Винтовая лодка «Соболь», Тяньцзин, 28 апреля 1869 г.

С вверенной мне (капитан-лейтенанту Усову. — Сост.) лодкой с наступившим приливом развел пары и 1 апреля вышел из Шанхая и пошел по назначению к берегам Кореи. Имея карты берегов Китая и Печелийского залива, исправленные по 1863 год, я прикупил карты означенных морей, исправленных в 1868 году. Пройдя бар и обогнув плавучий маяк, взял курс на OtN, чтобы удалиться несколько от берегов.

2 апреля, в 8 часов утра, прекратил пары, поднял винт, вступил под паруса и лег по курсу на NOtO по западную сторону о-ва Квельпарта. 3 апреля ветр от SO скрепчал до степени 7 баллов. Взяв у фор-марселя два рифа и закрепив грот-марсель, стал править в бейдевинд; в полдень по счислению находился в широте 32° 52' 47'' N, долготе 124° 1' 30'' O от Гринвича. Всю ночь ветр со шквалами, сопровождаемый дождем; в 4 ч. утра ветр отошел к S; нес полные паруса. К вечеру увидел вершину о-ва Квельпарта, но, не имея три дня обсервации, поворотил на левый галс и лег в бейдевинд под косыми парусами. С рассветом 5 числа поворотил на правый галс и лег на W-ую оконечность острова и, обогнув его по юго-западную сторону в расстоянии пяти кабельтовое, видел, что остров густо населен корейцами: нет места, которое не было бы обработано. Пройдя на N, к вечеру увидел впереди на NO группу островов и, не решаясь ночью входить в архипелаг, поворотил чрез фордевинд, взяв у марселей два рифа и лег на SSO3/4O, имея ходу 1 1/2 узла.

6 апреля, в 4 часа утра, поворотил и пошел под всеми парусами к архипелагу; в 10 ч. развел пары и, убрав паруса, пошел под парами. Пройдя канал Мори, вступил в шхеры. Проходя узкими каналами, по временам останавливал машину; где, как мне казалось, была сомнительная глубина, посылал впереди шлюпку с промером, сам же шел медленно. Пройдя узким каналом, стал на якорь в закрытой бухте на глубине 9 сажен. [134]

7 и 8 числа офицеры занимались промером и описью бухт и островов; по обсервации находился в широте 34° 20' 45'' N, долготе 126° 10' 35'' к O от Гринвича.

Взяв шлюпку и выйдя из бухты восточным проходом, поднявшись на одну из высот, видел на NO тянувшийся архипелаг; вдаваться же в места совершенно не исследованные я не решался; дождавшись полного отлива, видел рифы и каменья высотой около 15 ф. над водой. В это время увидел группу корейцев, которые знаками показывали, чтоб я удалился.

Имея поручение осмотреть архипелаг островов, прилегающий к Корее, а также порты, которых не нашел на карте, я считал долгом продолжать свои гидрографические исследования.

Все пройденные мною острова осмотрены на ходу; по виду они вулканического происхождения и почти все населены. Почва весьма скудная. Острова эти не имеют лесов, кое-где в полях находятся группы кедров. Корейцы не допускают иностранцев к своим жилищам. Я видел на некоторых островах рисовые поля и сожалею, что при таких посылках на лодке не было переводчика.

Апреля 9-го снялся и вышел из архипелага, оставляя к югу группы островов Мори и Гидрографов; взяв курс на WtN и пройдя траверз о-ва Моской, лег на N1/2O, оставляя вправо весь архипелаг, прилегающий к западному берегу Кореи, в который я вдаваться не решился, не имея достаточно хороших карт. В 6 ч. 10 апреля переменил курс на NNO1/2O. Дойдя до архипелага островов Guerin, вошел в шхеры, остановил машину, послал вельбот с промером, а в 8 ч. вечера положил якорь в бухте, не показанной на карте, считая себя в широте 36° 50' N, долготе 126° 15' от Гринвича к O. Здесь простоял ночь, а в 4 часа с рассветом снялся и, пройдя узкий пролив, пошел к архипелагу островов Prince Imperial. Пройдя каналом группу означенных островов, обогнув крайний к северу Imperial, пошел на О. Пройдя траверз о-ва Murailles и оставив три малые острова влево, взял курс на NOtO, имея W-ую оконечность Murailles за кормой. Войдя, как мне казалось, в залив, бросил якорь на глубине 4 1/2 сажени. При начинавшемся же отливе, когда вода сбыла, под лодкой было 3 1/2 фута, что заставило меня перетянуться в пролив на глубину 9 футов. 13 апреля по обсервации находился в широте 37° 21' 52'' N, долготе 126° 34' 10'' от Гринвича к О; наблюдение сделано на Коническом острове. По английской карте, на которой означена эта местность, я находился возле о-ва Канхоа, который, по-видимому, состоит из многих островов. В 8 ч. утра послан был мной баркас с офицерами для исследования местности. Возвращаясь, офицеры видели в глубине залива малую речку, но сказать, что это была [135] река Хан-кон, при которой находится главный корейский город Сяуль — этого никто подтвердить не мог.

По счислению и по карте в глубине залива на N находятся два малые острова; возле них означено место якорной стоянки. Предполагая, что это место есть предел, где французская эскадра становилась на якорь, я 14 числа снялся и пошел в глубину залива, где, подойдя к лесистому острову, увидел впереди риф, а потому отдал якорь на глубине 8 сажен, имея 15 сажен на клюзе, но цепь лопнула (полагаю, что плехт задел лапой за камень), тогда отдал даглист и вытравил 25 саженей канату. Спустив гребные суда, в продолжение трех дней искали якорь тралом, но по причине большого прилива, доходящего здесь до 30 футов, и скорости течения — до 4 узлов, все усилия к отысканию якоря остались тщетны. В это время я посылал офицеров для осмотра местности с высот острова. К северу тянется архипелаг островов, а присутствие больших наносных банок как бы указывает на близость реки.

Близ лесного острова, которого широта по обсервации 37° 30' 37'', находится рядом смежный остров, отделяющийся от первого весьма узким каналом. На этом острове находится крепость, обнесенная стеной с бойницами; стена, по-видимому, новая; крепость имеет гарнизон солдат, примерно около 400 человек, вооруженных ружьями с фитилями и имеющих, как мне казалось, луки. Полагаю, что это передовой форпост, поставленный у входа в лиман р. Ханган после экспедиции французов. Не выдаю этого за факт, потому что ничем не могу подтвердить своего предположения.

Апреля 17-го, утром в 9 часов, мичман Мальцев вместе с одним из матросов был отпущен на берег на охоту за птицами, которые при отливе во множестве садятся на банках. Оставшись на берегу, мичман Мальцев отправил вельбот на лодку, так как начинался отлив и, следовательно, вельбот ему не был нужен. Наблюдая за ними в зрительную трубу, я заметил, что у высоты, на которой они стояли, показались корейские солдаты, в числе не менее 30 человек, и открыли в 50 шагах беглый огонь по офицеру. Я немедленно послал вооруженную шлюпку с юнкером Гертнером, приказав последнему во что бы то ни стало взять офицера и матроса, а с лодки открыл огонь из орудий по стрелявшим корейцам. Когда вельбот пристал, я видел, как спустились с высоты несколько человек корейцев и начали стрелять по вельботу, на котором был флаг; но пушечное ядро из бомбового орудия заставило их обратиться в бегство. Мичман Мальцев спасся тем, что пошел вброд. Но, имея большие охотничьи сапоги, он увяз в илу по пояс и, сделав своим туловищем яму, лег в нее, скрываясь таким образом от ружейных выстрелов. Имея охотничье двухствольное ружье [136] и видя, что к нему приближаются корейцы в числе четырех человек, он положил в один из стволов своего ружья пять револьверных пуль и, чтобы держать в страхе подходивших к нему корейцев, наводил на них ружье. Однако его угроза мало действовала на них; один из них подошел к нему на расстояние не более 10 шагов, имея, к счастью, ружье незаряженным, и хотел ударить его прикладом. В это время мичман Мальцев выстрелил по нему картечью, и он тотчас упал на одно колено, а пушечное ядро с лодки заставило корейцев искать убежища за крутизнами берега. Когда вельбот пристал к борту лодки, я удостоверился, что, благодаря Богу, никто не был ранен. Собрав совет офицеров на шканцах и отобрав мнения их, я решился, по единогласному их решению, бомбардировать крепость, откуда, по словам г. Мальцева, было выслано не менее 60 человек. Выждав прилива, когда борт лодки встал лагом к крепости, в 2 часа пополудни, я открыл огонь по крепости на дистанцию пяти кабельтовое. Брошено ядер 15, бомб — 10, цилиндроовальных с ударными трубками — 40. Крепость не отвечала, потому что не имела орудий; действия снарядов нельзя было хорошо видеть, так как приходилось бросать их чрез гору, где расположен был город; с марса давали знать, что загорелись здания, но пламени не было видно, вероятно, корейцы тотчас тушили имеющеюся поблизости водой. Ядра попадали в стену, но пробоин я не заметил, хотя нет никакого сомнения, что бомбы и цилиндроовальные снаряды принесли свою пользу. В 4 часа, прекратив огонь, развел пары, снялся и пошел к выходу залива, но, встретив противный SW и не рассчитывая засветло выйти из шхер, положил якорь у Конического острова на глубине 11 сажен. Во время бомбардирования крепости начали показываться джонки, как видно, державшие курс к крепости в ожидании ухода лодки.

Во время моего плавания в шхерах Корейского Архипелага судов иностранных наций — ни военных, ни коммерческих, а не встречал. На другой день, 18 апреля, поднял пары и, выйдя из архипелага, взял курс на W в Чифу, куда и прибыл 19 апреля, в 9 час. вечера, благополучно.

Здесь, дополнив запас топлива, 25 апреля снялся под парусами для следования в Тяньцзин; 27 апреля вошел в Пейхо под парами, а 28 пришел в Тяньцзин, где, положив якорь, ошвартовался. На лодке все обстоит благополучно. На переходе из Шанхая до Таньцзина употреблено каменного угля 3934 пуда.

Отношение российского императорского поверенного в Китае Б. Бюцова о действиях канонерской лодки «Соболь»» в Корее

(В тексте публикации ошибочно указано 11 января (прим. сост.).)

Вследствие распоряжения генерал-майора Влангали (А. Е. Влангали — российский посланник в Китае (прим. сост.).) канонерская лодка «Соболь» на пути из Шанхая в Тяньцзинь зашла к западному берегу Кореи с целью удостовериться в основательности сведений, о которых было упомянуто в письме вашего превосходительства от 10 июля 1868 г. за № 448 (В июле 1868 г. появились слухи, что корейский остров Канхва занят французами. Проверить эти слухи было поручено А. Е. Влангали (прим. сост.).).

Согласно донесению капитан-лейтенанта Усова, прибывшего с вверенным ему судном в Тяньцзинь 28 апреля, он прошел через Архипелаг, расположенный у юго-западного берега Кореи, где произведены были им промер и опись бухт и островов, а затем, пройдя через группы островов Querin и Prince Imperial, он бросил 13 апреля якорь в обширном заливе, судя по карте, поблизости о. Канхоа (Канхва), офицеры, посланные им на баркасе для исследования местности, видели в глубине залива небольшую речку, но за неимением переводчика не могли разузнать, была ли эта река Ханган, при которой находится главный корейский город Сяул. На следующий день «Соболь» перешел в глубину залива и бросил якорь у находящегося там лесистого островка, отделенного узким проливом от другого острова, на котором замечена была крепость, обнесенная стеною с бойницами. На лодке «Соболь» не имелось сколько-нибудь подробной карты этого берега Кореи, и поэтому к[апитан]-л[ейтенант] Усов не мог в точности объяснить, в каких местах он находился со своим судном. Судя по карте съемки французской экспедиции, остров, где находится крепость, лежит к Ю. З. от ile Boisee (названный г. Усовым Лесистым) на небольшом расстоянии, а этот остров находится милях в 6 к югу от о. Канхоа. На острове с крепостью показана на французской карте деревня Yen-ong.

Все виденные с «Соболя» острова населены, но нигде не было замечено следов занятия их какою-либо иностранною державою. В инструкции, данной капитану-лейтенанту Усову, генерал-майор Влангали, ввиду предупреждения столкновения с корейцами, поручил ему, если возможно, не бросать якоря в корейских портах, в случае же необходимости сделать это, то избегать входить в сношения с жителями, если же приведется сойтись с ними, то показывать им самое мирное расположение и стараться [138] исполнять их требования. В точности исполнить эти наставления г. Усов не нашел, однако, возможным, необходимо было остановиться на якорь как для астрономического определения места нахождения судна, так и для чистки дымогарных труб, к тому же невозможно плавать ночью в неизвестных шхерах. Офицеры, посылавшиеся на берег для наблюдений, неизбежно входили в сношения с жителями, выходившими к ним навстречу из деревень, они весьма дружески обращались с ними и, согласно желанию их, не входили в деревни, сами корейцы отказывались идти на наше судно, знаками объясняя, что их за это казнили бы.

Утром 17 апреля мичман Мальцов с одним матросом были отпущены на берег упомянутого выше острова, на котором находится крепость, на охоту за птицами, при отливе появлявшимися на отмелях. Отправив шлюпку обратно на судно, они выждали на берегу времени отлива, когда они заметили, что из крепости, находившейся в расстоянии 1,5 версты от них, вышли корейцы, числом около 50 человек, которые, приблизившись к ним на 50 шагов, начали стрелять в них из ружей. Капитан-лейтенант Усов тотчас же послал на берег вооруженную шлюпку и вместе с тем открыл с лодки огонь на стрелявших корейцев, которые при приближении шлюпки к берегу спустились с занятой ими горки и открыли огонь по вельботу, на котором был поднят флаг, но ядро, пущенное в них из бомбического орудия, обратило их в бегство, и они укрылись за крутизнами берега, откуда продолжали стрелять по вельботу, несмотря на направленные в них разрывные ядра. Мичман Мальцов и находившийся с ним матрос не были тронуты выстрелами корейцев, несмотря на беглый ружейный огонь, направленный на них, и благополучно возвратились на судно. Командир «Соболя» не упоминает в своем донесении о том, были ли убитые или раненые между корейцами выстрелами с лодки, из показаний мичмана Мальцева явствует только, что им был ранен картечью из охотничьего ружья кореец, замахнувшийся на него своим ружьем.

Капитан-лейтенант Усов, считая необходимым наказать корейцев за их дерзкое нападение и за оскорбление нашего флага, по собрании мнений своих офицеров решился бомбардировать крепость. В 2 часа пополудни был открыт с лодки огонь в расстоянии шести кабельтовых от берега, причем было выброшено 15 ядер, 10 бомб и 40 снарядов из нарезных орудий. Деревни, находившиеся по обе стороны крепости, не были тронуты. По словам одного из офицеров лодки «Соболь», прибывшего в Пекин на несколько дней, трудно было судить о вреде, нанесенном крепости нашими выстрелами, так как она почти совершенно скрыта горою, заметно было, впрочем, что здания внутри загорались, ответного огня из нее не последовало. В 4 часа пополудни к[апитан]-л[ейтенант] [139] Усов снялся с якоря и вышел из залива, не находя благоразумным остаться в нем на ночь ввиду того, что в залив начало входить множество джонок, которые в темноте могли бы сделать нападение на лодку.

Столкновение это, само собою разумеется, еще увеличит недоверие и враждебное расположение, которые корейцы, кажется, питают к нам одинаково как и ко всем другим иностранцам. Ввиду этого надлежало бы объяснить им, что питая к ним как к близким соседям самые дружественные чувства, мы жалеем, что они подали повод к столкновению с нашим судном, и что мы надеемся, что наши суда на будущее время не встретят враждебного с их стороны приема. Сообщение подобного рода от моего имени могло бы теперь быть послано в Корею только через посредство китайского правительства, но мое заявление может вызвать ответ от корейского правительства и породить неприятного свойства переписку с ним, которая, будучи ведена чрез китайских министров, неминуемо получит излишнюю огласку здесь. Поэтому я воздержался отправить какую-либо бумагу корейским властям и полагаю, что гораздо удобнее послать таковую чрез пограничное начальство наше в Посьете.

Тем не менее я попытался чрез посредство здешнего правительства дать понять корейским властям, что враждебные их действия против иностранцев, подобные тем, которым подверглось теперь наше военное судно, повлекут наконец за собою самые пагубные для Кореи последствия, что судно всякой другой нации поступило бы гораздо строже, чем наше, командир которого имел средства совершенно разрушить корейскую крепость, но ограничился лишь небольшим числом выстрелов в нее, чтобы показать тамошним властям, чему они подвергаются за ничем не вызванные враждебные действия. Объяснив китайским министрам, что как мы, так и они, как соседи Кореи, одинаково заинтересованы в сохранении ее целости, я предложил им дать корейскому правительству по поводу дела с лодкою «Соболь» сообразные с его интересами советы. Но здешние министры ответили мне, что, как бы они ни желали внушить корейскому правительству необходимость в благоразумии и осторожности с его стороны, они не могут предвидеть малейшей пользы от советов, которые они дадут ему; бывшие уже примеры научили их тому, что корейцы останутся так же глухи к советам китайского правительства, как и дружеским заявлениям европейских наций. Пусть иностранцы не высаживаются на наши берега, и тогда мы их не будем трогать — вот, сказали мне министры, единственный ответ, которого можно будет добиться от них. Видя, что министры решительно не желают исполнить моего желания, я не настаивал на этом. [140]

Считаю не лишним упомянуть, что к[апитан]-л[ейтенант] Усов на пути от берегов Кореи в Тяньцзинь зашел в Чифу, где он нашел английскую канонерскую лодку, которая в непродолжительном времени должна была отправиться также в Корею, неизвестно с какой целью.

Так как командир Сибирской флотилии выразил генерал-майору Влангали желание, чтобы лодка «Соболь» прибыла во Владивосток к 17 июня, я предложил командиру ее выйти из Тяньцзиня, как скоро он найдет это возможным.

Письмо М. С. Корсакова военному губернатору Приморской области о происшествии с лодкой «Соболь»

Милостивый государь, Иван Васильевич.

Препровождая при сем копию с отношения российско-императорского поверенного в делах при Пекинском дворе, от 11 минув, мая за № 78, долгом считаю покорнейше просить ваше превосходительство сообщить к сведению и исполнению пограничного начальства нашего в Посьете, что случившееся с лодкою «Соболь» происшествие отнюдь не должно служить поводом к изменению наших отношений к Корее, которые, в видах нашего сближения с этой страной и преуспеяния завязавшейся пограничной торговли, обещающей самые благотворные последствия для развития внутреннего богатства и экономических сил сопредельной части Приморской области, должны, напротив того, по-прежнему сохранять с нашей стороны самый дружелюбный характер. Если же, по поводу упомянутого столкновения, пограничному начальству нашему доведется иметь объяснение с корейскими властями, то ему следует отозваться о нем в том смысле, что хотя столкновение это и было вызвано самими же корейцами, которые под влиянием, вероятно, какого-нибудь слишком поспешного и ошибочного подозрения, напали на людей нашего экипажа, высадившихся без всяких неприязненных намерений лишь вследствие самой крайней необходимости, но что, будучи в сущности не преднамеренным враждебным действием, а одним случайным недоразумением, оно нисколько не изменило и не может изменить нашего всегдашнего дружественного расположения к Корее.

Имею честь присовокупить, что вред, который могут принести нам подобные столкновения, не только неминуемым отдалением сближения нашего с Кореею, но и возможностью повода к весьма невыгодному для нас [141] чуждому вмешательству в наши отношения с этим краем, заставляет меня покорнейше просить ваше превосходительство принять все зависящие меры к избежанию на будущее время всякой возможности повторения случайностей, подобных той, о которой говорится в отношении г. Бюцова.

Примите, милостивый государь, уверение в совершенном моем уважении и преданности

Сообщение генерал-губернатора Восточной Сибири Центральному Корейскому правительству о случае с лодкой «Соболь»

Весною прошлого года одно из наших морских судов, «Соболь», стало на якорь у одного из островов, находящихся близ материка Вашего Государства, и когда офицер и несколько матросов вышли на берег, то были встречены ружейными выстрелами из небольшого укрепления, находящегося на берегу, что заставило командира судна отправить к берегу вооруженную шлюпку и открыть огонь по укреплению с самого судна.

Такой поступок со стороны подданных Высокого Государства не согласен с теми дружескими отношениями, в которых находятся наши два соседних Государства.

Как Главный Начальник Края Восточной Сибири, я весьма сожалею о случившемся, тем более что Правительство мое всегда имело одно желание, поддержать и упрочить давно уже существующую дружбу и согласие между обоими Государствами и их подданными.

Судно наше было у ваших берегов без всяких злых намерений, но когда ваши подданные напали на его людей, то капитан судна должен был принять меры к защите своего офицера и матросов, а потому я и не могу его обвинить.

Близкое соседство к Вам подчиненной мне волею Государя моего Императора страны вызывает необходимость самых дружественных между [142] нами сношений, так как вражда ведет всегда к вредным последствиям как дли одного, так и для другого народа. Мир и согласие одни могут послужить на пользу соседних жителей обоих Государств и я, побуждаемый желанием добра, посылаю к Вам, почтеннейшие и уважаемые сановники, это сообщение для того, чтобы выразить Вам наши добрые к Вам отношения и сожаление мое о случившемся. Причем повторяю, что если нашим судам и приходится плавать у берегов Государства Чаосянь, то они это делают без всяких злобных намерений, но вместе с тем они не могут оставлять без наказания тех, кто решается нападать на них.

Сего ради и послано по дружественным отношениям.

Подписал — Главный Начальник областей и войск

Восточной Сибири, Генерал-лейтенант Корсаков

Корейцы на российском Дальнем Востоке (вт. пол. XIX — нач. XX вв.). Документы и материалы. Кн. 1. Владивосток. 2004, с. 34-40

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info