I. Лета 7024-го, апреля 10 день, приехали из Крыма от Ивана от Мамонова великого князя татарове Неболса Кобяков с товарищи, а с [269] ними вместе приехал от Магмед-Кирея царя человек его Девлет-Килдей Барлышев, да Ахматов царевичев человек Ибрегим, да Богатырев царевичев человек Шаматай, да царицин человек, да иных царевичев люди и княжие люди и мырзины с грамотами, а наперед приехал к великому князю Неболса с Ивановою грамотою Мамонова, а с татары ехал Чюра Албазеев, а Девлет-Килдей с товарищи приехал на Москву апреля 22 день.

И князь великий велел у себя быти Итяк-тархану и Девлет-Килдею; и Девлет-Килдей правил великому князю от царя поклон, да подал грамоты.

А се грамота Ивана Мамонова с Неболсою с Кобяковым. Государю великому князю Василью Ивановичу всеа Русии холоп твой Иванец Мамовов челом бьет. Милосердием, государь, Божиим и твоим государевым здоровьем и счастьем дал Бог до Перекопа дошли есмя совсем поздорову во вторник на всеедной ⁴⁵ неделе; а шли есмя, государь, ко сей стороне Днепра, и за Днепр нас не пустило нигде: Днепр не стал. А как есмя, государь, пришли к первым людем перекопьские орды, учали нас, государь, слухи доходити, что Абдыл-Рахману князю меня встретити с царевым жалованьем с аргамаком. И того же дни, государь, встретил нас царев человек, кажут ехал из Ислама городка, да, сшед с коня, мне от царя поклон правил, а от Абды-Рамана от князя звал меня к Абды-Рахману в Ислам городок ехати, а хочет меня Абды-Рахман у собя в Исламе городке чествовати. А сказывал, государь, мне тот человек, что его против меня послал Абды-Рахман князь по цареву велению, и яз, государь, того человека от себя отослал прочь и речей есмя его не слушал, что он меня звал к Абды-Рахману. А Кудояр, государь, князь и Ян-Чюра дуван в ту пору от меня отъехали прочь, да того же дни, государь, я опять со мною стались. Да говорил мне, государь, Кудоар: был ли у тебя сегодня зватай царев человек от Абды-Рахмана, и яз, государь, Кудоару сказал, каков того человека ко мне был приезд и каков его мне был зов, и что есми его отослал от себя прочь и речей есмя не слушал. И Кудоар мне, государь, молвил: не выслушал еси у того человека гораздо речей его; приезжал тот человек к тебе от Абды-Рахмана с царевою грамотою, а грамоты тебе не дал того для, что ее отдал Аззеку, а нынеча Аззек от нас с тою грамотою отъехал, я будет к нам завтра, и ты тое грамоты послушаешь, а мы ее слышали; писано в ней то: велел царь Абды-Рахману князю тебя у себя в Исламе городке чествовати и жалование свое велел царь тебе в Исламе городке, аргамак и корм, дати Абды Рахману князю, а ко мне царь писал же о том в своей грамоте, [270] велел мне царь того смотрити, гораздо ли тебя Абды-Рахман учнет потчивати, не лестно ли. А слышал есми, что Абды-Рахман князь сам у царя назвался тебя потчивати и жалованье царево, аргамак и корм, тебе дати в Исламе городке. И назавтрее, государь, на Хаире, за семь верст от Ислама городка, прислал ко мне Абды-Ръахман князь Умара бешлеа царева человека, звати к себе в Ислам городок, и яз, государь, к Абды-Рахману князю не поехал. И того дни, государь, мне Аззек чел грамоту цареву, которую грамоту мне Кудоар сказывал, и в грамоте, государь, пишет: толко яз приду под Ислам городок по Заднепрею, а Непр будет не стал, и Абды-Рахман бы меня велел реку перевести в судех без перевоза и беспошлинно; а будет Непр стал, и Абды-Рахман бы меня велел реку перепровадити по леду поздорову и беспошлинно, да меня бы в Исламе городке потчивал и жалованье бы мнение царево, аргамак и корм, дал. А что Абды-Рахман мне учнет говорити, и мне бы тому верити: то царев приказ. И как, государь, Перекопи не доехав за версту, встретил меня царев пристав Бетюка-афыз, а с ним царев дуван Ша-Ислам жидовин о гостех, и Бетюка, государь, афыз, сшед с коня, мне царево здоровие оказывал и меня от царя про здоровье спросил и речь мне, государь, от царя говорил, что его царь послал против меня, а велел ему у меня в приставах быти. Да говорил, государь, мне Бетюка: боарин, наша пошлина то: стречаем мы послов государя великого князя с царевым жалованьем, с аргамаком, а нынеча есми тебе не привел царева жалованья аргамака; ссталося теми делы: как пригнал к царю от великого князя Маирик, а сказал, что ко царю идешь ты посол, я царю бил челом Абды-Ръахман князь: волной человек, государь царь, идет к тебе от брата твоего от великого князя Василья Ивановича всеа Русии московского посол его, доброй боарин, а итти ему мимо твой город Ислам, а яз в том городе по твоему жалованью живу холоп твой и сторож твой украинной, я ты б, государь, меня тем пожаловал, чтоб яз тому послу в твоем городе свое жалованье, аргамак и корм, дал. И царь де ему отвечал: тому быта пригоже, толко бы к тебе приехал, и нечто к тебе приедет, и ты б его умел гораздо потчивати, а по нашему хота бы у него девять ног было, а не ведаю, к тебе и одною ступит ли. Ино тебе нынеча дорога лучилася не мимо Ислам, ино тебе тот аргамак того деля со мною встречу не пришел, и ты бы себе о том ничего на сердце не подержал: тот тебе аргамак яз приведу часот. А коли Абды-Рахман бил челом царю, а меня туто не было, а отселе живу далеко в Кыркоре, а против тебя приехал есми по Цареве грамоте. Государь наш царь прислал ко мне из Крыма в Кыркорь свою грамоту, да со мною, государь, [271]

Бетюка, и в город в Перекопь вместе ехал, да за Перекопи, государь, Бетюка учал меня во дворех уставливати, и яз, государь, не хотел в Перекопи стоати, просился есми, чтобы мне царя доехати: ещо у меня вони служат. И тут меня, государь, уняли: велел деи царь себя тут тебе дожидатися. А после того, государь, в десятой день прислал ко мне Аппак князь из Кыркора своего человека Тоботаа с грамотою, а в грамоте в его пишет: велел мне царь наперед себя к тебе в Перекопь ехати, да которые будут дела, и мне с тобою делати. А за три дни, государь, до царева приезда приехал ко мне в Перекопь Аппак князь, я яз, государь, Аппаку грамоту есми ему твою государьскую дал и речи твоя государьские ему по твоему наказу говорил. И как, государь, Аппак, выслушав твою грамоту и речи, учал мне говорити: не то мне князь великий отписал в своей грамоте, о чем яз писал к великому князю. Яз к великому князю писал о азтороканском деле, чтоб князь великий на сю весну за Азторокань рать свою судовую послал, а царь на сю весну хочет итти на Азторокань конною ратью, и толко князь великий царя послушает, так учинит, и царь великому князю хочет быти братом и другом, и грамоту великому князю шортную хочет дати о дружбе и о братстве. А нынеча мнение князь великий велит царю говорити, чтоб царь за се лето рать свою послал на Литовскую землю; а царю князь великий не хочет на сю весну рати своей дати на Азстарахань того для, что ему с королем великие дела остались, и князь великий хочет царю рать свою дати на Азторокань, как поделав своего литовского дела. И царю как нынеча на литовского рать свою послати: а царь нынеча с литовским в шерти. Ино не ведаю, как великого князя делу сстатись, чтоб князь великий велел мне царю так говорити: царь ко мне посла моего Михайла поздорову отпустил, ино было суды коли мне велети делати, а судов надобе много; а с недругом с своим с литовским снявся стою. А мы и сами ведаем, что великому князю с литовским великие дела остались; толко та речь будет царю перед детми и перед князми, ино всем того не любити, пометят себе: царя князь великий не послушав сам, а царем наряжает! А о городех, государь, Аппак ничего мне не говорил. Да говорил, государь, мне Аппак: переже тебя приехали от великого князя татарове Чюра с товарищи, да Аллу царевичу не хотели поминка дати, а с тобою Алпу царевичу есть ли поминки? И яз, государь, Аппаку отвечал: коли Алл царевич служил государю вашему великому князю, и государь каш тогды Алпу царевичу и поминки свои посылал; а нынеча государь наш князь великий Алпу царевичу речь свою со мною приказал, а пошива ему не послал со мною того деля, что нынеча Алп царевич [272] служил государя нашего недругу, литовскому, стоал во Мстиславле, а на государя нашего украйну за Смоленские места рать свою посылал. И Апак, государь, мне говорил: Алп царевич королю не служил; Магмед-Гирей царь наш коли был во царевичех, и он ходил за великого князя украину, на Стародуб, а царевичи все с ним же были. Да как пошел Магмед-Гирей царевичь из земли, и королевых городов наместники все, которые городы королевы пришли к великого князя украйнам, били челом царевичю Магмед-Гирею: государь, воевал еси на великого князя украине, да ничего не учинил, а нынеча идешь прочь, а узже московской на нас свою рать пришлет, и нам от них и самим в городех сидячи места себе не учинити, толко ты у нас рати своей не оставишь. И царевичь Магмед-Кирей того деля сына своего Алпа царевича оставил, да Алика царевича, а не сами они осталися королю служити, да приехали они ко царю королевскую ж землю воевав; ино Алпу царевичю тебе поминки дати, а не дашь, и царь за тобе велит силою взяти. А доколе, государь, царь не приехал из Крыма, и мне с Апаком всегды лучилось видати, и вспрашиваю его, о чем царь долго в Перекоп не едет; мне до царя государя нашего великие дела; а здесе меня уняли силою. А яз хотел царя доезжати, где царь ни будет. И Апак, государь, мне говорил: не пригоже было тебе ехати царя искати: здесе царь приказал велел тебе себя дожидатися, играл царь свадбу, давал сестру свою за Агишова сына за Ширинова в Крыме, да нынеча ещо свое дело опричнее царь делает; царь наш охочь пити, да не ведаю, как ему царство держати, а турского велми блюдетца, а у турского два царевича царю нашему брата, а со царем ся ссылают, велят ему старых людей отца своего беречи, а мы деи под тобою не хотим государства искати. И царь их речем не верит, а людей своих блюдетца, не верит им, и царь нынеча людей своих крепит; а что быть как не умер Магмут царевичь, а люди были учали его велми любити. Да и не одинова, государь, Апак со мною те речи говаривал, а яз его не вспрашивал; того, государь, не ведаю, от правды ли мне говорил, тебе государю служачи, того, государь, не ведаю. У меня к тому каких речей хотел, и яз ему, государь, отвечивал: пожалуй, делай у царя государя нашего дело, о чем со мною государь мой к тебе приказывал, а недругов государем нашим, дай Господи, не было, а кто будет нашим государем недрузи, и государи бы наши заодин от своих недругов оборонилися. А Абды-Рахман, государь, князь из Ислама городка наперед же царя в Перекоп приехал, да лучилося, государь, ко мне притти Апаку князю, а с ним Хозяш-азею, что у тебя у государя на Москве бывал, да с ними пристав мой Бетюка-афыз, да учали мне [273] говорити: нынеча есмя делала дело государя великого князя все трое нас заодин, что был государю нашему великому князю не слуга Абды-Рахман князь нам был он не семья. И он нынеча хочет государю великому князю служити и от короля отстати, и шерть нам то передал на цареве дворе в мизгити за том, что ему с нами заодив у царя государя нашего великого князя дело делати, а от короля ему отстати. А как он нам у шерти клялся, к нам ему лзе верити, а за первую свою вину хочет царю челом добити нами, что он перед государем перед великим князем виноват. И царь бы его пожаловал, писал о нем к брату своему к великому князю, чтоб государь князь великий с сердца сложил и вину ему царя для отдал, а мне бы о нем к тебе ко государю в своей грамоте писати. И яз им, государь, отвечал: о Абды-Рахмане ведает Бог, да государь наш князь великий, да царь ведает, а вы Абды-Рахмана на чем будете в шерти приводили, то вы ведаете, и вы б государю вашему великому князю служили прямо во своей правде. А царь, государь, приехал из Крыма в Перекопь на масленой неделе во вторник, а яз, государь, у царя был назавтрее в середу ночи наодине и посолство свое государево правил и речи говорил тайные и о городех и о азтороканьском деле. И царь, государь, тут ответа ничему не дал, а велел мне быти у себя явно, как у него будет брат его царевич Ахмат и на государьстве себе велел тогды здоровати и поминки здоровалные на государстве велел себе тогды же явити и поминки девятные велел себе явно тогды-жь явити, а запросные, государь, поминки и казною помочь велел царь у меня ночи поимати Апаку князю да Ян-Махметь-дувану. И они, государь, у меня казну поймали всю в отчет сполна и запросные поминки и казною помочь. А как, государь, привелося к черным лисицам, учали говорити Апак да дуван: царь к великому князю приказывал о портище черных лисиц, и князь великий прислал к царю дватцать лисиц, ино в таких ли то лисицах доброе портищо нарядите, нам то ся кажут не лисицы — волченки. И яз им, государь, говорил: каковы у государя нашего лучилися, и государь наш таковы и прислал со мною. И оии, государь, молвили: мы пошутили, назвали их волченки, а и сами мы ведаем, что то лисицы, да по знатью добре стары, побелели. А назавтрее, государь, позвали от меня ко царю Федора толмача, и Федор, государь, ко мне от царя пришол, а с ним пристав мой Бетюка. Да говорил, государь, мне от царя Бетюка: царь велел тебе говорити: слышу, князь великий сыну моему Алпу царевичу поминков не послал, и что сын мой не гораздо учитель, и за то великому князю сыну моему непригоже то было и есть поминков послати, и яз за то сына своего учил, и сын мой мне за ту [274] вину и добил челом вперед ему во всем меня слушати, и яз у тебя прошу упросом: дай ты сыну моему Алпу от себя три девяти поминков. И яз, государь, Бетюке отвечал: государь наш князь великий привязал со мною Алпу царевичу речь, а помианок ему государь наш не послал со мною за то, что Алп царевич служил государя нашего недругу литовскому, стоял во Мстиславле, да на государя нашего украину за Смоленские места рать свою посылал, ино ему от государя нашего со мною поминка нет, а от себя мне ему о чем поминки давати, коли ему государь наш со мною поминка от себя не послал. И Бетюка, государь, с тем ко царю ходил, да ко мне от царя опять пришел, а говорил мае: царь велел тебе говорити: пожаловал есми сына своего Алпа царевича трема девятая, и ты дай от себя сыну моему Алпу две девяти, а третею девять яз ему от себя дам из казны. И яз, государь, Бетюке отвечал: государь наш князь великий Алпу царевичу от себя поминка не послал, а нам ему от себя не дати же поминка, а то волен царь что хочет то говорит. И Бетюка, государь, туто же мне говорил: хочет за тебе царь и Махмутовы царевичевы и Кемелешовы царевичевы поминки взяти; дай Бог, ты, государь, здоров был, а тех обеих царевичев в животе не стало опосле Михаила Тучкова, а по твоему государеву привезу которого не станет, или которого в Магмед-Кирееве орде не будет, ино тому поминка не дати. А после того, государь, прислал ко мне царь Апака Алпу царевичу поминков просити, и Апак, государь, у меня речи и много Алпу царевичу поминков просил с грозами, и яз, государь, Апаку говорил: государь наш князь великий не послал со мною Алпу царевичу поминков, ино ми ему от нашего государя нечего поминков давати, а от себя ми Алпу царевичу не дати же поминка. А наперед тебя и не одинова просил у меня от царя на Алпа за царевича Бетюка, и яз Бетюке отвечивал: зачем ему государь наш поминков не послал. А и тебе есми и не одинова сказывал, что государь наш Алпу царевичу поминков не послал того деля, служил Алп недругу государя нашего королю, стоал во Мьстиславле, а за государя нашего украину за Смоленские места рать свою посылал, ино за то ли было государю вашему Алпу царевичу поминки свои посылати, а от себя ми Алпу царевичу никакоже не дати поминка. А ты Апак князь на Алпа у меня от царя поминков просишь с грозами, и ты б поминал к себе государя нашего первое жалованье и нынешнее и вперед бы еси себе от нашего государя жалованья похотел, чтобы еси о том царю говорил, чтоб царь попамятовал свою шертную грамоту, я свою опасную грамоту, что было надо мною силе никоторым пошлинам не быти. И Аппак, государь, мне молвил: какова ваша со царем шертная грамота, коли [275] царь был во царевичах, а воевал Старомуб, ино тогды жь правда его с вами минулася, а хоти би и не воевал Стародуба, ино тогды царь был с вами в шерти во царевичех, а нынеча ведь он царь, а ты приехал нынеча изнова меж великого князя и царя дела делати, и ты делай умеючи, чего у тебя царь ни попросят, и ты царю ни за что не стой, тешь его, а яз тебя учю, хочю добра великому князю. А что на тебе царь возмет, и царь о том с братом с своим с великим князем обошлется, чтобы тебе князь великий опалы не учинил, а переж тебя Костянтин Заболотцкой приезжал такова в дела делати меж великого князя и царя, да колко на Костянтине чего царь имал, да и к брату своему к великому князю отписывал о том царь, и князь великий Костянтину, что о том опалу учинил. А Василей Морозов на миру был, да чего не довез, и царь на нем велел доимати, а на Михайле на Тучкове колко царь чего поимал, да о всем о том писал к брату своему к великому князю; а на тебе что царь возмет, также пишет к великому князю; а ты не хочешь царю дати добром, чего у тебя царь просит, и тебе без дела ехати, а опасные своей грамоты царь не забыл, отпуск тебе учинит по опасной, да каково ти будет, толко без дела поедешь. И яз, государь, Аппаку говорил: не похочет царь дела делати государя нашего для брата своего великого князя да собя для, а что меня царь ограбят, и того для ему не делывати дела государя нашего и своего. И Аппак, государь, мне говорил: а хоти похочет царь с братом своим с великим князем свое дело делати, и он на тебе силою возмет, что хочет, и ты, б царю не стоил ни за что, чего у тебя царь ни попросят добром, а сорома бы ти не дождатися. А после того, государь, прислал ко мне царь, велел к себе прислати Федора толмача, да Гаврика подьячего. И они, государь, от царя пришли ко мне со князем с Кудояром, а мне, государь, сказывали, что они у царя были, а при них царь шептал Апаку, и Апак перед Кудояром говорил толмачю да Гаврику: шед Ивану скажите: хотел был царь делати дело великого князя, ино нынеча все не потому стались: Иван приехав толко царя ссорил с детки, да со князми, всем мало поминков привез. А Кудояру у царя же Аппак перед Гавриком да перед толмачом говорил: шод говори от царя Ивану, о чем Иван царя не слушает ни в чом; посылает царь к Ивану Бетюку за Алпа царевича поминков просити, и Иван Бетюке не верит; и царь меня Апака в Ивану посылал о Алпавых поминкех, и Иван и мне не верит, и ты Кудояр перед толмачем да перед подьячим проси шед у Ивана от царя Алпу царевичу дву девятей поминков. И Кудояр, государь, пришед ко мне с толмачем, да с подьячим, просил у меня от царя на Алпа царевича дву девятей [276] поминков, и яз, государь, Кудоару отвечал то же, что Аппаку я Бетюке, чего деля ты, государь, со мною Алпу царевичу не послал поминков, а от себя ни Алпу ничего поминка не дати. Да говорили государь мне толмач да Гаврик, что им говорил туто же перед царем Аппак: не хочет Иван царю поминков дати царевичевых Магмутовых, да царевичевых Кемелешовых, а кажет, что тем царевичем князь великий поминков не послал, ино вам на том всем правда дати, что тем царевичем князь великий поминков не послал, и вышедчи то Ивану скажите, что яз вам говорю. А опосле того, государь, пришел ко мне Апак просити своих поминков, чем его ты государь пожаловал, и яа ему, государь, свое государьское жалованье являл по списку, и братонича его Магмедшина сына поминки, чем ты, государь, его пожаловал, и Аппак государь у меня своих поминков и братонича своего поминков не взял, а про поминки, государь, Аппак много гневных речей говорил. А речи его, государь, были: с добрым моим братом с Магнедшею со князем служили есмя своему государю великому князю прямо нелестно везде, сколко нам Бог помогал, и дело есмя его государево делывали, как было ему надобе, а добрые его послы вашу службу видали. Да как будет государю вашему великому князю сказывали, то их души ведают, а брат мой доброй Магмедша князь и голову свою положил служачи государю великому князю, а из своей земли в чужую землю пошел государева же дела искати великого князя, хотячи отечество свое совершити, а добрые славы добыти, да что был замыслил, того Бог не похотел, а по та места велел ему Бог быти. И государь наш князь великий, поминаючи его службу, нынеча к нам писал в своей грамоте, чтобы нам его государево дело по тому же делати, и мы были с братом своим с Магмедшею со князем государя своего дело при Костянтине при Заболотцком сделали, а нынеча мне таково же дело как одному сделати; а ныне есми от всех от своих людей в великой славе, которые с нами смеют говорити, и они молвят: видим мы, колко с Москвы царю нашему пришло с поминки телег и вьюков, ино того половина тебе Аппаку досталось, а нам никому князь великий поминков не прислал, а иным прислал, да мало, а то все твоею Аппаковою думою, А которые люди с вами не смеют говорити, ино нам от них клятва велика, а что яз вижу государьских поминков себе, вечего того ни на одной телеге и ни на одном вьюке везти, что того нам себе ли оставити, или дати которому царевичу, или князю, или мурзе доброму великого князя дела для нынече мне которому молвити своему брату великого князя дела для, ино меня никто не слушает, а молвят: один еси за себя заворотил великого князя жалованье и ваше все, и ты один и делай. [277] И мне одному как таково дело сделати? А дело меж великих государей великое сставится изнова, ино всего лутчи, чтобы человек ублюл свое отечество, а в слове бы в своем устоял одною своею головою; сколко ми Бог поможет, стану государя своего великого князя дела делати. А брата моего доброго Магмедшину княжую гораздо государь князь великий службу поминает; одному Магмедшину сыну прислал свое жалованье, шубу хребты белилны голу да сукно. И яз, государь, Апаку отвечал: кому что государь наш ни послал со мною, и яз то и привез. Да тех, государь, поминков долго Апак у меня не имал, а на меня гневался и сердктовал; да говорил, государь, Аппак: хотя государь наш князь великий не жалует Абды-Рахмана князя, а Абды-Рахман своему государю царю гораздо служит, Абды-Рахмановою службою литовской царю нашему посылает золотыми пятнатцать тысячь золотых опричь платья и сукон и запросов. А царицам, и царевичем, и сеитем, и уланом, и князем и мурзам вопришьнину король посылает, а все мы доволи, а никто на короля царю о поминкех не жалуется. А Абды-Рахману от короля идет две тысячи золотых опрично платья и сукон, а на люди Абды-Рахману король присылает на двесте человек платья, шубы и однорятки и доспехи опроче того, что король Абды-Рахману присылает вопришнину, что Абди-Рахман от себя дает царевичем, и уланом, и князем и мурзам добрым королева деля дела, ино королеву делу как не делатися! А ко мне колко король приказывал: отстани от московского, служи мне, а прикажи мне чего у меня хочешь, и яз дам тобе то, ино у всякого человека слов много, а душа одна. И яз королю отвечал: познал еси Абды-Рахмана, и ты и живи с тем. А нынеча, ож даст Бог, сделает сам Бог промеж таких великих государей их дело, а мы потом своим станем натужити, а ты Иван увидишь да и познаешь, да велит нам Бог меж своих государей увидети доброе дело, ино у нас есть на уме, хотим государю своему великому князю свою службу оказати. И он государь кого похочет того пожалует, слугу собе найдет. А после того, государь, прислал ко мне. Апак князь велел к собе прислати Митю Иванова, да толмача, да Гаврика подьячего, и они, государь, у Апака были, да мне пришод сказывали: говорил ям Апак: пожаловал царь Ивана велел на нем Алпу царевичу взяти одну девять, а две девяти хочет ему царь из своей казны дати, и вы шод Ивану скажите, чтобы у него та девять ужо была готова, а что Иван кажет, что князь великий Алпу царевичу поминков не послал, и тому царь верит: послы царю сказывали, что Алпова человека князь великий не жаловал, и царь однако за Иване Алпу царевичу велел силою девять взяти. А гораздо се добре за Москве сдумали, прислали ко царю какова дела проенти. А у царя два и [278] сына, ино одному сыну поминки есть, а другому поминков нету; а что Ивам затаил царевичевы Махмутовы и царевичевы Кемелошовы поминки, ино о тех поминкех вам трема дати души: тобе, Мите, да толмачу, да Гаврику, и вам трема царь верит, а Ивана от того права велел оставити. И они, государь, кажут говорили: Митя говорил мне: мне на чом душа дати? мне князь великий не приказал никаких речей своих, ни поминки ми государские ни к кому не ведомы, толко меня государь наш того деля с Иваном послал, маленко на поле знаю, а боле того ни знаю, ни ведаю ничего. А толмач, государь, кажет: мне государь наш и князь великий у Ивана велел толмачити, а речи ми государские в поминки государские ни к кому неведомы. А Гаврик, государь, подьячий кажет говорил, ссылался на Кудояра, а Кудояр туто жь сидел: ты Кудояр князь у нашего государя многижды бывал, а меня видал ля еси близко государя, меня государь и не знает, и мне почему ведати государские к кому поминки. И Апак деи ему, государь, говорил: списки поминочные у тебя живут, к тебе как не ведати, и на том тебе правда дати, как будешь из списка тех царевичей поминков не вырезал и не загладил. И Гаврик, государь, Аппаку кажет говорил: а ты князь сам видишь, списки поминочные живут у Ивана, а что кому государевой поминок даст Иван и он сам посмотрит в список, да мне перед собою что кому поминок велит из казны вынести, да сам из своих рук и даст, а мне велит записати, и яз то и ведаю, а поминочные списки николи не живут у меня, ино ми почему что ведати. А ты к Ивану сам приходишь всегды, а те поминочные списки видишь у кого живут, у Ивана, ли, у меня ли. И Аппак деи государь перед ними жь послал ко царю Бетюку, я Бетюка деи, государь, от царя пришед говорил Аппаку: тех всех трех царь отставил от правды, то де ведает все Иван, и Ивану на том правда дати одному. А меня послал царь в Ивану, велет мне царь на Иване Алпу царевичу поминков доправити девять силою. И Аппак, государь, кажут говорил: Мите, да толмачу, да Гаврику — нам всем трем здесе быти, и ты, Митя, здесе сиди, а вы, толмач, да Гаврик, то шед Ивану скажите, что есте слышали, да узже сами сюда жь к Мите придите. Да и то Ивану скажите, что хотел царь великого князя дело делати, да нынеча узже не хочет делати, посылает царь гонца в Литву, и царь нынеча делает литовское дело с Абды-Рахманом; а на меня вас с вашим делом крепко грех мой нанес; на Ивана царь сердитует, что Иван царя не слушает, а меня в вашем деле по другой день царь к собе на очи не пустит. Да как, государь, Гаврика и толмача ко мне отпустив, да и Митю того жь часу ко мне отпустили, и они все три их ко мне пришед мне сказывали. Да за ними жь, государь, [279] часа того пришел ко мне Бетюка пристав, да учал мне говорить: царь меня послал к тебе, велел тебе говорити: послал с тобою князь великий Махмуту царевичу да Кемелешу царевичу поминки, и ты те поминки затаил, и царь велел тебе на том правду дати, что князь великий тем царевичем поминков не послал, а связывали царю послы его во шерти, что князь великий тем царевичем поминки с тобою послал, а с людми тех царевичей князь великий им поклон приказал. И яз, государь, отвечал: того яз не ведаю, с кем будет князь великий тем царевичем поклон приказывал; се то яз ведаю, что государь наш князь великий тем царевичем со мною поминков не послал. А велит мне царь на том правду чинити, то волен Бог да царь; не верит он моим речем, а правды мне на том не давывать, не приказал мне государь мой яи за чьих поминкех правды давати. И Бетюка, государь, учал за мне правити девяти поминков Алпу царевичу силою, а кажет; велел ему царь; а толку, государь, не даст, какова девять, и срока не дает; а учал, государь, соромотити. И яз, государь, Бетюке говорил: воля царева через свою шертную грамоту и через свою опасную грамоту велел надо мною силу и соромоту чинити, и царь бы пожаловал мне в ведоме учинил о том, что будет мне Алпу от себя дати, одно или двое, со что смогу, а государь наш князь великий со мною Алпу царевичу поминков не послал. И Бетюка, государь, тех моих речей не учал слушать, а молвит: велел мне царь на тебе Алпу царевичу доправити поминков силою девять добрую, а в девяти бы было сорок соболей доброй, да шуба кунья с камкою с доброю, да шуба горностална с бархатом добрым или с камкою с доброю, а затем бы были шубы куньи в шубы белилны добры. И яз, государь, у него одва упросил срока с Апаком видетися, да Аппаку есми, государь, говорил: правит на мне Бетюка Алпу царевичу силою девяти поминков, а како выправит, и мне того и смыслити немочно, да сколко мне соромоты учинил. А государь наш князь великий Алпу царевичу ничего не послал со мною поминка, а мне ему от себя дать нечего для, и ты б пожаловал царю говорил, чтоб попамятовал свою правду, свою шертную грамоту и свою опасную грамоту, что было надо мною силе никоторым пошлинам не быти. А нынеча на мне Бетюка правят на Алпа за царевича силою девяти поминков, да много мне сорома учинил, а государь наш со мною ему поминков не послал. И Аппак, государь, за меня ополался и сердитовал. А молвит мне: не слушал ты меня, чего у тебя ни попросит царь, и ты не дашь, и яз ведь тебе молвил — возмут на тебе силою с соромотою, ино мне ведомо, царь на тебе велел девять силою доправити изсоромотив передо мною послал царь к тебе Бетюку, велел на тебе ту девять доправити, да не умел на [280] тебе доправити, а опять к тебе Бетюка по ту девять прядет, чаю умеет на тебе взяти, а увидишь сам, а меня ты не слушаешь ни в чем, я ты ко мне и не присылай ни о чем. А после того, государь, Апак не видался со мною пять день, а тое на мне девяти в ту пять ден не имали, а после того, государь, в суботу на зборной неделе велел мне царь быти у себя явно впервой передо князми с поминки, на государстве себе здоровати, и с поминки с девятными, да тут мне, государь, посох положили, да у посоха, государь, мне много истомы было не за мал час, чтоб яз их послушал о посошной пошлине, и яз, государь, их никако жь не слушал, а назад есми, государь, хотел тиит, и они меня не пустили. А Апакова, государь, небереженья много тут ко мне было: двожды вверх ко царю ходил, а я ко царю идучи и от царя идучи со мною велику брань чинил, чтоб яз их послушал о посоху. И яз, государь, их никако же не послушал. А остаточная, государь, их речь: пошлины на тебе царь не велит взяти, а ты молви хотя одно то: царево слово на голове держу. И яз, государь, им отвечал: хоти ми будет без языка быти, а того никако же не молвлю. А говорил есми, государь, им царевою шертною грамотою, да царевою опасною грамотою, что было надо мною силе никоторым пошлинам не быти, ино о том ведает Бог, да государь наш князь великий, да царь ведает, какова будет его правда. А преявие государя нашего послы к брату государя нашего ко царю хаживали прямо собою, а пошлин им никоторых не бывало, а мне по тому же ко царю итти, а пошлин мне никоторых не давати. И они, государь, посох подыли, а меня ко царю пустили, а молвит: поиди ко царю, а пошлинники на тебе одновы пошлину возмут. Да у царя есми, государь, был и посолство болшее правил ж о полону царю говорил, а о астороканском деле и о городех, и тайных речей царь тут не велел себе говорити. А тут, государь, у царя были сын его Алп царевичь, да Сур-Алла-Ших Баба-Шихов сын, да Абдыл-Аль-Ших, да Азбяк царевичь, что ты, государь, его со царицею с Москвы отпустил, да Мамыш улан Сарман-уланов сын, да Абды-Ла улан, да Азика князь, да Довлет-Бахты Барын, да Бахтеяр мурза Довлетеков сын Шырин, да Асан мурза Темирев сын. А брата, государь, царева Ахмата и Богатыря царевича и Агыша князя Шырмиа тогды у царя не было, были в своих улусех. А как есми, государь, от царя вышел, и почали с Гаврика с подьячего шубу снимати, ино, государь, унял мой пристав Бетюка. А молвит: о чем соромотите, будет какое дело, ино и завтра не уйдет. А назавтрее, государь, пришел ко мне пристав мой Бетюка, да меня, государь, изсоромотив, взял на мне Алпу царевичу девять силно сорок соболей, шубу хребты бельи голу, [281] шубу облячну голу, две шубы черева бели голы, четыре супа лунских. Да того же дни, государь, отнял татарове царевы у людей моих мерин; а яз, государь, ко царю просился, и ко царю меня не пустили, а Аппак, государь, меня не слушает. И яз, государь, о той силе послал ко царю Ян-Чюру дувана, и Ян-Чюра, государь, пришед от царя, мне говорил: Алпу царевичу девять велел на тебе царь взяти, а мерин твой отняли были царевы есаулы за посошную пошлину, и царь мне приказал велел твой мерин отдати, а есаулом своих царь дал за то из казны пятдесят алтын денег. А после того, государь, Апак князь четыре дни ко мне не идет, а дела твоего, государь, не делает, а мне к себе итти не велит. И яз государь к нему собою пришел, да ему есми говорил по твоему государьскому наказу, чтобы свое государево дело у царя делал, а у него, государь, в ту пору был Ахмат-паша нураа Кулюков сын. И Апак, государь, мне отвечал: нынеча тебе у царя самому быти, не все свое посолство царь памятует, и он к тебе хочет прислати диака своего выписывати речей, да что ти будет дело до царя, и ты себе сам бей челом; авосе мой брат Ахмат-паша мурза Кулюков сын, хочет его царь от себя к великому князю с тобою посолством послати. Да посылает царь в Литву гонца с тем, хочет царь ити на Нагаи и в Асторокань, ино королевой рати нынеча ко царю на помочь не поспети. И царь к королю приказывает: нынеча брат мой князь великий со мною на Нагаи и на Асторокань рать свою отпускает, а ты б за великого князя украикы ни в которое место за се лето рати своей не посылал.

И яз, государь, Апаку говорил: государь наш князь великий прислал меня к брату своему к Магмед-Кирею царю, чтоб со государем с наших Магмед-Кирей царь был в дружбе и в братстве, я грамоту бы свою шертную государю вашему царь дал о дружбе и о братстве, а от недруга бы государя нашего от литовского царь отстал, а за се бы лето за литовского царь рать свою послал, и яз от государя нашего там царю и говорил перед тобою, перед Аппаком, а того яз от своего государя царю не говаривал, чтобы царь послал в королю, а не велел бы царь за се лето королю за государя нашего украйны рати своей посылати: как государь наш того со мною к брату своему ко царю не приказывал, так яз того от своего государя царю не говаривал. А ты б Аппак князь, памятуючи к себе государя нашего жалование и хотячи и себе от государя нашего себе вперед жалованья, то же бы еси царю говорил, чтобы от недруга государя нашего от литовского отстал, а государю бы вашему великому князю учинился другом и братом, в грамоту бы свою шертную государю нашему царь дал о дружбе и о братстве, а на литовского на ее бы лето царь рать свою послал. И того [282] дни, государь, яз у царя был, и царь, государь, мне посла не явил, а про литовского гонца ничего мне не говорил, а говорил, государь, мне царь: не все твоего посолства речи памятую, и яз к тебе пришлю Аппака да диака своего выписать, и ты им скажи. И яз, государь, учаль бити челом царю, что на мне Бетюка взял за Алпа на царевича силою девять, а государь наш к нему поминков не послал. И царь мне, государь, с собою и говорить не дал, а молвит: что есми на тебе велел взяти и что ещо на тебе возму, и яз о том пишу к своему брату к великому князю. Да того дни, государь, прислал ко мне царь Апака да диака своего у меня речей выписывати, и как, государь, привелося к тому, что тебе государю со царем на Ахматовых и за Махмутовых детей содного, и Апак, государь, мне говорил: а то которых нынеча у великого князя в городке царевич, ино то ли правда великого князя, ведь тот царевич их же вопчих недругов сын. Да я переже того государь не одинова Аппак мне тем царевичем говаривал в гневе с бранью: на что князь великий того царевича блюдет. И яз ему, государь, отвечал: то ведает Бог да государь наш князь великий, а мне государьская мысль почему ведати. Да того же дня, государь, вечере, как от меня отшел Аппак, прислал ко мне царь, а велел к себе прислати Митю Иванова, да толмача, да Гаврика подьячего, и они, государь, пришед, мне сказывали: говорил нам царь: князь великий брат мой сыну моему Алпу поминков не послал; и он нынеча от меня на поле пошел, а сеитем моим и уланом и князем князь великий мало поминков прислал. И они нынеча все от меня за поле пошли за сыном за моим, ино мне нынеча брата своего великого князя дела не с кем делати, а сыну ми своему дати нечего; а коли яз был во царевичах, ино отец наш царь всем нам подмогал, а нынеча что было осталось казны отца нашего — и яз годом все людем своим роздал, а нынеча никому ми дати нечего, а детем моим и людем моим у меня им не просити. Да у кого ни просити? И вы б шед Ивану говорили, чего у него яз попрошу, и Иван бы мне за то не стоял, а что у Ивана возму, а то мне дати тем людем, с которыми мне делати дело брата своего великого князя и свое, чтобы межи нас добрые дела стались. А назавтрве, государь, пришел ко мне Аппак князь, учал у меня от царя просити тритцати шуб бельих, да тритцати однорядок давати ему тем людем, которым князь великий мало поминков прислал, и они не хотят со царем великого князя дело делати, и ты б меня слушал, то бы еси царю дал. А царь о том к брату своему к великому князю пишет, чтобы князь великий на тебе не ополелся; а не послушаешь царя, я царь на тебе то силою однако возмет жо, а дела великого князя не учнет делати; а послушаешь царя, тот [283] запрос царю дашь, и царь великого явная дело час от делает. И яз, государь, Аппаку говорил: чтобы еси Аппак князь попамятовал к себе государя нашего первое жалование и нынешнее я вперед бы еси к себе от нашего государя жалованья хотел, чтобы еси говорил, чтобы царь пожаловал и ту мне девять велел отдати, что за мне взял Бетюка Алпу царевичу силою девять; а Государь наш со мною Алпу царевичу поминков не послал; а попамятовал бы царь свою правду, свою шертную грамоту и свою опасную грамоту, что было царю надо мною силы никакие не учинити, ни пошлин никоторых не вставливатя, ино все не по тому сставится, как царь государю нашему писал. А что на мне царь велел взяти, и чего ты ещо за мне от царя просишь, а государь наш всего того со мною не послал, а от себя бы мне то царю дати, а государь наш князь великий послал меня по цареве правде, верячи его опасной грамоте, толко на один месяц. И хотя бы мне и мочно было то, что на мне ваял царь и чего на мне ты ещо от царя просишь, и мне то все на один месяц завезти ли было с собою, я царь бы пожаловал к сам о том на своем разуме положил, а государю бы вашему вперед цареве правде лзе бы верити, чтобы тое силы надо иною царь ныне не учинил. И Аппак, государь, на меня осердився да от меня прочь пошел, а молвит мне: горазд еси крепитися, будя же горазд терпети. И того жь дня, государь, прислал ко мне царь Ала-Козя татарина, велел к себе прислати Митю Иванова, да толмача, да Гаврика подьячего, да их, государь, взведчи на царев двор, поимали и в тюрьму их на цареве дворе посадили, да одного толмача на поруку дали, да ко мне отпустили с тем, чтобы яз дал царю тритцать шуб бельих, да тритцать однорядок, а в том царь велел поимати Митю Иванова, да Гаврика подьячего. Да того жь дни, государь, Митю и Гаврика дали бекшлеям, и они их со царева двора к себе свели на подворье, да принесли им железа и чепи, а говорили де им бешлеи: те железа и чепи дал нам царь на вас из своей казны, а велел их на вас положити, ино то в нашей воле, хотим их на вас кладем, хотим не кладем, то в нашей воле, а есть у нас кону вас беречи, а пошлину мы свою на вас однако возмем. Да того жь дни, государь, ординцов твоих пограбила татарове и соколника твоего, которой кречат красной вез, Митка Мурзин. Да того жь дни, государь, приехал ко мне со царева двора, Късмаком зовут, татарин, да иного мне передо всеми людми соромоты учинил, просил у меня: дай мою пошлину, что мне князь великий прислал. И яз, государь, смотрил ему твоего государского поминка в списке, и ты ему, государь, со мною поминка не послал, и он, государь, за мною на лошади с плетью гоняти и лошадью меня топтати, и яз, государь, [284] от него в избу убежал. Он, сшед с лошади да выняв нож, ко мне в избу ломился, а пристав мой Бетюка в ту пору ко мне нейдет. И яз по него посылал, и он ко мне отказал: то нынеча страдник, приехав, так чинит, а которой веремянник приедет, и он не такову соромоту учинит, боле того, а яз и сего не смею ити. А назавтрее, государь, пришел ко мне пристав мой Бетюка да у меня (из) избы силою пограбил тритцать шуб бельих, да дватцать однорядок; а Митю, государь, да Гаврика бешлеи, два дни да ночь держав, ко мне отпустили. А назавтрее, государь, прислал по меня царь, и яз, государь, у царя был, и у царя, государь, привет мне был добр, и посла мне своего явил Ахмат-пашу мурзу Кулюкова сына; а гонца своего к брату своему к великому князю посылаю час-от, а как ми тебя отпустити, и яз и тот срок напишу к брату своему к великому князю, что хочу тебя наборзе отпустити. А что есми на тебе взял, и яз о том к брату своему к великому князю пишу, чтобы брат наш князь великий в том на тебя не ополелся, а ты б себе от меня вперед лиха на сердце не держал. А что есми на тебе взял, и яз то и роздал своим сеитем, и уланом, и князем и мурзам, кому князь великий поминков надо прислал. А Апак, государь, мне говорил, что хочет свое государево дело опять делати, и яз, государь с Апаком говорил, о чем царь через свою шертную грамоту и через свою опасную грамоту такову надо мною силу в соромоту учинил, чего не бывало. А взял меня царь и у государя нашего своими послы добрыми на свою душу, что было надо мною силе никоторым пошлинам не быти, и царь нынеча все не по тому учинил. Алпу царевичу государь наш со мною не послал поминков, и царь велел за мне за Алпа царевича силою девять взять, а за себя царь велел за мне взяти тритцать шуб бельих, да дватцать однорядок, а Късмака татарина нароком царь прислал соромотин меня, чего над прежними послы государя нашего не бывало. А которые государя нашего молодые робята посланы со мною, и царь тех велел бешлеем поимати, да в железа ковати в чепи за них класти. А мне царь велел посох положити, чего над прежними послы государя нашего у Менли-Гирея царя не бывало, а от тебя есми у того посоха великие себе чаял пособи государя нашего великого князя жалованья для к тебе. И ты, забыв государя нашего жалования, какову тут со мною брань учинил, а нудил еси меня, чтоб яз дал посошную пошлину, а ордынци великого князя холопи казну привезли, и царь и тех велел пограбити, ино то ли то царева правда. И Аппак, государь, мне отвечал: о Алповых поминкех не могл яз у царя отговорите, о том царь послушал сына своего, да князей своих, а что на тебе царь взял поголовьем пятдесят шуб и [285] однорядок, а то царь на тебе поимал того для, что князь великий сеитем, и уланом и князем мало поминков прислал. И яз тебе говорил: слушай меня, во доводися сорома, в ты меня не послушал, ино та соромота тебе того для и учинилась. А о посошной пошлине яз с тобою бранил своих для людей, а во с сердца; а за ордынцех взяти было Абды Ле князю пошлина со вьюка по пяти алтын, и того царь имати не велел. А о шертной грамоте ведь аз тебе говорил, что тогды жь ваша шерть со царев минулась, коли царь воевал Стародуб, а по опасной своей грамоте царь отпуск учинит тебе. А за четыре, государь, недели до велика дни в понеделник приехал ко царю сын его Богатырь царевич, и яз, государь, у царевича у Богатыря был и грамоту есми ему твою государьскую дал в речи есми ему твои государевы говорил по твоему наказу и поминки явил. И Богатырь, государь, мне говорил: что ты мне ни говорил, то о всем яз о том к великому князю приказывал, а как великого князя дело у отца своего у царя учну делати, и ты, Бог даст, сам увидишь, чаю так и останется, как великому князю надобе будет. Да о чем мне князь великий мало поминков своих прислал, что мне кому людем своим дати, а у меня людей много. Что мне князь великий послал хоти, то яз стану жвати да за люди свои плевата, ино и тут моим людем никому ничего не достанется. И яз, государь ему отвечаю: что со мною государь мой послал, и яз то в довез. А назавтрее, государь, прислал ко мне царевич Богатырь дувана своего Мамака; а говорил мне Мамак: прислал меня к тебе Богатырь царевичь, велел у тебя сколко же себе поминков просити, что еси привез ко отцу его царю, того деля: брат мой Кемелеш царевич хотел итти на великого князя украйну, и яз его унял, а оттого есми ему дал сорок тысячь алтын денег, заняв в Кафе, а которые мои люди те денги в Кафе имали, и они нынеча в Кафу не смеют ехати, и мне те денги на ком взяти? А яз тем великому князю дружил, брата есми своего за его украйну не пустил. А на третей, государь, день прислал ко мне царевичь Богатырь того же своего дувана Мамака, и Мамак мне говорил: царевич Богатырь тебя жалует, велел на тебе взяти четыре девяти поминков. И яз, государь, Мамаку впервой и вдругой речь отвечал: что со мною государь наш князь великий послал царевичу Богатырю, и яз ему то и довез, а оприче ми того ему дати нечего, а что царевичь говорит, а то ему воля. А за четвертой, государь, день присылал ко мне царевичь Богатырь того ж своего царевичева дувана Мамака, да Ян-Суфу имилдеша со многими людми, а говорили мне: велел тебе царевичь Богатырь говорити: князь великий мне поминков прислал мало; и наш царевичь велел у тебя силою из казны взяти девять — платье кунье и белилное, а [286] собольего и горносталного не велел имати. Да, пришед, государь, сана к казне, печать сорваи, да, вшед в казну, силою взяли шубу отлас волосат на белках, что была послана царевичу Махмуту, да шубу кунью царевичеву Ахматову, да две шубы хребты бельи голы, да шубу обляки белилны голу, да четыре сукна лунские. И того же дни, государь, велел мне царь быти у себя, и яз, государь, того дня у царя был и царю есми, государь, бил челом, что, господине, государь наш князь великий послал свои поминки сыну твоему Богатырю царевичу, и яз те все поминки сыну твоему а отдал, а топере сын твой Богатырь прислал ко мне своего дувана Мамака, да Ян-Суфу имилдеша со многими людми, а они пришед силою у казны печать мою сорвали, да сами, вшед в казну, взяли своими руками девять — шубу отлас полосат, назвал есми, государь, ее царицыною Нур-солтаниною, да шубу кунью царевичеву Ахматову; да чего есми, государь, ещо не роздал государя своего поминков князем твоим, а они те поимали: две шубы хребтовы, да шубу облячну, да шубу черевну белилну, да четыре сукна лунские. И царь, государь, мне отвечал: то мне ведомо, что, яз на тебе сыну своему Алпу девять а собе есми велел на тебе взяти пятьдесят поголовьем, и что сын мой Богатырь царевич на тебе взял, то не великое, о всем я о том пишу к брату своему к великому князю, и сын мой Богатырь от себя пишет же. А что сын мой Богатырь взял Ахматовы поминки а царицыны, и яз то велю ему отдати. И яз, государь, бал челом царю, что, государь, мне вся та сила учинилась через твою шертную грамоту и через твою опасную грамоту. И царь, государь, мне говорил: ведь то все мне ведомо, да ведь яз пишу о том к брату своему к великому князю, чтоб на тебя не ополелся. Да того же дни был у меня от царя Кудояр мурза, Аппаку племянник, да говорил мне от царевича от Богатыря: кажет Иван, что мои люди поимали у него из казны царицыны поминки, да царевичевы Ахматовы поминки, и будет то от правды их поминки у Ивана поимали, и Иван бы мне прислал таковы жь в то место, и яз ему велю те отдати. А назавтрее, государь, прислал по меня царевич Богатырь, и яз у него был, да ему есми, государь, говорил о твоем государством деле, и он, государь, накрепко у отца поимался свое дело делати. И яз, государь, бил челом царевичу Багатырю, что, господине, государь наш князь великий послал со мною тебе своя поминки, и яз то довез поздорову до тебя, а вчерась, господине, пришод ко мне, твои люди силою Мамак дуван, да Ян-Суфу нмилдеш со многими людми, да у казны печать мою сорвала, да, шед сами в казну силою, взяли шубу отласну царицыну Нур-солтанину, а та государь на тебе шуба, да шубу [287] кунью царевичеву Ахматову, да шубы бельи и сукна, чего есми ещо не успел роздати поминков князем вашим. И Богатырь, государь, мне отвечал; яз их посылах, велел есми их имати, да о том отец наш царь да и яз пишем мы к брату своему к великому князю, а что кажешь взяли у тебя царицыну шубу, да Ахматову шубу, и яз тебе о том завтра ответ учиню. А за три недели, государь, до велика дни на похвалной неделе в понеделник приехала из Кыркора в Перекопь царица Нур-салтана, а назавтрее во вторник был у нея царь и с сыном Богатырем, а назавтрее, государь, в середу велел мне царь быти у себя, да ко мне выслал Апака. И Апак мне, государь, говорил: царь велел тебе говорити, которые еси речи от своего государя от великого князя брату его царю говорил, и царь твои речи выслушал гораздо и внятно себе учинил. А на сем молоду царь отпускает к брату своему к великому князю гонца своего Девлет-Килдея Барлышева сына с тем, что ты, дал Бог, до царя доехал по здорову, а тебя царь после того хочет отпустити на другом молоду, а с тобою царь отпускает посла своего Ахмат-пашу мурзу Улюкова сына, и грамоту шертную великому князю царь хочет дати о дружбе и о братстве, и правду по той грамоте царь хочет учинити с своею братьею, и с своими детки, и с сеити, и с уланы и со князми в Кыркоре, как будет у нас съезд о цареве о Менли-Гирееве године; на том послушает князь великий царя, учинит свое — Абдыл-Летифа царя отпустит ко царю к Махмет-Кирею, а на другую весну князь великий даст царю рать свою за Азторокань в судех, я царь будет великому князю друг и брат, и шортная грамота в грамоту и правда в правду. А как царь с великим князем поделает свое азтороканское дело, и хоти и с конь не сседая царева вся рать пойдет на Литовскую землю. А не учинит князь великий того двоего: Абдыл-Летифа царя не пустит ко царю, а на Азторокань князь великий рати царю не даст, ино царева шертная грамота не в грамоту, а шерть не в шерть. А по своей опасной грамоте князь великий царева посла отпустит, да князь великий живи себе, а царь себе; а на Литовскую землю за се лето царю рати своей не послати того деля, что князь великий на сю весну царю рати не дал на Асторокань, а царю велит рать послати за Литовскую землю, ино князь великий боле, или царь боле. И яз, государь, Аппаку говорил: яз от своего государя от великого князя брату его царю говорил в посолстве, чтоб царь государю вашему великому князю учинился другом и братом и грамоту бы свою шертную государю вашему дал о дружбе и о братстве, а на се бы лето царь рать свою послал на Литовскую землю. А как оже Бог дает государь наш поделает своего литовского дела, и государь наш хочет [288] со царем азтороканское дело делать и на всех на своих вопчих недругов на Ахматовых и на Махмутовых детей и на короля хочет государь наш со царем заодин. А о Абдыл-Летифе царе говорил яз от своего государя от великого князя царю, что государь наш князь великий брата своего для Магмет-Кирея царя Абдыл-Летифу царю велел к себе ходити и на потеху ему велел с собою ездити и людей ему его дал, которых он просил. А как оже даст Бог царь учнет меня отпускати к брату своему к великому князю, а кого со мною пошлет своего доброго человека, и царь бы тому доброму своему человеку приказал гораздо Абдыл-Летифа царя искрепити, как бы было государю нашему великому князю лзе верити Абдыл-Летифу царю. И государь наш князь великий брата для своего Магмет-Кирея царя учинит себе Абдыл-Летифа царя другом и братом и город ему в своей земле даст, на чем ему будучи с великим князем быти в дружбе и в братстве. А ты Аппак говоришь, чтобы государь наш князь великий Абдыл-Летифа царя отпустил ко царю к Магмет-Кирею, то мне не наказано. А как, государь, те речи меж нас прошли с Аппаком, и из хотел к себе пойти, и Аппак меня поунял: шед, твои речи царю скажу. А пришол, государь, Аппак от царя мне молвил: одны речи, что есми тобе говорил. И яз, государь, с Аппаком тут поговорил, чтоб нам с ним итти о твоем государевом деле к Богатырю царевичу, а Богатырь, государь, туто же у отца сидел, и Аппак его, государь, туто жь ко мне призвал. И аз, государь, Богатырю царевичу все твои государьские речи о твоем деле говорил. И Богатырь, государь, мне то жь отвечал, что Аппак мне говорил про гонца, и про посла, и про шортную грамоту, и на чем быти правде, и о литовской рати, что ей на се лето не быти, и о Абдыл-Летифе царе и о азтороканском деле. И аз, государь, Богатырю то жь отвечал, что есми Аппаку говорил. Да того жь дни есми, государь, был у царя, и царь мне, государь, о деле никакова слова не молвил, а говорил мне, государь, царь: которую ни свою грамоту послати к брату своему к великому князю с своим гонцом, и аз ту грамоту приказал писати, а как ее напишут, и яз ее велю тебе прочести, а ты себе пиши, что тебе надобе. А за похвалной, государь, неделе в суботу лучилось мне с Аппаком говорити. Нынеча царь к брату своему к нашему государю к великому князю отпускает гонца своего Девлет-Килдея, а яз ко государю своему посылаю его государских казаков, и ты мне от царя говорил, что за ее лето цареве рати за Литовскую землю не быти, и мне про то, что твоя служба, государю своему отписать, можешь ли ты опришнею своею службою нынеча государю нашему заслужить, чтоб царь от литовского отстал, а за ее бы лето царь за Литовскую землю рать свою [289] послал. А государю бы вашему великому князю брату своему царю прямым другом и братом удивился и грамоту бы свою шертную царь государю нашему дал о дружбе в о братстве, и мне бы твоя служба ведома была, что государю своему отписати. И Аппак, государь, мне отвечал: как есми тебе учинил царев ответ, так тому и быть, так царь уложил думою своею. А яз как своему государю великому князю служу, то Бог мою душу ведает; при твоем приезде нашол меня Алп царевич, а учал мне бранити: гораздо ты царю отцу нашему служишь к великому князю, да не все же гораздо делаешь; яз великому князю не служил, и князь великий мне поминков не послал твоими думами, и ты б и то великому князю здумал, чтоб и отцу нашему царю князь великий не прислал ничего, за то, что отец наш великого князя украине учинил, и мне было отца своего не слушати ли, с ним мне было не пойти ли? И яз с ним говорил: да о чем ты королю захотел служити, а чаял еси себе от него великой казны, да великого князя ты украйну все лето воевал, а король друг тебе, да не прислал тебе ничего, а великого князя еси недругом учинив, да от него поминков хочешь, а похотел бы ты от великого князя себе дружбы его, и ты б хоти один месяц короля повоевал, посмотрил бы еси что бы тебе князь великий прислал. Да всегды мне о государя своего о великого князя деле от царевичев, и от князей, и от мурз и от всех людей истомы много, а не видит того никто, а за что чем меня государь мой пожаловал, что ми с тобою прислал. А о Абдыл-Летифе царе говорил мне, государь, Аппак князь, чтоб князь великий Абдыл- Летифа царя однолично ко царю отпустил. А почает князь великий, что Абдыл-Летифу царю лихо чинити великого князя украйнам, и царь великому князю на том, душу даст, что Абдыл-Летифу царю у царя у Магмед-Кирея места нет, а отпустит его царь за море. И яз, государь, Аппаку про Абдыл-Летифа царя первой ответ говорил. Да говорил есми, государь, Аппаку, что еси мне говорил речь про Абды-Рахмана, ино что его правда. И Аппак, государь, мне говорил: пытал яз его себе, не солжет ли мне, а брату моему Магмедше князю сам жо он называючися за великого князя дело, да двожды он Магмедше солгал, а мне солгал же, и яз ему вперед не иму веры. Да того жь дня есми, государь, был яз у царицы у Нур-солтаны и речи, государь, есми твои говорил по твоему наказу в о Абдыл-Летифе царе. И царица, государь, мне говорила: приказываю к великому князю, сына своего к себе прошу, хочу ити к Меке, а сына своего Абдыл-Летифа хочу с собою взяти. А что тебе говорил ли о сыне о моим о Абдыл-Летифе царе Богатырь царевичь и Аппак князь, а яз о своем сыву о Абдыл-Летифе то жь приказываю к великому князю. [290] А назавтрее, государь, в неделю пришел ко мне Аппак князь, да Касым афыз, что у тебя у государя за Москве был с Магмедшою в бокшеех, да у меня, государь, взяли список новой, какове твоей государеве быти шертной грамоте вовой со царем о дружбе и о братстве, да того два, государь, велел мне царь быти у себя, и царевы мне, государь, речи то: которую грамоту нынеча яз посылаю к брату своему к великому князю с своим гонцом с Довлет-Килдеем с Барлышевым сыном с своим дворецком, и нынеча ту грамоту допишут, а завтра пришлю ее к тебе с Апаком, и ты себе ее выслушай. А шортвую грамоту свою пошлю к брату своему к великому князю с своим послом да с тобою. Да есть ми с тобою говорити дело брата своего великого князя я свое, да нынеча у меня из Ногаи от Шыгям-мурзы посол человек доброй Асанон зовут, а яз перед ним тебя хочу потчивати. И туто, государь, учали мне говорить царевич Богатырь и князи, а царю вслух, что тот Шыгым-мурзин посол приехал к царю, чтобы царь Шыгыма с Ал-Чагиром помирил, а юрты Ал-Чагировы готовы ему, да и о сватовстве, чтоб царь у Шыгыма сестру его взял за себя, а дочерь бы Шыгым-мурзину взял за сына своего за Алпа. А как есми, государь, пошел от царя, и тот Шыгим-мурзин человек говорил с твоим со государевым толмачем с Федором. нынеча от нашего государя от великого князя у нашего мурзы есть человек, Мокшею зовут, послав был не к нашему мурзе, да нынеча у нашего мурзы, и мурза наш его бережет. А как яз отселе приеду, и мурза наш к вашему государю его человека Мокшу отпустит с делом. А назавтрее, государь, в понеделник был у меня Ак-Чюра царицын человек Нур-солтанин, а говорил мне: нынеча царица к великому князю посылает гонца своего Ай-Кибаша, а с тобою хочет царица к великому князю послати своего доброго человека; а царь у нея ясаки поотнимал, а подавал сыну своему Алпу. И царица посылала ко царю бити челом, что отца твоего царево было жалованье за мною, то все перед Богом, да перед тобою, а то все царица царя тешит, чтоб царь жил с великим князем мирно. Да того же дни, государь, был у меня от царя Ибре-хозя турчин, царев писец, чел мне две грамоты, которую, государь, царь к тебе ко государю посылает с Довлет-Килдеем. А Довлет-Килдей с ним же был. И те грамоты Ибре-хозя перед ним чел; и в одной, государь, грамоте писано в болшой о Абдыл-Летифе царе, чтобы ты, государь, ко царю Абдыл-Летиаа отпустил с Довлет-Килдеем. Да о Ших-Овлеаре царевиче, да о нагайских мурзах, да о рати на Азторокань за весну, да что, государь, хочет царь тебе дати шертную грамоту о дружбе и о братстве и правда по той грамоте учинити. А меня, [291] государь, царю отпустити после апреля, так в его в болшей грамоте писано. А в другой, государь, в Цареве грамоте писано, что на мне царь заял силою пятьдесят поголовьем шуб и однорядок, и кому что дал, и кому бы что ты, государь, поминков послал, и что, государь, на мне велел царь взяти Алпу царевичу девять силою. А что, государь, на мне взял Богатырь царевичь силою за своими поминки десять поголовьем, и царь, государь, того в свою грамоту не писал. А назавтрее, государь, во вторник прислал ко мне Апак князь грамоту с Азеком с бакшеем, которую, государь, Апак свою грамоту нынеча посылает к тебе ко государю. А писано, государь, в Апакове грамоте, чтобы ты, государь, отпустил ко царю Абдыл-Летифа царя, да чтобы ты, государь, от сее весны на другую весну дал царю рать свою судовую на Асторокань в судех. Да того жь дни, государь, был у меня Апак князь, приносил ко мне грамоту чести царевичеву Богатыреву, которую, государь, грамоту свою царевичь Богатырь посылает к тебе ко государю. А писано, государь, в ней о Абдыл-Летифе жь царе, да о азтороханьском деле, да что на мне царевичь Богатырь взял девять силою. Да говорил мне, государь, Аппак князь: пиши мои речи ко государю к великому князю, чтоб князь великий послушал царя Махмет-Кирея учинил бы свое — царя бы Абдыл-Летифа отпустил ко царю Магмет-Кирею с Довлет-Килдеем, да от сее бы весны на другую весну князь великий дал царю рать свою на Азторокань в судех; и послушает князь великий царя, учинит то обое, и царь будет великому князю и друг и брат, а не учинит того обоего князь великий, и царь великому князю недруг будет. А о Абдыл-Летифе царе бьет челом царю царица Нур-солтана, а говорят: не возмешь ты у великого князя сына моего, ино не сором ли ти будет. Яз бью челом турьскому, и турской прикажет тебе велит сына моего просити, и тебе и турского не слушати ли, а царю нынеча перемогатись толко с одною Азтороканью, а Ногаи против царя не стоят. Ал-Чагир мурза, да Шыйдяк мурза с братьями двенатцать их голов у царя у нашего. А Шыхим мурза прислал ко царю посла своего Асана о миру и о сватовстве, дает Шыгим мурза за царя сестру свою, а дочерь свою дает Шихим мурза за царева сына за Алпа. И царь на то дело посылает в Шыгим-мурзе князя своего Берючака Бехтерева сына, а хочет Шыхим со царем заодин Азторокани жь доставать. Да того же дин, государь, был у меня Ибре-хозя турчин, царев писец, а сказывает, что Юри Немиров, да Остап Денисович прислали в Абды-Рахману с тем, что в Литве король послов царевых поймал, да послал их тамо же, где сидит Шиг-Ахмет царь. Да и опричь, государь, Ибре-хозюных вестей те здесе слухи приходят, будто в Литве король царевых Магмед-Киреевых послов [292] поимал. Алп, государь, царевич двожды при мне за Перекоп выездил, а сказывают, государь, будто его Абды-Рахман подговаривал итти на твою государеву украйну, и царь его, государь, воротил, а придавал ему ясаков, поимав у царицы у Нур-солтаны, а посылал, государь, царь ворочати Алпа Абдулу князя Мусекина сына, да пашу мурзу Халелева брата, и которые деи, государь, люди собралися были с Алпом со царевичем с тысячу человек, и те все люди в Перекоп не пошли, а пошли деи в Литовскую землю воевати, а в головах у них Шигалаков брат, а то мне, государь, сказывал паша-мурза Халелев брат. Да здесе, государь, приехали ко царю ногайские мурзы, Ал-Чагир, а с ним два сына, Мамай да Урак, да Шийдяк мурза Ал-Чагиров брат, а с ним два сына, Келмай да Евгаший, да Ал-Чагиров же брат Ян Махмет мурза, да Шых-Мамай мурза, а опроче того их четыре молодые мурзы, а со всеми с ними со сто человек. И ко мне, государь, присылал Ал-Чагыр мурза своего человека с тем, коли есми был за своем юрте, государь, ино мне со государем с твоим бывала ссылка, а нынеча есми в безверемянье юрта своего остал, и ты б пожаловал за меня не погнушался, с нами бы еси виделся. И из ему, государь, отвечал: будет тебе о чем со государем с нашим бывала ссылка, то государь наш и ведает, а нам до тебя дела нет. Да пишет к тебе ко государю царь о Абдыл-Резяке о татарине, что сидит пойман у Стародубского, а здесе, государь, царь не собрал твоего полону ни одной головы. Толко есмя, государь, собою нашли одны двое детей Иванчи Аристова, и царь тех и отдал, что в твоем государеве списку написаны. А которые есмя, государь, нашли мещерского же полону, а в списке в твоем не написаны, и царь, государь, тех имянно не велел давати, что в списке не написаны, а которые, государь, по имяном в твоем списке писаны, и царь, государь, списал у нас за свой список, да и до сех мест ни одной головы не отдавывали. Да сказывали мне, государь, Федор толмач, да Гаврик подьячей: кажут, слышали, у крымских татар, Бисубом зовут, азовской казак был с Адышкою на Мещерской украйне, да хотят в Кафе хоти дорого окупити мордвина Пиркина сына Темирева сотника, чтобы их вел за Цну, которые места не воевавы, и толко деи он нас изводит, в мы его пустим. А при мне, государь, из Литвы от короля никто не бывал; а перед моим приездом приехал из Киева от Юрья от Немирова королевской молодой человек, Волынцом зовут, а неведомо с чем, а будтось болшое приезжал к Абды-Рахману; с тем нынеча королевы послы есть у московского, и князь великий московской с королем мирится, а просит у короля одних дву городов Киева и Черкас. И ты Абды-Рахман сам ведаешь, что королевым жалованьем тебе те городы [293] достанутся, ино ты ведаешь, как тебе у царя делати. А перед моим, государь, приездом приехал из Литовской земля Умет царевич Ахматов сын воевав, а с ним было четыреста человек, а полону привели много, в царь у них тот полон поотнимал, что без его ведома ходил воевати. А после того ходили в Литву четыре же ста человек, к тем с Литвою и бой был, и Литва кажут их побили, а они кажут Литву побили, а полону не чюти, а то уже, государь, при мне с того бою биты ранены приехали. А царь, государь, уимает своих людей, не велит в Литву ходити, а Ахмат, государь, царевич хочет тебе государю служити, часот хочет послати сына своего Уметя царевича со многими людми воевати. А в Литве, государь, царевы послы Юлюка князь, что при Михаиле при Тучкове пошол, и он ещо не бывал; а после Михаила Тучкова послал царь в Литву Бакши-бек-мурзу Ширина Кудояр-мурзина брата, и про того ещо и весть не бывала, а ныне про них приходят слухи, будтось те послы поиманы в Литве. А про турского, государь, слухи, что отъехал в Ядрено-Поле, а сбирается с людми своими, хочет деи на се лето итти на кызыл-баша; а волошской, государь, со царем не в миру, а ссылается волошской с Ахматом со царевичем, а Ахмат, государь, царевич болшое живет за Перекопью в Ачакове. А что, государь, ни есть войны в Литовской земле от татар, то все ходят без царева ведома, а царь их держит крепко, чтобы в Литовскую землю воевати не ходили. А в Белгород к казаком посылал царь Кизыл-Мамыша, чтобы в Литовскую землю воевати не ходили. А назавтрее, государь, в середу велел мне царь быти у себя, да говорил, государь, мне царь: которые яз грамоты посылаю к брату своему к великому князю, и яз те грамоты посылал к тобе, чтобы еси их себе выслушал, а полону деля пошлю в Кафу, у кого найдут, и яз велел отнимати, да тебе поотдаю. А что которой полон в Азове, я яз в санчаку к кафинскому посылаю грамоту, чтобы послал в Азов грамоту, да которой будет в Азове Адышкина полону русаки и бесерменья, и яз велел у своих людей отнимати, да их велел пускати. Да того же дни, государь, велел мне быти у себя царевич Багатырь, а говорил, государь, мне: яз брата своего болшого великого князя дело у отца у своего у царя делаю, а нынеча к брату своему к великому князю посылаю гонца своего с своею грамотою, а грамоту есми свою посылал к тебе, чтобы еси ее собе выслушал. А ож дает Бог, как отец наш царь отпустит тебя, а с тобою пошлет своего доброго человека Ахмат-пашу мурзу Кулюкова сына, а яз с тобою отпущу своего доброго же человека, имелдеша своего Ян-Суфу. И яз, государь, говорил царевичу Багатырю, чтобы еси государя нашего великого князя дело [294] делал, гонцов своих царь да и вы ко государю нашему к великому князю отпустили. И царь бы ранее велел писати шертную свою грамоту. И царевич мне, государь, Багатырь отвечал: то ты прав, что еси мне поминаешь, а отцу нашему да и нам самим надобе то дело борзо, и отец наш час от хочет то делати, а из отцу своему учну поминати. Да говорил, государь, мне Аппах князь: Иван, нынеча царь к великому князю посылает своего гонца, а ты к своему государю отпускаешь его казаков, а моей докуки и брани много тебе от меня было, и ты бы пожаловал меня государю великому князю хулными речми не написал, занеже что тебе есми ни учинил досады, а во всем есми царя слушал. А яз своему государю великому князю служу, как есми его государев старой его холоп, да как есми нынеча и вперед его холоп, а дело своего государя великого князя у царя хочу делати, сколко ми Бог поможет. А государь князь великий как мою службу попамятует, ведает Бог да он, как ему Бог положит на сердце. А гонцов, государь, царь к тебе отпустил на вербной неделе в четверг: от царя человек его Девлет Килдей Барлышов сын дворецкой царев, от Богатыря от царевича человек его Ак-Балык, от царевича от Алпа человек его Исак Степанов сын, от царевича от Ахмата человек его Хозя-Ибреим, а от сына от его от царевича от Уметя человек его, а от царицы от Нур-салтаны от Темиревы дочери человек ее Ай-Кибаш, а от царицы от Магмед-Киреевой царевой от Нуруна человек ее Чюра, от Казы-Кирея от царевича человек его Илеман, а от Саип-Гирея от царевича человек егоЧюра, а от Магмедшина сына человек его, от Ап пака человек, от князя от Агиша человек. А меня, государь, царь и своего посла Ахмат пашу мурзу хочет отпустити после апреля месяца, а яз тебе своему государю челом бию.

А се другая грамота с Неболсою от Ивана. — Государю великому князю Василью Ивановичу всея Русии холоп твой Иванец Мамонов челом бьет. Как есми, государь, твою государскую грамоту нарядив отдал Неболсе, ино, государь, приходили ко мне от цариц, и от царевичев, и от князей и от мурз многие гонцы, а скажутца от своих государей и от их жон к тебе, ко государю, с грамотами, и яз, государь, их не смел к тебе, ко государю, по имяном писати, что их много. А которые, государь, ведомые гонцы, и те, государь, в твоей государеве грамоте писаны. А которые, государь, царицы, и царевичи, и князи и мурзы пишут тебе свою службу, а мы, государь, того здесе над кем ни буди мало узнали. Болшое, государь, промежи вас государей Бог ваше дело делает. Да слышал есми, государь, у Аппака, что Ямгурчеев сын Алик салтан понял силою за себя цареву Менли-Гирееву царицу, [295] что дети ея у турского, а она присылала ко царю жаловатись, а царь послал сына своего Алпа, велел Алика убита. И на вербной, государь, неделе с середы против четверга будтось Алик царевич побежал за Перекоп, а с ним семдесат человек, а в четверг, государь, на вербной неделе погнался за ним царевич Богатырь о обиде ⁴⁶ со многими людми, а того, государь, неведомо, куда его будет побег. А аз тебе, своему государю, челом бию.

А се с Неболсою жь третья грамота Иванова. — Государю великому князю Василью Ивановичу всея Русии холоп твой Иванец Мамонов челом бьет. Милосердием, государь, Божиим да твоим государевым здоровьем а счастьем дал Бог до Перекопи дошли есмя совсем поздорову на всеедной неделе во вторник. А Ахмат, государь, царевич был у брата у своего у царя туто же на Перекопи, и свое государево дело у Ахмата у царевича поделалось по твоему государеву приказу. А был, государь, тут один твой татарин Неболса Кобяков сын, он толмачил. А яз тебе, своему государю, челом бью.

II. А се грамоты великому князю с Девлет-Килдеем с Барлышевым.

Первая царева грамота. — Великие Орды великого царя Магмед-Киреево царево слово великому князю Василью Ивановичу брату моему. Слово наше то: болшей твой посол Иван Григорьев сын Мамонов ко мне, к брату твоему, ко царю с послаными твоими поминки поддереву до нас дошел, в которые с ним прислал еси к нам свои грамоты, я мы их перед собою велели вычести, и речи есмя в них писаные у ведали; и что словом нам от тебя были с ним наказные речи, и он нам те твои наказные речи все сполна изговорил, и мы, от него послышав про свое здоровье, велми ся о том обрадовали. А в грамотах в твоих писано, что еси всякому нашему другу друг и всякому еси недругу нашему недруг, молвил еси, ино велми добро, ино в мы с тобою изначала в роте и в правде добрым другом и братом есмя и всякому есмя своему другу против другом, а недругу своему против недругом. А после сего от Бога нам надея такова: с тобою дружбы и братства наше вперед свыше было, а меж ними не дай Боже лиха, так ведая, вренко веря. Да что у покойника у отца н?вашего у Менли-Гирея царя отец твой князь великий Иван, брат наш, брата нашего Абдыл-Летифа царя бив челом у отца нашего взял, сыном его хотя себе учинити, и отец наш с добром его к нему был отпустил, не лихо которое учинив в ваши руки попал. И ты ныне со мною, с братом, своим царем [296] и от детей на внучата другом и братом быти говоришь, а брата нашего Абдыл-Летифа царя в закладе у себя держати пригоже ли тебе, и того всего нет ли у нас в мысли, кто кому друг, и тому у себя дружна брата в закладе пригоже ли держати, дружба и братство так ли живет. Ахматовы и Махмутовы царевы дети наши недрузи, а и ты брат наш зовешь их себе недрузи и в грамотах в своих завсе к нвам о них пишешь, и ты от их же детей нашего недруга Шыг-Овлеяру царевичу Мещерской юрт дал еси и гораздо ему честь чинишь. А нашего брата Абдыл-Летифа царя муча и в закладе у себя держати праведно ли тебе. И ныне взмолвишь, что с нами в дружбе в братстве хочешь быти, ино дружбе и братству начало и роте и правде примета то. К тебе о сем добре посланой староста наш поварской Девлет-Килдей доброй и верной наш слуга. И ты бы сею дорогою брата нашего Абдыл-Летифа царя, меня, брата своего, для, царя, все его неправды и вины отпустив, да к нам с тем нашим слугою с Девлет-Килдеем отпустил бы еси, дружбе и братству твоему примета то. А что брату моему Абдыл-Летифу царю тебе никоторого лиха не учинити, и на том тебе яз, брат твой и царь, правду учиню, и ты б, мне крепко веря, его к нам прислал. А мы его у тебя того для просим: мати наша Азеи царица к Меке идет, а по нашей вере Божие веление таково: в той дорозе толко с нею сына не будет, ино ей нелзе ити. И ныне у тебя, у брата своего, просим, чтобы еси нас деля брату моему Абдыл-Летифу царю, сколко его вины и неправды ни есть, нас для ему отпустил, а нам бы еси одное горсти крови поступился. Толко с нами дружбы и братства похочешь и роту и правду всхочешь учинити, с сем с нашим верным слугою с Девлет-Килдеем брата моего Абдыл-Летифа царя к нам бы еси прислал, слуги нашего Девлет-Килдея не оставливая. Восе же его не отпустишь к нам, ино то с нами роты, и правды, и дружбы и братства нашего как бы не хочешь и слова нашего как бы не почтил будешь. И толко нам брата нашего Абдыл-Летифа царя не отдашь а как посол наш будет у тебя, а ты его не отдашь, и посол наш вашея роты и правды тебе не учинит, занеже роте и правде начало то. Абдыл-Летифа бы еси царя на той шерти и правде с нашим слугою с Девлет-Килдеем к нам прислал. Также и нам от тебя от брата нашего надея есть, что се ваше прошение примешь и брата нашего Абдыл-Летифа царя с сем нашим с добрым слугою с Девлет-Килдеем пришлешь, и он бы с нашею матерью с Азеи царицею к нашей Меке шел, и оба бы достаточно своего дела дошли и за нас бы и за вас молились. А Бог даст и мы своего болшего посла и верного своего слугу Ахмет-пашу мурзу да и твоего, брата моего, болшего посла Ивана Григорьева сына [297] Мамонова, гораздо роту и правду учинив, и с шертною грамотою в исходе апреля наборзе отпущаю к тебе с добром, так ведая, крепко веря. Да о сех же делех, что тебе от нас наш слуга Девлет-Килдей Барлышев учнет и словом говорити, и ты б ему верил, то наши речи, так бы еси ведая верил. Да ещо тебе вашему любовному брату радостные вести то: ногайской Ал-Чагыр мурза, да Шыйдяк мурза в головах двенатцать добрых ведомыхмурз моим и твоим счастком, к нам пришед, в ноги пал и холопом ся назвал и, бив нам челом, слугами ся учинили. А брат их меншей Шыгим мурза к нам посла своего прислал бити челом о том: межи деи нас с Чагыром с братом смертного убоя не было, гнев межи ними был, а яз волному человеку холоп тебе, а государь мне ты. А с братом с своим меншим часа того дочерь свою к твоим счастливым дверем пришлю; а и старешей наш брат и мы все твои холопи, в люди и улусы наши все твои жь. А взмолвишь так, что те улусы Волгу и Днепр перепровади, и яз Волгу и Днепр те улусы перепроважу; похочешь брату нашему старешему дати, и ты ему дай, а похочешь нам дати, и ты нам дай. Как учинишь, ты ведаешь, молвя так нам пришед человек от него бил челом. И ныне, слава Богу, от ногайские стороны от недругов наших сердце нам на месте стало, мы ся обрадовали, и ты б, то, брат наш, послышав тому же бы обрадовался. Да о том же деле и словом есмя тебе слузе своему Девлет-Килдею наказали говорити, и что тебе учнет говорити, то наши речи, так ведая вери. А наперед того в упокойника отца нашего лета, коли к тебе слугу своего Магмедшу посылал посолством, и мы к тебе тогды писали, что Божьим милосердием в которую пору мы на своего недруга на Азторакань пойдем, и ты б нам Волгою многие свои люди во многих судех послал со многим кормом и с пищалми и со всем нарядом, молви, с тобою говорив уверилися и правду есмя учинили; и ныне милосердаго Бога милостию в приидущую весну сам почен в головах со многою ратью на Азторокань идем, и ты б, брат наш, с нами по первой своей правде, на чем еси нам слово свое молвил, нам помочи для Волгою многие суды в многие люди с пищалми и со всем нарядом изготовив держал бы еси, а язнаперед своего похода к тебе, к брату своему, к великому князю человека своего пришлю, и тогды бы люди твои и в судех двинулись, яз бы землею, а ты б водою пошли есмя, и Божьею милостию Асторокань возмем, и наша бы с тобою дружба и братство и любовь свыше бы была. А после бы того на твоих на брата моего недругов ходя на войне были, а с тобою бы, с братом с своим, от детей и до внучат дружба и братства вперед прибывало бы, так ведая крепко веря. Да наше [298] здоровье сказати, а про свое здоровье вспросите с сею нашею грамотою доброго своего слуга Девлет-Килдея к тебе послали есмя, да и казака твоего Чюру с ним вместе прикошевав к тебе отпустили есмя. И Бог даст поздорову до тебя дойдут, и ты б своего здоровья вестми и сее грамоты вашея ответ написав сего нашего доброго и верного слугу Девлет-Килдея не задержав, а к нему бы еси, брат наш, своего человека прикошевав, наборзе к нам отпустил бы еси, и мы б, про свое здоровье вести послышав, порадовалися. Да и посла бы еси нашего Итяк-тархана не издержав с добром наборзе к нам отпустил бы еси, чтоб межи меня и тебя, брата моего, наши люди без задержанья ездили, и добро бы меж ними наборзе ссталось, то бы добро было, чтобы еси того нашего слугу Девлет-Килдея однолично без задержанья к нам отпустил часа того. Молвя жиковиною запечатав с синим нишаном грамоту послал есми. Марта месяца 8 день. Писан в Фаряг-Кермени.

А се с Девлет-Килдеем же другая грамота к великому князю о поминкех. — Великие Орды великого царя Магмед-Киреево царево слово великому князю Василью Ивановичу брату моему. Слово наше то: во отца нашего лета, коли был отец наш здоров, уланом и князем по местом добрые поминки посылал еси, и ныне отец наш царь на Божию волю пошел. Сам гораздо знаешь, отца нашего все избные и надобные любовники и верные и добрые слуги все мои ся учинили, а опричь тех ещо старые мои избные и надворные добрые слуги, и уланы, и князи и мурзы, да еще опричь тех Ординского юрта, да и Ногайского уланы, и князи, и мурзы и добрые люди мой холопи и слуги слава Богу. А ныне к нам посол твой Иван Григорьев сын Мамонов пришел, и поминки свое жалованье издавали есмя, и иным ся достало, а иным ее недостало. Иным еси не послал, молви, не стало их, а иным еси не послал, сказываешь, в дефтере у тебя не писано, и которых хоти не стало будет, и мы теми месты детей их или братью их жалуем, или кто их роду будет, и мы тех жалуем теми месты, да и поминки тех им даем: так бы еси ведая, брат мой, и без ущерба посылал, сею дорогою многим людем не прислал еси, и нам много о том от них докуки ссталось. А и посол твой Иван Григорьев сын Мамонов в том много докуки видел. И мы того деля, чтобы межи нас с тобою дружбы прибывало и братства, в неволю есмя взяв у посла твоего у Ивана у Мамонова, иному шубу, иному однорятку дали, а многим ещо уланам, в князем, и мурзам и добрым людем недостало. И яз брат твой царь из своей казны тем подавал, чтобы нам с тобою дружбы и братства свыше было; а что есмя которые поминки у посла твоего у Ивана [299] у Мамонова взимали и кому давали, и тех людей имяна в сем дефтере писаны, и после бы сего по местом без ущерба посылал бы еси. Молла Алей, мой болшей молна, надо всеми нашими моллами старейшей, также мой в кадый болшей тот, тому поминка не послал еси, и ты б вперед тому всегды доброй свой поминок без ущерба посылал бы еси, как еси во отца нашего лета покойнику Бурган-молле посылывал, так посылай. Да сыну моему Алп-Гирею салтану поминка не послал еси, в яз сорокью соболи почен девять поминков у посла еси у твоего у Ивана взяв ему дал, а Алик-салтану пять поминков, у него ж есми взяв, дал, а Магмут-салтана не стало, и мы, у него взяв три поминки, да сыну его Шаг-Гирей-салтану дали; Ози-бек царевичу три поминки взяв дали есмя; Азике князю три поминки еси послал, и яз ему взяв девять дал; Мансырь-сиитю есми взяв два помина дал; Баба-шыхову сыну Наур-л-Лошиху взяв два поминка есми дал. Азе-зеду Мамышеве княжей жене царевне один поминок послал еси, и яз взяв два дал; Шырын Мамеш-мурзе один поминок послал еси, и из взяв два дал; вашему ичке, старому, доброму и верному слузе Шыгалаку князю два поминка послал еси, и из взяв три дал. Девлет улан Мамыш-улану теть и калга, да еще мой ближний человек, старой брат мой, и ты ему посылывал шубу да однорятку, а ныне еси ему послал одну однорятку, в мы еще ему в тому шубу дали, и ты б меня деля вперед боле того ему поминков посылал. Да мой мамич Алп-солтанов дядка Бостаев князей сын Ебелек князь Шырын, и ты тому поминка не послал, и ты б меня для в тому поминок поболе того прислал; да Шамай-уланову сыну Муртозе улану два поминка дали; да Кипчак-Махмутову сыну Исмаку два поминка дати; Муртозину уланову отцу, да Исмак-княжему дяде поминков не послал еси, что их не стало, и яз у посла твоего у Ивана у Мамонова взяв да тем дал, которые на их местех: Муртозе улану, да Исмаку князю, да своему шурину Ак-Каазы-Азееву сыну Кул-Каазы-мурзе два поминка дал есми. И после сего вперед чтобы еси всем тем свое жалованье посылал по тому, как в сем списку писано без ущерба. Да моллин Мурганов зять Ших-Зямал, наш богомолец молла, тому поминка еси не послал, и ты вперед без ущерба ему посылал; да ичкам нашим Карачю князю, да Ибряиму князю, да Гавы-бакшею, да Аппакову княжему брату меншему Кудояр-мурзе, да Ахмат пашину меншему брату Махмут-паше, да Али-паше мурзе, да Бетюке-афызу, да Келдишу, да Айдар-Газыю, да и поварскому старосте Девлет-Килдею, да Адыне дувану, да Абдыл-Рагман-хозюке, да Бурнашу князю, да Махмет-аге, те у меня ички ближние люди, и ты б тем без ущерба поминки [300] посылал. Да о том же есми тебе деле своему доброму и верному слузе Девлет-Килдею словом наказал говорити, и что тебе от нас учнет говорити и то наши речи, и ты б ему верил. Да Бакай-улану шубу да однорядку, да Гамзеке улану шубу, да Ойеулу однорядку, да Казыке однорядку, да Бахтыю однорядку, да Ойрат-Янышу князю однорядку, да аталык-Кызыл-Мамышу однорядку, да Кагат-Мамышу однорядку, и ты бы сем людем, которые в сем дефтере писаны, и вперед свое жалованье по тому же посылал без ущерба. Да что еси с сврим казаком с Чюрою посылал поминки, ино по тому же не стало, и яз у него взяв семь соболей добрых одинцов да уланом и князек роздал, так бы еси ведал. Да о сех делех и словом есми тебе наказал говорити с своим слугою с Девлет-Килдеем, и что тебе от нас учнет говорити и ты б ему верил, то наши речи, так бы еси ведая верил. Молвя, жиковиною запечатав с синим нишаном, дефтерь послал есми. Марта месяца 8 день. Писан в Фаряг-Кермени.

А се список за царевою же печатью в сей же грамоте был запечатав. Да ещо тебе брату вашему слово наше то: у посла у твоего у Ивана у Григорьева сына у Мамонова сыну своему Багатырь-Гирей-салтану десять поминков взяв дал есми, да Асан-мурза мне зять, а и сам его ведаешь, что Темирев сын Мангытской болшой мурза, и ты ему два поминка послал меня для брата своего царя, вперед к нему поболе того поминков своих посылай, и твоему и моему делу надобной и пригожей сын, да Ямъгур-шихову сыну Ших-Олле-шиху поминка не послал еси, и ты бы вперед без ущерба поминок свой к нему посылай, да Китай-Ак-Чюре атылаку вперед поминок свой без ущерба посылай.

А се с Девлет-Килдеем же третья грамота к великому князю царева о полону. Великие Орды великого царя Магмед-Киреево царево слово великому князю Василью Ивановичу любовному моему брату. Слово наше то: и наперед сего есми к тебе к брату своему писал, что мои люди у тебя Абдыл-Резяк в головах, да Афыз-Келдий, да Манмуш, те писаные наши три паробки молодостью с Ахмат-царевичем шли на твою украйну, да там в руки попали, а ныне деи у князя Василья Семеновича у Стародубского в руках. А наперед есми сего к тебе к брату своему с Итяк-тарханом грамоту свою послал просити их, и ныне у тебя у брата моего прошения моего слово то: сего, которой зде писан, Абдыл-Резяка, да Афыз-Килдея, да Манмуша нас для, великого царя брата своего, чтоб еси тех людей, нашего посла Итяк-Тархана не оставливая и ляха им никоторого не учиня, к нам отпустил, того прошеново нашего слова инако не учинишь, ты ведаешь. Да ещо наш Темешов сын Ян-Чюра наш слуга, да [301] Карою зовут паробкк, да Ян-Суфу, те которые писаные наши робята шед королеву землю воевала, да королевым людем в рука попали, а после того ты ходил Смоленска имати, а те три паробки ходили вместе с королевою ратью, да надеяся на то что ты мне друг и брат и они к тебе прибежали. И ты брат наш те три паробки у себя держишь да а жалуешь ах, ино те наши робята добром к тебе пришли. А и наперед сего есми у тебя своему послу Итяк-тархану тех робят велел есми просити, и ныне у тебя у брата моего прошения моего слово то: толко будешь их с Итяк-тарханом не отпустил, а ты б ах к нам с добрым нашим и верным слугою с Девлет-Килдеем прислал, однолично бы еси того не учинил, что ти их к нам не отпустити, добром к тебе те робята пришли, и ты бы тех наших робят ко мне к брату своему царю прислал добром же. А и словом тебе от нас наш слуга Девлет-Килдей молвит. Да Ашманов сын Курбан-Алий слуга мой, из Ногаи идучи, да попал твоим людом мещерским в руки, я ныне деи в Мещере в Бостанове селе, а ты б а того к нам прислал. Да Булатом зовут наш человек, да с ним два паробка его в Колузеи деи в городе и ныне у боярина есть; Абдалов сын Абды-Ла у Михаила у Воронцова, да Баишом зовут паробок наш в Почапу у Игната у Спячева, да конюх мой Ян-Келдей у Федора у Карпова, да Бетюком зовут паробок мой, прислал его к тебе князь Василей Семенович Стародубовой, и ныне деи у тебя. Да Муторзин брат меншей Ян-Келдеем зовут из Стародуба бежал, а с ним татарин был иной, да в Гомье их поймали, да яоаул Елучеков брат Ак-Чюра у Ондрея у Чеина в Стародубе, да мурза Алеем зовут паробок мой у Салтанака в Почапе, да Ак-Чюрин меншей брат Кутлуяр в Стародубе у князя у Василья, да Кокеем зовут паробок мой у князя у Василья же, да Юз-Ешаем зовут паробок мой у Юрья у Маслово у казначея, да Абдалов Арат Бурнаш на Попове горе, да Кара-Баем зовут паробк у твоего слуги у Андрея, да Атманашом зовут паробок мой ехал из Азова, да к тебе попал, да Келевчеев Кызыл-Мамышов брат Мавлуш паробок мой, да Абекыром зовут паробок мой у тебя у брата у моего, да Торгаем зовут паробок мой у твоего брата моего слуги у Андрея. И те все писаные люди дватцать четыре человеков у тебя у брата моего просим, чтобы еси их на своей роте и правде дружбы и братства приметы для с тем нашим с добрым слугою с Девлет-Килдеем сею дорогою не оставливая к нам прислал. Да у Федора ж у Карпова наш же паробок Уль-Карою зовут, и ты б нас для с нашимслугою о Девлет-Килдеем того паробка к нам же прислал. А яз брат твой царь здесе которых твоих людей добыл в своей [302] земле, и яз тех взял у своих людей, да одного твоего человека казаку твоему Чюре дал есми, да казаку твоему Неболсе человека же твоего дал есми, а иных которых добыл есми и яз боярину твоему Ивану подавал. А и после того которых твоих людей в своей земле сыщем, и мы их боярину твоему Ивану дадим: дружбы и братства, роты и правды нашей примета то. Да о сех же делех и словом есмя тебе наказали говорити слуге своему Девлет-Килдею, и что тебе от нас учнет говорити, и то наши речи, так ведая вери. Молвя, жиковиною запечатав с синим нишаном, грамоту послал есми. Писан в Фаряг-Кермени.

А се грамота царева с Девлет-Килдеем же. Великие Орды великого царя Магмед-Киреево царево слово великому князю Василью Ивановичу брату моему. Слово наше то: при отце нашем при царе моршалок князь Михайло Лвовичь присылал к нему человека своего Василья с грамотою о лекаре, брату его князю Василью очи лечити, и сколко будет надобе человеку его Василью денег, и он бы ему дал, а яз деи ему отдам на Москве. И по княже-Михайлове грамоте отец наш царь у наших ордобазарцов у Ел-Магметя, да Утак-Килдея две тысячи да четыреста да шестнатцать алтын в долг взял да Василью дал, и тем вашим гостем тех денег князь Михайло и до сех мест не отдавывал, и тем моим убогим напастно дело то пришло, уже от сех мест человеку не мочно денег взаймы дати. И ты б тех Ел-Магметевы да Утак-Келдеевы денги на князе на Михайле на Лвовиче взял да моему человеку Шаптяку отдал, инаково бы еси не учинил. Восе же не отдашь тех денег, и мне те денги здесе велети взяти, и ты б ся о том на меня брат мой не гневал, твоих людей брата моего на ком живут денги, и мы здесе безо всякого ответа велим те денги справливати, а и тебе бы брату моему в том греха не было, чтобы еси те денги на князе на Михаиле велел взяти да моему человеку Шаптяку отдал, занежь куны мои, и ты б инаково не учинил. Молвя, жиковиною запечатав с синим нишаном, грамоту послал есми.

А се грамота царева, подали ее татарове, о Синановых денгах. — Магмед-Гиреево царево слово брату моему великому князю Василью поклон. Коли мати наша царица у тебя была и у нашего сестричича у Авлея-мурзина человека у Санана две тысячи и двести алтын московскими денгами на Москве украли, и наперед того отец наш о том деле к тебе писывал, и после того никоторые малые дела межи нами сстались. И яз к тебе затем грамоты своей не посылывал. А не молвил бы еси того, что его куны за мои бы еси куны их доискався да к нам прислал. А и Бахтияр мурза и Авлия мурза тебе добра хотят, и мы у тебя у брата у своего просим, чтобы еси тех наших кун доискався да с [303] нашим слугою с Девлет-Килдеем к нам прислал. Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

А се грамота о тамзе царева, подал ее великому князю Магмед турчин, — Великие Орды Магмед-Гиреево царево слово великому князю Василью Ивановичу брату моему. Слово наше то: сю вашу грамоту взяв, пошел турчанин хозя Магмед, покойника отца нашего доброй друг и становитин был, да и мой брата твоего царев доброй друг и становитин. А и ты брат мой ведаешь, еже годов у многих гостей в головах к московскому городу, а и тебе и мне доброй надобной человек, а в сем караване, которой ныне к Москве пошел, голова. И ныне у тебя у брата моего у великого князя прошенье мое то: сего нашего друга Хозю-Махметя яз брат твой царь почтив, что надобной молодец, с его товару тамги и пошлин не велим имати. И ты б брат мой для меня брата своего царя жаловал бы еси его и почтил и с его товару тамги и иных пошлин не велел имати, и людем бы еси своим силы над ним никоторые не велел чинити, и тебе надобной молодец, а наш друг, как то ваше прошенье инаково не учинишь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав с синим нишаном, грамоту послал есми. Лета 921-го февраля месяца 21-й день.

А се грамота Азеи-царицына с ее человеком с Ики-Багаем. — От Азеи царицы брату моему великому князю Василью слово ваше то: с послом с твоим с Иваном слово еси нам приказал: в Менли-Гиреевы царевы лета, братство чиня, слово ваше ты доносила, молвил еси, а и ныне при сем царе, братство чиня, ты же бы доносила; и толко нашего братства к себе похочешь, и мы межу царя и тебя добра твоего хотим, толко бы ты нас сестрою себе назвал, и мы всем твоим животом добра твоего хотим. А сына своего Абдыл-Летифа царя того деля у тебя просим, в своей Меке хочу итти, и наши нам моллы сказывают: толко не будет родного сына или мужа, ино итти нелзе, и мы его того для у тебя просим, а и тебе то великое спасение было. Да Магмед-Гиреев сын Алп-Гирей салтан пошел был прочь, да идучи улуса запросил, и яз попаслась того, нечто учнет твою украйну воевать, и яз, царю сказав, да свой улус ему дала. И толко нас себе сестрою назовешь, и мы твоего добра всем животом хотим, толко ты нам не веришь, наше здоровье тебе скажи, а свое здоровье приехав нам скажи. Молвя, с тяжелым поклоном, с легким поминком слугу своего Икн-Баша послала есми, да и грамоту с ним с нишаном послала есми.

А се грамота Ахмат-салтанова с его человеком с хозя-Ибрегимом. — Великие Орды великого калги-салтана от Ахмат-Гирей-солтана великому князю Василью Ивановичу брату моему много много поклон, [304] молвя, ведомо бы было, что про твое здоровье уведали и мы ся обрадовали. А что еси прислал ко мне свою грамоту с своим боярином с Иваном, и мы велели ее перед собою чести, да и уведали есмя гораздо, что в ней писано, что ваши прошлые дела нам не памятуешь, и мы на том слове тебе челом бьем, и в мысли то нам за честь стадо. А сколко наших речей и дела, и мы к тебе писали в своей грамоте, и мамичь бы мой Хозя-Ибрегим тебе вычел, а ты б гораздо выслушал такие бы речи наши, и роту и правду нашу тебе бы прочел: Бог прав, а мы правы жь, так ведаешь. И сколко твоих думных речей и добрых слов, чтоб еси ко мне с своим добрым человеком наборзе приказал, и мы по твоему слову будем, наша правда то. А Неболса толмач твой видев то поехал к тебе сколко наших дел, и он то тебе скажет, а про короля о вестех испросишь, и наша рать ходила и землю королеву воевали и с Костянтином много билися и рать его побили и самого хотели избити, и он от них хитростью утек, люди твои слышали и видели и тебе брату нашему сказывати поехали, так ведай. Да еще про Мобарек-салтан-Гирея и про Саадет-Гирей-салтана вопросишь, и тот Хозя-Ибрягим тебе скажет, так бы еси ведал, а брата моего волного человека каково ко мне жалованье ли не жалованье ли, ты брат мой ведаешь. Да еще тебе брату моему животною своею мыслью слова своего прямости правду: ты бы в своей в светлой мысли в правду взяв нашему слову крепко бы еси верил, в тех в говорениях в моих речех ничего проронки нет, которые речи к тебе есми не приказывал так бы еси ведая верил. А на той роте и шерти крепко стою, так бы еси ведал. А как отца нашего и не стало, ино мне от брата своего никоторого жалованья не бывало, и хоти и далече, а ты слышишь. И нынеча ты, брат мой, нет того дела, которого ты не слышешь и не ведаешь, от Бога нам прошения много, также и у тебя у брата у своего прошенья много. Да ещо еси брат наш к нам приказывал, здесь твои дела яз делаю, а мои дела ты там делай, так еси к нам приказывал, дай Боже так, сколко нашие силы, так твое дело делаем. Да того своего слугу Хозя-Ибрегимова во многие есми земли посылывал, доброй мой мамичичь, про какие его вести ни вспросишь, и он ведает. И ныне боле другов недругов есть, время пришло межи другов и недругов, как наше лице бело учинишь, ты ведаешь. Да с тем же с своим с мамичем с Ибрегимом легкой поминок, тяжелой поклон к тебе послал есми, а что тебе он от нас учнет говорити, и то наши речи, так ведая вери. Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми. Лета 922-го марта месяца 7-й день в понеделник. Писан во Ак-Чакуме.

А се грамота Ахматова ж с Ибрегимом. — Великие Орды калгы [305] Ахмат-Гирей-салтана брату моему великому князю Василью Ивановичу много много поклон молвя, ведомо бы было, здеее еси нам с своим боярином с Иваном с Мамоновым толко девять поминков прислал, и ныне бы еси с нашим гонцом с Хозя-Ибрегимом тот недостаток нам пополнил, да от частливого хандивиндикеря к нам болшие послы придут, да ещо дворяне будут, и яз ныне у тебя у брата своего прошу, чтоб ми еси прислал ковш золот, да блюдо золото жь, да мушерву золоту, прошу у тебя, чтоб еси пожаловал то прошение наше принял: у наших дедов и у наших дядь во братстве как с ними будучи, прошенья их приимал еси; и мы тех же отцов дети и тех братья своей братья, с тобою есмя братья одна душа, и брат у брата чего не просит. Как смилуешься, ты ведаешь, а словом есми к тебе с своим слугою с Хозя-Ибрагимом наказал говорити, тот тебе скажет, так ведая вери. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Ахматова жь с Ибрегимом людем его о поминкех.– Великие Орды калги салтана от Ахмата салтана великому князю брату моему слово наше то: уланы, и князи, и ички, наши князи, слуги и товарищи, и все наши люди на нас ся гневают: коли деи брат твой в калгах был, и уланом, и князем и всем его слугам поминки хаживали, а ты перед ним чем скуден, к нам поминки привозят, ино ты их нам не даешь, те речи нам говорят. И ныне сею дорогою поминков девять прислал еси, и нас то дошло, и мне которому что дати, а поминком приход видим и слышим; и ныне толко учнешь малые поминки посылати, ино имяна нам и розбор есть, и оттого в братстве сласны учинився будем. И ныне уланом и князем что не доходит им ничего, и они на меня все гневаются; и ты б ныне сею дорогою помойном своим их потешил, а мне с тобою с братом своим рота и правда есть, а тех для уланов своих и князей сам перед твоим боярином, которой у нас будет, правду тебе учиню, да и им велю тебе правду учинити, малого нечего для меня с моими слугами не гневи. И се наше писмо слуга наш Хозя-Ибрегим перед тобою прочтет, и сколко ваших речей будет, и ты б их себе гораздо внял. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Ахматова ж о полону с Ибрегимом.– Великие Орды калги от Ахмат-Гирей-салтана брату моему великому князю Василью Ивановичу много много поклон. Ведомо бы было, от твоего брата моего посла, которой к нам пришел, послышав грамоты твои и наказные твои с ним к нам речи, весели есмя учинилися и порадовались тому. И ныне тебе брату моему слово то: из твоей земли бояре и княгини попали, послышишь и у нас учнешь их просити, и твое прошение с [306] волным человеком со царем межи нас поделатися надобе. И ныне такие добра остались, в которую пору юрт в добром обычае сставитца, а и мы тому добру помощники зде стоим, так бы еси ведал. И ныне у тебя у брата моего прошение то: Абдыл-Резяка, да Афыз-Келдея, да Мунмуша тех моих трех паробков у тебя у брата своего прошу, чтоб еси тех трех паробков, которой и тебе наш человек Хозя-Ибрегим пошел, и ты б их пожаловал, тому нашему человеку в руки дал. А и волной человек послал просити их у тебя, и ты и тому дашь, меня жь дошло, да и словом есми тебе о том своему человеку Хозя-Ибрегиму наказал говорити, так ведай. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми. Да ещо есми у тебя у брата своего послал просити Идрыса, да Ак-Чюры, да Дербиша.

А се грамота Богатырь-царевичева с его человеком с Ак-Махметем.– Волного человека отца нашего любовному брату великого князя величеству брат твой молодшей Богатырь-Гирей-солтан мне поклон. Слово то: приказывал еси, чтоб яз брату твоему царю твое печалованье гораздо сказал, чтоб другу твоему другом был, а недругу недругом, так еси приказывал, и ты как к нам приказал, и мы на того ⁴⁷ слова правде стоим, другу твоему друг есмя, а недругу недруг. И ныне отца моего царя у тебя два прошения есть: первое прошение у тебя то, чтоб еси ему отдал Абдыл-Летифа царя, правде и роте вашей голова то; и толко ему Абдыл-Летифа не дашь, и болшой посол наш правды тебе не учинит, и рота и правда порушится, и дружбы не чаял бы еси. А другое прошение: Бог даст на весне на Асторокань идем, а ты б в судех пошел, дружбе твоей примета то. А дашь Абдыл-Летифа царя, и он с матерью к Меке идет, от нея не отстанет, то бы еси от меня ведал. И толко те два прошенья отцу нашему учинишь, и сколко твоих недругов ни буди, и отец наш на всех твоих недругов с тобою будет заодин, а то минят на мне буди, и ныне уланом и князем поминком твоим недостатку для, и чтобы межи отца нашего и тебя добро ссталось того деля. И яз у твоего у боярина у Ивана десять поминков взял своею рукою, чтоб твое дело поделалося молвя, и ныне у тебя прошение чиним, чтоб еси на своего посла на Ивана о том не опалался. А что есмя тебе писали с своим паробком с Олдо-Бердеем, и яз на том слове и ныне; а и посол твой Иван Мамонов у отца нашего то слышал и видел; отца нашего счастком да и твоим счастком Ал-Чагир мурза да с ним двенатцать мурз братьи его, пришедши, отцу нашему в ноги пали, и от тех недругов сердце у нас на месте стало. А и Шыгим мурза присылал ко отцу к [307] нашему человека своего бити челом: улусы и люди наши все твои, что хочешь чинити, и мы перед тобою. А ныне к твоему послу к Ивану к Мамонову отец наш царь прикошевав своего доброго человека Ахмат-пашу к тебе посылает, а яз брат твой молодшей своего человека Ян-Суфу за Девлет-Килдеем часа того к тебе посылаю, да у тебя прошение чиним: Абдыл-Резака бы еси не оставливая к нам прислал по той по своей правде с тяжелым поклоном, с легким поминком верного своего слугу Ак-Магметя послал есми, да и словом есми ему велел тебе говорити, и ты его вспроси. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми. Лета 922-го месяца. Писан в Фаряг-Кермени.

А се грамота Богатырева жь, подал ее великому князю Итяк-торхан.– Великие Орды великого царя Магмед-Гирееву цареву брату великому князю Василью Ивановичу брату моему от Богатырь-Гирей-царевича много много поклон. Посылали есмя на Москву одново своего паробка товару себе купити, и ныне, брате, тот наш паробок Ахмет что себе товару купит пли продаст — и ты б с него тамги имати не велел. Молвя, бьем челом, жиковиною запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Нурум-царицы Магмед-Гиреевой-царевой с Чюрою. — Волного человека великого царя Магмед-Гирея царя мужа моего доброму и любовному брату великого князя величеству от Нурум-царицы много много поклон. Ведомо б было: слава Богу муж мой великой царь с тобою братом моим ротной и шертной, что друг и брат ся учинил, доброго и верного своего слугу Довлет-Келдея к тебе послал, и мы твое здоровье видети и наше здоровье сказати, и сю грамоту нашу взяв, пошол слуга наш Чюра, и Бог даст поздорову до тебя дойдут, и ты б его не оставливая Довлет-Келдия к нам отпустил, и мы б, про твое здоровье слышав, порадовалися. А и словом есмя тебе наказали с тем с своим человеком говорити, что тебе учнет говорить, и ты б ему верил. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послала есми.

А се грамота Алп-Гирей-солтанова с его человеком с Исаком. — Волного человека отца моего любовному брату великого князя величеству от брата твоего молодшего от Алп-Гирей-солтана поклон. Слово то: молодостью твоей украйне великое лихо учинили есмя — правда есть, и ныне есми тебе бить челом послал, чтобы еси невежство мне отдал, а ныне изо отца своего слова не выступим. Царь отец наш и брат наш Багатырь-Гярей царевичь на котором слове ныне с тобою есть, и мы из тово не выступаем, на том же слове стоим, и что тебе отец наш царь и брат наш Багатырь царевичь писали в своих грамотах которые свои речи, и яз на тех же речех стою. Брат мой старейший Богатырь царевичь учнет твоего недруга саблею сечи, и яз потому жь секу в отца [308] своего здоровье, да и в твоем счастку недругу твоему, недружба довести столко у меня слуг есть, другу твоему есми друг, а недругу недруг; многие речи, что тебе иму печалуяся приказывать, что будет к тебе писал царь отец наш и брат наш Багатырь-Гирей царевичь поченши Девлет-Килдеем гонцем своим в головах, и что в их грамотах будет писано, и яз на том же слове стою. Да царь отец наш дву прошений послал у тебя просити: первое прошение — Абдыл-Летифа царя нашего старейшего, другое — чтоб еси на Азторокань в судех пошел. И то прошенье инаково не учинишь, и Богатырь-Гирей царевичь брат мой старейшей и яз Алп-Гирей брать твой молодшей на которого своего недруга молвишь поидите, и мы готови стоим. Твоего здоровья отведати на той правде с тяжелым поклоном, с легким поминком верного своего слугу Исака послал есми, и что тебе учнет говорити, то наши речи. Да и речми бы у него вспросил еси. Царевою печатью запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Саип-Гирей-царевичева с его человеком с Ак-Чюрою. Великого князя дяде моему величеству Саип-Гирей-салтан челом бьет. Ведомо бы было, что волной человек великой царь брат наш старейшей с тобою дружбы и братства прибавки для к тебе доброго своего слугу Девлет-Килдея послал, чтобы межи вамп добро ссталося, а мы твою хлеб-соль едали. И мы, ту правду попамятовав, и твоего здоровья отведати и наше здоровье сказати с тяжелым поклоном, с легким поминком Ак-Чюру слугу своего послал есми, и Бог даст до тебя поздорову дойдут и здоровье твое видят, и ты б его с брата моего старейшего со царевым слугою с Довлет-Килдеем к нам назад отпустил, и мы б, про твое здоровье послышав, порадовалися. Молвя, с печатью грамоту послал есми.

А се грамота от Казы-Гирей-солтана с его человеком с Илеманом. — Великого Улуса великому князю Василью от Казы-Гирей-солтана челобитье. Как отец наш с тобою добра хочет, также и мы по тому, сколко твоего добра ни есть, с нашим отцем, и мы тому радуемся, другу есмя твоему друзи. а недругу недрузи. И сколко твоих речей и печалованья ко отцу нашему ни будет, и мы твоих речей, сколко взможем, отцу своему говорити ради есмя во отца моего здоровье, чтобы с тобою межи нами наше здоровье и поминки беспрестани ходили. Молвя, с легким поминком, с тяжелым поклоном со отца своего гонцом с Довлет-Килдеем паробка своего Илемана послал есми молвя, жиковиною запечатав грамоту.

А се грамота Гемметь-Гирей-солтанова с его человеком с Алла-Кулом. — Великого Улуса великому князю Василью от [309] Геммет-Гирей-солтана поклон. Со царем с дядею моим дву вас сколко мощно столко добра хотим, твоему другу друзи есмя, а недругу недрузи. А царю дяде нашему каково будет твое печалованье, и мы по своей силе до него донесем; осенесь с дядею моим со царем да и со царевичем с дядею моим розгневался есми, да шедши есми твоего недруга королевы три городы воевал, а и ныне твоею саблею хочу сечи, а недругом твоим неволю учиню, А ныне сами во Ян-Кермене живем, а слуги мои ходячи с моего ведома королеву землю воюют твоей для дружбы. И мы, как наперед того своего посла посылывали, и сею дорогою с дяди моего слугою с Девлет-Килдеем наше здоровье тебе ехав скажи, а твое здоровье к нам приехав скажи, молвя доброго своего мамича Алла-Кулу с легким поминком, с тяжелым поклоном послал есми, и ты, как ведая по нашей правде мамича вашего как учнешь жаловати, ты ведаешь. Да один мой паробок, Атманашем зовут, от меня розгневався пошел был прочь, а ныне князю Ивану в руки попал, и как пожалуешь мне его дашь, ты ведаешь, а и во цареве дяди моего грамоте есть же писано о том. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Ханике-царицына Магмед-Гиреевы-царевы с ея челевеком с Карачем. Волного человека великого царя Магмед-Гирея царя мужа моего доброму и любовному брату великого князя величеству от Ханыке-царицы много много поклон. Ведомо бы было: слава Богу, муж мой великой царь с тобою с братом моим ротной и шертний что друг брат ся учинил, доброго и верного своего слугу Девлет-Килдея к тебе послал, и мы твое здоровье видети и наше здоровье сказати. И сю грамоту нашу взяв пошел слуга наш Карача, и Бог даст поздорову до тебя дойдут, и ты б его не оставливая Девлет-Килдея к нам отпустил, и мы б про твое здоровье слышав порадовалися. А и словом есмя тебе наказали с тем с своим человеком говорити, что тебе учнет говорити, и ты б ему верил, то ваши речи, так бы еси ведая верил. Молвя жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

А се грамота от Кутлу-салтан царевны. От Кутлу-салтан царевны великому князю Василью брату моему много много поклон. Ведомо бы было: из вечных дней с нашими отцы с великими цари ваша отцы и ты брат мой князь великий в добром братстве был, и Божьим милосердием дружба и любовь и счастки день от дни свыше ся учинило, ино и яз сестра твоя, по старому дружба бы и любовь день от дни прибывало. Маматаем зовут паробка своего к твоему величеству послала есми. Много, славу Богу, межи нас правдою дружбою и любовь свыше от милосердого Бога, достаток наш то, чтобы еще то свыше было, И того нашего к тебе посланого человека с своего здоровья и [310] любови и счастка вестми ко мне к сестре своей пришли, счасток и век бы твой Бог свыше учинил.

А се грамота Мегерь-солтан-царевнина с ея человеком с Беш-Баем. От Мегерь-солтан царевны великому князю дяде моему челобитье. Послала есми к тебе твоего здоровья отведати, а свое сказати — своего паробка Беш-Бая с легким поминком, с тяжелым поклоном, как смилуешься пожалуешь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послала есми.

А се грамота Аппакова с его человеком с Шаматаем. — Великие Орды великого царя брату многие Русии государю великому князю Василью Аппак бьючи челом извещает: чтобы еси своей службы не забывал, а нам бы еси служил, так еси к нам приказывал, ино мы межи дву государей добра хотим и сколко зде нашие службы как хода тебе служим — боярин твой Иван Мамонов зде видит. И царь твоему другу друг, а недругу недруг, а нас в том уверивает, что с тобою в крепком братстве хочет быти; да и царевичи, и уланы и князи все того хотят, чтобы с тобою в братстве и в дружбе царь был. А Богатырь солтан мне молвил: Аппак князь, ты меня увери великому князю, а яз ся тебе уверю, что мне великому князю братом быти. И ныне Богатырь царевич от уланов и от князей в гневу, по братству твоему пришед одну девять поминков взял лишние того деля, что которые еси поминки прислал, и тех поминков недостало, ино как то дело пооставя, а добрые свои речи к нему как прикажешь, ты ведаешь, а яз холоп твой межи вас дву братов добра хочю. А царево прошенье у тебя то: правде деи нашей примета то: которой к тебе гонец поехал, то царев доброй человек Девлет-Килдей, и пришлешь Абдыл-Летифа царя с тем Девлет-Килдеем, а на весну на Азътаракань заодин будете; а после Девлет-Килдея и твоего посла хочет наборзе отпустить, а с ним прикошевав хочет к тебе отпустить брата моего Ахмат-пашу Кулюкова сына. Да приказывал еси, что Айдешке мурза украйну твою воевал, да опричь худых людей шестьдесят добрых голов взял, приказывал еси и друг и недруг есть, чтоб тебе царь те люди собрал, да прислал, приказывал еси. И как посол твой пришел, и они их сыскивают: которых находят, тех послу твоему в руки дают. А коли приходил Ахмат царевичь на твою украйну, и тогды попал в руки твоим людем человек Абдыл-Резяком зовут, и царь к тебе с слугою с своим с Итяк-тарханом писал о нем, а ныне к тебе с Девлет-Килдеем о нем писал же, не оставливая его пришлешь, ино крепкая дружба будет. А после того вести то: Чагир мурза с меншею своею братьею ко царю приехали; всех их двенатцать мурз. А с Шыгым-мурзою бились; а ныне Шыгим [311] мурза прислал бити челом ко царю, а молвя Чагыр-мурза там пошел, ино нам от него упокоя не будет, тритцать тысяч его у нас слуг есть, и толко к нам поедет, и те вам все изменив у него будут. А мы себе братья до смерти, межи себя бою у нас не бывало, и ты б нас с ним смирил. А помиришь нас с ним, и мы тебе все слуги будем, и правда моя то; и ты б к моим людем прикошевал Берючека князя, потому мою правду познаешь. У меня есть сестра девка, и царь бы пожаловал себе ее в робы взял, а у меня есть дочь девка, и из ее Алп-солтану дам. А как Берючек князь у меня будет, правде моей примета то: аж даст Бог недруга вашего азтороканские улусы повоюю и поемлю, и яз их всех заворочу с собою, да покочую с ними сам с своим улусом, да в Беречюковы руки сестру свою и дочерь свою дам, да к нему прикошевав своих людей да с ним отпущу. А после того государя своего недруга царева стану искати. Дай Господи так. Правда моя то: толко бы еси меня с братом с моим с Чагиром помирил, а межи нас дву братов что ся не сстало сварба и бои, и то ся нам все от Асторокани стало, в улусех наших людей не стало, а межи нас правды не стало, так ко царю писал. И ныне, слава Богу, все недруги в ноги падают, а те все речи правда те вести, мне бы еси верил, яз холоп ваш межи вас дву государей добра хочу. И ныне подумай себе, чтоб межи вами обема добро было, и как будет тебе пригоже, так делай; ты царю так молвил, чтоб с королем не во друзех был, и тому твоему слову доколе с тем своим недругом с Астароканью не управится да и того для, что ему ныне те мурзы докучают. А после того, с коня не сседши, королю недружбу стянет чинити, нас о том уверивает, то дело правда, так бы еси ведал, да ко мне бы еси к своему холопу завсе писал в своих грамотах, что жалованья моего к тебе много. Да и люди к нам которые ездят и те и с теми к нам приказывай: государским счастием ста два три братьи у меня есть, и у великого царя рати и голова бываю. А и сам еси слыхал: а государя своего царевым счастком и у самаго у меня слуги есть, ибо и братья, и род мой, друзи и товарищи и слуги мол все ея на меня гневают, ты межи царя и великого князя ходишь, а нам не даешь ничего. Так говорит, и на тебя ми гневу нет. Здоров бы еси был; будет ли твое жалованье, не будет ли, со государем с своим со царем вас дву вашего для добра сколко силы нашея столко делаем, толко бы еси моего холопства не забыл. Семь поминков ми еси прислал, и мне которому их кому что дати? Отца моего родного брата сын, и коли Магмед-Гирей в салтанех был, и он ему служил. Кудояром его зовут, и как посол твой к нам пришел, и мы на твои дела все его посылали, куде ни буди, и наше челобитье то: [312] и того бы еси нашего брата своим жалованьем не забывал. И ныне со царевым е, добрым человеком с Девлет-Келдеем своего человека Шаматая послал есми. Да и наперед того которой у тебя мой человека Тамач, и ты б царева человека не оставливая Девлет-Келдея ко мне их отпустил, вести то у нас. Молвя, жиковиною напечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Аппакова же, дал ее Федору на подворье человек его Шаматай. — Великие Орды великого царя брату государю великому князю Аппак холоп твой челом бьет. Брата твоего, Саадет-Гирей-царевичев, которого яз кормил, и что он пошел за море, то еси слышал. И он нам ныне приказал, молвя, что в турского земле стоим, а их дела сам знаешь. И ты бы деи мне прислал шубу соболей черных, и яз холоп твой шубы таковские добры не могу добыти, чтобы ему послати, и ныне тебе государю волному своему человеку челом бью: пожаловал бы еси смиловался государь мне своему холопу такову шубу прислал с мамичем с моим с Томачем.

А се грамота Азикина княжая с его человеком с Асаном. — Великому князю цареву брату от Азики князя поклон. Ведомо бы было мой отец Едегей князь от твоего отца великого князя и до сех мест болшие наши во отцех были, а меншие в детех были и от великого князя и до сех мест другу есмя другом были, а недругом недругом, а с тобою есмя и ныне твоему есми другу друг, а недругу недруг. И ныне царю есмя твое печалованье сказали, и царь пожаловал, печалованье наше принял, и наш царь так пожаловал молвил: Темирь-Кутлуем царем яз буду, а как отец твой был князь великий, ты буди, молвя, пожаловал и великим князем учинил. А Михайло то видев поехал, а изначала поминки хаживали царю два, жеребья а нам третей жеребей, а старцы твои и болшие люди то ведают, а зде нам мера и место на Айдар-княжем месте есмя. Царь так пожаловал нас, боле великого князя нет, а поминки нам зде идут те жь, которые Айдар-князю хаживали, и вам поминки пришли как бы некому молодому человеку с твоим ли то ведомом, обема нам не таковское, что нам кун не добыти, толки исстарины нам так бывало. И мы того для говорим: и будет ти поминок к нам прислали, и ты б к нам прислал с своим человеком. Да твоего есми здоровые послал отведали человека своего Асана.

А се грамота от Асан-мурзы с его человеком с Шаптяком. — Великого Улуса великому князю Василию от Темирева сына ото княжего от Асан-мурзы челобитье. Отца нашего Темиря князя твой отец Иван князь отцем себе его назвал, и роту и правду межи себя учинили и другом и братом учинился; и как в сю землю есмя пришли, и государь [313] царь мена пожаловал затем и холопов себе учинил. И отец наш с твоим отцем сколко дружбы и братства чинивали и другу другом были, и недругу недругом, и ныне во государеве цареве здоровье обеих вас, сколко вашего добра будет, и мы его делаем и твой на меня гнев то познают, государю своему служачи ходим. Государь наш ходил, а мы вместе с ним ходили, то правда; и ныне пожалуешь, Темирев сын из был, ино и хуже нас к которым людем поминки твои добры ходят, и друг и недруг есть, и тебе было меня с теми не поровнять пригоже. Молвя, с легким поминком, с тяжелым поклоном слугу своего Шаптяка послал есми, как пожалуешь пришлешь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав грамоту, послал есми.

А се грамота Агышева княжая. — Государя моего брату великому князю Агыш князь челом бьет. Меня Бог князем учинил, да Менли-Гирей царь князем учинил, и говорити было кому мне в докуку и в спор, ино было говорити Менли-Гирею царю, молвя, что из тебя князем учинил, прикладывая вину, а сего царя Бог царем учинил, да яз в головах с карачи сам-четверт царем его учинил. И слава Богу, что ни учнем царю говорити, и наши речи до него доходят, и он наши речи чтить. Да сего году, что Айдешке мурза твою украйну воевал, и ты ся про то на меня розгневал, ино Айдешке мне не родной брат, ни родной сын, что из роду одны есмя Шырины, яз его ни походу не ведал, ни приходу не ведаю. Да и всяков же год еси на меня гневался, коли Магмед-Гирей царь приходил на твою украйну, а сын мой с ним был. И Магмед-Гирей царь не по своей думе на твою украйну ходил, Менли-Гирей царь понудил его на то, а молвил: пойди, а не пойдешь, и яз за море иду; и он с того ходил. И ты то клади на Менли-Гирея царя, а не на него. Голова моя доколе в черную землю пойдет, дотоле есми другу твоему друг, я недругу недруг; сколко силы моей, столко твоего добра хочу; а яз не при царе был, а слышел есми, что деи царь к тебе послал просити на Асторокань рати, и тысяч тритцать, или хоти двадцать рати, что великой убыток добром идут, а добром и придут. А после того иное ся дело не останет, сполна правда будет. Моя тебе то правда: прямо правду если уведав, приказал к тебе с легким поминком, с тяжелым поклоном своего богомолца Милк-Оан-афыза послал если, как на него посмотришь, гораздо ты ведаешь. Бьючи челом грамоту написал есми.

А се грамота Кудояр-мырзина. — Великого Улуса великому князю Василью Кудояр мурза челом бьет. Мы дву вас государей добра хотим, и нам еси приказал, чтоб мы другу твоему другом были, а недругу недругом и государю б своему твое бы мы слово доносили, и мы на дву государей добре сстали. А болшого твоего посла наборзе отпущают, а [314] к твоему недругу черствы; а ныне сего году пришел к нему Чагир с братьею, и ему сего году твоего дела не делати. А после Чагирова дела на твоего недруга с тобою будет. С легким поминком, с тяжелым поклоном Абды-Ля слугу своего послал есми, как его пожалуешь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

А се грамота Багътыяр-мурзина. — Великой почести Великого Улуса государю великого князя величеству Багтыяр мурза челом бьет. Из вечных времен со государи с нашими с великими цари величества отца твоего времен межу ими люди о дружбе и о братстве ходили, да и наши предние о добре посылывали к вашему величеству своих людей. И мы ныне по тому жь бьючи челом твоему величеству паробка своего Санана послали есмя, и будет твое жалованье милосердием Божиим зде бы государь наш царь здоров был, а гам бы государь наш ты здоров был, а меж бы вами дружбы и братства и любови и счастка день от дни пребывало много, слава милосердому Богу, межу вами на правде дружба и любовь свыше, от милосердого Бога достаточное бы дело то было, чтоб еще добро было свыше того. Дай Господи, тот наш паробок, которой у тебя будет, с добрыми вестьми к нам пришол, счастки б твои свыше были.

А се грамота Тевекель-мырзина, — Великого Улуса великому князю Василью Тевекель мурза челом бьет. На вас дву государех добре стою, своему государю как холопство чиню, а тебе такоже холопство чиню, а здесь сколко твоего для добра тебе холопство чиним, а боярин твой Иван Мамонов видел, и ныне с легким поминком, с тяжелым поклоном слугу своего Абдыл-Хаира послал есми, и как смилуешься его пожалуешь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

А се грамота Магмедшина сына. — Великие Орды великого царя Магмед-Гирееву цареву брату Великого Улуса государю великому князю Василью Магмедшин сын Салим-ІІІаг холоп твой челом бьет. Мне еси, холопу своему, слово свое молвил: как еси отца моего жаловал, так еси и меня хотел жаловати, а отец наш как тебе добром своим силу свою давывал, да и над самим над ним твоего для дела так ссталося, и ныне меня холопа своего как и отца жь моего учнешь смотрити, ты ведаешь. А яз как государю своему служу, так и тебе государю своему служить надея ми есть. Как учнешь жаловати с добрым и с лихим и не сравняешь, ты ведаешь. И ныне твоего здоровья отведати слугу своего Ильгувана послал есми, да и торг ми есть, да и другой мой там паробок Шиг-Ахметем зовут есть; и как их Довлет-Келдия не оставливая к нам отпустишь, ты ведаешь. Молвя, грамоту послал есми. — Да еще бы тебе ведомо было: княжа Михайлова для брата [315] приездил к нам княжь Михайлов человек Чешуком зовут лекаря для брату его очей лечити, и он у отца нашего занял денег тритцать рублев, и до нас те денги не дошли, а ведомы те денги волному человеку, да и тебе государю. И ты бы государь те денги на князе или на Чешуке велел взяти да к нам прислати.

А се грамота Ахмет-пашина Аппакова брата. — Великого Улуса великому государю великого князя величеству Аппаков браг меншой Ахмат-паша мурза челом бьет. Толко будет твое жалованье, и мы тебе холопи, а и тебе государю ведомо: правою рукою государю своему Магмед-Гирею царю силу даю, а левою рукою тебе государю силу даю. И ныне слава Богу с великим царем с Магмед-Гиреем межи вами добрая рота и правда и дружба и братство осталось, и того деля великой Магмед-Гирей царь государь мой доброго и верного слугу своего Довлет-Келдин послал к тебе, а Бог даст и мы с шортною грамотою и с болшим твоим послом с Иваном с Григорьевым сыном Мамонова апреля в исходе двинемся борзо, к твоих ног праху идем. И наш борзо поход сказати сю нашу грамоту взяв пошил наш человек Юшан и холопство наше объявити тебе государю послал семи его. Молвя, бьючи челом грамоту послал если.

А се грамота Абдыл-Лина княжая. — Великого Улуса великому князю Василью Абдыл-Ла князь челом бьет. На вас на дву государей добре стою, как своему государю холопство чиню, а тебе также холопство чиню. А здесе сколко твоего для добра тебе холопства чиним, а боярин твой Иван Мамонов видел. И ныне с легким поминком, с тяжелым поклоном слугу своего Янака послал есми, и как смилуешься его пожалуешь, ты ведаешь. Молвя, жиковиною запечатав, грамоту послал есми.

Комментарии

45. Исправлено на поле вм. «вербной».

46. О обеде?

47. В подлиннике: «том».

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info