СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ТАШКЕНТ И ЕГО ОКРУГА В 40-е ГОДЫ XVIII В. ПО СВИДЕТЕЛЬСТВУ ОЧЕВИДЦА

Обращаясь к истории городов СССР, прошедших длинный путь исторического развития, и в частности городов Средней Азии, нельзя не обратить внимания на далеко недостаточную степень их изученности. Сложившееся в русской и советской историографии положение в известной мере определялось тем, что сведения русских источников о городах Средней Азии даже для XVI-XVIII вв. были очень скудными и отличались малой достоверностью, так как часто базировались только на слухах и иногда носили легендарный характер. Это затрудняло возможности научного исследования, и, упоминая о среднеазиатских городах, историки ограничивались обычно лишь краткими сведениями общего характера. В связи с таким положением научный интерес, несомненно, представляет относящаяся к 40-м годам XVIII столетия запись «сказки» купца из деревни Погост, Слободского уезда Вятской провинции Шубая Арсланова о его поездке в 1741-1742 гг. в Туркестан и Ташкент — города, о которых в России тогда знали очень мало.

Впервые эта запись была обнаружена Н. Оглоблиным, который изложил ее содержание в 1888 г. в журнале «Русский архив» ¹. Но его изложение было предельно кратким и неполным. Из-за этого запись выглядела бледной, казалась малоинтересной и не привлекла внимания ученых. Между тем поездка Арсланова и привезенные им сведения способствовали существенному расширению представлений русских о Ташкенте с его округой и оказали известное воздействие на политику русского правительства в отношении восточных районов Средней Азии. Но прежде чем говорить о «сказке» купца Арсланова, следует напомнить о предшествовавших его поездке событиях, которые сделали ее возможной.

Одной из проблем восточной политики России, внезапно получивших в первой четверти XVIII в. особую остроту, стала проблема взаимоотношений со странами Средней Азии. Сама по себе опа не была новой. Среднеазиатские государства, особенно Бухарское и Хивинское ханства, давно привлекали внимание и русского правительства, и русского купечества. Уже в XVII в. между этими странами и Россией установились торговые связи, а временами происходил и обмен посольствами, чему способствовала обоюдная заинтересованность в торговом обмене. Однако удаленность среднеазиатских государств от границ России и сложность путей туда от Астрахани через бурное Каспийское море или прилегавшие к его северо-восточным берегам огромные степные и пустынные пространства, населенные воинственными кочевниками, либо кружным путем через Кавказ и Персию, весьма затрудняли общение с ними. Поездки в Хиву и Бухару часто превращались не только в длительное и дорогостоящее, но и опасное предприятие. Поэтому взаимоотношения России со странами Средней Азии развивались медленно, определяясь в основном инициативой восточных и немногих русских купцов. Кроме того, главный поток восточных товаров [15] шел в Россию не из Средней Азии, а из Персии, Персидским путем пользовалось и большинство индийских купцов, так как этот путь был, хотя и длиннее, но проходил по более обжитым местам ².

С середины первой четверти XVIII в., когда Персия оказалась втянутой в длительные войны, восточная торговля России, а следовательно, и государственная казна, для которой таможенные сборы служили важной статьей бюджета, начали нести большие потери. Это заставило русское правительство подумать о более тесных контактах и более активной политике в Средней Азии. Стремление шире использовать торговые возможности среднеазиатских стран и освоить через них кратчайший путь в Индию усиливалось распространенными в России слухами о природных богатствах Средней Азии, особенно месторождениях золота, которого так не хватало русской казне.

История организованных при Петре I экспедиций И. Бухгольца и А. Бековича-Черкасского в Среднюю Азию в 1715 и 1717 гг. хорошо известна ³. Они носили военно-политический характер и закончились неудачно, причем для отряда Бековича-Черкасского поход обернулся тяжелой трагедией. В результате Петр I, закончив Северную войну, предпочел искать решения восточной проблемы путем вмешательства в персидские дела. Сношения с Хивой были прерваны, а русский резидент в Бухаре Ф. Беневени получил поручение лишь собирать сведения о странах Средней Азии, используя дипломатические каналы ⁴.

Хотя политика Петра I в отношении Средней Азии не принесла существенных результатов, она способствовала возникновению в России гораздо более устойчивого интереса к среднеазиатским странам. Он проявлялся не только в политической и экономической, но и в научной областях, что впрочем определялось характерным для первой половины XVIII в. сочетанием политико-административной работы с научной. Причины этого крылись как в самой молодости русской науки, так и в острой, чисто практической потребности в знаниях, которую испытывали такие наиболее талантливые и активные административные деятели, как И. К. Кирилов, В. Н. Татищев и другие. К научным начинаниям первой четверти и конца 20-х годов XVIII в., порожденным практическими задачами и интересом к странам Востока, относились сбор и попытки систематизации сведений о них, составление путевых карт и карт Каспийского моря, а также разработка проектов проникновения в Индию ⁵.

Во второй четверти XVIII в. на дальнейший рост интереса к Средней Азии оказали влияние события начала 30-х годов. К этому времени русское правительство отказалось от приобретений Петра I на Кавказе и в Персии, по сибирские границы России значительно отодвинулись к югу, так как в ее состав вошел казахский Малый Жуз, южные владения которого располагались по Сырдарье ⁶. Это [16] значительно облегчало России налаживание связей со среднеазиатскими странами, а поэтому поиски туда новых путей стали одной из важных задач созданной в мае 1734 г. Оренбургской экспедиции. Поводом к организации этой экспедиции, возглавленной обер-секретарем Сената, крупным русским географом и экономистом И. К. Кириловым, явилась просьба хана Малого Жуза Абулхаира построить крепость на реке Орь, которая защищала бы его владения. Практически функции экспедиции сразу же вышли за рамки этой задачи, так как в ней сосредоточились все нити управления огромным краем.

Многообразная деятельность И. К. Кирилова и его научные заслуги общеизвестны. Взаимоотношения России со странами Востока были только одной из многих интересовавших его проблем. Но он ряд лет собирал материал об Индии и Бухаре, о русской восточной торговле и ее перспективах, о природных богатствах Средней Азии и ее народах. Еще до назначения в Оренбургскую экспедицию им был составлен обширный проект, где строительство города на Ори связывалось с широким ознакомлением со странами Азии. Город на Ори, — писал Кирилов, — «весьма нужен не только для одного содержания Киргизцев, но и для отворения свободного с товарами пути в Бухары, Бодокшан и в Индию» ⁷.

Призывая правительство не останавливаться перед трудностями проникновения в страны Средней Азии, Кирилов, однако, отдавал себе полный отчет в том, что выполнение его проекта далеко не простая задача. Поэтому он предлагал осуществить ряд предварительных мероприятий: построить и превратить будущий Оренбург в крупный центр торговли с Востоком, освоить прилегающие к нему земли и укрепить связи с местным населением, а в страны, лежащие южнее, — организовать экспедиции. В их задачи входило не только осуществление торговых операций, но и поиски удобных путей, картирование местности и сбор достоверных сведений о новых странах и народах.

После обсуждения в Кабинете министров Анны Иоанновны проект Кирилова был утвержден, а сам он получил назначение, о котором уже говорилось. Основные положения проекта, в том числе и относительно Средней Азии, легли в основу правительственной инструкции начальнику Оренбургской экспедиции и стали, таким образом, руководством к действию ⁸.

Источники, рисующие деятельность И. К. Кирилова как руководителя Оренбургской экспедиции, показывают, что, несмотря на множество возникших па месте сложных дел, он не оставил намерения осуществить свои планы. Уже на первых порах он начинает сбор новых данных о Средней Азии и вскоре узнает от среднеазиатских купцов, приезжавших в Уфу и позднее в Самару, где обосновалось руководство экспедиции, о малоизвестных в России городах Туркестане и Ташкенте, с якобы тяготевшими к ним более чем ста поселениями. Узнает он и то, что в «их владении, в вершине речки Чирчик, коя течет к Ташкенту, ловят в воде золото» ⁹.

В 1736 г. Кирилов направил в Кабинет новый обширный план конкретных мероприятий в отношении Средней Азии. Особое внимание он обратил на известия о Ташкенте и полезность организации торговли с Ташкентом и Туркестаном, «где никогда в России не торговали», а [17] также на возможность найти «через Ташкент в Индию и в Мунтана и в Хину пути, не будет ли ближе Бухарской дороги» ¹⁰.

Далее ои писал, что летом намерен отправить караваны в Ташкент, Бухару и Хиву. Но сложившаяся обстановка в крае вынудила Кирилова отложить выполнение этого плана, хотя правительство его санкционировало и разрешило послать с караванами казенные товары, чтобы обменять их на золото и драгоценные камни. В марте 1737 г. Кирилов заболел и в апреле умер. Однако составленные при его жизни правительственные инструкции были оставлены в силе.

Преемник И. К. Кирилова В. Н. Татищев, принадлежавший к той же плеяде талантливых ученых-администраторов, осуществляя проект Кирилова, решил послать только один караван — в Бухару, но через Ташкент. Во главе отряда был поставлен поручик Карл Миллер, с которым отправлялся и геодезист А. Кушелев. История этого каравана известна. Миллеру и его спутникам, вышедшим в путь в августе 1738 г., удалось благополучно пройти 1546 верст до Туркестана, но 2 ноября, не дойдя до Ташкента, они подверглись нападению кочевников, казахов Большого Жуза, не входившего в состав России, и были захвачены в плен. Хотя через некоторое время Миллеру все же удалось попасть в Ташкент и добиться освобождения своих спутников, все товары и собранные отрядом сведения, записанные в путевые дневники и геодезические журналы, погибли ¹¹. Таким образом, поставленная перед Миллером задача выполнена не была. Сохранились сведения, что Миллер обещал Татищеву составить описание своего путешествия по каким-то сохранившимся у него черновикам, но попытки исследователей найти такое описание успехом пока не увенчались. Неудача же каравана Миллера и понесенные в связи с ней убытки сделали местную администрацию более осторожной. Сменивший Татищева летом 1739 г. В. А. Урусов от организации новых караванов с казенными товарами в Ташкент воздерживался.

В таких обстоятельствах неожиданно поступившая коменданту построенной при Кирилове Орской крепости Остапкову просьба от купца Ш. Арсланова «с товарищи» отпустить их «для торгу» в Ташкент была настоящей находкой, так как позволяла без риска для казны все же осуществить хотя бы часть плана Кирилова. Разрешение было дано ¹².

Шубай Арсланов, по национальности татарин, первоначально ехать в Ташкент не собирался. Он прибыл в Орск на ярмарку, но распродать там свои товары полностью не смог. Свободно общаясь благодаря своему татарскому языку с приехавшими на ярмарку среднеазиатскими купцами и наслушавшись от них сильно преувеличенных похвал Ташкенту, он решил отправиться туда, чтобы не везти непроданные товары обратно. Но ехать один Арсланов не решился и нашел компаньонов в лице казанского купца, тоже татарина М. Юсупова, и сына русского купца С. Дроздова, посланного отцом из Курска в Орск искать путей к расширению торговых операций. Довести компанейский караван до Ташкента и обратно взялись за 140 руб. проводники, казахи из Среднего Жуза Тюлек-батыр с братьями ¹³.

Караван вышел из Орска в августе 1741 г. и вернулся спустя год, причем Арсланов прожил в Ташкенте более пяти месяцев. Таким [18] образом, он стал первым русским подданным, который провел там длительное время и, в отличие от Миллера, свободно общался с местными жителями. Естественно, что его впечатления и результаты торговых операций не могли не заинтересовать Оренбургскую комиссию, как была к этому времени переименована Оренбургская экспедиция. Поэтому, когда Арсланов возвратился, от него потребовали «сказку», которая была тщательно записана и стала важным источником достоверных сведений о Ташкенте и Туркестане.

Первая часть «сказки» Арсланова посвящалась описанию нелегкого пути до Туркестана, который продолжался более 80 дней из-за всяких задержек. Так, 20 дней они тщетно прождали попутчиков из казахских купцов в казахской «Аргинской волости» на реке Илек, и только после этого решились двигаться дальше самостоятельно. Однако через 24 дня на полпути до Ташкента нм удалось нагнать караван казахских купцов, и далее они двигались вместе. У реки Тургай случилось несчастье — погиб С. Дроздов, который «отлучился для осмотру на оной переправы и для стрельбы зверей». Его лошадь наткнулась на стадо кабанов, испугалась, понесла и, сбросив купца с седла, долго волочила его по степи за запутавшуюся в стремени ногу.

За 8 дней пути до Туркестана каравану начали встречаться кочевья казахов Большого Жуза, и купцам из России стала грозить опасность разграбления. Впервые такая угроза возникла у горы Улутау, когда они хотели купить у кочевников продукты. Далее опа повторялась неоднократно. Угрожали им, обычно, старшины встречавшихся кочевий, заявляя, что им «целым не выехать, мы-де так не отпустим», и ссылаясь на пример каравана Миллера: «де и русский тюря... которой ездил при караване... так не остался». В результате им приходилось каждый раз откупаться. Арсланов отметил, что проводники пытались их защищать, но казахские купцы, к каравану которых они присоединились, в споры не вмешивались и вообще становились на стоянках «своим кошем». Вместе с тем он отметил, что число угрожавших им кочевников каждый раз было невелико, и высказал мнение, что если бы русских купцов было больше и их сопровождала бы вооруженная охрана, то убытков в пути можно было бы избежать ¹⁴.

В Туркестане горожане встретили купцов хорошо, и те пробыли там более месяца, беспрепятственно проводя меновую торговлю. Свои товары, в частности кожи, сукна и меха выдр, они сменяли на меха лисиц, корсаков и волков. Но за время пребывания купцов в Туркестане туда не раз приезжали старшины кочевников Большого Жуза, участвовавшие в захвате каравана Миллера, и грозили, что захватят и их караван, как только он выйдет за пределы города. В результате, боясь нападения в дороге, русские купцы, по совету местных купцов, оставив в городе часть товаров, выехали из Туркестана ночью и пробрались в Ташкент не по главной, а по шедшей «от оной вправо к Сырдарье» дороге ¹⁵.

Вторая часть «сказки» Арсланова содержала сведения о его пребывании в Ташкенте. Рассказ изобиловал подробностями, рисующими произвол местных властей, но параллельно с описанием своих трудностей и убытков Арсланов приводил данные как о самом городе, так и о жизни его обитателей. Большое место в «сказке» отводилось условиям торговли. [19]

Начиная с общей оценки ташкентской торговли Арсланов прежде всего заявил, что «тамошние торговые прибыли быть надежно». Свои убытки он объяснял не только потерями в пути и вымогательством правителя Ташкента Кусяк-бека, но и тем, что «товар имел не совсем на ташкентскую руку и от бывшего у них в Орске торга, последней». Вместе с тем он отметил, что особенно большой прибыли ждать не следует, так как «хотя тамошние жители всяк торгует, но весьма малым числом, а таких людей, чтоб кто торгу своего до тысячи или больше имел — нет». Но в Ташкенте бывают приезжие купцы из Джунгарии, Большого Жуза, Ходжента и Бухары, а поэтому «той прибыли больше чаятельно» ¹⁶.

Характеризуя ташкентский рынок и его возможности, Арсланов сообщил, что местные купцы продают «больше бумажные и несколько шелковых» тканей, которые «сами делают». Джунгары и казахи пригоняют крупный и мелкий рогатый скот, а также лошадей, которых на товары «меняют сходно». Бухарцы привозят мерлушки, красный и черный бархат, шелковую парчу, кушаки и меняют их на местные и привозные русские товары, которые доставляют в Ташкент местные и казахские купцы, посещающие пограничные ярмарки в Сибири, в частности в Тюмени. Из Ходжента привозят более высокого качества, чем ташкентские, бумажные ткани, а также «кишмиш и разные ягоды». Из русских товаров спросом пользуются красные кожи, красное сукно, меха бобров и выдр, брусковая краска, бусы-корольки, но берут «не весьма много, стаями не берут», т. е. возможность крупных оптовых операций невелика. Сам Арсланов продал в Ташкенте шкурки выдр и белок, брусковую краску, кафтаны, а купил кроме корсачьих и волчьих шкурок синий кумач и бумажные выбойки.

Арсланов подчеркнул, что торговля в Ташкенте преобладает меновая, хотя торгуют и на деньги. Основная денежная единица — «теньга» — на месте не чеканится. В обращении ходят старинные монеты «подобны российским денежкам, токмо весьма тонки и неуравнительны, также и неудельны». На русский рубль их должно приходиться примерно до 20 штук. Отметил он обилие в обращении фальшивых монет. Как одно из своеобразных местных явлений купец назвал употребление камней, вместо гирь, что открывало широкий простор злоупотреблениям. Так, когда таможенники взвешивали его краску, то в пуде считали пять камней, вместо семи, увеличивая таким образом число пудов, а следовательно, и сумму таможенной пошлины ¹⁷. Произвол таможенников проявлялся и при оценке товаров приезжих купцов, которые они оценивали значительно ниже их действительной стоимости. В частности, краска, стоившая в Орске 70 руб. за пуд, была оценена ими в 40 руб. за пуд.

Активно вмешивался в ход торговых операций и правитель Ташкента Кусяк-бек. Хотя по прибытии в город купцы сразу же явились к нему с подарками, он прежде чем дать им разрешение на свободную торговлю, отправил купцов не на гостиный двор, а в свой городской дом. На следующий день Кусяк-бек явился туда, осмотрел все товары и отобрал себе партию кож и шкурок выдры, оценив их сам «низкою ценою». Только после этого он позволил купцам свободный торг. Но на этом произвол Кусяк-бека не кончился. Он запретил местным купцам покупать у приезжих краску без особого разрешения, что повлекло за собой замедление торговых сделок и вынудило Арсланова [20] и его товарищей пробыть в Ташкенте дольше, чем они намеревались. Деньги за взятые товары Кусяк-бек долго не отдавал, хотя купцы ходили за ними не один раз. В конце концов он расплатился с ними бумажными тканями, которые оценил гораздо дороже, чем те стоили на рынке. Перед отъездом купцы снова были вынуждены отдать Кусяк-беку товаров на 200 руб. В общей сложности он взял товаров на 2100 таньга, а заплатил половину их стоимости, чем принес купцам значительные убытки. Кроме того, он отобрал у Арсланова калмычку, за которую тот отдал товарами на 100-120 руб. ¹⁸.

Жизнь в Ташкенте была дорогой, цены на продукты, особенно мясо, стояли высокие. Покупая хлеб, мясо, ячмень, дрова и корм для лошадей, Арсланов и Юсупов тратили в день не менее 25 таньга ¹⁹, т. е. примерно 1 руб. 25 коп., что значительно превышало аналогичные затраты в России.

По своим размерам Ташкент, как показалось Арсланову, приближался к Казани. Город окружал «вал мазанковый небольшой, с двенадцатью воротами», внутри которого располагалось «дворовое строение, все мазанковое, токмо весьма непорядочное». Бросалось в глаза множество садов. Из городских зданий выделялись мечети, среди которых «одних больших, в коих молятца по праздникам», он насчитал 83. Охранялся город плохо. Арсланов рассказал, что «у ворот, вместо караулу, имеются особливые мазанки, в которых обретаются приставы», а постоянной охраны нет. Пушек в городе не было, лишь во дворах некоторых горожан имелись «долгие стволы наподобие ружей и, сказывают, что выстрелом они берут далеко». Из-за отсутствия постоянной и организованной охраны, констатировал Арсланов, «город осторожностию и силою весьма плох». Поясняя это, он добавил: «когда киргизцев человек десять набежит в которые ворота у нескольких обывателей скот отгонять, то во всем городе не токмо в скорости, но разве чрез несколько дней судьи уведать могут. А когда уведают, то и десять или пятнадцать человек за великое войско почтут и разгласят». Сами же ташкентцы были, по его мнению, «к отпору очень ропки» ²⁰.

Сравнивая Туркестан с Ташкентом, Арсланов сказал, что «он стоит на том же основании, что и Ташкент, токмо гораздо меньше его». Число дворов в Туркестане, по сведениям местных жителей, достигало 1005, а сколько их было в Ташкенте, никто ему сказать не мог. Из других городов Арсланов назвал только «Хузян» (Ходжент), который, по слухам, «числится богатея Ташкента» ²¹.

Основным населением городов были узбеки. Некоторые из них имели за городом пашни. Между Ташкентом и Туркестаном находилось несколько небольших селений: «стоят немного в стороне, по их называются Курганы». Там казахские феодалы селили попадавших в зависимость от них бежавших из городов узбеков и пленных. Чтобы иметь хлеб, они заставляли их заниматься земледелием. Основным же населением окрестностей городов были кочевники, главным образом казахи Большого Жуза. Но иногда появлялись и киргизы и джунгары. Все они совершали набеги на города и собирали с горожан поборы.

Власть в Ташкенте была неустойчивой. Затрагивая этот вопрос, Арсланов заметил: «ханы производятся таким образом, что кто [21] усилитца и хана убить может, тот себе ханство там и получит, а народ уж тому, когда убит, не препятствует» ²².

Положение горожан было очень тяжелым. Жители города рассказывали Арсланову, что когда Ташкентом владел казахский хан Юлбарс, они платили ему дань в 40 тыс. таньга в год. После же перехода города под власть Джунгарии им стало еще хуже. Приходилось давать дань и джунгарскому хану, и феодалам казахского Большого Жуза, которые постоянно им угрожали, и правителю города. Рисуя жизнь ташкентцев, Арсланов ярко показал их тяжелую зависимость от кочевников. Город, рассказывал он, «утеснен так, что около самых пашен их и дровосеков» кочуют и «когда их кайсаков не удовольствуют, то из города не токмо ни за каким промыслом, яко для торгу и протчая, по и за дровами, а наипаче на пашню выехать не дадут, а появятца, то всякого в полон забирают» ²³.

К тому же, местные феодалы-кочевники, мало считавшиеся с верховной властью, действовали независимо друг от друга, каждый в собственных интересах. Так, бывший советник Юлбарса, казахский старшина Тюлебий, правивший Ташкентом, но изгнанный оттуда своим соперником Кусяк-беком, неоднократно пытался вновь овладеть городом. Когда это ему не удалось, он захватил земли у реки Чирчик и основал там, на расстоянии «в пол дня пути», городок, где населил своих людей. Так как в этом месте от реки Чирчик ответвлялся канал, снабжавший Ташкент водой, то Тюлебий, угрожая перекрыть этот канал, долго собирал с горожан дань в свою пользу. Его угрозы прекратились только после того как Большой Жуз признал власть джунгар.

Со своей стороны, Кусяк-бек, самовольно захвативший управление Ташкентом, который сумел договориться с джунгарами, дав им аманатов, за четыре года совершенно разорил горожан поборами. Ненависть населения к нему была весьма велика. Арсланов оказался свидетелем попытки свергнуть его, которая, однако, завершилась неудачно. Заговорщикам удалось проникнуть в дом Кусяк-бека, но кто-то их предал, и они были схвачены. Пятеро зачинщиков, а также их отцы и братья, «человек с 25», были казнены: «иных повесили, иным головы отрубили, иных же кололи, а жен их и детей в холопство разобрали» ²⁴. За 20 дней до отъезда купцов в Ташкент прибыл новый правитель города, присланный джунгарским ханом Галданом-Чириным, калмык Хасым-Хузя, но и он начал с требования подарков и приношений. В таком же положении находились и жители Туркестана, управлявшегося наместником Галдана-Чирина Сеит-ханом, которые также платили дань и джунгарам, и казахским феодалам.

Уехать из Ташкента Арсланову и Юсупову удалось, лишь пойдя на хитрость и использовав вражду Кусяк-бека и Тюлебия. По совету местных купцов, они сначала скрытно переправили в Туркестан своих людей с купленными товарами, а потом пошли к Кусяк-беку просить разрешения па отъезд. Кусяк-бек, рассчитывавший еще поживиться за их счет, разрешения па отъезд не дал. Тогда они бежали к Тюлебию. Он их спрятал, а затем переправил в Туркестан. Там их ждал караван местных купцов, которых они убедили отправиться торговать в Оренбург. С этим караваном Арсланов и Юсупов и вернулись в Орск.

«Сказка» Арсланова, очень живо передавшая атмосферу, характерную для среднеазиатского города того времени, живущего в [22] окружении кочевников, отличается высокой степенью достоверности. Дело в том, что положение и занятия Арсланова легко открывали ему доступ в городскую среду, где его как купца и единоверца принимали с полным доверием. Источниками его информации были рядовые жители Ташкента и Туркестана, в основном те мелкие купцы, с которыми он сталкивался в ходе своих деловых операций. С другой стороны, местные правители не считали нужным соблюдать в отношении простого купца даже элементарные правовые нормы. Если их не остановило в свое время официальное положение Миллера, то неудивительно, что Арсланов и его товарищи испытали произвол властей сполна. Это также определило особенности его опыта и его наблюдений.

Оренбургская комиссия, которую к моменту возвращения Арсланова возглавлял вместо умершего В. Урусова И. Неплюев, получила из «сказки» Арсланова весьма реальное представление о Ташкенте и Туркестане, в значительной степени расходившееся с идеализированными сведениями И. К. Кирилова, полученными от восточных купцов, стремившихся привлечь русские караваны в свои страны. Стало ясно, что неудача экспедиции Миллера не случайность, а результат обычной для тех районов обстановки, что Ташкент находится в упадке и торговля с ним не сулит сказочных прибылей. Нет вблизи от Ташкента и тех ста цветущих городов, в существовании которых уверяли Кирилова.

Суммируя полученные данные и учитывая, что политическая обстановка в Средней Азии осложнялась, так как Персия угрожала Хиве, а Джунгария требовала, чтобы хан казахского Малого Жуза отошел от России, и тот начинал колебаться, И. Неплюев (человек осторожный и дороживший своим положением) счел правильным отказаться от широких планов И. К. Кирилова. В инструкции начальнику гарнизона Орской крепости от 18 сентября 1742 г. он написал: «Понеже довольно усмотрено, что все российские купцы, которые наперед сего в Хиву, в Ташкент и в другия тамошния места и в киргиз-кайсацкия улусы для торгу ездили не токмо никакой прибыли не получили, но еще от пасильства и воровства тамошних людей всегда с убытком возвращались, особливо ж через то, что киргиз-кайсаки, яко легкомысленной и весьма непостоянной народ, к продерзостям и грабительствам таких купцов обыкают, ибо пограбленное, по непостоянству сего народа обыскивать у них невозможно; что же до пользы купечества принадлежит, то оной довольно быть имеет, когда российские купцы в Оренбурге или в Орску с теми народами торговатца будут... того ради от сего времени за границу и киргиз-кайсацкие улусы ли с какими товарами не отпущать» ²⁵.

27 сентября Неплюев привел свои соображения и правительству. В донесении в Сенат он написал, что поскольку русские товары имеют большой спрос на Востоке, то «российские купцы, не подвергая себя никаким дальним затруднениям и опасностям, пользу себе получат и торги свободно производить могут», не покидая пределов России. Запрет ездить в Среднюю Азию он считал полезным и потому, что «в произведении и размножении оренбургского торгу никакого помешательства не будет для того, что как бухарцам, хивинцам, ташкентцам, так и всем тамошним народам российские товары необходимо нужны... ибо негде промыслить их, так же и имеющиеся у них продавать столь способно, как к Оренбургу или в Орску негде» ²⁶. Для [23] большей убедительности своей аргументации Неплюев приложил к донесению копию «сказки» Шубая Арсланова. Соображения и меры Неплюева были одобрены. Поездки из Оренбурга в Среднюю Азию запретили, и она снова оказалась надолго закрытой и для русской торговли, и для русских исследований.

Однако сведения, привезенные Арслановым, для современной ему науки не погибли. Копия его «сказки», посланная в Сенат, была проверена и скреплена подписью Петра Рычкова, одного из выдающихся русских географов XVIII в., который был взят на службу в Оренбургскую экспедицию еще Кириловым и продолжал служить там длительное время. Скрепа II. Рычкова, подтверждая его знакомство со «сказкой», позволяет предполагать, что он непосредственно общался с Арслановым и его спутниками. «Сказка» и их рассказы, несомненно, стали одним из важных источников, позволивших Рычкову дополнить данные Миллера и создать достаточно достоверное и реалистическое описание Туркестана и Ташкента, вошедшее в его труды по истории и топографии Оренбургского края.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ПСЗ — Полное собрание законов Российской Империи

ЦГЛДА — Центральный государственный архив древних актов СССР

Комментарии

1. См : Оглоблин Н. Путешествие русских купцов в Ташкент в 1741-1742 гг.// //Русский архив. 1888. Кн. 8. С. 401-416.

2. См: Гольдберг Н. М. Русско-индийские отношения в XVII в.//Учен. зап. Тихоокеанского ин-та. 1949. Т. II. С. 109.

3. Из истории Омска (1716-1719). Омск, 1967. С. 45-55; Иллерицкий В. Экспедиция князя Черкасского в Хиву//Исторический журнал. 1940. № 7. С. 40-51; Опрышко О. Через века и судьбы. Нальчик, 1982. С. 52-88.

4. См.: Попов А. Сношения России с Хивой и Бухарой при Петре I. Спб., 1853. С. 102-104.

5. См.: Берг Л. С. Очерки по истории русских географических открытий. М.; Л., 1949. Гл. 15; Греков В. И. Очерки по истории русских географических исследований в 1725-1765 гг. М., 1960; Люстерник Е. Я., Шапот Е. Г. О некоторых проектах организации русско-индийской торговли XVIII в.//Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та. Серия востоковедческих паук. Вып. 9; и др.

6. См.: Аполлова И. Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х гг. XVIII в. Алма-Ата, 1948.

7. Добросмыслов А. И. Материалы по истории России: Сб. указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края. Оренбург, 1900. Т. 1. С. 40.

8. ПСЗ. Т. 9. № 6576.

9. Русско-индийские отношения в XVIII в. М., 1965. № 74. С. 138.

10. Там же. С. 139.

11. См.: Греков В. И. Указ. соч. С. 216-218.

12. ЦГАДА. Ф. Сената. № 248. Он. 3. Кн. 136. Л. 185

13. Там же.

14. Там же. Л. 186 об.-187.

15. Там же. Л. 188.

16. Там же. Л. 192-193.

17. Там же. Л. 189 об., 195.

18. Там же. Л.188-192.

19. Там же. Л. 189.

20. Там же. Л.195, 193.

21. Там же. Л. 196.

22. Там же. Л. 193.

23. Там же. Л. 193 об.

24. Там же. Л. 194.

25. Там же. Л. 183-184.

26. Там же.