ОТ ХИВЫ ДО КАЗАЛИНСКА

(Путевые очерки).

I.

ОТ ХИВЫ ДО ХАНКИ.

В начале августа текущего года решено было, чтобы русские войска, находившиеся в Хиве, возвратились восвояси, за исключением тех частей, которые должны были занять правый берег Аму. Так как для поднятия войсковых тяжестей возвращавшегося отряда потребовалось много верблюдов, в доставлении которых встретилось затруднение, то и было предположено часть отряда отправить в Сыр-дарьинскую область водяным путем, при помощи хивинских лодок и пароходов, стоявших у устья Аму-дарьи. Этим путем должны были возвратиться: лазарет, артилерийский парк, бессрочно-отпускные и чины главной квартиры. Главные же силы Туркестанского отряда решено было двинуть по прежнему пути на Хал-ата, Карак-ата, Аяк, Бадта-салдыр, Темир-кабук и Джизак.

Лазарет и артилерийский парк были нагружены на каюки (хивинские лодки) уже 7-го августа, и прямо из под стен Хивы направлены по каналу Полван-ата, вверх к Аму, а оттуда вниз по реке к Шурахану, куда выступил и весь Туркестанский отряд 12-го августа.

От Хивы войска потянулись на Ханки, небольшой городок с крепостью на левом берегу Аму, в четырех верстах от реки.

Дорога до Ханки проходит по местности, прекрасно [152] обработанной, среди пашен, садов и огородов. Отдельные дома, в виде глиняных замков, часто виднеются то вправо, то влево от дороги.

Местами, впрочем, попадаются незначительные пространства чистых солончаков, либо песчаные, образующие пустыри. Грунт дороги глинисто-солонцеватый, вследствие чего летом здесь образуется необыкновенная пыль, а зимою — невылазная грязь.

От Хивы до Ханки считается тридцать верст, или, по-хивински, пять ташей. Хивинский таш, или иначе еще “фарсанг” равняется шести верстам, тогда как бухарский — восьми. Это различие в величине линейной меры у бухарцев и хивинцев произошло совершенно случайно. Настоящая законная линейная мера у мусульман определена шариатом: она равняется 12,000 шагов, что составляет, приблизительно, наших восемь верст. Но в Хиве, во время царствования Магомет-Эмин-хана или Медемин-хана (от 1844-1855 года) была установлена другая мера, и вот по каким обстоятельствам. Хан приказал своим чиновникам измерить расстояние по дорогам от столицы до важнейших пунктов своего ханства и обозначить это расстояние насыпными холмами. Вознаграждение чиновникам хан определил по количеству измеренных ташей. Чиновники, желая получить большую плату, уменьшили величину фарсанга, сделав его равным только 9,000 шагов или шести нашим верстам. Насыпанные хивинцами холмы, высотою в человеческий рост, усматриваются и поныне; но они заросли бурьяном и походят как бы на естественные холмики, так что путник обращает на них внимание только тогда, когда их ему укажут (Необходимо заметить, что в Хиве бухарское название линейный меры таш (камень) мало употребительно. Это последнее название произошло оттого, что в Бухарии, еще издавна, при Тимуре, расстояния по дорогам обозначались каменными столбами.).

Во время движения нашего отряда, наибольшее количество засеянных полей находилось под джугарою (sorgs holeum). Не смотря на то, что была уже половина августа, при знойном хивинском лете, растение это, похожее по наружному виду частью на камыш, частью на кукурузу, еще зеленело. Оно поспевает только в конце сентября. Джугара в Хивинском ханстве заменяет ячмень в Бухарском ханстве и в Ташкенте для корма лошадей, с тою разницею, что зерна джугары употребляют здесь, кроме того, и в пищу людям. Хлопковые плантации также занимают видное место в Хивинском ханстве. Хлопчатник здесь созревает в конце сентября и в начале октября. Он растет гораздо ниже, чем в [153] Бухаре и даже чем в Ташкенте; коробочки его мельче и волокна короче; но за то последние, как кажется, нежнее.

Кроме джугары и хлопчатника зеленели еще поля, засеянные рисом и дженушкой. Первый созревает здесь в сентябре и дает обильный урожай. Дженушка (род клевера) дает четыре покоса в течение лета. Вообще, урожаи в Хивинском ханстве весьма хороши. Они обеспечены тою прекрасною системою орошения полей, которая, искони веков, усвоена здесь.

Но, кроме поливки полей, урожаю полевых и огородных растений способствует удобрение. Здесь все поля удобряются посредством навоза, смешанного пополам с обыкновенною землею или, правильнее, с пылью, снимаемою по дорогам. Унавоживание производится непременно каждый год перед посевом, за исключением дженушки, которая, будучи раз посеяна, дает возможность снимать ее в течение пяти, шести лет.

Благодаря усвоенной системе обработки полей, земля дает урожаи, неизвестные в Европе. Так, пшеница дает сам-двадцать. На один танап (одна шестая десятины) засевается обыкновенно пять батманов, а снимается от восьмидесяти до ста батманов. Считая среднюю цену батмана пшеницы в 50 коп., оказывается, что один танап дает валового дохода от 40 до 50 руб. или десятина — от 240 до 300 руб.

Отсюда становится понятным, каким образом может существовать здешнее население при чрезвычайной дробности землевладения. Землевладелец, имеющий здесь десять танапов, считается богатым. Масса же земледельческого населения владеет только двумя, тремя танапами земли, и извлекает из нее средства, достаточные для своего существования. Владелец сотни танапов считается уже, по богатству, равным хану; по таких счастливцев в ханстве немного. Мелкие землевладельцы здесь усвоили себе трехпольную систему хозяйства; крупные же — плодопеременную, несколько, впрочем, отличную от той, которая принята в Европе.

Поля землевладельцев в Хивинском ханстве ограничены не глиняными заборами, а рядами тутовых деревьев, листья которых служат хозяевам для выкормки шелковичных червей. Среди полей, принадлежащих одному хозяину, находится его дом, или, пожалуй, ферма, состоящая из высокой, глиняной, расположенной четыреугольником, стены. По углам этой стены зачастую усматриваются фальшивые башни. Кроме того, стены, как извнутри, так и снаружи, укреплены контрфорсами, в виде конусов, [154] разрезанных продольно. Крытые ворота ведут в этот глиняный замок, внутри которого из глины же слеплены жилые конурки (сакли) и помещения, по большей части открытые, для скота. Несколько ветвистых деревьев, по преимуществу, карагачей, осеняют это жилище, давая тень и прохладу его обитателям. Прохлада доставляется также посредством прудов, выкапываемых внутри или вне стен; эти пруды наполняются водою из канав, проводимых из основных каналов ханства. При возведении стен, здесь употребляется способ, непринятый в других ханствах, а именно: глиняная стена лепится не прямо поверх горизонта, но разобщается с ним камышовою подстилкою. Этим путем достигается сохранение стены от сырости, поднимающейся снизу и действующей здесь особенно разрушительно, вследствие двух причин: во-первых, близости грунтовых вод от поверхности земли, и, во-вторых, свойства почвы, заключающей в себе много соленых частей, весьма способствующих к проведению влаги. Не смотра на неказистый и непрочный материал, здешние здания отличаются внешней опрятностью, т. е. они целы, без проломов и трещин. Но за то внутренняя обстановка жилищ поражает бедностью.

Фермы расположены близко одна от другой. Среднее расстояние между ними полверсты. Иногда они групируются вместе и образуют поселки, среди которых, по главной, часто единственной улице, виднеется ряд маленьких лавочек, в которых, раз в неделю, открывается торг.

Наружный вид, представляемый хивинским оазисом, очарователен. Это очарование проистекает не от одного контраста с прилегающими бесплодными песчаными пустынями, но также и вследствие массы зелени, попадающейся на каждом шагу, и вследствие превосходно возделанной почвы. Очарование усиливается еще более весною, вследствие пения соловьев, количество которых здесь громадное. Замечательно, что птицы эти водятся только в Хиве: в других средне-азиятских странах: в Бухаре, Кокане и Ташкенте их нет. Хивинские соловьи поют не только ночью, но и днем, хотя, впрочем, они не щелкают и не заливаются так, как наши русские соловьи.

Существование хивинского оазиса основывается на орошении его посредством каналов, проведенных из Аму. Они одни только и дают возможность возделывать поля и сады.

Главные каналы, выведенные из Аму, по своей величине, походят на реки; они тянутся в длину на сотни верст и в [155] ширину достигают до двадцати и более сажен. Ширина их, впрочем, постепенно суживается к концу, где она доходит часто всего до нескольких футов.

Первостепенные каналы разветвляются на второстепенные, а эти последние, в свою очередь, дают исток бесчисленному множеству малых капав, служащих непосредственно для орошения полей. Глубина главных каналов на столько велика, что по ним могут ходить барки.

Искуство, с которым хивинцы умеют проводить каналы и канавы, по истине, изумительно. Подробное рассмотрение канализации ханства повлекло бы нас слишком далеко, почему мы ограничимся здесь только кратким изложением ухода за главными каналами.

Поздно осенью, т. е. в ноябре, эти каналы запираются, т. е. запираются плотины, расположенные близ истоков каналов. При этом, для того, чтобы напором воды не размыло плотину и весною, раньше времени, вода не могла бы наполнить эти каналы, вода из верхней части канала пускается посредством особого отводного канала в Аму. Раннею весною, в конце февраля или в начале марта, происходит ежегодная чистка главных каналов. Для этого все взрослое мужское население, живущее по системе канала, отправляется на работу, под надзором высших государственных сановников. На канал Полван-ата, орошающий хивинский округ, отправляется сам хан. Люди работают не только безвозмездно, но даже вносят ежедневно по 20 коп. на содержание надсмотрщиков. Чистка каналов производится в течение 6-7 дней, после чего плотина вверху канала открывается и в то же самое время запирается плотина отводного канала. Так как все каналы и канавы, выводимые из Аму, лежат довольно низко под горизонтом, то орошение полей в ханстве возможно только путем особых снарядов, подымающих воду вверх. Снаряды эти известны у наших киргизов под именем чигирей, а здесь они именуются персидскими колесами. Устройство их весьма просто: посредством двух зубчатых колес движение передается большому колесу, диаметр которого достигает сажени и более, смотря по глубине воды в канаве. Это большое колесо двигается в вертикальной плоскости; к нему привязываются плотно один к другому глиняные кувшины, черпающие воду и выливающие ее в корыто, откуда она разливается уже по полям. Вертикальный вал приводится в движение силою лошади, осла или верблюда.

Низменный уровень воды в арыках служит причиною [156] отсутствия здесь водяных мельниц, устроенных хотя бы самым первобытным способом, как это делается в других мусульманских странах Средней Азии. Взамен водяных мельниц, в Хивинском ханстве существуют жернова, приводимые в движение лошадью, ослом или верблюдом. Есть даже, по преимуществу у кочевников, и ручные жернова; но до ветренных мельниц хивинское население еще не дошло, хотя таковые здесь были бы очень кстати, так как ветры в хивинском оазисе часты и сильны.

* * *

13-го августа, отряд наш достиг левого берега Аму у Ханки, и того же числа началась переправа.

В Хивинском ханстве существуют две главнейшие переправы через Аму: одна у Шейх-арыка, в нескольких верстах ниже Питняка, крайнего юго-восточного пункта хивинского оазиса; а другая между Шураханом и Ханки, почти против самой середины оазиса. Как та, так и другая имеет свои выгоды и недостатки.

У Шейх-арыка Туркестанский отряд переправлялся, когда шел в Хиву. Здесь река течет одним руслом, шириною в 500 сажен. При быстром течении Аму, лодки и баркасы во время переправы относятся на несколько верст ниже того пункта, к которому надо приставать, вследствие чего лодку на большое расстояние приходится тащить вверх по реке бичевою. Это обстоятельство делает переправу у Шейх-арыка крайне медленною. Нагруженные лодки больше двух раз в день обернуться не могут; во время же разлива реки они оборачиваются даже один раз.

У Шурахана переправа облегчается тем, что Аму-дарья течет несколькими рукавами, из которых самый главный имеет ширины около 300 сажен; следовательно, переправа через этот рукав значительно легче. Но, с другой стороны, переправа здесь усложняется тем, что, кроме главного (правого) русла, надо переезжать на лодках еще два, да кроме того переходить вброд либо на арбах или верблюдах 8 малых рукавов и арыков. Расстояние между крайними пунктами переправы равняется восьми верстам. Все это пространство в период полноводия заполняется водою, и тогда переправа здесь еще более усложняется.

Шураханская переправа легче для одиночных людей и небольших отрядов, двигающихся без обоза; но чем значительнее отряд, тем переправа здесь труднее. Главнейшее затруднение заключается не в транспортировании людей, но в транспортировании животных: лошадей и верблюдов. Последние отличаются особенным [157] упрямством. Громадные усилия требуются для того, чтобы столкнуть это животное в лодку или баркас, и затем, чтобы снова его извлечь оттуда. Нагрузка и разгрузка кладей также отнимает немало времени.

Так как расстояние между некоторыми рукавами на шураханской переправе доходит до трех верст, то для подвоза тяжестей между рукавами служили арбы.

Хивинские арбы и особенно хивинская упряжь, по своей оригинальности, заслуживают внимания.

Хивинский двухколесный экипаж строится вообще по типу средне-азиятских арб, но отличается от них тем, что делается значительно меньших размеров. Платформа устраивается здесь из досок и, кроме того, к ней приделываются борты, так что образуется как бы ящик. Высокие колеса (около сажени в диаметре) отличаются большею прочностью: обод делается необыкновенно толстым, а в ступицу вставляется металическая втулка, что способствует легкости хода экипажа. На арбу кладется от 15 до 20 пудов груза.

Возница не садится верхом на лошадь (как это делается в Ташкенте), а помещается на особом балкончике, приделываемом к передней части арбы и покрывающем заднюю часть лошади. Это сделано с тою целью, чтобы, во-первых, выиграть помещение на арбе, которое невелико, а во-вторых, сидя на этом балкончике, возница все-таки упирается ногами в среднюю часть оглоблей, чем препятствует подыманию их при движении вверх, т. е. достигает той же цели, какой достигает и ташкентский арбакеш, садясь верхом на лошадь. При хивинской запряжке спина лошади остается свободною не только от сиденья арбакеша, но облегчается еще более вследствие хорошего устройства седелки. Последняя устраивается из двух продольных дощечек, подбитых кошомными подушками; к этим дощечкам приделывается высокий горбыль или кобылка с желобком на верху для прохода чересседельника, так что между планками и горбылем существует промежуток. Таким устройством седелки достигается то, что хребет лошади совершенно открыт и давление на спину облегчается. Оглобли привязываются еще к особому ярму, надеваемому впереди хомута и похожему на лиру. Уменьшение клажи на арбу и лучший способ запряжки делают то, что хивинские лошади сберегаются лучше; они, кроме того, не сбивают спины и плеч, чего нельзя сказать о туземной запряжке в [158] Ташкенте и Самарканде, где трудно встретить лошадь неизбитую и неободранную вследствие дурной запряжки.

Водяные перевозочные средства хивинцев также оригинальны и своеобразны. Есть два вида хивинских лодок (каюков): большие и малые. Большие имеют свыше трех сажен в длину и одну сажень в ширину. Они могут поместить до ста человек, или же два орудия с ящиками. Малые каюки имеют шагов десять в длину и два шага в ширину. Устройство хивинских каюков замечательно в том отношении, что все скрепления у них деревянные. Лодки составлены из брусков, около сажени длины. Поперечные смычки этих брусьев в каждом ряду не совпадают с таковыми же смычками в соседних рядах. Парусов здесь не знают и ходят на веслах. Вместо руля служит также весло. Благодаря быстроте течения Аму, каюки спускаются вниз по реке со скоростью 7-10 верст в час; вверх же по большей части тянутся бичевою, за исключением малых лодок, которые почти всегда управляются веслами, либо шестами.

II.

ПЛАВАНИЕ ПО АМУ НА ХИВИНСКИХ ЛОДКАХ.

По прибытии отряда на левый берег Аму, вместе с переправою частей на противоположный берег, приступлено было к сбору хивинских лодок для тех войск, которые должны были следовать вниз по реке, к пароходам. Каюки были собраны в течение восьми дней и были готовы только к 21-му августа.

Для предохранения пасажиров от палящих лучей солнца, на лодках были устроены из Камышевых плетенок навесы, а для приготовления пищи на каждой лодке сделано было по два глиняных очага. Для больных пища приготовлялась на особом, маленьком каюке, где находились печь и большой котел. Этот каюк изображал из себя подвижную кухню, так что пища не только приготовлялась, но даже иногда и раздавалась на ходу.

На каждый каюк назначено было по одному матросу к рулю и по три или четыре гребца из бессрочно-отпускных к веслам.

Начальство над гребною флотилиею поручено было командиру Туркестанской стрелковой бригады, генерал-майору Бардовскому. [159]

С рассветом 21-го августа наша гребная флотилия тронулась в путь. До Нового Ургенча плыли по рукаву Аму-дарьи, лавируя между мелями и перекатами. Часа через два пути, причалили к берегу для погребения одного из больных, скончавшегося на каюке. У пристани, близ самого берега, находился поселок из десятка домов, расположившихся вокруг мечети и гробницы весьма чтимого здесь святого Ахун-баба.

Гробница святого находится в пространном помещении, в виде сарая, с большим четыреугольным отверстием на верху для прохода света. Гробница сделана в виде паралелепипеда из жженого кирпича и одета бумажными один поверх другого чахлами, число которых доходит до десяти. Одежда, по объяснению муллы, сделана с целью предохранения и без того невзрачного мавзолея от разрушения. Рядом со святым находятся гробницы его родственников.

Верстах в пяти ниже этого поселка, на левом же берегу, лежит город Новый-Ургенч, в котором сосредоточивается вся торговая деятельность Хивинского ханства. Близ Нового-Ургенча мы выехали на главное русло Аму, явившейся нашему взору в полнейшем величии. Здесь ширина реки доходит до двух верст. Местами, ниже, она разливается даже до десяти верст, так что походит скорее на залив моря или на озеро, чем на реку.

Берега нижнего Аму низменны и плоски. От пристани у Ханков левый берег населен, причем, сады и дома только в одном месте примыкают к самому берегу, но вообще отстоят от реки на значительном расстоянии.

Не доходя кишлака Рахмет-берды-бий (на правом берегу), флотилия остановилась на ночлег довольно рано. Остановка была необходима для того, чтобы подождать артилерийского парка, который должен был отплыть от шураханского берега.

С наступлением вечера, на ночлеге нас в первый раз осадили комары.

Берега Аму почти на всем протяжении, где они покрыты кустарником, либо камышом, изобилуют этими насекомыми, которые, с наступлением вечера, начинают делать свои нападения. Трудно передать то мучение, которое они производят. Они прокусывают тонкую одежду и ни на минуту не дают покоя. Всякие ухищрения избавиться от этих насекомых помогают мало. Они забираются под полог и там отравляют ваше спокойствие. Вообще, во все время нашего плавания по Аму ночи были проведены в [160] мучительной борьбе с несносными насекомыми. О сне ночью нечего было и помышлять, так что только утро избавляло от самых адских, нестерпимых мук.

На рассвете 22-го числа прибыл артилерийский парк, и наша флотилия, в количестве 31 каюка, двинулась в путь. Величественное зрелище представляла она среди роскошной, широкой реки! Едва ли не впервые еще на этой реке была собрана такая судовая сила.

От Рахмет-берды-бия реку сопровождает справа невысокая, голая гряда гор Овейс-карайне, постепенно приближающаяся к самому руслу. Между Гурленом и Мангитом эта степь пересекает реку, которая проходит, таким образом, как бы сквозь ворота, или ущелье, известное у туземцев под именем Киснак. Справа горная цепь упирается круто, почти отвесно в реку, а с левой — она имеет к стороне реки значительное заложение. Ширина Аму в этом месте около 300 сажен, и это одно из самых узких мест главного русла реки.

Вышеупомянутые горы в значительной степени разнообразят берега Аму. Здесь, на одной из возвышенностей, близ берега, воздвигнута четыреугольная башня, которая усматривается, в виде маяка, чрезвычайно далеко, по мере приближения к ней сверху или снизу по реке. Туземцы называют эту башню могилою святого Овейс-карайне, сподвижника пророка и основателя монашеского ордена.

Пройдя ворота Киснак, берега Аму снова становятся однообразными и пустынными. Изредка только увидишь на той или другой стороне реки населенный пункт, обозначающийся зеленью садов.

Плоские берега реки иногда покрыты кустарником, либо камышом, в которых водятся кабаны, тигры и фазаны.

Изредка на реке встретится небольшая рыбачья лодка, а на самом берегу жалкая хижина или шалаш-приют рыбака. Вообще, река производит тоскливое впечатление по отсутствию на ней человеческой деятельности. Будь эта широкая, многоводная река в Европе, какою важною жизненною артериею она служила бы для предприимчивого люда! Но, нет сомнения, что приближается время, когда и Аму-дарья, по своему значению для человека, сравнится с европейскими реками и займет то место, какое ей подобает среди важнейших рек земного шара.

Перекочевав на правом берегу против узбекской деревушки Кипчак, наша гребная флотилия потянулась дальше, и на следующий [161] день остановилась на ночлег, около пяти часов вечера, на высоте города Ходжейли, который лежит на левом берегу, часах в двух от реки, но соединяется с нею цепью садов и отдельных построек. Здесь флотилию должен был встретить хивинский чиновник, эсаул-баши, которому заблаговременно дано было предписание провести наши каюки к месту расположения пароходов. Чиновник этот находился в Кунграде и занимался разрушением плотин, построенных хивинцами в главном русле реки, с целью не пропустить в нее русских пароходов. Так как, вероятно, вследствие позднего получения приказания, эсаул-баши в Ходжейли не оказалось, то начальник нашей гребной флотилии послал в город за беком, с целью расспросить его о протоках Аму и взять у него проводников. Когда солнце смерклось, бек приехал на наши суда и, ласково принятый начальником эскадры, обязательно дал проводников для нашего отряда.

24-го августа, выступив с восходом солнца, и пройдя часа два, флотилия наша встретила у самого истока протока Ишан несколько каюков, нагруженных солдатами роты 8-го линейного баталиона, возвращавшихся от пароходов к Шурахану, где они должны были поступить в состав гарнизона. Каюки тащились бичевою, вверх по течению. Люди сообщили, что проток Ишан, по которому они вытянулись в Аму, более удобен протока Узюк, по которому мы предполагали идти, почему мы переменили направление и, взяв проводников у возвращавшейся роты, поплыли по протоку Ишан.

До Ходжейли берега реки были покрыты, главнейшим образом, гребенщиком (tamarix), кустарником в пол-аршина вышиною. Несколько верст ниже, гребенщик заменился камышом. В камыше, при ярком свете солнца, глаз усматривал мириады летающих кобылок; масса птиц стремительно шныряла сквозь тучи этих насекомых, служащих им пищею. Кроме того, в этих камышах гнездится множество кабанов; есть также и тигры (Рассказы Вамбери (см “Очерки Средней Азии”) о густых лесах на берегах Аму (стр. 121 и 127), о львах, обитающих в них (стр. 127), о водопаде у Ходжейли, где суда спускаются на канатах (стр. 128 и 133) и пр. и пр. относятся к области необузданной фантазии.).

Проток Ишан сперва широк и прям, по потом делается извилистым и узким. Верстах в пятидесяти от начала, проток теряет свои берега и обращается в громаднейший разлив, обильно поросший камышами. Камыши идут не сплошь, но групами, так что образуются чистые места. Лодки наши, под руководством [162] проводников и эсаул-баши, который встретил нас в протоке, лавировали между камышей. Камыши растут прямо из воды, и в тех местах, где они редки, лодки проходили прямо через них.

В некоторых местах камыши расступаются на значительное протяжение в длину и ширину, чрез что образуются большие чистые пространства, именуемые у туземцев озерами. Одно из таких озер очень глубоко, так что при сильном ветре проходить по нем на лодках опасно. Местами же проток очень мелок, так что лодки с трудом могли проехать. Вода в камышах, вследствие фильтрации, из желтой и мутной, становится чистою и прозрачною.

По протоку мы ехали трое суток и останавливались на ночлег среди камышей, прикрепляя к ним свои лодки. Наконец, к вечеру 26-го августа, мы вышли из протока в Улькун-дарью прямо к месту стоянки наших пароходов.

III.

ОТ АМУ ДО КАЗАЛИНСКА.

С рассветом, 27-го августа, началась нагрузка барж и пароходов. Работа кипела, и к одиннадцати часам утра пароходы уже готовы были к отплытию. Теперь образовалась, так сказать, паровая эскадра, состоявшая из двух пароходов, тащивших три баржи. Оба парохода, по своим свойствам, были диаметрально противоположны и составляли как бы дополнение один другому: предполагалось, что один пароход должен конвоировать другой. Пароход “Перовский”, в 40 сил, ветеран Аральской флотилии: он построен еще в 1850 году и, по своей конструкции, может свободно плавать по Аральскому морю, так как имеет все нужные к тому приспособления: полукруглое дно и выдвижные кили. Но, будучи стар, он не всегда может поручиться за исправное действие своей машины. Вот причина, почему “Перовский” предназначено было сопровождать другому пароходу “Самарканд”. Этот последний, купленный в 1866 году у бельгийского общества “Кокериль”, отличается более сильною машиною (семьдесят сил); но, с другой стороны, по плоскости своего дна и мелкой [163] осадке, он менее сподручен для плавания по морю; кроме того, он такой легкой постройки, что можно опасаться, что сильное волнение его сломит.

Пароходы эти, согласно составленного плана хивинской экспедиции, должны были войти в Аму-дарью и следовать вверх по реке до встречи с войсками туркестанского отряда, с целью помочь ему при переправе через широкую реку. Рекогносцировка покойного Бутакова в 1858 году давала надежду на возможность осуществления этого плана, который, к сожалению, не удался, и вот по каким причинам. Хивинцы, вскоре после ухода Бутакова из устий Аму, в страхе, чтобы русские снова не появились в их водах, задумали совершенно заградить вход в эту реку посредством плотин. Для достижения этой цели, они, путем гигантских работ, устроили в Улькун-дарье (правый судоходный канал Аму-дарьи) семь плотин, которые задержали воду в реке и не дали, таким образом, нашим пароходам возможности проникнуть в Аму. Пароходы все время стояли в 74 верстах от устья Улькун-дарьи и всякие попытки их пробраться боковыми протоками оказались тщетными. По приказанию генерала Кауфмана, плотины в течении июля и августа были разрушены, но уже тогда, когда пароходы наши должны были возвратиться в Казалинск. Таким образом, только в будущем году может разрешиться вопрос о движении наших пароходов по Аму.

Тронувшись в путь, оба парохода к вечеру достигли устья Улькун-дарьи или, правильнее, устья небольшого протока означенной реки, Кичкине-дарьи, где остановились для исследования бара.

На всем своем протяжении Улькун-дарья представляется в виде ровной, чрезвычайно извилистой ленты, средняя ширина которой равняется 100 саженям. Глубина везде достаточная: наименьшая — две сажени, наибольшая — шесть. Течение весьма тихое, доходящее лишь до 2-х верст в час. Берега реки плоские, низменные, покрытые на значительное пространство вглубь особою болотною травою аржаником, а местами камышом. Справа и слева виднеются небольшие аулы из 3-4 кибиток киргизов и каракалпаков. Кибитки сделаны из камыша и только верх их войлочный. Местами возле этих аулов усматриваются копны или скирды накошенной травы — запас пищи для немногочисленных стад кочевников. В 16-ти верстах от устья реки, на правой стороне, на самом берегу, находится крепость Ак-кала с прилегающим к ней поселком из нескольких сакель. Поселок занят жителями, но крепость [164] брошена. Крепость имеет форму четыреугольника с фланкирующими башнями. Она была занята тысячью человеками гарнизона и тремя орудиями. Крепость построена весьма удачно относительно обстреливания фарватера реки, и хивинцы до такой степени были уверены в ее силе, что, сведав в конце апреля о приближении наших пароходов, послали гонцов с угрозою потопить нашу эскадру, если она осмелится двинуться мимо стен крепости.

Наша эскадра, будучи сама хорошо вооружена 14-ю орудиями, не обратила никакого внимания на угрозы хивинцев, и 2-го мая стала подходить к крепости. Приблизившись на пушечный выстрел, она была встречена неприятельскими ядрами, из которых только одно, попав удачно на пароход “Самарканд”, разбилось о якорь и вывело девять человек из строя. Несколько гранат, пущенных из наших орудий, навели на неприятеля панический страх и обратили его в бегство. В несколько минут крепость была совершенно очищена.

В 8-ми верстах ниже этой крепости, от Улькун-дарьи отделяется проток Кичкине-дарья (малая река), по которому и направились наши пароходы, потому что бар здесь лучше, чем на Улькун-дарье.

Главнейшим камнем преткновения для плавания по Аму-дарье бесспорно служит бар у ее устья. В этом отношении Аму совершенно уподобляется Сыру. Аму-дарьинский бар, также как и сыр-дарьинский, непостоянен и изменяется, находясь в зависимости от прибыли воды с верховий реки или с моря. Направление бара также изменчиво. В то время когда проходили наши пароходы, бар в Кичкине-дарье равнялся 3 1/2 футам глубины и 150 саженям ширины.

28-го августа, с рассветом, пароходы наши прошли через бар и выплыли в открытое море. Подул юго-западный ветер и оба парохода тотчас разделились и поплыли сообразно с своими качествами: “Самарканд” пошел вдоль восточного берега, а “Перовский” — прямо в открытое море. Чем дальше подвигался вперед пароход “Перовский”, тем ветер становился свежее и волнение увеличивалось. Пароход кидало, как щепку. Качка была столь сильна, что нельзя было устоять на ногах. Многие из пасажиров тотчас почувствовали головокружение, тошноту и другие симптомы морской болезни. Временами, ветер нагонял тучи, которые разрешались кратким, но сильным дождем. К полуночи, когда пароход был на самой середине моря, внезапно налетел шквал, который начал рвать [165] паруса и метать пароход, как яичную скорлупу. Волны заливали палубу баржи и парохода. Последний накренивался так сильно, что колеса, по очередно, выходили совершенно из воды и болтались в воздухе. Пароход начал делать эволюции с целью противустать яростному действию стихий. К довершению всего, пошел проливной дождь, в одну минуту вымочивший до нитки всех, кто оставался на палубе. К счастью, шквал продолжался только 20 минут. Небо расчистилось и луна снова показалась на небосклоне, хотя ветер, по прежнему, был свежий. Пасажиры успокоились и пароход, покачиваясь в волнах, пошел дальше. Проходя в нескольких милях мимо острова Николая, пароход был покрыт целою тучею новых пасажиров, принесенных ветром с острова. Эти пасажиры были род комаров, без хобота, не сосущих и не жалящих. Эти насекомые называются на местном языке аргамаками. Количество их было столь громадно, что они сплошь облепили пароход. Хотя насекомые эти не жалят, но, будучи раздавлены, они пачкают руки и одежду в неприятный зеленый цвет; кроме того, они надоедают своею массою; вот почему их необходимо было удалить. По приказанию капитана, матросы начали сметать непрошенных гостей в корзины и выбрасывали их за борт.

На другой день плавания нашего в море задул противный ветер прямо в нос пароходу. Так как машина парохода, по своей слабости, не могла преодолеть этого ветра, то пароход стал на якорь и простоял почти целые сутки, пока ветер не переменился.

Необходимо заметить, что Аральское море принадлежит к числу самых бурных и беспокойных. Здесь дуют постоянные ветры, так что штиля почти не бывает. Преобладающие ветры на Арале — северо-восточные. Они дуют упорно по целым месяцам, и если сменяются, то только на несколько дней. Но если ветры с одной стороны затрудняют плавание по Аральскому морю, то с другой море это имеет свои удобства; а именно: значительную глубину и отсутствие мелей, вследствие чего можно смело плавать по компасу. Наибольшая глубина моря 32 сажени; средняя — 13 сажен. Вообще, глубина уменьшается от западного берега к восточному. Грунт дна в северо-западной половине илистый, а в юго-восточной песчаный.

Для плавания на Аральском море необходимы суда глубокосидящие, килевые. Для плавания же по Сыру и Аму, наоборот, нужны [166] мелкосидящие, плоскодонные. Вот почему, если разовьется у нас пароходство по Сыру и Аму, то для связи между ними необходимо будет устроить особые, морские суда.

На третий день плавания по морю пароход “Перовский” воспользовался благоприятным ветром и продолжал путь. К вечеру он достиг острова Куг-арал, где укрылся от северо-западного ветра, который не позволял идти на сыр-дарьинский бар, так как волны нагонялись туда с моря. В полночь, ветер переменился и пароход быстро двинулся к бару, через который и прошел благополучно. Вода на баре стояла на пять футов. Пароход “Самарканд” прошел чрез бар сутками раньше.

Пройдя через бар, мы вошли в Сыр-дарью и считали себя уже совершенно дома, хотя до Казалинска, первого значительного пункта Сыр-дарьинской области, по реке оставалось еще 150 верст.

Сыр-дарья впадает в Аральское море тремя рукавами, из которых только один правый судоходен; остальные два — заросли камышом. Все три рукава прикрываются низменным, песчаным островом Кос-арал. На этом острове еще в 1849-м году был выстроен небольшой форт, остатки которого сохранились и поныне. В настоящее время, на острове живет несколько семейств русских и киргизов, которые занимаются рыболовством. Поселок состоит из десятка камышовых хижин, расположившихся слободкою на самом берегу реки, близ ее устья. В течение весны и лета здесь остается только самое незначительное число рыбопромышлеников; но к осени число их увеличивается, потому что улов рыбы в это время делается гораздо значительнее, чем летом. Ловля производится крючьями. Ловится, по преимуществу, осетр, из которого добывается икра, вязига и клей. В Казалинске рыба сбывается по 1 руб. 60 коп., и по 2 руб. пуд; икра по 50 коп. фунт; клей по 1 руб. 60 коп., и вязига по 40 коп. фунт. Только незначительное количество рыбы потребляется в Казалинске, все же остальное вывозится в Оренбург. Размер вывоза, однако, невелик и простирается тысячи на три рублей ежегодно.

Миновав рыбачий поселок, пароход наш шел вверх по реке двое суток и 2-го сентября прибыл в Казалинск.

Л. Костенко.

5-го сентября, 1873 года.

Текст воспроизведен по изданию: От Хивы до Казалинска (Путевые очерки) // Военный сборник, № 11. 1873

© текст - Костенко Л. 1873
© сетевая версия - Тhietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1873

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info