-

ЛОГОФЕТ Д. Н.

В НИЗОВЬЯХ РЕКИ КАФЕРНИГАНА

(ОЧЕРК ГОРНОЙ БУХАРЫ).

(Окончание)
¹.
Глава V.

Предания старины.

Кабадианское бекство принадлежит к числу самых малых бекств в ханстве и, состоя из трех амлекдарств: Кабадиан, Башкан и Бабатаг, насчитывает не более 50 тыс. населения, благодаря чему бек бывает в нём в чине не выше токсаба ².

Приветливый, веселый и относящийся с большою приязнью к русским Абдул-Гани-токсаба был старым знакомым, с которым много раз приходилось встречаться в бытность его амлекдаром в городе Кулябе и Ширабаде.

Обменявшись при первой встрече взаимными вопросами о здоровье, мы сели около стола, поставленного в саду под навесом. [162]

Вечерний ветерок принес прохладу, рассеял тяжелые испарения, стоявшие над городом, в котором понемногу замирала жизнь и наступала тишина, нарушаемая лишь однообразными стуками караульщиков.

— Как поживает токсаба? Давно уже ведь мы не виделись, не знаю как теперь ваши дела?

Бек, вздохнув, уныло развел руками.

— Полковник, сами знаете. Маленькое дело — небольшие заботы. Большое дело — большие и заботы. Амлекдаром был, думал лучше бекского нет житья. Сам стал беком, вижу хорошо жить Гиссарскому беку. Назначат беком в Гиссар — скажу хорошо быть куш-беги в Бухаре.

— Ну, это я знаю, что человек ничем не бывает доволен. А все-таки токсаба хорошо живет.

— Трудно здесь, бекство маленькое, людей немного, а тартук, который вместе с малиатом надо везти скоро в Бухару, очень большой. Вот и боюсь — мало пошлешь, там будут недовольны. Много соберешь — здесь будут недовольны. Людей жалко, а собрать очень много нужно. Всем подарки в Бухару послать нужно, а то плохо будет. Там только и ждут, чтобы на место бека своего человека послать. А здесь в бекстве людей мало. Много земли, много воды, но некому провести новые арыки. Как видит сам полковник, полей немного. Люди больше в горах баранами занимаются, где пастбища хорошие. Также рогатого скота много держат.

На время настало молчание и я невольно залюбовался открывающейся с террасы картиною вечерней зари.

Огромный огненно-кровавый диск солнца уже приблизился к горизонту, на котором рельефно выступал фиолетового цвета хребет гор Баба-тау. Косые лучи, скользя по поверхности воды Кафернигана, отражаются в его широких заводях, играя яркими искорками на быстром течении. Будто огромный пожар охватил верхушки гор, разрастаясь всё шире и шире и покрывая своим отблеском всю западную часть небосвода. Через минуту и горы начинают принимать синеватый оттенок, а солнце постепенно уходит за их вершины, оставляя розовую окраску неба, которая начинает меркнуть, покрываясь серою пеленою ночи. Река темнеет, начиная отсвечивать свинцовым блеском. Контуры гор исчезают, сливаясь с надвигающейся ночною темнотою. И, разом, на небе зажигаются мириады крупных ярких звезд, освещающих [163] мягким светом ближайшие окрестности. Темные силуэты хребтов чернеют, принимая причудливые очертания. В разных местах появились огни костров, на которых готовится везде ужин. Запах подгоревшего кунжутного масла носится в воздухе.

Постепенно людские голоса начинают стихать и наступает тишина, нарушаемая лишь воем шакалов и гиен, рыщущих около людского жилья, которым где-то далеко, в камышах, вторит рев тигра, смешивающийся с пронзительными криками каракулака.

Будто зачарованные мы долго сидели молча, наслаждаясь прохладою ночи. Легкий ветерок приносил приятную свежесть. Спать не хотелось.

— Полковник далеко думает проехать? — спросил, нарушая молчание, бек.

— Хочу добраться до Дюшамбе, а оттуда побывать на реках Варзаб-Дарье, Сарбо и Канязе; может быть перейду через горные перевалы и спущусь с бухарских гор на Самаркандскую сторону.

— Я знаю, что полковник любит ездить; наши люди везде его знают. Желаю, чтобы не упал камень из-под копыта коня, а конь бы шел также быстро, как белый верблюд великого Хозрета Ахмета-хаджи-Ясави.

— Благодарю за пожелания. Но пусть уже бек закончит этот вечер и расскажет мне кстати, что это за белый верблюд, — задал я вопрос, воспользовавшись случаем услышать какое-то новое для меня предание.

— О, я знаю, полковник любит слушать, — рассмеялся токсаба, — и я с удовольствием исполню желание такого редкого гостя.

— Почти тысячелетие прошло в жизни земли и людей с тех пор, как в бедной семье Кишлак-Адама, у Ибрагима, появился великий Хозрет, солнце ислама, хаджи-Султан-Ахмет-Ясави, бывший первенцем этого почтенного, но никому в то время неведомого человека. И с первых дней жизни отметил Аллах своего Хозрета, вложив в его детскую головку великий разум, отличавший его от всех других детей, и не походил он ничем на своих сверстников, любивших игры и веселившихся среди них.

Был он скромный мальчик с задумчивыми глазами, печально смотревшими на всё окружающее. Любил он, оставаясь [164] один, стать на молитву и мысленно уноситься к подножью лучезарного престола Аллаха. Горело его юное сердце огнем веры и таил он в себе ту силу, которую вложил Аллах в свое творение, но не знал Ахмет об этом, пока не пришел его час.

Бедно жил старик Ибрагим, возделывая трудами своих рук небольшое поле. Вышел однажды, как и всегда, на работу, выбирать сорные травы, заглушавшие посев. Долго трудился старик, чувствуя, как сжигает горячее солнце его тело и изнемогает оно от утомления. Пришел в это время на поле молодой Ахмет, посмотрел на отца и еще сильнее задумался.

— Не следует, ата ³, так изнурять себя в твои годы, — сказал он, наконец, после долгого молчания.

— Но кто же поможет мне окончить начатое дело? Если я брошу работу, заглушат всё поле сорные травы и тогда не будет на зиму урожая хлеба.

— Я помогу тебе, ата, — ответил Ахмет.

И став среди поля, звонким голосом крикнул: «сорные травы, мешающие расту полезных для человека злаков, выйдите вон!»

Разом послышался сильный шум и по всему полю, как будто сдуваемые ветром, стали подниматься сорные травы и летет к ногам Ахмета, свертываясь сами в огромный сноп.

Испугался старый Ибрагим, увидев такое чудо, поклонился в ноги своему сыну и сказал:

«Аллах отметил тебя великою силою, которую не дал другим людям; примени ее к делу для неё предназначенному, как укажет тебе Пророк»...

Поклонился Ахмет в свою очередь отцу и пошел прямо пред собою, опираясь рукою на посох.

Много раз всходило и заходило солнце, пока он не дошел до того места, где стоит теперь город Туркестан. Около высоких гор выбрал он себе долину. Поклонился Аллаху и взял посох в руки, провел им длинную черту по земле, а затем воткнул ее в глубину плодородного леса. И разом забил ключ с хрустальною водою, которая потекла по проведенной черте, размывая почву всё больше и больше, и образовался в один день глубокий многоводный арык, достаточный для орошения обширного поля. Выстроил себе Ахмет саклю, посадил несколько найденных им зерен и стал жить, славя Всемогущего. [165]

Пролегала через то место караванная дорога и проезжавшие люди скоро узнали появившийся здесь холодный ключ, утоливший жажду. Узнали и мудрого отшельника, целые дни проводившего в молитве. Рассказывали они о нём и в ближайших и дальних селениях.

И стали о нём говорить на базарах, а несчастные, увечные и больные потянулись к новому святому человеку, желая слышать от него слово утешения.

Молился с ними вместе Ахмет Аллаху, простирал над ними свои руки и исчезали недуги у людей, уходивших от него, прославляя Хозрета Ахмета-Ясави по всей мусульманской земле.

Много благочестивых людей, слыша об этих чудесах, приходили к нему, селились рядом с ним, желая вместе со святым возносить свои молитвы Аллаху. Прошло недолгое время и быстро вырос около сакли Ахмета огромный город, с благочестивыми людьми, славившими Аллаха.

И захотел Аллах еще больше отличить своего Хозрета, дал он ему чудесного белого верблюда с таким быстрым ходом, что мог он в один час переноситься на тысячи верст.

Воспользовался этою силою Хозрет для прославления Аллаха и стал он творить половину утреннего намаза около своей сакли, а затем садился на белого верблюда и, перенесясь в священный город Мекку, оканчивал его у Каабы.

И еще больше привлекал Хозрет к себе сердца верующих, прославлявших могущество Аллаха.

Но однажды нашелся один джугут-кефир ⁴, который не поверил, что можно было так скоро доехать до Мекки.

И захотел Хозрет посрамить неверующего.

Решил он его взять с собою в Мекку и приказал придти джугуту к утреннему намазу.

Рано утром, со смехом в душе, приблизился кефир к хадже, стоявшему на молитве, но через минуту напал на него страх, когда он увидел, что среди облаков пыли несется по степи белый верблюд, остановившийся перед хаджей Ахметом и ставший затем на колени».

Приказал хаджи ему сесть, сзади себя, на верблюда, причем закрыть глаза и не открывать их до того времени, пока он не даст ему разрешения.

Понесся белый верблюд по воздуху, поднявшись выше облаков. [166]

Страшно было кефиру чувствовать, как ветер, завывая, несется мимо его ушей. Захотел он посмотреть, далеко ли находится земля. Открыл он глаза и, увидев, что вокруг несутся одни тучи над бездною, а земли даже не видно, разом потерял сознание и быстро стал падать вниз. Долго летел он в пространстве, думая, что уже умер, но, наконец, очнулся от страшного удара о землю... Не пришел еще его час....

Велик и славен был в той земле эмир Джульбарс, который управлял на той земле всеми народами, на ней живущими.

Вместе с казиями и мударисами сидел он окруженный своими воинами около шатра, творя суд над провинившимся. Даже привстал эмир со своего места, когда увидел, что прямо перед ним упал с неба какой-то человек.

Очнулся джугут — и снова испугался, когда стал его допрашивать сам великий эмир. Рассказал он без утайки, как всё было.

Страшно рассердился эмир на него и приказал казнить, а чтобы такое нечистое тело не оскверняло землю, сжечь живым, привязав к огромному дереву, росшему невдалеке.

Развели около дерева большой огонь и увидел джугут, что пришел его час.

В последний раз захотел он увидеть голубое небо и поднял глаза кверху.

И в это время он заметил в воздухе Хозрета Ахмета Ясави, возвращавшегося на белом верблюде из Мекки. Всей душою стал молить тогда джугут Хозрета, прося его заступничества перед Всемогущим.

И тронул он доброе сердце Хозрета. Именем Аллаха хаджи Ахмет Ясави приказал дереву следовать за собою. Будто соломинка, подхваченная ветром, поднялось из земли старое могучее дерево на воздух и плавно понеслось за белым верблюдом.

А эмир Джульбарс и все его люди, увидев это чудо, упали на землю, простирая руки к Хозрету, пролетавшему над ними на своем белом верблюде.

Поднял свою руку Хозрет, послав им всем благословение. Поражен был и сам эмир и все его люди чудесами, которые они видели своими глазами.

Загрустил эмир. Захотелось ему снова видеть Хозрета хаджи Ахмета Ясави. Отдал он свое царство младшему брату и с верными [167] людьми ушел в Туркестан, где сделался мюридом Хозрета и, прожив около него всю остальную жизнь, был потом похоронен рядом.

А сам Хозрет, творя много чудес, жил долго, славя Всемогущего и привлекая к себе всех его видевших. Белый же верблюд служил ему до самой смерти, ежедневно отвозя в Мекку и привозя оттуда после намаза обратно....

Поблагодарив бека за интересный рассказ, мы просидели долго, молча созерцая красоту ночи.

Д. Логофет.

Комментарии

1. См. «Военный Сборник» № 6.

2. Токсаба — подполковника.

3. Ата — отец.

4. Джутут — продажный, так звали евреев; отсюда и слово жид.

Текст воспроизведен по изданию: В низовьях реки Кафернигана (Очерк горной Бухары) // Военный сборник, № 7. 1913

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info