СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЗАПАДНЫЙ КАЗАХСТАН ГЛАЗАМИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА
(Дневник М. Н. Чернышевского. 1899 г.)

Записываешь вкратце, а сколько вытерпишь!
М. Н. Чернышевский.

Присоединение Казахстана и Средней Азии к России способствовало усилению интереса к краю со стороны представителей различных кругов русского общества. Этот интерес получил отражение в появлении многочисленных описаний путешествий на страницах различных периодических изданий и публикаций. Некоторые остались неизданными и хранятся в настоящее время в различных архивах, а между тем в них содержатся подчас ценнейшие материалы - наблюдения над бытом и жизнью, общественным укладом и современной политической историей местных народов.

Одним из таких источников является уникальный рукописный дневник М. Н. Чернышевского ¹, сохранившийся в Ленинградском отделении Института Востоковедения АН СССР (ф., разряд 4, oп. 1, ед. хр. 27).

Младшему сыну великого революционного демократа Н. Г. Чернышевского Михаилу Николаевичу Чернышевскому (1858-1924), человеку незаурядного ума, кипучей энергии и таланта прогрессивных взглядов и умонастроений наша общественность обязана сохранению, изучению и популяризации литературного наследия представителей передовой России прошлого столетия и, в первую очередь, самого Н. Г. Чернышевского и Добролюбова. Многие личные качества автора дневника наложили отпечаток на его содержание, что и определило интерес и значительность наблюдений. Появлению этого документа мы обязаны поездке Чернышевского в Среднюю Азию, совершенной 75 лет назад в составе специальной экспедиции из представителей министерств путей сообщения, военного и финансов, которая должна была провести изыскательные работы для предполагаемого строительства железной дороги [40] Александров-Гай-Чарджоу. Проведение ее было вызвано все возраставшими запросами русской буржуазии к среднеазиатским рынкам, а также стратегическими целями.

Железнодорожная ветвь Александров-Гай-Чарджоу должна была пройти по Прикаспийской степи до р. Урала, на станции Гребенщиково пересечь р. Урал, затем, минуя Индерское озеро, дойти до урочища Кара-Чеганак, далее пересечь реки Сагиз и Эмбу и подойти к урочищу Мышсу-Алмас и далее до Кунграда. Оттуда по левой стороне реки Амударьи соединиться с Чарджоу.

Как чиновник Министерства финансов в состав экспедиции вошел и М. Н. Чернышевский. Вместе с рекогносцировочной партией инженеров он проехал по всему намеченному маршруту, значительная часть которого пересекла Западный Казахстан. Описанию этого отрезка столь необычного для того времени путешествия посвящено 62 листа текста из дневника в 145 страниц.

Экспедиция начала формироваться в Уральске «как крайнем культурном пункте» во второй половине августа 1899 г. Это был сравнительно большой город областного значения с населением около 40 тысяч человек. Половину его жителей составляли казаки. В городе «улицы не мощеные, тротуары лишь на нескольких главных. Розничной продажи газет нет», - записывает Чернышевский.

По долгу своей службы Михаил Николаевич подробно знакомится с городскими статистическими сборниками, просматривает газету «Уралец» за последние два года.

Основным занятием жителей Уральска был рыбный промысел. В своем дневнике автор делает по этому поводу ряд пометок: «Рыбная ловля - привилегия уральских казаков... Рыбы ловят на 3,5 млн. Казаки занимаются рыбною ловлею: 16 сентября выстраиваются на берегу и по сигналу (пушечный выстрел) бросаются в воду и начинают ловить. Кто бросится раньше сигнала — штраф 600 руб. Ставят загородки; водолазы знают, сколько и где рыбы; каждого осетра чуть ли не по имени знают.

Первого невода улов идет на храм Воскресения Христова (в Уральске) — это составляет около 200 000 руб. Рыбная ловля начинается на 250 верст ниже от Уральска и к морю. Сидя в Петербурге и не думаешь, что такое за река Урал».

Важность рыбного промысла для казаков неоднократно подчеркивается на целом ряде страниц дневника. Приводится любопытное постановление городских властей - «курить на улицах Уральска с 1 мая по 1 сентября запрещается». Они же возражали и против возведения через р. Урал железнодорожного моста, опасаясь, что шум может спугнуть рыбу.

Несмотря на загруженность экспедиционными делами, Чернышевский находит время и для ознакомления с памятными местами края. Так, он посещает дом Пугачева. Будучи высокообразованным человеком и знатоком нескольких иностранных языков, Михаил Николаевич интересуется даже лингвистическими тонкостями уральского выговора. «Уральский выговор — «т» с придыханием, вроде «тш»; вместо «нет» — «нетшь». «3» с придыханием вроде «ж» — «ждесь». Вместо «к» иногда «х» — Аничхин, Хорошхин».

В начале сентября экспедиционные сборы закончились. Рабочий инвентарь, продукты питания и фураж были погружены на 130 верблюдов и 33 лошади. Помимо Чернышевского в состав партии вошли: военный инженер В. К. Фельдт, инженеры С. В. Трубецкой и И. О. Пальмгрен, топограф А. В. Зун, горный инженер А. Н. Рябинин. [41] Возглавлял экспедицию инженер путей сообщения, участник изыскательного отряда 1892 г. Л. А. Штукенберг. Кроме того, к ее составу было прикомандировано семь техников, доктор, фельдшер, переводчик, нанято 100 рабочих. 10 сентября обоз двинулся в путь ². От станции Александров-Гай путь каравана лежал по Гурьевскому почтовому тракту.

20 сентября караван прибыл в Калмыково и весь день переправлялся на «бухарский берег Урала». Это был один из населенных пунктов Уральской области, впоследствии переименованный в станицу. Здесь проживало около двух тысяч казаков. Калмыково славилось своей ярмаркой, на которую съезжались не только местные жители, но и из соседних уездов и торговцы из Оренбурга и других городов.

Прибытие экспедиции сюда совпало с осенней плавней. Чернышевский отмечает большое оживление по этому поводу на побережье. «Все выходят на берег и ждут появления лодок. Около 12 часов показались лодки — масса (около 6000)... За городом ввиду плавни базар — довольно большой: мануфактура, бакалея, железный товар, сено, овес, мясо, лук».

Далее начинались степи - места, обжитые кочевым казахским населением. Иногда на протяжении целого дневного перехода в 30-40 верст отряд не встречал ни одного человека.

Отметим, что фиксируя свои впечатления, Чернышевский не делает национальных различий среди местных народностей и всех неправильно называет «киргизами». Этот же термин он принимает и в отношении каракалпаков, туркмен и узбеков.

Будучи впервые в «Азиатской России» автор дневника, как и его попутчики, с большим интересом знакомится с самобытной культурой кочевников. От его внимания не ускользает ни одна мелочь. Так, сделав остановку в кибитке казаха, он отмечает ряд характерных бытовых деталей, с любопытством разглядывает одежду и украшения женщин. Особенно ему понравилось кольцо оригинальной формы, состоящее из трех спаянных в виде трилистника серебряных пятачков и украшенное в середине сердоликом. Чернышевский впервые видит весь процесс изготовления кошмы. В его изложении способ ее выделки выглядит следующим образом: «на большую циновку длиною 7-8 аршин, шириной 2-2½ аршин, насыпают слой бараньей шерсти (прямо с барана стрижка), расколачивают палочками ровно по всей поверхности и опрыскивают водою; затем свертывают циновку и крутят ее понемногу — шерсть мало-помалу уплотняется. Потом развертывают, посыпают второй раз и т. д.).

Он обращает внимание на высокое мастерство казахов в установке юрты. Пробуя национальные блюда, подробно расспрашивает рецепты их приготовления. Автором также записываются все названия привалочных пунктов с обязательным переводом их с местного языка на русский. Например: Улмекен — не мальчик ли? («родилась девочка, которой дали это имя. И тут же ее могила».); Бай-Мунке. Бай — богатый. Мунке — просто имя; Джамгур-куль. Джамгур - дождь. Куль - озеро.

А когда удавалось после утомительных изнуряющих переходов заночевать в зимовке степного жителя - слушал их песни и даже иногда пел сам.

Из поля зрения Чернышевского не ускользнули и социальные контрасты. «Заходили в кибитки Бай-мунке — народ бедный, вязание [42] циновок (трава из Кара-Чеганак), толчение проса». У родовой же верхушки много скота — лошади, верблюды и овцы.

Весь текст записок проникнут искренней доброжелательностью и глубоким уважением автора к культуре народа. К сожалению, сообщаемые сведения о жизни местных народов не так полны, как этого хотелось бы. Данное обстоятельство объяснялось, видимо, неблагоприятными полевыми условиями. Несколько раз путешественник отмечает, что приходится писать закоченевшей рукой. «Лежу закутанный на кровати в палатке и пишу понемногу, а то руке без перчатки холодно; попишу-попишу, да и опять надену перчатку». Кроме того, автор предпочитал фиксировать наблюдаемые явления и картины с помощью фотоаппарата. М. Н. Чернышевский считался незаурядным фотографом. Все пленки он проявлял, и печатал снимки непосредственно во время путешествия.

24 сентября отряд подошел к берегам Индерского озера «Дорога шла все время холмами (Индерские горы); котлованы и провалы. Снял два вида Индерских гор и берегов Индерского озера — громадное озеро, берега едва видны, соль прямо в виде льда. На озере обозы — берут соль прямо лопатами... Идем по Индерскому озеру, по морю, аки по суху. Полное впечатление зимы, вся дорога как бы усеяна крупным градом; у берегов немного вязко, а ближе к середине совершенно твердый грунт. Снял три вида - добывание Индерской соли».

Именно отсюда началась нивелировка местности. Отряд шел без дороги, по намеченной линии. И только изредка на горизонте маячили то кибитка, то кладбище.

Первым самым крупным населенным пунктом в зоне пустынных пастбищ, встретившимся па пути каравана, оказался аул Бай-Мунке.

В начале октября караван оказался в районе Кочкар-куля, богатом нефтью. Именно в тот год здесь пыталось активизировать свои работы Эмбо-Закаспийское товарищество (Грум-Гржимайло и др.).

Краткие сведения, приведенные Чернышевским об изысканиях нефти в данном регионе небезынтересны для истории освоения полезных ископаемых одного из самых перспективных современных нефтеносных районов Казахстана.

Первым пунктом, где путешественники смогли увидеть разработки на нефть, явился Сор, вблизи колодцев Джаныбек. Поиск нефти здесь начался в начале 1899 г. Гости осмотрели две двухдюймовые скважины. Одна из них была пробурена на 30 сажень и давала 2000 ведер в сутки, другая — на 18 сажень. В последней нефть еще не шла. Скважины обслуживало четверо рабочих-татар и один десятник, которые жили в землянке недалеко от Сора. По их сообщению, в 40 верстах от здешней стоянки предполагалось установить еще 9 скважин.

Поскольку первые результаты изысканий оказались успешными, Эмбо-Закаспийское товарищество наметило в ближайшее время освоить еще несколько нефтяных сопок, а на Соре в Дембояктах даже поставить паровой бур. Запасы нефти здесь предполагались особенно значительными.

Несколько участников экспедиции тоже решило «попытать счастья». Чернышевский и капитан Фельдт закопали колья в Дембояктах (на одном из них надпись — «М. Н. Чернышевский, 9 октября 1899 года»), а в полутора верстах от них — Штукенберг, Трубецкой и Рябинин.

Следы активной деятельности компании, тратившей много средств и усилий, встретились в местечке Манайли. Здесь, по данным автора, разработки велись в течение восьми лет, но потом прекратились, ввиду того что вместо нефти пошел кир. «Около сопки несколько [43] больших ям диаметром около 5 сажень; на дне, должно быть, бурили: вставлена деревянная труба ½ аршина и из нее можно достать немного довольно густой черной смолы».

Главный пункт работы этого объединения находился в 15 верстах от ключей Учкана. «Говорят, что там бурение доведено до 60 саженей и образовался целый поселок в 300 человек». В Кара-Чунгуле — самом богатом месторождении, эксплуатируемом нефтяной кампанией, работало 60 рабочих на шести скважинах в 60 и 25-30 сажен. Только из одной скважины за один год добывали несколько тысяч пудов нефти, но затем добыча прекратилась.

Вблизи пресных родников Учкана путешественники остановились на чаепитие в казахской кибитке. В этой связи Чернышевский записывает: «...большое семейство, много детей и все почти голые, несмотря на холодную погоду, и все золотушные. Мы кутаемся в валенки, башлыки и шубы, а они преспокойно бегают в одном коротеньком халатике нараспашку. Здороваются, протягивая обе руки ладонями внутрь, а другой похлопывает по этим рукам. Около стоянки громадное кладбище Учкан (три хана), много самых разнообразных памятников и землянка, в которой по временам собираются киргизы и устраивают жертвоприношения. На могиле какого-то киргизского святого воткнута длинная палка и на ней — масса разнообразных лоскутков — как у нас венки».

Об этом некрополе более подробно рассказывает другой участник экспедиции - Рябинин. «Этот город мусульманских мертвецов строился, вероятно, с давних времен: в нем встречаются гробницы из раковинного известняка, обелиски с киргизскими надписями, раскрашенные различными красками, кирпичные надгробные склепы, отдельные камни с символическими значками, камни, обросшие мхом от времени. Обильные родники в таком близком соседстве с кладбищем пользуются большой известностью среди кочевников». Чернышевский специально ходил осматривать некрополь. Возможно, именно здесь он сделал ряд снимков с характерными типами мемориальных памятников Западного Казахстана. На них изображены сагана-тамы, ставившиеся над могилами баев и феодалов, и кулуптасы. Последние встречались в чрезвычайно большом количестве (по несколько сотен), потому что устанавливались на погребениях бедных.

Далее следовала переправа через речку Челянду и привал около соляного бассейна Кара-Чеганак. 19 октября на горизонте показалось каменистое и угрюмое плато Устюрт.

Необходимо подчеркнуть, что именно этот район, от родников Учкан до мыса Мышсу-Алмас и Устюрта, считался самым ответственным в отношении водоснабжения. Специальное изучение данного вопроса было поручено старшему геологу А. Н. Рябинину, который впоследствии опубликовал результаты исследований под названием «По Прикаспийским степям и Устюрту», в «Горном журнале» (т. 1, СПб, 1905 г.), где приложил и маршрутную карту пройденного пути.

Путешествие проходило медленно и было сопряжено со многими трудностями. В один из особенно пасмурных дней А. Н. Рябинин отмечает: «Действительно, путешествие по степи можно сравнивать с путешествием по морю — то же необъятное пространство без пристанища. В Петербурге, сидя в кабинете, нельзя себе и представить всей прелести такого путешествия, которое казалось даже просто какой-то приятной прогулкою, неприятной стороной которой была только ее продолжительность. На деле оказалось далеко не так. Теперь только молишь бога о том, чтобы живым доехать. Надо быть человеком [44] железного здоровья и особо приспособленным к работе на открытом воздухе во всякое время дня и ночи, в бурю, в дождь, снег, мороз и т. п. Днем еще ничего себе, чувствуешь себя как-то пободрее, а ночью прямо делается страшно. Днем природа дает как будто отдых...»

Михаил Николаевич любил природу в разных ее проявлениях. Читая дневник, очень ясно представляешь себе обстановку, в которой проходила экспедиция. Им даются лаконичные и образные зарисовки пейзажей, которые резко меняли оттенки в зависимости только от одного условия - наличия солнца.

Таковы некоторые сведения той части дневника М. Н. Чернышевского, которая связана с описанием путешествия, совершенного им на территории Казахстана.

Комментарии

1. Рукопись дневника обнаружена в ЛОИВ в 1970 г.

2. Все даты даны по старому стилю.