(Этнографический очерк).

Вечные ледники хребта Алай и выси Памира в южной части горного массива Тянь-шань выделяют на юго-запад значительные реки Кызыл-су или Сурх-об (красная вода) и южнее ее Пянджь (Пять), от слияния которых при поселке Сарай-катагон, в бекстве Курган-тюпе, получается величайшая река Средней Азии Аму-Дарья ¹, древний Окс (по гречески), или Джейхун (по арабски). Которая из двух названных рек, Сурх-об или Пянджь, должна считаться началом Аму - для многих остается пока вопросом вследствие малоизвестности верхнего течения их, а туземное горное население рек признает верховьем Аму-Дарьи Пянджь, как дающую большую массу воды, как сопровождающуюся более значительными хребтами гор, как имеющую путь течения в полтора раза длиннее течения Сурх-оба. Водоразделы этих двух рек, горный хребет Петр Великий, со множеством разветвлений, имеющих местные названия, на меридиане Коканда составляет с долиной Хингаб поперечник в 120 верст.

Так как по принятой у туземцев номенклатуре горные хребты и разветвления их носят названия рек, вытекающих из них, то перечисление притоков системы Сурх-оба и Пянджа в связи с последними географическими сведениями из путешествий на Алай, в Каратегин и Дарваз естествоиспытателей гг. Ошанина, Смирнова и д-ра Регеля, имевших при себе топографов, уяснит, надеемся, [141] и общий характер горного нагромождения верхнего басейна Аму-Дарьи.

1) Река Кызыл-су, принимая в среднем Каратегине название Сурх-оба и далее, от селения Дюрткуль до слияния с Пянджем, называясь Вагишь (Ваш), вытекает из Алтайских гор и принимает в правый берег следующие притоки: Занку, Ковут-Ясман, Хынчь, Сор-буг, Тагаба, Пумбачи, Муджигарор, Хакими, Лугур, Обигарм. В левый берег Кызыл-су - Сурх-об вливаются: Мук, Нушар, Фатхабот, Куглик, Хиджбарак, Рунау, Хингаб, Зимонак, Роган, Хожа-Валиша. Из перечисленных притоков более значительнее по массе воды, по количеству ветвей считаются: Мук, Занку, Сор-буг, Ковут и Хингаб, вливающийся в Сурх-об при селении Пандаучи, пройдя Вахию и Хуляс ².

2) Река Пянджь, на територии Дарваза, стесненная местами до ширины десяти сажен вечно снежными хребтами гор, принимает, начиная сверху, следующие притоки: справа - Язгилон, Ванчь (100 верст длины), Пишхарв, Кыргават, Вулхорук, Джарф, Джарф-пая, Химбау, Паткунау, Ягыт, Джокау, Загарау; - слева: Джаштак, Маймой, Джаваху, Ходор, Гумай, Санлыч, Фулон, Куфау (150 верст длины)

Все нагорье верхнего Пянджа с притоками и ветвями их занято селениями крайнего восточного бухарского бекства Дарваз, к которому примыкает на севере, по системе Кызыль-су - Сурх-об, бекство Каратегин.

Упираясь южной границей в горы Бадахшана, северной в Каратегин, восточной в Раушан-Шугнон и западной в бекства Куляб и Бальджуан, територия Дарваза имеет общее протяжение в длину около 400 верст, в ширину с продольными хребтами от 120-ти до 60-ти верст.

В Дарвазе, наиболее широкие долины Пянджа и Хингаба, имея направление с востока на юго и северо-запад, прорезывают горы кремнистого, глинистого сланца, с выходными местами талькового сланца то вертикальных пластов, то опрокинутых. Из кристалических пород обнажается во многих местах (по Хингабу, Хумбау, Сагрыдашту, Куфау), большими пространствами, гранит, а [142] также встречаются известняки каменноугольной почвы. Наибольшее развитие кристалических пород замечается в южной части Дарваза, причем наклоны северных пластов по системе Пянджа и Сурх-оба положе южных, чем и объясняется, что левые притоки этих рек и длиннее, и многоводнее правых. Так, в Дарвазе наибольший левый приток Пянджа река Куфау, в 140 верстах ниже Калон-Хум, имеет 150 верст длины. Прорезывающий територию Дарваза с востока на северо-запад, левый приток Сурх-оба, река Хингоб, имеет длины около 250 верст и 15 более или менее значительных ветвей, а именно: Арзунг, Лянгар, Равнау, Луги-Харьи, Сабзы-Хорф, Хома-Пулат, Язган, Рибат-наль, Шур, Шокау - правого берега; Гундара-Согрыдашт, Полизак, Хорсонг - левого берега.

Почти все верхние притоки Пянджа и Сурх-оба питаются боковыми ледниками, залегающими в ущельях на высоте 12-15 тысяч футов и сопровождающимися маренами из валунов различных пород.

Немногие притоки (Хингаб, Сагрыдашт, Язилон, Куфау) несут мелкие зерна и тонкие пластинки золота, промываемого горцами из берегового конгломерата, отделяющего этот минерал. Кроме золота, как предмета разработки, встречается в Дарвазе сера (по Хингабу) и богатая железная руда на реке Ванчь верховьев Пянджа.

Древесная и кустарная растительность как Дарваза, так и Каратегина весьма бедна для общей площади гор. Деревья (арча, береза, клен, дикая яблонь, груши, орех, серебристый тополь, ива, ясень) нигде не встречаются сплошными рощами, а располагаются по склонам гор и в неприступных трещинах отдельными экземплярами, довольно далеко друг от друга. Из культурных пород деревьев имеются в садах: весьма сахаристая шелковица, абрикосы, вишни, сливы, груши, яблони, изредка виноград.

Наибольшее количество кустарной растительности (барбарис, боярышник, миндаль колючий, можевельник, иргай, разные шиповники, облепиха, гребенщик) залегает по обоим берегам Хингаба и его притоков, но вообще недостаток древесной и кустарной растительности ощутителен для дарвазцев-каратегинцев в потребностях и строительных, и даже топлива, для которого во всех почти оседлостях служит кизяк.

За то зона трав гор Каратегина и в особенности системы Хингаба в Дарвазе и обильная и разнообразная с преобладанием [143] кипца мареновых и полынных, что притягивает из Гисара, Больджуона, Куляба, Бойсуна в эти бекства, на летние пастьбы (с половины мая до половины сентября), массы баранов, рогатого скота (по Хангабу) и лошадей (в долине Дашты-бидона ниже впадения Хингаба в Сурх-об) частью с хозяевами-кочевниками, частью же с одними пастухами. Крупные курдючные бараны, рослые, горбоносые, ширококостые лошади гисарцев, разгуливая здесь гуртами и табунами по берегам рек и на склонах гор, скоро нагуливают жир и привлекают сюда скупщиков из Бухары, Самарканда, Уратюбе, получающих в обмен на привозимые товары (ситцы, мата, алача, тик, коленкор, гребни, зеркальца, простые браслеты и ожерелья) хорошего барана за 4-6 руб., лошадь за 20-40 рублей, рогатый скот по 8-20 рублей за штуку. Гуртовая скупка существует только на баранов, козлов, отчасти рогатый скот, лошадей же покупают не более десятка в одни руки. Скупщики гонят свои гурты и табуны кратчайшими, давно проложенными путями, чрез горы, уплачивая в установленных пунктах (мост Нурак чрез р. Сурх-об на тракте из Больджуана в Каратегин, Гисар, долину Сыр-дарьи, степной пункт в Гисар-Пиршадь на тракт в Бухару) попутных бекств правительственный сбор (баджь) в размере 20 коп. с лошади, 10 коп. с рогатого скота и ослов, 5 коп. с мелкого скота.

Хотя бухарские чиновники и уверяют, что сборы баджа идут исключительно на починку мостов по пути прогона скота, но в действительности вся сумма около 60,000 рублей баджа с двух пунктов поступает к бекам или косвенно в эмировскую казну, а действия сборщиков-баджгиров внимательно контролируются не только беками, но и особыми чиновниками по поручению самого эмира.

Отсутствие в Дарвазе лесов, незначительность вообще древесной растительности, свойство климата с продолжительной многоснежной зимой (с 15-го сентября по 1-е мая), с дневной температурой лета в 16°, с зимним холодом до 35° при частых бурях, - все вместе отразилось на царстве животных, на образе жизни и характере горца, как отметим ниже. Из диких животных встречаются в горах Дарваза и Каратегина барс, бурый медведь, волк, лисица, куница, дикий баран, горные козлы, сурки, кабаны и зайцы.

В семействе рыб преобладает маринка.

Между домашними животными первое место занимает довольно [144] мелкий рогатый скот, разводимый, благодаря обилию кормов, в незначительном, впрочем, количестве, для продажи, для хозяйственных нужд, для получения кизяка-топлива; затем идет очень мелкая порода не курдючных (гидык) овец, коз, отличающихся превосходным пухом. Лошади и ослы имеются в самом незначительном количестве только у служилых или очень зажиточных горцев, и то не более одной у домохозяина. Из птиц встречается всюду в горах каклыки, изредка улары, альпийские галки, горлица, голубь и проч., все почти с оперением по закону симилизма, резко отличающим их от пернатых низовьев долины, как это заметно даже и по домашней обыкновенной курице.

Из домашних птиц встречается еще павлин, завезенный в Дарваз из Индии, как и собаки породы сетера, значительно, впрочем, выродившиеся, измельчавшие, но не утратившие способности к охоте, которая широко практикуется горцами.

Нам приходится говорить здесь одновременно о Дарвазе на верховьях рек Пянджа, Хингаба и о Каратегине, занимающем узкую долину Кызыл-су - Сурх-об в 350 верст длины, вследствие тесной их связи географической, политической, этнографической, вследствие близкого сходства природы этих стран, тождества строя жизни, мировоззрения и этических свойств народа, населяющего их.

Прежде чем говорить о жизни горцев, обычаях, характере, занятиях и отношениях к соседям, отметим, насколько возможно полнее, политическую судьбу этих стран в прошлом и настоящем, познакомим с административным положением их теперь, с размерами производительности и видами действующих податей.

При отсутствии каких бы то ни было исторических материалов о Дарвазе-Каратегине, политическая прошлая жизнь их может быть очерчена только по одним преданиям, весьма достоверным вследствие общей склонности замкнутого народа передавать поколениям рассказы о подвигах предков, о судьбе их родной и соседних стран.

Географическое положение Дарваза-Каратегина, с вечно, снежными горами, опасными дорогами, замкнутость, отдаленность от арены степных подвигов арабских, монгольских, турецких, узбекских завоевателей, вполне определяют его историческую судьбу, его ничтожество в политическом отношении. По всем сведениям, можно утверждать, что Дарваз с Каратегином не [145] участвовали в общей истории Средней Азии, имели на ее развитие только косвенное влияние, укрыв в своих теснинах от разных нашествий иноземцев, аборигенов долин Оксуса и Яксарта, древне-персидские племена культа Зароастра и остатки полчищ Александра Македонского, удерживающих о себе предание, обособленность господствовавшей некогда иноземщины, оставившей им название Ша-Авлады-Искандер (правители потомков Александра)

Однако и при своей изолированности, вследствие крайней бедности земледельческого производства, общей скудности средств к жизни, как Дарваз, так отчасти и Каратегин всегда были связаны экономическими связями с соседними бухарскими, кокандскими бекствами, и это обстоятельство неотразимой жизненной зависимости издавна втягивало их в те политические колебания, которые были так часты в Средней Азии, которые отражались, хотя и в очень слабой степени, и на их судьбе.

Из отдаленного прошлого известно, что несколько лет Дарваз состоял под управлением наместника предприимчивого завоевателя и искусного администратора бухарского хана Абдулла-хана (1538-1597 г.), сродного сына его Кыргиз-хана, который и назвал свою резиденцию-столицу (пай-тахта) Калои-Хум (горшок) потому, вероятно, что застал в ней сохраняющийся здесь и теперь огромный, выделанный из гранита, горшок, работы, как уверяют, сподвижников Александра Македонского, нашедших убежище в зиндани (темнице) Хазреты-Сулеймана, как называют Дарваз сами горцы за его недоступность и дикую природу. Дарваз, обманувший ожидания Абдула-хана найти в нем минеральные богатства, проложить кратчайший путь в Индию, как стремился этот завоеватель, успев построить кирпичные караван-сараи и на пути в Бядахшан, скоро освободился от владычества бухарцев и до позднейшего времени оставался под управлением своих родовых Ша (Шах государь). Для дарвазцев это была самая блестящая, но и самая тревожная политическая эпоха. Эти родовые Ша захватывали в свои руки власть то открытым узурпаторством и истреблением, разумеется, противников, то интригами партий, междоусобицами и в последнем случае олигархия пировала на счет слабых, пока партия нового претендента не усилилась, не взобралась на командующую цитадель (арк) Колаи-Хума гору Нош-вамин, чтобы прокричать правителю ультиматум: “выходи Ша, мы тебя не желаем”.

Никогда в период управления Дарвазом родовых Ша горцы [146] не были спокойны, то вследствие междоусобиц родственников правителя, получавших обыкновенно под свое управление отдельные области страны (Хуляс, Вахия, Ванчь) и силившихся, в свою очередь, захватить более привлекательный Колаи-Хум, то по случаю постоянных стремлений, более энергичных, Ша подчинить своей власти и соседние владения Шугнона с Роушоном, Каратетна, Больджуана, где также господствовала всегда самая беспорядочная олигархия, облегчавшая выносливым дарвазцам выполнение грабительских планов их неугомонных правителей.

Обходя исторические подробности о Дарвазе после Киргиз-хана, назовем только родовых Ша последнего столетия. Самым мудрым правителем народная память считает Музраб-Ша (1812-1822 г.); затем управляют: Ша-Турк (1822-1830 г.), Ибрагим-ша (1830-1837 г.), Султан-ша (1837-1845 г.), Исмаил-Ша-Ибрагим-Шахов (1845-1863 г.), Ша-Дарваз-Исмаил-Шахов (1863-1870 г.) и наконец Сыраджидин-султан-Шахов (1870-1876 г.).

При Исмаиле-Ша дарвазцам посчастливилось не только обратить в наместничество Каратегин с Шугноном, но и сделать своими данниками, хотя не надолго, Кулябу с Гисаром. Однако, упоенный несколькими удачными стычками с кулябцами, Исмаил-Ша, стремившийся распространить свое владычество и далее на запад, кончил тем, что был взят в плен родовым правителем Куляба Сарыханом, и Дарваз лишился не только Каратегина, но и своих наилучших областей по Хингабу (Вахия, Хуляс). После такого сильного, чувствительного отпора со стороны неровного борца Сарыхона, успевшего победой над Дарвазом сплотить под свою власть и Гисар с Бальджуаном и Каратегином, преемники Исмаил-Ша, стараясь удержать за собою хотя центральный Дарваз, начинают искать покровительства у эмира бухарского. Эта политика Сыраджидин-Ша привела к тому, что он обратился сначала в вассала, являвшегося к эмиру в Шахрисябз с приношениями (тартуками), а впоследствии утратил всякую самостоятельность, лишен Музафар-ханом звания Ша, водворен на жительство в бухарской цитадели, а самый Дарваз, как и Гисар с Кулябом (в 1868 г.) и Каратегин (в 1869 г.), обращены в бухарское бекство, заняты зимою 1877 года, после незначительного сопротивления горцев, отрядом эмировских войск генерала Худой-Назара-Парманачи.

Теперь Дарваз управляется эмировским беком, энергичным [147] Мурат-бием, который живет постоянно в Колаи-Хуме, имея в своем распоряжении гарнизон из баталиона бухарских пехотинцев (сарбазов), с неудовольствием отбывающих очередную трудную службу в этой отдаленной горной “темнице”, лишенной в течение полугода, по случаю снежных заносов и высоких обвалов, какого бы то ни было сообщения даже с ближайшим Каратегином ³.

Устная история о Каратегине гласит, что первые основатели обитаемости здесь были кокандские киргизы Кара и Тегин, по именам которых и назвалась страна. Все предания о прошлом этой горной области вполне тождественно передают, что до 1868 года владения Каратегина были независимы и управлялись олигархией потомственных Ша. Но как претендентов на такое властвование было всегда весьма много и в самом Каратегине, и в Дарвазе, то каждый раз, со смертью Ша, возникали раздоры соискателей и междоусобия со всеми оттенками. Это ослабило политическое существование Каратегина на столько, что сам народ почувствовал необходимость в более прочном правительстве. В свою очередь, и сильные соседи Бухары и Кокана не прочь были поживиться этим куском територии в 500 верст протяжения в длину. Ныне властвующий в Бухаре эмир Музафар-хан был счастливее в этом своих предшественников.

В 1868 году независимый правитель Куляба, Сарыхан, оберегая свои владения от обозначавшихся покушений бухарского эмира, [148] пытался заключить военный союз с Каратегином. Но тогдашний Ша, Музафар, счел рискованным для себя принятие такого предложения и отправил письмо Сарыхана к бухарскому эмиру. Возмущенный таким вероломным поступком своего тестя, Сарыхан вторгнулся с значительным отрядом в Каратегин и в несколько дней овладел им, взяв в плен Ша-Музафара. Однако дела Куляба нисколько не поправились. Надо было торопиться возвращением, в виду слухов о наступлении войск эмира. Сарыхану пришлось отказаться от завоеваний и, заручившись уже обещанием поддержки, оставить Каратегин под управлением того же Музафара, своего родственника. Вскоре, почти одновременно, несговорчивым владетелям пришлось окончить свое властвование. Чрез полтора месяца Каратегин был занят отрядом коканских войск, под начальством Шир-ади-Пансата, а в это же время войска бухарского эмира заняли, без особенных усилий, Куляб. Сарыхан успел бежать в Кабул, а Музафар Ша был отправлен военнопленным к коканскому хану Худояру.

Но и Шир-али-Пансат оставался в Каратегине недолго. С приближением, после занятия Куляба, войск эмира к крепости Оби-Гарм на западной границе, Пансат бежал с незначительным своим отрядом в Коканское ханство, тем же путем, чрез пограничный Кичи-Карамук, каким прошел при наступлении. Каратегин был занят бухарцами, и правителем сделался, по назначению эмира, Магомет Рахим Пшук (курносый). С тех пор эта значительная и сравнительно богатая часть Когистана остается в полной фактической зависимости от Бухары.

Со времени фактического занятия бухарцами Дарваза, все горцы Пянжа, Хингаба, Сурх-оба и даже Шугнонцы, доставлявшие набегами дарвазцев не мало рабов в Бухару, зажили вполне мирною, спокойною, трудовою жизнью. Эмировский бек, контролируемый и системою шпионства, столь развитого у бухарцев, и посылаемыми каждогодно как для войск, так и для самого бека контрольными чиновниками, зная уже пример казни в 1880 году его предместника Давлет-бека, действует осторожно, оберегая население от обид и притеснений со стороны своих подчиненных амлякдоров.

Современное административное устройство Дарваза и Каратегина такое же, как и в других бухарских бекствах. Весь Дарваз разделяется на 6 амлякдарств-уездов, а Каратегин на 7 уездов с одним амлякдаром в каждом, назначаемых из родственников бека, - с определенным числом наукеров, т. е. [149] конников-милиционеров, назначаемых из именитых местных жителей, не столько для какой бы то ни было службы, сколько для поддержания чрез них влияния на все население.

В наукеры причисляются горцы добровольной, а не принудительной вербовкой, причем более родовитые, или же отличившиеся какой-либо услугою, получают бухарские чины, жалованные халаты и соответственные чинам оклады годового содержания от 100 батманов (400 пудов) хлебного зерна для полковника (бий), до 48 пудов зерна для аламана, т. е. простого наукера.

Всех наукеров считается по спискам в Дарвазе с Вахией и Хулясом 600 человек, в Каратегине 4,000 человек, причем последние получают содержание в половину менее против дарвазцев и комплект их постепенно сокращается вследствие происков каратегинского бека Худой-Назара Диван-беги (генералисимус), по личным расчетам из желания увеличить доходы с своего бекства. Конечно, система, принятая теперь в Каратегине в отношении наукеров, вполне оправдывается совершенным замирением этой страны, отсутствием для них какой бы то ни было службы, ненадобностью более их влияния на горцев, бесполезною тратою на их содержание 3/4 доходов, но эмировское правительство не скоро еще однако решится упразднить окончательно во всех бекствах этот многочисленный и малополезный контингент “служилых”, списочных милиционеров конников, наследие завоевателя Чингиз-хана. Тем более не может теперь еще последовать примеру Каратегина недавно покоренный Дарваз, где наукеры служат до некоторой степени посредниками между населением и правительственными властями, где сбор податей только и возможен при содействии чиновников из среды самих горцев.

Система податей в Дарвазе и Каратегине остается и теперь та же самая, какая действовала всегда ранее. Амлякдор, получая в свое ведение уезд из нескольких десятков или сотни селений (кишлак), собирает, чрез своих людей, во время жатвы, хераджь в 1/10 часть с урожая каждого хлебного продукта и с собираемых плодов тута (шелковица), а также и по одному барану, независимо от их количества в хозяйстве, с каждого домовладельца (танха). Кроме этих прямых, искони установленных податей, каждый домохозяин обязан доставить к зиме своему наукеру дров, соломы для скота, обязан еще дать 20 копеек единовременно на путевые расходы при поездке, если случится, за пределы Дарваза или Каратегина. Случается, конечно, что эти конные [150] милиционеры, и в особенности чиновные (амальдары) наукеры, собирая непосредственно для себя хераджь с назначенных им беком селений, злоупотребляют, вымогают у своих подвластных более положенного, и эта система податей вообще тягостна для населения, но теперь, по крайней мере, простой народ свободен от поденщины, которую он легально отбывал своим помещикам, наукерам, в прежнее время управления горцами, потомственными Ша.

Собственно доходы правительства с этих горных бекств совершенно ничтожны, а сборы Дарваза не покрывают даже расходов на содержание в Колаи-Хуме одного баталиона.

Если к вышепоименованным двум видам податей хераджной поземельной и окладной (танха) закетной причислить еще сбор по пяти рублей каждогодно с домовладельцев, занимающихся постоянно отхожей промывкою золота по рр. Сурх-об-Вагишь (Вахш), верхний Пянджь, Ях-су, - то, по нашим сведениям, годовые доходы с этих бекств выразятся в цифрах так:

Исключив из общего количества собираемых податей 3/4 хераджа и танха, отдаваемого правительством в годовое содержание наукеров, вычитая также содержание амлякдоров с прислугою их, определим чистый валовой доход с Каратегина в 10,000 рублей, с Дарваза в 6,000 рублей наибольшее. Незначительные доходы эти поступают в безотчетное распоряжение местных беков, которые покрывают огромные расходы на тартуки (приношения) эмиру из других источников. Так, каратегинский правитель заведывает сбором сорокового закета со скота всех кочевников Гиссара, Куляба, Бальджуана, Каратегина и, кроме того, собирает подати, чрез своего родственника, с бывшего когда то бекства Курган-тюбе, обращенного эмиром в амлякство специально для усиления средств своего любимого и заслуженного старшего генерала Худай-Назара-Диван-Беги.

В общем, с остатками от закета, который представляется [151] с отчетом эмнру в количестве 300,000 рублей каждогодно, доходы каратегинского бека на столько все-таки значительны, что позволяют ему представлять своему повелителю тартуки не хуже прочих беков. Эти каждогодние, установленные, традиционные приношения состоят обыкновенно из девяти узлов с халатами (в каждом по девяти халатов разных достоинств от 200 рублей до 10 рублей халат), из девяти лошадей с богатой серебряной сбруей и вышитой подседельной попоной, из 2-5 буйволов, или яков, из мешка с серебряной бухарской монетой от 4,000 до 10,000 рублей. Общая ценность такого тартука в 10,000-15,000 рублей часто колеблется, потому что бывают случаи приношения такой доли эмиру и более трех раз в год, но меньшими, конечно, порциями.

Доходы дарвазского бека на столько незначительны, что он избавлен от представления тартуков и сам еще получает от эмира небольшую прибавку к своему содержанию, едва достаточному на продовольствие себя, семьи и многочисленной дворни с конными посыльными.

Теперь, после выяснения размера податей, собираемых бухарцами с Каратегина и Дарваза, чтобы покончить с описанием административного устройства их, скажем, что, кроме амлякдоров, для полицейской службы, для приведения в исполнение судебных решений, в каждом селении существуют подчиненные им выборные арбабы-старшины без определенного содержания, но с правом пользоваться некоторой подачкой от своих сельчан при продаже земли, при разделе наследства, при исполнении домашних празднеств. В сложности доход арбаба не более 30-ти рублей в год.

Для отправления правосудия по шаригату существует в Дарвазе и Каратегине по четыре казия (судья) с назначенными ими же помощниками (наиб) и муфтиями - законоподыскивателями.

Для наблюдения за народной нравственностью в духе, разумеется, корана, бухарцы завели раисов, которые успели уже утвердить и между горцами систему шпионства и все строгие обрядности мусульманства, - успели познакомить и дарвазок с чашбаном (вуаль из черного конского волоса), никогда ранее не применявшимся в горах свободной жизни. Пока только этим и обозначилась миссия бухарцев в Каратегине и Дарвазе. В остальном жизнь горца остается такою же первобытною, какою она была тысячу лет тому назад.

Горец - дитя суровой, дикой природы. Его тип, его характер, [152] мировоззрение - все отражает на себе влияние физических особенностей страны, с которыми приходится вести вечную борьбу, приходится и приспособляться. Заброшенные неизвестными историческими событиями, вероятно религиозными гонениями, древние аборигены Средней Азии не утратили и теперь свою типичность древне-персидских племен. Горца никак не следует считать таким же таджиком-метиссом, представители которых, горожане Ходжента, Ургута и друг. оседлостей Туркестана, резко отличаются от каратегинцев, в особенности от дарвазцев, как типом, так и строем речи, обильной в горах провинциализмов ⁴ на столько, что жители среднего Дарваза мало понимают чисто персидскую речь [153] каратегинцев, затрудняются объясняться с горцами Ванча, совершенно не понимают речь соседних шугнонцев ⁵.

Тип дарвазцев и каратегинцев почти сходственный: кожа смуглая, волосы прямые, густые, черные, рыжие и каштановые, глаза черные и светло-карие, лицо правильное, выразительное, с открытым крутым или низким лбом, с крутым носом; рост выше среднего, телосложение крепкое, с развитой грудью, с сильной мускулатурой, с тонкими икрами; стан стройный, чаще худощавый, но никогда не тучный.

Нам случалось видеть в Дарвазе, Каратегине также женщин, и между ними встречалось не мало очень красивых лиц.

Характер природы, свойства горного климата, с прохладным летом, с очень холодной зимой, при обильном глубиною в восемь аршин снеге, с частыми дождями, приучили горца к жизни замкнутой, трудовой, которая выработала, в свою очередь, сильную привязанность к родине (вотон), терпеливость, мрачность, но незлобивость характера, сильную волю, выносливость во всевозможных лишениях, отважность, неутомимость в ходьбе в своих горах до способности делать по 80-120 верст в один день пешком с кожаным мешком на спине для провизии, или с вьюком за спиною в три нуда. Читатель может усомниться в приведенных сейчас сведениях ⁶, и я сам не верил в такую способность [154] горцев в ходьбе, пока не посетил Дарваз, где делал дневные переезды с пешими горцами в 80 верст, чрез снежные перевалы в 14,000 футов, - где мне представили знаменитого ходока Боби-Караульбеги, 36 лет, который, будучи послан своим беком, умудрился пройти, в половине мая, из Калои-Хума в Ховалынг (на р. Яхсу), сделав без отдыха с трех часов утра до семи часов вечера 140 верст чрез перевалы Рубат, Ригон, Полизак в 13,500 футов каждый. Боби сознается, впрочем, что то был в 1880 году единственный случай в его жизни такой ходьбы по службе и он долго чувствовал боль сухожилий своих тонких икр, но готов всегда повторить такой опыт, причем поясняет, что в ходьбе по горам главное условие не садиться для отдыха, что подыматься вверх, заложив руки на тонкую трость за спиною, гораздо легче, чем спускаться с перевала вниз, в чем, впрочем, пришлось убедиться и мне самому.

Сила привычки и способность к ходьбе горцев выработались, конечно, необходимостью взбираться на под-облачные крутизны для посева хлеба, необходимостью скитаться по неделям в скалистых хребтах на охоте за дикими баранами, горными козами, медведями, необходимостью уходить на зимний период, за сотни верст, в Куляб, в Гисар, в Кокан и даже в Бухару для заработка в 20-40 рублей, на которые горец купит своей семье бязи для рубах, платок ясене, муки, соли, но ничего больше, потому что в такой суровой жизни, при малом достатке вообще, излишество не полагается.

Спросите же побывавшего в Бухаре, почему он не перетащит свою семью туда, где людям лучше живется, где легче зарабатывать, - вы получите такой ответ: “знаем, что в Бухаре и в Самарканде лучше живется: есть там пахатная земля, есть рис, бараны крупнее наших, но для нас дорог наш сладкий (ширин) “вотан” - родина, и когда случается жить в Бухаре, мы скучаем как в зиндоне - темнице, спешим вернуться”.

Прежде чем сообщать о домашней жизни дарвазца-каратегинца, о их быте, характере, мировоззрении, понятиях и обычаях, скалам, что и в горах земледелие, составляет главное занятие населения.

Повсеместно в Дарвазе и Каратегине пахатная арычная и [155] дождевого орошения (ляльми) земля состоит на праве полной собственности владельца, пастбищная земля в определенном районе считается собственностью всего селения. Хотя переход земли к наследникам и покупателям совершается всегда без всяких документов, простой словесной сделкой при двух-трех свидетелях, тем не менее случаи поземельных споров весьма редки и всегда оканчиваются не судебным понуждением, а посредничеством сельских стариков.

Густота населения как в Дарвазе, так и в Каратегине, доказывающая давность здесь культурной жизни, на столько значительна, что землепашество заняло все, что только можно поднять сохой (джуфт) в низине, на покатостях, на высоте 9,000 фут., и тем не менее крупных собственников не встречается, а владелец 400 танапов (100 десятин) пахаты считается уже богачом.

В особенности ощущается недостаток земли в южном Дарвазе, по Пянджу. Землепашество здесь на столько ничтожно, что не покрывает потребностей сельчан, и горец заменяет муку пшеничную и ячменную мукою из ягод шелковицы, из корня дикоростущего татарока (семейства крестоцветных), вкусом напоминающего брюкву, а бухарский баталион, квартирующий в Калаи-Хуме, получает хлебное зерно из Вахии, или Каратегина, где запашки сравнительно больше, сбыт же такой ничтожный, что батман в четыре пуда, доставленный за 140 верст трудного горного пути, чрез снежные перевалы Шах-Кондаги, Рогон, Рубот, продается едва по пяти рублей.

Как в Каратегине, так и в Дарвазе землепашество исключительно весеннее, с атмосферическим орошением, без арыков, которые встречаются только в садах нижних селений, где в очень малом размере обрабатывают огородину (огурцы, тыквы, морковь, лук) и люцерну, дающую только две жатвы в лето, а не шесть, как на Зеравшане.

Горец привык к своему делу и не считает для себя трудным подыматься на крутизну в 6,000-10,000 фут. высоты с легкой сохой, с мешком семян за спиною, с парой быков или ишаков (ослов) для распашки и засева в половине мая, для жатвы затем в сентябре месяце ⁷. Пашут только один раз после высева, а в Каратегине два раза - до и после [156] посева зерна. Преобладающий посев - пшеница и ячмень, но в Хулясе, Вахии и на Ванче сеют также просо, просянку (кунок), бобы (бокаля) и даже мелкий хлопок, получая урожай от сам-10 до сам-40, смотря по количеству дождей. В Каратегине же урожайность в половину слабее, вследствие запашек без отдыха земли, без удобрения, вследствие также частого бездождья летом, в особенности в нижней части этого бекства, начиная от Гарма, резиденции бека.

Как и подобает столице Бухарского бекства, в Гарме имеется базар (по четвергам), единственный во всем Каратегине и Дарвазе. Как на базаре, так и в селениях, при случаях, торговые сделки совершаются преимущественно обменом местных продуктов хозяйства и охотничей добычи на товары (бязь, алача-крашенина, ситцы, кисея индейская, жевательный сакычь, нюхательный табак, перец, лекарства). По расценке товаров на базаре Гарма, летом 1882 года стояли такие цены: корова от 10 до 15 руб., бык от 10 до 30 руб., лошадь от 20 до 40 руб., баран от 2 до 1 руб., козел от 1 руб. до 60 к., пшеница 20 к. за пуд, ячмень 1 руб. за четыре пуда, мульк (чечевица) 60 к. за четыре нуда, лен (для масла) 1 р. 60 к. за 4 пуда.

Земля продается в Каратегине по 20 руб. за десятину ляльми, по 40 руб. за десятину арычной, в Дарвазе южном несколько дороже, а ценность садов зависит от количества тутовых (шелковичных) деревьев: так, в Дарвазе сад в 20 деревьев продается за 100 кусков (1,200 аршин) бязи или за 40 рублей.

Так как горцам вовсе неведома ни мера длины, ни мера ёмкости и веса, ни денежные знаки, то, как и сказано выше, при меновых сделках единицей меры веса служит головная ермолка (калятуш), а единицей расчета принимается кусок бязи (карбазь) в 12 аршин, сколько идет на одну пару нижнего белья. На деньги же такой кусок бязи стоит в Дарвазе 40 копеек, кусок алачи, бумажный крашенины (на халат) 60 копеек, чулки шерстяные (джуляб) 20 коп. за пару, сапоги из сыромяти 40 коп. за пару.

Если мы добавим, что запашка и уборка жатвы в значительных хозяйствах выполняется подмогой родственников за дневные харчи только, что за перемол зерна или тута на водяной, самой примитивной, мельнице уплачивают 1/20 часть, что для освещения служит льняное или ореховое масло, что садоводство (шелковица, [157] яблони, сливы, вишни, абрикосы) ⁸ в Каратегине и в особенности в Дарвазе весьма ничтожно, то о земледелии более ничего не останется сказать.

Размеры же земледельческого производства мы приблизительно вычислим так: принимая населенность в Каратегине в 512 селений, в 10,740 домов, в 60,000 душ обоего пола, а в Дарвазе - в 350 селений, в 6,000 домов, в 40,000 душ ⁹ и считая запашку средним в 60 пудов на хозяйство (дом) для первого, в 20 пудов для второго, при урожае в сам-5 и в сам-10, определяем валовой сбор зерна в Каратегине в 3.000,000 пудов, в Дарвазе с Вахией, Хулясом и Вончем в 1.000,000 пудов. Скотоводство, стесненное главным образом условиями продолжительной, многоснежной зимы, недостатком зимних подножных и заготовительных кормов, совершенно незначительное в Дарвазе и весьма ограниченное в Каратегине, где киргизам на верховье Сурх-оба (Кызыль-су), свободном и зимою от снега вследствие постоянных бурь, удается заводить не только баранов, но и верблюдов и рогатый скот. В общем, по Сурх-обу, на одно хозяйство приходится средним числом по 20 баранов, или козлов, по четыре штуки рогатого скота, по одной лошади на 40 дворов; в Дарвазе же самый зажиточный горец имеет только четыре коровы, две пары быков, лошадь, 20 баранов, 30 козлов; большинство же, кроме коровы и одного-двух быков, собственно для навоза-топлива, другого скота не держит, потому что заготовление травы хлопотливо, а строить большие зимние скотники еще труднее вследствие общего недостатка леса в горах.

При ограниченности таким образом самых насущных средств к жизни в недостатке земледелия и скотоводства, дарвазцам приходится пополнять их или отхожими заработками, промывкою золота на верховье Пянджа, дающею 4-8 руб. не более на одного человека в два месяца, или разработкой железной руды на реке [158] Ванчь, или тканием бязи ¹⁰, или, наконец, охотою на лисиц, куниц, медведей, диких баранов и коз.

Охота, сопряженная в горах с физическими трудностями, с лишениями вследствие глубоких снегов, недоступности мест, для горца составляет тем не менее такое же любимое, увлекающее занятие, как и для каждого истого охотника степной долины. У горцев охота на зверей составляется или облавой (халк-шикор), или в одиночку скрытою (дузы-шикор). Первый вид охоты в районе гор, ближайшем к селению, практикуется тогда, когда достаточно убедятся в появлении стада диких баранов или козлов. В этом случае, рассчитывая возможно больше принести домой добычи, собираются на облаву все старые и малые.. одного селения или нескольких кишлаков, распределяются на партии и, под руководством старых, опытных охотников, оцепляют с своими собаками несколько возвышенностей, стараясь направить дичь по указанному пути на засаду стрелков (мергень), роль которых выжидать на своей позиции и бить из фитильных ружей в расстоянии 40-80 шагов. Такая охота, если оканчивается, как бывает часто, добычей в день 5-6 штук дичи, вызывает всегда пир не только участников охоты, но всех сельчан, а разговоров после облавы остается на несколько месяцев. Этот способ охоты не так утомителен, потому что облава оканчивается обыкновенно в один день, начинаясь с рассветом. Гораздо рискованнее, не говоря о трудностях, охота в одиночку, воровская охота (дузы-шикар), как выражаются горцы. Для такой охоты одиночка-стрелок (мергенчи), прикрепив на спине небольшой кожаный мешок с хлебом, с несколькими комками тутовой муки, с запасом серных спичек для разведения, где придется, огня, пристроив сбоку своеобразные лыжи-кружки из лозы по размерам ступни, взяв палку и ружье, углубляется, не смотря на время года, на погоду, в самые недоступные ближайшие или отдаленные на сотню верст горы и, выслеживая медведя, барса или баранов, бьет их наверняка, близко подкравшись. При скором успехе, охотник волокет свою добычу домой, а если в два-три дня удается свалить несколько штук козлов или баранов, охотник зарывает их, приводит из дому людей и затем уже оканчивает охоту. [159]

При неудаче же, охотник-горец пропадает в горах, бродит в глубоких снегах, ночуя в норе или под камнем, неделю и больше, пока не истощится провизия.

Серьезной опасности охотник-горец подвергается, если наткнется неудачно на медведя, не приготовивши свой фитильный мултук, если промахнется выстрелом в барса, который на столько отважный (гайрят) зверь, что бросается в таком случае на грудь охотнику и, ошеломив ударами своего длинного хвоста по голове жертвы, кончает с нею, как это нередко и бывает

Весьма распространенная в Каратегине охота на лисиц производится обыкновенно в осеннее и зимнее время, с собаками, облавой и оканчивается всегда успешно, а куниц залавливают на приманку в особые капканы, устроенные из камней или сетей.

Охотничья добыча продается или на месте разъезжающим скупщикам из Бухары, Самарканда, или же отвозом, при случае, в Куляб, Гисар. Обменом на товары шкура медведя сбывается за 5 рублей, лисица за 80 к., куница за 3 рубля, барс за 2 рубля.

В течение года в горах Дарваза и Каратегина убивается приблизительно до 3,000 лисиц, до тысячи куниц, до ста медведей, до сорока барсов, до тысячи диких коз и баранов. Охота на горных куропаток с палками, на уток с ястребами, по берегам рек, также довольно развитая, составляет любимое занятие горцев, в особенности в Каратегине и в Хулясе по р. Хонгабу. Распространенная охота с собаками ищейками на сурков (сугур), живущих большими семействами в норах на границе вечного снега, доставляет массу шкурок, скупаемых по пяти копеек, для ковров и шуб.

Вообще же охота для горцев составляет столько же потребность духовную, как развлечение в однообразной жизни, сколько и подспорье в очень уж ограниченных средствах к существованию, вследствие замкнутости и недостатка рынков для сбыта своих произведений земледелия по таким ценам, которые позволяли бы пополнять хотя скромный домашний инвентарь с одеждой и постелью.

Г. Арандаренко.

(Окончание будет).

1. Г. Вамбери, в своей книге “История Бохары” (стр. 13), распространяясь доказательствами о раннем существовании на берегах Окса туранских элементов, говорит, между прочим, что Аму, как назывался будто бы Окс в древности, - слово турецкое и означает реку. Думаем, что объяснение это произвольное. Во первых, турецкое слово Аму в переводе значит дядя с отцовской стороны (см. словарь г. Будагова), и откуда г. Вамбери заимствовал, что слово Аму означает по турецки реку - неизвестно. Почему же не считать Аму словом арабским, означающим “заблудившийся в пути” (см. словарь арабско-персидских наречий Мунтахабиль-лёгаты-шаги Джигани сост. Абдырашитом). В горах нам приходилось слышать, что Аму есть искаженное в долине слово ау (об - тоже), которое по дарвазски означает “вода”.

2. В № 38 “Туркестанских Ведомостей” за 1878 г. г. Ошанин, упоминая о реке Хуляс, вливающейся в левый берег Сурх-оба, поясняет, что верхнее течение ее, от селения Тоби-дора (правильно Табльдора) в Дарвазе называется Вохия. Это не совсем так: упоминаемая г. Ошаниным река носит название в Дарвазе Хингоб, а в Каратегине называется Хуляс потому только, что проходит провинцию Вохию и Хуляс с 70-ю оседлостями.

3. Назовем здесь горные перевалы, начиная сверху, связывающие Дарваз с Каратегином и последний с Ферганой и долиной Зеравшана: 1) Агба (перевал) Кардони-кафтар из селения Д. Жиланды (Каратегин) в Лянгор (верхняя Вахия); 2) Агба-Агатай из селения Уталь в Аргонку (Вахия) 3) Аг. Саганаки из сел. Алмалык в Ляйрун (Вахия); 4) Аг. Люли-Харви из сел. Ганиша в Иштион (Вах.), 5) Аг. Фалума из сел. Фалума в Сабзы-хор, 6) Аг. Душахаку из сел. Зигбит в сел. Ду-ша-хану (Вах.), 7) Агба Шах-кондаги из сел. Махоля в Шакау (Хулясь) 8) Аг. Ядучь из сел. Ядучь в Посуун, 9) Аг. Тундак из сел. Яхак (Каратег.) в сел. Гондара (Больджуан) 10) Аг. Намок из сел Рогон (Каратег.) в сел. Шайдон (Больджуан), 11) Аг. Хошхарф из сел. Талхк-Чашма в сел. Кутдуз-Заман (Бальджуан), - все по левому берегу Сурх-оба; 1) перевал Кичик-кара-мук в селение Улуг-кара-мук (Маргеланского уезда) 2) Гадайли из сел. Питокуль (р. Занку) в сел. Хазреты-Шаи-мардан (Ферган); 3) Кумбель из сел. Танды-куль (река Занку) в сел. Сух (Ферган), 4) перев. Кара-куш-хана из сел. Шаур в сел. Зардоли, 5) пер. Тутак из сел. Ярхич в Зардоли (Ферган), 6) пер. Матча из сел. Назар-айляк в Хазрет-Мусса (на верховье Зеравшана), 8) пер. Пакшир из сел. Гариф в сел. Пакшиф (Зерав.), - все перевалы на правом берегу Сурх-оба.

4. В виду того интереса, который представляет для лингвистики вопрос о конструкции речи горных племен верховьев Аму-дарьи, сохранившей отчасти характер древне-персидского наречия, мы приводим образцы ее. записанные в Дарвазе в 1882 году:

Счет дарвазский тождественный с персидским, а язгеланский совершенно иной: 1 - вук, 2 - зу, 3 - суй, 4 - чир, 5 - тинджь, 6 - пу, 7 - хут, 8 - гушт, 9 - ну и 10 - дус.

5. Вполне сохранившийся горец-таджик - первообраз древне-иранца с примесью, по местностям, только крови белокурого арийца, тогда как таджик долины - разновидность персидской народности, сильно перемешанной с арабской и турецкой породой.

6. Кстати уж мы сообщим, что та же сила привычки и условия жизни вырабатывают и в нас, русских колонистах Туркестана, такую же выносливость в ходьбе и верховой езде. Мне самому приходилось делать пешком переходы в горах Зеравшана в 40 верст, приходилось делать, по экстренной надобности, переезды верхом в 260 верст в одни сутки на переменных конях, в 120 верст в день на одной степной лошади. Авт.

7. В Каратегине высевают в период с октября по март и снимают в июле-августе.

8. Шелковица созревает в половине июня.

9. Принятая в Средней Азии, для вычисления населенности, формула помножения числа дворов на пять “душ” дает не вполне правильные показания. Из долговременных наблюдений, мы решаемся утверждать, что этот множитель колеблется, по местностям, между тремя и семью, в зависимости он зажиточности населения, которая дает возможность держать домохозяину двух-трех жен, в зависимости от общих санитарных условий, влияющих на прирост населения, в зависимости, наконец, от бытовых порядков или раздробляющих домохозяйства выделами, или же удерживающих общий семейный союз (тирок) несколько поколений.

10. Один человек ткет в зиму (шесть месяцев) от 40 до 60 кусков бязи из ваты, покупаемой в Кулябе и Гисаре.

Текст воспроизведен по изданию: Дарваз и Каратегин (Этнографический очерк) // Военный сборник, № 11. 1883

© текст - Арендаренко Г. А. 1883
© сетевая версия - Thietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1883

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info