(При чтении этой статьи может служить пособием Карта Киргизской степи, приложенная при № 12 “Военного Сборника” за 1865 год. Ред.)

Материялы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Киргизская степь оренбургского ведомства. Составил подполковник Мейер.

Последние действия в Средней Азии, предпринятые с целию ограждения наших торговых интересов и нашего степного населения, не могли не обратить на себя внимания русского общества. Но, с другой стороны, действия эти происходят на окраинах империи, в местностях, мало исследованных, и потому всякого рода материалы, облегчающие знакомство с театром действий и с местами, к нему прилегающими, имеют в настоящее время весьма большое значение.

Пользуясь недавно вышедшим “Статистическим описанием Киргизской степи оренбургского ведомства”, мы намерены, в настоящей статье, познакомить своих читателей как с характером степной местности, так равно и с ее [2] обитателями и их материяльным, умственным и нравственным развитием, конечно на столько, на сколько позволяют материялы, собранные г. Мейером. Но прежде, чем изложим взгляды на современное положение степи, воспользуемся исследованиями г. Мейера и сделаем краткий исторический очерк этой местности за последнее время; при этом следует помнить, что дело идет только о западной части степи, подчиненной оренбургскому генерал-губернатору и заключающейся между Уралом, Усть-Уртом, Сыр-Дарьею, юго-западною Сибирью и на востоке отделяющейся от области Сибирских киргизов почти прямою линиею, идущею, с севера на юг, от Звериноголовской станицы до устья р. Сары-Су.

Исторические сведения о киргизах (Киргиз — имя, навязанное народу иностранцами; ни теперь, ни в прежнее время жители степи так себя не называли. При спросе степного жителя: “кто он?” отвечает всегда: “мин казак” (я казак), прибавляя иногда какого рода или племени. Название же киргизов Левшин приписывает другому народу, именно бурутам, известным в настоящее время под именем дикокаменных киргизов, живущих у подножия гор Алатау и около озера Иссык-Куля. Тем не менее существует отделение чиклинского рода (принадлежащего к нашим киргизам), называемое киргиз; но оно отделилось давно от этого рода и, кажется, теперь живет между Коканом и китайским Туркестаном. Тем не менее, мы будем называть этот народ общеупотребительным русским словом — киргизы.), до принятия ими русского подданства, весьма шатки и неполны и потому мало могут служить к объяснению событий в дальнейшей жизни этого народа. Несомненным остается только тот факт, что народ этот составился из обломков чингизова царства. По одному из преданий, приводимых Левшиным в его сочинении “Описание киргиз-кайсацких орд и степей”, происхождение этого народа было следующее:

После распадения чингизова царства, один из ханов соединил разные поколения Средней Азии в одно целое, но потом разделил их между тремя сыновьями, отчего и народ разделился на орды: большую, среднюю и малую. С самого начала своего существования, эти орды хотя заняли разные кочевья, но связь между ними никогда не исчезала. Та часть киргизского народа, которая подчиняется оренбургскому ведомству, состоит почти исключительно из малой орды; только незначительное число родов принадлежит к средней орде. Потомки Алчина, родоначальника малой орды, [3] разделились опять по сыновьям его на три поколения: алимулинское, баюлинское и семиродское. Под эти три поколения подходят почти все роды, занимающие Киргизскую степь оренбургского ведомства, за исключением причисленных к ее составу, в видах административных, нескольких родов средней орды.

Этого разделения на поколения и роды киргизы держатся строго, и по настоящее время сохраняют старшинство поколений. Так, например, до принятия русского подданства, во время народных сеймов первородство алимулинцев строго соблюдалось, так что их мнения и приговоры были обязательны для баюлинцев и семиродцев.

Надо полагать, что большая и средняя орды, входящие, в настоящее время, в состав области Сибирских киргизов, в былое время были также разделены на подобные роды и поколения. Вообще до XVIII столетия все три орды имели нечто в роде федеративного устройства, средоточием которого был город Туркестан. Наиболее цветущее положение обитателей степей было в конце XVII и начале XVIII столетий, при хане Тявке; но затем настало тяжкое для киргизов время. Вследствие внутренних усобиц, а затем опустошений со стороны соседей, киргизы пришли в совершенное расстройство. Повторившиеся набеги башкиров и каракалпаков вынудили ханов, в 1717 году, обратиться к Петру Великому с просьбою о принятии их в подданство; однако это не повело ни к чему, потому что между киргизами не было единогласия, и русское правительство на этот раз не приняло прямого участия в делах их. Между тем, Галдан-Цырен, правитель Дзюнгарии, узнав о неудачном искательстве киргизов, взял, в 1723 году, Туркестан и хотел подчинить себе все орды; но только одна большая орда осталась кочевать около Туркестана; средняя же и малая орды сделали отчаянное движение на запад и на север и, таким образом, приблизились еще более к нашим пределам. Уже в 1730 году Абул-Хаир-хан, управлявший малою ордою, изъявил желание от имени своего и народа вступить в подданство России; но дело однако уладилось не позже конца 1732 года, на условиях со стороны хана: 1) защищать купеческие караваны наши при переходе через киргизские степи; 2) давать из подвластных своих, в случае [4] нужды, подобно башкирам и калмыкам, вспомогательное войско; 3) охранять безопасность русских границ, смежных с землями его орды, и 4) платить ясак звериными кожами. Взамен же этого он просил утвердить в его роде ханское достоинство на вечные времена и построить при слиянии Ори и Урала крепость для защиты его. Условия хана были приняты, и тем самым мы обязались исполнить и его требования. Между тем, малое значение Абул-Хаира в своей орде и бессилие его обуздать своих подданных делали его обещания ничего незначащими, тогда как наши обязательства стесняли свободу действий правительства. Самое пагубное обстоятельство для всех дел наших в степи было то, что мы обязались выбирать ханов непременно из рода Абул-Хаира и, к несчастию, почти целое столетие добросовестно исполняли это обязательство, наперекор воле народа и политике. Здесь кроется ключ к тому странному факту, что около столетия мы управляли киргизами только номинально, не смотря на все усилия утвердить наше влияние в степи, жертвуя даже всеми выгодами и не облагая народа никакою данью. Действительно, утверждая ханское достоинство в роде Абул-Хаира, мы шли прямо против коренного начала киргизской свободы, стесняя выбор хана и в то же время делая этого хана как будто бы не совсем зависимым от нас, потому что его права основывались не на нашей воле, а на первородстве.

Набеги на линию, соединенные с грабежом и захватом пленных, были постоянным явлением в течение почти целого столетия; баранты и грабежи караванов в степи, производившиеся зачастую при участии самих ханов, весьма много вредили развитию нашей торговли. Прямая политика пограничного начальства ничего не могла сделать против азиатской хитрости, коварства и двуличности ханов; очень часто, приняв подарки, по удалении в степь, те же ханы производили грабежи и разбои. Случалось, впрочем, и так, что ханы, по своей слабости или вследствие нелюбви народной, мало имея влияния в орде, ничего не могли сделать для прекращения неурядиц в степи; между тем, пограничное начальство — особенно в прошлом столетии — не всегда имело достаточно силы, чтобы поддержать власть хана над кочующим народом. Бывало и так, что мы, для наказания [5] киргизов, посылали в степь целые отряды, которые в двадцатых годах этого столетия были нередко значительного состава; но и это средство не всегда было действительно. С теми же целями предпринимались разные преобразования в управлении степью; но и здесь практические результаты были весьма ничтожны. Так, императрица Екатерина II, решившись ввести порядок в орде и все более убеждаясь в совершенном бессилии ханов, повелела, в 1782 году, учредить в Оренбурге особое управление для киргизов, под именем “пограничной экспедиции”, уничтожила запрещение пропускать киргизский скот на зиму в пределы России, подтвердила пограничным начальникам соблюдать строжайшее правосудие и назначила большие суммы для постройки мечетей, школ и караван-сараев. Но все эти попытки ни к чему не повели: набеги и грабежи продолжались, так что в 1784 и в начале 1785 года два раза приходилось посылать войска для наказания киргизов.

Наконец, в 1824 году, по представлению оренбургского губернатора, управление степью чрез посредство ханов было окончательно отменено и вся степь была разделена на три части, в направлении с северо-запада на юго-восток, при чем каждая часть отдана была в управление особому старшему султану, под названием султанов-правителей. Удачный выбор правителей, при других благоприятных обстоятельствах, способствовал водворению в степи некоторого спокойствия, хотя не надолго. В 1825 году купеческий караван, шедший в Бухару, под прикрытием 625 человек и двух орудий, под начальством полковника Циалковского, был разграблен хивинцами, туркменами и киргизами, при чем казна потеряла до 230,000 руб. асигн.; убыток же купцов составлял 547,600 руб. Вообще же линия, как и прежде, не обеспечивала русских поселенцев; грабежи и увод людей в плен продолжались в таких же размерах. В 1831 году число пленных в Хиве значительно возрасло; особенно же усилился захват людей на Каспийском море, где ежегодно брали в плен до 200 человек. Генерал-адъютант Перовский, в видах усмирения киргизов, заложил, в 1834 году, в заливе Кайдак, на Каспийском море, Ново-Александровское укрепление, а в следующем году, для устройства новой линии, приступлено было к возведению [6] фортов: Императорского, Наследника, Константиновского, Николаевского и Михайловского. Но беспорядки в степи время от времени постоянно возобновлялись, и высылка отрядов в степь по прежнему продолжалась. В 1839 году предпринята была экспедиция в Хиву, не имевшая, впрочем, выгодных для нас последствий.

Действия наши, в 1843 и 1844 годах, против грабителя султаны Кенисары убедили пограничное начальство в том, что ни султаны-правители, ни временные отряды, не смотря на их числительность, не могут окончательно подчинить нам киргизов. Покорность их зависела от возможности кочевать мирно, смотря по надобности, на юге или севере, постоянно под защитою и в зависимости от одной власти; между тем, образ жизни киргизов приводил их летом к нашим пределам, а зимою подвергал произволу хивинского и коканского ханов. Поэтому-то пограничное начальство пришло к убеждению, что необходимо дать киргизам возможность совершать ежегодно весь оборот принятого ими образа жизни без периодических и произвольных вмешательств разнородных властей. Вот почему, начиная с сороковых годов, возникла мысль об утверждении нашего владычества в степи на прочном основании. С этою целию, в 1845 году были построены в степи Оренбургское и Уральское укрепления; в 1846 году Ново-Александровское укрепление было перенесено на здоровую местность на Мангишлаке и названо сначала Ново-Петровским, а в 1857 году переименовано в Александровское укрепление; затем, в 1847 году, построено Раимское укрепление, при устье Сыр-Дарьи.

Таким образом, с постепенным устройством укреплений, с административными преобразованиями, власть наша в степи становится час от часу действительнее, захват людей совершенно прекратился, баранты и грабежи стали повторяться реже. Вместе с утверждением нашего владычества на значительном протяжении по реке Сыру, ослаблено было влияние Кокана и Бухары на киргизское население, и живущие там киргизы-бедняки, а также прикочевывающие на зиму богатые, став под защиту наших укреплений, вздохнули несколько свободнее, хотя тишина водворилась, конечно, не вдруг.

Вообще степь сделала в последние годы важные успехи [7] относительно своего внутреннего развития; успехи народного богатства и довольства в последнее время сделались весьма заметны: хлебопашество быстро начало развиваться, и в некоторых частях условия жизни народа приняли совершенно другой характер, так что по уральской линии теперь уже не казаки снабжают киргизов хлебом, а зачастую наоборот. Главная причина увеличения общей суммы народного богатства кроется в возможности, данной киргизам, с приобретением Сыра, совершать безопасно и почти совершенно независимо от соседей свои ежегодные перекочевки. Впрочем, с экономическим положением степи мы ближе познакомимся при рассмотрении современного положения степи, к которому теперь же и приступаем.

Точное определение пространства степи затруднительно, как по неимению на этот предмет достаточных геодезических и топографических работ, так, с другой стороны, по невозможности определить местами точные границы степи, особенно на юге. По приблизительному исчислению, пространство ее принимается в 667,366 квадратных верст; но, считая 43° с. ш. за южный предел, площадь ее будет равняться 911,096 квадратным верстам или 94,907,916 десятинам.

Вся Зауральская степь, как показывает самое название, принадлежит к местностям равнинным; но, с другой стороны, на таком огромном пространстве встречаются и возвышения, заслуживающие названия гор. В северо-западной части степи тянется, с севера на юг, продолжение Уральского хребта, которое на паралели верховий реки Эмбы получает название Мугаджарских гор; эти последние не составляют еще окончательного предела развития хребта Уральского, так как от них на юг тянется ряд едва заметных возвышений, связывающих эти горы с плоскою возвышенностию Усть-Урта. Мугаджары — единственный почти на рассматриваемом пространстве хребет, пролегающий по меридиану и обусловливающий главнейшим образом направление течения рек, хотя, без сомнения, есть множество и других более или менее значительных возвышений, кроме Улу-Тау, Каратау и Усть-Урта, идущих по границе, с весьма слабыми покатостями, заметных только на карте, по направлению речек, но в натуре совершенно невидных. Общий орографический характер местности: в северной части степь [8] имеет покатость с юга на север; южная же часть степи разделяется Мугаджарами на два склона по меридияну, которые, кроме того, имеют общее падение на юг.

В северной части почва глинисто-песчаная, на поверхности которой образовался более или менее толстый слой чернозема, покрытый травами, по преимуществу из семейства злаков; тут же, равно как и на самом водоразделе, встречаются и леса, каковы: аман-карагай, казан-басы, аре и другие, менее значительные. В южной части встречается сначала значительное развитие ковыльной степи (глинисто-песчаная степь, с черноземом, покрытым растительностию), а потом солонцеватой, производящей изредка полынь и большею частию растения, принадлежащие к семейству солянок. Точную границу перехода ковыльной степи в солонцеватую трудно указать, тем более, что, по мере выщелачивания земли дождевою водою, растительность ежегодно все более и более подвигается на юг:, приблизительной же границей можно считать 49° с. ш., хотя, конечно, деление это неточное; но к северу от этой черты ковыльная степь берет решительно перевес над солонцеватыми пространствами. Южная равнина, в свою очередь, переходит местами в совершенно бесплодные солонцы, каковы, например: Иске-Дарьялык (к северу от форта Перовский), низовья рек Эмбы, Сагиза и Уила, или, вернее сказать, весь северный берег Каспийского моря. Здесь же, в южной части степи, встречаются пространства, покрытые на значительном протяжении песками: таковы бугристые пески Кара-Кум, покрытые своеобразною растительностию, имеющие везде хорошую воду на небольшой глубине и переходящие, в немногих, впрочем, местах, в сыпучие “барханы”; на запад от них разбросаны Малые и Большие Барсуки и Тайсуган.

Киргизская степь весьма бедна открытыми пресными водами; многие из озер содержат соленую воду, а речки по большей части текут летом не непрерывным руслом, но сохраняют воду только в омутах. Если бы было возможно вывести отношение пресных вод к суше в этой стране, то, должно полагать, она оказалась бы одною из самых маловодных на земном шаре. Главное свойство здешних рек, как мы сказали — разлитие весною на весьма большие пространства или быстрое течение по глубоким оврагам. В том и [9] в другом случае масса вод их увеличивается в огромных размерах, иногда в несколько сот раз более, нежели бывает летом. Но это половодие продолжается недолго; летом остается ничтожная струйка, иногда даже только одни лужи в углублениях, и река делается почти везде проходимою в брод. Поэтому по рекам этим судоходство невозможно; даже сплав во время половодия почти нигде не может иметь места, потому что в это время масса воды уже слишком велика и движется с разрушающею скоростию. Притом же большинство рек не достигают морей, а теряются в песках степи или изливаются в озера. Наиболее замечательная на всем этом пространстве — это река Сыр (Сыр-Дарья), имеющая везде пресную и здоровую воду, но, вследствие размывания глинистых берегов, постоянно мутную, желтоватого цвета, за исключением заливов, где она отстаивается; ширина ее у форта Перовский доходит до 130 сажен, а наибольшая глубина, при низком уровне воды, до 17 1/2 футов. Замечательнейшее свойство реки Сыра — это ее наводнения, которые случаются, кроме весеннего половодия, впрочем не всегда значительного, еще несколько раз в течение лета, вследствие таяния снегов на Алатауских горах. Лед покрывает реку в конце ноября, а в марте она вскрывается. Река Сыр судоходна, сколько известно, довольно далеко вверх по течению, может быть даже выше Ташкента.

Об искусственных путях сообщения в степи, понятно, не может быть и речи; но нельзя не заметить, что устройству дорог в степи много способствуют свойства ее поверхности: отсутствие высоких горных хребтов, непроходимых болотистых пространств и, наконец, маловодность всех рек, проходимых почти всегда, за исключением реки Сыра, в брод. Вот почему в степи, хотя, собственно говоря, нет дорог, но есть известные направления от одного места до другого, по которым проходят более или менее широкие тропинки, а даже местами, где часто ходят русские транспорты или команды — тележные колеи. Замечательно, что колеи эти весьма медленно заростают травою и остаются иногда заметными в течение двадцати лет, хотя бы по ним не было движения в этот период времени. Такие следы, где прошел хотя раз русский отряд с тележным обозом, можно видеть в степи во многих местах. Даже почтовый [10] тракт в степи не есть исключение из общего правила: на нем только и есть искусственного, что строения станций:, дороги же устроила сама природа, местами, правда, не в совершенстве, однако в сухое время года сносные.

Климат степи, как можно судить по ее положению, вполне континентальный, т. е. представляющий резкие крайности и переходы от жара к холоду и обратно. По отсутствию высоких горных хребтов, ветры имеют здесь огромное влияние на состояние атмосферы и температуры, хотя, конечно, влияние это обусловливается неодинаково в разных частях степи. Атмосфера в степи вообще весьма чиста; небо, за исключением зимы и поздней осени, редко бывает покрыто тучами. Дождей летом выпадает очень мало. Бывают годы, что в южной части, с мая по конец августа, не падает ни одного дождя; за то если соберется гроза, то сопровождается настоящим ливнем, что особенно замечается в долине реки Сыра. Летом южные и юго-восточные, ветры отличаются своею сухостию и теплотою; напротив того, северные и особенно северо-восточные хотя сухи, но весьма холодны, так что иногда за знойным днем следует очень прохладная ночь. Замечено, хотя и не подтверждено положительными наблюдениями, что в последнее время, именно около пятнадцати последних лет, климат степи становится постоянно суровее. Прежде глубокие снега далее паралели Уральского укрепления и среднего течения Эмбы составляли чрезвычайную редкость; теперь же на самой реке Сыре бывает санная езда. Эта перемена не могла не отозваться вредно на хозяйстве степных жителей, так как глубокий снег служит большим препятствием для пропитания скота. Страшные снежные мятели, называемые здесь “буранами”, также нередко производят значительные опустошения в степи; но еще опаснее для стад киргизов гололедица, происходящая от таяния снегов и следующих затем морозов.

Понятно также, что времена года на этом огромном пространстве начинаются в весьма неодинаковое время. Весна, например, в полном развитии на Сыре и на низовьях Эмбы в начале марта, тогда как у Троицка лежит еще глубокий снег.

Несмотря на резкие переходы от одной крайности в другую, климат степи довольно благоприятен для развития жизни [11] животных организмов, в том числе и людей. Сколько ни- будь положительных данных, могущих послужить для определения степени здоровья жителей, не имеется. Замечено вообще, что много детей гибнет от оспы; но самый страшный враг народного здоровья — это сифилис, появляющийся в самых разнообразных формах.

Что касается до естественных произведений степи, то и в этом отношении она не представляет большого разнообразия: растительность, обусловленная свойствами почвы, весьма бедна; царство животных несколько богаче, но за то ископаемые богатства степи, за исключением соли, очень ограничены.

Вообще эти обширные степные пространства весьма слабо наделены богатствами от природы, и местность эта, бедно орошенная водами, с солонцеватою почвою, с слабым развитием растительности, с весьма малыми богатствами внутри земли, с сухим континентальным климатом, действительно представляет мало выгод для развития человека, и в настоящее время, как увидим ниже, степной житель находится еще под полным влиянием окружающей его природы. Но прежде чем представим данные о экономическом положении обитателей степи, сделаем исчисление народа хотя по тем не вполне точным материялам, которые приведены у г. Мейера.

Единственным средством для определения народонаселения степи служит подать, платимая киргизами русскому правительству — с кибитки по 1 р. 50 коп. сер. Областное правление считает обыкновенно число киргизских кибиток в степи, приблизительно, около 160,000, а полагая на каждую кибитку пять душ обоего пола, всего народонаселения будет до 800,000 душ, но действительное число жителей гораздо больше, так как оно постоянно возрастает от наплыва народонаселения, и, по мнению г. Мейера, общее число жителей должно быть очень близко к миллиону, если даже не более.

Обратимся теперь к промышленой деятельности степных жителей. Скотоводство составляет главный источник богатства киргизов. Еще недавно на киргиза, занимавшегося каким-нибудь другим промыслом, за исключением грабежа, собратия смотрели с презрением. Теперь подобный взгляд несколько изменился. Тем не менее скотоводство, как промысел, [12] обусловленный самою местностию, составляет, и еще долго будет составлять, главное и почетнейшее занятие. Киргизы имеют и вскармливают следующие породы: овец, коз, лошадей, верблюдов и рогатый скот. Самое важное место занимает овцеводство: тут главный источник пищи, питья, денег и наконец жилья, т. е. кошемных (войлочных) кибиток. Лошади и верблюды имеют большое значение в хозяйстве, и большая или меньшая важность тех или других обусловливается местностию: в местах богатых травою первенство остается за лошадьми, в местах солонцеватых и песчаных — за верблюдами; но вообще киргизы нуждаются в них одинаково. Лошадь служит, кроме того, пищею и дает молоко; за то верблюд необходим для перекочевок. Последнее место занимает рогатый скот, хотя в настоящее время он получает все большее значение, так как, с водворением спокойствия в степи, нет более нужды в быстрых перекочевках, при которых рогатый скот составлял большую помеху.

Простые киргизские лошади невелики, около двух аршин, и редко бывают два аршина два вершка; они большею частию светлых мастей. Эта порода редко бывает красивых статей, но переносит голод и труды с особенною легкостию, не отличается вообще быстротою скачки, но за то это животное в состоянии пробежать огромное пространство без корма, воды и отдыха: бывали примеры поездок более чем за 100 верст, и лошади не погибали. Между киргизскими лошадьми встречаются часто необыкновенные иноходцы, весьма ценимые киргизами. “Киргизы воспитывают своих лошадей дурно. Другое дело — аргамаки, разводимые почти исключительно туркменами. Они кормят этих лошадей сухим фуражом, хлебом, поят иногда молоком и держат постоянно покрытыми толстыми и теплыми покрывалами. Аргамаки отличаются необыкновенною быстротою скачки и имеют поразительное сходство с кровною английскою лошадью.

Вообще киргизы содержат разных пород животных в огромном количестве, что не дозволяет и помышлять о помещении их на зиму в какие-либо строения; для этого, впрочем, не хватило бы и рабочих рук, да к тому же нет в степи и строительного материала. Чтобы защитить скот хотя немного от сильных морозов и буранов, киргизы [13] выбирают для зимовок места посреди песчаных бугров и в лощинах, или заходят в глубь камышей, или, если есть возможность, в кусты и леса. Заготовить на зиму сена для всего скота, считающегося иногда у одного владетеля тысячами голов, нет никакой возможности, так как, притом, трава ростет, в большей части степи, так редко и скудно, что решительно косить нечего, почему киргизы имеют обычай пускать скот зимою на пастбища (тебеневка). Понятно, что при таком корме скот быстро худеет и изнуряется, а случись гололедица-скот погибает тысячами от голода и стужи. Чтобы показать, в какой степени бывают иногда гибельны зимы для киргизских стад, приведем несколько фактов. В 1850 году, во время двухдневного бурана, погибло: верблюдов 4,731, лошадей 17,739, рогатого скота 12,110 и мелкого скота 257,425 штук, а всего до 300,000 голов; а в 1856 году, от гололедицы и буранов, по официальным сведениям, погибло: верблюдов 33,497, лошадей 179,405, рогатого скота 63,005, баранов и коз 710,563, а всего 986,465 голов, т. е., полагая голову по одному только рублю серебром, потеря доходит до милиона рублей. Между тем, все количество скота в степи, приблизительно, можно определить следующими числами: овец 5,000,000 штук, лошадей 400,000, верблюдов 340,000 и рогатого скота 100,000, всего 5,840,000, или на душу по 7 1/2 штук. Таким образом, в 1856 году погибла 1/5 части всего киргизского скота. Вот почему нельзя не сочувствовать тому обстоятельству, что киргизы, в последнее время, стали косить сено и камыш на зиму. Польза от сенокошения слишком очевидна, и киргизы с каждым годом занимаются этим делом в больших размерах, так что в настоящее время из-за права косить на известном месте сено часто возникают ссоры и драки. Это усовершенствование в их быте произошло столько же от большей прочности, вследствие прекращения беспорядков, сколько от примера, поданного русскими поселянами и гарнизонами.

Хлебопашество не составляет уже повсеместного занятия степных жителей. Эта отрасль сельского хозяйства, стоящая на первом плане во всех других странах, здесь мало развита, вследствие особенных свойств почвы и климатических условий. Так, хлебопашеством без орошения земли можно заниматься только в северной части степи, в местах, [14] близких к линии — по берегам притоков Урала, по Ори и Таболу, особенно около лесов. Количество вспаханной этим способом земли можно принять в настоящее время до 15,000 десятин и средний урожай до 1,000,000 пудов хлеба; из этого количества более 300,000 приходится на просо, почти столько же на пшеницу, а остальная часть состоит приблизительно из ячменя и овса поровну. Поселяне и гарнизоны укреплений также занимаются хлебопашеством, хотя не везде успешно. Хлебопашество с орошением свойственно больше южной части степи и встречается по среднему и нижнему течению Эмбы, по Иргизу, по низовьям Тургая и особенно на реке Сыре, где оно получило уже некоторую степень развития. Вообще поля орошаются: или естественным путем, т. е. засеваются поемные места (бывшие под водою и высохшие весною, вследствие убыли воды), или искусственным наводнением и поливкою. Этот последний способ употребляется исключительно киргизами. Посредством орошения, за исключением реки Сыра, киргизы засевают всего около 3,000 десятин, но на Сыре ими засевается до 56,000 десятин. По количеству и важности в экономии народа первое место занимает просо (тары). Этому хлебу киргизы дают решительное преимущество перед всеми другими, во-первых, потому, что на малом пространстве он дает самый обильный урожай (сам 75); во-вторых, просо не только можно, но и должно поливать во время самого роста, тогда как другие хлеба портятся, когда их, по принятому способу киргизов, затопляют водою, между тем если во время сухого лета не поливать пашню, то, разумеется, хлеб или совсем пропадет, или созреет плохо. Второе место, по значительности посевов, занимает ячмень (арпа), так как им могут питаться и люди, и скот. Особенно в последнее время усилились посевы ячменя на реке Сыре, вследствие поставки его для лошадей в русские укрепления.

Что касается до развития хлебопашества у наших поселян на реке Сыре, то его нельзя назвать успешным (На Сыре находятся два русских поселения: у форта № 1-й и у форта Перовский (Александровский поселок); в первом в настоящее время 47 семейств, во втором поселено, в 1862 году, 14 семейств нижних чинов, пожелавших поселиться у форта и освобожденных за это от служебных занятий, но не обязанных за это по окончании срока службы остаться поселянами, а получающих право выселиться во внутрь империи. Им дано каждому: по паре волов, по корове, земледельческие орудия, и построены дома.), [15] чему, конечно, главная причина незнакомство со свойствами почвы и способом обработки. К тому же, слабое развитие хлебопашества между нашими поселянами есть отчасти следствие положения русского человека посреди народа, стоящего на гораздо низшей степени развития, нежели киргизы. Весьма понятно, что человек в такой обстановке не займется самым тяжелым и неверным промыслом, каково земледелие в степи. Для пропитания себя, сравнительно большее промышленное его развитие дает ему тысячу средств прожить трудом более легким и дающим гораздо большие барыши, хотя бы, например, мелкою торговлею, извозничеством, рыболовством и скотоводством. Если же наши поселяне занимались и занимаются хлебопашеством, то это отчасти вследствие обязательства, взятого на себя при поселении, и отчасти по привычке жить на своем хлебе. Вообще для развития этой отрасли промышлености надобно более надеяться на киргизов, чем на наших колонистов. Спокойствие в степи и возможность выгодного сбыта скорее всего будут способствовать земледельческому труду. В этом отношении заготовление хотя части провиянта и фуража на месте, покупкою у сыр-дарьинских киргизов, может быть очень выгодно для развития земледелия. “Можно почти утвердительно сказать — говорит г. Мейер — что в скором времени гарнизоны сыр-дарьинских укреплений будут с легкостию продовольствоваться местными хлебными произведениями”, а это, в свою очередь, будет способствовать благосостоянию обитателей степи, заставит их приняться с большею энергиею за развитие разных выгодных производств, заставит их дорожить спокойствием в степи, так как с этим сопряжены прямые их интересы. Этот-то путь, т. е. развитие материального богатства, и есть единственный, обусловливающий собою возможность цивилизации этого полудикого народа.

Развитие других отраслей земледелия еще ограниченнее. Луговодство, и то в весьма малых размерах, существует только на реке Сыре, где, вследствие значительного скопления лошадей временно торгующих в фортах азиатских купцов, киргизы сеют хивинскую люцерну. Растение это дает весьма обильные укосы и, при надлежащей поливке, может быть скошено до четырех раз в лето, так что десятина люцерны дает в год до 600 пудов сухого сена. Главная же [16] масса сена, для прокормления скота гарнизонов и местных жителей, собирается с естественных лугов и состоит на половину из молода го камыша.

Огородничество в быту киргизов играет довольно значительную роль: они разводят арбузы, дыни, лук и другие овощи, для сбыта русским. В наших укреплениям, особенно на Сыре, огородничество получило гораздо большее развитие, вследствие удобства поливки и хороших качеств грунта. Вообще все части гарнизона заготовляют овощи в весьма достаточном количестве.

Садоводство у киргизов почти на существует. В форте Перовский разведен казенный сад для прогулки, занимающий пространство в 4 1/2 десятины. Фруктовые деревья, равно как и виноград растут очень хорошо. В форте № 1-й дело это идет также очень успешно. Тутовое дерево растет здесь хорошо, а виноград, уже несколько лет сряду, дает обильные урожаи и особенно вкусные плоды. Примеры эти не замедлили вызвать частную деятельность, и явились уже лица, изъявившие желание развести сады в больших размерах.

Леса, могущие иметь в этом крае огромное значение по влиянию своему на климат и сохранению влажности — что так важно для развития растительности — очень незначительны. Встречаются они, и то в виде отдельных рощ и кустарников, в северной части степи, в Мугаджарских горах, на солонцах долины реки Сыра и на песках (исключительно кусты). Леса северной части служат убежищем для киргизов в зимнее время и источником строительного материала и топлива как для киргизов, так и для русских, живущих в степных укреплениях. Искусственным разведением леса, по краткости времени нашего водворения в степи, мы занимались в весьма малых размерах. Первый опыт был сделан в Уральском укреплении: в долине Иргиза, против форта, посажено несколько талов, которые, равно как отростки от них, принялись довольно хорошо. В 1861 году пробовали развести эти же талы и по нагорному берегу; но опыт совершенно не удался. В фортах на реке Сыре, как мы сказали выше, разведение садов привилось с успехом. Между тем, можно полагать, что с разведением лесов изменились бы теперешние климатические условия и. быть может, явилась бы [17] возможность развить земледельческую промышленость до ее естественных пределов.

Звериные промыслы также мало распространены между степными жителями. Сюда можно отнести ловлю сайгаков, сурков, лисиц, корсаков и хорьков. Большая часть шкур выменивается киргизами в проходящих караванах на разные товары. Можно положить, что во всей степи ежегодно добывается пушного зверя на 20,000 р.; но понятно, что этого рода промыслы, в силу истребления более дорогих и ценных порода”, необходимо должны год от году упадать.

Рыболовство занимает довольно видное место между степными промыслами, как по степени его распространения, так и по количеству добычи рыбы, которая в некоторых местностях, как в низовьях рек Сыра и Эмбы, а также по берегам Каспийского и Аральского морей, составляет для бедного народа почти единственное средство пропитания; независимо от этого, русскими промышленниками и некоторыми поселянами около укреплений добывается весьма значительное количество рыбы на продажу.

Из горных промыслов наиболее развито в степи добывание соли, которой ежегодно добывается более миллиона пудов. Разработка других минеральных богатств, как добыча нефти, меди, очень ограничена, и притом местность в этом отношении мало еще исследована.

Промышлености обработывающей в степи почти не существует, что доказывает малое экономическое развитие ее обитателей. Торговля же в степи, особенно транзитная, уже успела приобрести некоторое значение. Внутри степи торговля имеет еще чисто меновой характер, т. е. деньги не играют здесь никакой роли; мерою же для определения ценности известного товара служит трехлетний баран, т. е. такое животное, которое по возрасту своему вступило в период совершенного развития, и цена которого от дальнейшего корма мало увеличивается. Меновая торговля производится в весьма обширных размерах внутри степи повсеместно разъезжающими там мелкими купцами и их прикащиками. Первое место во внутренней торговле занимает базар форта № 1-й (по-киргизски — Казалы). Значением своим он обязан частию большому проходу чрез него караванов, так как перевозка товаров привлекает сюда киргизов с верблюдами, частию [18] же своему положению на низовьях реки Сыр, куда стекается значительное число киргизов для зимовки. Второе место в этом отношении занимает форт Перовский, в котором, впрочем, караванная торговля не играет важной роли, так как он лежит в стороне от главного караванного пути. Судить о быстром развитии торговли в этих двух пунктах степи можно уже из того факта, что, например, в 1856 году было лавок: в форте № 1-й — 26, в форте Перовский — 35, а в 1863 году в первом было 175, во втором 142 лавки, принадлежавшие русским, хивинским, бухарским и коканским купцам. Русские купцы в этих фортах торгуют частию товаром, привезенным из Оренбурга, как-то: сахаром, мукой пшеничной, винами, ситцами, сукнами, табаком, чугунными и железными изделиями; частию же перепродают товары азиатские, приобретенные от проходящих караванов. Все эти предметы русские купцы стараются выменивать на произведения киргизов: хлеб, баранов, кожи, сало и мягкую рухлядь. Азиатские купцы, наиболее бухарцы, привозят сюда: мату (белую бумажную ткань), бешметы, тюбетейки (ермолки), кушаки, обувь, кожаные шаравары, бухарскую кисею, парчу, канаус, платки шелковые, одеяла, шали, ковры, меха и другие произведения. Что касается до цен на разные товары, то они весьма изменчивы.

Цифры вывоза товаров из степи чрез оренбургскую линию свидетельствуют о весьма быстром развитии наших торговых сношений с киргизами: так, в 1853 году весь вывоз простирался на сумму 967,863 р., а в 1862 году ценность вывезенных товаров доходила до 2,535,623 р. сер. Особенно увеличивается вывоз овец, рогатого скота, мерлушек, кож выделанных и сырых и даже пшеницы. Взамен того степные жители получают от нас: хлеб, табак, чай, посуду, бумажные изделия и другие мелкие товары.

Что касается до нашей торговли с средне-азиятскими ханствами, то сведения по этому предмету очень шатки, так как вследствие того, что таможенная линия проходит по Уралу, трудно определить, сколько из вывозимого из России товара расходуется в степи и сколько проникает в Среднюю Азию; но, вообще говоря, наша внешняя торговля относительно степи не что иное, как транзитная. Из товаров, идущих к нам из Средней Азии, первое место занимает хлопчатая [19] бумага (в 1862 году на 1.829,000 р., вследствие американской войны), затем бумага пряденая, бумажные изделия, шелка, кашемир, ковры, фрукты и т. д.; мы же отправляем в Среднюю Азию бумажные, льняные, шерстяные и шелковые изделия, сукна, мишуру, бумагу писчую, сахар и т. д. Выгоды киргизов от нашей торговли с Среднею Азиею заключаются единственно в возможности поставки верблюдов и вожатых под перевозку товаров.

Чтобы охарактеризовать вполне промышленную деятельность киргизов, скажем несколько слов о степных промыслах. Извозничество составляет любимый промысел киргизов. Перевозкою товаров они занимаются почти исключительно на верблюдах, отдавая их в наем азиатским и русским купцам, а частию занимаются доставлением провианта и других принадлежностей в наши укрепления. Соляной промысел дает киргизам также хороший доход. Наконец, Киргизия, с давнего времени, нанимаются для услуги у линейных жителей, и размер увеличения этого способа заработков весьма заметен. Вообще видно, что, по мере водворения порядка в степи и прочности имущества, этот народ начинает все более и более изыскивать способы к приобретению и не считает предосудительным служить людям иной веры.

К разряду домашних промыслов принадлежат рукоделия женщин, и первое место в ряду их занимает выделка кошем (войлоков), общее число которых должно быть очень значительно; затем женщины ткут шерстяные ткани: армянину и паласы; товар этот встречается в торговле и вывозится в ханства. Выделка кож доставляет также некоторые заработки жителям.

Из этого краткого очерка промышленой деятельности степных жителей видно, что киргизы находятся еще на весьма низкой степени своего развития. Потребности их, обусловленные кочевым образом жизни, слишком ограничены, и, как мы видели, главный и почти исключительный источник богатства киргизов заключается в скотоводстве; другие же отрасли промышлености, можно сказать, почти не существуют. Но не может быть и сомнения в том, что край этот ожидает лучшая будущность, не смотря на то, что источники богатства здесь слишком ограничены. Выше мы видели, что в последнее время, с водворением спокойствия в степи, [20] там стали возникать новые отрасли производства, а другие, как хлебопашество и торговля, значительно усилились. Есть надежда, что в будущем местность эта значительно подвинется на пути своего экономического развития.

Для полноты знакомства с этим краем, мы приведем данные, характеризующие образованность этого народа, а также общественный и частный его быт.

Киргизы, как известно, магометане и считаются обыкновенно сунитами; но народ этот, в настоящее время, весьма не развит в религиозном отношении и сам определительно не знает, какого религиозного толка держится. Мало того: самая сущность религии их совершенно неизвестна им, чему причиною, вероятно, частию их кочевой образ жизни, а частию и то обстоятельство, что они жили и живут окруженные народами разных исповеданий. Из религиозных обрядов весьма замечательно у киргизов уважение к могилам известных предков и обычай молиться на этих кладбищах, называемых ими святыми — аулье. Сделаться киргизским святым очень нетрудно: стоило только быть смелым грабителем, оставить хорошее состояние, чтобы наследники соорудили большую могилу, или, наконец, быть убитым в сражении.

В зауральской степи от правительства установленных мулл нет, и мечетей по настоящее время не построено; но в народе есть несколько лиц — впрочем весьма немного — называющих себя муллами. Муллы эти, едва знающие татарскую грамоту и вообще мало образованные в религиозном отношении, разъезжают по аулам, совершают браки и принимают участие в похоронах; но очень часто в том и в другом случае жители обходятся и без них, потому что при киргизском бракосочетании главную роль играет гражданская часть, т. е. имущество. Впрочем, между этими муллами есть несколько лиц, получивших религиозное образование в Самарканде и Бухаре и пользующихся уважением в народе; но большинство их — невежды и шарлатаны, извлекающие разные выгоды от легковерного народа, прибегая для этого к колдовству и вообще к обрядам и вымыслам своего собственного изобретения.

Умственное образование киргизов находится на такой же низкой степени развития. Грамотность, конечно татарская, еще очень мало распространена в народе; только высшие [21] классы — султаны и молодое поколение биев — умеют читать и писать; народ же вместо подписи употребляет свои родовые тамги, т. е. особые гиероглифические знаки, перешедшие к ним, по всей вероятности, от монголов и употребляющиеся как подписи или печати. Более богатые киргизы отдают иногда своих детей для обучения грамоте линейным жителям из татар и башкир. В последние годы, при наших укреплениях устроены киргизские школы, в коих преподавателями назначены молодые люди, окончившие курс в оренбургской киргизской шкоде или в неплюевском кадетском корпусе.

Что касается до нравственности киргизов, то статистические данные по этому предмету очень не полны. Наиболее распространены в степи угон скота, кражи, грабежи с убийством и баранты, а также убийства. В 1862 году всех этих преступлений было 224; но в действительности их гораздо больше, так как многие преступления скрываются умышленно местным киргизским начальством, потому что оно находит верный расчет судить их домашним образом.

Нет сомнения, что киргизы составились из разных народностей, большинство которых было, по всей вероятности, тюркского племени. Это отразилось и в их чертах. Если попросить хорошо знакомого с киргизами человека описать типического киргиза, он затруднится. Действительно, прототипа этой нации нет; но в ней можно встретить все переходы и оттенки, начиная от чисто-монгольского очертания лица калмыка до типического выражения кавказского племени, вероятно переданного им от сартов, древних жителей Средней Азии, которых можно в совершенной чистоте видеть в покоренных жителях Бухары и Кокана, а частию и Хивы.

Что касается до общественного и частного быта киргизов, то в этом отношении наше влияние еще очень слабо, и киргизы остались тем же кочевым народом, которым были за несколько столетий тому назад. Но, судя по тому началу, которое мы видим теперь, есть причины думать, что этот народ со временем осядет, перейдет к постоянным поселениям и вступит таким образом на путь развития и цивилизации.

Перекочевки киргизов производятся следующим образом. [22] Аул, т. е. собрание небольшого числа кибиток, не более пятнадцати или около того, вытравив своими стадами окрестности, обыкновенно, прежде чем решится подняться, посылает одного или двух конных молодых людей вперед, для выбора места под становище, иногда также для расчистки колодцев. Самое направление зависит от времени года. Если перекочевка происходит до половины лета, то аул двигается в противоположную от зимовки сторону; если же время идет к осени, то аул подвигается к зимовке. Таким образом, время летней стоянки (по-киргизски — джиляу) на одном месте зависит от состояния кормовых трав и редко где продолжается более месяца, иногда же только несколько дней. При этом однако надо заметить, что, по раз навсегда принятому обычаю, не дозволяется аулам вытравлять корм около чужих зимовок; несоблюдение этого правила ведет к спорам, дракам, а в былое время приводило к барантам, потому что обиженная сторона затрудняется в таком случае зимою в пропитании скота и старается отмстить за ущерб.

К кочевому образу жизни приспособлено и жилье киргиза, т. е. его кибитка. Она состоит из решетки, сделанной из жердей, связанных поперек тонкими ремнями, так что эту решетку можно растягивать и складывать; эта решетка образует стену, в виде цилиндра, около двух сажен в диаметре; на нее кладется такой же величины деревянный обруч, в середине которого вставлен меньший, образующий отверстие для дыма и света; оба обруча соединены несколько согнутыми жердями, так что из всего образуется немного выпуклая крыша с упомянутым отверстием по середине. Бока и крыша, вслед затем, обтягиваются кошмою (войлоком), у богатых белою и шитою внутри узорами шерстью, у бедных обыкновенно серого цвета; верх и дверь закрываются особыми кошмами. На зиму киргизы обставляют эти кибитки камышом и засыпают низ снегом. Но большая часть киргизов, в настоящее время, имеют особые “зимовки”, которые в северной степи строятся обыкновенно из дерна, некоторые даже имеют оконные рамы со стеклами, так что похожи на небольшие хижины, с плоскими дерновыми или Камышевыми крышами. В средней и южной степи делают их иногда из глины, а частию довольствуются теми же [23] кибитками, защищенными камышом. Вообще для зимовок выбираются места с достаточным подножным кормом в окрестности и, кроме того, закрытые по возможности от ветров, т. е. долины рек и речек, круглые лощины между песчаными барханами, горы и густые камыши около озер.

Пища и питье этого народа, конечно, не что иное, как произведение его стад. Впрочем, в настоящее время, самое обыкновенное блюдо составляет продукт земледельческий, именно мука или просо, пшеница, рожь, поджаренные на сале и разведенные потом водой (баламык); праздничное угощение составляет бишбармак, т. е. мелкие кусочки мяса, зажаренные в сале. Кроме того, киргизы приготовляют из овечьего и другого молока сыр, затем употребляют также кислое молоко; хлеба никогда не пекут, но очень любят и изредка позволяют себе делать в золе небольшие лепешки. Питьем служит им известный кумыс, приготовляемый из кобыльего молока, но иногда с примесью и другого.

Одежда киргизов состоит: из длинных кафтанов или халатов из армячины, бумажной и шелковой материи, а иногда из бархата; из таковых же широких шаравар, сделанных, впрочем, нередко из плиса или бараньей кожи. В настоящее время, все несколько зажиточные киргизы носят рубашки; но бедняки и теперь одевают халат на голое тело. Бритую голову покрывают небольшою шапочкою, поверх которой надевают высокую остроконечную войлочную шапку. Теперь иногда встречаются меховые шапки или папахи. Это перенято у русских. Киргизы носят сапоги, иногда даже с калошами, и употребляют в непогоду башлыки.

Оружие киргизов принимает все более европейский характер; но национальным древним оружием их был небольшой топорик на длинной рукоятке, называемый чекан или ай-балта (топор в виде месяца), и потом пика (найзя); первый вышел почти из употребления, вторая существует и теперь и делается с весьма тонким и длинным древком и таким же наконечником, но, по своей длине и ломкости, не очень опасное оружие, хотя киргизы владеют ею недурно. Шашки (клыч) они переняли от других среднеазиатских народов и сами не изготовляют их. Рубятся довольно плохо, хотя, кажется, имели удобный случай научиться этому у соседей, туркменов. Ружья (мултек) в [24] прежнее время были фитильные; теперь киргиз пренебрегает таким оружием, потому что получает от русских хотя тоже незавидные ружья, но с ударными замками; кремневых замков они не употребляют. Лук и стрелы совсем оставлены, и молодое поколение не умеет ими владеть. Сюда же можно причислить нагайку (камча), имеющую иногда до одного дюйма в диаметре, так что ударом ею по голове можно убить и человека и животное.

Седло киргиза имеет высокую переднюю луку, а сзади совершенно без луки; оно довольно высоко, легко и удобно для хорошего наездника; сидят на нем на коротких стременах. В наездничестве киргизы уступают разве калмыкам, но с виду посадка кажется неуклюжею, а, между тем, киргиз скачет смело по такой местности, где даже кавказский горец призадумается; мысли упасть с лошади он не допускает.

Скажем несколько слов об обычаях киргизов и их внутренней жизни. У киргизов, как магометан, существует многоженство: но бедные, по большей части, довольствуются одною женою. Они не особенно чтут магометанские праздники, однако ж соблюдают некоторые посты (ураза) и празднуют известные дни, например: курман-байрам и другие; но главные увеселения у них более семейного или народного характера, т. е. свадьбы, поминки мертвых или празднества, даваемые по какой-нибудь радости в семье знатного или богатого человека. Эти праздники, в таком случае, принимают чисто общенародный характер, и на них съезжаются знакомые и незнакомые лица.

Вообще обычаи настоящей мирной жизни киргизов соответствуют вполне той степени развития, на которой народ этот находится в настоящее время. Но и здесь соприкосноведение с русскими не осталось без хороших результатов. Так, еще в очень недавнее время, одно из главных занятий киргизов была баранта, т. е. война между отдельными родами, заключавшаяся главным образом во взаимном отгоне скота. Это средство обогатиться считалось нисколько не предосудительным, но воровство, т. е. тайная кража небольшого числа скота или другого имущества, осуждалось всегда весьма строго. Киргизы и в настоящее время любят разбирать эти кражи, а иногда и баранты, по своим обычаям, судом биев, [25] не прибегая к вмешательству официальных властей. При этом принято за правило пойманного вора штрафовать таким образом, что у него отбирается украденная скотина и, кроме того, взыскивается с виновного еще двойная стоимость ее. Начало барант было почти всегда законное, именно они происходили обыкновенно от нежелания одной из спорящих сторон покориться приговору старшин. В таком случае обиженная сторона имела законное право добиться удовлетворения силою, т. е. делала нападение, угоняла скот и захватывала людей. Само собою разумеется, что обкраденные платили тем же, считая, что у них взято более, чем следовало по судебному приговору. Так взаимное воровство и убийство все более запутывали вопрос, ссоры и междоусобия тянулись таким образом десятки лет, и вражда эта делалась родовою. В настоящее время эти внутренние ссоры почти все окончены или, вернее сказать, не могут проявляться в прежнем виде, чему мешают русские форты и русское начальство. Так что слово “баранта” получало от времени несколько иное значение и выражает теперь или просто грабеж, или внешнее военное предприятие. Последнего рода столкновения происходили иногда или с киргизами сибирского ведомства, или с пограничными туркменами. Взятых при таких предприятиях пленных дозволялось, по их обычаям, обращать в рабство; поэтому в прежнее время у киргизов были рабы всех окружавших их народов не одной с ними веры. Впрочем, так как религиозное начало весьма слабо в киргизах, то они обращали в рабство почти всех попадавшихся в плен, не обращая внимания на религию. Теперь, по водворении в степи нашей власти, рабство уничтожено, хотя, с другой стороны, еще до последних лет выходили ежегодно из степи пленные рабы и являлись или в русские форты, или на линию. Случалось и так, что киргизы сами выдавали своих рабов, находя более выгодным отказаться добровольно от этого опасного товара, могущего вовлечь их, в противном случае, в неприятное столкновение с русскими властями.

По обычаю почти всех диких народов, и у киргизов существовал закон возмездия, т. е. за убийство или насилие — смерть, за увечье — увечье; но время и водворившийся новый порядок изменили этот обычай. Впрочем, и до владычества [26] русских за убийство допускался выкуп: за смерть мужчины платилось обыкновенно 1,000 лошадей, за убийство женщины — половина. Этот выкуп, в тех случаях, когда можно скрыть преступление от русских властей, употребляется и теперь.

Сказать что-нибудь положительное о характере киргизского народа трудно. В главных чертах он схож с общеазиятским, т. е. в киргизе есть условная честность и храбрость, пока он видит возможность успеха или добычи. Мстительность составляет тоже одно из условий характера. Но затем киргиз не склонен к воровству, за исключением разве съестного. Большая часть киргизов на вид весьма хладнокровны и вообще стараются казаться людьми, владеющими своими страстями; но это личина: им овладевают нередко вспыльчивость и ярость, доходящие иногда до исступления и бешенства. Кроме того киргизы отличаются способностью переносить физическую боль; вероятно это следствие сурового воспитания, которое делает их еще в большей степени нечувствительными к чужим страданиям.

При столкновении с просвещенными нациями, киргизы замечательно быстро усвоивают себе наружный лоск, и привычки, не гнушаясь однако своими обычаями. Вообще в умственном отношении они выгодно отличаются от других азиятцев. Между ними встречаются большие способности, и многое заставляет предполагать, что киргизская народность имеет возможность совершенно цивилизоваться, а не исчезнет от столкновения с русскими, как северные ее соседи, башкиры. Киргизы имеют вообще довольно ясный взгляд на свое положение и отдают русским полную справедливость, признавая за ними умственное и физическое преимущество. Так у них существует поговорка: Сары-казак-каракалпака, сыры-урус-кара-казак, т. е. на сколько более или светлее киргиз против калмыка, на столько русский против киргиза.

Слабая сторона киргиза заключается в лености, что, понятно, обусловливается его малоразвитостию, непрочностию собственности и ограниченными потребностями. Он работает усиленно только вследствие крайней нужды, а если он сыт и одет, то предпочитает, по большей части, восточный кейф всякому труду. За то киргиз большой охотник слушать [27] новости и любит сам рассказывать. Всякое малейшие событие или происшествие, будь оно самое пустое, дает ему отличный случай ехать в ближайший аул и рассказывать там подробно свой хабар (слух). Этим объясняется необыкновенная быстрота распространения слухов в степи. Стоит, например, выехать в степь русскому чиновнику, и через несколько дней слух об этом событии предшествует ему за сотню, а иногда и более верст.

Но, повторяем, водворяющееся спокойствие в степи дает возможность обратить теперь более внимания на административное устройство края, что, в свою очередь, не замедлит отозваться на экономическом развитии степных жителей. В настоящее время, во главе местного управления стоит областное правление оренбургских киргизов (министерства внутренних дел), под наблюдением оренбургского генерал-губернатора. Правлению прямо подчинены частные управления султанов-правителей, и вся степь разделена для этого, с севера на юг, на три части: западную, среднюю и восточную. В каждой из этих частей главный начальник-султан-правитель, в чине штаб-офицера, имеющий пребывание свое (ставку): в западной части — в Затонном форпосте, в средней — в Изобильной станице, в восточной — в Усть-Уйской станице. Султаны-правители обязаны в летнее время объезжать степь с имеющимся у них для того сотенным отрядом казаков, с целию разбирательства дел и споров между киргизами, равно как и для сбора с них подати. Под непосредственным начальством султанов-правителей находятся дистанционные начальники, которым подчинены местные или аульные начальники.

Посмотрим теперь на те денежные сборы и повинности киргизов, которые хотя отчасти могут вознаградить издержки русского правительства на устройство степи и ее управление. Так, киргизы обложены денежным сбором по 1 рублю 50 коп. сер. с кибитки, и, кроме того, взимается с киргизов, при отлучке из степи за линию для заработок у линейных жителей, билетный сбор. Сумма этих сборов доходила: в 1861 году до 293,879 руб. и в 1862 году до 296,779 руб., тогда как в 1853 году поступило из этих источников всего 171,238 руб. Налог этот вообще не тягостен: иначе, при несовершенстве способа взимания, он не [28] мог бы поступать в такой постоянно возрастающей пропорции.

Кроме этих денежных налогов есть еще повинность, взимаемая натурой: это — обязательная поставка верблюдов под своз казенных тяжестей при отрядах; за этих верблюдов, равно и за погонщиков, полагается, впрочем, плата.

До сих пор мы говорили преимущественно о киргизах, как коренных обитателях этого края; но в степи, кроме того, есть, хотя ничтожный сравнительно процент, русские люди, входящие в состав гарнизонов наших укреплений, а также и те поселяне, которые водворены в некоторых пунктах степи.

Наши укрепления, с прилегающими к ним русскими поселками, составляют единственные населенные пункты в степи, так как киргизы не живут постоянными поселениями и нельзя же назвать постоянным жилищем киргизскую зимовку, которая остается на все лето незанятою, а иногда, при неблагоприятных обстоятельствах, оставляется навсегда самим хозяином; точно также сыр-дарьинские киргизы-землепашцы не могут быть названы оседлыми, утвердившимися в постоянных поселениях, так как они, с переменою обстоятельств, с уменьшением плодородия почвы, бросают свою мазанку и перекочевывают. Одним словом, наши поселения, поставленные по необходимости под защиту наших фортов и укреплений, остаются пока единственными пунктами на этих громадных пространствах, имеющими свой оседлый характер. Такое исключительное положение той горсти русских людей, которые волею-неволею живут между кочевниками, заслуживает вполне нашего внимания, и мы позволяем себе привести несколько данных о наших поселениях, заимствуя их у того же г. Мейера.

Форт Карабутак, построенный в 1848 году, на левом берегу речки Карабутак, текущей здесь в скалистых высоких берегах, имеет значение этапного пункта. Постройки в нем возведены частию из местного камня и землебитных кирпичей, частию же с помощию привезенного с линии леса. Местность около него пустынна и почва неплодородна; несмотря на то, здесь поселены, в 1849 году, четыре семейства оренбургских казаков, из которых в настоящее время остались две семьи (16 душ обоего пола). Положение этих [29] поселян, вследствие неуспеха хлебопашества, очень незавидное и делается еще худшим вследствие дурной нравственности поселян.

Вообще укрепление это, находясь по близости Наурзумского бора, содержится в более исправном виде и гораздо прочнее, чем другие укрепления. Местность тоже плодороднее; хлеб родится без поливки; огороды тоже дают хороший урожай. В 1849 году здесь поселено 21 семейство оренбургских казаков. Поселяне построили себе, в небольшом расстоянии от форта, довольно исправные домики, а около них составилась небольшая трупа хижин (большею частию из дерна) женатых нижних чинов гарнизона, промышляющих наравне с поселянами разными способами и даже хлебопашеством. Вообще положение этих людей довольно обеспеченное и вызвало желание некоторых киргизов последовать их примеру, что доказывает, что и степные жители, при известных удобствах, непрочь перейти к постоянному жилью. Поселяне, кроме хлебопашества и сенокошения, занимаются охотою на кабанов и волков, что дает им пищу и одежду, рыболовством в весьма значительных размерах, мелким торгом с киргизами и извозничеством, что доставляет им вообще хорошие заработки. Вообще колонию эту можно назвать удачным опытом, что доказывается еще [30] моральным и физическим складом этих казаков, гораздо выше своих предков.

Укрепление Джулек и Эмбенский пост построены еще очень недавно, и потому трудно сказать что-либо об их удобствах.

Форт Александровский стоит с 1846 года на Каменной Гряде, у мыса Тюп-Караган, на Каспийском море. Хорошая сторона этого форта — его прекрасная гавань. Топливо и сено привозятся из Астрахани. Подле форта, под названием Николаевской станицы, основано, в 1849 году, поселение, состоящее теперь из 49 семейств. Благосостояние их мало удовлетворительно, и рыболовство, этот единственно возможный здесь промысел, не в состоянии обеспечить поселенцев.

В заключение считаем долгом сказать, что труд г. Мейера, несмотря на крайний недостаток материалов, составлен весьма обстоятельно и дает, относительно, довольно полное понятие об описываемой местности.

И-Ч.

Текст воспроизведен по изданию: Киргизская степь Оренбургского ведомства // Военный сборник, № 3. 1866

© текст - И-Ч. 1866
© сетевая версия - Тhietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1866

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info