-

Сражение с туркменами при ауле Гассан-Гули, 19-го сентября 1852 года
.

(Рассказ очевидца.)

У юго-восточного берега Каспийского моря, против границы Персии с землею Туркменов, в заливе Астрабадском, на небольшом острове Ашураде находится наша морская станция, назначенная охранять купцов и рыбопромышленников от разбоев туркменских пиратов, которые живут по восточному берегу Каспия.

Утром 18-го сентября, командующий Астрабадскою станциею капитан-лейтенант Свинкин сигналом с парохода Волга, на котором был поднят его брейд-вымпел, созвал к себе командиров шкун Тарантул и Комар, и объявил, что он намеревается идти к туркменскому аулу Гассан-Гули, откуда, как донесли ему лазутчики, Туркмены в большом числе собираются идти в море для разграбления Мазандеранской провинции, чтобы не допустить их до этого, а также потребовать от них выдачи пленных, захваченных ими разбойнически с русских купеческих судов. Для этого он приказал [511] – приготовить 8 лодок, отнятых прежде у Туркмен и восьмивесельный барказ, все гребные суда эти вооружить каждый 2-мя и 4-мя однофунтовыми фалконетами, посадить на них по 12-ти человек матросов, выбрав для этого охотников, и разделить их на три дивизиона: первый дивизион должен был состоять из 2-х лодок, вооруженных каждая 2-мя фалконетами и барказа, вооруженного 4-мя фалконетами; второй дивизион из 3-х лодок, из коих одна была вооружена 4-мя фалконетами, а остальные две каждая двумя. В третьем дивизионе было три двух-фалконетных лодки.

Командирами дивизионов были назначены: 1-го – командир парохода Волга, лейтенант Ристори, 2-го – командир шкуны Тарантул, лейтенант Петриченко, 3-го – командир шкуны Комар, лейтенант Курош. Всем дивизионам приказано было идти к аулу Гассан-Гули таким образом: шкуна Тарантул и Комар, должны были взять на буксир каждая свой дивизион; пред захождением солнца сняться с якоря и идти к Гассан-Гули, чтобы, пользуясь тихими ночными ветрами от Астрабадских гор, подойти к рассвету к аулу, в расстоянии 30 итальянских миль; пароход Волга, также взявши на буксир 4-й дивизион, должен был сняться с якоря ночью и идти к тому же месту. Возвратившись на свои суда, командиры тотчас вызвали на палубу свои команды и желающим предложили отделиться; оказалось, что все до одного матроса перешли на другую сторону и желающих остаться на судне не нашлось; надобно было самим назначать.

В 6-ть часов по полудни обе шкуны снялись с якоря и буксируя свои дивизионы, стали лавировать из залива. Ветер был тихий, восточный, а потом перешел к N и стих совершенно, так что шкуны не могли придти к рассвету в [512] назначенное рандеву. На рассвете ветер опять подул тихий, противный, и шкуны начали лавировать; шкуна Тарантул опередила свою спутницу, находясь от аула Гассан-Гули в 10-ти верстах.

На пароходе, который уже находился на месте, поднят был сигнал свезти десант. Передав этот сигнал на шкуну Комар, находившуюся еще в 10-ти верстах далее, и сдав командование шкуною старшему офицеру, командир оной повел на веслах свой дивизион к пароходу, куда и подошел в 1-му часу по полудни: пароход стоял на якоре в виду аула Гассан-Гули, в 4-х верстах от берега, на глубине 5-ти фут, – ближе подойти было невозможно. Против аула, на самой отмели, виднелось много туркменских лодок, около которых суетились Туркмены, выбирая из них оружие и разные запасы: это подтвердило донесение лазутчиков, что Туркмены действительно собирались в море не для рыболовства, а на разбой.

Еще до прихода 2-го дивизиона, командующий станциею, находившийся на пароходе, послал бумагу к старшинам туркменским, чтобы они немедленно выдали пленных, захваченных Туркменами и также выдали бы виновных, которые осмеливались стрелять с лодок по военному бригу Мангышлак, который в сентябре месяце шел из Астрахани в Астрабадский залив для присоединения к отряду; требовал наказать их за оскорбление русского флага, обещая в случае покорности уйти, не делая никакого вреда, а в противном случае грозя истребить их лодки.

Туркмены не были расположены исполнить наше требование. Вместо ответа покорности, они стали устраивать на берегу завалы и засели в своих лодках, чтобы стрелять оттуда, в случае нападения. Когда подошел 2-й дивизион, уже окончился [513] 3-х-часовой срок, данный командующим станциею Туркменам для исполнения его требования.

Приказав построить оба дивизиона в линию баталии и поместившись сам на барказе, командующий астрабадскою станциею капитан-лейтенант Свинкин повел нас к берегу. Не доходя с версту до берега, лодки наши стали на мель, так что мы должны были выйти из них в воду и начали перетаскивать их чрез забурунье, за которым было несколько поглубже; подведя дивизионы на расстояние ружейного выстрела к лодкам Туркмен, разбросанным около берега, и построив оба дивизиона в одну параллельную с берегом линию, командующий станциею послал вторично объявить Туркменам, чтобы они немедленно исполнили его требование; но едва посланный с этим поручением мирный Туркмен передал его, как вместо ответа, Туркмены засевшие в лодках сделали по нас залп из ружей и ранили одного матроса на барказе.

Дальше медлить было невозможно. Командующий подал знак и оба дивизиона открыли дружную пальбу из фалконетов, чтобы выгнать Туркмен из лодок. Выстрелы наши были очень удачны и Туркмены, сделавши несколько залпов, выскочили из лодок и бежали на берег, где и укрылись за завалами. Дивизионы наши, пользуясь отступлением, подвинулись еще ближе к лодкам и от каждого дивизиона были посланы партии зажигать их под прикрытием артиллерии. Лодки наших дивизионов были совершенно вытащены на мель и расположены таким образом, что выстрелы их действовали в промежутке между неприятельскими лодками и берегом, не допуская Туркмен выходить из завалов.

Девять лодок было уже зажжено; Туркмены продолжали стрелять из завалов; несколько раз смельчаки из них с шашками бросались на наши дивизионы, но, удерживаемые дружным [514] огнем артиллерии, не могли ничего сделать. Ближе к берегу, почти на суше, находилось еще 6 лодок; надобно было истребить их, а это было гораздо труднее, потому что близ их находилось много завалов; дальше на берегу, куда не достигали наши выстрелы, собрались до 2.000 Туркмен, а потому мы, приподняв на плечах свои лодки, подтащили их еще ближе к берегу. Тогда разделили команды обоих дивизионов на две партии, оставив на лодках только по четыре человека для действия пушками; первая партия из 30 человек назначена была действовать ружейным огнем, а 18 человек с топорами, смоляными кранцами и фальшфейерами зажигать лодки; партии отправились; хотя однофунтовые ядра фалконетов не могли пробивать завалов и выгнать оттуда неприятеля, но удерживали их, не допуская выходить из-за них; только смелые из них выскакивали из завалов и, выстрелив из ружья, поскорее прятались, – но выстрелы эти, худо направленные, не вредили нам.

Не скоро подались лодки усилиям наших матросов, но огонь и топор взяли свое; лодки загорелись и оставить их было невозможно, потому что Туркмены тотчас загасили бы огонь и засели в них; надобно было ждать, не прекращая действия артиллерии; лодки были построены из персидской ольхи, не высмолены и на них еще не возили нефти, которая помогла скоро загореться первым лодкам.

В это время подошел к месту сражения, усиленною греблею, третий дивизион и так как 15 лодок, против которых мы действовали, были зажжены, то ему было приказано идти на левый фланг, где находилось еще 11 лодок, и зажечь их.

Третий дивизион, открыв огонь, тотчас зажег 4 лодки, бывшие на глубине и ближе к самому берегу, на отмели; оставалось еще 7-мь лодок, на которых успела укрыться [515] большая партия Туркмен; ядра туда не доставали и это ободряло их, они действовали метким беглым огнем; пули их ложились около, не долетая до лодок 3-го дивизиона.

Заметив, что одного 3-го дивизиона недостаточно для уничтожения последних туркменских лодок, командующий станциею приказал лодкам 1-го и 2-го дивизиона немедленно следовать на помощь к 3-му дивизиону, оставив барказ действовать своими фалконетами, дабы не допустить Туркмен затушить горевшие лодки.

Собрав своих людей, мы тотчас приподняли немного лодки на плечи и потащили их к лодкам, где засели Туркмены, на такое расстояние, чтобы долетали ядра. Лодки были тяжелы и Туркмены также не молчали и осыпали нас градом пуль; но настойчивость и мужество чего не сделают! Матросы наши, несмотря на то, что первый раз еще были в деле, не робели и дружно, с уханьем, тащили на плечах лодки. Приблизившись к неприятельской засаде, на фалконетный выстрел, тотчас все пушки направлены были на нее. Туркмены не выдержали, выскочили из лодок и бросились бежать. В это время мичман Гелесем ¹, с партиею 20 матросов, послан был занять лодки, а вслед за ним другая партия отправлена была зажечь их; Туркмены бежали из лодок за ближайший пригорок. Будучи безопасны от ядр, они продолжали перестрелку, но матросы также не оставались в долгу и несмотря на неудобство заряжать ружья стоя в воде, отвечали им беглым огнем.

Наступили сумерки когда разгорелись последние 6-ть лодок; Туркмены, видя невозможность защитить свои суда, пытались спасти их: они ползком достигали до горевших лодок; стараясь [516] заливать их водою, но за движениями их следили и посылая к смельчакам ядра, заставляли их отказаться от своего намерения.

Была уже ночь, когда мы возвратились на пароход, а оттуда на свои шкуны, которые во все время сражения держались под парусами, в виду аула.

Всех лодок сожгли 26, с нашей стороны был только один раненый; хотя Персияне считают Туркмен хорошими стрелками, но на нашей стороне было правое дело: “с нами Бог и никто же на ны”.

К. П.

Остр. Ашураде.
1853 года.

(Из газ. Кавказ, № 35, 1853.)

Комментарии

1. Высочайшим приказом 26 ноября 1852 г. за отличие в этом деле он произведен в лейтенанты.

Текст воспроизведен по изданию: Сражение с туркменами при ауле Гассан-Гули, 19-го сентября 1852 года. (Рассказ очевидца.) // Морской сборник, № 6. 1853

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info