-

ЛОГОФЕТ Д. Н.

ОЧЕРКИ ГОРНОЙ БУХАРЫ ¹.

Глава X.

Река Канязь. — Попугай. — Рустанбест. — Молитва.

До впадения реки Канязь в Сорбо мы ехали вместе с симпатичным капитаном П.

Целый ряд горных ручьев с шумом нес свои воды с высоких гор, впадая в Сорбо, но более крупными реками являлись впадавшие — справа Сорбух и слева Канязь.

Древесная растительность придавала живописный вид окрестностям, а небольшой кишлак Сорбух-Дагана красиво вырисовывался на высоте.

— Неужели, тюра, хочет дойти до того места, где начинается вода Сорбух, падающая с гор? Наши люди говорят, что туда [145] дорога очень плохая и выше кишлака Ханако и Деги-Куна ходить лишь одни мергени ², да пастухи со своими стадами.

— Наверное Ша об этом не знает, а я в наших книгах читал, что и выше есть хорошая дорога и мосты.

— Видишь ли, тюра, я сам там не был, но лишь слышал, что это так, а если ты прикажешь, то мы поправим дорогу. Теперь лишь перейдем через реки к кишлаку Деги-Куна, а там уже возьмем человека, ходившего выше по реке.

Красивое ущелье, покрытое огромною растительностью, представляло собою картину лесной глуши и полного безлюдья. Мощные деревья ореха, развесистые ивы, а выше небольшие куртины берез разнообразили дикий вид этой глуши, скрытой на дне глубокого ущелья с отвесными известковыми стенами. Масса воды сбегала по дну, и река шумела все сильнее и сильнее к вечеру. Густые заросли жимолости, боярышника, клена и арчи создавали трудно проходимую чащу.

Перейдя через речки Куна-Дарья и Тыр-Сор, тропа перебрасывалась чрез зыбкий мост на правый берег Сорбо, проходя мимо узкого мрачного ущелья.

— Пожалуй, нам пора останавливаться на ночлег — и это закрытое со всех сторон место будет как раз для того подходящим, обратил капитан мое внимание на ущелье, черневшее с правой стороны, втянувшись в которое и выбрав себе ровную площадку, мы остановились, начав устраивать свой бивак.

Ровная площадка у подножия отвесной скалы, окруженная большими камнями, защищавшими от ветра, давала возможность очень сносно устроиться на ночь, разведя костер.

Мрачное ущелье темнело за нами и ночные тени, закрывая его, не давали возможности сделать осмотр. Ночь наступила быстро. Звезды загорались в вышине. Огонь костра, падая на стены ущелья, придавали особенно красивый вид, освещая ближайшие скалы в то время, как даль вся тонула в густом мраке.

Две лисицы, привлеченные запахом мяса, появились около ближайших камней и, красиво вытянув пушистые хвосты и насторожив уши, на минуту дали нам возможность полюбоваться на этих красивых зверьков, моментально затем скрывшихся в темноте, откуда будто огоньки заблестели фосфоресцирующими голубым светом их глаза. [146]

Тяжелые кеклики взлетали с камней и, сделав нисколько выстрелов, я уже был весь нагружен этою тяжелою добычею.

— Хорошее ружье, тюра, одобрил мергень. — А мы больше ловим этих птиц силками. Потом выбираем самых сильных и бои устраиваем. Чьи кеклики сильнее — тот и выигрывает. А все люди собираются. У кого хороший боец — много может пользы своему хозяину принести, и тогда такая птица дорого стоит. У меня один раз быль хороший кеклик, я его на барана променял. Бай из Дюшамбе его взял и очень доволен остался.

Тяжело, с громким криком, порою поднимались стада куропаток и с резким шумом крыльев перелетали на другое место выше по склону гор.

Лисицы поражали своей смелостью, подпуская совсем близко, но при первом же движении исчезали за камнями.

Широкая и глубокая река Таш-куват явилась при её быстром течении значительной преградой, которую вброд перейти было невозможно и поэтому, надув гупсары, мы переправились через нее и, держась берега Сорбо, поднимались все выше и выше, перейдя ручей Юган-дора; страшно уставшие от ходьбы, наконец, добрались мы до места слияния рек Суббаши и Чап-дора, которые образуют реку Сорбо.

— Выше, тюра, ходить трудно. Лучше назад вернуться. Кому очень надо, так можно летом пройти по реке Суббаш до перевала Суббаши, а потом через перевал Борзенги спуститься на русскую сторону в Ягноб. Зимою же дороги не бывает, да и теперь везде уже снегу очень много выпало и в ущельях и на перевалах. Если тюра разрешить — здесь мы совершим намаз и возвратимся обратно к нашим лошадям.

Получив мое согласие, старик снял с себя халат и разостлал его на земле. Затем подошел к реке и долго плескался чистою ледяною водою, омывая все части своего тела; окончив же омовение, поставил свои сапоги около воды, стал на разостланный халат, поднял обе руки кверху, приложил большие пальцы к отверстиям ушей и громко, нараспев, стал читать слова молитвы:

«Аллах-Акбар-Такбири-Тохриме — Велик Аллах. Самиг-Алла-лимян-хамидэ — Аллах слышит того, кто его славит», слышался красивый вдохновенный голос старика.

Эта торжественная молитва Творцу среди пустынных гор, [147] под рокот падающей воды, производила трогательное впечатление. Один за другим стали и остальные мусульмане на молитву, а мы невольно замолкли и мысленно вспомнили Того, Кто создали весь этот дивный мир и Кого славят все люди, каждый по своему обычаю.

Вершины гор были покрыты снегом, и снежинки спускались в ущелья, а ниже снегов виднелась изумрудно-зеленая травяная растительность, создававшая красивый контраста своею яркою окраскою с серыми гранитными горами и белою пеленою снегов.

Проведя нисколько дней, охотясь на горных козлов и постепенно спускаясь обратно вниз по течению Сорбо, но на этот раз по горными хребтами, я имел возможность с высот видеть речные долины, любуясь огромными снежными вершинами Гиссарского хребта, видневшимися на горизонте.

Каждый час изменения в освещении гор солнцем придавали им новые красоты, и среди этой горной страны как-то неинтересны казались равнины, расстилавшиеся к западу, а горцы, редко встречавшиеся с русскими, вначале замкнутые, суровые и неразговорчивые, после нескольких дней знакомства превращались в простодушных больших детей, задававших пытливые вопросы и интересовавшихся каждою мелочью в жизни жителей русских городов.

Сколько радости доставляла подаренная полуфунтовая жестянка от чая, перочинный ножик или зажигательное стекло! И как жаль, что этот трудолюбивый, честный, неиспорченный народ не поставлен в лучшие условия существования.

О великой России, Ташкенте, даже об эмире бухарском большинство никогда не слыхало и лишь богатые люди, побывавшие в Кафернигане, имеют о первой смутное понятие, как о какой-то далекой грозной силе, которой подчиняются даже урусы, те самые урусы, которых таки боится сами каферниганский всесильный амлякдар; имя же эмира не производило особого впечатления, и надо думать, что большинство считало гиссарского бека сильнее, выше и могущественнее его.

Добравшись снова до кишлака, я долго отдыхал, собираясь проехать дальше вверх по течению реки Сорда-и-миона, впадающей в Раумит-Дарью с севера.

Звуки туземных инструментов, исполнявших какую-то мелодию, доставили большое удовольствие под вечер, который весь прошел в расспросах о жизни и обычаях горцев. [148]

Заря уже догорала, а вместе с окончанием дня замирала жизнь в кишлаке, который погружался в безмолвие, и эта тишина среди гор вызывала особенное настроение.

Но усталость брала своё и, налюбовавшись на окрестности, залитые лунным светом, приходилось следовать общему примеру и устраиваться на отдых.

Д. Логофет.

Комментарии

1. «Военный Сборник», № 4.

2. Мергень — охотник.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки горной Бухары // Военный сборник, № 5. 1914

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info