-

СИМАКОВ С.

ТРИ ГОДА В АСТРАБАДСКОЙ СТАНЦИИ

1862-1865 г.

Проведя три года при Астрабадской станции, считаю непременным долгом, по случаю недавнего посещения, в первый раз, Персидским шахом нашей Каспийской флотилии, на Ферахабадском рейде, - познакомить читателей с персидским прибрежьем, где не всякому удается побывать, разве кого закинет судьба, по коммерческим делам или по службе.

Прибыл я в Астрабадскую станцию на остров Ашураде в 1862 году первого мая; тут назначили меня на винтовую шкуну “Курд”. Островок Ашураде находится на самой южной оконечности Каспийского моря, в широте 36° 54', N-й, в долготе от [13] Петербурга на 1 час 34 мин. O-й. Служит морскою станциею с 1842 года; в окружности занимает около трех верст. Местность этого острова низменная, песчаная, весьма мало покрытая растительностью. Домов до сорока, построенных преимущественно из камыша, обмазанных глиною. С этими строениями надо быть весьма осторожным: малейшая искра может произвести пожар, и во избежание опасности, при крепком ветре, жители не топят печей, зданий же попрочнее персидское правительство строить не дозволяет: только что завидят постройку покапитальнее - тотчас предполагают, будто воздвигают против них крепость. На Ашураде есть церковь во имя Богородицы Всех Скорбящих радости, выстроенная в 1851 году, очень достаточная для здешних жителей. Во время дождей, на острове бывает страшная сырость, и когда с моря дует W, вода подходит к некоторым домам довольно близко. В 1855 году, с 25-го по 27-е декабря морской ветер был так силен, что вода хлынула в дома, и поднялась до такой высоты, что жители подвергались большой опасности, а суда, стоящие на рейде, сорвало с якорей и разбросало в море.

Ноябрь, декабрь и половина января - самое лучшее время года. В эти месяцы почти не бывает сильных ветров, но каждый день с полудня неминуемо начинает дуть северный ветер, который к вечеру стихает, а после солнечного заката дует от юга. Южный ветер продолжается всю ночь до восхода солнца, потом он стихает или переходит в восточный, а в полдень опять в северный. Такие периодические ветры всегда означают ясную сухую погоду, и если только который нибудь из них не подул в свое время, значит погода испортится.

Самое неприятное время года, в климатическом отношении, это лето: в июне и в июле (В это время цветет хлопок.) свирепствуют лихорадки, развивающиеся от фруктов, которые, к сожалению, здесь употребляются в чрезмерном количестве. Доктора советуют держаться диэты, избегая при этом зелени. Летом здесь господствующий ветер WSW, и преимущественно свежий, заметно прохлаждающий, а иначе от комаров и зноя жители не имели бы места, где можно было бы укрыться. В это время здешняя жара бывает так велика, что накаливается песок до такой степени, что в нем в три минуты можно испечь яйцо.

Жители жалуются на утомительные ночи: от жара и от [14] множества насекомых, которые заводятся от песка, совершенно невозможно спать.

Большая часть здешних туземцев, во всякое время года, обходятся без теплой обуви, постоянно одеваются очень легко, даже не смотря на зимнее время. Как то, в 1845-м году, зима застала их врасплох ¹; она была довольно сурова и продолжалась несколько дней. Без печей в домах и без теплой обуви очень многие заболели и умерли. Также жалуются на холод в зиму 1861 года. Персы говорят, будто бы с прибытием русских начали появляться холода, - прежде же холодов совсем не знали. Во время моей зимовки в Баку, в 1861-м году, мороз с ветром доходил до 5°R и снегу в городе было по колено, но при всем этом жители ходили в башмаках и в летних костюмах.

С наступлением ноября в Астрабадский залив прилетает с севера множество птиц: гуси, утки, кошкалдаки, кулики, чапуры. С туркменского берега привозят караваев, фазанов ²; с наступлением же весны птицы эти улетают обратно. Здесь также по заливу много ловится рыбы.

Жителей при станции считается до 500 челов. В состав здешней флотилии входят: винтовые шкуны “Курд”, “Бухарец”, винтовая канонирская лодка “Тюлень”, два винтовых барказа “Скорый” и “Проворный” и две баржи.

Две баржи и винтовая канонирская лодка “Тюлень” очередуются у фактории занимать пост, также бывают они у Черной речки ³ для занятия постов; два винтовые барказа “Скорый” и “Проворный” посылаются по всему Астрабадскому заливу преследовать разбойников, а также ходят за пятнадцать миль к Серебряному бугру ⁴, к Потемкину берегу и исполняют другие спешные надобности. [15]

Винтовые шкуны “Курд” и “Бухарец”, с наступлением осени, во всю зиму, по очереди посылаются в крейсерство, на две недели, вдоль туркменского берега за сто миль и вдоль персидского за 75 миль, встречать персидские и русские коммерческие суда ⁵, идущие к нам в Ашураде, а на следующий год весною должны провожать их обратно; таким образом ашурадесская жизнь разнообразится плаваньем по южной части моря.

Цель крейсерства состоит в охранении наших коммерческих судов, приходящих с моря в Астрабадский залив, и тех, которые будут стоять на якоре у берегов. Шкуны эти часто заходят к Ферахабаду, где живет девять русских рыбопромышленников, вместе с персами, а также и к Мешедесеру ⁶, осведомляться не производили ли туркмены нападения с моря.

Во время крейсерства на берег совершенно некуда съезжать, чтобы развлечься от однообразного двухнедельного плавания по скучным персидским берегам. Негостеприимные персы, по своему невежеству, не всегда бывают рады нашему приезду, да и к тому еще рейды, по всему южному персидскому берегу, открыты северным ветрам, так что когда засвежеет NNO, около берегов разводит сильные буруны, то кто либо, съехавший по каким нибудь обстоятельствам на берег на ватагу к Ферахабаду или Мешедесеру опросить жителей о благополучии, осведомиться ее обижали ли туркмены, с большими затруднениями возвращается на шкуну; шлюпки, на которых мы ездим (восьмерка и шестерка), надежной постройки, остойчивы и хорошо держатся на волнах. На них нам не раз приходилось бороться с бурунами, и только приедешь на шкуну промокшим с головы до пят. В пяти верстах от ферахабадской ватаги есть дворец, построенный во времена персидского шаха Аббаса, но архитектуре своей достойный замечания каждого вновь приезжего путешественника. Это все место занимал город, который был второю столицею шаха Аббаса. Великолепный дворец его - Джигам-Нума - с мечетями, банями, [16] караван-сараями и училищами - теперь в развалинах. Во время царствования государя этого, который здесь и скончался, Ферахабад был большим городом и имел до 4000 семейств, теперь же осталось только бедное местечко, окруженное лугами и лесами. Здесь был Стенька Разин. В двадцати шести верстах от Ферахабада находится город Сари, где в песках находят бирюзу. Персы вообще все ее имеют, и так как они слишком суеверны, то говорят, будто бы бирюза охраняет от всех болезней, и когда камень начинает тускнеть, то это служит, по их мнению, предсказанием скорой кончины или несчастия.

Летом весьма неприятно жить на персидских ватагах; жары и лихорадки изнурят окончательно. Конечно, ватажные работники уезжают на лето в Астрахань продавать рыбу и оставляют из своей же среды караулить ватажные принадлежности. В 1864-м году, в половине июня, мы проконвоировали все коммерческие суда, - одних отпустили в Баку, а других в Астрахань. Возвращаясь с последней нашей дистанции Мешедесера к Ферахабаду июня 14-го, в половине третьего часа по полудни, увидели флаг на флагштоке на ферахабадской ватаге, - знак, что еще не все рыбаки уехали в Астрахань. В три часа по полудни спустили шлюпку, посадили в нее людей, вооруженных ружьями, и поехали на ватагу к рыбакам справиться о благополучии. Приехавши туда в половине четвертого часа, когда было невыносимо жарко, зашли в одну хижину, встретили только одного русского рыбака и его двенадцатилетнюю дочь с болезненным цветом лица (нынешнюю зиму она лишилась матери, умершей на здешних берегах). Когда увидел я эту бедную сиротку, в рубище, с растрепанными волосами и загоревшую от жара, задыхающуюся от нестерпимой духоты, то заметил, что не легко ей переносить здешний климат и даже самое одиночество. Тут матросик Козырев, приехавший со мною на шлюпке, привез ей новенькое платьице, снял с нее рубище и надел новое. Села она, в обновке своей, на табурет и дико осматривала нас всех. Видно, что она была очень рада, увидевши русских. Козырев говорит ей: “тебе скучно, хочешь на Ашураде, там тебе веселее будет”. Она же, утомленная и измученная от жара, сквозь зубы, невнятно и протяжно отвечает, - неет, неет, неххочу (и смотрит на отца). Козырев еще раз ей предлагает поехать на Ашураде, и говорит, что там много маленьких девочек, с ними можно будет играть, веселиться, и потом когда захочет ехать [17] обратно, тогда привезут тебя к отцу. Опять также уныло и протяжно ответила нет и посмотрела на отца.

Из ответов ее я заключаю, что тяжело ей переносить свое сиротство в здешних местах: до того она соскучилась, что почти свыкается поневоле со скукой, - и люди ей делаются чужды...

Воображаю положение того, кто заброшен сюда судьбою, - непроходимая тоска. Что же касается до природы, то растительность здесь чудная, жизни же ровно никакой; тут на небольшом пространстве раскинуто несколько хижин, и то пустых, где живут зимою рыболовы, а на лето, вследствие лихорадочного климата и нестерпимых жаров уезжают в Астрахань, к осени же возвращаются опять сюда. Тяжело положение бедного мужика, завлеченного сюда наняться за такую умеренную цену (за 60 р. сер. в год, конечно на хозяйском содержании). Вот что их вынуждает ехать сюда за такую ничтожную цену - некоторые из них беглые, беспаспортные. Развлечения здесь ровно никакого, да и людей вовсе никаких нет, кроме только шести персиян (сорбазов) ⁷, охраняющих ватагу от нападения туркменов. Но рыбак наш не умеет говорить по персидски. Его оставили товарищи караулить ватажные принадлежности. Комната, которую он занимает, далеко не соответствует помещенью, достаточному для порядочного работника; она очень грязная и без пола, жилец ее спит на рогожке, покрытой грязной простыней, а над постелью, чтобы не искусали комары, повешен полотняный полог. Вообще здешние рыболовы вовсе не заботятся о самих себе, только напиться не теряют случая, так что содержание, получаемое от хозяина, все прогуливают, а иногда и недостает, вследствие чего заблаговременно забирают вперед.

Здесь по персидскому берегу, между Ферахабадом и Энзели, четыре ватаги: Ферахабад, Лярым, Мелируд и Сефид-руд; главная из них - Ферахабадская, на которой хозяева ватаги-персы и наши мужички (их не более четырех человек), занимающие должности прикащиков и работников вместе с персами. Вот вся обстановка, представляющаяся астрабадским крейсерам.

По окончании крейсерства всякий утешает себя, возвратившись на Ашураде, получить письма из Петербурга, прочесть новые [18] журналы, если в отсутствие приходила почтовая коммерческая шкуна, которая постоянно ходит между Баку и Астрабадом и исправно доставляет письменную корреспонденцию из Петербурга чрез каждые две недели; на получение писем из Петербурга можно надеяться чрез 27 дней, а зимою чрез 41 день. Зимою винтовые шкуны совершают рейсы только раз в месяц.

На Ашураде есть довольно порядочная, но небольшая библиотека, устроенная в 1863 г. и открытая того же года 28 января; она служит большим развлечением для любителей прочесть новые журналы, газеты и книги; открыта с утра до вечера.

В эту библиотеку, за неимением другого места, собирались мы провести время или устроивали увеселительные вечера. Но, к сожалению, увеселения не всегда удавались, потому что здесь очень мало приезжих семейств; до 1863 года, с основания станции, число семейств не превышало трех, так что для любителя хотя небольшого кружка общества жизнь была очень скучноватою; здесь даже был такой чувствительный недостаток в обществе, что когда на коммерческом пароходе, приходящем из Астрахани или Баку, приедет кто нибудь из прекрасного пола, то эти считалось редкостью, и каждый приезд дам как будто оживлял Ашураде. Различным разговорам и предположениям не было конца. В нынешнем же 1864 году вдруг наехало пятнадцать семейств, в числе которых были и молодые девицы. С приездом их жизнь потекла несколько повеселее и Ашураде пришел в маленькое движение: стали устроиваться частые катания с дамами по рейду на шлюпках, составлялись на паровых барказах прогулки на персидский берег; также дамы посещали наши шкуны, а под вечер устраивались прогулки по острову, который можно обойти кругом в полчаса. И год этот прошел почти незаметно в сравнении с прочими годами.

Здесь есть также небольшой сад, в котором находится наша новая библиотека. Сад этот начал разводиться в 1860 году, и так как грунт - большею частию, песок и ракуша, то землю привозят с персидского берега; посаженные деревья заметно начинают подниматься, благодаря хорошему за ними присмотру; впоследствии можно надеяться, что сад разростется я будет весьма приятным местом для прогулки.

Иногда служили нам приятным развлечением поездки в города Астрабад и в Ашреф, и только что я прибыл к Ашураде, [19] как успел воспользоваться случаем, в числе других сослуживцев, побывать за шестьдесят верст, в г. Астрабаде. Собираясь в этот город, надо всегда быть наготове встретиться по дороге с туркменскими разбойниками; кто бы с ними ни встречался, без сожаления ограбят, и если их жертвы не в состоянии обороняться, то их забирают в плен.

Туркмены на столько не отважны, на сколько находчивы в своих разбойничьих предприятиях; им весьма легко взять перса в плен, за то последние гордятся, когда убьют туркмена. В 1863 году в июне месяце туркмены, в числе одиннадцати человек, приехали на лошадях и хотели напасть на деревню Гязь, но встретили неудачу; персы храбро защищались и отбили у разбойников лошадей, одному из них отрубили голову, а других обратили в бегство; отрубленную голову убитого туркмена они понесли к русскому прикащику и командиру баржи, который находился за три версты, занимая пост у фактории; персы просили от них за голову денег, или, как они выражаются, - бешкеш; конечно, командир баржи и прикащик засмеялись и не дали никакого бешкеша; тогда персы сказали, что пойдут в Астрабад и будут просить бешкеш у астрабадского губернатора; а между ними принято за правило, что если убьют туркмена и принесут его голову к персидскому губернатору, то получают один туман (по русски червонец), и на палке, как трофей, несут на показ всему народу голову убитого. Вообще персы народ хвастливый и трусливый, и считают за редкость и за большой подвиг, когда поймают туркмена, тогда как последние зачастую грабят их деревни и забирают жителей в плен. Что персы народ трусливый, - можно видеть из того, что когда они работают в своих огородах и увидят идущего из лесу туркмена и услышат его свист, на который в некотором расстоянии получается ответ, то тотчас оробеют, ложатся навзничь и делаются таким образом жертвами разбойников, не смотря на то, что этих последних только двое; а туркмены, зная их трусость, нарочно свистят, чтобы наделать больше страху и с разу испугать, будто бы своею многочисленностью. Таким образом туркмены, действуя решительно, всегда бывают победителями, хотя бы их было числом гораздо меньше, чем персов. Как те, так и другие всегда ходят вооруженными.

В мое время у туркменов было в плену до 500 персов и двое русских; последние взяты, в 1860 году, в Астрабадском заливе [20] на персидском берегу, около речки Багу, во время рубки леса и сбора орехов.

Пленных туркмены содержат на берегах реки Етрек, которая находится в 33-х морских милях от Ашураде; и чем больше забирают они в плен, тем более надеются получить выкупу; за каждого пленного просят не менее 100 червонцев.

Нас собралось семь человек, кроме того взяли для конвоя казаков; вооружились револьверами, и третьего мая в четвертом часу дня сели на лодку, чтобы переправиться на материк персидского берега, к фактории; здесь из ближайшей деревни взяли лошадей и поехали в Астрабад.

Нам пришлось ехать узкою тропинкою в густом лесу. Когда едешь полянами, горы представляют различные ландшафты, столь живописные, что достойны кисти художника.

Самая высочайшая гора в Персии - это Демавенд, высотою 18 549 фут; она открывается в море судам, идущим из Астрахани и Баку, более чем за 150 морских миль. Гора эта вулканического происхождения, имеет конусообразный вид, вершина ее покрыта вечным снегом; в ясную погоду солнечные лучи, ударяясь о снеговую ее вершину, производят дивную игру цветов. Чем далее едешь, тем больше увлекаешься великолепной картиной; сколько самых приятных и сладких мыслей пронесется и сколько перечувствуется в эти минуты! Кроме великолепной картины, которую представляют горы, они еще важны в материальном отношении: в них есть минеральные воды, температура которых во всякое время ода равна восемнадцати градусам тепла, не смотря на то, что здесь бывает до 2° мороза; и бывали такие случаи, что почталионы, переправляясь из Астрабада в Тегеран или на Ашураде, легко одетые, отмораживали себе руки и ноги. Но важнее всего в этих горах то, что они имеют несколько богатых рудников, из которых особенно замечательны - золотые и серебряные; есть также пласты каменного угля, но так как здесь нет хороших дорог, то и доставка его сопряжена с большими затруднениями. Здешняя местность очень удобна для пчеловодства, чему способствует хорошая растительность; все скаты гор усеяны различными цветами, которые, как известно, составляют главную пищу пчел.

Дорога, по которой мы ехали, проложена во время персидского шаха Аббаса, 300 лет тому назад; стоило огромного труда проложить ее, а теперь персы не обращают на нее никакого внимания, [21] т. е. не только не возобновляют, но даже не хотят поправлять ее; местами неровная, покрытая кочками, она представляет не мало неудобства для езды. Дорога идет лесом, в котором множество диких зверей: тигров, барсов, кабанов, хищных шакалов; последние - маленькие животные из породы волков; днем их не видать, ночью же они поднимают страшные крики; питаются они телами покойников, которые, как бы хорошо и глубоко ни были зарыты, шакалы отрывают. Из шкур хищных шакалов выделывают шубы в роде енотовых; а из шкур тигров и барсов выделывают постилки, заменяющие ковры.

Уже время подходило к сумеркам, - наши лошади начали уставать. В десять часов мы подъехали к ближайшей станции Курдымале ⁸ и остановились на ночлег. Тут огромный постоялый двор и очень много шелковичных деревьев.

Смерклось. Хозяин станции зажег по средине двора в шкалике нефть, которая осветила нас; по обеим сторонам двора отдыхают наши лошади; подле них крепко спят чарвадары ⁹, а другие, только что приехавшие, разбирают свои вещи ¹⁰. На площадке гуляли товарищи, приехавшие со мною; я присоединился к ним. Наше внимание было привлечено высокими шелковичными деревьями; мы подошли к одному из них, разостлали под ним два пальто и втроем, совершенно как на бивуаках, улеглись и располагали провести таким образом целую ночь. Деревья, от освещения нефтью, приняли какой-то особенный, фантастический вид, листья их казались серебряными. Приятная тихая лунная ночь, нарушалась только звонкими трелями соловья.

Наконец нас пригласили ужинать; но нам долго не хотелось [22] расставаться с привлекательным местом; уже время приближалось к полночи, когда мы пошли ужинать. Комната, в которую мы вошли, показалась нам очень тесною и холодноватою для предстоящего ночлега. Хозяин станции подал нам персидские кушанья; мы уселись по восточному на коврах и начали свой ужин, состоящий преимущественно из плодов. После ужина, хозяин разостлал солому, устроил, так сказать, походную постель, и мы улеглись в повалку; некоторые жаловались на насекомых, в том числе и я страдал от них, и еще долго не мог уснуть от звучного голоса соловья, который невдалеке от окна насвистывал и выделывал восхитительные трели. Переночевав, или лучше сказать беспокойно пролежав целую ночь, мы с радостию встретили наступившее утро. Перед чаем мы пошли прогуляться в рощу ¹¹, никак не предполагая, что там кто нибудь живет; вдруг вслед за нами бежит персиянин и предупреждает нас, чтоб мы туда не ходили, потому что там живут женщины, а их мужья пошли на работу (по их закону женщин нельзя видеть даже при мужьях).

В восемь часов утра, напившись чаю, мы продолжали свой путь на другую станцию, где шагом, а где легкой рысью.

Дорога наша шла больше проселком, но обеим сторонам ее расцветают розаны ¹². Время подходило к полдню. Проехавши пятнадцать верст, мы остановились у мечети, в которой похоронены родственники, в третьем колене, Магомета Имам-зада. Персияне рассказывают, будто у этой мечети напали на Имам-заду, с двумя его братьями, разбойники, и когда убили Имам-заду (на том месте где произошло убийство, была высохшая река), то кровь его превратилась в воду; с тех пор в реке отличная ключевая вода. Со времени этого события прошло около 500 лет; говорят, будто один из виновников убиения Имам-зады и теперь еще жив; он живет в г. Мешеде и превратился в маленького человечка, величиною с финик, и все прыгает.

Отдохнувши здесь с полчаса, мы продолжали свой путь. До Астрабада осталось еще семнадцать верст, и чем дальше мы ехали, тем больше приходилось изумляться крайней непредприимчивости персов; судя по богатству почвы, здешняя местность могла [23] бы изобиловать всякого рода растительностью, но персы ко всему относятся равнодушно и нисколько не заботятся о развитии хлебопашества. Некоторые говорят, что им мешают работать на полях туркменские разбойники, которые забирают их в плен. Здешний климат вполне благоприятствует двукратному сбору пшеницы, но персы постоянно ограничиваются одним. Рис здесь в большом изобилии, - пуд стоит 40 к. сер.; также различные фрукты; гранаты, вишни, сливы, айва, персики, абрикосы, лимоны, померанцы, апельсины, финики, винные ягоды, виноград, арбузы, дыни, алычь (в роде сливы), грецкие орехи и другие.

К сожалению, большая часть торгующих персиян не дают плодам созреть настоящим образом и раньше времени снимают их, как это обыкновенно водится почти повсюду у торговцев. Конечно, многие из нас, для утоления жажды в июле и в августе, накидываются на эти прохладительные лакомства, за что и платятся жесточайшими лихорадками, с сильными судорогами в желудке и другими подобными пароксизмами. Впрочем ныне не было сильных жаров, в прежние же годы жары были до того изнурительны, что в это время в сильной степени увеличивалась смертность.

К четырем часам мы прибыли в Астрабад, и в этот раз наш въезд в город обошелся без неприятных приключений, а то, бывало, низшему сословию персов очень не нравился приезд европейцев и они при встрече выражали свое неудовольствие различными неприличными выходками, без совести давали полную свободу своему языку, всячески ругались, сопровождая все это громким хохотом. Если томимый жаждою путешественник спросит в дороге воды, то персы позволят скорее умереть от жажды, нежели дадут хоть каплю. Подобные рассказы мне приходилось слышать и от других путешественников по Персии, как например, от бывших в Тегеране, Бальфруше и других. Все это персы делают в угождение своему корану, в который слепо веруют. Бакинские персы составляют разительный контраст с астрабадскими; они более обходительны и привыкли к русским.

Приехавши в Астрабад, мы остановились у русского консула; сад его достоин некоторого замечания, в нем растут большие прекрасные розаны; из деревьев замечательны апельсинные и померанцевые; вообще можно сказать, что весь Астрабад богат радами. Во всем городе апельсинных и померанцевых деревьев считается до сорока тысяч, также много здесь растет шелковицы; [24] кроме того, одну из замечательностей города составляют водопроводы.

На другой день, 5-го мая, мы оделись в парадную форму, сели на лошадей и поехали в лагерь персидского войска ¹³, с визитом к губернатору.

Множество персиян ¹⁴ верхами на лошадях с кальянами, сопровождали нас до самого губернатора; степень почета определяется численностью свиты; эта церемония водится по всей Персии у знатных чиновников. Чрез полчаса мы подъехали к лагерю, который разбросан на большом пространстве в виде полукруга; всего войска, пешего и конного, до пяти тысяч человек. Солдаты в лагере показались мне не совсем ловкими, какими-то вялыми и изнеможенными ¹⁵.

Тут мы сделали визит губернатору города, которого персияне величают “подпора государства” - Мухамед-Насир-Хан (Захир-эд-Доулэ); он обер-церемониймейстер; ему будет лет под 50-т; наружность его симпатичная и представительная; костюм состоял из халата, шитого золотом, и шашки с бриллиантами, стоющей не менее десяти тысяч рублей. Он был во многих сражениях. По обыкновению, принятому повсюду в персидских домах, нам подали кофе в крошечных чашечках, похожих на детские, вставленных одна в другую; если кому приходилось пить кофе у турок, тот может составить себе понятие и о персидском. Угощали нас не кофе, а какой то гущей от него (это в истинном восточном вкусе), и когда я выпил один глоток, он показался мне горькою микстурой. После кофе стали подавать шербет ¹⁶, а потом кальяны. Пробывши здесь около часа, мы поехали обратно в город с визитами к другим персидским властям, как то: военному губернатору Мазандеранской провинции, которого персияне величают: светильник государства, “Сарадж-Джах-Мульки” Чарах-али-хан, т. е. верен своему слову, и чиновнику министерства иностранных дел по дипломатической части, Мирзе-Исааку. [25]

Надо вообще сказать, что у всех их любознательность развита до тонкости, но все приходилось объяснять помощию переводчика; они жалеют, что в училищах их не всех учат по французски. Более всех нас они оказывали внимание доктору. Вообще они докторов считают вторыми после аллаха и потому исполняют все их советы беспрекословно.

Их увеселения для европейца покажутся очень оригинальными; так напр., мы видели фокусников, танцоров, но все это далеко не изящно.

Дома выстроены так, что ни одно окошко не выходит на улицу. Женщин держат очень строго, и когда они выходят на улицу, то надевают чадру, или, выражаясь другими словами, простыню, которою восточные женщины покрывают голову и все туловище, до самых пят, так что видны одни только глаза, которые при встрече с мужчинами также закрывают чадрою.

Жителей в городе 6000, мечетей 180.

Прогостивши у русского консула три дня, мы пришли в тому убеждению, что если бы не его семейство, которое было очень радо таким редким посетителям, как мы, то было бы достаточно пробыть в Астрабаде не более суток, чтобы почувствовать страшную скуку.

7-го мая возвратились мы в Ашураде, и я полагаю, что самое лучшее предпринимать путешествие в Астрабад в начале мая, как в самое приятное и легкое время года.

В 1863 году побывал я за семьдесят верст, в г. Ашрефе; накануне поездки, приготовившись в дорогу, оказалось, что нас всех собралось до восемнадцати человек, в этом числе были и дамы. 17 сентября утром сели мы на винтовый барказ “Проворный” и отправились в интересующий нас городок; проехавши пятьдесят верст по заливу, переправились в кулазах ¹⁷ на персидский берег, взяли лошадей и поехали в самый город; дорога великолепная, растительность чудная, ехали между гранатовыми и лимонными деревьями, прибыли в четыре часа после обеда и остановились в разрушенном дворце шаха Аббаса, построенном 300 лет назад. Тут мы пообедали, сидя на волу на персидских коврах; кушанье состояло из различных плодов, а десерт все персиков, гранатов и винограда. После обеда пошли гулять по саду; прогулка наша состояла в осмотре водопадов, - здесь их множество, жаль только, что они засорены. [26] Растительность здесь гораздо лучше, чем в окрестностях Астрабада. Здесь водятся деревья: померанцевые и кипарисовые, последние вышиною около восьми сажень; есть также фиговые деревья.

Побеседовавши несколько часов, уставшие от дороги, мы легли спать, но я долго не мог решиться лечь, потому что был одет очень легко, а здесь, не взявши запасного платья, ужасно холодно. Наступает 18-е - полночь - никак не могу спокойно заснуть, сквозной ветер дует со всех сторон; во избежание простуды и чтобы не получить лихорадки, я счел за лучшее встать и среди ночи ходил по саду самыми скорыми шагами. Ночь действительно великолепная, - ясное голубое небо, луна, звезды, - невозмутимая тишина царила кругом, разве только изредка нарушал ее вой шакалов.

Гуляя по саду под померанцевыми, лимонными, гранатовыми, виноградными деревьями, приходило на мысль, что если бы здесь жили европейцы, то не для чего было бы им отсюда выезжать, - все под руками. Хотя можно было переночевать в трех верстах в персидской деревне, но персы держат свои дома очень неопрятно, - бездна различных насекомых наверно не дадут покоя.

Утром отправились в замок Сафи-Аббад; ужасно тяжело подниматься по крутизне горы до замка, построенного на вершине самой горы. Добравшись до самого замка, с которого открылся великолепный вид на весь Астрабадский залив, мы также любовались видами его окрестностей, которые чудо как живописны: поля, засеянные пшеницею, рисом и ячменем, кажутся, если смотреть на них с высоты, устланными разноцветным бархатом. Достойны также замечания находящиеся при заливе персидские бани Шаха Аббаса, построенные в пещере, и где мылся его гарем. Спустившись с горы в ложбину, стали подниматься на другие горы, и чем выше поднимались, тем природа становилась более привлекательною. К полдню возвратились в Ашреф, пообедали, а в два часа пустились в обратный путь, проехали на лошадях восемнадцать верст, ехали где лесом, где полянами. В пять часов приехали на бережок залива; помощию кулазов переправились до барказа и тотчас же пошли в Ашураде, в чудный, ясный лунный вечер. Около десяти часов пришли в Ашураде. Вдруг говорят, что в наше отсутствие, за час до прихода, появились разбойники на персидском берегу и один из нас на лодке с людьми, вооруженными ружьями, уже поехал на пост в Черную речку, [27] преследовать разбойников; впоследствии оказалось, что лодку посылали напрасно, разбойников не нашли. Очень часто, если положиться на фискалов, поднимается ложная тревога о появлении туркменских разбойников. Не раз они, чрез фискалов, угрожали напасть на Ашураде, но что то не являлись; вероятно их главным образом поразило, в 1863 г., прибытие в Астрабадский залив винтовой канонирской лодки “Тюлень”.

С. Симаков.

Комментарии

1. Здесь мороз больше трех градусов не бывает.

2. На севере фазаны ценятся очень дорого, их считают роскошным блюдом, - здесь же их едят хищные туркмены.

. Черная речка находится при входе в Астрабадский залив. Служит границею Туркмении с Персиею, а другие считают границею реку Етрек, - последнее вероятнее.

4. Серебряный бугор или по туркменски Гюмишь-тепе; на этом бугре был город; построение его некоторые туземцы приписывают Искендеру, а другие Александру Македонскому (они смешивают два названия, и принимают одного за другого), и говорят, что будто бы тот из них, кто здесь жил, оставил много серебра; даже в настоящее время туркмены находят старинные серебряные монеты, если хорошенько пороются в песке. Жителей на Серебряном бугре до 5,000, кибиток до 1,000; в каждой живет до пяти туркменов.

5. Наши коммерческие суда в Персию доставляют: железо, медь и металлические изделия, посуду стеклянную, фарфоровую и глиняную, бумагу писчую, бумажные и другие ткани. В обмен из Персии привозится ореховое дерево, ковры, хлопок, шелковые материи, древесный клей, кунжут, фрукты, пшено и некоторые фабричные изделия.

6. Мешедесер находятся при реке Бобуль. Местечко это, с небольшим числом домов, есть таможня. Служит складочным местом товаров, привозимых или вывозимых из России.

7. Сорбаз по персидски солдат.

8. В Курдымале до 800 человек жителей.

9. Чарвадары иди персидские проводники, идущие за нашими лошадьми; иногда их посылают за 600 верст почталионами, и они успевают пройти это расстояние в десять дней, полагая в сутки 60-т верст, и доставляют почту исправно; иногда им препоручают огромные суммы денег. О них можно сказать, что это самый исполнительный, честный и полезный народ персидского правительства.

10. У каждого из нас было взято еще по лошади, на которых с нашими вещами ехали вестовые. Вещи наши состояли из мундиров и летних сюртуков: словом - рассчитало было так, чтобы хватило всего на пять дней.

11. Роща находилась от ночлега в расстоянии не более полуверсты.

12. Розовые кусты высотою в две сажени, - вряд ли такие найдутся в России.

13. Войско было расположено от города в семи верстах; цель его - защищать город от нападения туркменов.

14. В Персии называют их кальянщиками.

15. Впоследствии оказалось, что я не обманулся в своих предположениях: вскоре по отъезде нашем, туркмены, в числе 70-ти человек, из ближайших к городу аулов, прискакали ночью на своих дрянных лошаденках к этому огромному лагерю и напали на него врасплох, разгромили палатки, взяли трех персиян в плен, четырех убили и ускакали обратно восвояси. При этом часовые в лагере спали.

16. Сладкий напиток.

17. Кулаз в роде нашего челнока, но только имеет дно совершенно плоское и может идти чуть ли не по жидкой грязи.

Текст воспроизведен по изданию: Три года в Астрабадской станции, 1862-1865 г. // Морской сборник, № 7. 1866

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info