ЗАЩИТА САМАРКАНДА В 1868 ГОДУ ¹.

(С планом.)

Город Самарканд, как известно из официальных донесений, был занят русскими войсками в 1868 году 2-го мая. Жители города, видя, с одной стороны, печальный результат, к которому привело накануне бывшее дело на самаркандских высотах ², зная, с другой стороны, что цитадель и городские стены, простояв целые века без ремонта, нисколько не приспособленные к обороне, и подавно не затруднят доступ русских, добровольно отворили крепостные ворота Самарканда. Каждый из обывателей знал, что только одним этим средством являлась возможность хотя и сдать свою священную столицу, но за то, по крайней мере, спасти от разрушения исторические памятники своего народа.

Утром 2-го мая русские войска, в числе 21 1/2 рот пехоты, 16 орудий, одного ракетного дивизиона и 4 1/2 сотен казаков, вступили в город, приветствуемые жителями, наполнявшими улицы. Часть наших войск заняла цитадель, а остальные стали лагерем по бухарской дороге, в садах, окружающих город. На другой же день городские жители отворили свои лавки и население стало видимо прибывать, возвращаясь из окрестностей. Многие тотчас же устроили временные лавочки с провизиею около самого лагеря и приступили к торговле, принимая даже наши деньги. Не прошло и недели, как доступ во все [34] части города для нас сделался совершенно свободным; жители с полною готовностью и радушием показывали нам все заслуживающее внимания, не исключая и своих святынь. Словом сказать, восстановились, по-видимому, между нами и самаркандцами самые дружеские, мирные отношения. Я привожу здесь этот факт к тому, чтобы рельефнее можно было видеть из последующих обстоятельств, сколько во всем этом скрывалось обмана и неискренности. Осада Самарканда вполне характеризует политику наших среднеазиатских соседей. Действительно, хотя столица их и была уступлена русским, но религиозный фанатизм жителей никак не мог примириться с этим событием. Вполне покорные нам по наружности, они внутренно смотрели на наше появление как на что-то временное, рассчитывая рано или поздно возвратить все утраченное. Чтобы достичь этого, они, однако ж, явно взяться за оружие не решались. В их глазах, наш отряд, занимавший Самарканд, казался страшной, непобедимой силой. Оставалось одно: выжидать удобного случая хитростью или обманом вовлечь русских в какую нибудь оплошность и воспользоваться ею. Подобный случай не замедлил представиться. Но прежде чем приступить к описанию блистательной защиты нашими войсками Самарканда, скажем несколько слов о предшествовавших событиях.

Заняв Самарканд, командующий войсками туркестанского военного округа, генерал-адъютант Кауфман I, тотчас же приступил к упрочению нашего положения в долине Зарявшан.

Для этого был выслан отряд для овладения Чилеком ³, главного притона разбойнических шаек, бродивших в крае. Майор Штемпель, двинувшись с небольшим отрядом к этому пункту, не только занял, но и разрушил его до основания, и 8-го мая возвратился в Самарканд.

Еще важнее было занятие крепости Ургут ⁴, что и было войсками нашими исполнено 12-го числа.

Но на этом нельзя было остановиться. Являлась настоятельная необходимость обеспечить себя еще от одного пункта — это бухарской крепости Катты-Курган ⁵, занятой, но собранным сведениям, значительною массою войск под начальством Омар-бека. В этих видах, 16-го мая был послал туда отряд, [35] состоящий из 14 рот пехоты, трех сотен казаков и нарезной батареи. Отряд поручен был командующему войсками Сыр-Дарьинской Области, генерал-майору Головачеву. Омар-бек, узнав о движении русских, оставил крепость, и жители добровольно впустили наш отряд 18-го числа. Кроме того, от главных наших сил из лагеря под Самаркандом, 27-го мая, был послан отряд по направлению к местечку Кара-Тюбе ⁶. Последствия этого движения не обошлись без кровопролитий, но на этот раз не так счастливо для русских: 28-го числа отряд возвратился в Самарканд, потеряв убитыми нижних чинов 5, ранеными двух медиков ⁷ и нижних чинов 34.

В это же время получено было уведомление из Катты-Кургана от генерал-майора Головачева, что отряду его, после бывших уже нескольких небольших нападений, угрожает нападение главных сил эмира.

Оставаться хладнокровным в виду, может быть, последних усилия бухарского эмира, имея в этом пункте незначительный отряд, было рискованно, и потому командующий войсками округа 30-го мая поспешил двинуться к Катты-Кургану, взяв с собою десять рот пехоты, три сотни казаков и шесть полевых орудий. Для охраны же самаркандской цитадели были оставлены четыре роты № 6-го линейного баталиона, рота саперов ⁸ и два батарейных орудия.

Удаление большей части наших войск из Самарканда, разумеется, не могло остаться неизвестным для самаркандцев, чем они и решились воспользоваться. Так или иначе, но дело в том, что минута не была пропущена. С необычайною быстротою прокламации мулл об измене русским и о возвращении своей святыни распространялись между окружающим город населением. Пущен был в ход и ривояд, изданный перед началом войны муллами, который обязывал каждого мусульманина взяться за оружие, чтобы освободиться из-под власти русских; не забыт был и газат (священная война против русских, с целию освободить всех правоверных), провозглашенный эмиром перед началом войны. Призывы эти имели полную силу. Судя по числу осаждавших [36] Самарканд, надо думать, что не было ни одного человека из всего населения долины Зарявшан, который бы не принимал живого участия в осаде. Вооружился кто чем мог, и через два дня под стенами города уже собралось 65 тысяч человек ⁹. Из них шахризябсы ¹⁰, в числе 25,000, приблизились с юго-западной стороны и расположились за городскими садами. 15,000 кипчаков, под предводительством Адиль-дахты, покрыли собою всю поверхность горы Чупан-ата, лежащей, к северо-востоку от города, на окраине городских садов с этой стороны. Гора эта совершенно командует над городом — она та самая, которая занята была бухарскими войсками во время дела 1-го мая и, как тогда, так и теперь на ней не было места незанятого неприятелем. Остальными участниками в осаде были городские и окрестные жители до 15,000, под начальством Хусан-бека, Абдул-Гафда-бека и Омар-бека.

Этим-то многочисленным скопищам неприятеля мы могли противопоставить весьма незначительный отряд. Для защиты Самарканда, как замечено выше, были оставлены в его цитадели: четыре роты № 6-го линейного баталиона, которым командовал майор Штемпель — он же был оставлен комендантом крепости — рота саперов, под начальством подпоручика Черкасова ¹¹; при ней же находился прикомандированный подпоручик Воронец ¹²; один взвод батарейной батареи, под начальством поручика Служенки, и команда артилеристов, в числе 94 человек, состоявших при лаборатории, под начальством капитана Михневича ¹³. И затем, считая всех нестроевых № 9-го линейного баталиона и слабых, вышедших из лазарета, гарнизон, представлял силу в 658 штыков. В цитадели находились, кроме того, уральского казачьего войска войсковой старшина Серов ¹⁴, оставленный для управления местным населением. По болезни, в Самарканде оставался также командир № 9-го линейного баталиона, полковник Назаров, который, как увидим впоследствии, принимал тоже деятельное участие в обороне Самарканда. Кроме [37] названных лиц, в Самарканде был еще военный инженер, штабс-капитан Богаевский ¹⁵, которому поручено было исправление стен цитадели и приспособление их к пушечной и ружейной обороне. В его распоряжении состояли мастерские, материал, находившийся в крепости, мастеровые баталионов и саперной роты, походный инженерный парк; словом, вся инженерная часть. Точно также вся артилерийская часть, как-то: порох до 90 пудов, артилерийские снаряды, ружейные патроны, отбитые неприятельские орудия и проч., были в ведении капитана Михневича.

Для обороны цитадели, кроме двух батарейных орудий, могли быть употреблены в дело две полупудовые мортиры. Благодаря распорядительности капитала Михневича, из 24 бухарских орудий, четыре были расклепаны во время осады и, с подобранными к ним снарядами, также употреблены в дело. В патронах не было недостатка: в Самарканде был склад их, в количестве 220,000 ¹⁶, не считая полного комплекта, находившегося на руках каждого солдата. Кроме всего этого, во время осады снаряжались доставшиеся от неприятеля полупудовые гранаты и употреблялись как ручные. К счастью гарнизона, он не остался без хлеба. В цитадели был склад муки и крупы на два месяца на весь гарнизон. Что же касается мясной провизии, то ее хватило лишь на первые дни осады. Соль также вся вышла на первых же порах и достать ее было не откуда. В фураже для подъемных и офицерских лошадей был полный недостаток, так что приходилось кормить их полусгнившим камышом, и то добываемым с большим трудом. Таковы были наши средства обороны.

Здесь будет кстати сказать доброе слово о том горячем участии, которое принимали в деле обороны Самарканда наши русские купцы: Хлудов, Трубчанинов, Иванов и другие. Многие из них, подвергая себя, на ряду с солдатами, таким же трудам и опасностям, помогали им всем, чем могли, выдавая провизию, вино и сигары. Остается еще указать на одну личность, память о которой надолго сохранится у каждого из самаркандских защитников: это оставшийся по своей воле в Самарканде художник г. Верещагин. С ружьем на руках, он был примером всем. Было ли отбитие штурма — он работал штыком впереди [38] всех; была ли вылазка — он сам поджигал сакли жителей; производилась ли ночная стрельба из бойниц по неприятелю — он неутомимо навещал расставленные посты часовых. В заключение упомяну, что в цитадели находилась только одна русская женщина, которая помогала приготовлять корпию для раненых — жена купца Иванова, приехавшая незадолго до начала осады. Остальными же свидетелями защиты, непринимавшими участия в обороне, были труднобольные нижние чины в самаркандском госпитале и 20 человек арестантов.

Чтобы вполне понять то положение, в каком застала самаркандский гарнизон неожиданная катастрофа, нужно познакомиться с тем жалким состоянием крепостных стен цитадели, в котором находились они до обороны и во время оной.

Город Самарканд расположен при южной стороне горы Чупан-ата, отделяющей его от речки Зарявшан-Дазрии. Гора эта совершенно командует городом; через нее пролегает дорога в Ташкент и от подошвы ее тотчас же начинаются городские сады, простирающиеся версты на две, где начинается уже городская стена, отделяющая самый город от его предместий. Стена эта, сложенная еще в древнейшие времена из больших комков глины, достигающая в вышину от 3 до 4 сажен, в виде неправильного многоугольника, окружает весь город и имеет несколько ворот, сообразно с дорогами, ведущими в Ташкент, Ургут, Шахризябс и Бухару. Полуразвалившаяся от времени, она могла служить разве только ширмою, но никак не преградою для города. Внутри ее, как и во всех других азиатских городах, на возвышенном месте, примыкающем к северо-западной стороне города, расположена цитадель, отделяющаяся от города такою же, чтобы не сказать хуже, стеною. В цитадель, со стороны города, ведут двое ворот: Бухарские, на южной стороне, по дороге в Бухару, и Самаркандские, в восточной части, по направлению к базарной площади города ¹⁷. На пространстве между этими двумя воротами, цитадельная стена не имела впереди себя рва и отделялась от городских сакель улицею, шириною не более трех сажен. Далее, по продолжению ее от Самаркандских Борот к северу, перед ней протекает ручей, извивающийся по дну глубокого оврага и составляющий как бы естественный ров. Начиная же от ключа, где стена делает поворот к западу, впереди ее уже нет города, а находится перерезанная оврагами, частию покрытая садами, низменная плоскость, [39] отделенная от стены глубоким оврагом, через что стена цитадели делается трудно-доступною для эскалады. Такой же характер имеет местность перед всею западной частью цитадели. Начиная от бухарской дороги, вся южная часть стены частью примыкает к садам, частью к городским саклям, не отделяясь от них даже улицею. С этой же стороны, близ Бухарских Ворот, соединяется с цитадельною стеною городская.

Судя по начертанию в плане, можно предполагать, что цитадельная стена, если не во всех, то в некоторых местах, давала возможность обороняющимся обстреливать продольно-длинные фасы этого неправильного многоугольника; на самом же деле это было совершенно немыслимо, так как во фланкирующих частях стены не были ни присыпаны барбеты для орудий, ни пробиты бойницы для ружейной стрельбы. Для того и для другого требовались время и руки, которыми гарнизон не мог пожертвовать в ту минуту. Если же принять в расчет длину линии огня в 2 1/2 версты и профиль стены, которая, по крутизне внутренней стороны, с трудом позволяла влезать на верх и стрелять в промежутки между зубцами ее; то нельзя не согласиться, что, при малочисленном гарнизоне, и фронтальная оборона каждого фаса также была далеко неудобоисполнима. Присовокупив, наконец, то, что в некоторых местах стена от времени совершенно обрушилась и представляла чуть не готовые бреши, трудно было разрешить вопрос: как защищать ее в таком виде? Но самаркандский гарнизон сумел со славою разрешить задачу. Что касается воды, то она одним арыком ¹⁸ входила из города в цитадель, близ Бухарских Ворот; отсюда вода распространялась по всей цитадели, наполняла ее пруды и затем, близ сарбазского двора, снова выходила в город. Ясно можно видеть, что неприятелю ничего не было легче, как лишить гарнизон воды, отведя ее по городу. Колодцы были; но судя по тому, в каком они находились состоянии, можно думать, что миновали уже сотни лет с тех пор, как самаркандцы ими пользовались. Следовательно, цитадель, относительно воды, была в полной зависимости от города. В таком положении находился Самарканд во время удаления главной массы наших войск по бухарской дороге.

30-го мая, военный инженер, штабс-капитан Богаевский, тотчас же приступил к работам по исправлению крепостных верков, для которых назначались свободные от караульной службы люди № 6-го линейного баталиона и рота саперов. Работы начались [40] с того, что приступлено было к обрытию лицевой отлогости стены около кладбища, где она представляла полную возможность для эскалады, и к насыпке двух барбетов, в этом же месте, для обстреливания длинных фасов стен и входа в Самаркандские Ворота. В продолжение дня стена была обрыта на несколько сажен и один барбет насыпан до половины высоты.

На другой день продолжалась работа по насыпке барбетов и обрытию стены, а также обращено внимание на расчистку ключа, находящегося за цитадельной стеной близ калитки, служащей к нему сообщением. Кроме того, штабс-капитаном Богаевским назначены были особые рабочие для расчистки арыков по цитадели и для проведения воды во все пруды ее. Но в тот же день между жителями города уже стало заметно волнение. От одного другому передавались разные темные слухи, что особенно отразилось на евреях, живущих в городе, которые, вероятно, уже разведали коварные замыслы населения. Встречая большое к себе нерасположение магометан, они надеялись на русских, и потому к вечеру этого же дня заявили о заговоре населения и высказывали свое желание перейти в цитадель, в случае, если бы что случилось. Войсковой старшина Серов немедленно же сделал распоряжение о высылке джигитов и лазутчиков для разведывания. Донесения их показали, что, действительно, в населении заметно волнение, и что по дороге в Шахризябс, в расстоянии одного перехода, собралась довольно значительная партия неприятеля.

Рано утром 1-го июня войска опять были выведены на работы, но уже с ружьями. В то же утро аксакалы ¹⁹ города доносили коменданту, что купцы затворяют лавки и жители удаляются из города, потому что Самарканду угрожает нападение шахризябсев, которые в большом количестве уже подошли к городу со стороны Хаджи-арарских Ворот, по дороге в Шахризябс, и намерены ворваться в город. Между тем, часов в 10 утра можно было заметить, что с противоположной этим воротам стороны, на горе Чупан-ата, начали появляться неприятельские войска. Число их поспешно увеличивалось, и в полдень весь видимый скат горы был покрыт неприятельской конницей и пехотой. Производя работы на стороне цитадели, обращенной к этой горе, мы ясно могли различать, посредством биноклей, сколько разноцветных значков и бунчуков развевалось над густою массою кавалерии и [41] пехоты. Видно было, как целые партии верховых людей подъезжали на довольно близкое расстояние к крепости. Видно было, как в то же время целые семейства, живущих с этой стороны города, удалялись с своим имуществом и угоняли свой скот из города. Что происходило с других сторон цитадели, рассмотреть было нельзя, так как, окружающие ее, сады и городские стены мешали этому. Тем не менее, сомневаться более в коварстве замыслов было нельзя. Стало ясно, что гарнизону угрожает опасность. Но гарнизон не пал духом. Войска продолжали работу еще старательнее. С полным спокойствием посмотрев на неприятеля и отпустив свойственные русскому солдату остроты, каждый с таким же хладнокровием принимался опять за свою работу. Мы даже не затворили ворота в цитадель. В этот же день, вечером, большая часть евреев, проживающих в городе, явились к коменданту и убедительно просили его дать им место в цитадели. Получив от него разрешение, они перевезли в цитадель своих жен, детей и имущество. На следующий день работ не производилось, ибо ясно можно было предвидеть, что неприятель, остановившись на Чупан-ата, в пяти верстах от цитадели, в этот же день должен будет войдти в город и приступить к осаде цитадели. Комендант, майор Штемпель, решил рано утром, на следующий день, выслать небольшой отряд из своего гарнизона, чтобы расследовать, не закладывает ли неприятель батареи с северной стороны цитадели, откуда она была открыта выстрелам и где к вечеру 1-го июня стало показываться большое количество пыли. Но обстоятельства, как увидим потом, изменили его предположения. Итак к вечеру 1-го июня работы по исправлению крепостной стены были прекращены, а в течение минувших дней успели только насыпать два барбета около кладбища и обрыть стену от кладбища до ключа, причем, получив довольно значительную крутизну, она не позволяла в этом месте удобно эскаладировать неприятелю. Все прочее должно было остаться в том же положении, в каком было прежде, т. е. неприспособленная к обороне цитадельная стена, с готовыми во многих местах брешами. Вечером того же дня, за вечерней зарей пущена была, по распоряжению коменданта, ракета и произведен пушечный выстрел боевым снарядом. Это был первый салют, приветствовавший неприятеля, ответа на который не последовало с его стороны. Затем почти все офицеры, находившиеся в цитадели, собрались на крыше эмировского дворца, [42] откуда еще можно было рассматривать неприятеля, а с наступлением темноты расставлены были по всей цитадели наблюдательные посты и часовые. Гарнизон спокойно ожидал следующего дня, не представляя себе готовившегося ему трудного положения.

С рассветом, 2-го июня, аксакалы города явились к коменданту и донесли, что шахризябсы подошли к самым воротам города и хотят ворваться в него, а потому жители просили выслать часть войска, чтобы защитить их и не позволить неприятелю исполнить свои замыслы. Не имея причины им явно не верить и желая сколь возможно помочь жителям, майор Штемпель, взяв с собою роту саперов, роту линейного баталиона и одно батарейное орудие, выступил тотчас же из цитадели к Хаджи-арарским Воротам. Проходя по улицам города, мы встречали очень мало жителей. За воротами, где дорога шла садами по пересеченной оврагами местности, нас встретили неприятельские стрелки. Наша цепь открыла редкий огонь, так как за деревьями, на пересеченной местности, трудно было рассмотреть неприятеля. Тем не менее можно было видеть, что большая часть его находится вправо от ворот, тогда как приехавшие с нами аксакалы просили не стрелять вправо, объясняя это тем, что в этой стороне находятся самаркандцы, непринимающие участия в деле. Тогда нельзя было не догадаться, что сами аксакалы нас обманывают: обстоятельства подтвердили это. Оказалось, что по этому-то направлению и двигались главные массы неприятеля, имея в виду отрезать выступивший за ворота отряд русских. Измена сделалась очевидною, и потому майор Штемпель поторопился возвратиться с своим отрядом в цитадель и запереть ворота. Возвращаясь, мы уже заметили некоторых жителей с батиками ²⁰, перебегавших улицы, а при входе в цитаделыиые ворота пролетело несколько каменьев над головами солдат; но, на счастье наше, эта горсть русских успела войдти в цитадель благополучно. Еще несколько минут — и нам угрожала опасность неминуемо быть отрезанными, так как в тот момент, когда мы затворили за собою ворота, неприятель, находившийся на Чупан-ате, а также и с других сторон, ворвался в город.

Под звуки зурн ²¹, бой барабанов, сливавшийся с дикими криками, неприятель быстро распространялся по улицам города. Не прошло часа времени, как уже все улицы были наполнены им и [43] развевавшиеся значки стали ясно видны для нас. Прежде всего он показался в улицах, выходящих к цитадели около мечети при кладбище, и смело решился атаковать этот пункт, открыв предварительно сильную стрельбу из ружей. Сотни пуль пролетали уже над стеною, когда взвод 3-й роты № 6-го баталиона и несколько человек слабых 5-го баталиона успели занять эту часть стены и отвечали выстрелами. Здесь же на барбете поставлено было батарейное орудие, которое картечью поражало неприятеля, лишь только он выходил из улицы большими толпами на берег оврага. Слабый огонь наш не в силах был, однако, остановить неприятеля, и он, перебравшись через овраг, огромною толпою, с неистовыми гиками, бросился штурмовать стену, цепляясь за нее железными кошками ²² и ружьями. Одновременно с этим, другая часть неприятеля не переставала стрелять с противоположного берега оврага, проделав для того бойницы в глиняных стенах сакель. Страшен был атакующий в эту минуту; но, благодаря необыкновенной стойкости защитников, пункт этот остался в наших руках. Неприятель, после двух неудачных попыток, должен был ограничиться здесь стрельбою, обратив большее внимание на другие пункты. Итак, здешним защитникам пришлось первым испытать натиск неприятеля. Здесь же пали первые наши жертвы. Среди раненых нескольких нижних чинов получили также тяжелые раны прапорщик Адорацкий и приказчик Самарин. Здесь же были убиты подпоручик Лепехин, командовавший, и интендантский чиновник Иванов.

В то время, когда часть неприятеля штурмовала цитадель около кладбища, другая часть его успела уже распространиться по всему городу и стать под самой стеной цитадели. Таким образом каждому пункту ее угрожала опасность. Чтоб защитить хотя важнейшие из них при Бухарских и Самаркандских воротах, было расположено почти по две роты; защиту же остальных проломов в стенах пришлось ограничить 10-ю или 15-ю человеками, посланными от различных рот гарнизона.

На Самаркандские Ворота неприятель повел атаку почти одновременно с первою. Правее ворот, городские сакли примыкали к самой цитадельной стене, а потому с самого же начала были заняты неприятелем. Воспользовавшись ими, он скрытно приблизился к самым воротам, и в тот же день, часу во втором, [44] поджег их, подкинув несколько мешков с порохом. Пламя мгновенно охватило ворота и поставило тем в весьма затруднительное положение 30 человек № 6-го баталиона, под начальством прапорщика Мамика, которым поручена была защита этого пункта. Горсть защитников принуждена была стрелять через бойницы, чтоб сколько нибудь вредить собравшимся толпам неприятеля, и в то же время нужно было штыками встречать его на месте горевших ворот, через которые он пытался ворваться в цитадель. Как ни трудно, по-видимому, было положение Мамика, защищавшего Самаркандские Ворота, однако ему удалось не только удержать неприятеля, но и заставить его отказаться от атак и ограничиться одной перестрелкой. Храбрость защитников до того поразила неприятеля, что он не решался даже подходить к воротам для уборки своих убитых и тяжело-раненых. Между тем по всему было заметно, что неприятель непрочь возобновить свои атаки на Самаркандские Ворота; поэтому, чтобы поддержать прапорщика Мамика, с его до крайности утомленным отрядом, к нему в подкрепление прибыл капитан Шеметилло ²³ с командою в несколько человек, где он и оставался до самого конца защиты цитадели. К вечеру того же дня сюда привезено было батарейное орудие, снятое с барбета на кладбище, и поставлено против ворот. Недолго отдыхал неприятель под стенами цитадели. Едва были окончены нами передвижения, как неприятель возобновил свои нападения на этот пункт. Приступ следовал за приступом; но, благодаря удачному действию картечи, единственного нашего орудия, неприятельские толпы видимо редели и заметно теряли охоту идти на верную смерть. Ожидали, что, с наступлением ночи, положение наше сделается еще тяжелее, однако ж она прошла спокойно; неприятель ограничился перестрелкой и тем дал возможность хоть сколько-нибудь отдохнуть нашему до нельзя истомившемуся гарнизону.

В этот же день, одновременно с атакою неприятеля на Самаркандские Ворота, он пытался ворваться в цитадель и в других пунктах. Так, калитка, проделанная в цитадельной стене для сообщения цитадели с ключом, находящимся за ее стеною, казалась неприятелю удобным входом в крепость. При ней, и вблизи ее, в том месте, где находился сарбазский двор ²⁴, он [45] неоднократно покушался ворваться в цитадель; но, расположенная на этом пространстве, 2-я рота № 6-го баталиона, имея при себе мортиру и ручные гранаты, каждый раз отражала атаки неприятеля.

Одновременно с вышесказанными атаками, неприятель вознамерился ворваться в цитадель у исходящего угла ее ограды, между Бухарскими и Самаркандскими воротами. Не имея возможности прямо штурмовать стену, так как она в этом месте достигала до 5 сажен высоты, неприятель решился обрушить земляную ограду, подкопав ее снизу. К этой работе он и приступил немедленно, поддерживая работающих сильною стрельбою против показывавшихся между зубцами стены наших защитников. В этот день здесь находилась сначала только одна рота саперов. С большим трудом часть их взлезала на вершину стены, где, приспособившись кое-как для стрельбы, не переставала меткими выстрелами поражать собравшегося неприятеля. Но дорого стоил нам каждый выстрел.

Едва наши стрелки-саперы появлялись на стене, как целые десятки неприятельских пуль пускались в каждого из них и всякий раз наносили нам значительный урон, так как противнику приходилось стрелять из-за закрытий и притом с весьма близкого расстояния. Нужно было быть свидетелем всего происходившего, чтоб оценить самоотвержение и храбрость наших молодцов-саперов. Едва успевали убирать свалившиеся с высоты трупы, как их место на стене замещалось другими почти с каждой минутой. Около полудня, на этот пункт прибыло подкрепление, под командою полковника Назарова, приведшего сюда слабых № 9-го баталиона, остававшихся по болезни в Самарканде.

Между тем, неприятель продолжал свою работу, которая с большим успехом подвигалась вперед. Насть стены была уже срыта, и рабочие, так сказать, углубляясь в нее, сделали для себя полное закрытие от боковых выстрелов. Вместе с работою нам слышны были крики собравшейся здесь толпы. Но словам понимающих местный язык, это были призывы работавших идти на штурм. Как ни усердно работал неприятель, однако, в этот день, ему не удалось достичь здесь никаких решительных результатов. От времени до времени несколько смельчаков взбирались на стену со значками и, махая обнаженными саблями, призывали других следовать за собою. Храбрецы эти каждый раз [46] прогонялись нашими солдатами, оставляя в их руках свои значки и даже сабли.

К вечеру 2-го июня, рота саперов и люди № 9-го баталиона должны были оставить этот пункт и перейдти к Бухарским Воротам, где в новых силах являлась крайняя необходимость.

Бухарские Ворота расположены на южной стороне цитадельной стены, не подалеку от того места, где соединялась с нею городская стена, и заключены между двумя каменными, круглыми башнями, соединенными сверху горизонтальным потолком из деревянных балок, покрытых землею. Стена цитадели, примыкающая к этим башням, находилась едва ли не в самом плохом состоянии, сравнительно с прочими частями ее. Говорю “плохом” потому, что, имея в высоту не более 2 1/2 сажен, она давала возможность неприятелю без труда перекидывать через нее каменья и не препятствовала эскаладе. Кроме того, к ней, как из города, так и из цитадели, примыкали вплоть сакли жителей, что, с одной стороны, отнимало совершенно возможность приспособить ее для ружейной обороны, а с другой способствовало неприятелю по крышам сакель взбираться на нее, как по готовой лестнице. Наконец, отверстие ворот имело направление самое невыгодное для обороняющегося, так как прямо против него приходились строения, составлявшие угол от пересечения двух улиц, вследствие чего продолжение их нельзя было обстреливать.

Ворота эти были тотчас же затворены, лишь только майор Штемпель успел вернуться в цитадель после предпринятого им выхода из нее к Хаджи-арарским Воротам города. Почти на плечах нашего отряда подошли к этому пункту шахризябсы, ворвавшиеся в город со стороны названных ворот. Если припомнить, что шахризябсы считались самым храбрым и воинственным народом и что большинство из них вооружено хорошим холодным и огнестрельным оружием, то нельзя было не признать, что самому слабому пункту нашей обороны угрожал сильнейший и опаснейший противник.

При появлении шахризябсев перед стенами цитадели, у Бухарских Ворот находились следующие наши войска: 26 человек, под начальством прапорщика Топчевского, и 40 человек 1-й роты № 6-го баталиона, под командою прапорщика Аничкова. Главное же распоряжение поручено было майору Альбедилю.

Собравшись преимущественно около Бухарских Ворот, шахризябсы, утром 2-го июня, приступили к штурму их открытою силою. [47] Громадная толпа вооруженных фанатиков, неистово крича “ур, ур!” с яростию бросилась на ворота, решившись разломать их. Другая часть, в то же время, пыталась перелезть через стену, взбираясь на нее по саклям. В первый же момент разноцветные значки их появились на стенах цитадели и град пуль осыпал наших защитников. Первый пыл неприятеля продолжался, однако, недолго: дружный и меткий залп наших солдат заставил шахризябсев повернуть назад, побросав свои значки и оставя за собою много убитых и раненых. Испытав такую же неудачу и при последующих покушениях проникнуть в цитадель открытою силою, неприятель решился, наконец, зажечь Бухарские Ворота. Попытка эта ему удалась как нельзя лучше: несколько брошенных мешков с порохом под полотна ворот без труда зажгли их. Было за полдень, когда цитадель наша осветилась с двух сторон (Бухарские и Самаркандские ворота) ярким пламенем от горящих ворот, давая тем знать гарнизону, что для него наступает еще большая опасность. Действительно, приближалась решительная минута. Уже во время первых штурмов мы потеряли значительное число людей, защищавших Бухарские Ворота, в том числе был тяжело ранен майор Альбедиль, который должен был тогда же оставить свой пост, поручив начальство прапорщику Аничкову. При такой критической обстановке трудно было вполне положиться на опытность молодого офицера, а потому, к вечеру того же дня. как сказано выше, на этот пункт были передвинуты саперы и люди № 9-го баталиона, под начальством полковника Назарова. В то же время прибыло сюда и батарейное орудие.

Прибыв на место, они застали Бухарские Ворота в полном огне. Пламя захватило уже потолок, вместе с дымом перебрасывало горящие угли на ближайшие сакли цитадели и угрожало зажечь их камышовые крыши. Имея это в виду, а также желая воспользоваться орудием, чтоб поставить его в воротах и открыть стрельбу картечью против собравшегося здесь неприятеля, нужно было отыскать средства потушить пожар. Водою этого сделать было нельзя, так как она была далеко, а приносить ее было и не в чем и некому. Поэтому прибегли к самоотвержению некоторых из саперов. Человека четыре выступили охотниками броситься в самый огонь под сотни пуль неприятеля и руками сбросить полотна ворот с петель. Нельзя было не дивиться этому, по истине молодецкому, подвигу. Осыпанные градом пуль, охваченные пылающим огнем, охотники успели снять ворота, бросить [48] на землю, и таким образом потушить их. Между тем орудие наше, поставленное позади ворот в улице цитадели, почти неумолкаемо действовало картечью по толпам неприятеля, бросавшегося в ворота. К сожалению, из него можно было стрелять только прямо против ворот, тогда как неприятель безнаказанно мог наполнять обе боковые улицы и оттуда произвести дружный натиск.

В особенности этого следовало ожидать, как только окончательно догорят брошенные на землю ворота. Наши ожидания не замедлили оправдаться: неприятель видимо готовился к новому прорыву в ворота, как о том можно было судить по усиленной стрельбе в этом направлении. Неприятель этим огнем хотел облегчить себе доступ хотя и в открытые, но все же защищаемые нашими войсками ворота. С часу на час огонь неприятеля становился сильнее и убийственнее. Нельзя было не пожалеть безвинно падавших солдат под пулями неприятеля. Тогда мною ²⁵ предложено было устроить батарею в воротах, чтобы прикрыть небольшое число защитников от неприятельских выстрелов, дать возможность подвезти орудие к передней части ворот и таким образом хотя немного обстреливать улицу; наконец, в глазах неприятеля, устроить барикаду, облегчая тем самым для гарнизона отбитие каждого штурма. Сейчас же сообщено было об этом, приехавшему в то время к Бухарским Воротам, штабс-капитану Богаевскому, который, одобрив предложение, обещал достать из провиянтского склада мешков и немедленно прислать их к воротам. Пока часть саперов ходила за мешками, другая часть, с помощию других солдат, успела приготовить земли для насыпки в них, что составило также немалый труд, ибо, не видавши с месяц дождевой воды, глиняный грунт до того высох, что с трудом кирками отбивались куски его. Это обстоятельство заставило вырывать землю из внутренности сакель, разрывая их земляные полы, которые были несколько рыхлее. Работа подвигалась весьма скоро. Принесенные мешки из-под муки различной величины, от двух и более аршин в длину и до 1 1/2 в диаметре, быстро наполнены были землею. Оставалось перетащить их к воротам, и здесь, в эту критическую минуту, в расстоянии не более пяти сажен от неприятеля, не перестававшего стрелять, возводить из них завал. Страшно было решиться на подобную смелость, но откладывать нельзя было ни минуты. На мне, с подпоручиком Воронцом, как на единственных саперных офицерах, [49] лежала обязанность указать место для батареи и приступить к постройке ее. Окруженные несколькими саперами, вышли мы почти за ворота и, указав место, к которому нужно было подносить мешки, поочередно не оставляли его до тех пор, пока завал был совершенно окончен ²⁶.

Таким образом неприятель пропустил удобную минуту для штурма и тем самым дал нам возможность, хотя с большою потерею в людях, поставить ему новую преграду, которая в последующие дни принесла видимую пользу, прикрывая нас от его неумолкаемых и действительных выстрелов.

Ночью неприятель не производил штурма, но не отступил шагу от занимаемых им закрытий, из-за которых поддерживал перестрелку, чтобы хотя этим сколь возможно тревожить утомленный гарнизон. С нашей же стороны были употреблены еще большие меры предосторожности, так как о намерениях неприятеля нельзя было ничего узнать заранее. В башнях ворот, на потолке, за парапетом их, на крышах сакель, везде, где можно было только прикрыться и стрелять по перебегающему улицы неприятелю, были расставлены часовые, наблюдавшие за всем, что могли видеть в городе. Надо заметить, что не только простоять несколько часов, но даже подойти на весьма незначительное время к батарее и к башням было для каждого едва выносимо. Множество неприятельских трупов и лошадей, павших под нашими пулями и картечью, не были убраны вовсе, а потому, разлагаясь и обгорая, в зажженных ватных халатах, люди издавали невыносимый смрад. После этого станет понятно, как тяжело было часовым выносить подобную атмосферу, находясь по нескольку часов на одном и том же пункте. [50]

Западная часть стены, по трудной доступности, вовсе не подвергалась штурмам неприятеля в этот день, и, занятая в некоторых местах слабыми нестроевыми и фурштатами, выдержала лишь непродолжительную перестрелку.

Так прошел первый день осады, стоивший нам больших потерь в людях; но гарнизон удержал за собою все занятые им пункты и ни одного шага не уступил сильнейшему неприятелю.

Ночь со 2-го на 3-е июня прошла для нас спокойно, и гарнизон, утомленный непомерными усилиями, мог хотя немного отдохнуть и изготовиться к предстоящим трудам обороны. С рассветом, 3-го июня, начались новые неистовства в неприятельском таборе. Барабанный бой, звуки зурн, оглушительные крики раздавались в разных концах под стенами цитадели. Одновременно по всей линии, неприятель снова начал готовиться к штурму.

Между тем, все происходившее внутри цитадели представляло потрясающую картину. Услыхав, что неприятель снова собирается произвести нападения, поминутно слыша свист неприятельских пуль и видя перед собою страдания раненых, евреи, находившиеся во дворце эмира, совершенно упали духом и подняли такой плач и такие стопы, что поневоле у каждого становилось нелегко на душе.

Комендант крепости, предвидя, что положение гарнизона с каждым днем будет все более и более критическим, решился немедленно известить командующего войсками передового нашего отряда обо всем происходящем в Самарканде. Для этого был послан один из джигитов, переодетый в нищего. Хотя трудно было ручаться за верность этого посланного, но тем не менее посылка донесения в главный наш отряд не могла не поднять духа нашего гарнизона. Каждый стал рассчитывать на скорую помощь и выручку, что было весьма важно в нашем столь затруднительном положении. Действительно, дела наши с часу на час ухудшались. Гарнизон видимо уменьшался выбытием из строя убитых и раненых, а между тем неприятель намеревался атаковать и западную часть цитадели, где, как мы уже сказали, у нас почти не было войск. Еще до полного рассвета было замечено, что неприятель начинает собираться против исходящего угла с западной стороны цитадели, не вдалеке от сарбазского двора. Чтобы хоть сколько нибудь усилить защиту этой части цитадели, решено было немедленно приступить к [51] насыпке барбета, для одного орудия ²⁷. Для этой работы были употреблены арестанты, так как от войск нельзя было уделить ни одного солдата.

Когда совершенно рассвело, неприятель снова ринулся на все те пункты, на которые нападал в минувший день. Но и сегодня, как и вчера, войска наши держались стойко и каждый раз успевали отбивать неприятеля, многократно пытавшегося овладеть цитаделью. Атаки его преимущественно были направляемы на те же пункты, что и накануне. Только около десяти часов утра прискакал казак с западной стороны цитадели и донес, что собравшийся там неприятель хочет ворваться в крепость. Действительно, партия пеших сартов, подойдя к тому месту, где находился небольшой заложенный пролом, начала разбирать его., а затем, в числе 30 человек, ворвалась через него в цитадель, но как раз в это же время подоспел к этому пункту поручик Хрущев, со взводом солдат и с больными из лазарета, и успел отбросить неприятеля за стену. Затем пролом, в продолжение дня, был защищаем слабыми 5-го баталиона, слесарями, больными и легкоранеными, начальство над которыми было поручено поручику стрелкового баталиона Бородаевскому. К ночи было прислано сюда одно бухарское орудие, а больные были сменены.

Бросаясь повсюду на стены цитадели, неприятель стал обрывать стену левее Бухарских Ворот, у исходящего угла. Не дожидаясь окончания работы, он несколько раз покушался перелезть через пее и имел на это основание, ибо знал, что защитников на этом пункте находится весьма мало. Здесь также штыками и выстрелами приходилось сбивать его со стены. Но этого было недостаточно. На место сброшенных передовых людей сейчас же появлялись другие. Это обстоятельство заставило капитана Михневича привезти 1/2-пудовую мортиру и, поставив ее в улице, стрелять навесными выстрелами по неприятелю. Кроме того он доставил сюда много ручных гранат, сам из своих рук бросал их, с трудом влезая на вершину стены, и тем самым помог, как нельзя лучше, приостановить штурм и работу неприятеля на этом пункте.

Труднее всего, в течение 3-го июня, приходилось защитникам Бухарских Ворот. Самые дерзкие и решительные попытки ворваться в цитадель были произведены именно здесь толпами [52] шахрисябсев. С рассветом, шахрисябсы были уже на ногах и, снова заняв обе боковые улицы, в восемь часов утра повели свою атаку. Поддерживаемые сильным огнем, они разом бросились на крепость. Одни из них старались перелезть стену, взбираясь на нее по саклям, другие, остановившись перед нею, кидали большие кирпичи и камни, наконец остальная масса дружно кинулась в ворота. Подбежав к завалу, неприятель встречен был на расстоянии трех сажен картечью, что, однако, не помешало ему добраться до самого завала, начать раскидывать мешки и перелезать через него. Мы успели в это время повторить еще раз картечный выстрел и затем кинулись в штыки. В это же самое время другая часть защитников боролась в рукопашную с неприятелем, ворвавшимся в сакли при стене цитадели, и бросала из башен ручные гранаты по столпившемуся противнику. Имея везде впереди себя своих офицеров, подававших собою пример полного самоотвержения, руководимые опытным в военном деле полковником Назаровым, воодушевляясь примером г. Верещагина, который впереди всех нас работал штыком, саперы и люди 9-го баталиона, под градом пуль и каменьев, напрягая все свои силы, дружным натиском успели наконец отбросить неприятеля. Но тем еще не кончилось дело. Едва успели мы наскоро поправить батарею, едва успели убрать своих раненых и убитых, как неприятель снова бросился на ворота. Опять полетели пули и камни, опять пришлось проделать то же самое, что, за минуту перед тем, было кончено. Одного слова полковника Назарова было довольно, чтоб гарнизон поднять духом, и все снова также дружно бросились на неприятеля. В эти критические минуты весьма часто, во время самых штурмов, прибегали посланные от людей, находившихся при проломе, и просили идти туда полковника Назарова, объявляя, что неприятель уже ворвался в пролом. Между тем и здесь, откровенно говоря, только им и поддерживался дух гарнизона. Отлучившись к пролому и увидав, что неприятель все еще стоит за стеной, Назаров видел свое присутствие более необходимым у Бухарских Ворот, куда и возвратился. Здесь штурмы неприятеля продолжались один за другим до трех часов дня. В отражении их участвовали артилеристы и казаки, оставленные в крепости больные, а также многие раненые, перевязав свою рану, снова являлись с ружьем в руках и становились в ряды прочих. Некоторые, после двух полученных ран, [53] добровольно оставались в рядах, пока, наконец, третья пуля не доканывала их.

Наконец, в три часа пополудни, неприятель перестал штурмовать одновременно на всех пунктах. Спустя несколько времени, улицы города стали пустеть и с крыши двора эмира можно было видеть, как потянулся неприятель из города и расположился опять на Чупан-ата, там, где мы заметили его первый день. Шахрисябсы отступили через Хаджи-арарские Ворота по дороге в Шахрисябс. Трудно себе представить, как обрадовался весь гарнизон. Все полагали, что неприятель отступил совсем и что миновала всякая опасность. Желая убедиться в этом, многие выходили за ворота и не встречали ни одного человека на ближайших улицах. Солдатам сварен был обед и принесен к тем пунктам, где они находились. Перед обедом роздан казенный спирт, а после купечество угощало их красным вином и сигарами.

К общему удивлению, около пяти часов пополудни, опять услыхали мы шум в городе и заметили, что неприятель снова скрылся с горы и направился в город. Непонятен был для гарнизона этот маневр его. Только впоследствии объяснилась причина. Именно: в три часа неприятель получил известие, что русские разбили последние войска эмира при зарыбулакских высотах ²⁸, и потому, имея в виду, что отряд наш может возвратиться или, узнав об отсутствии шахрисябсев, обратится на Шахрисябс и завладеет им, перестал штурмовать; часть его собралась на Чупан-ате, а шахрисябсы возвратились в свои владения. Простояв на Чупан-ате до пяти часов, все, за исключением шахрисябсев, снова вернулись в город и стали под стенами цитадели. К вечеру опять начались перестрелка и штурмы, причем на Бухарские Ворота нападали уже другие войска, и потому защитникам, израсходовавшим почти все силы, было легче отражать их против прежнего. Тем не менее число их убывало все более и более. Видя из вечерних донесений, что убыль в гарнизоне за два дня простиралась до 150 человек, и не имея причины предполагать, что такой же убыли не произойдет и в следующие дни, комендант крепости, майор Штемпель, сознавал, что вскоре не будет возможности защищать всей стены цитадели, по малому числу обороняющихся, а потому решил, в том случае, если бы неприятель ворвался где-нибудь, отступить всем войскам во дворец, где и обороняться до последней крайности, а в случае неудачи взорвать [54] порох и снаряды. Вот почему, ночью с 3-е на 4-е число, штабс-капитан Богаевский приступил к работам по приведению дворца в оборонительное положение, а капитаном Михневичем произведена была перевозка всех снарядов и пороха во дворец. По неимению рабочих, из гарнизона были высланы для работ арбачи ²⁹, джигиты и арестанты. Так как дворец окружен был высокою стеною, то стоило только пробить в ней бойницы и приделать банкет, где это было возможно, чтобы иметь ружейную оборону. Затем являлась крайняя необходимость сломать несколько рядов сакель, примыкавших к самой стене, чтобы образовать хотя небольшую эспланаду вокруг дворца и тем заставить неприятеля открыто подходить к стенам его. К этим работам приступлено было в первую же ночь. По казавшаяся небольшая работа, на самом деле, потребовала, при малом числе рабочих, не один день, а продолжалась и в следующие. Кроме того, в этот же день, штабс-капитаном Богаевским устроен был другой завал из мешков в Самаркандских Воротах, за которым и поставлено было другое батарейное орудие. С наступлением темноты, неприятель не отходил от стены цитадели и всю ночь поддерживал сильную перестрелку, стреляя по внутренности ее и направляя преимущественно выстрелы свои с высоких минаретов и мечетей на дворец, где заметил еще днем большое скопление русских. Сильные и частые фальконетные выстрелы не давали гарнизону ни на минуту покоя и в эту ночь.

4-е июня, с самого утра, начались снова штурмы на разные пункты цитадельной стены, хотя, на этот раз, утомленный неприятель действовал уже гораздо слабее, так что за целый день убыли в гарнизоне было значительно менее, нежели в прежние дни. Снова бросался неприятель и на завалы в воротах и продолжал окапывать стену у исходящего угла. Работа эта была подвинута им в этот день весьма значительно.

В этот же день неприятель стал показываться и на западной части стены, которую защищал поручик Бородаевский со слабыми и больными, перебегая от одного пункта к другому. После обеда, когда неприятельские крики около Бухарских Ворот несколько утихли, полковник Назаров, в сознании вреда, который производили расположенные впереди ворот сакли, укрывая неприятельских стрелков и способствуя противнику скрытно [55] подходить для штурмов, решился сделать вылазку, с целию сжечь их, и таким образом образовать здесь эспланаду. Сознавая в этом несомненную для себя пользу и видя энергию, с которой хлопотал полковник Назаров, солдаты с радостию собирались на вылазку. Мысль о том, что они могут, наткнувшись на сильнейшего неприятеля, быть совершенно отрезанными, не приходила никому в голову. Еще не успело стемнеть, как часть саперов и людей 9-го баталиона были собраны вместе, снабжены почти каждый коробкою спичек и, захватив разные плетенки, камыш и куски сухого дерева от дверей и окон сакель, дожидались минуты для выхода. Тогда полковник Назаров, объяснив им что следует сделать и куда идти, выступил за ворота и направился вдоль улицы, идущей паралельно стене цитадели, в сопровождении г. Верещагина, подпоручика Воронца и других офицеров своего баталиона. С необыкновенною тишиною следовали за ним солдаты и, забегая то в одну, то другую саклю, подкидывали под крыши и двери огонь. Вылазка продолжалась не более часа и удалась как нельзя лучше. Не потеряв ни одного человека, мы успели сжечь весьма много сакель около Бухарских Ворот. Пример Назарова заставил сделать то же самое капитана Шаметилло, находившегося при Самаркандских Воротах.

В этот же день назначены были комендантом другие посланные к командующему войсками округа генерал-адъютанту Кауфману, с донесением о критическом положении гарнизона уже четвертый день. С уверенностью брались доставить донесения несколько человек из джигитов, но каждый из них, выйдя из крепости, или попадал в руки неприятеля или изменял своему слову, и, таким образом, из семи донесений, сделанных во время осады, только одно, последнее, как увидим дальше, дошло по назначению.

Между тем силы гарнизона с каждым днем становились слабее и слабее, а неприятель не переставал ни на минуту стрелять по крепости. Отвечая на его выстрелы, гарнизон хотя и не нуждался в патронах, но весьма много ружей сделались совершенно негодными. Обстоятельство это, однако, не помешало гарнизону и 5-го июня действовать против атакующих так же удачно, как и в предшествующие дни. Как ни тяжело было гарнизону, но вечером этого же дня опять произведена была вылазка полковником Назаровым, причем вышедшие войска с удивительною решительностью доходили даже до большого базара, [56] отстоявшего не менее 200 сажен от ворот; здесь зажгли богатые лавки жителей и, без малейшего урона, вернулись в крепость. На этой вылазке чуть было не лишились мы всеми любимого г. Верещагина. Несмотря на удачные вылазки, положение наше было весьма затруднительное. Не говоря уже о том, что никому из солдат не удалось ни на минуту сомкнуть глаз уже пятые сутки, им пришлось и голодать, так как мясо все было израсходовано, а достать его было не откуда. В чистой воде был давно недостаток. Большая часть прудов заключала в себе застоявшуюся мутную воду, вовсе негодную для питья и варки пищи. В эти-то трудные минуты, утром 6-го июня, солдаты, находившиеся на западной стороне цитадели, увидели скрытно приближавшихся к стене цитадели двух сартов и хотели уже стрелять по ним, как рассмотрели, что они махают руками, подавая знак, что идут для переговоров. Подпустив ближе и увидав, что они без оружия, тотчас же пропустили их через пролом в цитадель и отвели к коменданту. По расспросам оказалось, что это были иранцы ³⁰, посланные от иранского аксакала с заявлением сочувствия гарнизону. От них можно было узнать, кто штурмует город и приблизительное число штурмующих. Они заверяли, что иранцы не участвовали в этом деле, и в доказательство аксакал их, догадываясь, что у русских, вероятно, уже вышла вся провизия, предлагал доставить гарнизону несколько баранов и молока. От них же узнали мы, что отряд наш 3-го июня разбил войска эмира и находится за Каты-курганом. Выслушав такие показания, не было причины сомневаться в справедливости их, но, с другой стороны, чтобы не вдаться в обман, комендантом было высказано, что гарнизон благодарит аксакала за сочувствие, но желал бы еще более убедиться в нем, и потому просит самого аксакала прибыть в цитадель. Тогда один из иранцев был оставлен в крепости, а другой отправлен обратно, чтобы передать это аксакалу, который и не замедлил явиться к нам. Услуга, за которую брался почтенный старик-аксакал, была крайне для нас важна. Аксакал обещал, возвратившись к себе, тотчас послать донесение коменданта в наш передовой отряд и привезти ответ оттуда. От него же мы узнали, что в том месте, где он прошел, неприятеля почти нет по близости, а между тем сейчас же близ [57] садов есть поля, засеянные клевером. Чтобы воспользоваться этими важными для нас указаниями, тотчас же, под начальством полковника Назарова, были собраны солдаты и казаки и предпринята вылазка для кошения и сбора травы, что и было выполнено с полным успехом ³¹. В ночь с 6-го на 7-е июня неприятель не производил штурмов, но ограничивался перестрелкою.

7-го июня, в пять часов пополудни, гарнизон был порадован следующим обстоятельством: посланный иранским аксакалом съездил в передовой наш отряд, который встретил уже на возвратном пути к Самарканду. Передавши записку от коменданта, он снабжен был ответом от самого командующего войсками округа, который и доставил в крепость. Записка, привезенная им, была написана рукою генерал-адъютанта Кауфмана 1-го, на немецком языке. В ней он сообщил коменданту, что отряд находится уже близко и, с рассветом, будет в Самарканде. Комендант с этою запискою обошел все войска гарнизона, всем читал ее, благодарил защитников за их труды и поздравлял заранее с геройским окончанием защиты цитадели. Громкое “ура” сопровождало его везде. Трудно представить себе ту радость, которая явилась между защитниками: как от смерти избавившись, поздравляли каждый друг друга с благополучным окончанием осады. Некоторые читали вслух молитвы, другие крестились и целовались.

Однако неприятель и теперь не позволял забывать себя. Услыхав шум в гарнизоне, он усилил свою стрельбу, и, к удивлению нашему, вечером мы заметили, что шум и крик усиливаются. По звукам можно было судить, что неприятель снова собирается в большом количестве на всех пунктах. Опять послышался барабанный бой, который замолк было в предыдущие дни. Одним словом, все предсказывало что-то недоброе. Всякому невольно думалось, что неприятель, узнав о приближении отряда русских, хочет употребить в эту ночь последние усилия. И мы не ошиблись. Неприятель, действительно, хотел воспользоваться небольшим остатком времени, и, во чтобы то ни стало, завладеть цитаделью, и если в этом не успел, то единственно благодаря прибытию 8-го числа на выручку главных наших сил. В этот день, часов в семь утра, мы услыхали, что неприятель прекращает стрельбу, а по уменьшению шума [58] можно было догадываться, что большая часть его уже оставила город. В это самое время передовой отряд наш подходил по бухарской дороге к самаркандским садам. Узнав о его приближении, неприятель, разумеется, поторопился снять осаду и поскорее удалиться. Последние толпы его были атакованы в самом городе нашими войсками, чем и была закончена семидневная оборона самаркандской цитадели ³².

В восьмом часу утра защитники Бухарских Ворот первые могли порадоваться, увидав подъезжающих к воротам наших казаков и джигитов. Приняв их в цитадель, мы окончательно узнали, что вслед за ними идут к нам на выручку главные наши силы. Через несколько минут въехал в ворота командующий войсками области, генерал-майор Головачев. Едва успел генерал Головачев объехать защитников, любезно поздороваться с ними и поблагодарить за защиту, как к воротам приблизился главный начальник края, генерал-адъютант Кауфман 1-й. Встреченный здесь комендантом, он поехал в цитадель, останавливаясь на дороге перед частями гарнизона, чтобы благодарить их за истинно геройскую защиту, исполненную с таким мужеством и стойкостью. В тот же день командующий войсками округа, обойдя всех раненых нижних чинов, посетил раненых офицеров и затем, выслушав все подробно о защите от коменданта и удостоверившись, что жители принимали в осаде сильное участие, оказав совершенную измену русским, приказал, в отмщение, зажечь городской базар, как главную часть города, тем более, что уничтожение базара было и без того необходимо, в видах проектированных генерал-адъютантом Кауфманом исправлений крепости и разбивки улиц. Так кончилась семидневная защита самаркандской цитадели.

1. Приступая к изложению этого события, я должен оговорить себя тем, что, присутствуя лично во все время осады на одном только пункте (Бухарские Ворота), я руководствовался, при описании обороны остальных пунктов, официальными донесениями. Авт.

2. В этом сражений (1-го мая) неприятель успел только спастись бегством, оставив в наших руках всю артилерию и лагерь, несмотря на всю выгоду занятой им позиции.

3. Бухарская крепость к северу от Самарканда, при подошве гор Нарын-Тау.

4. В 321 верстах на юго-восток от Самарканда.

5. В 65 верстах от Самарканда, на дороге в Бухару.

6. В 16 верстах к юго-западу от Самарканда, во владениях Шахринской Области, беки которой обманом и насилием привлекли к себе скопища разбойников для враждебного действия против русских.

7. Доктор медицины Абдиев, умерший через сутки, и лекарь Честнейший-Барышевский, раненый легче.

8. В действующем отряде находилась только часть саперной роты в 100 человек, но в приказах командующего войсками округа она называлась ротою.

9. Цифра эта сделалась известною, по собранным сведениям, уже по окончании осады.

10. Жители Шахризябской Области, лежащей к юго-западу от Самарканда и отделенной от него хребтом гор. Ими командовали Джурабий и Баба-бек.

11. Ныне штабс-капитан.

12. Ныне поручик.

13. Ныне подполковник.

14. Ныне подполковник.

15. Ныне капитан.

16. Патроны эти, как и другое казенное и частное имущество, в первый же день осады Самарканда были перевезены и размещены в ханском дворце, как в более безопасном месте. Здесь же укрылись евреи, жены и дети, купцы и проч.

17. Смотри приложенный план самаркандской цитадели.

18. Искуственная канава с водою.

19. Лица, выбранные из среды населения и служащие помощниками по управлению населением.

20. Палка с чугунною шарообразною головкою с выступами.

21. Медные трубы.

22. Выделанные из железа, на подобие руки, остроконечия, чтобы ухватываться ими за землю.

23. Ныне майор.

24. Помещение для сарбазов. Сарбазами называются у бухарцев вооруженные воины, несущие постоянную службу за положенное, весьма умеренное, жалованье. Сарбазами они называют также и русских солдат.

25. Поручик Черкасов.

26. Работа производилась следующим образом: расчистив место, где должно было возводить бруствер, постепенно подкатывали к нему мешки с землею. Говорю “подкатывали” потому, что, наполненные землею, они были очень тяжелы, и приносить их на руках потребовалось бы и больше риску, и людей, которых и без того уже оставалось немного. Положив мешок перед собою, человека два или три, нагнувшись и, таким образом, прикрываясь им как мантелетом, передвигали его к указанному месту и возвращались за следующим. В несколько минут положен был первый ряд. Затем работа становилась хотя труднее, потому что нужно было с большим усилием подымать мешки наверх, но за то менее опасною, ибо работающие уже видели себя постепенно все более и более закрытыми от глаз и выстрелов неприятеля. К полуночи завал был совершенно окончен. Он имел внизу три ряда мешков, затем несколько рядов по два мешка и наконец в верху один ряд мешков. В высоту прикрывал рост человека и имел по середине амбразуру для орудия, которое тотчас же и было при ней поставлено.

27. Это орудие предположено было взять из тех, которые достались нам от бухарцев, при сдаче Самарканда.

28. В 12 верстах от Каты-Кургана, по дороге на Бухару.

29. Нанятые для перевозки тяжести хозяева арб или двухколесных бухарских телег.

30. Иранцы заселяют местность вправо от дороги в Бухару, начиная от самаркандских садов, с западной стороны цитадели.

31. В предприятии этом, между прочим, принимал участие купец Трубчанинов.

32. Потеря гарнизона со 2-го по 8-е июня была: убитыми обер-офицеров 3 и нижних чинов 45, ранеными штаб-офицер один, обер-офицеров 4 и нижних чинов 167 человек.

Текст воспроизведен по изданию: Защита Самарканда в 1868 году // Военный сборник, № 9. 1870

© текст - Черкасов ?. ?. 1870
© сетевая версия - Тhietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1870

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info