-

ЛОГОФЕТ Д. Н.

ПО АВГАНСКОЙ ГРАНИЦЕ

(Путевые очерки по Средней Азии).

(Продолжение)
.

(См. «Военный Сборник» 1905 г. № 3)

Если проследить всю историю существования Термеза, то нужно признать, что он играл огромную роль в истории всей Трансоксонии: вполне правильно было сделано относительно его определение, что «это был один из тех городов, которые как сказочный феникс погибали в огне и в этом же огне возрождались вновь, росли, достигали могущества и славы, и опять погибли в пламени».

И действительно, после разрушения Чингиз-Хана Термез вновь выстроен был, но в 4-х верстах от старого места и снова на берегах Окса разросся город. Огромные дворцы его, окруженные садами, водопроводы, каналы, мечети возбуждали удивление современников. Он сделался центром учености и соперничал в этом отношении с Багдадом, где жили калифы. [138]

Хотя мусульманство глубоко пустило корни среди населения Средней Азии, но видно Термезу суждено было и в этом отношении сыграть крупную роль в истории мусульманства и занести вновь свое имя на скрижали истории.

После долгого периода тишины в мусульманстве, к сектам сунитов и шиитов прибавилась совершенно неожиданно новая секта маконистов. Экзальтированный, нервный и настойчивый житель Трансоксонии Макона выступил с новым учением, которое завоевало себе огромное количество последователей и потрясло страны Средней Азии. Он проповедывал, что он сам Бог, являвшийся прежде на землю ввиде Авраама, Моисея, Иисуса, Магомета и др., а ныне воплотивщийся в его, Маконы, оболочку. Последователи его учения собрались к нему в огромном количестве, но Калиф, стоявший на страже чистоты мусульманства, выступил против него с войсками. Под стенами Термеза встретились обе враждующие стороны, но судьба благоприятствовала пророку Макону и 14-тысячный корпус Калифа был разбит на голову и рассеян.

В XV столетии Улуг-Бек, находя таблицы времяисчисления,составленные Птоломеем, неправильными, поручил ученым Бухары составить новые астрономические таблицы. В этих сложных работах принимали участие и ученые Термеза, где была в это время хорошо устроенная обсерватория. Затем в царствование Абдулаха-Хана Термез, стоявший на страже переправы через Аму-Дарью, еще более разбогател и украсился.

В XVI столетии престол всей Трансосконии занял Шейбани-Хан и его отряды заняли Термез, откуда они всё время делали набеги на Бальх. В конце этого же века, когда Шейбаниды были свергнуты и престол Бухары перешел в руки династии Ашторханидов, Вали-Магомет-Хан под стенами Термеза разбил войска своих возмутившихся сыновей, желавших свергнуть власть отца, воспользовавшись для этого его пребыванием в Бальхе. В следующие два века Термез явился резиденцией феодальных владетелей подвластных Бухаре и был почти независим. Постоянные войны, которые вели властители Афганистана с бухарскими эмирами отразились на Термезе, постепенно превратив его в развалины, лишь остатки которых в настоящее время напоминают о том славном времени, когда этот город был могуч, богат и силен...

В настоящее время в шести верстах от развалин Термеза [139] находится кишлак Патта-Кисар, а рядом с ним русское укрепление Термез.

Все русское поселение на месте переправы через Аму-Дарью у старого Термеза возникло сравнительно недавно. В 1894 году решено было совершенно изолировать Бухарские владения от влияния Авганистана, для чего внешняя граница Бухары по Аму-Дарье была занята постами пограничной стражи, а кишлак Патта-Кисар был назначен местом пребывания штаба вновь сформированной Аму-Дарьинской пограничной бригады. Назначенный на должность командира бригады полковник Костевич непоколебимой энергиею и железною силою воли в течение трех лет создал в Патта-Кисаре довольно значительный русский городок, среди которого красиво выделяется на широкой площади православная бригадная церковь, построенная его трудами при участии всех офицеров штаба бригады. От площади широкие улицы, обсаженные деревьями, идут по всем нанравлениям, и по ним расположены казенные дома офицеров этой бригады, службы, канцелярия, мастерские и лазарет. Много положено было труда на создание этого городка, вокруг которого с одной стороны тянутся улицы с домами торговцев и магазинами, а с другой примыкает укрепление Термез, обнесенное высокою стеною, за которой, длинными рядами, тянутся казармы расположенных здесь стрелковых батальонов.

«Воды у нас мало, — жаловались нам все обитатели этого глухого уголка. — Если бы нам больше воды, мы бы не то здесь развели... Чахнет наша растительность, которую разводили здесь с такими огромными трудами. Воды в Аму-Дарье масса, а как ее сюда поднимешь, когда берег выше уровня воды почти на две сажени. Хорошо что военное ведомство отпустило суммы и уже теперь ведутся работы по устройству нового арыка, по которому проведут сюда воду из реки Сурхана; тогда в ней недостатка не будет. Выводят воду по арыку из Сурхана за 17 верст и на производство работ отпущено двести с лишком тысяч»... «А как же старые термезские арыки, которыми питался этот город в прежнее время? — заинтересовались мы. Неужели ими нельзя воспользоваться теперь?.. Нет!.. Представьте себе, что в течение последнего столетия в этом месте с берегами произошла какая-то пертурбация, вследствие которой даже часть развалин старого Термеза находится в настоящее время в воде, а берег поднялся над уровнем воды»... [140]

Вместе с частями войск в Патта-Кисаре появилась масса торговцев, построивших дома и открывших в них магазины, благодаря чему городок постепенно год от году увеличивается, имея всё же характер военного города, с совершенно особою жизнью, которая так отличается от жизни наших культурных центров. Прекрасно устроенное офицерское собрание пограничной стражи является центром, около которого группируется всё общество. Каждый вечер, с заходом солнца, один за другим тянутся обитатели городка на приветливо мигающий в его окнах огонек. Раскрытые зеленые столы уже давно ожидают желающих, в которых недостатка никогда не бывает. «И записывали и приписывали они мелом... Так в далекой глуши неизменно они занимаются делом», — шутит молодцеватый штабс-ротмистр, указывая нам рукою на зеленые поля. — «Что, сильно играют?» — интересуюсь я, видя как постепенно, один за другим, у столиков усаживаются компании. «Как вам сказать — порядочно... Ведь жизнь здесь такая, что кроме службы времени почти ничем не займешь... Книги, указал он на следующую комнату, где виднелся стол, заваленный газетами и журналами, хороши в меру... А если читать запоем целые дни, так дойдешь до одури. Развлекаем себя по мере возможности: бывают танцевальные вечера, любительские спектакли, ездим на охоты, на рыбную ловлю, но всё же скучаем, потому что остается слишком много свободного времени. Жизнь ведь наша серенькая, хотя мы все здесь сжились и в сущности живем одною семьею»...

Меланхоличные звуки вальса мягкими тонами понеслись из соседней комнаты. Мы перешли в залу, где уже начались танцы и пары одна за другою мелькали перед нашими глазами. Вечер был как и все вечера, которые в войсковых частях везде одинаковы. Те же изящные дамские туалеты, та же музыка и то же оживление царствовали в зале...

Устроившись в столовой с несколькими нетанцующими, мы провели за разговорами совершенно незаметно весь вечер, закончившийся общим ужином с тостами, шумными разговорами, смехом и тем неподдельным оживлением, которым отличаются части с хорошим, тесно сплоченным составом офицеров. Широкое русское гостеприимство этой заброшенной на далекую окраину военной семыи совершенно уничтожало воспоминания о неудобствах путешествия, и самые мертвые песчаные пустыни теряли свою неприглядность... [141]

За высокой стеной укрепления Термеза виднелись ряды казарм казенного типа, дома офицеров, службы, расположенные по сторонам широких улиц, обсаженных деревьями. Военный город кипел особенною жизнью. Солдаты в белых рубахах и красных кожаных шароварах, встречавшиеся на каждом шагу, и полное отсутствие всякого не военного элемента лишь наглядно указывало нам, что мы находимся в районе укрепления,стоящего на страже России против Авганистана.

В нескольких верстах от Патта-Кисара разбросаны на огромном пространстве развалины Термеза, среди которых еще сохранилось несколько круглых башен и стен, на которых заметны остатки облицовки из разноцветного глазированного кирпича. Вокруг, на далеком пространстве, видны стены прежних зданий, возведенных частью из жженого и частью из сырцового кирпича. Недалеко от Термеза виднеются развалины крепости Зюнын-Абада, имевшей вид четырехугольника, а на востоке развалины Термеза, по сообщению местных жителей, соединяются с развалинами Гулистана или Гуль-Гуля, расположенного к северу по дороге на Ширабад.

На западе развалины Термеза подходят к самой Аму-Дарье, где еще осталась постройка из тесанного гранита, в которой помещается мавзолей святого Хакима Абду-Абдалаха-Мухамеда-Бек-Али-Термизы, умершего в 860 году. Мавзолей сделан из белого мрамора, отличающегося замечательной белизною и чудною полировкою. На нём вырезаны рельефные надписи на арабском языке. Памятник поставлен, по-видимому, в XIV веке и охраняется в настоящее время особыми шейхами, которые принадлежат к числу потомков святого и существует на счет доброхотных пожертвований благочестивых паломников, являющихся на поклонение могиле святого.

«Некоторые путешественники, основываясь на показаниях совершенно невежественных шейхов, впадали в ошибку и считали,что здесь похоронен какой-то султан Термез, основатель города Термеза, — сообщил нам один знаток здешней старины, — но это, как видите, неверно. Слово Термизи, поставленное после имени святого, означает лишь, что он был из города Термеза, или точнее перевести уроженец Термеза».

Мавзолей так красив, что может явиться образцом художественной работы. А надписи на нём по изяществу могут быть [142] поставлены даже выше надмогильного нефрита Тамерлана в Самарканде...

С берега Аму-Дарьи виден в недалеком расстоянии остров Арал-Пай-Гамбар, покрытый крупною и густою растительностью, окружающей кишлак того же имени, среди которого возвышаются постройки какого-то деревянного медресе. Остров Арал принадлежит к числу постоянных островов на Аму-Дарье и известен еще с 705 года, когда на нём стоял арабский полководец Осман-Бек-Масуд с армией в 15 тысяч человек, осаждавший город Термез, чтобы наказать восставших против Калифа жителей. На острове до сих пор видны остатки валов, где вероятно находился укрепленный лагерь этого полководца, а может быть и существовало особое укрепление, защищавшее существовавший мост через Аму-Дарью...

«Здесь интересные монеты попадаются. В особенности их мюго находят после сильных ветров, которые сметают песок, покрывающий всё пространство между развалинами. Монеты преимущественно греческие и греко-бактрийские, хотя находят также много арабских. Но обратите внимание, — указал нам спутник, когда мы подошли к реке, — на самое интересное. Ведь часть развалин Термеза находится в воде; вон там в реке у самого почти берега даже видны основания круглых башен, построенных из жженого кирпича на цементном растворе».

Действительно, по берегу виднелись остатки какого-то сооружения, имевшего вид набережной или моста, устои которых находились под водою, а дальше на спокойной поверхности воды поперек реки видна была мелкая зыбь, указывающая, что на дне, недалеко от поверхности воды, находится также какая-то постройка...

Развалины города носят, по-видимому, характер нескольких эпох. Тут видны постройки из отлично жженого кирпича, постройки из сырцового кирпича и, наконец, глинобитные. В середине города видны остатки цитадели, а самый город был обнесен стеной, неясные очертания которой видиы и теперь. Местные жители, поселившиеся в Патта-Кисаре и на острове Арале, принадлежат к числу туркмен и узбеков, причем вследствие недавности своего пребывания они почти ие знают ничего об исторических судьбах этих развалин. Название города Гулистана или Гуль-Гуля, развалины которого почти соединяются с Термезом, принадлежит, очевидно, к числу новых. Гуль-Гуль значит [140] шум. По сказаниям, слышанным от жителей, город этот в свое время был так велик, что шум его жизни на Аму-Дарье был слышен в г. Бальхе, отстоявшем за сто слишком верст. Судя же по историческим данным, развалины Гуль-Гуля являются в действительности развалинами Термеза, построенного в 4-х верстах после разрушения старого Термеза Чингиз-Ханом...

Мы невольно с особенным вниманием остановились перед зданием старой мечети, лучше других сохранившейся среди развалин. Снаружи и внутри здание носит на себе следы разрушения временем и пожаром. Стены голы и покрыты копотью. Только под сводом портала вставлен, как видно в недавнее время, обломок какого-то мраморного орнамента. В мечети есть сохранившееся темное большое помещение, потолок которого поддерживается несколькими колонами. Под мечетью, как говорят, находятся обширные подземные ходы, засыпанные щебнем и песком, от которых в настоящее время видны лишь остатки сводов. Кроме мечети, среди развалин лучше всего сохранилась довольно высокая круглая башня, построенная из жженого кирпича на известковом растворе. Украшения на башне сделаны в виде трех широких поясов арабских надписей. В середине башни сохранилась винтовая лестница, а около неё несколько сводчатых построек.

Унылое впечатление производят эти остатки культурной жизни, когда-то бившей здесь ключом. Теперь же лишь развалины и груды битого кирпича напоминают о громадном торговом городе, имевшем несомненно огромное влияние на жизнь всей Трансоксонии. Для археолога эти развалины послужат местом интересных научных исследований, которые прольют в будущем новый луч света на покрытую мраком неизвестности судьбу древнего города.

XVII.

Река Сурхан. — Пост Орлиный.

При выезде из Термеза по направлеиию к Сурхану, около дороги вырисовывается несколько здаиий, окруженных высокою стеною — это помещения охотничьих команд расположенных в Термезе стрелковых батальонов. Через открытые ворота виднеется [144] широкий двор, на котором, примыкая к стенам, расположены постройки. Целый ряд помещений занят огромными стаями собак, дресируемых специально на тигров и на кабанов. «Это царство наших двух заведывающих охотничьими командами штабс-капитанов И. и П., — указал рукою ехавший на горячем скакуне-туркмене сопровождавший нас офицер. Теперь их нет. Команды вы вероятно встретите где-нибудь выше на Пяндже, куда они отправились уже недели две тому назад на тигровые охоты. Оба этих офицера приобрели во всём Туркестане вполне заслуженную ими славу тигровых охотников. Это наши Жерары. Жаль только что они люди скромные. Будь это иностранцы, так рекламировали бы себя в газетах и журналах и приобрели бы огромную известность. Ведь каждый из них убил больше десяти тигров, а эта охота, пожалуй, опаснее львиной. Здесь ведь тигры принадлежат к виду бенгальских королевских тигров и отличаются огромностью своих размеров. О силе их можете судить по следующему случаю, который произошел на одном из наших постов: тигр перескочил через высокую дувальную ограду и схватив постовую корову, которую перебросил себе на спину, с этою тяжелою ношею тем же способом перескочил обратно через ограду. Одним ударом лапы он убивает лошадь, разбивая ей весь крестец. Вообще кошечка недурная, достигающая здесь до четырех аршин длииы от носа до конца спины, при вышине до одного аршина. Охота за ним представляет огромную опасность. Главное, что каждая самая незначительная царапина, нанесенная его когтями, безусловно смертельна. Дело в том, что благодаря разрыванию когтями трупов у него образуется в желобках когтей гниющая масса, в силу чего таковая, попадая в раны, неминуемо производит заражение трупным ядом. Принять же в случаях поранения какие-либо предохранительные меры при здешних условиях почти немыслимо. Обыкновенно редкая охота оканчивается благополучно. Почти всегда бывают жертвы. А собак сколько погибает при этом, так и не перечесть. Натаскиваются собаки и на кабана и на тигра. Я участвовал в охотах, да, правду сказать, у нас здесь все охотники, как бы вскользь заметил он. Прямо поражаемся той безумной храбростью и злобою, с которой стая собак обыкновенно окружает тигра в камышах. Малейшая оплошность со стороны собаки и кабан выпускает ей внутренность своими клыками. Про тигра и говорить нечего, тот рвет [145] их на клочки, убивая, конечно, одним ударом лапы. Но всё же и люди и собаки привыкают. Можно лишь удивляться с каким оживлением собираются охотники на охоту. Сколько разговоров, сколько вполне искреннего желания непременно встретиться с тигром и лично убить его. Тут, несмотря на большую заведомую опасность, нет никакой рисовки. Ни ордена за храбрость не дадут, ни особенного капитала не наживешь. Стоимость тигровой шкуры здесь от 25 до 50 рублей и лишь особенно большие экземпляры продаются рублей до 75. Значит двигает тут только одна слава, которую удастся приобрести в наших глухих местах. Ежегодно команды убивают до десятка тигров по Аму-Дарье и по Пянджу. Сарты и туркмены также ходят на тигров, но те обыкновенно подсиживают их на падаль, поместившись сами в каком-нибудь закрытии. Это уж не то, что ожидать, когда тигр, выгнанный собаками из густых камышей, выйдет прямо на стрелка. Кроме охоты их также много убивают, устраивая над приготовленной для приманки падалью особое приспособление, на котором укрепляют два-три заряженных ружья. Тигр бросается на падаль и этим самым дергает веревку, подведенную к спусковым крючкам ружей. Такой залп хорошо нацеленных ружей обыкновенно кладет его на месте».

Тигр принадлежит к числу постоянных обитателей Аму-Дарьинской долины. Густые заросли камышей, покрывающие оба берега реки в ширину от 2-х до 3-х верст, служат надежным убежищем, в котором скрывается хищник. По количеству убиваемых тигров, которое достигает, как говорят,до полусотни в год, можно предполагать, что их в этой глухой местности очень много. Постоянные похищения овец и рогатого скота, производимые тиграми, составляют собою заурядные явления, о которых даже не говорят. В прежнее время их было еще больше. Из других хищных зверей по Аму-Дарье водятся барсы, являющиеся как бы спутниками тигра, камышовая рысь, или кара-кулак, и различные виды диких кошек, достигающих очень внушительных размеров и водящихся в огромном количестве среди зарослей. В отдаленное время в этих местах также водились и львы. По крайней мере в числе интересных эпизодов пребывания Алексаидра Македонского на Оксе, обращает на себя внимание рассказ об охоте его на львов, причем он лично убил огромного льва...[146]

В 8-ми-10-ти верстах от Патта-Кисара перед нашими глазами заблестели воды быстрого Сурхана, который в обыкновенное время имеет ширину до 30–40 сажен, а во время разлива достигает ширины до 1/2 версты. Страшно быстрое течение реки превращается тогда в огромный бешенный поток, увлекающий на своем пути значительные куски камней и отмывающий от берегов целые пласты земли. На переправе через реку стоит специально поставленный для перевозки большой стальной паром, управляемый командою нижних чинов Переправного поста. Быстро погрузив на паром наши экипажи и лошадей, привычные пограничники моментально переправили нас через быстрину реки. Легкий с воздушными ящиками паром, подталкиваемый длинными шестами, с трудом преодолевал силу течения...

В стороне от переправы виднелись остатки прежних плотин, называвшихся Бенд-и-Хан и питавших водою Сурхана древний Термез. Система орошения этого города заслуживает особого внимания, так как по сообщению путешественника IX века Ибна-Хордадбеха Термез был расположен на значительной возвышенности, куда и была проведена вода частью из Сурхана и частью из небольшой реки Кизил-Су, но уже с XIII века местность здесь изменилась и историк Джувайни сообщает, что половина Термеза находится в воде, а небольшая часть его построек осталась на возвышенности.

По историческим данным можно предполагать, что долина реки Сурхана принадлежала к числу особенно густо населенных. В 4-х днях пути от Термеза по Сурхану находился главный город области Саганиан, владетели которого носили титул Саган-Худата и повелевали многочисленным народом. По сведениям историков XII века в долине Сурхана насчитывалось до 16.000 селений. Страшные, всё уничтожавшие на своем пути полчища Чингиза и Тимура смели бесследно с лица земли эти города и селения и лишь кое-где виднеющиеся остатки иригационных канав указывают, что этот край был одним из самых густо населенных районов Средней Азии.

За Сурханом тянется хребет Баба-Даг, отроги которого подходят близко к Аму-Дарье. Лишенные всякой растительности горы поднимаются к востоку всё выше и выше. На афганской же стороне виднеется высокий снежный хребет, составляющий один из отрогов Гиндукуша. Горы эти, как и весь Гиндукуш, почти [147] совершенно не исследованы, в виду своей малодоступности и трудности европейцу проникнуть в Афганистан. Чаще других посещали Афганистан английские путешественники, составившие ряд интересных описакий этой далекой страны. Из русских же посетил Афганистан Давыдов, получивший в 1675 году приказание проникнуть через Бухару в Индию, в сопровождении переводчика-татарина Махмед-Касимова. Касимов был первым русским проникшим в Афганистан. В настоящее время сохранилась лишь часть их статейного списка, из которого видно, что Касимову было поручено проехать к Индийскому восточному шаху и попутно проведать о реке Дарье, откуда та река вышла и какие народы живут по берегам её. Но переправившись через Аму-Дарью и побывав в Бальхе, он доехал лишь до Кабула.

На противоположной стороне Сурхана виднеются также разбросанные по всей реке остатки каких-то глинобитных построек, среди которых виднеются кибитки кочевых туркмен, принадлежащих к племени Эрсари. Племя это является интересным в том отношении, что среди них существует предание о принадлежности жены Александра Македонского красавицы Раксаны к названному племени. Исторического основания предание это никакого не имеет, так как туркменские племена появились на Оксе на несколько столетий позднее, чем здесь был Великий Македонец. Существование же этого предания лишь указывает на тот ореол, которым окружено его имя. «Велик пророк Магомет, но кроме того почти таким же у Аллаха был Великий пророк Искандер-Зюлькарнайн, — сообщил нам седобородый старшина туркменского аула. Благодаря особой милости к нему Аллаха он мог даже воскрешать мертвых. Умные люди вычитали в книгах всё что написано про него, но наши люди и без книг отлично помнят все годы его жизни, которые он провел на Аму. Сам Аллах через пророка Али указал ему, где находится источник живой воды и Искандер, найдя ее, окропил этою водою всех мертвых лежавших в могилах на кладбищах. И все они встали и вознесли вместе с Искандером благодарственную молитву Аллаху, даровавшему им новую жизнь, взамен прежней, отнятой Азраилом... Да, Зюлькарнайн был Великий пророк и человек». — «ПочемуАлександра называют Зюлькарнайн, — спросил я своего спутника, — разве Искандер и Зюлькарнайн это одно и то же?» — «Нет, это вы не так поняли. Искандер значит Александр, а Зюлькарнайн в переводе двурогий. [148]

Рога на востоке являются как бы символом особой власти и поэтому, например, ими принято украшать могилы замечательных людей и святых. Александра же называли двурогим. И даже на монетах встречается его голова, украшенная рогами. Рассказывают легенду, что он всегда тщательно скрывал свои рога под чалмою и поэтому цирульника, брившего его голову, тотчас же после окончания бритья, казнили. Таким образом он охранял свою тайну и долгое время никто в царстве Искандера не знал, что у него есть рога. Однажды, после бритья головы он, тронутый мольбами цирульника, отменил казнь и сохранил ему жизнь, под условием, никому не рассказывать о том, что он видел. Долго сохранял цирульник в себе тайну своего государя, но тайна тяготила и мучила его. Не сообщая свою тайну, посвятил он в свое горе ученого муллу и тот ему посоветовал освободиться от тайны, передав ее глубокому колодцу, расположенному в пустыне. Последовал этому совету цирульник и, найдя в пустыне колодезь, громко крикнул в него, что у Искандера есть рога. Но не сумел сохранить тайну колодезь. Тихо всплескивая водою при опускании в него ведер, рассказал он первым же путникам тайну Искандера и пошли путники по всему царству, разглашая, что Великий Искандер — двурогий — Зюлькарнайн...»

За Сурханом местность имеет характер равнины, поднимающейся постепенно к востоку. Однообразная пустыня как темною рамкою охватывает зеленые заросли, лежащие вдоль по течению реки. Стайки джеранов, испуганные шумом экипажей, торопливо перебегают через дорогу и, остановившись в недалеком расстоянии, как будто с любопытством всматриваются в невиданный ими раньше колесный экипаж. Прямо перед намн на краю зарослей виднеются развалины города и крепости Айратана, около высоких осыпавшихся валов которой виднеется белая постовая казарма. Крепость имеет вид неправильного четырехугольника и занимает довольно значительную площадь. Остатки ворот и стен угрюмо смотрят на равнину, как будто вспоминая то отдаленное время, когда эта твердыня служила защитой Сурханской долины. Какому народу принадлежала эта крепость, не представляется возможным выяснить. Исторические судьбы стран по Аму-Дарье, принадлежавших различным династиям и народностям, мало выяснены. Известно лишь, что в этом городе в 1369 году стояли войска Тамерлана и он являлся одним из первых городов, признавших Тимура эмиром всей Трансоксонии… [149]

Версты три за постом Аму-Дарья врезывается длинным заливом в берег и соединяется с небольшим озером, густо заросшим камышами и кустарниками. «Вот сюда мы из Патта-Кисара ездим на охоту», — заговорил после долгого молчания наш штабс-ротмистр. — «Дичи здесь всякой массы. Обыкновенно возьмешь легкую байдарку и на ней разъезжаешь по всему озеру. За целый день такую массу дичи всегда набьешь, что не знаешь куда ее девать. Это в сущности наше излюбленное место, куда забираются все, кто только имеет ружья...»

На горизонте прямо перед нами поднималась среди равнины одинокая гора, имевшая издали вид сахарной головы со срезанной вершиной. «Это гора Орлиная, а у подножья её пост того же имени. Название ей такое дали наши офицеры вследствие того, что на её вершине много орлиных гнезд и, по-видимому, это излюбленное их место, куда они слетаются всегда к вечеру на ночлег. Гора эта интересна в том отношении, что она стоит на равнине совершенно отдельно от других гор, до которых, как видите, не менее 15-18 верст. Вышина её приблизительно около трех тысяч футов и, по-видимому, на ней были какие-то постройки. В настоящее время на ней устроены каменоломни и известь-обжигательные печи, и отсюда камень и известь доставляются в Термез на постройки, возводимые военно-инженерным ведомством.»

Ночь между тем быстро сменила сумерки и вся равнина погрузилась во мрак; лишь где-то далеко-далеко на самом краю горизонта за Аму-Дарьей виднелся огонек небольшого костра. Легкий ветерок подувший с реки разогнал горячий воздух, приятно освежая разгоряченную почву пустыни. Огонек между тем мало-помалу всё делался больше, вытянувшись длинною полосою по берегу. Через час езды мы, выехав на небольшой пригорок ближе к реке, уже увидели целое моря огня, колебавшееся при порывах ветра и бросавшее пурпурный отблеск на быстрые волны реки. Густой дым поднимаясь пеленою над заревом смешивался и казалось еще более сгущал темноту ночи. Горели камыши подожженные на прибрежной полосе туземцами с целью дать возможность на выжженных местах расти новым его побегам, служащим лучшим кормом для рогатого скота и овец. С громким треском перебегая по сухим высоким стеблям поднималось пламя кверху, выбрасывая целые снопы искр. В воздухе пахло гарью и на далекое расстояние чувствовалась [150] теплота пожара. Озаренные багровым светом красиво выделялись вдали высокие горы с снежными вершинами. На облаках отражался пурпуровый отблеск зарева. Разгораясь всё больше и больше пожар охватил огромное пространство в несколько верст длины. Картина этого пожара была замечательно красива и своею своеобразной прелестью просилась на полотно...

Д. Логофет.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: По авганской границе (Путевые очерки по Средней Азии) // Военный сборник, № 4. 1905

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info