(Этнографический очерк).

(См. “Военный Сборник”, 1883 г., № 11-й.)

Под влиянием дикой природы, сурового климата, неподдающейся бедности - и жизнь горца столько же дикая, чуждая намека на излишество, полная упорной, энергичной борьбы за существование не с людьми однако, а с самой природой, скудной древесной растительностью, но за то обильной снегом и весенними ливнями (сили), снежными обвалами (тарна), под которыми гибнут иногда люди не только в одиночку, но целыми селениями (Ляхчь, Буной, Марум, Моридиян).

Сообразно этим неумолимым требованиям природы устроены и оседлости, и жилища горцев.

Селения в Дарвазе и Каратегине располагаются одни внизу, по берегам главных рек и их ветвей, другие почти на высоте вечного снега, всегда на такой покатости, которая представляет менее опасности от дождевого силя (ливня), от снежных обвалов (тарна), несущих целые скалы. По количеству домов селения не велики (от 10 до 100 домов), но за то многолюдны, потому что у горцев совершенно не практикуется выдел из хозяйства женившихся сыновей, не практикуется и раздел наследства, а действует кооперативный закон.

Тип селений горных несколько иной, чем в долине, потому что не имеется дворов (в особенности в Дарвазе), а постройки связаны в одно не только в отдельном хозяйстве, но почти в целом селе. Самые постройки для людей и скота своеобразны, каркасные с толстыми стенами, низенькие, тесные, с одной общей плоской земляной крышей, с окном в потолке сакли для выхода дыма.

Зайдемте же в комнату-саклю (шаит) и поглядим обстановку жизни горца, его убожество материальное, посидим и посмотрим, что кушает дарвазец, прислушаемся к его мировоззрению, к его радостям и горю. [304]

Нас провели к дому “зажиточного”, чиновного дарвазца Сафар-Караул-беги, поспешившего спровадить своих жен, невесток, дочерей к соседу, откуда и заглядывает с испугом, с удивлением весь прекрасный пол села. Усердно пригнувшись, что бы не стукнуться о косяк двери, входим в жилище; оно расположено так: налево стойло для лошади или коровы, направо загородка для баранов и клетка для домашней птицы, а прямо против входной двери, под общей крышей, “комната” для семьи, отделенная от животных тонкой полу стенкой. Эта общая семейная комната с земляным полом на аршин выше от предкомнатника - скотника, так что размеры ее представляют пять квадратных аршин, а высота 2 1/4 аршина. Если же из общего пространства комнаты исключить столько, сколько занимает в углу очаг, детская глиняная люлька и с боков глиняные шкафы - с мукою и всяким скарбом, то для людей остается пол-аршина на человека. Глиняные стены сакли, толстый потолок, поддерживаемый в каждом доме крепкими столбами, прокопчены дымом, оставившим изрядный слой маслянистой копоти по всем щелям. Сырость, резкий дурной запах держится и летом, следовательно зимою, когда в эту общесемейную комнату ставят и скот, никакой европейский нос не в состоянии выдержать этой дарвазской атмосферы. В такой то маленькой комнате живет семейство Карауль-беги из шести душ разных возрастов. Днем летом гнездятся здесь обыкновенно одни женщины, мужчины же в поле на работе, а дети на приволье (улиц нет и дворов нет) играют с собаками, валяются в навозе, бегают в запуски по скалам, на ночь же все устраиваются плотно в повалку, ложась одни прямо на солому, другие на кожаную или изорванную кошемную подстилку, все прикрываясь ежедневно носимыми халатами и ватным тряпьем, остатками кое-каких одеял.

Запасов одежды в доме никаких, потому что она состоит у каждого горца из одной пары нижнего белья, шерстяных портков, или чулок, одной пары сапог, ермолки головной с тряпкой бязевой вместо чалмы, верхнего шерстяного халата (чекмень) с шерстяными же штанами, все на один год для мужчины; а для женщины - из одной пары нижнего бязевого же белья, из платка бязевого, из шерстяной верхней рубахи (ягта) и калош. При таком несложном гардеробе перемен белья, разумеется, не полагается, а стирка выполняется в год три раза, и тогда горец и горянка или жмутся где нибудь в углу голыми, закрывшись, конечно, [305] тряпками, или же, как это бывает, впрочем весьма редко, выпрашивают лишнюю рубаху у соседа.

Домашняя утварь дарвазца-каратегинца состоит неизбежно из чугунного котла, такого же кунгона (род чайника) для кипячения воды, из нескольких разной величины глиняных горшков для воды, для прокислого молока, для разной незатейливой стряпни, из 2-3 глиняных самодельных чашек, из мешочков с съедобными (Трав, употребляемых горцами в пищу, имеется 25 видов, а именно: коревш, галалятичь, зирк, пои-пурмишь, мушунд, гурусок, турумаки-агу, зирк-сурх, гишим-тухмак пишум, таз-куги, гульбуй, матар, самтичь, сагоса, човоры, камар, корик, тарон, татарон, гулар, кот, зубуд, зифи.) и лекарственными травами, из небольшого запаса самодельного мыла, из сыромятной колеи, на которой заправляют тесто, крошат лапшу, из кожаного продовольственного мешка, неразлучного спутника горца при всех продолжительных отлучках из своего дома. В доме и клетушках горца можете встретить еще фитильное ружье, саблю, несколько тонких палок для ходьбы чрез перевалы, кольцеобразные лыжи из тальника и высокие деревянные галоши для зимы, первобытный небольшой ткацкий станок, прилепленный в углу сакли над ямой для сиденья ткача, запас в 5-6 светильных лучин, но больше уж ничего не найдете.

С обстановкой гармонирует и материальная, и духовная жизнь горца.

Несколько лучше живут каратегинцы, благодаря достатку хлеба, сбываемого далее в Матчу верховьев Зеравшана, благодаря отчасти близкому соседству с кокандскими оседлостями и с Гиссаром, но жизнь дарвазцев Пянджа, остающихся часто и без хлеба, который заменяется мукой из шелковицы, и без соли, без мяса и молока, без достаточного зимнего отопления', без одежды, - истинно трагическое прозябание, полное мучений для старых и малых, полное терпеливой борьбы с суровой природой. Однако горец переносит все, и только полный неурожай хлеба и тута (шелковицы), дающего 15 фунтов муки с одного большого дерева, вынуждает его бросить с семьей свой кишлак, чтобы, поправившись средствами где нибудь в Гиссаре, Кулябе, Маргелане на счет заработков, снова вернуться в свой притягательный, но не приветливый вотон (родина), к которому горец чувствует такую же инстинктивную привязанность, как тигр к камышам, как барс к горам.

Не смотря однако на такие тяжелые условия жизни, на [306] отсутствие у горцев правильной, хотя бы туземной, как в долине, врачебной помощи от губительных, в особенности, эпидемий оспы, тифа, от злокачественной упорной лихорадки с тобетом - лихорадочной водянкой, заболеваемость, смертность в горах слабее заболеваемости и смертности в долине, а средняя жизнепродолжительность такова, что в Каратегине в каждом селении на 100 дворов встречается 3-4 старика свыше 100 лет, а в возрасте 60-80 лет встречается много и в Дарвазе, как между мужчинами, так и между женщинами. Впрочем, мы должны оговорить, что эти сведения о жизнепродолжительности приблизительные, потому что горцы не умеют определять свои лета.

Особенно здоровый вид носят каратегинцы селений ближайших к Оби-Гарму, где все, с малых лет, пользуются каждодневным и зимою целебным купаньем в открытых ваннах (хаузи) горячего (температура 28-32° Реомюра) серного источника, привлекающего летом массу больных из разных местностей Бухарского ханства, Самарканда и Ферганы.

Разнообразие жизни горца определяется только лишь летними полевыми занятиями, да для мужчин охотою отчасти; зимою же у горца нет другого дела, кроме постоянного отгребания от сакли снега, - время идет однообразно, а все же полудикий дарвазец не скажет, что ему дома скучно: он вполне счастлив своей судьбой, если сыт, если имеет детей.

Дни горца проходят так: семья встает в 4-5 часов утра, хозяйка разогревает на тлевших всю ночь угольях небольшого очага бульон (шир) из горсти муки с небольшим количеством горного луку, моркови, а мужчины проведают скот, подложат ему корму, выпустят из клетушек птицу и баранов, при чем не обходится без затрещин малышам за баловство. Управившись сколько требовалось, все усаживаются в сакле в кружок и, передавая ложку один другому, завтракают этой постной похлебкой с лепешкой из пшеничной или ячменной муки, выпеченной кое-как в котле и часто с примесью к злаковой муке шелковицы или муки корня дикого растения татин, очень распространенного, очень употребительного по своей питательности, очень любимого горцами, хотя и горьковатого. В полдень дарвазцу приходится съесть ту же лепешку в 1/4 фунта не более для взрослого, а вечером - или тот же пустой бульон, или лапшу (аши-ард) с кислым молоком и травами, или просто комок тутовой муки, как [307] довольствуется большинство бедняков (В Дарвазе, зажиточная семья из шести едоков потребляет в год около 100 пудов хлеба.). Мясо скотское или баранье, или от дичи дарвазцу приходится есть умеренно, не более двух раз в году у себя дома, не более пяти раз у соседей по случаю празднеств свадебных, поминальных, обрезальных.

Эти три основные акта жизни каждого магометанина совершаются и в горах почти тем же в сущности порядком, как и у других оседлых туземцев долины.

Горец женится обыкновенно в возрасте от 16 лет, выдает дочерей, когда исполнится 12 лет, что для гор, с суровым относительно климатом, несколько рановато, потому что женщины позднее развиваются, чем на равнине, но и позднее стареются, не смотря на слишком трудные условия жизни. Невест просватывают родители или в детском возрасте (говоро-бахш), и это служит часто поводом к тяжбам по сватовству, если девица отказывается выйти замуж за назначенного ей отцом жениха (дамат), или же сватовство совершается по достижении дочерью совершеннолетия, без всякого принуждения родителей, и такой брачный союз всегда почти устанавливает правильную семейную жизнь. В первом случае, за обещанную в невесты калым уплачивается женихом будущему тестю постепенно, в продолжение нескольких лет, во втором - сватовство сопровождается предварительными справками, иногда секретными свиданиями сватающегося с своим предметом, переговорами с родителями невесты.

Заручившись сведениями о сговорчивости родителей невесты, посылают к ним 2-3 близких родственников в качестве сватов (заучи - по каратетнски, гобросонь - по дарвазки).

Если родители намеченной в невесты изъявят согласие, сваты приглашаются остаться в мигманхане (внешняя комната для гостей) и угощаются разными яствами, отвечающими, конечно, зажиточности хозяина. По объявлении доверителям согласия другой стороны, этим же сватам предстоит, чрез 3-4 дня, пристроиться к посольству уже 8-10 человек соседей, отправляемых в дом невесты с блюдами лепешек, каши молочной (шир-брюнч), пилава, сушеных фруктов и проч. съедобного. Все гости усаживаются в сакле, читают предварительно про себя коротенькое благодарение Аллаху, с символическим поглаживанием бороды, и затем уже залпом приветствуют хозяина дома поздравлением. Поднесенные [308] дары отправляются на женскую половину, чтобы, после некоторого переформирования, явиться снова в ту же мигманхану для угощения посланцев, которые, не вдаваясь в отвлеченности, вступают в переговоры относительно размеров калынга (калым), т. е. платы женихом родителям невесты. Обыкновенно соглашение устанавливается довольно скоро, и того же дня родители жениха узнают от доверенных (гуавокал) размеры предстоящих на свадьбе расходов. Они не особенно велики; у людей среднего состояния в колынг уплачивают: одну лошадь, два быка, одну корову, ружье, три куска алачи, три куска бязи, три батмана (12 пудов) муки, одного быка для зареза, да подарки невесте из нескольких аршин ситцу на рубаху и штаны, из четырех аршин тику на верхнюю надевку, называемую кальтча, из двух бумажных или простых шелковых платков (румаль), из двух пар галош. К вечеру дня, назначенного для венчания (никох), собираются в дом родителей невесты соседи или все кишлачные, приезжает жених с своими товарищами, все усаживаются, кое о чем потолкуют, а за тем мулла спрашивает невесту, чрез двух доверенных от нее (подар-вокиль), по своей ли воле решается выходить замуж за “такого-то”, и, получив утвердительный ответ, спрашивает также жениха: берет ли он в жены “такую-то” и сколько уплатил в мохр (обеспечение жены). Составив венчальный акт (никох-хат), со включением в него сведений о сделанных женихом издержках, мулла читает молитву (худба), и обряд венчания над отсутствующей в другой сакле невестой совершен. Этот вечер гости мужской и женской половины обильно угощаются лапшей (угра) в кислом молоке с зеленью, молочной кашей и в заключение пилавом. К 10 часам вечера, пир, обозначающийся только жеваньем и разговорами, оканчивается, жених получает от родителей невесты халат и отправляется в свой дом, под звуки песней товарищей, получасом раньше выступления из дома родителей процессии кишлачных женщин, сопровождающих “молодую” в дом жениха при факельном освещении. Здесь, в отдельной комнате, перегороженной на этот случай занавеской, “молодой”, в первый раз, наскоро приветствует свою жену и предоставляет ей оставаться эту ночь с своими подругами, угощающимися от всего усердия и достатка домохозяина. На другой день из дома невесты доставляется приданое, за которое “молодые” отплачивают родителям скромными подарками. Чрез 15-20 дней молодые навещают родителей невесты с приношением барана, 100 [309] лепешек, сладостей и получают в ответ корову, одного козла, пять баранов, один платок, галоши. Далее жизнь идет проторенной веками колеей со всевозможными поворотами к радостям и к огорчениям, стоющим при всех случаях определенных издержек.

Разводы (талонь) между горцами бывают очень редко, если жена злая, плохая работница, неуживчива с другими женами своего мужа. Получившая развод судейским, казиевским актом (хаты-талок) пользуется правом полной свободы выхода замуж за другого, как это всегда и бывает, потому что разведенная стоит дешевле, да и развод подготовляется тайным влиянием какого нибудь возлюбленного, хотя, надо сказать, случаи нарушения супружеской верности вообще очень редки между горцами.

Убегание молодых жен в дом родителей своих, вследствие неуживчивости, практикуется также и в горах, но чаще оканчивается примирением без всяких судебных понуждений, которых вообще избегают дарвазцы, как народ незлобивый, хотя и очень вспыльчивый до самозабвения.

В жизни горца, как у всех правоверных, наиболее торжественное событие составляет празднество обрезания сына (той хаты насырь), совершаемое над подростками в 8-10 лет. По заведенному обычаю, на этот праздник приглашаются не только односельцы, но и все жители ближайших селений. К богатым собираются таким образом иногда до 500 человек мужчин, женщин и все угощаются в продолжение трех суток разными лучшими яствами с пловом, в размере, смотря по достатку домохозяина. На таком празднике, в то время, когда на женской половине идет трескотня о разных обыденных делишках, мужчины, от старого до малого, ристают верхами на классической игре разрывания козла, называемой коп-коры-улак. В Дарвазе этой забавой терзания козла занимаются пешие любители-мужчины. К вечеру третьего дня празднество кончается, гости расходятся и разъезжаются по домам, а на следующий день, в тишине, цирюльник (сартараш) делает над мальчиком свое дело. Хозяин сводит тщательно счеты издержкам и благодарит Аллаха, что празднество обошлось только в 20 баранов, 2 батмана рисовой крупы, 12 козлов, 2 батмана лепешек и проч., всего на 140 руб. для среднего состояния, на 10 рублей для бедняка.

Поминки погребальные, с раздачею на кладбище по одному аршину алачи, или бязи на память (иртыш), с угощением чрез три дня соседей, также вызывают расход от 30 до 60 рублей [310] для среднего состояния и в пять раз больше для богатых, раздающих в поминальный иртыш адряс или ситец. На такие поминки и народа является, конечно, больше, и угощение обильнее.

Поминки продолжаются в течение года, выражаясь жертвованием имаму и молящимся прихожанам большой чашки супу и десяти лепешек каждую пятницу. Горцы Дарваза-Каратегина все мусульмане, сунитского толка, не особенно однако религиозны, - мало заботливы о своих молитвенных домах (мечетях), плохо устроенных, о своих имамах, получающих крайне скудное вознаграждение от прихожан за исполнение треб венчания, погребения, за обучение мальчиков грамоте. Весь годовой доход имама с приношениями (фитири-руз) в пост уразы по одной чайной чашке хлебного зерна с каждой души прихода, по одной шкуре барана, козла, убиваемых жертвоприношением в годовой праздник Курвон-бойрам, едва составляет на деньги 20 рублей. Имаму прихожане помогают однако в обработке земли, в уборке жатвы, в заготовлении топлива на зиму, с большим трудом добываемого в скалистых высочайших горах, за три-четыре перехода от селения.

Приходская мечеть каждого селения в Дарвазе и Каратегине служит также и сборищем молодежи на вечеринки (гоштак) для собеседничества и затем для ночлега.

Обыкновенно, по установившемуся издавна обычаю, - вследствие тесноты домашних помещений горцев, в которых часто бок о бок разделяют супружеское ложе 2-3 семьи, - все подростки с 10-ти лет и вся холостежь вообще с вечера отправляется с кое-какой подстилкой, с горстью топлива (поочередно), с одной лепешкой в сельскую мечеть, где весело по своему проводят время в разговорах, шутках и пении, засыпая в повалку на полу пред общим костром и удаляясь на рассвете к себе домой, чтобы освободить мечеть для молящихся стариков.

В горах эти вечеринки в мечетях во время продолжительной зимы заменяют те очередные сборища (гоштак), которые устраиваются любителями во всех городах и больших селениях Средней Азии на артельных началах с непременным участием танцоров-батчей, пригожих мальчиков, которые служат у сартов и для увеселений, и как предмет страстного ухаживания поклонников и соревнователей-батчабазов.

Обыкновенные же забавы горцев состоят в беганье по горам с терзанием прирезанного козла, в борьбе (гушти) силачей, в [311] плавании с песнями на кожаных турсуках (мешках) на Пяндже, Хингобе и Сурх-обе. Других развлечений у горцев нет, а для горянок и еще меньше этих развлечений, потому что с 12-ти-летнего возраста, сделавшись женами, они поглощены заботами о семье, о домашнем хозяйстве, о призрении стариков, к которым относятся все вообще с большим уважением.

Для полноты этнографического очерка Дарваза и Каратегина необходимо сказать, сколько известно нам из знакомства на месте, об отличительных чертах характера горцев, о мировоззрении их, о духовном творчестве.

Как и у всех первобытных, неиспорченных народов, в характере горцев особенно выдается добродушие с общественным призрением сирот, вспыльчивость, кровомщение (хундор), уважение к старшим, к чужой собственности, правдивость, твердость в слове, отважность на все случаи опасности с полным призрением трусов, терпеливость, стоическая выносливость всяческих лишений в борьбе с природой, с социальными явлениями, расположение к гостеприимству до готовности каждого поделиться, хотя бы и с случайным гостем, последними крохами домашнего хозяйства.

Умственные способности горцев выражаются большой понятливостью, наклонностью к наблюдениям, обширной памятью, которою отличаются дарвазцы-каратегинцы и в знании своей генеалогии, преданий, легенд и в изучении восточных наук, привлекающих в Бухарские и Самаркандские медрессе множество молодых людей, оканчивающих полный курс наук и скорее и с большим успехом, чем их товарищи из туземцев долины, просиживающие обыкновенно в медрессе над зубрением богословия, законоведения, восточной философии 16-25 лет.

Мировоззрение горцев, отвечая полной замкнутости их жизни, отсутствию правильных понятий о естественных законах природы, исполнено суеверия и боязни злого духа, “мстительного” (лятгор) и “покровительственного” (патохгорь).

В Дарвазе не знают ни года магометанской эры, ни название месяцев, ни название стран света. В мире светил солнце (афтоб) считают источником жизни, света; луну - убежищем усопших; полярную звезду (кутор) - указательницей пути. Молнию и гром приписывают попытке черта подняться на небо, причем ангелы бросают в него огненосные камни. Весна и лето посылается Богом из отделения рая, а осень и зима из ада. [312] Землетрясение, часто причиняющее своею продолжительностью (5-20 минут) горные обвалы и гибель целых селений (мумин-абат), приписывают вздрагиванию ада от мук грешников.

Умственное творчество дарвазцев отражает в песнях, сказках, пословицах угнетение материальное, отчасти зависть живущим в довольствии и стремление освободиться от влияния тяжелых условий жизни и несправедливостей судьбы. Вот наиболее любимые песни горцев в четыре стиха:

Кроме этих морализующих песен, есть не мало и веселых куплетов, воспевающих о жизни цветов, о прелести голоса влюбленного соловья, о семейной заботливости голубя. [313]

Г. А. Арандаренко.

Текст воспроизведен по изданию: Дарваз и Каратегин (Этнографический очерк) // Военный сборник, № 12. 1883

© текст - Арендаренко Г. А. 1883
© сетевая версия - Thietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1883

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info