-

ЛОГОФЕТ Д. Н.

ОЧЕРКИ ГОРНОЙ БУХАРЫ

В верховьях реки Кафернигана.

(Продолжение) ¹.

Глава VI.

Река Раумит-Дарья. — Рассказ о Ша-Мураде. — Силь.

При первой возможности в самом конце лета я решил закончить свою поездку по реке Кафернигану, заглянув в глухой, мало кем посещенный, бассейн реки Раумит-Дарьи, которую считал за начало Каферниган-Дарьи.

Беря свое начало в ледниках Гиссарского хребта, Раумит-Дарья образуется из двух притоков: Сарда-и-Миона и Сорбо, которые в свою очередь принимают в себя целый ряд горных рек и ручьев, спадающих с окрестных гор.

Весь этот край, входящий в состав Гиссарского бекства, крайне дик по природе, но заселен довольно значительно горцами-таджиками. [156]

— Зачем полковник туда ехать хочет? — удивлялся амлякдар из Кафернигана, когда я, приехав в этот город, просил назначить мне одного нукера проводником. — Нехорошие места и дурной народ там живет, — пробовал он отговорить меня от поездки. — Дороги там по горам опасны. Всё в руках Аллаха, а всё-таки не нужно самому испытывать судьбу. Если пошлют, тогда другое дело, а тюра по своей охоте хочет подвергать себя опасности в пути. А если что случится, и я буду виноват — с меня взыщет Куш-беги. Лучше пусть не ездит полковник....

Но я, потратив целый день на расспросы бывавших в тех местах каферниганцев из служащих при амлякдаре и казии, выбрал себе по-видимому отлично знающего край старика-нукера Измаила-Ша-чарагасы ², родом из Раумита, и утром выехал из г. Кафернигана по левому берегу Раумит-Дарьи.

День был солнечный, яркий, и лучи света и тепла целыми потоками падали на окрестные горы, поднимавшиеся со всех сторон и закрывавшие горизонт.

Поднявшись на небольшой перевал, внизу мы последний раз увидели Каферниган, закрытый огромною растительностью своих садов.

— Измаил-Ша — житель здешних мест? — спросил я нукера, чтобы начать с ним разговор.

— Да, тюра, мои родичи живут невдалеке от Раумита, в небольшом горном кишлаке, а когда я выучился в мактабе ³ и вырос — так начал служить при начальных людях. Долго был у каферниганского казия, ходил за его лошадьми, а потом ездил с ним по кишлакам и исполнял его поручения. Увидел меня однажды гиссарский бек и взял к себе. У него я получил чин, а потом был назначен нукером к каферниганскому амлякдару.

— Хорошо живется теперь? — задал я новый вопрос.

— Жить можно, тюра, везде, довольствуясь малым. Но только кто же довольствуется тем, что имеет? Начиная с самого эмира и до последнего кишлак-адама ⁴, каждый хочет иметь больше, чем ему по шариату ⁵ положено. [157]

— Но разве эмиру что-нибудь точно положено, чтобы вести свои расходы? — удивился я, услышав едва ли не первый раз от одного из подданных Бухары Благородной о существовании какой-то нормы, ограничивающей бюджет главы этого государства.

— Да, тюра, положено. Я служил у казия — это был очень ученый человек и всё он знал, что касается шариата. Он мне много раз говорил, что эмиру полагается три теньги в день жалования, а всё остальное, собираемое им от людей сверх этого — неправильно, и он ответит за это перед Аллахом, так как обижает людей. Но только не один, а все эмиры будут отвечать за этот грех.

В книгах написано, что только один бухарский эмир Ша-Мурад, да прославится его имя вовеки, довольствовался получением от казны трех тенег в день, которые ему полагаются по шариату. Но это был особенный эмир, он старался быть похожим на халифа Омара-эль-Хатаба и также как и тот зарабатывал себе пропитание своим трудом, обрабатывая землю и наблюдая за своими виноградниками. И жил он, как простой человек, ничем от других не отличаясь. Но таких уже больше не было в Бухаре.

Знаешь ли, тюра, один раз пришло такое время, что эмир Ша-Мурад не имел совсем денег, а они ему очень нужны были. Тогда он послал свой меховой халат продать на базаре, и что бы ты думал: за эмирский халат никто больше двух тенег не дал, так как он был весь вытертый, старый!

Восторженное обожание этого редкого правителя слышалось в голосе таджика.

Из прочитанного о мусульманстве невольно с особою ясностью мне вспомнились основания государственного строя в мусульманских странах по шариату в начале их образования.

С ортодоксальной мусульманской точки зрения, мусульманское теократическое государство — есть община верующих, гражданский представитель которой султан, эмир (правитель), является не более, как шахвиль-даром (т. е. доверенный — приказчик общины), который обязан пещись на почве строгого исполнения шариата о гражданских и религиозных делах доверенной ему Аллахом общины, получая за это наравне со всеми амилями — сборщиками зякета, вознаграждение по три теньги в день ⁶.

Постепенно это основное положение стало забываться, мусульманские [158] правители, присваивая себе все большую и большую власть, вместе с тем нарушали и правила о зякете, увеличивая размер податей и беря уже из него произвольные суммы на свое содержание, а затем и превратив все поступления в казну в свою личную собственность, а подати в личный доход.

Немудрено поэтому, что эмиры так мало популярны среди своих подданных, давно уже относящихся к ним или с полным безразличием, или же со скрытою ненавистью.

Река Раумит-Дарья во многом напоминала собою Варзоб-Дарью, в особенности же своими огромными скалистыми ущельями, поднимавшимися местами по обеим сторонам. Масса воды скатывалась с глухим шумом и всплесками через камни, образовавшие местами целую систему порогов. Разбрасывая брызги, стремительно неслась широкая, многоводная река по каменистому руслу, увлекая с собою огромные валуны, скатывавшиеся вниз по течению с самых верховьев. Заросли различных кустарников красивою каймою обрамляли трещины глубоких ущелий, образуя местами целые сады, устроенные самою природою.

За первою грядою скал поднимались еще выше темные горы, имевшие вполне альпийский характер.

Дивной красоты горные ландшафты открывались перед нашими глазами, но в то же время вокруг было полное безлюдье, и лишь кое-где, прилепившись наверху, виднелись небольшие кишлаки горных таджиков, занимающихся разведением коз и баранов и земледелием на горных склонах, производя засевы пшеницы, чечевицы, ячменя, а в некоторых особенно высоких местах и ржи.

Поднимаясь по узким тропкам, проложенным над страшными обрывами, мы видели кое-где стада коз, пасшихся под наблюдением пастуха-таджика, обыкновенно сидевшего над какой-нибудь пропастью и созерцавшего красоты природы. Будто огромная птица кaзалась издали эта одиноко сидящая человеческая фигура, одетая в темного цвета халат и тюбетейку на голове, совершенно равнодушно относясь к страшной высоте, расстилавшейся под ней, к которой она привыкла за свою жизнь.

Строгие внимательные глаза из под темных бровей бросали на нас пытливые взгляды, выказывая внимание к редким путникам, появлявшимся в этих местах.

— Доуд из Коткуля или — Асил из Руамита, говорил сам себе наш проводник, проезжая мимо. [159]

— Разве Измаил всех знает? — удивился я его дальнозоркости.

— Знаю, тюра: все родились и выросли на моих глазах. Да и здесь в горах я всех хорошо знаю. Если спросить стариков, так они все между собою в родстве, как ветви одного дерева, имеющего один общий корень, его питающий. Надо только хорошие глаза, и сразу можно сказать по виду, кто из какого кишлака, так как в сыне и внуке легко видеть отца и деда.

В Коткуле мы сделали лишь небольшую остановку, чтобы дать лошадям передохнуть, а самим выпить холодного айрана.

Освежившись и осмотрев, что называется, одним взглядом весь небольшой кишлак, я направился к мечети, которая поднималась выше всех остальных построек кишлака.

Несколько человек таджиков занимались молотьбою. Пара небольших быков, связанных вместе, с наложенным на шеи ярмом, вертелась, описывая круг, на небольшом пространстве тока-хирмана, на котором лежали толстым слоем золотистые снопы пшеницы. Кружась все время и разминая ногами солому, волы в то же время выбивают зерно из колосьев. Измельченная в труху солома, называемая саманом, потом перевивается, но разумеется, при таком примитивном способе молотьбы, масса зерна остается в колосьях и попадает в саман, уходя затем на корм скоту и на постройки.

Развесистые туты привольно разрослись около кишлака, давая в летний зной тень и в то же время доставляя населению в большом количестве пищевой продукт, ягоды тута. Съедая массу ягод сырыми прямо с дерева, таджики горных долин высушивают огромное количество их на солнце, продавая немного скупщикам; большая часть идет зимою в пищу. Перемалывая сушеный тут в муку и подмешивая в нее пшеничную, из этой смеси (а в некоторых местах и в чистом виде) пекут лепешки.

Крайне стойкое ко всем климатическим переменам дерево тута или шелковица дает огромные урожаи, причем по сортам разделяется на белый и черный. Приторно сладкие ягоды вполне удовлетворяют привычный неприхотливый вкус туземца, но с нашей точки зрения их признать особенно вкусными нельзя.

Дерево достигает значительных размеров, но, отличаясь твердостью и красивым желтым цветом, идет лишь на дрова. [160]

Река Раумит-Дарья, благодаря обильным дождям, прошедшим в горах, вздулась, и массы воды с глухим шумом неслись с большою быстротою вниз, образуя водовороты и местами набрасывая целые горы камней.

Горные хребты то придвигались почти к самому руслу реки, то расширяясь, образовывали небольшие долины, поросшие кустарниками. Валуны всех цветов лежали по берегам, поражая иногда своими причудливыми очертаниями. Таджики, находя камни особой формы, собирают их и относят на могилы своих близких.

Дорога, в виде нескольких узких троп проходит по склону гор, перебрасываясь через перевалы и местами представляя собою целый лабиринт тропинок, скрещивавшихся и уходивших в стороны.

Ясное, совершенно безоблачное небо виднелось над нами, образуя как будто крышу бледно-голубого цвета. Но совершенно внезапно затемнело, и край темной грозовой тучи выполз из-за горного хребта, а через какую-нибудь минуту закрыл все ущелье, образовав как будто плотную по виду крышу. Крупные капли дождя застучали по камням.

Соскочив с лошадей и воспользовавшись нависшею скалою, мы стали под её защиту.

Страшный раскат грома, зарокотавший прямо над нами, казалось, заставил задрожать все горы, а зигзаг молнии, прорезавший темноту, осветил все уголки ущелья зеленовато-белыми, нестерпимо яркими цветами, заставившими и людей и лошадей пугливо прижаться друг к другу. Раскаты грома следовали один за другим, создавая иллюзию пушечных выстрелов. Дождь лил, как из ведра, и моментально со всех гор понеслись потоки мутной воды, увлекая за собою землю и камни. Молнии сверкали, переплетаясь на небе, ослепляя совершенно. Казалось, за этими страшными раскатами, повторявшимися эхом по несколько раз в ближайших и отдаленных горах, все окрестные горы рушатся и засыпят ту узкую щель, в которой мы приютились.

Шум дождя и рокот падавшей с гор воды, вместе с раскатами грома, создавали впечатление какого-то хаоса, и среди этой величественно-страшной картины как-то невольно чувствовалась слабость человека перед природою. [161]

Вода между тем везде прибывала и, вместо небольших ручьев, с гор уже неслись целые реки, уносившие с собою массу камней. Оглушительный шум падавшей с высоты воды всё увеличивался, переходя в какой-то рев. Внизу, под нашими ногами, бурлила Раумит-Дарья, вся покрывшаяся пеною. Прямой дождь, падавший на защищавшую нас скалу, не трогал нас, и лишь лошади, сжавшись и опустив головы, стояли под потоками воды, спадавшими с этой крыши на их крупы.

Постепенно туча прошла дальше, дождь стал меньше и через несколько минут сквозь облака снова показался голубой свод неба, а затем, прорезав часть тучи, полились яркие солнечные лучи, весело заблестев по осклизлым мокрым камням и сверкая в каплях воды, создававших впечатление, что по берегам реки рассеяны массы драгоценных камней. Примолкшие в кустарниках птицы весело защебетали, отряхиваясь и охорашивая свои намокшие перья на солнце.

Но шум падавшей воды еще больше увеличился. Река залила все острова и мели, и быстрота течения увеличилась почти в два раза.

— Придется здесь нам долго ждать, пока не сойдет вода с гор, нарушил молчание Измаил-Ша.

— Разве не лучше добраться скорее до Раумита и там устроиться пораньше на ночлег? — запротестовал я.

— Нет, тюра, в такой «силь» ⁷ ехать нехорошо. Вода, даже в маленьком ручейке стоит очень высоко и переехать его нельзя. Может лошадь опрокинуть, а человек утонет. Вода очень сердита и много силы имеет; бороться с нею очень трудно. Захватит, закружит и разобьет о камни.

У нас здесь часто такой «силь» бывает после дождя, и беда, если какой человек или стадо будут захвачены в узкой щели, откуда нельзя подняться наверх. Волна воды, появляясь внезапно, сразу опрокидывает, а потом уносить с собою.

Однажды, я помню, давно это было, целое стадо овец и коз таким образом погибло, и мы даже ни одного трупа не нашли — все ушло вниз в шиpoкий Каферниган. А старый Сафар успел взобраться на камень, который в боку ущелья поднимался. Видно еще не пришел его час!

Переехав целый ряд узких и высоких мостов, я уже порядочно [162] устал, но все же прислушивался к говорившему без умолку Измаилу.

— Здесь есть мосты и можно переехать через реки, но, тюра, в нашей стороне хороших мостов нет и все они для тех, кто к ним не привык, такие же длинные, как Пуль-и-Сарат для правоверных.

— Как ты назвал мост — Пуль-и-Сарат, что это такое?

— Пуль-и-Сарат, тюра? Неужели ты не знаешь — ведь это каждый бача знает! Когда правоверный умирает, то он идет в рай к пророку. Но только дорога туда страшно трудная, так как земля с ним соединена мостом, который носит название Пуль-и-Сарат. Мост этот ужасно длинный и надо идти десять тысяч лет, пока не дойдешь до райских ворот, охраняемых и день и ночь, чтобы не имеющий разрешения не прошел в это святое место, куда можно взойти лишь по заслугам.

Но зато мне один ишан говорил, что пока пройдешь по мосту, так за десять тысяч лет все земное успеешь забыть и сделаешься и добродетельным, если имеешь одни обыкновенные людские грехи. Для больших же другое дело...

Д. Логофет.

(Продолжение следует).

Комментарии

1. См. «Военный Сборник» № 1.

2. Чарагасы — фельдфебель.

3. Мактаб — низшая школа.

4. Кишлак-адам — поселянин.

5. Шариат — закон.

6. В. П. Наливкин. «Туземцы прежде и теперь».

7. Силь — потоки с гор от дождя.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки горной Бухары // Военный сборник, № 2. 1914

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info