1 марта (1854 г.) шхуна «Восток» получила приказание идти вперед к острову Батану — заготовить там свежую провизию для всей эскадры. 7 марта шхуна была уже там, испытав по дороге не особенно сильный шторм. 9 марта пришел туда фрегат «Паллада», который, как оказалось, немного пофорсировал на этом переходе парусами и у него треснул топ фок-мачты. Адмирал Путятин решил, в ожидании войны, передвинуться поближе к нашим новым сибирским владениям, и, решив предварительно исправить повреждения фрегатского рангоута на о-ве Камигвин, он послал шхуну в порт Гамильтон, назначив там общее рандеву. У шхуны, во время последних переходов, ослабла набивка сальника винтовой муфты, и порт Гамильтон благодаря своим высоким приливам и отливам был очень подходящим местом для исправления подобного повреждения, что и было, как увидим, там исполнено. Переход в Гамильтон был сделан шхуною в 17 дней, с заходом на сутки в Напакианг, при благоприятных условиях.

Беседа моя с одним корейцем, носившим очки и, по-видимому, имевшим между ними какой-то авторитет (ученый или должностной — не знаю), состояла в следующем:

— Какого вы царства?

— Российского.

— Ваш корабль торговый или рыболовный?

— Нет, военный.

— Вы северные или южные варвары?

— Северные.

— Богаты вы?

— Да.

— В службе вы?

— В службе. Дайте мне апельсинов?

(Ответа не было.)

— Хотите ли посмотреть шхуну?

— Да.

И так далее, в этом роде, только очень мирно и весело. Водою нас потчевали прекрасною, но ни зелени, ни скота мы у них не заметили. В самое селение не ходили, ибо не хотелось с первого раза оскорбить их явным нарушением обычаев. Бухта вообще прекрасная и заперта от всех ветров.

Сейчас воротился я с обсерваций для полуденной высоты. Кончив наблюдения, хотел садиться в шлюпку, но окружавшая толпа любопытных (из джентльменов и простолюдинов) звала нас в сторону — на берег же, к другой толпе. Там посадили меня на чистенькую соломенную рогожку, против которой на рогожке же сидело несколько пожилых людей в обыкновенных одеждах — «в шляпах». Один из них, весьма почтенной и строгой наружности, хотел посмотреть полухронометр и часы — ему показали. Потом он спрашивал знаками — сколько дней мы здесь пробудем; я отвечал: двадцать. Затем он просил привезти с собой книжку, вероятно, намекая на словарь Синофила (Philosinensi) и я обещал. Было уже время обеденное, и мне не хотелось долее оставаться с ними разговаривать без словаря, а то, вероятно, аудиенция со старшинами продлилась бы немало, потому что им явно хотелось нас осмотреть с головы до ног и даже проникнуть во внутренность. Любопытство написано было на их лицах, но, вероятно, азиатская важность их удерживала. Прочие, как джентльмены, так и простолюдины, последовали за нами, обступали нас, ощупывали платье и, казалось, — с сожалением нас отпустили.

После обеда я съехал на берег с чаем в той надежде, что угощу старейшин, но они не явились, а потому все от старого до малого были угощаемы чаем, сахаром, сухарями и рисовою кашею с изюмом. На все это корейская публика бросалась с жадностью, особенно на сухари. На этот раз мы прогулялись и по селению, невзирая на сопротивление корейцев. Так же, как и третьего дня, они очень шумели, покуда мы входили в селение, но когда прошли их, они стали гораздо смирнее и на обратном пути мы у колодца довольно долго с ними беседовали о крапиве, свежей провизии, воде и проч., но, по-видимому, не очень-то понимали друг друга. Видели мы в селении коровий кал, и, следовательно, есть у них скот; видели цыплят, но, кажется, трудно будет от них чем-нибудь поживиться. Истребив все угощение, корейцы без церемоний показывали нам знаками, что пора спать, вероятно, опасаясь за своих женщин, и в сумерки мы воротились на шхуну. [55]

Селение состоит из плохих шалашей, с прочными соломенными крышами, которые, будучи несоразмерно более домов, одни только и видны с моря, что и заставило нас подумать, когда мы подходили к порту Гамильтон, что здесь есть многолюдные поселения. Шалаши разделены невысокими заборами из каменьев, и между ними оставлены узенькие улицы. Посреди селения бежит небольшой ручей с прекрасною водою. Тут можно небольшому судну, как наше, наливаться водою.

Поутру три корейца решились на нашей шлюпке приехать на шхуну, посидели в кают-компании минут десять очень покойно, но потом, вероятно, боязливое и чуткое ухо их различило что-нибудь грозное на берегу, и они вдруг начали проситься на берег с видимым страхом на лице. Покуда для них готовили нашу шлюпку, приехала за ними с берега их собственная, с каким-нибудь, вероятно, альгвазилом, потому что наши гости сели в свою лодку, поджавши хвост, и очень смиренно выслушивали сердитую рацею альгвазила, вероятно, нотацию за их дерзкое поползновение знакомиться с иноземцами.

Посланы были два матроса в селение нарвать по берегу речки крапивы для щей, и их не гоняли. Вечером отправлены на берег мастеровые ставить палатку для бани у ручья, а к полночи отправлено еще четыре человека для подсмены и топить баню в продолжение ночи. Полагая, что, может быть, туземцы начнут настаивать на том, чтобы на ночь наши люди не оставались, я послал с ними артиллерийского кондуктора и приказал держать в готовности сигнальную ракету, потому что со шхуны банного места не видать. У ракеты велено было держать часового с заряженным нахолосто мушкетоном. На шхуне же изготовлен был холостой пушечный выстрел в ответ на сигнальную ракету, и по этому выстрелу должна была немедленно изготовиться вооруженная партия в помощь банной. Все эти предосторожности оказались, однако, излишними, потому что никто ночью не трогал наших, и даже не было запрещено им рубить хворост для дров. На этом основании я хочу здесь же учредить и рабочую дачу, куда свезутся наши поросята и наша мастерская.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info