ПОТАНИН Г. Н.

О КАРАВАННОЙ ТОРГОВЛЕ

С ДЖУНГАРСКОЙ БУХАРИЕЙ В XVIII СТОЛЕТИИ

Малая Бухария ¹.

К югу от Русской пограничной линии в половине прошлого столетия кочевали Киргизы и Калмыки; Киргизы кочевали на западе, а Калмыки на востоке; последние составляли господствующее племя в не существующем теперь Ханстве, носящем у нас название Джунгарии. Ханство это в особенности сделалось могущественно и обширно в половине прошлого столетия. Замечательно, что границы его были слишком растянуты с севера на юг: оно простиралось от Тибета до Алтая, и даже севернее, до Барабы (только в 1752 г. удалось Русским прекратить сбор дани в пользу Джунгарского Хана с Барабинских Татар, производившийся сборщиками, приезжавшими с этой целью ежегодно из Джунгарии); с запада же на восток Ханство простиралось от Ташкента до р. Джулдус. Господствующее племя, Калмыки, кочевали в высоких хребтах этой страны и занимались скотоводством; сам Хан кочевал летом, по зимой вел удобную жизнь в городе, нарочно устроенном. На юге Государства обитали оседлые Бухарцы, хвалившиеся древностью своего образования и принужденные платить Джунгарскому Хану [22] тяжелую дань, терпеть притеснения и невежественное обращение его чиновников. На севере Государства, в чернях Алтая, бродили Татарские племена, ведшие звероловный образ жизни и называвшие сами себя Теленгит, а у чужеземцев известные под названием Уранхайцев.

Оседлое население, состоявшее из Бухарцев, населяло только ту часть Государства, которая лежала к югу от Тьянь-Шаня: вся же страна к северу от Тьянь-Шаня была занята кочевыми Калмыками; только в некоторых местах были основаны более могущественными удельными Князьями оседлые поселения для зимовок, и заведено при них хлебопашество, которое производилось руками пашенных Бухарцев. С этой северной части были следующие поселения: Колзу-Хаиняк-Бак, на реке Иле, который был обнесен глиняной стеной в вышину человека, сидящего на лошади; внутри этого города находились сады Хана Галдан-Церена и глиняные дворы, в которых жили пашенные Бухарцы, а зимою и сами Ханы; летом же последнее кочевали на Альпийских полях, при подошве Хан-Тенгри, по рекам Албан-Шиберу и Текесу. При северной подошве хребта Ирен-Хабирган был другой подобный городок Нойона Септеня, состоявший также из глиняных дворов; пашенные Бухарцы сеяли здесь Сарачинское пшено. Третье поселение было на р. Емиле, принадлежавшее Нойону Даваци, и иногда в Русских бумагах упоминаемое под названием Турфановых пашень. Наконец четвертое на р. Кара-Буге, у северной подошвы Тарбагатая. Виденные же Байковым в XVII ст. на р. Беске и на Иртыше находились в это время уже в развалинах. Вероятно, подобные оседлые жилища находились и в Алматах, и на Таласе.

Калмыцкие кочевья простирались от озера Нор-Цзайсана до рек Джулдуса и Таласа. Лето Калмыки проводили на высоких хребтах, на зиму же — спускались к их подошве. В половине прошлого столетия, в черном хребте Тарбагатае, по северным его скатам, и по прилегающей равнине Цзайсана до вершин Иртыша, кочевало поколение Дурбет и Обит, под управлением Нойонов Даваци и Амурсана; на реке [23] Кабарги-Базар (Кара-Буга-Базар) кочевал оток Эки-Манган; в хребте Зайр (вероятию, нынешний Сауры) небольшая часть рода Торгоутов; на озере Улункор — оток Бардамот; на р. Боротале до 1000 кибиток отока Коточинер и Галзыт; при северной подошве Ирень-Хабарга — поколения Хадамы и Абагасы, под управлением Септеня; по р. Емилю — род Хошот, при Зайсане Габзуне, в 3500 киб.; на р. Бош-Цаган-Усу (к северу от Лепсы) — оток Долот; между р. Шарга и Цаган-Усу (Саркан и Аксу) — оток Хонт; по Караталу и Кок-Усуну (Кок-су) кочевали Калмыки ведомства Нойона Саин-Белека, рода Торгоут, в 4000 кибиток; при р. Талки — 10,000 киб. рода Хонт, ведомства Нойона Энгеде; по р. Церим-Цар — оток Цаган; в долине р. Целик (Чилик) — оток Харачин, в 5,000 киб.; в урочище Шара-Бель (может быть, при подошве Кунгы Алапау, где ныне Алматы) 3700 киб. отока Долот; в долине рек Цои и Таласа — Торгоуты и Мингаты, под управлением Нойона-Шереня, в 1700 киб.; в долине р. Джулдус — поколения Махусы и Шарусы.

Население этого Государства, относительно степени образования, представляло крайнее разнообразие. В то время, как Алтайские инородцы ели сырое мясо и питались кореньями волчьего зуба и пиона, жители южных городов, Бухарцы, наслаждались плодами своей древней образованности, изучали поэтов, и занимались садоводством, тканьем хлопчатобумажных тканей и торговлей; караваны их, как корабли средневековых Итальянских Республик, достигали самых отдаленных мест Азии; Бухарского купца можно было встретить в Астрахани, Тобольске, Кяхте и Архангельске.

У Бухарцев в Джунгарии, т. е., к востоку от Болора, считалось 12 крупных городов; все они лежали к югу от Тьянь-Шаня: самый известный из них был Яркенд с 8000 жителей; впрочем, в Дневнике Подзорова 1747 г. самым многолюдным показан Турфан с 20,000 жителей. Яркенд славился лучшими хлопчатобумажными тканями, которые по тому и были известны в Сибири под названием Иркетчины. [24]

К западу, по другую сторону Болорских гор, также процветали Бухарские города, но уже не так, как восточные; Паллас в Семипалатинске заметил, что западные Бухарцы гораздо грубее и упрямее, нежели вежливые Бухарцы из восточной Бухарии; ткани в западной Бухарии также выделывались хуже, чем в восточной.

Государственная жизнь Бухарской гражданственности была отмечена несчастиями. Возникнув на небольшом оазисе, посреди степей, способных единственно к скотоводческим занятиям, Бухарский образованный мир был окружен многочисленными дикарями, которые часто делались завоевателями обширных стран. В раннюю пору своей исторической жизни Бухарцы потеряли свою независимость; с той поры история их представляет только ряд неудачных попыток свергнуть иностранное иго, ряд Вероисповедных войн, известных под названием Газатов. История этих войн коротко, но живо, изложена в исторической записке Чокана Валиханова, помещенной в III книжке “Записок Императорского Географического Общества” за 1861 год. Не повторяя этой истории, мы здесь сообщим некоторые добавления к ней, которые нами извлечены из Областного Архива.

В 1678 г. Джунгары завоевали Малую Бухарию, вмешавшись в их Вероисповедные распри и оказывая помощь главе партии Белогорцев, Аппак-Ходже. Изгнав Черногорцев в Кашмир, Аппак-Ходжа соединил в себе духовную и светскую власть над Малой Бухарией, обязавшись платить Джунгарскому Хану 400,000 тяньга. После того завоевания Калмыков на западе продолжались до половины прошлого столетия; в показаниях пленных, выбежавших на Иртышскую Линию, сохранились известия о следующих нашествиях Калмыков: Около 1732 г. они напали на Китмян Дубя, в вершинах Сыр-Дарьи, где владельцем был Мингли-Байби ²; около 1734 г. был завоеван Ташкент, находившийся во владении [25] Якуб-Яу-Басар-Хана ³. Около 1736 или 1738 г. Калмыки, Буруты и Алтайские Уранхайцы ходили войной, под предводительством Нойона Еренцена в Моллорскую землю (Боллор?) ⁴.

К 1744 г. была у Калмыков война с соседями своими, Бурутами ⁵.

В 1748 г. Калмыки напали на улус Пуланич, на р. Регистан, владения старшины Жегангера ⁶.

В 1745 и 1746 г. Джунгары вели постоянную войну с каким-то владельцем западного Туркестана, Абды-Карымом.

В западном Туркестане или Большой Бухарии Джунгарам были подвластны города Ташкент, Туркустант и Инак. Этими городами управляли или лица, присылаемые из Урги, иногда даже Калмыцкого происхождения, или управление ими вверялось тем членам прежней владельческой фамилии, которые соглашались на Джунгарские условия. Так, при Галдан-Церене Ташкентом управлял Бармас-Бек; в 1747 г. были посланы управителями Калмык Батырь-Делгир и Бухарец Маме Юсуп Бек, а в 1752 г. Ташкентом управлял, на правах подручника Киргиз Большой Орды, Тюля-Бий. Туркустант был отдан Джунгарским Ханом Ша-Сент-Султану, племяннику Хана Средней Орды, Абул-Маметь-Хана, хотя последний считал себя законным владельцем этого города. Он и ездил в Туркустант для получения своего удела, но Ша-Сент-Султан не допустил его; по тому Абул-Маметь-Хан обращался с просьбой к Галдан-Церену о введении его в управление наследием, но Галдан-Церен пригласил его прежде побывать в Урге, чтоб убедиться, достоин ли он того; в 1745 г. Абул-Маметь-Хан [26] собирал в улусах Средней Киргизской Орды народный совет из старшин, чтоб решить, ехать ли ему в Ургу под чьей властью выгоднее быть Киргизскому народу, Джунгарского владетеля, или Абды-Карыма, или России. Чем кончился совет, осталось не известным, только в 1747 г. Туркустантом управлял какой-то Цейс, а не Абул-Маметь-Хан; позже соперником Абул-Мамета является племянник его, Ишим-Султан, и только после завоевания Джунгарии Китайцами, Абул-Мамету удалось утвердиться в Туркустанте, уступив часть этого города и несколько второстепенных городков Ишим-Салтану. Город Инак находился прежде во владении Турсун-Хана, сын которого, Барак-Султан, кочевал в Киргизской степи и имел такое же значение, как Аблай, Галдан-Церен предлагал Барак-Салтану несколько Сартских городов, в том числе и Инак, с условием признать над собой подданство Джунгарии, и Барак согласился, но Абды-Карым помешал исполнить этот договор. Одно Архивное известие называет также подручником Галдан-Церена Шах-Хана, владельца городов Анжана и Намгана.

Вера, племенное происхождение и степень образованности разъединяли Бухарцев с Калмыцким народом, и оба народа относились друг к другу постоянно недружелюбно: Бухарцы жаловались, что будто Калмыки насильствуют Бухарских жен и детей и многие обиды делают ⁷; на оборот, Калмыки обвиняли Бухарцев в мошенничестве и своеволии. Джунгарский Посланник в России, Аюша (в 1751 г.), говорил Русскому Офицеру: “Бухарцы плуты и своевольны; чрез их все худо есть в нашу землицу. Как я ныне слышал, много пленных, вышедших из Казачьей Орды, посылаются, а они их, не объявляя, у себя в холопах оставляют. По возвращении в Джунгарию объявляю о них своему владельцу”. При такой взаимной неприязни, всякое ослабление Джунгарской власти давало Бухарцам повод к восстанию и надежду на утверждение независимости. В Архиве Областного [27] Правления сохранились известия о восстаниях Ахмета, сына Аппак-Ходжи, в 1748 г., Юсуфа, в 1754 г. и братьев Бурхан-Эддин-Ходжи и Хан-Ходжи, в 1758 г., а также о газате 1763 г., предпринятом Мусульманскими Владетелями Западного Туркестана под главенством Авганского Хана, Ахмет-Шаха.

Известие о восстании Ахмета, сына Аппак-Ходжи, сохранилось, в замечательном показании Бухарца Адама Хозекильдина, вышедшего в Октябре 1749 г. в Колывано-Воскресенский завод, по его рассказам, в качестве доверенного от всех городов Малой Бухарии, с предложением принятия их в Русское подданство. Этот занимательный документ мы помещаем вполне:

“1. Зовут его Адамом Хози-Кельды, урождением бывал города Томска, ибо отец его живал в Тобольску, а потом переехал в тот город Томск; несколько пожив с ним, Адамом, и матерью его, по старым книгам назад тому лет с 20, отдан во владение Зенгорское, в коем и поныне обретался и жительство имел в Урге, в слободе Мольло-Мамеде, от Владельцева кочевья, на пример, верст с 150, и кочевал при прочих Бухарцах вместе с Калмыками, и они, Бухарцы, становятся особыми кочевьями, коих, Бухарцев, при Урге кочует 1100 кибиток. А владельца их зовут Анжан-Хан ⁸, коему от роду 16 лет; владеет тою землею после отца, своего Галдан-Церена. Ныне оный их Владелец кочует на Иле реке, на местечке Махачи-Карачу, которое местечко от Кан-Карагаю ⁹, от Зайсана Онбы, езды один месяц, а от Хан-Карагаю же до здешней Чакырской крепости на легкой лошади можно одним днем переехать. При нем, Владельце, ныне находится военных людей 27,000, который войну имеет с Бурутскими Калмыками, у коих, Бурутов, Водитель или Владелец, называемый Ахмет, и оный, назад тому года [28] два, приходил Зенгорского владения в Большую Бухарию и город Кашгар, разорил 1000 дымов и людей в полон побрал, а Бурутов к тому Кашкару подходило 10,000, и после того разорения в то ж время, для отмщения, на оных Бурутов посылал войска с Зайсаном Доржи 10,000, из которого числа Бурутами побито 7,000, а возвратилось только 3,000; и после того, сего года весною, в Мае месяце, помянутый их Владелец от речки Хужигыра (в котором месте он кочевье имел, где имеются его сады), в другой раз посылал брата своего, называемого Лама-Доржи, и из тех военных людей, бывших с ним, убили 10,000, и в том походе были они времени с три месяца, а оттуда возвратилось только с 20,000, назад тому с три же месяца, до которых Бурутов из Урги прямым путем ходу будет с один месяц.

2. Он, Адам, послан из Урги назад тому с три месяца от доброжелателей к Российской Империи, Бухарских двенадцати Беков, из городов, Еркени, Кашкара, Потока, Аксу и из прочих всех городов с 6 человеки Бухарцами ж, коих зовут: его, Адамом, а прочих Дияс, Мамеде, Курбан, Кепер-Мед, Ниазмед, и от тех Беков, также нынешнего Зенгорского Владельца от сестры родной, дочери Галдан-Церена, называемой Олон-Баир (которая от оного брата своего послана в заточение и содержится в Бухарском городе Акуте (по другим показаниям в Аксу) в тюрьме, дано им было письмо за руками всех Беков, с приложением 12 их печатей, да в презент Ее Императорскому Величеству 6 камней, один золотой, Персидской работы, кафтан, да двум Генералам 6 камней, а к кому именно, того он не знает. А помянутое письмо писано по Русски в Урге, и о том между Беками был совет по 3 дни, и утвердили присягою, чтоб то было тайно; а писали те письма и в совете были находящиеся тамо Русские люди купцы, один Казанец Иван, Герасимов, другой Тобольский, Алексей, а чей сын и прозвания не знает. Ехали они через Хан-Карагай, по тому что летом на Ямышев, за жарами, не ходят; через 13 дней достигли они до Ноена Дебачи, кочевавшего на р. Имеле; Ноен пропустил одного Адама, а прочих, обобрав скарб, отправил на легке в Иргу, будто [29] было повеление от Владельца Бухарцев из дальних городов не пропускать в Россию, а из них один Адам был из “ближней Урги”. От Дебачи Адам пришел к Зайсану Онбе и жил 15 дней, пока сын Онбы, Самур, собирался в Чакырскую крепость для собирания долга. Самур усмотрел у него во вьюках золотой кафтан, и взял его себе, обещая купить; кроме того велел показать серебра 5 фунтов и 60 червонных, лежавших вместе с каменьями; при развязывании кошелька камни выпали из него и были перехвачены Самуром. Адам не смел сопротивляться. По прибытии в Чакырскую крепость, Адам старался улучить время, чтоб передать письма Русскому Офицеру Нестерову, и однажды показывал ему кошелек за 12 печатями Беков, но передать не мог, по тому что Самур следил за его поступками. В одну ночь чемодан у Адама разрезали и вынули кошелек с 12 печатями, с каменьями и с письмами.

3. А послан он, Адам, от помянутых Бухарцев за тем, что оные 12 Беков и Владельцева сестра, Галдан-Церена дочь, Олон-Баир, желают быть в Российском подданстве, и они, Беки, будучи, по обыкновению их (понеже они каждогодно из своих городов в Ургу собираются для советов по одному разу) в Урге, сбирались по 3 дни для совету; в том числе был главнейший над ними всеми Беками Газибек, и, усоветовав, его, Адама с товарищами, отдав им письма и посылку, сюда в Россию послали, и велели ему объявить, что минувшего лета приезжал в Ургу Кан-Карагай Зайсан Онба с сыном Самуром, и жаловался Владельцу своему, что Русские около его улусов промыслы их отняли и промышлять не допускали, и оный Владелец ему приказал, что, где есть в близость к Кан-Карагаю Русские жилища, сено и хлеб, грабить и жечь, людей в полон увозить и бить, когда случай допустит, а от себя в помощь хотел ему, Онбе, послать военных людей с 23,000, тогда как трава будет и лошади исправятся, к Иртышу на Российские места, и для того посланного с Российской стороны Посла Подзорова и с имеющимися при нем людьми держат в тюрьме под крепким караулом в кочевьях главного Зайсана Олжи, Цаганова сына. И при том [30] же оные Беки писали и ему, Адаму”, велели объявить, что когда, за несостоянием Зейгорского войска, на них, Зенгорцев, пошлются Российские войска, то те Беки желают с своими Бухарцами чинить с Российской стороны вспоможение, и может у оных Беков набраться для той помощи Россиянам людей 80,000 тысяч.

4. Он же, Адам, будучи в Кан-Карагае, в разговорах и в советах от Зайсана Онбы и сына его Самура слышал, чтоб ныне к Российским людям показать ласку, ограбленных минувшего лета из Русской деревни лошадей и пожитки им возвратить, и между тем съездить до Чакырской крепости и имеющиеся на Русских людях долги собрать; ибо, де, более в Русские места, кроме неприятельского нападения, они уже не будут”.

Переводчик Текутьев подтвердил, что Адам действительно показывал Офицеру Нестерову кошелек за 12-ю черными печатями.

“В конце Ноября Уранхайцы наверно нападут на Чакырскую крепость”. Оные Уранхайцы, по своему суеверию, чрез огонь в своей землице о злом своем умысле волшебствовали и уповали, на которое место огонь склонится, тут победа быть может.

Двенадцать Беков, сиречь, 12 городов, советовали, а один из них главный Азбек, у которого в ведомстве 32,000, и отправили меня из Бартахаю, где у них совет был 3 дни, расстоянием от Урги 40 верст, вверх по Иле реке. А со мною послано было 3 письма больших, писанные по Русски, за тем, что ежели писать по Калмыцки, то поймают на дороге Калмыки, а Русское, де, письмо не так прилично им; а оное письмо писали Российские купцы, Алексей и Герасим, которые с теми Беками, как у них совет был, присутствовали, и оных купцов те Беки к присяге привели, чтоб то им [31] содержать секретно. И с теми письмами дано мне было от сестры Владельцевой Улам-Баира золотой кафтан к Государыне, да разных каменьев 12 и товару Иркецкого 600 голов, и по отправлении моем поехал я от Урги к Ноен Дебачи, а от Ноен Дебачи поехал к Рунхайцам, к Сотнику Самуру, который кочует у реки Чарас ¹⁰; ибо оный Самур имел на Русском мастеровом человеке Кашине 160 кож, а оный Чарас от Колывану расстоянием со 100 верст”. За тем следует опять рассказ о потере посылок и писем. “А как я объявил Поручику, что мешок у меня украден, то оный Поручик, взяв меня, отправил в Колывань того ж числа, а при Чарас у караулу остался мой работник Торита, родом Казак, и при нем собственного моего экипажа соболей с хвостами 15, лисиц 10, войлоков 3, ружье 1, сайдак со стрелами 1, лисий мех покрыт коновалом 1, 2 тюфяка, один кожаный, а другой войлочный, 2 блюда оловянных, Китайских 2 чашки, котел железный, кожа моралья, 2 шубы бараньи новы, 3 лошади, 3 хама (три чалдара, 3 бязи, да в Колыване 1 лошадь). В нынешнем году весною поход был на Ахметь-Киргизов в 30,000, которые живут у реки Сыр-Дарьи, к Бухарии, а при том войске командирами были Калмыцкие Лама-Доржи, Кандак-Доржи, Саам-Белек, и в том походе были 2 месяца, и пришли назад с немалым уроном еще при мне; а убито войска 7,000 человек; также Лама-Доржи взят был в полон и отрубили ему голову ¹¹. А как ныне назад пришли, то стали советовать, яко бы им стало трудно от Российской границы, и такое намерение взяли, чтоб по весне ити на Российские границы и крепости очистить. А как оные Калмыки из походу пришли, то у нас жен и детей насильствовали и много обиды сделали. И для того наши Беки прислали меня сюда, ежели, де, Калмыки на Российские границы подымутся, то они, Бухарцы, готовы быть в подданстве Ее Императорского Величества, коих будет с 127,000. А Калмыки более хотят за то чинить [32] нападение, что Урунхайцы принесли жалобы, что промыслы соболиные у Алтайских гор утеснены от Российских людей, кои промышляют руду и каменья, и на то тем Урунхайцам Гонбо-Олжой, Баха-Манжи, Намжин-Черин, Улжу-Урушка, Нима-Аргаз, Хотон-Хуш, объявили, что где Российские городы, или посеянный хлеб и покосы имеются, жечь; однако нынешней зимы до весны у тех Калмыков намерения к нападению на Российские границы не слышно”.

Показание Адама о сидении в тюрьме Русского Посла Подзорова не подтвердилось, а также и о намерении Джунгаров и Урунхайцев напасть на Русские крепости, по чему Государственная Коллегия Иностранных Дел нашла опасения Сибирского Начальства неосновательными и приготовления, сделанные им, преждевременными; Адама же, который был под караулом привезен в Тобольск, велено отпустить, при чем Сибирскому Начальству замечено, что его не только не следовало садить под караул, но следовало отпустить “с приласканием” ¹⁵.

О восстании Юсуфа сообщил известие Нойон Шерен в Оренбургскую Губернскую Канцелярию: кочевавшие в их Зенгорском владении особыми аулами Бухарцы, называемые Хотон, управлялись Бухарским Ходжей, который при Галдан-Церене имел власть над всеми городами Малой Бухарии и собирал для него с них дань; во время распри Дебачи с Амурсаною, Ходжа со всеми Бухарцами и подговорив с собою 3000 Калмык, ушел в города Малой Бухарии, Кашкар и Еркент; эти Калмыки и теперь там находятся в своей Вере, только у них владельцев, кроме Зайсанов и Демечей, нет ¹³.

В 1760 г. Тарский Бухаретин Алим Шихов, бывший в степи, привез известие, что бывший в городе Еркени [33] Владелец Ходжан-Бачи со всеми родственниками и ближними бежал к Эрдени-Беку, Узбецкому Владельцу, в г. Кооку, где и был принят; за ними было послано в погоню 9,000 Китайцев, но Узбеки, обще с Киргизами, или Бурутами, побили их до 7,000. Это известие Алим Шихов слышал от Бухарских купцов, приехавших к Аблаю из города Кооку (Кокан?).

В 1759 г. Русский переводчик, Арапов, разведал, что впереди урочища Ирень-Хабирга Китайцы поставили 3,000 войска, для воспрепятствования прохода в Россию Кашкарскому и Еркендскому Владельцам, Аи-Хози и Кун-Хози, которые уже три Китайских отряда разбили; к Аблай Султану был отправлен из Кашкара посланец с просьбою о помощи и с подарками; Аблай говорил, что он и Кашкарцы, Еркенцы, Самарканцы, Ташкенцы и Туркестанцы одного Мухамеданского Закона: так бы единственно уже всем противу Китайцев примириться, или войною поступить, однако ж не осмелился принять на себя обязанности беспокоить Китайцев отгоном лошадей и набегами и не давать им селиться в Зенгории.

В следующем показании Бухарца, Тюляк-Хутжи, кажется, заключается известие об убийстве Бурхан-Эддина и Хан-Ходжи: Китайцы склоняли Бухарцев в подданство, по чему они бежали к Авганскому Хану; за ними была послана погоня, но как беглецы, так и погоня, были до Авганов не допущены и на дороге побиты в городе Куляб, называемыми Калчинцами (Галчи?). К Куханскому Хану, Ертене-Бию, были присланы послы единовременно и от Авганского и от Китайского Ханов; послы здесь поссорились, после чего Авганский Хан, уже намеревавшийся вступить в войну с Китаем, еще более озлобился на Китайцев.

Первые торговые сношения Сибири с Малой Бухарией.

Торговые международные сношения, которые ныне происходят чрез города Семипалатинск и Кульджу, принадлежат к числу древнейших международных сношений Азиатского материка. Русские приняли в них участие только во время [34] последних трех столетий, и только в это время они делаются нам известными точным образом. Но они вероятно существовали за долго до этого времени и начались с самой зари исторической жизни в средней Азии, когда у подножия Тьянь-Шаня возникла Бухарская образованность.

Самое древнее свидетельство о существовании пути из средней Азии в восточную Европу, мимо подошвы Алтая, сохранилось в известии, помещенном в Географии Эдризи о путешествии толмача Салама, в 846-847 г. по Р. Х., посланного Абассидским Халифом, Вазиком, к крайним северным горам, Гогу и Магогу. Салам ехал туда через Армению, земли Аланов и страну Бесгерт (Башкирию); от Башкирии путешественники шли 10 дней по обширной черной стране, по которой расстилался пар с таким отвратительным запахом, что путешественники должны были постоянно употреблять благовония. Это может быть болотистая Ишимско-Барабинская степь, которая и теперь известна своими серно-водородистыми испарениями. Потом, после месячного путешествия по пустыне, Салам достиг до Государства Адкаш (по мнению Риттера, это Хакал, в вершинах Енисея и Катуни), лежавшего у подошвы хребта Кокая, который Риттер принимает за Тьянь-Шань.

В V, VI и VII столетиях через Биярмию. т. е., нынешнюю Пермь, производилась торговля пушными Сибирскими товарами, вместе с которыми шли в северную Европу также и произведения отдаленной срединной и южной Азии. В Соликамском и Красноуфимском Уездах находят клады с Арабскими, Сассанидскими, Византийскими и Бактриянскими монетами V, VI и VII столетий.

Во время завоеваний Монголов международные сношения между средней Азией и северо-восточной Европой, вероятно, усилились; в особенности нужно предполагать учащение сношений между северной Сибирью и Бухарией. Со времени завоеваний Монголов Киргизская степь делается убежищем разных изгнанников из Средне-Азиятских Государств и преследуемых племен; члены владельческих фамилий, после переворотов, спасались [35] бегством в Киргизскую степь и часто становились смелыми предводителями Казачьей Орды и при ее помощи делали набеги и завоевания на западе, севере и юге. В конце XV века утверждается в Тюмени Князь Шейбани, вероятно, при помощи Казачьей Орды (нынешних Киргиз); об участии Казачьей Орды в завоеваниях Шейбани можно заключать по известию Русской Летописи, по которому Тюменский Князь Ибак (т. е., Ивак, Шейбани) с 10,000 Казаков убивает Хана Золотой Орды, Ахмата; под Казаками не кого более разуметь, кроме Киргизов ¹⁴. Вероятно, при помощи той же Казачьей Орды Средне-Азиятские выходцы основали в Сибири, после Шейбани, несколько других независимых Княжеств с господствующим Турецким и подчиненным Турецко-Чудским племенами. Таковы были Татарские Княжества Эдигера, Чингия, Енанчи. Несколько позже, вероятно, также при помощи Казачей Орды, вторгается в Сибирь Кучум и утверждается в Искере. Некоторые западные Татарские Княжества остались независимыми, но с появлением Кучума все таки многие разъединенные места Бухарско-Татарской поселенности в Сибири слились в одно владение с Кучумом, и вообще, с основанием оседлых жилищ, начало усиливаться Бухарское влияние в Сибири. Кучум внес в Сибирь Ислам, который был ревностно распространен им между туземцами; с утверждением его, вероятно, усилились торговые сношения с Бухарией; в то время уже существовало караванное сообщение по Иртышу, по тому что Ермак на третий год после завоевания Сибири получил известие об идущем по Иртышу Бухарском караване. С Кучумом даже выехал из Ургенча в Сибирь на жительство Бухарец Дин-Али-Ходжа и женился на дочери Кучума, Нал-Ханше (обеспечение успехов торговых предприятий посредством заведения родства с влиятельными лицами в крае и теперь составляет торговую политику Бухарцев в иностранных землях). Дин-Али-Ходжа положил основание одной Сибирской Бухарской фамилии Сеид.

С этого времени в Турецком населении Сибири нужно различать по происхождению три поселенности: [36]

1. Сибирских Татар, древнейших поселенцев Сибири Турецкого племени, спустившихся с Алтая в доисторические времена и ведших бродячий и звероловный образ жизни подобно Остякам и Самоедам; они составляли волости: Сергач, Коурдак, Туралы, Аялы, Барама, Чат, Еушты, Телсут, которые располагались от устья Тобола до Алтая; большая часн, их во время Кучума оставались еще идолопоклонниками; северные Татары жили, по крайней мере, зимой в постоянных жилищах; южные, занимавшиеся скотоводством, кочевали; крайние из первых были Туралы, называвшиеся так от слова тура, город; соседние с ними крайние кочевые — Аялы.

2. Выходцев из Киргизской степи и Бухарии, Князей с своими дружинами и купцов. Выходцы из кочевого Туркестана, т е., из Киргизской степи, кажется, смешались в последствии в устах Русских, с туземными Татарами под именем служилых Татар. Бухарцы — купцы составили отдельное сословие.

3. В Сибирь выселялись также Татары из Европейской России, Казанские и Касимовские; в Томске они не смешались с Бухарцами и составляют отдельную волость, в отличие от Бухарской называемую Казанскою.

В 1581 г. Царство Кучума падает под ударами Казачьей дружины Ермака. С этого времени начинается борьба за утверждение в Сибири Русской и Татарской образованности, продолжающаяся и после прекращения вооруженных восстаний, под мирными формами торгового соперничества и миссионерской деятельности.

С укреплением Русских в Сибири и с установлением более прочной оседлости в ней, сношения с Бухарией еще более усилились; многолюдность караванов увеличилась. Сначала они, спускаясь вниз по Иртышу, доходили только до озера Ямыш (где ныне Ямышевская станица), а потом незначительная часть стала на верблюдах проникать и далее, в новые Сибирские города, Тобольск и Томск. Впрочем, озеро [37] Ямыш оставалось едва ли не до начала XVIII стол. торговой станцией; с юга сюда приходили Бухарские караваны, с севера Русские поднимались на судах за солью, которую ломали в Ямыше и выменивали здесь Бухарские товары, ясырей (рабов), ревень и шар (табак). В половине XVII столетия сосланный в Сибирь Серб Крижанич делает указания на важность этой торговли и строит обширные планы не только о развитии торговли с Джунгарией и Бухарией, но и о торговом пути в Индию через Бухарию. “Мы могли бы, говорит он, построивши острог при Сланом озере на Иртыше, покупать там 30,000, или 40,000, кож воловьих и овечьих и за дешевую цепу множество скота, а также говядины и баранины, солить их, сушить и коптить, и в этом виде отправлять в Европу; могли бы тысячу пудов и более добывать здесь грубой шерсти для простого сукна; могли бы получать кожухи, лошадей, волов, сколько хотели; из Индии могли бы ити к нам этим путем хлопок, шелк и шелковые материи, драгоценные камни, бисер, корал, сахар, перец, шафран, гвоздика, орешки, корица, имбирь, а также шелковые крашенины, сукна, бархаты, атласы, камки, тафта, бумажные крашенины, называемые китайками, ариамми, зенденми и беарми. В замен этих товаров мы бы давали Калмыкам, Бухарцам, Монголам и дальним Индейцам свои Сибирские пушные и Немецкие суконные и другие товары” ¹⁵.

В 1652 и 1653 г. от Ямышевского озера приходил в Томск Томский уроженец Бухаретин Шарип Яриов с товарищем и привез товаров:

Не смотря на точность географических известий, принесенных Байковым о верхнем течении Иртыша, благодаря скупости Правительства к распространению подобных знании в среде вне правительственной, они были погребены в груде Архивных дел, и мы, к удивлению, находим, что после этого путешествия не только Русское купечество, но и само Правительство, имеет смутные понятия о верхнем течении Иртыша. Долго Русские знали точно только положение торговой станции у озера Ямыша; но где находились те города, откуда приходили караваны, оставалось не известным едва ли не до половины прошлого столетия. Сначала эти города были известны под именем Камбалы и Грустинца. Их ставили не только современники, но и последующие исторические исследователи, в системе Оби и Иртыша; в последствии ориенталисты открыли, что Камбалык есть Монгольское название Пекина, но о Грустинце еще и теперь последний Статистико-Географический Словарь, составленный Г. Семеновым, удерживает мнение Страленберга, полагавшего под этим [39] именем Татарское племя Сушты, близ города Томска. Но вероятнее всего, что Грустинец находится столь же далеко от Сибири, как и Камбалы, и что под этим именем скрывается какой ни будь город из окресностей озера Хуху-Нора.

Патер Авриль, бывший в Москве в конце XVII столетия, повторяет известие Байкова о существовании дороги в Китай по Иртышу; он говорит, что третья дорога в Китай, посещаемая часто Узбецкими Татарами и Калмыками, занимающимися торговлей, а также и Москвитянами, идет из Тобольска вверх по Иртышу до соленых озер, потом еще выше по Иртышу до города Синкаме, откуда едут через земли Калмыков и Монголов до Китайского города Кокутана. Под именем Синкаме, вероятно, Аврилю передано было известие о городах Синин и Хами или Синим и Ганьджоу.

Города Яркенд и Кашкар стали известными едва ли только не в конце XVII столетия. В 1713 Князь Гагарин посылал Тобольского Дворянина, Федора Трушникова, в Малую Бухарию за песочным золотом, и Трушников добыл это золото в Бухарских городах Селине и Дабе, близ озера Хуху-Нора. Но Русские сведения о срединной Азии до половины прошлого столетия оставались ничтожными, так что Петр, посылая Бухгольца для завоевания Яркенда, определяет маршрут его только направлением течения Иртыша.

С основанием крепостей по Иртышу, в начале прошлого столетия, начинают развиваться и наши познания о той части Азии, из которой исходили Бухарские караваны; подробности, сохранившиеся в Архиве Правления Области Сибирских Киргизов об этой караванной дороге, собственно и составят предмет нашей статьи. В этом Архиве сохранились сведения и о путях, которыми следовали караваны, и о товарах, в обмене которых состояла торговля Сибири с Джунгарией.

Караванная дорога.

В половине прошлого столетия караванный путь из Бухарских городов в Сибирь проходил не там, где он [40] проходит ныне; теперь Кульджинские караваны ходят через Балхашскую низменность, западнее снежных гор Алатау, ограждающих с востока Семиречинский край. В прошлом столетии караванная дорога была восточнее; нам, впрочем, известна одна северная половина этого пути, начиная от Владельческой урги на Иле; об этой части ее мы имеем следущие отрывочные известия:

1. Показание переводчика Текутьева для пути от Семипалатинской крепости чрез Боротала до Урги.

2. Показание Калмыков, братьев Баасуновых и Татарского юртовского Бухаретина, Рембаки Амирова, о пути от Семипалатинской крепости до урочища Ирень Хабарга, и

3. Сведения о проходах караванов внутри Сибири от Семипалатинской крепости до Томска и Ирбити.

Мы здесь предлагаем свод этих известий.

Из Семипалатинской крепости караван шел вверх по реке Чар-Гурбану, в вершинах его переваливал через хребет Халма (ныне Калба), далеко не достигающий снежной линии, но ущелья которого и теперь известны сильными ветрами; спустившись по вершинам рек Бекони и Чегулякэ (Буконь и Чигилек), при отдельной возвышенности Калмы-Тологой, он вступал в котловину Цзайсана и шел чрез реки Кара-Буга, Кабарга-Базар и других, подле северной подошвы хребта Тарбагатая, до горного прохода Хамар-Табан (Киргизы теперь называют Хабар-Асу); до сюда купцы ехали частью и на телегах; здесь телеги разбирались и вьючились на вербюдов. По другую сторону хребта опять ехали на телегах до реки Имель; здесь караван находил оседлых Бухарцев, пахавших тут пашню; здесь телеги оставлялись и далее товары везлись на верблюдах. От Имеля дорога шла через Шара-Хулусун (это урочище назначено на карте Клапрота к югу от Чугучака), чрез западные отроги хребта Заир (ныне, вероятно, Сауры), на озеро Халтарыш-Иге (Халтар Узике-Нор или Балкатзи-Нор на карте Клапрота); отсюда на реке Боротала, при озере [41] Талки караван переходил третью цепь и спускался на Илю, а потом достигал урги при реке Текес.

Весь этот путь от урги до Иртыша караваны совершали в 60 дней; от урги Саин Белека, который кочевал на реках Коксу и Каратал, в 40 дней, от урги Септеня, кочевавшего при северной подошве хребта Ирень-Хабирган, в 20, и от урги Даваци, на реке Имели, в 16 дней.

По выходе на Иртыш караван часто делился на две части: одна шла вниз по Иртышу в Тобольск и Ирбить, другая в Томск. Это раздвоение происходило чаще при Убинской заставе (при устье реки Убы), где караваны переправлялись через Иртыш, но иногда и в степи, не доходя до Иртыша, с какой-то р. Колсуты (?), откуда одна половина шла на Убинскую заставу, а другая в Долон, Карагайский форпост, ниже Семипалатинской крепости. В Томск караван шел через деревню Касмалу; в Тобольск по правому берегу Иртыша до Такмыцкой слободы; здесь переходил на левый берег и чрез Тобольск достигал Ирбити.

Из этого краткого очерка можно заключить, на сколько этот старинный путь был восточнее и длиннее нынешнего. Причина, по чему караваны предпочитали этот путь менее затруднительному, без горных проходов, более прямому и кратчайшему чрез Балхашскую низменность, вероятно, заключалась в том, что этот путь был очень опасен, по тому что лежал чрез кочевья неспокойных Киргиз, представлявших тогда дикую орду без сильной власти. В своих набегах на караваны Киргизы так были смелы, что нападали на них даже, когда они скрывались в надолбы Русских редутов; так, на прим., в Октябре 1752 г. Киргизы преследовали Бухарский караван до Пресного редута, а в Феврале Киргизы напали на тот же караван при крепости Становой и отбили 15 верблюдов, 42 лошади и взяли в плен 7 Бухарцев. Путь по Балхашской низменности до того избегался, что Нойон Шерен, выводя из Джунгарии в 1758 г. улус Торгоутов, избрал путь чрез Хамар-Табан и с р. Таласа и Чу должен был ити сначала чрез реки Чилик и Илю, потом через Боротала и Тарбагатай. [42]

С успокоением Киргизской степи, с уменьшением баранты, караванная дорога принимает все более прямое направление, и теперь товар из города Кульджи в ту же Ирбить может поспеть гораздо скорее, чем в прошлом столетии. Вот сравнительное указание дороги прошлого и нынешнего столетия.

Разница между старой и новой дорогой простирается до 332 верст. Нужно желать, чтобы путь этот еще более сократился посредством усовершенствований самых путей сообщений, удобств переезда, а также и окончательного установления в степи личной безопасности.

Караваны приходили на Иртыш почти всегда осенью, в Августе, Сентябре, иногда даже в Декабре, но иногда в Июле. [43] В Ирбить он поспевал по этому не ранее Генваря и Февраля, что, вероятно, и обусловило сохраняющийся доныне зимний срок Ирбитской ярмарки.

В Архиве Правления Областных Сибирских Киргизов сохранились известия о следующих приездах:

27 Июля, 1733 г., в Тобольск прибыл караван при посланце Зунду-Замсу. В 1737 и 1738 г. были пропущены на Ирбитскую ярмарку купчина Камалай-Ходжа и посланец Авасбай. На ту же ярмарку 22 Генваря, 1739 г., 12 Генв., 1742, 25 Генваря, 1743 и 12 Генв., 1744 г., были пропущены Бухарские купцы: Ниязбай, Орозобай, Сепербай, Адзиафер, Мулла Наурус и его брат Сулейман. 7 Декабря, 1744 г., прибыл в Янышев купчина Ниязбай с караваном из 600 верблюдов; в Тару с ним прибыло 280 Бухарцев и Калмыков. 16 Декабря, 1744 г., чрез Убинскую заставу прошел Бухаретин Адылбай с 64 челов., на 200 верблюдах и 300 лошадях. Осенью 1745 г. прибыл к Семипалатинской крепости караван при Зайсане Юсуп-Ходже и Бухарском башлыке Уразбае, с 450 челов. и с 1300 вербл.; из них 750 челов. и 500 вербл. при стар шине Рахман-Кули свернул в Томск. 2 Декабря, 1747 г. в Ямышевскую кр. прибыл Юсуп-Ходжа с 16 Калмыками и 219 Бухарцами, с 300 вербл. и 300 лошадьми; 6 Декабря того же года в Семипалатинск прибыл караван из 129 челов. при старшине Ату-Долоте, Дархане Абдукаримове и проч. 10 Сент., 1748 г., при Худай-Кули вышло в Семипалатинск 42 чел., 23 Декабря при старшине Абраиме Сайзысове 348 челов. (в том числе 3 женки), 568 зверей вьючных и 540 лошадей. 13 Мая, 1749 г., при Мамете Бакееве 83 чел.; 97 вербл. 30 Августа, 1750 г. при Шашлыме Мрееве 104 челов., зверей 94, лошадей 212; 15 Сентября при Етимбае Бакееве 88 челов., 54 вербл., 200 лош.; 30 Сент. прибыл последний Бухарский караван при старшине Абедли-Зайсане, Карярды-Хужем-Ярове и др., в числе 485 челов., 755 вербл. и 729 лошадей. Он оставил Семипалатинск 27 Октября, 1752 г. и с того времени уже более караваны не посещали Сибири до восстановления этой торговли, после окончания Джунгарского переворота. [44]

Вот сведения о числе людей и вьючных животных, которые были заняты этой торговлей. Пришло в Ямышев и Семипалатинск:

Привоз.

В 1747 г. в караване Юсуп-Ходжи было привезено Владельческих товаров 532 тюка и частного 265 т. По показанию Абраима Сайзысова на каждого верблюда навьючивали по 2 тюка, а каждый тюк заключал в себе 100 голов. По этому расчету в караване Юсуп-Ходжи было привезено в 797 тюках 79,700 голов. Кроме того, в том же году прибыли в Семипалатинск два небольших каравана, в которых вместе было 352 вьючных верблюда; число тюков не обозначено. По тому же расчету 352 в. х 2 = 704 тюк. х 100 = 70,400 голов. Всего в 1747 г. было привезено Иркетчины 150,000 голов.

В 1748 г. было привезено в караване Абраима Сайзысова 113,500 голов; кроме того, в других караванах 12,000, всего 125,500 голов.

В 1749 г. донесено только об одном караване при старшине Мамете Бакееве, в котором было в 164 звериных тюках 19,200 голов, т. е., по 117 в тюке. [45]

В 1750 г. в пяти караванах было привезено 16,900 тюков.

В 1752 в одном караване было привезено 1,000 голов и в другом 14,000 голов, всего 15,000 голов. Таким образом Иркетского товара было привезено:

Такое быстрое уменьшение можно приписать начавшимся раздорам в Джунгарии. Впрочем, сильные колебания в количестве ввозимых в страну товаров, вероятно, составляло в прошлом столетий обыкновенное явление; при медленных и трудных сообщениях, часто в стране происходил недостаток в товарах, что вызывало значительный привоз в следующем году; неумеренный привоз ронял цену товара и на следующий год привоз сильно сокращался. В Архиве мы нашли известие, что в 1748 г. Русские купцы привезли бобров в Ямышевскую крепость, но Бухарцы их не брали, так что Русские купцы принуждены были их отвезти назад в Тобольск с убытком, и на следующий год бобров в привозе в Ямышев уже не было; между тем в этот-то год в Бухарии и открылся спрос на бобров; прибывший в 1749 г. караванный старшина Абраим Сайзысов жалуется, что в Ямышеве нет нужных для него товаров, как, на прим., бобров, и просит разрешения отправиться для покупки их в Тобольск.

Кроме того, в 1733 г., при посланце Зунду-Замсу было привезено в Тобольск 5,590 голов.

Сведения о количестве этих товаров по сортам остались только по некоторым привозам; именно за Тобольский привоз 1733 и Семипалатинский (старшина Абраим Сайзысов) в 1848 году:

Эти ткани обстоятельно были описаны Миллером в его статье: “О сибирских торгах” ¹⁶, которою мы здесь и пользуемся.

Хотя Бухарские ткани были грубее Китайских, Персидских и Индейских, но для нетребовательных жителей Сибири они были более приличны, по тому что были крепче и дешевле. Они были выгоднее даже Русских холстов; бязь, самая простейшая ткань из иркетчины, в 8 арш. длиною, стоила в Томске 15 и 20 коп.; 8 арш. грубого холста (в 1730 году) по 3 к. арш. ¹⁹ стоили там же 16 коп., а между тем бязь бывает шире холста; двойной зендень, 12 арш. длиною и 1 арш. шириною, наиболее употреблявшийся в Сибири, стоил в Томске 50 к.; тонкий холст в Омске в прошлом столетии продавался по 10 коп.; а так как зендень был вдвое шире холста, то кусок зенденя, следовательно, равнялся 24 арш. холста, которые стоили 2 рубля 40 коп. Еще выгоднее покупка даб была в Нерчинском крае. По словам сочинителя статьи прошлого столетия “Сибирь — золотое дно”, здесь променивали на 5 рублевую лошадь [49] от 10 до 15 концов дабы; на деньги же дабы покупались по 2 р. и выше, и по тому за лошадь выручали таким образом свыше 30 рублей.

По этой выгоде Бухарские ткани, по свидетельству Миллера, распространялись по всей Сибири даже до Камчатки. Сибирское население в прошлом столетии одевалось преимущественно в эти ткани; правда, и из России привозили еще в XVII столетии холст и крашенину; так, на пример, в 1652 г. было привезено в Томск холста хрящу и тонкого 17,085 арш., да крашенин портичных и Ярославских 413 концов; в тот же год было привезено в Томск зенденей 369 голов, т. е., 4,416 арш.; удвоивая это количество, по тому что зендени были вдвое шире холстов, получим 8,832 арш. Да выбоек было привезено 60. В 1653 г. в Томск было привезено Русских тканей: холста 12,927 арш.; крашенин 355 концов; Бухарских тканей 400, т. е., 9,600 арш., да 180 выбоек. Привоз холщевых изделий несколько увеличится еще числом готовых рубах и штанов, которые тогда привозились в Томск.

К сожалению, мы не имеем данных о ввозе в Сибирь Русских холщевых товаров, чтоб сравнить с ним ввоз Бухарских хлопчатобумажных товаров за половину XVIII стол. Не смотря на неполноту наших сведений, извлеченных из Архива Правления Области Сибирских Киргизов, мы можем и из них заключать, как значительно усилился ввоз бумажных товаров из Бухарии; мы можем принять средним числом ввоз хлопчатобумажных товаров, чрез Ямышевскую и Семипалатинскую крепости, в 40,000 голов ежегодно; в то же время ввозились в Сибирь бумажные товары из Китая, чрез Кяхту именно, в половине прошлого столетия китаек от 150,000 до 180,000 тюней и даб от 60,000 до 70,000 концов, а в конце столетия китаек более 300,000 тюней и даб от 200,000 до 380,000 концов ²⁰. Китайские китайки, по словам Радищева, [50] употреблялись простым народом и в России, а дабы все оставались в Сибири; из них и в селах и в городах делали рубахи, зажиточные — повседневные, прочие — праздничные. В Восточной Сибири Русским холщевым товарам еще было затруднительнее соперничать с Азиатскими бумажными товарами, по отдаленности этого края. По этому в Сибири, по словам Радищева, в прошлом столетии мало сеяли льна. В Нерчинском крае никто не знал, что такое гребень и веретено. Только после 1792 г., т. е., с года закрытия Китайского торга началось в Сибири разведение льна в большом количестве, и из Тары и Томска стали привозить холсты партиями в Иркутск. До какой степени была важна для Сибири свободная торговля с Азией, можно видеть из рассказа Радищева, что, после закрытия Китайского торга, Сибирское население, употреблявшее прежде рубашки из Китайской фанзы и китайки, должно было заменить первую тонким Ивановским полотном и миткалем, а вторую нитяными тканями Ярославских фабрик и даже крашениной. Радищев, рассматривая последствия запрещения Китайского торга с общегосударственной точки зрения, делает заключение, что запрещение Китайского торга не имело вредных последствий для Русской промышленности. Но для Сибирского населения, конечно, не все было равно променять фанзу на миткаль, а китайку на крашенину.

Из мягкой рухляди Бухарцы привозили в Сибирь, по свидетельству Миллера, ирбисов, рысей, волков, лисиц, [51] корсаков, степных кошек, бобров, соболей и мерлушки. По нашим сведениям, было в Ямышев и Семипалатинскую крепость привезено из Джунгарии и Алтая:

Часть этой рухляди вывезена при караванах из Джунгарии в крепости на Иртыше, часть отдельными партиями Калмыков из Алтая, в Русские рудники и Колыванский завод. Все количество соболей, именно 131, которое здесь показало, выведению из Алтая, из кочевьев Канских и Каракольских Калмыков. Отсюда же вывезены 4 рыси и б корсаков. Из остальной рухляди из Алтая вывязены 22 лисицы, 18 волков, 255 овчин и 40 мерлушек. Остальное все вывезено из Джунгарии, именно: 1000 лисиц, 860 волков, 485 волков и лисиц вместе, 470 мерлушек и 454 тулупов.

О мерлушках у Миллера сообщены следующие заметки: Привозимые из Азии в Россию мерлушки различались на Бухарские и Калмыцкие; первые привозились прежде только в Астрахань и назывались там Трухменскими баранками; в Сибирь же, пишет Миллер, только несколько лет назад стали привозить их. Калмыцкие же мерлушки, при большом [53] вывозе из Сибири, продавались по 1 рублю и по 1 1/2 р.; черные Калмыцкие продавались в Тобольске по 12 и 15 р. сотня, а на выбор по 18 р.; в Томске была обыкновенная цена им 10 р. Белые Калмыцкие мерлушки стояли в половинной цене.

О сырых кожах ни у Миллера, ни в наших сведениях не упоминается, но на Иртышскую Линию пригоняли скот, о чем мы скажем в последствии.

Этот корень растет на Альпах около озера Хуху-Нора. близ города Синин, который и до настоящего времени известен как первый рынок этого товара. Отсюда он расходился повсеместно на запад и на север, и в том числе шел к оз. Ямышу. Вероятно, в XVII ст. и ранее он этим только путем и приходил в Сибирь.

Едва ли не впервые упоминается об его привозе в Сибирь в таможенной книге города Томска, 1653 г. В этом году Бухарец Ширип Яриов привез с озера Ямыша копытчатого ревеню 9 пуд. и черепкового 32 пуд. В 1657 г. вышел Указ, запрещавший частным лицам торговать этим корнем под страхом смертной казни. С тех пор он делается предметом Государственной исключительной торговли и называется в Русских актах “секретным коренсм ревенем”. С установлением торга на Кяхте и с завоеваниями Китайцев в Бухарии, Кяхта сделалась главным рынком, чрез который ревень шел в Европу; во времена Палласа его привозил в Кяхту и ставил в казну Бухаретин Абду-Салам с сыном Адаулом, наследовавший эту торговлю от своего отца, захватившего ее с самого начала Кяхтинского торга. Эти Бухарцы были родиною из того самого города Синина, близ которого ревень произростает (у Палласа город назван Селин). В 1752 г. ежегодный привоз в Сибирь простирался до 25,000 фунт.; при Екатерине [54] привоз ревеня увеличивается, и с 1772 г. в Кяхту стал ежегодно приходить караван из 30, или 40, верблюдов с этим корнем. По Риттеру исключительная поставка ревеня принадлежала в это время семейству Абдраим.

Впрочем, чрез Джунгарию ревень вывозили Бухарцы и в позднейшее время. В 1801 г. было привезено в Семипалатинск ревеню черенкового 104 пуд. на 312 р. и копытчатого 12 пуд. на 240 рубл.

Торговля ревенем, как в Сибири, так и в Джунгарии, была исключительно Правительственной. Ревень, привезенный Юсуп-Ходжей, принадлежал самому Джунгарскому Хану и был прислан на собственных Ханских верблюдах. В России, как выше сказано, торговля ревенем была запрещена частным лицам в 1657 г. В 1704. г. было поручено Иркутскому Воеводе, Лариону Сенивину, покупать по 300 пуд. ревеню на юфти и мягкую рухлядь, которые он должен был посылать к Ямыш озеру и в Бухарские города Турфан и Камынь (Хами?). Частным лицам подтверждено запрещение покупать у Бухарцев этот дорогой ревень, для надзора же за контрабандой Ларион Синявин должен был учредить особых таможенных голов, и при помощи их “ведать осмотр ревеню” и частных лиц во всей Сибири; таким образом частные лица и дома подвергались тогда в Сибири многочисленным обыскам от таможенных кабацких и ревенных голов.

Ревень, провозимый чрез Джунгарию, оказывался по большой части дурного качества; таким образом ревень, привезенный в 1742 г., был возвращен купцам по негодности; той же участи подвергся и ревень, привезенный Юсуп-Ходжей. Юсуп-Ходже предлагали за ревень указную цену 9 р. 80 коп. за пуд, но он просил по 15 р.; проба была послана в Петербург, по тому что в Тобольске не оказалось достаточно знающих людей; отказ вышел только в 1749 г., т. е., через два года; Юсуп Ходжа просил хранить ревень в гостином дворе до присылки от Хана подвод, но ревень пролежал в Ямышеве до 1757 г., когда Джунгарское Ханство [55] пало, и сам последний Хан его, Амурсана, сделался Русским подданным.

Киргизская степь в половине прошлого столетия была таким же рынком рабов, как ныне Туркмения. Киргизы не только нападали на проходившие чрез их землю караваны, по даже вторгались в населенные области соседних Государств и уводили жителей в рабство; почти до половины прошлого столетия Русские поселения нынешних Ишимского и Курганского округов были не безопасны от их набегов. Русские деревни подвергались их опустошению, и в половине прошлого столетия из степи иногда выбегали рабы и рабыни из Русских; вероятно, впрочем, большая часть Русских пленных отправлялась в продажу в Туркестан. На оборот, жители Туркестана часто являлись на рынке в Ямышеве и в крепости Св. Петра; некоторые времена отличались особенным переполнением рынка рабами; это были времена смут и войн в средней Азии. Такими временами были: смуты и падение Джунгарии, походы Аблая на Каракалпаков и бегство Калмыков в 1771 г. из России в Китай.

В 1740 году Джунгары, желая наказать Киргиз за беспорядки на границе, совершили опустошительное нашествие в степь, после которого Киргизы присмирели до 1751 года, когда в Джунгарии начались смуты. С этого времени Киргизы начинают вторгаться в Джунгарские кочевья, грабить и захватывать Калмыков и их жен в плен. Много батырей прославилось тогда [57] отдаленностью и смелостью своих набегов, как, на пр., Кашкарбай, Барык-Батырь, Канбабай, Хоже-Мергень и другие; но всех далее, конечно, проникал Аблай. Известия, сохранившиеся об них в Областном Архиве, приводят в изумление: один набег Албай совершил в вершины Черного Иртыша; тогда Киргизы опустошили весь Алтай; их шайки достигали до р. Катуни и Чуи; в Тарбагатае они проникали за камень Заир (нынешние Сауры), в долину Хобука; далее, они производили опустошения по р. Боротале, на урочище Ирень-Хабирга, и наконец, под предводительством Аблая, они проникли в сердце Джунгарии, до урочица Кон-Тюбе-Ахар-Карагай, в вершине Или, т. е., до подошвы Мусарта или Хан Тенгри. Этот последний набег был совершен зимой 1757 года, Киргизы выгнали тогда из Джунгарии 385 пленных, которые были, связанные и пешие, приведены в Киргизские улусы, под прикрытием шайки Батырей Просагана и Оуруса: они должны были пройти не менее 700 верст, подвергаясь суровостям зимы, утомительности далекого путешествия; вероятно, более половины погибло их в равнине Балхаша. Положение рабов в Киргизских улусах было ужасное: их били беспрестанно, по ночам держали связанными, а иногда днем в цепях, и кормили скудной пищей; те, которым удавалось спастись бегством в Русские крепости, всегда заканчивали свои показания, что бежали “от нестерпимого жития, от всегдашних побоев и от голодной смерти”. Нечего и говорить, что семейные узы рабов Киргизами пренебрегались и разрывались самым варварским образом; для примера приводим два случая: в Генваре 1763 года в Семипалатинскую крепость выбежал из степи пленный, по имени Таймас; мать его была Башкирка, взята в плен и жила у Киргиза вместо жены; Таймас был сын этого Киргиза и этой Башкирки; когда Башкирка устарела, Киргиз продал ее другому, а Таймаса оставил у себя в холопстве. В 1750 г., в Августе, в Ямышев выбежала из Киргизского плена Русская девица, Татьяна, которая была назад тому 20 лет взята в плен с пашни из Вагайской слободы Киргизами ведения Барак-Салтана Басентийнской волости, при чем мужчины были побиты, а ребята и девицы уведены в степь. Татьяна досталась в наложницы Киргизу Нур-Маметю, с [58] которым и прижила троих детей; но другая его жена, Бола, постепенно убивала этих детей и была до Татьяны “лиха”. Когда волость приблизилась к Иртышу, один Киргиз посоветовал Татьяне бежать в Русскую крепость: она шла пешком по ночам, без пищи, и шаталась по степи два месяца, питаясь одними ягодами дикой смородины, и наконец вышла на Иртыш.

В это время цены на рабов в Ямышеве были необыкновенно ничтожны. В 1757 г. Тарский юртовский Татарин, Мурзалей Шихов, выменял в Верх-Иртышинских крепостях у вышедших Калмыцких Нойонов и Зайсанов, под видом выкупа родственников, до 20 холопей; цены, им данные, были следующие:

Баба, 40 лет, 12 руб. Бухарка, 40 лет, 12 руб.

Бурутка, 7 лет, 6 руб. Киргиз, 20 лет, 10 руб.

Бухаретин, 34 лет, 12 руб. Бахарец, 30 лет, с бабой 30 лет, мерин один с жеребенком и денег 6 рублей.

Бурут, 15 лет, 12 руб. Бурутка, 17 лет, 12 руб.

Бухаретин, 15 лет, 12 руб. Бухарка, 40 лет, 12 руб.

Бухарка, 16 лет. 12 руб. Бухарец, 13 лет, 8 руб.

Бухаретин, 12 лет, 1 мерин и денег 1 рубль.

Бухарка, 12 лет, мерин и две желтые зендени.

Киргизка, 40 лет, 1 мерин и денег 6 рублей.

Бухарка, 30 лет, I мерин, 1 кобыла с жеребенком и сукна цветного 5 арш.

Бухарка 25 лет, кобыла с жеребенком и зипун сукна сермяжного.

Бухарец, кобыла и 10 коп. денег.

Девка, 25 лет, серый сермяжный зипун.

Так как все эти народности: Буруты, Бухарцы, Киргизы принадлежали к Мусульманскому миру, то должно думать, что Мурзалей Шихов выкупал их не с целью будущей продажи, а из религиозного побуждения доставить свободу своим угнетенным единоверцам. [59]

В 1757 году, в Ноябре и Декабре, в крепости Семипалатинской было выменено у Киргиз “их дворовых людей”: мужчина 21 года — за 5 юфтовых красных кож, ценой на 7 руб. 50 коп., и мужчина 19 лет — за 5 аршин красного сукна, на 5 рублей.

Походов Аблая на Каракалпаков известно нам два: один в зиму 1746 и 1747 г., другой осенью в 1762 году; оба были неудачны.

1771-й год опять доставил Киргизам множество пленных, и поднявшаяся до того цена на рабов на Иртыше до 40 рублей, опять понизилась.

Коменданты крепостей и другие Русские Чиновники очень хлопотали о приобретении рабов; они иногда сквозь пальцы смотрели на набеги Казаков в Киргизские улусы, которые выводили с собой из степи полон и скот; Коменданты, Офицеры и Чиновники разбирали пленных “в услужение, и тотчас крестили, по тому что крещеных уже и само Правительство не возвратит в степь, хотя бы того требовали политические расчеты. Подобный пример описан в Архиве Правления Области Сибирских Казаков, именно: в Ноябре 1743 года Сотник Дорохов сделал набег в Казачью Орду с отрядом 280 человек; он шел день и ночь в продолжении 5 суток и при озере Теке напал на Улус Алимбет-Батыря: 42 человека мужеского и женского пола было взято в плен, много побито и ранено, и захвачено 812 голов скота. Скот и малых ребят Дорохов просил отдать “в раздел” его команде, для поощрения; крупных же пленников разобрало высшее начальство края: Сибирский Губернатор, Сухарев, взял женку Аил, Полковник Вендейг — женку Хурумзу и ее дочь, Секретарь Карташев — женку Сулуча и проч.; их вскоре же и окрестили, так что, когда Оренбургский Губернатор, Неплюев, стал хлопотать, по жалобе Аблая, о возвращении пленных, то мог только настоять на возвращении одного скота.

Иногда соседние инородцы, в годы бедствий и голода, продавали в Сибирь не только рабов, но и собственных детей; [60] так, на прим., Енкаш и Дабхур, Старшины Алтайских инородцев, по неимению пищи, продали, в 1756 году, переводчику Девятияровскому мальчика и девочку за 2 быка, 2 кирпича чаю, кожу красную и четверики круп. Старшины показывали к последствии, что эти дети взяты переводчиком в виде взятки за то, чтоб не отправлять улусы их на Волгу для соединения с Торгоутами, а оставить в Алтае. В том же году выборный при Таможне Сараханов донес, что Капитан фон Траубенберг (известный герой 1772 года в Уральске) и другие чины получили от Калмыков в братейство золото, серебро и жемчуг, и силой выменяли у Казаков в услужение Калмыков и Калмычек. Фон Траубенберг от вымена серебра, золота и жемчуга отперся, а на счет взятых в услужение написал: “вступившие в подданство Телеутский Зайсанг Бату-Менко, да Уранхайские Калмыки Ведомства Зайсанга Кулчугая, Старшины Янкаш и Дабхур, 17 Ноября, 1756 года, объявили, что, за разграблением от Мунгальского войска, несколько человек раненых и малолетных осталися в горах и по тогдашнему зимнему воздуху и по неимению у них одежды могут, как гладом, так и от морозов, безвременно помереть, из которых некоторые мерли, а они, Старшины, себе их взять не желают, потому что и кроме посторонних, но и собственными своими людьми как пропитаться, знать не могут; ибо по тогдашнему к зиме от Мунгал разбитию многие и без одежды скитаться принуждены. По объявлению Старшин, в горы были посланы люди с санями, и привезли раненых и не имеющих отцов и матерей, всего 20 человек, которые все были наги и оголодали так, что доброю пищею и восстановить было сумнительно. Из них 10 человек Старшины взяли себе, а 10 отдано Россиянам, по согласию Старшин с Зайсаном Наугатом”. При этом Фон Траубенберг приложил договоры Старшин, которые все были написаны в следующем роде: “Сержанту Ердыкееву Старшины Янкаш и Дабхур подарили раненую бабу с сыном, для пропитания, в вечное услужение”.

Торговля рабами долго и после этого времени существовала на Иртыше. В списке Средне-Азиатских товаров, сделанном в Семипалатинской Таможне в 1794 г. для составления [61] статистического описания Колыванского Наместничества, рабы упоминаются в числе других товаров. В Ведомости о торговле по Пресногорьковской Таможенной заставе за 1801 год показано 16 рабов, купленных по цене от 25 до 50 рублей. Она даже просуществовала до царствования Александра, и только Сперанским была прекращена. Во время ревизии последнего торговля эта находилась в следующем состоянии: Киргизы, во время баранты, похищали детей и привозили их на меновые дворы, где выменивались на товары мещанами, занимавшимися этим промыслом. Цена их здесь была от 10 до 25 рублей; редко была выше. Промышленники содержали их в неволе и изнурении от летних месяцев, когда производится вымен, до зимы, в Декабре же и Генваре, нагрузив ими повозки отвозили их на Ирбитскую ярмарку, и там продавали в розницу купцам, или мещанам, которые их опять перепродавали, или давали ими взятки (у Сперанского сказано мягче: “обращали в подарок”).

Скот этот пригонялся из ближайших улусов кочевых племен Джунгарии, часть из долин Тарбагатая, часть из Алтая; Тарбагатайский скот шел в Семипалатинскую и Ямышевскую крепости; Алтайский в Бикатунскую крепость, Кабанову деревню и Чакырский рудник, а также в Устькаменогорскую крепость. Количество скота, пригнанного в 1752 году, распределялось по этим пограничным местам следующим образом:

Такое положение скотоводства первых поселенцев вынуждало их открывать торговые сношения с инородцами скотоводами; с этой целью был открыт в 1609 году в Томске торг с белыми Калмыками, который продолжался до 1653 г. Калмыки пригоняли в Томск лошадей и рогатый скот по нескольку раз в год, так что Томские Казаки писали, что они, благодаря этому торгу, скотом наполнилися; лошади отсюда отправлялись даже в Енисейск. Правительство также с своей стороны принимало меры к увеличению скота в Сибири; оно обязывало поселенцев, при переселении в Сибирь, иметь при себе несколько пар домашних животных; иногда оно покупало скота в России и отправляло в Сибирь для раздачи поселенцам. Вывод лошадей из Сибири был запрещен во время Петра. [64]

Цены на Иртыше скоту были следующие: с 1748 года, при вымене для казенной пашни на юфтовые кожи, быки обходились в 1 рубль и 1 р. 50 к., за которых потом маркитанты давали по 5 рублей; лошади по 3 и 4 р. Во время проезда Палласа рогатый скот продавался по 2-4 рубля; лошади по 7, 15 и 20 руб., овцы по 30-40 коп. Мясо говяжье продавалось в Сибири (в Барнауле 1757 г.) по 30-40 к. пуд, масло коровье по 4 к. фунт, молоко пресное по 8 коп. ведро, свеча сальная по деньге ²⁶.

В половине, и в особенности в конце, XVIII ст. количество скота в Сибири значительно увеличилось; число оседлых поселенцев стало в это время возрастать; зверопромышленники стали выходить на берега рек и селиться. Радищев говорит, что в его время особенно было заметно, как звероловы стали выходить на Оку и Лену, для занятия земледелием; вместе с этим движением увеличивалось в стране и количество съестных припасов и скота. Аббат Шап в 1761 г. уже нашел, что в Тобольске довольно экипажей, по тому что, объясняет он, здесь дерево, лошади и корм их в очень низкой цене. Но все таки недостаток скота и лошадей ощущался в Сибири и в половине прошлого столетия. Перевозка продовольствия на судах все еще оставалась исключительным способом, и на Сибирском населении продолжалась тяжелая повинность постройки дощаников для этой цели.

Кроме того частые опустошения, которые производила в Сибири Сибирская язва, требовали постоянных пополнений посредством покупки у степных народов. Сибирская язва в прошлом столетии едва ли не была опустошительнее, чем ныне. В городе Таре и в Тарском ведомстве, в луговых и дубровных местах, бывал ежегодно лошадиный и другому скоту упадок ²⁷; точно также каждый год падежи бывали и [65] в Верх-Иртышских крепостях ²⁸. Судя по описанию болезни и по способу лечения, падежи происходили от Сибирской язвы. Один из опустошительнейших падежей был в 1750 г.; он свирепствовал особенно в Тарском, Тобольском и Тюменском округах, где пало 4364 лошади; но также скот водился в Краснослободском, Туринском, Верхотурском и Ишимском дистриктах, в Пелыме, в Верх-Иртышских крепостях, в Томском ведомстве, в Чеусском и Сосновском острогах и в Бикатунской крепости; всего пало в Западной Сибири 5337 лошадей; кроме того в Верх-Иртышских крепостях заболело от той же болезни 241 человек, которые, однако ж, все были вылечены.

Эти опустошения, сопровождавшие начало Сибирской гражданственности, может быть, следует приписать борьбе еще не свыкшихся с климатом степных пород скота, ежегодно приводимых с юга, в суровой и чуждой им Сибирской природе. Суровый климат и, при недостатке скота сначала, утомительные работы вели скот, приведенный с юга, к скорому изнурению, за чем следовали болезни и падеж; из пригнанных лошадей могли уцелеть только немногие, одаренные особыми свойствами. Таким путем, с одной стороны, образовалась собственная Сибирская порода, с другой это же породило Сибирскую язву.

Вывоз.

О вывозе из Сибири сохранились известия только за 1750 и 1752 годы. В эти два года были вывезены следующие товары:

Русские в Малой Бухарин в XVII столетии.

Торговля Сибири с Малой Бухарией производилась при посредстве Русских купцов и Бухарцев. Участие Русских купцов было, конечно, слабее, чем Бухарцев; по всей вероятности, оно постепенно увеличивалось, пока учреждение таможен на Иртыше и завоевание Джунгарии Китайцами не положили этому конец. В половине прошлого столетия, по сказке вышедшего из Джунгарии 1746 году купца Алексея Верхотурова, в Джунгарии проживало для сбора долгов Русских купцов 21 человек, да кроме того в подданство Галдан-Церена вступило 23 мужчины и 2 женщины, которые жили в разных городах, в Урге, [67] Еркенде, Кашкаре, в деревне Аксуского Аким-Бска, Гульбаке, и других местах. По разным известиям, собранным тогдашним пограничным начальством, в Джунгарии жили: города Устюга Иван Шубин с племянником и Терентии Рудаков, города Гороховца дворовый человек и прикащик Ширяева Иван Михайлов, города Симбирска Илья Твердышев, Вологенин, прикащик купца Шапкина, Иван Мыльников, из Екатеринбурга Нефед Бурин, Тобольские Федор Плотников, Иван Евсевьев, Иван Серебряков, Федор Рыхторов и Иван Васильев, Тарские Иван Панов, Яков Лоскутов, Кузьма Сумин, Герасим и Федор Кузнецовы, и работник умершего купца Бабушкина, Григорий Жулистов, Томские Михайло Греченин и Татарин Трапан Пьянков, из Малышевой слободы с Оби Федор Малышев, и из Иркутска Иван Литвинцев. Кроме того вышли в 1745 году Тарский разночинец Иван Ушаков и Тарский Казак Семен Ушаков, разночинец Пономарев, Устюжский купец Лука Журавин и прикащик Томского купца Мельникова Иван Брюхов, да в 1746 году купец Алексей Верхотуров.

Русские купцы жили в Джунгарии по 6, 7 и 8 лет; они разъезжали по Джунгарии от Урги на Текесе до Яркенда и продолжали торговлю; такое продолжительное пребывание в Джунгарии отчасти происходило от тогдашней вялости ведения торговых дел: товары, завезенные в страну, могли быть проданы только по истечении не менее 7, 8 лет; Бухарские товары были завезены в Сибирь в последний раз в 1752 году и еще в 1760 г., т. е., через 8 лет, вывозились из Тобольска в Киргизскую степь. Также, вероятно, и привлекательная жизнь на теплом юге, красота женщин и вольные Кашкарские нравы ³⁰, долго удерживали Русских людей от выезда в Россию. На требование Русского пограничного Начальства не задерживать Русских купцов, Калмыки отвечали: “находящим там (т. с., в Малой Бухары) Российским купецким людям имеется свободность, и кто похочет обратно ехать, тем [68] задержания не чинится, а есть из тех Русских и такие, что товары свои пропили и проиграли, и пьянствуют там, и другие непотребные дела чинят, и за тем иные ехать оттоль обратно вскоре сами не желают, а другим без товаров всяких, яко не с чем и ехать стыдно”. Этим словам можно поверить, по тому что то же случалось с Русскими людьми в Пекине; развязность Русских в Китайской столице часто навлекала негодование Китайцев и служили поводом к неудовольствиям между Китайским и Русским Правительствами.

Комментарии

1. Эта статьи написана на основании известий, извлеченных из Архива Областного Правления Сибирских Киргизов в Омске.

2. Показание Азиятца Ульдкина, вышедшего 8 Авг. 1757 г.

3. Показание Бухаретина Речеп-Охчи, 9 Сент., 1757 г.

4. Показание Алтайского Зайсана Бурута и пленного Ашира.

5. Показание пленной женщины Даулат.

6. Показание Бухарца, 17 Июля, 1758 г.

7. Показание Бухарца Адама, которое ниже мы поместим целиком.

8. Имя Хана Церен-Доржи-Намжи, принятое им по вступлении на Ханство после отца, Галдан-Церена.

9. Река Кан, впадающая в Чарыш.

10. Чарыш.

11. Лама-Доржа, напротив, вскоре после того вступил на Ханский престол.

12. Указ из Госуд. Коллегии Иностр. Дел от 14 Февраля, 1750 г.

13. В извлечении, сообщенном в “Вестнике Географического Общества” Г. Венюковым, из путевого дневника путешественника по Памиру не известного Людвига Фон... говорится, кажется, о потомках этих Калмыков.

14. Киргизы называют сами себя “Казак”.

15. “Русское Государство в половине XVII века”, ч. I, стр. 14-16.

16. Ежемесячные сочинения 1755 и 1756 г.

17. Алтибак кажется старинное название Алышара.

18. В Кяхту было вывезено в 1792 г. хлопчатой бумаги не более 45 пудов. Письмо Радищева, в Собрании его сочинений, Москва, 1811 г.

19. Томские Губернские Ведомости 1865 г.

20. Сборник Статист. Свед. о России, ч. 11, Исторические и Статистические сведения о Кяхтинской торговле, ст. Самойлова.

21. Ежемесячные сочинения, 1762 г. Оренбургск. Топография, стр. 542.

22. Астроном Делиль встретил эти медные трубки на пути своем из Тобольска в Березов в 1740 г. у Каримских Татар, близ деревни Сленкиной. См. Путеш. в Березов, изд. Пекарского, стр. 36.

23. Словцов, стр. 73.

24. Гагемейстер, Статистич. опис. Сибири, ч. II, стр. 312.

25. “Русск. Госуд. в XVII ст.”, стр. 15.

26. По сведениям, извлеченным из Архива Областн. Правления в Омске.

27. Ответ Тарской Воевод. Канц. Секунд-Майору Гакенаку в 1750 г.

28. Промемория Сиб. Губ. Канц., 3 Марта, 1748 г.

29. В последние годы правления Джунгарией Галдан-Церена отношения последнего к Китаю сделались дурны, и Китайцы прервали торговые сношении с Джунгарией. В следствие этого Китайские товары, и преимущественно чай, в Джунгарию привозился, в течении некоторого времени, из Сибири, чрез Кяхту, Томск и Ямышев; и на оборот, в то же время из Джунгарии шли, чрез Семипалатинск и Кяхту, в Китай Джунгарский скот и верблюды, для Китайского войска, сражавшегося на нолях Джунгарии.

30. В Кашкаре существует обычай жениться на определенный срок, иногда только на время пребывания каравана в городе; затворничества женщин, как в других Мусульманских землях, здесь не существует.

Текст воспроизведен по изданию: О караванной торговле с Джунгарской Бухарией в XVIII столетии // Чтения в обществе истории и древностей Российских, Вып. 2. 1868

© текст - Потанин Г. Н. 1868
© сетевая версия - Тhietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЧОИДР. 1868

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info