-

(Очерк возникновения, последовательного развития и современного положения Памирского вопроса).

Типография Штаба Туркестанского военного округа.

1) “Кашгария” Историческо-географический очерк страны, ее военные силы, промышленность и торговля. Куропаткина

2) “Восточный или Китайский Туркестан” Риттера с примечаниями и дополнениями В. В. Григорьева.

7) “The Heart of Asia”. A history of Russian Turkestan and the Central Asia Khanates from the Earliest Times. By Francis Henry Skrine and Edward Denison Ross Ph D.

8) Дела и переписка Императорского, Российского, генерального консульства в Кашгаре за период времени с 1880-1901-ый г.г.

/ВВЕДЕНИЕ./ Завоевания наши в Туркестане в последнюю половину минувшего столетия отличались быстротой, соединенной с некоторою рискованностью предприятий, могущими служить лучшими признаками действий тех прежних наших военоначальников в Туркестане, которые до настоящего времени известны под именем “старых туркестанцев”. Быстро и не останавливаясь, продолжалось наше движение в Средней Азии: в 1865 году Черняев взял Ташкент, а в 1866 г. после битвы под Ирджаром и в 1867 г. под Самаркандом, колеблется устойчивость Бухары, пошатнувшейся на столько, что эмир Музафер-эдин был принужден просить и затем принять предложенный ему мир с уступкою нам Самарканда и среднего округа Зарявшана; сама Бухара в настоящее время сведена на степень русского вассального владения. Постоянные волнения и неурядицы в Кокандском ханстве дали нам понять, что для обеспечения спокойствия наших владений в Туркестане нельзя оставлять без внимания подобного неприятного соседа, [2] каким являлась в своем тогдашнем виде Фергана. Настала очередь падения Кокандского ханства; настало время довершить то, что взятием Ак-мечети начал генерал Перовский в 1853 г. В 1876 г. пало Кокандское ханство, присоединенное к нашим владениям под именем Ферганской области. Долина Ферганы отличается замечательным плодородием и справедливо называется “садом Туркестана”. юга Ферганская долина замыкается Алайскими горами, отроги которых начинаются на линии Н. Маргелан - Ош; далее на юг идет самый Алай, а за ним еще южнее высятся снежные вершины Памиров, “крыши мира”. Эти последние горы находятся на обширном плато, перерезанном долинами, над которым возвышаются на 3-4 тысяч фт. Спор из за владения этой местностью породил так называемый “памирский вопрос”, вопрос, представляющий собою как бы неразрешимую и до настоящего времени диллему, благодаря тому, что здесь слились интересы трех государств.

Сущность памирского вопроса можно выразить в нескольких словах; возникновение его обусловливалось: 1) забвением нашей администрацией границ бывшего Кокандского ханства; 2) ошибками нашего разграничительного коммиссара, а впоследствии рядом мер, имевших целью исправить его ошибки, но в действительности отдаливших благоприятное разрешение вопроса на [3] неопределенное время. Подробности его заключаются в следующем:

Местность, лежащая в востоку и юго-востоку от нашей Ферганы и составляющая юго-западную часть обширной китайской Синь-цзянской провинции, в течение всего девятнадцатого столетия служила ареной кровавой борьбы из за обладания ею, возникавшей неоднократно между владетелями Китая и Бухарскими мусульманскими ходжами (Большою частью из селения Дагбит.), приводимыми из Коканда различными искателями приключений. С одним из таких ходжей, во время восстания дунган в Китае, с Бузрук-ходжой, сыном Джангира, прибыл в звании ляшкара-баши (Что значит по нашим понятиям - Командующего действующими войсками.), искатель счастья, некто Якуб-бек, прошлое которого и происхождение не представляли ничего выдающегося. Якуб-бек вскоре овладел Кашгарией (в 1864-65 г.), именующейся в период его владычества “Джитышаром” (семиградием в переводе на русский язык) и ко времени завоевания нами Ферганы был соседом Кокандского хана Худояра с востока и юго-востока. Подобно всем узурпаторам, занимавшим престолы не по праву рождения, а по праву личных достоинств или же особой удачи, Якуб-бек ясно сознавал необходимость постоянного поддержания славы своего оружия и непрестанно заботился об увеличении своих владений за счет [4] своих соседей, т. е. владений, принадлежавших Китаю и хану Кокандскому, удовлетворяя этим прежде всего свою наклонность к владычеству и победам и, кроме того, приобретая себе уважение и страх своих подданных. Расширив свои владения на северо-восток до г. Урумци, на юг до Яркенда и Хотана, Якуб-бек вместе с тем подвигался и на запад. “При Мадали-хане”, говорит Куропаткин (Кашгария стр. 148), “кокандская граница проходила через Кургашин-кани всего в 88 верстах от Кашгара. В дальнейшие годы она была продвинута до Уксалыра, а за последние годы (75 и 76) выдвинулась вперед еще более, имея для своего обеспечения, существующие и до настоящего времени, пост Егин и укр. Иркештам. Если бы не завоевание русскими Кокандского ханства, Якуб-бек продолжал бы вероятно далее свое движение в этом направлении и быть может дошел бы даже до г. Ош. Кроме западной своей границы Якуб-бек не оставил без внимания местности, лежащие на юго-запад от своего вновь образовавшегося государства; в 1868 г. пал Сарыкол, который считался и был действительно вассалом хана Кокандского. Таким образом Кокандское ханство, в момент завоевания его нами, представляло из себя, по нашим понятиям, лишь Ферганскую долину с весьма смутным представлением о принадлежности к нему местностей, лежащих к югу от этой последней. И это было представление о том ханстве, влияние могущества [5] которого при Мадали хане простиралось даже до Янги-гиссара и Яркенда; хотя нет точных указаний о том, что названные города принадлежали к Кокандскому ханству, но престиж его владетеля был настолько велик, что распространялся даже на некоторые местности, принадлежащие китайцам; в кишлаки, расположенные вблизи г.г. Аксу, Кашгара и даже Яркенда, назначались аксакалы из Коканда и эти аксакалы, пользовались громадным значением, собирая с жителей особый налог в свою пользу. Наше ошибочное представление вытекало из той быстроты, с которой расширялись владения Якуб-бека, в связи с незнанием нами истории и быта мусульманских ханств вообще, а исторического прошлого Памиров и прилегающей к ним с юго-востока местности в частности. В действительности же, когда русские завоевали Коканд, Памиры остались без правителей и там начались смуты, а мелкие владетели Шугнана, Рушана и Вахана, видя беззащитность населения, начали производить набеги; то же делал и Канджутский хан. Якуб-бек, который все время был занят водворением спокойствия в завоеванных областях, хотя и не грабил Памирское население, но притеснял его еще раньше падения Кокандского ханства различными обременительными для населения распоряжениями, в роде запрещения вывоза на Памиры муки и др. продуктов. Желая все-таки воспользоваться теми неурядицами, которые царили в Кокандском ханстве в течение последних лет [6] его существования, Якуб-бек не оставлял случая дать доказательство о подчинении Памирского населения его власти и, когда жители Памиров, не видя никакой защиты со стороны своих законных владетелей - Кокандских ханов, обратились к Якуб-беку за помощью, то Якуб-бек начал назначать туда, помимо Кокандских, своих правителей и последним таковым, при завоевании Коканда русскими, был состоявший у него на службе алайский киргиз Абдурахман Бахзабардар.

Желая несколько разъяснить тот хаос, который царствовал в понятиях о границах бывшего ханства Кокандского и с этою целью провести определенную черту между нашими и владениями Якуб-бека, генералом Кауфманом в 1876 г. было отправлено с этою целью в Кашгар посольство, во главе которого находился нынешний Военный Министр наш, в то время генерального штаба капитан Куропаткин. На капитана Куропаткина было возложено поручение: добиться уступки нам Улугчата, Награ-чалды, Егина и Иркештама (как лежащих на территории, принадлежавшей прежде Кокандскому ханству), и проведение в этом смысле определенной границы. После долгих колебаний, Якуб-бек, сознавая свое бессилие пред надвигающимся на него колоссом, уступил; он сказал капитану Куропаткину: “я прошу вас быть ходатаем за меня, быть моим братом, пред Туркестанским генерал-губернатором. Если он хочет [7] показать мне свою дружбу, пусть оставит за мною укрепления, которые я построил и охранял в течении 14 лет” (стр. 11). 30 января Якуб-бек приказал передать капитану Куропаткину, что предложение его о проведении границы через перевал Суек на Улугчат и Мальтабар принято им, но что он, бадаулет, пошлет к ярым-падишаху (Туркестанскому генерал-губернатору) просьбу оказать ему снисхождение и оставить в его руках те места, об устройстве которых он заботился в течение 14-ти лет. Если и на эту просьбу не последует согласия Туркестанского генерал-губернатора, то “я совершенно предоставляю на усмотрение Туркестанского генерал-губернатора назначить пограничную черту там, где он признает нужным и приму всякое его решение” (стр. 12). Таким образом вопрос о разграничении в желаемом для нас смысле был в наших руках и от решения Туркестанского генерал-губернатора вполне зависело определение границ нашим новым приобретениям.

Между тем после отъезда из г. Кашгара посольства капитана Куропаткина в феврале (7) 1877 г., события в Кашгарии резко меняются: китайцы, обнадеженные обещанием Русского правительства возвратить временно занятую Кульджу, послали для восстановления владычества Богдыхана вдоль всей западной границы Китая, генерала Зо (Ручкой исправлено на Цзо. - OCR). Конечно, не одну Кульджу надеялись вернуть себе китайцы, но также и Кашгарию, захваченную по [8] их мнению, Якуб-беком незаконно. Этому последнему желанию их помогла обычная склонность всех мусульманских народов ко всякого рода переворотам и общий всем восточным тиранам деспотический образ правления. Счастье изменило Якуб-беку и, методически двигающиеся для подавления дунганского восстания и с целью возвращения принадлежавших им ранее владений, китайские войска взяли Манас (1876 г.), Гуматай и подступили к Урумци. В апреле 1877 г. Урумци пал и китайцы продолжали двигаться на Якуб-бека; постепенно пали Диванча и Куня-Турфан. 16 мая 1877 г. Якуб-бек умер и со смертью его начались обычные смуты и несогласия среди правителей и населения, а в декабре того же 1877 г. перестала существовать Кашгария как мусульманское владение, и вновь перешла к китайцам, которым принадлежит и до настоящего времени. Заняв Кашгарию, китайцы вполне справедливо полагали, что к ним должны отойти все местности, принадлежавшие Якуб-беку до самого его падения; но здесь они неизбежно сталкивались с интересами русских, завоевавших Кокандское ханство и не менее справедливо полагавших, что им должны принадлежать также те местности, которые составляли бывшее Кокандское ханство. К вышеуказанному примешалось еще одно обстоятельство, на первый взгляд кажущееся незначительным, но в действительности составляющее главную причину всех возникших впоследствии недоразумений, а именно: русская [9] Туркестанская администрация не знала точных границ бывшего ханства Кокандского, а китайцы, отвоевавшие Кашгарию, затруднялись точно определять границу завоеваний свергнутого ими Якуб-бека. Ясно, что в этом положении та сторона получила бы выгоду, которая первая проявила бы инициативу в желании возможно скорее и определеннее провести границы, не стесняясь даже, в случае, если бы того потребовали обстоятельства, опереться в своих требованиях на оружие; но ни Россия, ни Китай не принимали никаких мер к разъяснению обстановки, Россия потому, что, ведя непрерывные войны в Туркестане и войны победоносные, жаждала спокойствия и установления во вновь покоренных областях надлежащего порядка управления; Китай же, благодаря своей обычной уклончивой политике, преследовавшей свои цели не прямой дорогой, а путем создания возможно большого числа недоразумений, могущих затормозить определенное выяснение обстановки. Благодаря этому, возникли такие спорные места, как вся юго-восточная часть нашей Ферганы и прилегающее к ней с юго-востока в этом районе пространство. Вопрос о принадлежности спорных областей совершенно не затрогивался до 1881 г. и обе стороны равно считали себя законными владетелями этих участков; когда же России пришлось проводить границы с таким расчетом, чтобы при условии определения областей, составлявших некогда части Кокандского ханства, завоеванного нами, [10] присоединить их к нашим владениям на основании добровольного соглашения, то возник сразу вопрос: - где были границы павшего Кокандского ханства? Неизбежным следствием этого явилась какая-то нерешительность в наших действиях, затянувшая вопрос о точном разграничении и до настоящего времени, значительно усложнившая его и не позволяющая даже приблизительно определить времени его счастливого разрешения.

Не имея возможности написать хотя бы краткую историю Кашгарии и Коканда, я не буду вдаваться в какие-либо исторические по сему подробности. а, выяснив в общих чертах географическое положение областей, составляющих так называемый спорный пункт, перейду к изложению событий, как возникших естественно, так равно появившихся, благодаря нерешительности действий обеих заинтересованных сторон, событий, могущих быть подразделенными на несколько фазисов в своем течении.

/Краткий географический очерк Памиров и Сарыкола./ Источников для изучения Памиров, их географического, этнографического и др. описаний, существует множество. Еще Птоломей, умерший во 2-м г. по Р. Х., в своих сочинениях упоминает об этой местности. В 3-м и 6-м столетиях там путешествовали китайские ученые: Чанг-чжан-гвей сайт и др., а в 9-м столетии по Р. Х. с географией Туркестана начали знакомиться арабские ученые, из которых упомяну Хордаббе, Ибн-Даста, Масиди, Макадасси и др. В 13-м веке, с основанием монархии Чингис-хана, [11] появляются описания Памиров по заметкам политических агентов и курьеров, но первым европейцем, путешествовавшим по средней Азии и составившим более или менее обстоятельный обзор Памиров, бесспорно является Марко-Поло, живший в 13-м веке по Р. Х. 340 лет спустя после него через Памир, во время своего миссионерства в Китай, проезжал иезуит Бенедикт Гоэс; собственно же ученые сочинения по этому делу появились только в 19-м веке, каковы исследования Мооркрофта (1824), Александра Борнса (1832), Абботта, Коноли и Вольфа. С утверждением в 50 годах минувшего столетия русского влияния в Илийской долине, появляется капитальное исследование отрогов Тянь-шаня Семенова; по исследованию Тянь-шаньских гор упомяну Валиханова, Голубева, Нифантьева, Проценко, Северцева, Остен-Сакена, Полторацкого, Краевского, Рейнталя и др. Все вышеперечисленные лица состояли во главе или ученых или военных экспедиций. Перечислить всех путешественников, исследовавших Тянь-шань или же его отроги и оставивших свои впечатления о посещаемых ими местах, нет никакой возможности, я только упомяну еще о нашем известном путешественнике Федченко, (сыне также известного исследователя Алайских гор, умершего в Монтре), который не оставил своей деятельности и до настоящего времени. Краткое географическое описание Памиров, составленное мною на основании источников, помещенных в конце [12] настоящего очерка, и карты, составленной при Туркестанском военно-топографическом отделе, может быть сведено к следующему:

В географическом отношении Памиры представляют собою природный рубеж между Русским и Китайским Туркестанами, природный водораздел между бассейнами рек Аму-дарьи, Инда и Тарима. Границу их на севере составляет система Алайских гор, состоящих из собственно Алайского хребта и хребта Заалайского, разделенных между собою Алайскою долиною, посреди которой течет река Кызыл-су. Алайские горы являются западным продолжением Тянь-шаньского хребта и, начинаясь у перевала Суяк или Карабель, имеют общее направление З-З. Ю-З., но от р. Туз-дара это направление склоняется более к югу, а от р. Мук-су меняют даже и название, переходя в хребет Петра Великого. На юге границей Памирам служит цепь Гиндукушских гор, на востоке их крайний предел составляют Кашгарские горы, а на западе можно провести условную линию, по направлению от места слияния р. Памира с Вахан-дарьей к месту впадения р. Шах-дары в реку Пяндж, далее вдоль этой последней, по направлению к хребту Петра Великого. Имея между системою Алайских гор и Гиндукушем около 280 верст, почти столько же между хребтом Петра Великого и оз. Ранг-куль и около 210 верст между пунктами слияния р. Памира с Вахан-дарьей и р. Тагдумбаш с р. Кара-чукуром, все [13] вышеописанное мною пространство заключает в себе приблизительно около 60-65 тыс. кв. верст диких, суровых и неприютных гор, населенных дикокаменными киргизами. Внутренние цепи и отдельные хребты Памирской выси суть следующие: 1) собственно Памир, который делится на Большой и Малый; Большой Памир заключается между притоками р. Пянджа, Памиром и Аличуром, в пространстве замкнутом на северо-востоке р. Ак-су, а на западе условной линией, идущей от мазара Бек-Булата у восточного берега оз. Яшиль-куль, на Калаи-Пяндж. Малый Памир расположен в промежутке между р. Памиром, верховьем р. Ак-су, и притоком последней р. Кара-су, именующейся при впадении в р. Ак-су рекою Истык. Малый Памир на западе переходит в Ваханские горы и вместе с ними и Большим Памиром, имея общее направление З. Ю. З. и высоту, доходящую от 13 до 15 тысяч фут, устраняет всякую возможность обхода при движении долинами рек Памира, Вахан-дарьи, Кара-су и Ак-су. 2) На юго-восток от Малых Памиров, в треугольнике между реками Вахджиром, Беик и Ак-су, лежит хребет Муз-таг. 3) Между реками Аличуром и Мургабом лежит хребет Базар-дара, а к северу от него между рр. Мургабом и Ак-байталом высятся горы Муз-кол. 4) К востоку от названных мною. гор, в направлении с северо-востока на Ю. З., тянется сплошная цепь Сарыкольского хребта, [14] именующегося в своем южном конце, вдоль реки Тагдумбаша - Тагдумбаш-Памиром. 5) к западу от Б. Памира и хребтов Муз-кол и Базар-дара тянутся горы, уступающие первым по высоте, под названием Шугнанских и Рушанских, а на далеком северо-западном конце описываемого района, на левом берегу р. Пянджа, до места впадения в нее р. Ванча, идут горы Дарваза.

Сплошное горное пространство, известное под общим наименованием Памиров и описанное мною выше, перерезывается реками и имеет несколько озер, из которых некоторые достаточно велики. Реки большею частью незначительны и составляют общую систему р. Пянджа, притока Аму-дарьи. Водоразделом между системами р. Яркенд-дарьи (или Тарима) и р. Пянджа (или Аму-дарьи) может служить линия, идущая от перевала Вахджир на перевал Беик и далее на перевалы Найза-таш, Окширак, Чашман, Бердыш, Тузакчи, Кульма, Муз-куру, Тох-терек и Ак-берды; притоки р. Пянджа, Вахан-дарья и Аличур, имеют общее направление приблизительно с востока на запад, р. Памир на З. Ю. З., р. Мургаб - с востока на запад. Река Вахан-дарья берет свое начало у перевала Ионова под именем Хадыр-гурт и течет на С. З., и в 30 верстах от начала принимает в себя справа приток под именем Кунтей-сай; пройдя еще 10 верст, она круто поворачивает на запад и, за исключением незначительных изгибов, сохраняет далее это общее направление. [15] Переправа через нее возможна только по мостам. Верстах в 120-ти от впадения в Вахан-дарью р. Кунтей-сай, она справа принимает новый приток, под именем р. Памира, вытекающего из оз. Зор-куль или Виктория. Река Кунтей-сай у ур. Базаи-гумбез принимает в себя р. Вахджир, берущую начало у пер. того же имени. В реку Пяндж, вблизи кишлака Шива, впадает р. Гунт, вытекающая из оз. Яшиль-куль и первые 45 верст имеющая направление на З., а затем круто поворачивающая на Ю. З. и у кишлака Ямрадж, не доходя 5 верст до впадение в р. Пяндж, принимающая р. Хан или Шах-дару, соединяющуюся с р. Памир. В оз. Яшиль-куль с востока впадает р. Аличур-Памир, в 3 верстах к востоку называемая Кашня Чатыр-таш; Аличур образуется от слияния р. Гурумды, берущей начало вблизи пер. Тетер-су, с р. Буз-тере, начинающейся у перевала того же имени. Река Мургаб впадает в р. Пяндж у кишлака Ахун. Она образуется из слияния р. Аксу и Ак-байтала, соединяющихся у мазара Карагул. У крепости Таш-курган р. Мургаб принимает справа р. Кудару, берущую начало у пер. Янги-даван, и оттуда направляется на юго-запад. Река Ак-су у рабата Тахтамыш-бека слева принимает в себя реку Кара-су, именующуюся у впадения рекою Истык; р. Ак-су берет начало из оз. Чакмактын-куль и сначала течет под этим названием; у рабата р. Аксу сливается с р. Беик и именуется рекою Кара-су [16] до места слияния с р. Истык, отсюда же снова имеет название реки Ак-су. Река Ак-байтал берет начало у перевала того же имени. Все поименованные реки составляют бассейн реки Пянджа. В северной части Памиров, в котловине, лежит большое оз. Кара-куль и в него впадают несколько рек; из них наиболее значительная река Муз-кол, которая, начинаясь у перевала Ак-байтал, сначала течет под этим именем на север до уроч. Суок-чубыр, отсюда на С. З. под именем реки Муз-кол, принявши справа р. Кызыл-джиик и Ул-бель, а затем под именем р. Джегер-уй впадает в оз. Кара-куль. К востоку от Ак-байтала лежат расположенные смежно два озера: Шор-куль и Ранг-куль. Все перечисленные реки в военном отношении имеют лишь то значение, что только в долинах их войска могут находить относительно хорошие бивачные места и подножный корм, вся же природа остального пространства Памирского плато на столько сурова и дика (благодаря конечно своей высоте, между 10 и 12 тысяч фут.), что даже местные номады-киргизы не выносят ее негостеприимности и перекочевывают или в пределы Авганистана или Китая, почему, за отсутствием на этом пространстве подножного корма и по причине малой населенности Памиров, трудно предположить, чтобы эта площадь стала когда-либо театром военных действий, не только главным, но даже вспомогательным. “Во всех частях Памирской степи, [17] говорит Риттер в своем сочинении “Восточный Туркестан” (т. II, стр. 495), “снег идет постоянно в течение октября и ноября, февраля и марта и выпадает иногда местами в июне, июле, августе и сентябре, после дождей, случающихся в эти месяцы. Никакие плоды, никакие зерна не могут рости на Памирской степи, являющейся вместе с тем богатейшими пастбищами для полевых коз, овец и яков”. Необходимо прибавить, что пастбища существуют только в долинах рек.

Пригодность Памиров для военной цели можно допустить только с демонстративной целью, а именно воспользоваться ими для неожиданного дебуширования из нашей Ферганы в Бадахшан и далее, смотря по обстоятельствам. В юго-западном участке Памиров удобных дорог, в том смысле, как это принято понимать, нет, но всюду есть тропы, хотя и не имеющиеся на картах, но тем не менее существующие, пролегающие преимущественно по ущельям горных рек и, благодаря направлению их долин, ведущих прямо в долину реки Пяндж; подобное дебуширование может быть произведено без особых затруднений, а своею неожиданностью, благодаря установившемуся мнению о непроходимости Памиров, может произвести поразительный эффект на не ожидающего подобного движения противника. Но к этому необходимо прибавить, что войска, оперирующие в этом районе, могут рассчитывать только на подножный корм, топливо [18] и мясо; остальных продуктов, а также перевозочных средств страна доставить не в состоянии и ими пришлось бы, в случае нужды, запасаться из внутренней Ферганы.

Дико и пустынно пространство Памирской выси; лишь в южной части слегка касается ее торговый путь и на остальном пространстве ни одна торговая дорога не пересекает ее, а все существующие обходят в стороны; с востока в Кашгарию и с запада на Авганистан и Персию. Таким образом Памиры ни в каком отношении не могут иметь интереса, ни в смысле производительности почвы, ни в смысле торговли. Казалось бы, какая может быть выгода для того, чтобы спорить из-за права обладания ими?

/Сарыкол./ С юго-востока к Памирской выси прилегает местность, имеющая общее название “Сарыкола”. На имеющихся картах под этим именем разумеются не одинаковые местности, так например; по карте подполковника Громбчевского, Сарыколом названо пространство, занимающее р. Туманчи, Тагарму и систему озер: Малого Кара-куля и Булун-куля. На карте лорда Керзона, приложенной к сочинению его The Pamirs and the source of the Oxus, Сарыколом названо пространство, занятое бассейнами рек Кара-су, Тагдумбаш-Памира и Раскем-дарьи. На карте, приложенной к сочинению Минаева “Верховья Амударьи Сарыкол показан в бассейне р. Тагдумбаш-Памира и к югу от Яркенд-дарьи. На карте же центральной Азии, иллюстрирующей [19] сочинение “Skrine and Ross”, Сарыкол вовсе не обозначен. Вернее было бы назвать Сарыколом всю прилегающую к юго-восточной части Памир местность, составляющую систему рек, образующих верховья реки Яркенд-дарьи, одного из главных притоков реки Тарима. Вся эта местность представляет из себя возвышенности Сарыкольских гор и Тагдумбаш-Памира, прорезанные реками: Кара-чукуром, Тагдумбаш-Памиром, Тагармой и верховьями реки Раскем-дарьи, относящимися к системе р. Тарима. Река Кара-чукур берет начало у перевала Вахджир, высотою в 15 т. фт., и направляется, за исключением незначительных изгибов, на восток; она протекает по узкому каменистому ущелью, и лишь в незначительных своих местах представляет небольшие пастбища. В изданном английской разграничительной комиссией 1895 г. сочинении “Report on the Proceedings of the Pamirs Boundary comission”, в описании реки Кара-чукура, составленном Гольдвичем, сказано, что на пути с Малого Памира к реке Кара-чукур встречаются большие киргизские поселки, а на реке Кара-чукур тучные пастбища; я проезжал вдоль всей долины реки Кара-чукура и встречал лишь местами незначительные пастбища, остальное пространство представляло собой каменистую узкую лощину реки. Из правых притоков реки Кара-чукура можно назвать небольшие речки Мин-теке и Каллик, а из левых - р. Кок-турук, Тегермен-су и р. [20] Беик. В 55 верстах от своего истока р. Кара-чукур, соединяясь у уроч. Гуджар-бай, с р. Илы-су, образует реку Тагдумбаш-Памир, которая течет в С. С. З. направлении; размеры ее невелики, но во время таяния снегов, переправа в брод и верхом становится невозможною и доступною только по мостам. У укрепл. Таш-курган долина р. Тагдумбаша расширяется и образует роскошные пастбища шириною до двух с половиной верст и длинною до 4-5 верст. В 10 верстах к северу от укрепл. Таш-кургана, р. Тагдумбаш-Памир круто поворачивает на восток, теряет свое название и переходит сначала в р. Таш-курган, а затем в р. Яркенд-дарью. От перевала Улуго-рабат на юг направляется долина р. Тагармы, которая под названием р. Кара-су, соединившись с Тагдумбаш-Памиром, у места поворота ее на восток, образует р. Таш-курган и Яркенд-дарью. Долина р. Тагармы представляет собою богатейшие пастбища, могущие снабжать травою все население Сарыкола.

Население Сарыкола делится на оседлое и кочевое; к первому принадлежат таджики, ко второму таджики и кирглзы. Сарыкол принадлежит Китайской Империи, составляя Сарыкольский округ Кашгарского даотайства Синь-цзянской провинции, округ, управляемый особым амбанем, соединяющим в своей власти административное и военное управления и подчиненным Яркендскому окружному начальнику. В помощь амбаню назначен Сарыкольский [21] бек “хаким” и таковым в настоящее время состоит Керим-бек, потомок бывшего владетеля этого округа, Бабаш-бека. Войска, действующие в этом районе, могут найти на месте: мясо, дрова, перевозочные средства и избыток фуража. На остальные продукты в настоящее время рассчитывать нельзя, так как хотя почва и представляет все условия для успешного земледелия, но, по причине отсутствия надлежащих способов обработки, не использывается в той мере, в какой это было бы возможно. Сарыкол имеет значение как местность, через которую проходят торговые пути из Авганистана и Канджута, прилегающего к Сарыколу с юга, в Кашгар, Яркенд и Хотан. Из Вахана удобнейшая дорога проходит летом по Б. Памиру через перевал Найза-таш в Таш-курган, а зимою по Малому Памиру также в Таш-курган; есть еще путь, ведущий через перевал Вахджир, но, по причине трудной проходимости последнего, он менее употребляется. Из Канджута в Сарыкол ведут следующие дороги: от северной границы Канджута дороги через перевал Каллик и Мин-теке, а из северо-восточной части через перевалы Хунджур-аб и Парпак; первые две выводят в ущелье р. Кара-чукура а вторые две к р. Илысу и далее к ур. Уджаб-бай, где р. Илы-су впадает в реку Тагдумбаш-Памир. Перевал Каллик, благодаря своей значительной высоте над уровнем моря (около 16000 фут), зимою в промежуток времени от декабря до мая трудно [22] проходим, но причине больших снегов, выпадающих на нем в это время. Перевал Мин-теке более доступен и проходим во всякое время года. Перевал Хунджур-аб представляет собою удобнейший проход из Канджута в Сарыкол, но дорога через него кружна; перевал же Парпак крут в сторону Сарыкола и зимою не всегда удобопроходим. Таким образом, из перечисленных мною перевалов, Мин-теке и Хунджур-аб удобнейшие, но преимущество остается за перевалом Мин-теке, так как дорога через него кратчайшая (Худо-абад - Мин-теке - Уджад-бай 105 в. Худо-абад - Хунджур-аб - Уджад-бай - 123 в.) и все время вплоть до ур. Муркуш идет по населенной местности; при движении же на Хунджур-аб дорога идет по безлюдной местности, на которой лишь за перевалом Хунджур-аб попадаются кочевники таджики. Таким образом, единственным удобным для сообщения между Канджутом и Сарыколом перевалом можно признать Мин-теке, на который в настоящее время разработывается уже дорога из Гильгита к р. Кара-чукуру. Торговый путь из Сарыкола в Кашгар ведет долиною р. Геза, вернее ее узким каменистым ущельем; но летом, по причине таяния снегов, р. Гез сильно разливается и делается доступною только по мостам, которых на ней совершенно надежных нет; наиболее удобный путь ущельем Геза проходит зимою, когда река замерзает; в остальное время приходится двигаться кружной дорогой, через уроч. Чиль-гумбез и г. [23] Янги-гиссар. Торговый путь из Сарыкола в Янги-гиссар, Яркенд и Хотан проходит от уроч. Чиль-гумбез долинами рек Кинг-кола и Чаарлина, а иногда, когда р. Яркенд-дарья не разливается, долиною этой последней, заключающей удобнейшую дорогу.

Из этого краткого обзора Сарыкола можно видеть его значение вообще, а в частности таких пунктов, как уроч. Гуджар-бай, укрепл. Таш-курган и уроч. Чиль-гумбез. С Памирами Сарыкол сообщается дорогой, идущей по р. Аксу на перевал Бердыш в долину Тагармы, или же от оз. Мал. Кара-куль на оз. Ранг-куль, и далее вниз по р. Ак-Байтал к Мургабу; эта последняя дорога хотя и более кружная, но более удобная.

Хотя и невозможно в настоящем кратком очерке изложить историческое прошлое Сарыкола, но для лучшего понимания излагаемых ниже событий необходимо добавить, что Сарыкольский округ вместе с Памирами составляли вассальное владение Кокандских ханов, управляемое особыми ханами родовичами по назначению из Коканда; правда эти наместники неоднократно объявля себя независимыми и, благодаря неприступной местности, некоторое время пользовались своею независимостью, но при первой же возможности восставшие снова ощущали на себе могущество своего северного сюзерена. Колеблясь между тяготением, в зависимости от обстоятельств, то к китайцам, то к Коканду, Сарыкольские правители [24] оставили мало приятных воспоминаний о себе в своем народе и были причиной того, что настоящие обитатели Сарыкола относятся безучастно к тому кто ими правит. Вероятно эти правители и выработали среди таджиков наклонность ко лживости и всякого рода интригам, имеющим лишь в своем основании необъяснимую страсть ко всякого рода волнениям; об искреннем сочувствии народа к кому-либо не может быть и речи и только их теперешние владыки-китайцы возбуждают со стороны населения к себе чувство беспощадной насмешки и глумления, соединенных однако с животным страхом перед возможностью бесчеловечного наказания. Последним правителем в Сарыколе, непосредственно перед завоеванием его Якуб-беком, был ын Бабаш-бека, по имени Алаф-шах, потомок старинного рода, происходящего от Шальвера, владевшего Сарыколом еще во времена владычества Восточным Туркестаном калмыцких государей. Бабаш-бек иногда признавал себя в зависимости от китайцев, но в действительности скорее был независимым правителем, имеющим более основания тяготеть к Кокандскому хану, нежели к идолопоклонникам китайцам. Сарыкол окончательно был взят Якуб-беком в 1868 году.

/Политика Англичан./ К югу от Сарыкола и непосредственно к нему примыкая находится Канджут, хан которого состоял в вассальной зависимости от Китая; восточнее его - Кашмир, раджа которого считался в сфере влияния Англии; Через Малый Тибет и [25] город Ладак шла единственная торговая дорога из Британской Индии в Восточный Туркестан, и вся эта полоса отделяется от Китайского Туркестана хребтом Гиндукуша, снеговые вершины которого служили надежным оплотом от соприкосновения Англии и России, и за который еще не перешагнуло в то время влияние Англии. Боясь постоянно за целость владений своих в Индии, Англия давно с беспокойством следила за быстрыми завоеваниями России в Туркестане и принимала все меры к тому, чтобы создать нам в этом крае возможно большие затруднения. С этою целью в 1870 г. к Якуб-беку было снаряжено, по распоряжению английского правительства, посольство Форсайта с членами Гендерсон и Шау, а в 1873 г. снова посольство во главе того же Форсайта с членами: подполковником Гордоном, капитанами Биддульф, Троттер и др.; оба названные посольства имели целью склонить к союзу Якуб-бека, обещаниями ему помощи против России и Китая и установлением сухопутного пункта соприкосновения между англо-индийским правительством и Якуб-беком. Некоторые основания дают право предполагать, что англичанам удалось достичь своей цели - склонения Якуб-бека на свою сторону, но с падением его, воинственные противовесы нам со стороны англичан несколько поутихли, благодаря главным образом маркизу Риппону и лорду Дефферину, вице-королям Индии, преследовавшим более [26] мирные цели (Секретное донесение Генерального Консула в Кашгаре Директору Азиатского Департамента М. И. Д. 1892 г. за № 1049.). Помимо влияния на Якуб-бека, Англия обращала большое внимание на усиление владений авганского эмира и раджи кашмирского, все с тою же целью - создания против нас сильного буффера, отдаляющего русских от Британской Индии.

Я выше уже упоминал, что в 1877 г., когда владения России и Китая стали смежными, вопрос о границе не возбуждался; китайцы внешне не высказывали никаких притязаний на Памиры; сначала они не только предоставили местному населению выбирать из своей среды беков, но даже отказались от взимания государственной подати, предоставив зякет со скота вполне в распоряжение беков; впоследствии беки стали уже назначаться китайскими властями, а ко времени возникновения затруднений на юго-востоке Ферганы обстановка становится несколько иною: китайцы действовали очень энергично и умело - они принялись за укрепление Памиров и Сарыкола за собой; для этого, конечно, первым средством было распространение там китайского влияния, постановкой караулов, утверждением выбранных населением беков, обязательством беков приезжать для изъявления покорности и получения приказаний в Кашгар и др.; с нашей же стороны ограничивались лишь абсолютным молчанием, правда вполне выражающим ту мощь, которую всегда ощущала в себе Россия, но которая не устраняла, [27] а всегда усиливала следующее непосредственно за этим молчанием столкновение и кровопролитие.

/Разграничение 1883-1884 гг./ В таком положении находились дела вплоть до 1881 г. Когда в семидесятых годах в китайском Туркестане вспыхнуло мусульманское движение, охватившее округа Турфана и Аксу и подступившее уже к Кульдже, нашим правительством, для обеспечения русских владений в Семиречье от возникновения в них восстания мусульман, временно был занят Илийский край; благодаря великодушию русских дипломатов, в связи с действием по обеспечению китайских войск генерала Зо хлебом, оказанным китайцам русским офицером, генерального штаба капитаном Сосновским, занятый нами Приилийский край в 1881 г., был возвращен Китаю и возникшие неожиданно дружественные отношения между Россией и Китаем были закреплены Петербургским трактатом. При заключении 2/14 февраля 1881 г. договора, получившего название также Петербургского, был внесен на обсуждение вопрос об установлении и проведении определенной границы между соприкасающимися владениями России и Китая от Тарбагатайского округа до Памиров, который и был решен в положительном смысле; ст. IX договора между прочим гласила следующее: “оба правительства назначат также комиссаров для осмотра границы и постановки граничных знаков между принадлежащею России областью Ферганскою и западною частью принадлежащей Китаю Кашгарской областью. В основание работ [28] комиссаров будет принята граница существующая”. Оставалось только определить точно эту существующую границу, так как в действительности ее не существовало. Точных пунктов для проведения границы не указывалось и командируемому на разграничение комиссару предстояла сложная и чрезвычайно трудная задача провести границу по своему взгляду при условии, чтобы интересы России не были нарушены.

К фактическому проведению границы долго не приступали, а так как договор не определял таковую никакими местными знаками и названиями, то заключение договора не помешало китайцам относиться к понятиям о границе более чем скептически; граница эта не существовала даже на бумаге и китайцы совершенно ее не признавали, и даже такие перевалы, как Терек-даван и Таун-мурун, считали находящимися на их территории. Для устранения подобного заблуждения китайцев наше правительство признало более невозможным медлить с вопросом фактического разграничения и в 1883 г. от обоих государств были командированы комиссары, имеющие задачей: провести границу на местности, составить точные карты пограничной полосы и результаты своих работ представить своим правительствам. Для определения границы Китая с Русским Туркестаном с нашей стороны были командированы разграничительные комиссары, отдельно для разграничения между Семиречьем со смежными Тарбаготайским и Приилийским [29] районами и между Ферганой и Кашгарией; со стороны Китая разграничительным комиссаром был назначен амбань Ша.

Не смотря на обычные приемы китайского комиссара и других амбаней, клонившиеся к тому, чтобы возможно более испытать терпение русских и породить всяческие препятствия к благополучному проведению границы, работы по сему в 1884 г. были закончены, карты пограничной полосы в положенном числе экземпляров были составлены, комиссары ими обменялись и результаты своих работ представили своим правительствам. Но при проведении границы было допущено весьма важное недоразумение, бывшее главной причиной тому, что памирский вопрос до настоящего времени находится в полной неопределенности. От перевала Суяк граница Ферганы с Кашгарией прошла на юг через перевалы: Бургуй, Когарт, Туз-ашу, Толгый, Савоярдын, Торт-куль, Наурус, Карачал, пер., Дунгерма и Коксу, на пер. Экизак, Караван-куль, укрепл. Иркештам, до пер. Уз-бель. По доведении границы до перевала Уз-бель, наш комиссар дальнейшее ее направление определил следующим образом: от пер. Уз-бель граница Китая идет на юг, а граница России направляется на юго-запад; таким образом принадлежность пространства, заключенного между двумя расходящимися от пер. Уз-бель линиями, не была точно указана, да и самое направление границ можно было, при отсутствии указания определяющих [30] границу пунктов на местности, толковать с самым широким произволом, чем впоследствии китайцы воспользовались В своем рапорте на имя Туркестанского генерал-губернатора от 4 августа 1884 г. за № 259 комиссар по разграничению Китайского Туркестана с Ферганой подобное неопределенное указание объяснил тем, что не желал допустить осуществления стремления китайцев включить в свои владения все Памиры и этим охватить наши владения с юга; но если таковая причина была действительной, то что могло быть проще для достижения ее, как определенное проведение границы в этом месте с возможно большим соблюдением интересов России, или же, в крайнем случае, проведение пограничной черты между владениями России и Китая от пер. Уз-бель прямо на юг. Правда и в Петербургском договоре южнее пер. Уз-бель не было указано пунктов, определяющих проведение границы, и это было ошибкой; но нельзя оправдать и действий нашего комиссара, которому в этом случае надлежало быть более настойчивым, решительным, и взять на себя ответственность точного определения границы далее перевала Уз-бель. Быть может выведенный из терпения действиями китайских властей русский комисар решился на подобный прием с целью ускорения разграничительных работ и с намерением предоставить определенное решение этого вопроса времени, не исключая для русского правительства возможности в будущем заявить свои [31] притязания, на местности, принадлежность которых одному из соседних государств можно было оспаривать с успехом. Памирский вопрос не решен до настоящего времени, а потому, до его окончания, трудно выяснить, пользу или вред принес подобный прием нашего комиссара; но факт возникновения вслед за сим многих серьезных недоразумений и замедление его окончания уже на 20 лет нужно признать существующим.

Легко можно представить себе, что произошло в последующие после разграничения годы: Россия, не имея существенных интересов на Памирах и не придавая этой местности большого значения, мало обращала внимания на неприкосновенность своей, хотя бы и сомнительной, границы на Памирах, но зато китайцы были по прежнему в полной уверенности в принадлежности Памиров к владениям “Сына неба”; действия их в этом направлении были обычны: воздействие через беков на население, собирание подати, постановки караулов и т. п.

/Происки англичан./ До настоящего времени, как я упоминал выше, мы имели сношения только с Китаем и все затруднения, возникавшие между нами и этой страной, не угрожали чем либо серьезным, так как Китай никогда не считался опасным и могущим противопоставить нашим доблестным туркестанским войскам какой либо отпор. Английская политика молчала; но с назначением вице-королем Индии лорда Лансдоуна, вновь выступили на сцену обычные приемы вековой [32] двуличной политики Англии, во вред распространению влияния России в Туркестане. В секретном донесении нашего генерального консула в Кашгаре, действительного статского советника Петровского, на имя директора Азиатского Департамента Министерства Иностранных Дел от 7 августа 1892 г. за № 1049, говорится, что с назначением вице-королем Индии лорда Лансдоуна была выдвинута вновь на сцену программа агрессивной политики, заключающей в себе сближение Англии с Китаем в Средней Азии; цель подобного сближения была: приобретение нового рынка для сбыта товаров английской промышленности и противовес дальнейшему распространению влияния России. В сочинении генерал-квартирмейстера англо-индийской армии Мек-Грегора “Оборона Индии”, точно указывалась программа действий английского правительства для борьбы с Россией в болезненном предположении, что похода России на Индию нужно ожидать со дня на день. Почтенный автор, еще предполагая занятие нами Мервского оазиса, призывал английское правительство обратить самое серьезное внимание на угрожающую ему опасность и, с обычной всем англичанам беззастенчивостью, не был особенно разборчив в рекомендуемых им для сего средствах. Но вот занят нами и Мервский оазис, в 1884-1886 г., а граница на Памирах угрожает скорым непосредственным соприкосновением владений наших с английскими. У англичан является мысль - возможно энергично приступить к делу, но не путем [33] открытого протеста, на который у Англии редко хватало духу, а путем подпольной политики, уже ранее до сего оказавшей столько услуг просвещенным мореплавателям. Со стороны Авганистана дело было обеспечено; еще в 1883 г., вследствие ссоры, возникшей между правителем Авганистана и правителем ханств Шугнана и Рушана, Юсуф-Али-ханом, вышеназванные оба ханства были заняты авганскими войсками, Юсуф-Али-хан был свергнут, а на его место был назначен уроженец гор. Кандагара, Гульзар-хан. Шугнан и Рушан издавна считались вассальными владениями Кокандского ханства и поэтому занятие их авганскими войсками было явным нарушением прав и интересов России; вопреки всяким своим интересам, правительство наше за разрешением этого вопроса обратилось не к Авганскому эмиру, прямому нарушителю наших прав, а к английскому правительству с просьбой побудить Авганского эмира навсегда отказаться от влияния на дела Шугнана и Рушана; конечно, английское правительство отвечало уклончиво, а впоследствии, упрочив за Авганистаном Бадахшан и Вахан, создало новый знаменитый буффер между нами и своими владениями, клином врезывающийся между ними. Сохранив за собою оффициально признанное нами влияние на авганские дела и обеспечив себя до некоторой степени с этой стороны, английское правительство задалось целью воспользоваться неопределенностью нашей границы на Памирах, на основании этого создать недоразумения между нами [34] и китайцами, а когда возникнут вновь спорные вопросы, то всячески затормозит благоприятное окончание Памирского разграничения, путем воздействия в этом смысле на китайцев. Пока еще смутное, это намерение приняло определенный характер лишь в 1890 г., когда и наше правительство, озабоченное все более и более возникающими недоразумениями по вопросу о принадлежности южной территории Памиров и обеспокоенное бесцеремонными действиями китайцев, основанными на неопределенности границы, указанной протоколом комиссаров разграничительной комиссии 1884 г., решило несколько пролить свет на это дело и восстановить нарушенные наши интересы на юго-востоке Ферганы.

В августе 1890 г. в Кашгар, через Яркенд, прибыла английская миссия, во главе которой стоял капитан английской службы Юнгхесбенд и членом ее был Бич; с ними прибыл также путешественник Ленард; при миссии секретарем и переводчиком состоял молодой чиновник Макартней. Капитан Юнгхесбенд был опытный и чрезвычайно искусный разведчик, известный уже в то время путешествием своим в Манчжурию. Когда миссия прибыла в Кашгар, то, из разговоров чинов ее с нашим генеральным консулом в Кашгаре, выяснилось, что задача миссии - учреждение в Кашгаре английского консульства. Китайские власти вопрос об учреждении в Кашгаре консульства встретили крайне несочувственно, но, не [35] смотря на вполне определившийся взгляд их, миссия продолжала свое пребывание в Кашгаре, а представитель ее, капитан Юнгхесбенд, продолжал свои таинственные сношения с Кашгарским даотаем. Еще несколько времени спустя, один из членов миссии - Бич - заявил о своей крайней необходимости проехать в Ташкент; разрешение на проезд Бича в Ташкент вскоре от Туркестанского генерал-губернатора последовало, но со стороны нашего консула последовало распоряжение следить за подозрительным иностранцем. Когда Бич возвратился в Кашгар, стало известно, что им на почту сдан был большой казенный пакет, адресованный в Лондон, и пакет этот у нас даже не пытались задержать. Английская миссия начала внушать серьезные подозрения тем, что ничем положительным не могла объяснить своего продолжительного пребывания в Кашгаре и о своих дальнейших намерениях. Наконец начали ходить определенные слухи, что учреждение в Кашгаре английского консульства - цель второстепенная, а главная цель миссии - это, путем воздействия на китайских властей, склонить их на тайное разграничение Памиров, узаконить это проведением границы на картах и этим создать, вероятно в будущем, серьезное недоразумение между Россией и Китаем.

/1-я Памирская экспедиция отряда Ионова./ Нашему правительству настало время серьезно озаботиться о неприкосновенности, добытых русскою кровью, владений, тем более, что за [36] период шестилетнего нашего молчания, афганцы мало по малу захватили земли, лежащие на правом берегу р. Пянджа - Шугнан и Рушан, а в восточной части Памиров китайцы, занимавшие первоначально (строго говоря незаконно) лишь пограничную область Сарыкол, выдвинули свои передовые посты далее на запад и даже дошли до оз. Яшиль-куль. Если даже допустить, что на Шугнан и Рушан мы претендовать не могли, то во всяком случае имели бесспорное право на владение землями, простирающимися в северу от оз. Зор-куль и р. Пянджа, и укрепленными за нами Русско-Английским соглашением 1872-73 г. Для того, чтобы возобновить в памяти наших соседей законные границы, бывшим в то время Туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками округа, бароном Вревским, было решено послать на Памир отряд, под видом производства охоты, а в действительности для восстановления попранных пограничных русских прав в том крае. Дабы избегнуть нежелательных слухов и толков, отряд был составлен из 32 казаков и 80 человек пехоты, причем пехота состояла из людей охотничьих команд Туркестанских баталионов; во главе отряда был поставлен командир 2-го Туркестанского линейного баталиона полковник Ионов (ныне командующий войсками Семиреченской области), которому вменялось в обязанность: “выяснить положение, занятое китайцами и афганцами в этой местности, и [37] восстановить права России на эту часть наследства бывших Кокандских ханов; “китайским властям, через нашего генерального консула в Кашгаре, было объявлено, что отряд двигается исключительно с целью производства практической охоты. Сам командующий войсками Туркестанского военного округа, барон Вревский, собирался посетить Алай и быть в Иркештаме.

Слух о посылке на Памир отряда полковника Ионова и о приезде на Алай самого “ярым-падишаха” (как называют Туркестанского генерал-губернатора) разнесся чрезвычайно быстро и, благодаря этому, в Афганистане, немедленно по получении этого известия, были усилены посты в Вахане, Кала-Пяндже, и Сархаде.

Отряд полковника Ионова было предположено собрать к 10 Июля 1891 г. в Алайской долине у мазара Бор-даба; отсюда отряд предполагалось направить на Памир к верховьям р. Ак-байтала, где пехота и казаки должны разделиться: пехота остаться у верховьев р. Ак-байтала и охотиться, служа вместе с тем резервом для казаков, казаки же с начальником отряда должны были направиться вдоль китайской и афганской границ для исследования местностей, прилегающих к пер. Уз-бель, оз. Ранг-куль, Кырым-курум, пер. Беик и Вахджир, оз. Вор-куль и Яшиль-куль, пер. Марджанай и оз. Б. Кара-куль.

Если за первый фазис развития Памирского вопроса можно принять проведение границы [38] нашим Комиссаром в 1884 г., то с момента появления к Кашгаре английской миссии и посылки на Памир отряда полковника Ионова наступает второй фазис в ходе дел на этом районе.

Отряд полковника Ионова действительно 10 июля собрался в Алайской долине у мазара Бор-даба, а к этому же времени у пребывающего в Кашгаре английского капитана Юнгхесбенда явилась неотложная надобность проехать на оз. Б. Кара-куль. Состав английской миссии к этому времени несколько изменился: Ленард и Бич из Кашгара уехали, но на их смену прибыл лейтенант английской службы Девинсон, которого Юнгхесбенд, как только узнал о сборе отряда Ионова, секретно командировал на Памиры с секретным же поручением - следить неотступно за отрядом и действиями полковника Ионова; сам же Юнгхесбенд поехал на оз. М. Кара-куль и затем через Сарыкол к пер. Вахджир, где и остановился, имея целью главное наблюдение за действиями русских.

10 июля 1891 г. полковник Ионов с отрядом выступил с мазара Бор-даба, а к 12 июля расположился на р. Муз-кол; отсюда, как и предполагалось, отряд разделился: казаки с начальником отряда пошли на пер. Уз-бель, затем на урочище и перевал Иши, на оз. Ранг-куль; пехота с вьюками была направлена на пер. Ак-байтал. С оз. Ранг-куль казаки двинулись по р. Аксу в мазару Ша-джан, в 4 [39] верстах выше которого соединились с пехотой, вышедшею сюда с верховьев р. Ак-байтала с целью подвинуться ближе к казакам и охотиться на р. Аличур, а затем у оз. Яшиль-куль снова соединиться с казаками и начальником отряда. От Ша-джана казаки пошли на рабат Ак-танг, причем производили во время своего следования рекогносцировку, а полковник Ионов расставлял пограничные знаки, представляющие из себя невысокий столб с надписью “полковник Ионов” и год. Я усиленно подчеркиваю, что Ионов ставил столбы, имеющие значение пограничных, но не значение обыкновенных каких либо знаков. Таким образом первоначальная цель, поставленная отряду, была несколько изменена; правда полковник Ионов, проходя по намеченному ему пути, осведомлялся у попадавшихся ему жителей о принадлежности их к подданству и приучал население к мысли о принадлежности занятой им территории русскому правительству, но постановка пограничных знаков в оффициальную инструкцию, преподанную полковнику Ионову, не входила.

Отряд полковника Ионова направился с Ак-таша на пер. Беик, а сзади него в двух переходах следовал лейтенант английской службы Девинсон; у перевала Вахджир находился Юнгхесбенд и кроме того по Алайской долине с князем Голицыным и генералом, бароном Вревским, ехал третий секретарь Великобританского посольства в Петербурге, Эллиот, [40] выхлопотавший себе разрешение проехать по Средней Азии и негласно имевший поручение видеть возвращающийся из командировки Памирский отряд полковника Ионова. Из этого можно видеть, насколько внимательно и искусно следили за нами англичане и на сколько небрежно относились к этому наши туркестанские власти. Впрочем шпионство английских агентов не прошло для них вполне благополучно: лейтенант Девинсон уехал на Памиры экстренно, помимо желания и разрешения нашего генерального консула в Кашгаре, и действительный статский советники Н. Ф. Петровский дал немедленно об этом знать Туркестанскому генерал-губернатору. Лейтенант Девинсон, намеревавшийся, проследив скрытно отряд Ионова, следуя за ним по пятам в расстоянии одного перехода, направиться в Вахан или же на Тагдумбаш-Памир, не доезжая пер. Беик, был арестован полковником Ионовым и препровожден под конвоем в Маргелан; из Маргелана лейтенанта Девинсона препроводили в Кашгар, для выселения в Индию. Капитан Юнгхесбенд действовал более открыто, а следовательно и более дерзко; по мере движения отряда полковника Ионова к оз. Зор и Яшиль-куль, капитан Юнгхесбенд, находившийся первоначально у пер. Вахджир, переехал ближе к отряду Ионова и поместился у мазара Базаи-гумбез, лежащего у места слияния реки Вахджир с р. Кунтен-сай. Получив сведения о нахождении у мазара Базаи-гумбез английского офицера и [41] догадавшись о преследуемых этим офицером целях, полковник Ионов быстро направился к нему, арестовал его, но затем разрешил немедленно отправиться через Канджут в Индию и дать подписку с обязательством впредь никогда не переступать без разрешения границу русских владений в том районе. Капитан Юнгхесбенд выполнил все справедливые требования полковника Ионова, правда не вполне охотно, но зато поступив вполне благоразумно при виде полной невозможности к какому либо оправданию и сопротивлению. Обещав немедленно же уехать, капитан оставил полковнику Ионову письменное собственноручное обязательство, которое настолько интересно, что я считаю необходимым привести его здесь полностью; вот оно:

Je fais cette declaration, que je retournerai demain le dix huits Aout 1891 sur la territoire Chinoise par le passe de Wakhajrui d’ apres les ordres recus par le colonel Jonoff du gouvernement Russe et que je ne retournerai pas sans permission du gouvernement ci-dite par les passes suivants:

1) Irkestam	9) Ak-berdi
2) Uch-bel	10) Kum jilga
3) Kara-art	11) Tokh-terek
4) Kara-zak	12) Muz-kuru
5) Uz-bel ou Kizil-jek	13) Kulma
6) Johi	14) Chashman
7) Oi-balgin	15) Dun-keldik
8) ra-mati	16) Ok-sherak [42]
17) Shindu ou Neza-tash	21) Jrshad
18) Baigik	22) Bai-kara ou Khorjagurt.
19) Mikhmanduli
20) Wakhijrui

В тот же день, т. е. 17 августа 1891 г., капитан Юнгхесбенд покинул местность, на которой ему пришлось испытать несколько неприятных минут. Через некоторый промежуток времени он обратился с письмом к нашему генеральному консулу, прося разрешения проехать через обозначенную им самим границу, для того, чтобы представить отчет о своих действиях подлежащему начальству, и этим доказал, что возложенное на миссию поручение не ограничивалось вопросом об устройстве английского консульства в Кашгаре.

Вышеприведенный мною документ является в высшей степени интересным и важным документом, как могущий служить доказательством законности наших притязаний, законность которых признана даже англичанами; в самом деле, поименованные в декларации Юнгхесбенда [43] перевалы представляют ничто иное, как указание той границы, которую считали вполне справедливой наши исконные враги и которой нам следовало бы держаться неуклонно; хотя подписка Юнгхесбендом дана была с некоторым принуждением, но капитан Юнгхесбенд переименовал перевалы не по принуждению и диктовку полковника Ионова, а самостоятельно, и этим высказал, какую границу в этом месте англичане признают наиболее справедливой.

Отряд полковника Ионова продолжал свое движение: 21 июля 1891 г. через пер. Беик вышел к верховьям р. Кара-чукура, пошел по этой реке на перевал Вахджир и к 25 июля достиг Базаи-гумбеза. 2 6 июля направился на пер. Борогиль, вверх по р. Бай-каре (левому притоку Вахан-дарьи), перешел через Гиндукуш, через перевал, названный его именем, и, пройдя вдоль южной подошвы Гиндукуша, через перевал Борогиль, снова спустился у Сархада в долину р. Вахан-дарьи, и к 1 августа возвратился в Базаи-гумбез. Отсюда полковник Ионов направился в долину р. Памира на соединение с пехотою и 11 августа вышел через Харгош к уроч. Сомэ на р. Аличур, у озера Яшиль-куль соединился с пехотой. Нужно удивляться тому, какое огромное пространство было пройдено энергичным офицером, но к сожалению результаты, достигнутые командировкой отряда, впоследствии были сведены на ничто. С озера Яшиль-куль отряд полковника [44] Ионова возвратился обратно в г. Ош, так как почел свою задачу выполненной.

Памирский отряд Ионова выполнил возложенное на него поручение лишь с небольшим отступлением в маршруте, а именно: осмотрел неизвестный, но очень удобный перевал через Гиндукуш, в верховьях реки Бай-кары, впадающей в р. Вахан-дарью в 1 5 верстах ниже Базаи-гумбеза. На всем пройденном пути отряд встречал китайские караулы из конных джигитов на оз. Ранг-куль и при устье р. Истыка в долине реки Аксу, кроме того полковник Ионов встретил небольшой конный отряд дунган и киргиз под начальством Чжан-дарина на уроч. Сомэ у восточного берега оз. Яшиль-куль. Киргизские караулы на оз. Ранг-куль и р. Аксу были Ионовым оставлены на своих местах, но Чжан-дарину с его конным отрядом было энергично приказано очистить Аличур-Памир, что амбань выполнил беспрекословно.

Для управления киргизским населением, кочующим на Аличуре, Мургабе, Ранг-куле, полковником Ионовым был утвержден в должности бека, находившийся в ней до прихода Ионова и назначенный еще китайцами, Курумчи.

Отряд действительно прошел по местности, жители которой колебались относительно своего подданства; отрядом были расставлены пограничные столбы. Кроме того для управления населением принимались энергичные распоряжения и [45] утверждались беки; отряд действовал как бы на принадлежащей без всякого сомнения русским территории; но все эти действия, не смотря на свою целесообразность, тогда принесли бы свою пользу, если бы, немедленно за прохождением по Памиру отряда, были санкционированы каким либо договором двух соседних держав, т. е. если бы наше правительство, воспользовавшись этим событием, настояло бы на закреплении за нами проведенной полковником Ионовым границы в установленном порядке. В действительности ничего этого не было и когда впоследствии китайские власти, возмущенные посылкой отряда, указывали на расстановку полковником Ионовым пограничных столбов, как на действие произвольное в таком важном факте, как разграничение между двумя дружественными державами, то наша администрация не постеснялась отказаться от факта постановки полковником Ионовым пограничных знаков и присутствие столбов объяснила желанием иметь памятные астрономические пункты, точно так же, как отрицался факт утверждения полковником Ионовым в должностях беков (письма Туркестанского генерал-губернатора генеральному консулу в Кашгаре действительному статскому советнику Петровскому от 27 сентября за № 294 и от 4 октября за № 300, оба 1891 г.). Во все время путешествия нашего отряда на Памирах китайцы страшно волновались, но у них не хватило духу и средств к открытому сопротивлению и действия их [46] ограничивались лишь тем, что с прохождением отряда полковника Ионова по самовольно занятым китайцами местностям, эти последние очищались от караулов, а жителям и бекам вменялось в строгую обязанность избегать каких либо столкновений и оказывать русским полное внимание; но лишь только удалялся Ионов, все приходило в прежний порядок, а особенно усердные в ласковом приеме русских жители и беки немилосердно наказывались китайскими властями. Хотя Туркестанский генерал-губернатор, барон Вревский просил нашего генерального консула в Кашгаре объяснить появление нашего отряда на Памирах исключительно желанием охотиться, но китайцы, подстрекаемые находившимися в Кашгаре англичанами, плохо верили и, под предлогом желания передвинуть из г. Кашгара в Яркенд две лянзы, действительно передвинули отряд из двух лянз - одной пешей и одной конной, всего 400 человек, - но только не в Яркенд, а в караул Эгиз-яр, стоящий у входа в горы дороги, ведущей из Янги-гиссара к уроч. Чиль-гумбез. К этим распоряжениям также принуждали действия нашего начальника отряда, не ограничивающиеся одной охотой. По удалении с Памир полковника Ионова китайцы, допуская возможность повторения посылки русскими отряда на Памир, решили стянуть в Сарыкол возможно большее число войск; для доказательства, что Памиры действительно принадлежат издавна китайцам, были отданы секретные [47] распоряжения о том, чтобы, в определенных пунктах, на предполагаемой китайцами границе, зарыли медные деньги и, приготовленные исключительно для сего, медные доски с надписями; утвержденный полковником Ионовым в должности бек Курумчи, был схвачен, приведен в Кашгар и брошен там в тюрьму; жители за слишком ласковый прием, оказанный русским, были наказаны, а все дела и бумаги по Памирскому вопросу китайскими властями были представлены центральному управлению.

/События в Канджуте./ В то время, когда на Памирах происходили описываемые мною события, на юге от Сарыкола - в Канджуте, совершалось одно из тех грязных, темных дел, которыми так богата история завоеваний Англии. Канджут, небольшое ханство, находившееся в вассальной зависимости от Китая. На карте лорда Керзона, приложенной к сочинению его “The Pamirs and 4 the source of the Oxus”, едва можно найти владения бывшего Канджутского хана, заключающие в себе пространство между реками Иршадом, Гунза и Карамбаром. Англия не оставалась в бездействии во время путешествия на Памирах полковника Ионова; она следила за движением нашего отряда, ожидая с минуты на минуту, что за этим последует нечто, представляющее серьезную опасность ее владениям в Индии и дальнейшему развитию ее влияния в Средней Азии.

Для того, чтобы изложенные ниже события были ясны, необходимо немного возвратиться назад. [48]

Еще значительно ранее, англичане не раз обращались к Канджутскому хану, Сафдер-Али-хану, находившемуся в вассальной зависимости от Китая, с предложениями о пропуске через его территорию английских караванов и о запрещении движения через Канджут караванов русских; в награду за это ему предлагали покровительство Индо-британской короны и ежегодную субсидию. Сафдер-Али-хан все подобные предложения отвергал категорически, заявляя себя вассалом Китая, втайне же более тяготея к русским,

В 1886-87 г. для изыскания местонахождения нефрита, был командирован в Сарыкол и на Раскем, капитан Громбчевский. Трудно решить, имел ли капитан Громбчевский какие-либо иные поручения, но есть основания предполагать, что названный путешественник, приехав в Канджут и встретив там блестящий прием, быть может, подал хану какие-либо надежды на предполагаемое присоединение Канджута к русским владениям или же на помощь со стороны русских на случай возможного столкновения Канджутцев с Англичанами. При болезненной подозрительности Англичан ясно, что подобный образ действий Громбчевского, встретившего в Канджуте блестящий и радушный прием, был главною причиною той плачевной участи, которая постигла впоследствии несчастного Сафдер-Али-хана. [49] Сочувственный прием, оказанный Громбчевскому в Канджуте, и слишком явное расположение к русским правителя Канджута, не остались неизвестными англо-индийскому правительству, которое решило более не медлить, а воспользовавшись первым же удобным случаем, покончить с Канджутским ханом.

При появлении на Памирах нашего отряда, в составе которого находился Громбчевский, англичане серьезно обеспокоились, чтобы русские не предупредили их в намерении захватить Канджут. По их мнению настал момент обезопасить себя с этой стороны. Канджут непосредственно заграждал путь из Кашмира и Индии на Памиры и в Кашгарию; другой более удобной дороги не было, если не считать кружный путь из Индии через Ладак, но при этом, в случае каких либо действий на Памирах, необходимо было пройти большое пространство по китайской территории, что было не совсем удобно, и кроме того этот путь был слишком далек от Вахана и Бадахшана. Необходимо было для Англии обеспечить себя в этом отношении и на будущее время возможностью, в случае надобности, во всякую данную минуту бросить на встречу русским в кратчайшем направлении достаточной силы отряд, при этом не одолжаясь ни у кого, а распоряжаясь вполне самостоятельно. Для противодействия на тот случай, если бы действия русских приняли решительный оборот, правительством Британской Индии было решено [50] сосредоточить отряд для противодействия, а Канджутскому хану, Сафдер-Али-хану, было послано предложение пропустить через его владения английские войска. Это предложение Сафдер-Али-ханом было отклонено на основании неимения на то указаний и разрешения китайских властей. Отказ этот не был неожиданностью для Англии, он предвиделся; решено было действовать, не стесняясь; начальнику отряда полковнику Дюранду, бывшему в то время резидентом в Гильгите, отдано было приказание немедленно двигаться с отрядом к границам Канджута и поставить Сафдер-Алихану определенное требование, под угрозой насилий. Непосредственно перед началом действия, Дюранд писал к Аман-Уль-Мульку, Читральскому хану, о будущем занятии Канджута и приглашал его к содействию как по занятию Канджута, так равно и Памиров. Мульк ответил категорическим отказом и втайне решился помогать Сафдер-Али-хану. Действия англичан впрочем не являлись как результаты соображений, возникших непосредственно перед событием; они в данном случае строго выполняли программу, предначертанную еще Мак-Грегором в его сочинении “Оборона Индии”; они заняли Кашмир, имели гарнизон в Читрале, очередь стояла за Канджутом; кроме того делались попытки завладеть Кафиристаном, окончательно закрепить за Авганистаном Шугнан и Рушан, и, войдя в тайное соглашение с китайцами, отделить авганцам более [51 половины Памира (Донесение нашего генерального консула в Кашгаре Директору Азиатского Департамента М. И. Д. 1891 года за № 1030.). 14 июня прибыл посланный к Сафдер-Али-хану с извещением, что 5-ти тысячный отряд полковника Дюранда находится на границе Канджута с требованием, помимо пропуска отряда, постоянного пребывания в Канджуте английского чиновника и свободного пропуска английских почтарей из Гильгита в Кашгар, Положение Сафдер-Али-хана было критическое: сопротивляться англичанам с имеющимися у него силами было невозможно; китайский даотай в Кашгаре, на запрос по этому делу Сафдер-Али-хана, ограничивался общими указаниями - избегать всяких столкновений (конечно подобное действие даотая являлось как следствие влияния на него пребывающего в Кашгаре Макартнея); осталось одно русское правительство, на которое Сафдер-Али-хан, помня посещение Канджута Громбчевским, и возложил все свои надежды. В конце июня 1891 г. Сафдер-Али-хан обратился к Туркестанскому генерал-губернатору с письмом, в котором излагая о событиях, выражал надежду на содействие и спрашивал совета, как поступить. Положение в Канджуте между тем было все более и более критическое: невежественный Кашгарский даотай Хуанг, не знавший точно даже границ своего отечества и совершенно порабощенный подарками и увещаниями английского агента, не смотря на точные указания нашего [52] генерального консула в Кашгаре, что Канджут составляет несомненное вассальное владение Китая и следовательно на обязанности его даотая, лежит оказать помощь Сафдер-Али-хану, не внимал ничему и лишь упрекал Сафдер-Али-хана в том, что он, своими постоянными грабежами и неумением жить в ладу с соседями, навлек на себя подобное бедствие. Сафдер-Али-хан снова обратился за помощью к русским: он послал письма Туркестанскому генерал-губернатору, нашему генеральному консулу в Кашгаре, подполковнику Громбчевскому, и кроме того излагал свое бедственное положение Нашему ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, в котором просил, как самой большой милости, если ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО считает его, хана, своим добрым подданным, прислать в помощь отряд под начальством полковника Громбчевского. Но тщетны были надежды Канджутского хана на наше правительство: 21 ноября 1891 года из Гильгита к Чальту пришел английский отряд в 1500 человек и расположился лагерем; на следующий день (22) отряд этот прошел Чальт и снова расположился лагерем у селения Нильт и Маюн, составляющих уже территорию Канджута. Отсюда полковник Дюранд послал хану требование исправить дорогу от Чальта на Ак-таш, дабы английский отряд, перейдя по ней, мог построить на Ак-таше и у мазара Базаи-гумбеза укрепления с целью преградить дорогу русским. Сафдер-Али-хан отвечал категорическим [53] отказом. Считая все необходимые формы соблюденными, полковник Дюранд послал Сафдер-Али-хану новое письмо, уже последнее, в котором, указывая хану на его яко бы исконную зависимость от Кашмира, находящегося уже во власти англичан, с обычною всем англичанам бесцеремонностью, обыкновенно сопровождавшею все сношения их с слабейшим себя народом, призывал на Сафдер-Али-хана ответственность за все последующие события и снова требовал пропуска. Ответ Сафдер-Али-хана Дюранду был преисполнен благородства и верности своему долгу; свое краткое ответное послание Сафдер-Али-хан заключал категорическим “прийди - мы готовы, ждать нечего” и затем все дальнейшее поручил судьбе. Необходимо добавить, что требование англичан было верхом беззаконности и насилия; ссылка Дюранда на подчинение Канджута Кашмиру была самой неосновательной ложью, так как Канджут не состоял в зависимости от Кашмирского раджи, а подчинение его Китаю было занесено во многие китайские летописи и относилось еще ко времени 7 луны 25 года правления Цзян-луня, т. е. к 1760 году.

Столкновение становилось неизбежным: против англичан, располагавших правда не 5000, а всего 1500 человек с 5 пушками, Канджутский хан мог выставить 2000 канджутцев и 1000 ногарцев, всего 3000 человек недисциплинированной, беспорядочной толпы, не могущей бороться, конечно, с хорошо вооруженными англичанами. [54] С 23 ноября начались столкновения, продолжавшиеся несколько дней, каждый день по часу: со стороны канджутцев было 10 чел. убито и 15 ранено, у англичан же убитых и раненных было 50 человек. Крепость Нильт (на карте издания Главного Штаба 1895 г. Нильт назван Пасаком) была англичанами взята, а канджутцы побежали в горы. Вскоре, возбужденные призывом к своему долгу, они вернулись и засели в маленькой крепостце, выставив у ворот ее пушку. Англичане продолжали подвигаться далее и подошли к этому последнему убежищу канджутцев; при приближении они были встречены выстрелом из пушки, ядро которой, пробив ворота, убило английского капитана, а засевшие в крепости, бросились на английский отряд; произошла свалка, в которой у англичан пало до 100 солдат. Но канджутцы не могли долго держаться и были разбиты. Сафдер-Али-хан бежал в Сарыкол с сыном Нагарского хана, вместе со своими приближенными и 500 человек канджутцев” (Нагарское ханство расположено к юго-востоку от Канджута, непосредственно примыкая к нему и ограничено на. С. В. горою Муз-таг, на Ю. З. рр. Гильгит и Индом.).

Может возникнуть мысль, почему Сафдер-Али-хан бежал, а не остался разделять со своим народом постигшего их бедствия; положительный ответ на это дать трудно, но некоторое объяснение можно получить из следующего; с английским отрядом Дюранда пришли родной [55] дядя Сафдер-Али-хана, Рэхан-Али-Ша, живший в Кашмире, два сына владетеля Ногара, Зафар-хана, и кроме того жившие в Кашмире Биграм-Али и Хабби-хан; быть может эти лица, по указанию англичан, возбудили в стране смуту и вызвали мятеж населения Сафдер-Али-хан, убивший своего отца, Газан-хана, и этим достигший власти, имеющий много недовольных среди своих поданных, а также врагов извне, находился в исключительных обстоятельствах; он тотчас же донес китайским властям о происшедших в Канджуте событиях и о своем отступлении в Сарыкол. Получив донесение Сафдер-Али-хана, Кашгарский даотай, в резком письме на имя хана, сваливал всю ответственность за происшедшее на него, заявив, что англичане шли не на Канджут, а на Ногар, зависимый от Кашмира и следовательно Сафдер-Али-хану следовало уступить требованиям англичан. Подобное обвинение было самой гнусной клеветой, прямой уликой против которой служило подлинное письмо Дюранда к хану, в котором прямо говорилось, что отряд идет на Канджут и далее на Памир, но не на Ногар.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info