ПОДЖИО М. А.

ОЧЕРКИ КОРЕИ

РЕЛИГИЯ.

В древности вплоть до введения в Корее (в IV ст. по Р. Х.) буддизма, население корейского полуострова обоготворяло силы природы; горы, пещеры и реки были заселены духами, покровителями дождя, пастбищ, урожая и т. п.; кроме того обоготворяли тигра и особенно утреннюю звезду. Корейская мифология, как у всех народов, обоготворяющих силы природы, весьма богата.

Замечательно, что не смотря на быстрое распространение в IV ст. буддизма, а затем в XIV ст. учения Конфуция, народ, тем не менее, наряду с этими религиями, продолжал и продолжает по настоящее время воздавать божеские почести духам неба и земли, гениям, населяющим горные местности, пещеры, реки и т. д. Воздух, по поверию народа, густо населен духами и невидимыми существами; ветерок объясняется дыханием духов, а ураган есть ничто иное, как дело дьявольских рук. Из всех этих богов или гениев наибольшим почетом пользуется бог, обитающий на горных высотах. В честь его воздвигаются на самых высоких горах и в неприступных местностях кумирни, куда раз в год стекаются со всех окрестностей паломники для присутствования при совершаемых в это время жертвоприношениях. Паломники соблюдают строгий семидневный пост до этих [253] жертвоприношений и таковой же по совершении их; в это время платье должно быть безукоризненной чистоты, а рис и всю растительную пищу должно тщательно промывать до подачи ее на стол. Вообще корейцы охотно восходят на горы, чтобы на вершине помолиться духу-покровителю горы и всей окружающей местности; более усердные паломники обыкновенно подбирают у подножия горы камень, который несут с собою на вершину горы, где со временем от массы принесенных камней образуется небольшая пирамида.

Нужно полагать, что колдуны, число которых всегда было весьма велико в Корее, не мало способствовали к поддержанию в народе грубого суеверия, от которого он не мог отречься, не смотря даже на распространение высшего учения Конфуция. О колдунах мы поговорим в конце этого отдела, теперь же мы скажем несколько слов о введении буддизма и учения Конфуция в Корее.

По корейскому преданию буддизм проник на полуостров в IV ст., около 372 г. по Р. Х., и распространился с большим или меньшим успехом в существовавших в то время в Корее трех королевствах: Синь-pa, Кокури и Пак-це. Когда же эти три королевства подпали под власть династии Кори, образовавшей одну монархию на полуострове (918 г. по Р. Хр.), то династия эта стала покровительствовать буддизму, который с того времени сделался господствующей религией на полуострове. По всему вероятию, династии Кори удалось совершить объединение всего корейского полуострова с помощью деятельных бонз (Буддийские жрецы.); в награду за оказанные услуги буддизм был признан государственной религией и в продолжении 4-х столетий пользовался, равно как и его служители, большим влиянием. Эпоха процветания буддизма в Корее продолжалась от 905 г. по 1392 г. по Р. Х. К этому времени следует отнести [254] постройку всех больших кумирен, воздвигнутых в честь Будды. Развалины некоторых из них, особенно в южных областях королевства, свидетельствуют о процветании буддизма и щедрости корейских государей. Действительно в столице, во всех значительных городах и в каждом уезде находились пагоды, содержимые на средства, пожертвованные государями и народом; они были в таком почете, что многие государи династии Кори пожелали из набожности быть похороненными в этих пагодах по буддийскому обычаю, состоящему в сжигании тела и в сохранении пепла в сосуде при кумирне. Тогда же издан был указ, предписывающий всякому семейству, в котором было не менее трех детей мужского пола, отдавать одного из них в бонзы.

В эпоху процветания буддизма бонзы играли весьма важную роль в делах государственного управления. Одно время влияние это было столь значительно, что служители Будды были полновластными хозяевами при дворе. Ученость этих людей, понятно, заставила государей дорожить ими, как необходимыми помощниками; поэтому бонзы нередко исполняли при дворе разнообразные должности, начиная с простого писца и кончая ближайшим советником короля. Буддизм бесспорно имел важное значение в деле распространения цивилизации в Корее. Не надо терять из виду, что бонзы составляли самый интеллигентный и способный класс людей того времени. Многие выдающиеся государственные люди, начальники областей и даже полководцы выбирались из этой среды. Все важные, как политические, так и социальные перемены всегда совершались при участии бонз. Ловкие бонзы, конечно, пользовались приобретенным влиянием, чтобы привлечь, как можно более, последователей буддизма, и нужно полагать, что дело пропаганды шло с успехом, ибо нередко не только высокопоставленные дворяне, но и жены королей удалялись ради спасения души [255] к буддийские монастыри, предпочитая монастырскую жизнь всем удовольствиям мира. Процветание буддизма в Корее было таково, что в XV ст. японские буддисты обращались к своим единоверцам за духовной и материальной помощью. По всему вероятию, требуемая помощь оказывалась весьма щедро, ибо во многих японских кумирнях, особенно в Киото, находятся: книги, буддийские изображения, алтарные украшения и т. п. корейского происхождения.

Упадок буддизма в Корее начинается с конца XIV ст., с того именно времени, как пала династия Кори, уступившая корейский трон династии Ци-циен, ныне царствующей. Государи этой династии под влиянием китайского правительства, а может даже под его давлением, приняли не только китайские календарь и хронологию, но также и учение Конфуция, сделавшееся господствующей религией в Корее. Но рядом с этим новым учением продолжал существовать и буддизм, который никогда законом не был запрещен, но при государях новой династии уже утратил всякую поддержку правительства, предоставившего бонз собственным силам. Утратив свое политическое влияние, буддизм с тех пор уже более не оправлялся и приходил постепенно в упадок; буддисты сами утверждают, что их религия исчезает из королевства и что, по всему вероятию, в Корее через несколько поколений о ней останется лишь одно воспоминание. В настоящее уже время в некоторых местностях буддизм насчитывает немного последователей, и число его служителей с каждым годом уменьшается. Этому быстрому исчезновению буддизма сильно способствует низкий умственный и нравственный уровень современных бонз.

В большинстве случаев в бонзы поступают: родившиеся в семействе во время трехлетнего траура; младшие дети бедных семейств; дети казенных рабынь; люди, которым не удалось вступить в брак и, наконец, не малое число подозрительных лиц, ищущих в монастырях [256] убежища и защиты. Они ведут самую распутную жизнь, и, благодаря их круглому невежеству, книжное дело ими совершенно оставлено. — Население питает к ним полное презрение, да иначе оно и быть не может. В наше время положение бонз бывает иногда весьма бедственным; только в южной области Кион-сян, где и до сего времени буддизм сохранил еще некоторое влияние, положение их сравнительно лучше; в остальных же местностях полуострова бонзы должны ради дневного пропитания заниматься сапожным делом, выделыванием бумаги, глиняной посуды, обрабатывать небольшие участки земли, принадлежащие кумирням, а в крайнем случае отправляться просить милостыню, которая им из суеверной ли боязни, или по старой привычке охотно оказывается народом. Не смотря, однако, на видимый упадок буддизма нужно полагать, что бонзы еще не унывают и всеми силами стараются остановить разложение больного буддийского организма. Посредством суровой дисциплины некоторым монастырям все-таки удается поддерживать свою прежнюю славу, так что бывали случаи, что и в наше время бонз назначают начальниками областей, военными советниками и на разные другие высшие должности.

Бонзы делятся на три класса: бонз — студент, в роде послушника, который исключительно занимается изучением предметов религиозного содержания, необходимых для лиц, желающих быть посвященными в бонзы; странствующие или нищенствующие бонзы, собирающие подаяние на построение капищ и монастырей и, наконец, военные бонзы, которые во время войны обязаны сами защищать свои укрепленные кумирни, выставлять вооруженные отряды и т. д.; кроме того, они занимаются изготовлением оружия всякого рода. Этот класс духовной милиции образовался тут, как и в Японии, благодаря частым войнам. Бонзы образовывали из своей среды отряды, которые не только способны были [257] отражать нападение неприятеля и оборонять свои укрепленные монастыри, но даже, благодаря своей храбрости, знанию строевой службы и хорошей организации, не раз своим вмешательством решали судьбу войны. Многие монастыри даже и в настоящее время построены в неприступных местностях; здесь, под защитою монастырских стен, нередко укрывались люди, преследуемые за свою веру, равно как и военные беглецы; бывало также, что короли, по отречении от престола, немедленно удалялись в эти монастыри-крепости. Подобные укрепленные монастыри существуют и до сего времени. Так, во время французско-корейской войны в 1866 г. Французы аттаковали один форт на острове Кан-хоа, но были отброшены с значительным уроном; впоследствии оказалось, что этот форт был ничто иное как укрепленный монастырь. Число бонз в каждой первоклассной кумирне доходит до 1,400 и более человек; в некоторых второстепенных же монастырях число их простирается от 200 до 300 человек, или от 20 до 30 человек. По внешности корейские бонзы ничем не отличаются от своих китайских единоверцев. Они начисто бреют себе всю голову. Одежда их бывает черного или серого цвета и состоит из длинного плаща с широкими рукавами. Платье, употребляемое во время службы, общебуддийское; во время молитвы бонзы также опираются на посох с загнутым верхним концом и постоянно перебирают четки, состоящие из 108 зерен, которые сделаны из дерева, или из иного материала. При посвящении бонзы в жрецы над ним совершается особая церемония, заключающаяся в том, что на руку выше ладони кладется кусок зажженного трута, который при сгорании образует в руке значительную рану. Испытуемый или скорее пытуемый должен терпеливо переносить эту пытку, после чего его считают достойным посвящения в служителя Будды. Эта пытка повторяется после каждого нарушения данного обета. Этим способом надеются [258] поддерживать дисциплину в монастырях. Бонзы обязаны соблюдать целомудрие; в противном же случае подвергаются строгому наказанию. Бонзы-фанатики для приобретения святости нередко умерщвляют свою плоть посредством членовредительства.

В Корее, как и в других буддийских странах, существуют еще и женские монастыри, которые всегда находятся в недалеком расстоянии от кумирни, так как в самой кумирне монахиням жить запрещено. Монахини бывают двоякого рода: одни бреют свои головы, а другие сохраняют в целости все волосы. Обет, даваемый первыми, несравненно строже, чем тот, который требуется от монахинь второго рода. В столице существует два монастыря: один для девиц дворянского происхождения, а другой для девиц низшего происхождения. В монахини поступают: второстепенные жены и наложницы чиновников; жены, отделившиеся от мужей; одинокие девушки, не вышедшие замуж, уродливые девицы и проч., а также туда нередко поступают женщины, приобревшие дурную славу. В одном монастыре бывает от 10 до 20 монахинь. Платье их ничем не отличается от обыкновенного платья корейских женщин, только на голове они носят шапочку. В свободное от молитвы время монахини занимаются шитьем, пряжей и другими женскими работами. Монахини обязаны соблюдать целомудрие и, если какая-нибудь из них родит, то наказывается смертною казнью. Не смотря, однако, на суровые монашеские правила, поведение монахинь, насколько известно, самое развратное и искусство производить выкидыши доведено ими до совершенства. Заметим, что бонзам и монахиням, в случае нежелания более оставаться в монастырях, разрешается выход из него для возвращения к прежнему состоянию, каковым правом многие, конечно, пользуются. Большинство буддийских пагод воздвигнуты были в стране королями династии Кори [259] и знатными дворянскими родами того времени. Из них немногие уцелели, и одни только развалина красноречиво свидетельствуют потомству о прежнем их величии и богатстве. Благодаря пожертвованиям королей и частных лиц, постоянным сборам подаяний на построение пагод, последние обладали угодьями, приносившими значительные доходы. Хотя большинство пагод находится теперь в весьма плачевном состоянии, некоторые, однако, пользуясь особым покровительством государей ныне царствующей династии, удержали за собою свое прежнее величие. Так, в 1865 году регент, желая, очевидно, из политических целей привлечь на свою сторону бонз, велел возобновит на казенный счет, с неимоверною роскошью, одну из буддийских кумирен в столице и, кроме того, сделал многим монастырям значительные пожертвования. Благодаря этому покровительству государей, еще уцелели некоторые монастыри, славящиеся своими богатыми библиотеками старинных книг и манускриптов; из таких монастырей особенно известен монастырь Тонг-то-са, находящийся на границе двух провинций Ционь-на и Кион-сян. Все буддийские пагоды построены в китайском стиле и, за редкими исключениями, ничего замечательного по архитектуре не представляют. В большинстве случаев пагоды построены в горах, в живописном месте и исчезают в густой зелени вековых деревьев. Самый храм обыкновенно тесен; вокруг него располагаются постройки, в которых либо живут сами бонзы, либо эти постройки служат приемными комнатами для посетителей, залами для занятий бонз и т. п. Корейские ученые летом обыкновенно съезжаются в эти монастыри, где, пользуясь полным спокойствием, проводят время в усовершенствовании себя в науках и литературных диспутах. Нередко бывает, что бонзы за весьма незначительное вознаграждение сами прислуживают посетителям. Пагода со всеми окружающими постройками обыкновенно [260] обнесена высокой каменной стеной; у входа сооружаются величественные ворота, на которых китайскими иероглифами написано название храма. У входа, внутри ограды, стоит барабан, в который бьют часы, созывая бонз на молитву; около барабана помещается ящик, куда паломники опускают свои приношения, и тут же привешены доски, на которых красуются имена крупных жертвователей в пользу храма.

Идолы, изображающие Будду, ничем не отличаются от подобных идолов всего буддийского мира. И тут Будда с поджатыми под себя ногами сидит на распустившемся лотусе — символе вечности. Будда окружен идолами буддийской мифологии, а также идолами местных гениев и древних корейских героев, которым хитрые бонзы отводят приличествующее место в буддийской мифологии на том основании, что герои эти, по их толкованиям, воплощали в себе Будду, являвшегося в Корею еще задолго до введения буддизма. Идолы Будды бывают бронзовые, медные и деревянные вызолоченные; глиняные же статуи, как в Китае, в Корее не встречаются. Идолы гениев, героев и т. п. обыкновенно высекаются из дикого камня.

Художники и ваятели, изображая Будду, не удаляются от индейского его типа; что же касается до воспроизведения гениев, героев и т. п., то они, уступая требованиям народного характера, несколько удаляются от первоначального буддийского типа.

Охарактеризовав, насколько позволяли имеющиеся под рукою материалы, положение буддизма в Корее, скажем теперь несколько слов об учении Конфуция. Выше сказано было, что конфуцианизм проник в Корею в конце XIV ст. по Р. Х. и объявлен тогда же государями династии Ци-циен господствующей религией королевства. Значение государственной религии признается за конфуцианизмом и до сего времени, и всякий, нарушающий его предписания, [261] наказывается смертной казнию. Конфуцианизм, собственно говоря, не религия, а собрание нравственных правил. Основание всего учения Конфуция составляет почитание умерших родителей и соблюдение нравственных правил, касающихся обязанностей подданных относительно государя, детей относительно родителей, обязанностей мужа к своей жене и вообще супругов между собою, отношений к старшим и друзьям. Главные нравственные качества, к которым человек должен стремиться, следующие: доброта, прямота мыслей, безупречное поведение, приобретение познаний и наконец честность, совмещающая в себе: любовь, справедливость, снисхождение, мудрость и доверие. Учение Конфуция, предписывая обожание памяти предков и совершение пред поминальными дощечками родителей жертвоприношения, создало целый ряд обрядов, вполне заменяющих корейцам религию. Поэтому-то последователи учения Конфуция и придают такое важное значение похоронам, выбору могилы, жертвоприношениям, трауру и сохранению поминальных дощечек умерших родителей. Но кроме почитания предков, общего всем корейцам, интеллигентный класс в Корее создал культ почитания гения, покровителя королевства, чтит память великого учителя Конфуция и 32 его учеников и вообще память всех великих людей. В честь этих великих людей воздвигаются кумирни, где им приносят жертвоприношения и воздаются почти божеские поклонения. Хотя корейцы не считают их богами, но полагают, что дух всякого великого человека превращается в гения, охранителя и покровителя человеческого рода.

Храмы в честь Конфуция воздвигнуты повсеместно, в столице и во всех главных и уездных городах. Это небольшие здания весьма незатейливой архитектуры; все они обнесены стенами. Всякий, проезжающий верхом мимо храма, обязан сойти с лошади и пройтись пешком, о чем его всегда предупреждает выставленная у храма дощечка с [262] надписью «слезай» (с коня). Этим кумирням иногда принадлежат весьма значительные угодья, но даже, если доходы оказались бы недостаточными для покрытия всех издержек по кумирне, то местные власти обязаны доставить необходимые для сего средства, и горе тому начальнику, который откажется исполнить подобное требование последователей учения Конфуция. В честь Конфуция жертвоприношения совершаются весною и осенью, а также в каждое новолуние и полнолуние. В столице король лично совершает эти жертвоприношения, которые состоят в заклании исключительно овец. Овцы эти покупаются в Китае, а разводить их в стране строго воспрещается. Обязанность совершать жертвоприношения в областных городах возлагается на представителей местной власти, или на ученых, выбирающих из своей среды тех лиц, которые должны в продолжении определенного времени исполнять обязанность жреца. В этих кумирнях, как и в буддийских, книжники часто собираются для занятий и ученых диспутов.

Мы видели, что почитание предков заменяет для большинства корейцев всякую религию. В каждом доме хранятся поминальные дощечки родителей, пред которыми ежедневно курятся благовонные свечи. Для безопасности дубликаты этих дощечек хранятся при конфуцианских погодах в особых, с этою целию построенных зданиях. Тут в известные времена года совершаются в честь предков публичные жертвоприношения. Обычай совершать жертвоприношения в память умерших родственников до того вкоренился в плоть и кровь корейцев, что составляет не малую помеху в успешному распространению христианства на полуострове. Католические миссионеры требовали от христиан безусловного прекращения подобных жертвоприношений, вследствие чего многие отказывались исповедовать христианскую веру ради одного сохранения упомянутых обрядов. [263]

Кроме кумирен в честь Конфуция в Корее нередко встречаются пагоды, воздвигнутые в честь учеников Конфуция или, с разрешения короля, в намять великих людей. Портреты этих великих людей хранятся в посвященных им кумирнях и пред ними, как пред поминальными дощечками, совершаются обычные жертвоприношения. Потомки этих великих людей по праву совершают в этих погодах все обряды жертвоприношения, но если таковых нет в живых, то эта обязанность возлагается на местных властей. Некоторые из этих пагод пользуются большою известностью в стране и нередко для совершения в них жертвоприношения власти отпускают из местных средств значительную сумму денег. В столице воздвигнуты четыре кумирни: одна в честь гения-хранителя королевства, две в честь бога войны и одна для хранения поминальных дощечек королевской семьи. Первая из них находится в большом почете и почитается даже более, чем кумирня, где хранятся королевские дощечки. В разных местах Кореи встречаются еще кумирни, посвященные исключительно памяти павших на поле брани храбрых сынов отечества. В определенные дни павших воинов поминают самым торжественным образом.

Мы уже говорили, что корейцы верят в добрых духов, покровителей людей; теперь скажем, что все корейцы верят еще в существование высшего существа, создателя и хранителя видимого мира. Но об этом высшем существе они имеют весьма смутное понятие и смешивают его с понятием о небе, от которого исходят все блага земные: произрастание злаков, сохранение и поспевание жатвы, избавление от болезней и т. д. Вообще, чтобы ни случилось, корейцы уверены, что это исходит свыше. Поэтому при общих народных бедствиях, как напр.: при засухе, продолжительных ливнях, при наводнениях, при появлении саранчи, во время землятрясения и т. д. корейцы, чтобы [264] успокоить гнев неба совершают во всем королевстве многочисленные жертвоприношения в честь высшего существа. Насколько известно, в Корее нет храма, посвященного небу или высшему существу; о существовании его вспоминают только во время всенародных бедствий, и жертвоприношения небу совершаются только в этих исключительных случаях. Жертвоприношения эти совершаются только по распоряжению правительства, возлагающего эту обязанность на местных властей. Чтобы молить небо о дожде в случае продолжительных засух, местные власти, по распоряжению правительства, отправляются в определенный день рано утром в сопровождении всех подчиненных к месту, назначенному для жертвоприношения. Тут власти остаются весь день, соблюдая во все время строгий пост, и около 12 часов ночи приносят небу в жертву: 3 коров, 3 овец, 3 свиней, 3 баранов и 3 коз, которые тут же закалываются. Жертвоприношения эти совершаются через день, пока не выпадет дождь. Если кто из сановников приступит к совершению жертвоприношения до назначенного правительством часа, то немедленно смещается с должности. В столице подобные жертвоприношения совершаются ежедневно, при чем пребывающие в столице сановники чередуются. Если после двух-трех жертвоприношений не получается желаемого результата, т. е. не выпадет дождь, то следующие жертвоприношения совершаются уже в другом более счастливом месте. Подобные случаи заранее предвидены, почему властям всегда рассыпаются инструкции, в которых указаны те места, куда в случае неудачи следует постепенно переходить для этих церемоний.

В случае, если молитвы и жертвоприношения сановников ни к чему не приводят, то их место во время церемоний заменяют министры, а когда и этим последним не удается добиться цели, то тогда король сам лично ради спасения народа своего от гибели отправляется с [265] громадною свитою и с большою торжественностью и совершает жертвоприношения, во время которых играет музыка и поют особые жертвенные молитвы. Если желаемый дождь выпадет, то сановник, совершающий жертвоприношение, равно как и вся свита его, не должны укрываться от дождя, а обязаны оставаться на месте до полуночи и только тогда им разрешается вернуться домой. Народ тоже подражает властям из опасения, что, если кто либо станет укрываться от столь желаемого благодеяния, то обидит этим небо, и дождь может прекратиться; поэтому в это время никому не позволяется ни надеть шляпу, ни раскрыть зонтик, под опасением быть жестоко побитым.

Сановника, после жертвоприношения которого выпал дождь, король за оказанную услугу государству всегда награждает повышением по службе, либо богатыми подарками, которые с большою торжественностью отправляются к нему на дом.

Жертвоприношения, совершаемые с целию вымолить у неба ясную погоду, также совершаются в полночь, при чем власти тоже соблюдают во весь день строгий пост. В столице эти жертвоприношения совершаются у больших южных ворот города, которые во все время, пока продолжаются эти церемонии, остаются запертыми, и через них никто не пропускается. Иногда в это время безусловно запрещается даже хоронить мертвых. Во время больших бедствий, как напр., во время холерной эпидемии, король, чтобы умилостивить небо, дарует всеобщее прощение преступникам, а народ совершает на свой счет многочисленные жертвоприношения.

Все книги духовного содержания, а также почитаемые в Корте священными, введены из Китая; корейцы целиком сохранили китайский текст книг; без дозволения правительства не разрешается изменить в них что либо под опасением строгого наказания; но для удобства народа [266] они переведены и на корейский язык. Вместе с ученьем Конфуция в Корею также проникла китайская философия, основанная на двойственной силе, образующей систему всего видимого мира и выражающейся в понятиях: о положительном и отрицательном, о деятельном и страдательном, или о мужском и женском элементах. Все, существующее на небе, на земле, и сам человек составляют результат взаимного действия деятельного, или мужского элемента, с страдательным, или женским элементом. Металлы или минералы в недрах земли происходят таким же образом и растут, по поверию корейцев, как животные и растения. Мы видели, что у корейцев весьма смутное понятие о высшем существе; тоже самое следует сказать и о представлении, которое они себе создали относительно существования души у человека. Точного понятия о свойстве души они не имеют; многие даже не верят, что человек при жизни одарен душой; последняя по понятиям корейца является у всякого человека только по его кончине. Существует также мнение, что только жрецы и благочестивые люди одарены бессмертной душой.

Кроме указанных священных книг, в Корее существует еще собрание пророчеств, происхождение которых, как говорят, весьма древне; книга эта по неизвестным нам причинам правительством строго преследуется, но тем не менее составляет предмет тайной торговли.

Из всего нами сказанного можно вывести заключение, что, хотя буддизм, очевидно, и находится в настоящее время в упадке, тем не менее это единственная распространенная в Корее религия, ибо конфуцианизм не есть религия в собственном смысле этого слова, но скорее свод нравственных начал. Тут следует сказать, что за последние годы, начиная с 1876 года, в деле пропаганды буддизма происходит небезынтересное явление. Реформаторская секта японского буддизма, называемая Шин, [267] стремится пропагандировать свое новое учение в Корее, для чего от времени до времени отправляет в южные провинции полуострова своих миссионеров. В 1878 году один весьма способный кореец отправился в Японию для подробного изучения этой новой религии и, возвратившись, стал деятельно проповедовать ее своим соотечественникам. Затем в 1880 году пять молодых корейцев поступили в школу богословия секты Шин в Киото. По-видимому, секта эта действует с успехом, так как недавно в порте Генсан (Лазарев) даже воздвигнута в честь Амиды-Будды великолепная кумирня. Насколько известно, секта эта стремится всеми силами воспрепятствовать распространению христианства в Японии.

Благодаря невежеству народа, число колдунов в Корее весьма велико; к ним обращаются пред началом всякого дела: по случаю перемены жилища, постройки дома, выбора для могилы места, для очищения воздуха, в случае болезни, для гадания, для изгнания злых духов и т. д. Колдуны принадлежат в низшему слою населения и пользуются общим презрением своих сограждан. Самыми лучшими колдунами считаются слепые, которые начинают свое ремесло с самого юного возраста. Колдовство для этих несчастных зачастую служит единственным средством к существованию. В столице и в больших городах слепые эти образуют очень сильные и хорошо организованные корпорации, которые признаны законом и которые платят казне определенную пошлину. Слепые, поступающие в эти корпорации, прежде чем быть принятыми в качестве членов этих обществ, обязаны предварительно пробыть в обществе три года, во время которых их посвящают всем тайнам колдовства, а главным образом их заставляют изучать все улицы и переулки столицы, так что со временем они чрезвычайно быстро находят даже такие дома, куда их призывали всего только раз. [269] Одним слепым разрешается ходить ночью по улицам. Они обыкновенно ходят двое, трое вместе и особым криком предупреждают о своем присутствии тех, которые нуждаются в их услугах. Один колдун никогда не производит заклинаний; их обыкновенно собирается несколько человек зараз. Заклинание, напр., для изгнания злых духов, начинается с пришептывания мерно и важно и в полголоса необходимых формул; затем голос постепенно возвышается, при чем колдуны не перестают бить своими палками об пол и стоящую тут глиняную или медную посуду. Чрез некоторое время гам и шум становятся невообразимыми, а крики колдунов порывистыми и нечеловеческими. Каждое заклинание черта продолжается три или четыре часа и нередко повторяется два, три раза в одну и ту же ночь; иногда даже продолжается несколько ночей подряд. Когда колдуны уверятся, что наконец победили черта, они его гонят в угол комнаты, обступают со всех сторон и в конце концов ловят его в горшок, который тотчас тщательно и накрепко закупоривается. Во все время этих заклинаний черту подносятся разные яства с целью угодить ему и заманить его в западню. Как и следует ожидать все эти явства поступают в пользу колдунов, которым кроме того платят еще деньгами или вещами. По избавлении от черта в знак радости начинается веселое пение, а для присутствующих устраивается обильное угощение.

Кроме колдунов, в Корее встречаются еще гадальщицы. Как к тем, так и к другим народ питает суеверный страх; их боятся, потому что они умеют ворожить и могут предсказывать непредвиденные события. Народ уверен, что искусство их доходит до того, что они иногда похищают душу умирающего ребенка. Поэтому в случае болезни немедленно призывают колдунов для притоптывания и изгнания злого духа. По понятиям корейцев всякая [270] болезнь навеяна каким нибудь недоброжелательным дулом, в честь которого вследствие этого совершаются многочисленные жертвоприношения. Из всех болезней самая страшная для корейцев, без сомнения, оспа. Когда она появляется в деревне или городе, то все мужчины и женщины, желая сделать приличный прием непрошеной гостье, по нескольку раз в день обливают себе голову водой, для чего употребляются совершенно новые кружки. Корейцы убеждены, что эти обливания головы предохраняют их от болезни, и утверждают, что для этого предпочтительнее следует употреблять морскую воду, которая будто лучше действует. Корейцы не любят духа оспы за его нечистоту. Не в виду ли этого они и ввели обливание головы, полагая, что к чистому лицу оспа не пристанет. У дверей каждого дома для духа оспы выставляется стол, уставленный яствами и фруктами. При появлении в доме оспы, у дверей немедленно вывешивается значок, или вся дверь вымазывается желтой глиной, с тем, чтобы никто из посторонних своим присутствием не раздражал бы страшную гостью.

В честь ее совершаются жертвоприношения с коленопреклонением, пением, причитаниями и т. д. Когда струпья, образованные оспой засохнут, то принято устраивать угощение, на которое приглашаются родственники, знакомые и соседи; приготовляются рисовые лепешки, которые от имени духа оспы раздаются всем гостям. Говорят, что оспа распространяется в Корее с замечательной быстротой, отчасти, вероятно, благодаря описанному странному обычаю угощать друзей. Во время болезни призываются колдуны, которым поручается удалить недоброжелательную гостью. После обычных заклинаний, в честь оспы устраивается большой праздник. Корейцы убеждены, что дети, заболевшие оспой, находятся в непосредственном сношении с гениями и что во [271] все время болезни, они одарены способностью видеть то, что происходит на больших расстояниях.

Корейцы, будучи уверены, что злые духи посылают болезнь в наказание или в отмщение за какую-либо вину, тотчас по заболевании приглашают для нашептывания гадальщиц или колдунов и приготовляют большое количество говядины, свинины и рыбы. Платье больного привязывают в бамбуковой палке и ею машут во все стороны, затем подбрасывают и бьют, представляя этим, что наказывают самого провинившегося пред духами больного. Во все это время колдуны кружатся, бьют в медные тазы и пришептывают; затем платье сжигают. Бывает еще, что, если человек опасно болен, то его в полночь обливают от 5 до 7 раз холодной водой, при чем за него молятся звездам. Чтобы отвратить на весь год зло, корейцы 14 числа первого месяца обыкновенно приготовляют из соломы чучело, изображающее человека и, одевши это чучело в платье, выбрасывают его ночью на большую дорогу. Существует убеждение, что все то, что случится с чучелом, должно непременно произойти с хозяином платья, в которое завернута соломенная кукла, и что таким образом человеку удается отвратить угрожающую ему от злого рока опасность на целый год, ибо происходящая при этом перемена платья вводит в заблуждение судьбу, которая, благодаря новому платью, не узнает прежнего человека. После этого в знак радости устраивается пир для всех знакомых. Женщина должна тщательно остерегаться пить стоячую воду, так как по поверию народа она может выпить воду, в которую попали оплодотворенные семена змеи и от этого забеременеть и родить змею; в таком случае несчастную пришлось бы немедленно убить. Странно, что женщины, даже из простонародья, ни за что не решаются зарезать курицу, ни зарезанную другим лицем выпотрошить. Это объясняется, может [272] быть, поверием корейцев, что курица может превратиться в удава. Да всех суеверий не перечтешь.

Большая часть корейской мифологии целиком взята у китайцев. Мифология эта весьма богата, так как духи превращаются в различные формы и являются в образе различных фантастических животных. Кроме того корейцы верят в превращение одних животных в другие: так, воробей превращается в леща; ворон — в рыбу «ман-э»; сорока — в морскую свинью; фазан — в акулу; перепелка — в полосатую жабу; курица — в удава; поэтому-то в пищу можно употреблять только молодых куриц. Собака превращается в злого духа, и поэтому мясо ее нужно употреблять в пищу непременно хорошо проваренным. Лисица обладает способностью околдовывать людей. Самые опасные лисицы это столетние; они иногда превращаются в злых женщин и нередко ночью показывают ложные огни, благодаря которым путешественники теряют дорогу и погибают; или же лисицы эти очаровывают людей до того, что они начинают хворать и постепенно сходят сума. Способность околдовывать приписывается также морской выдре, равно как и выдре, живущей в пресной воде.

Из всех чудовищ дракон есть главное и самое страшное фантастическое животное, которое совмещает в себе способности и особенности всех других животных. Его представляют поэтому с атрибутами, свойственными другим животным: с рогами, клыками, крыльями, рыбьими перьями, когтями и, наконец, с змеиным туловищем. Дракон есть воплощение всех водяных сил атмосферы. Он обладает способностью по желанию то превращаться в шелковичного червя и становиться невидимым, то до того увеличиваться в объеме, что может занять все пространство между небом и землей. Есть несколько разновидностей драконов. Четыре главные дракона живут в [273] роскошных дворцах на глубине моря; один царствует в северном море, другой — в южном, третий — в восточном и, наконец, четвертый — в западном море. Существует особый небесный дракон. На обязанности его лежит охранять жилище богов производить ветер и дождь, необходимые для блага человеческого рода. Обязанности его на земле заключаются в определении течения рек и ручейков. Есть дракон, охраняющий сокровища, скрытые в недрах земли. Он неусыпно охраняет залежи драгоценных камней и металлов, которые можно добыть только после ожесточенной борьбы с ним. Уверяют, что поверие это составляет одну из главных причин, почему в Корее горное дело не сделало никаких успехов. Синий дракон охраняет восток. Желтый дракон считается самым почетным из всех драконов. Есть еще дракон. без рогов, никогда не поднимающийся на небо, а постоянно пребывающий в самых глубоких пещерах. Существует поверие, что один из драконов носит на лбу великолепную жемчужину в форме груши и что жемчужина эта обладает замечательными чудотворными качествами; обладатель этого сокровища считается непобедимым. Все грозные явления природы, все небесные и земные перевороты объясняются, как последствие битв драконов между собою, или с врагами, желающими завладеть небесными сокровищами. Воображаемые битвы этих чудовищ вдохновляют корейского художника, любимая тема которого — изображение воюющих драконов. В Корее, как и в Китае и Японии, изображение дракона составляет исключительную принадлежность государя, поэтому изображение дракона встречается повсюду на вещах, принадлежащих королю. Дракон вышивается на парадных платьях короля, на штандартах и значках телохранителей короля; трон покоится на вырезанных в дереве драконах и поэтому именуется: драконовым сидением; в казенных зданиях вся внутренняя часть крыши [274] (в корейских домах нет потолка), равно как и перекладины, поддерживающие крышу, разрисовываются изображениями драконов и т. д. По корейским понятиям дракон есть совершенное животное и поэтому, чтобы указать на выдающееся качество человека или животного, корейцы сравнивают их с драконом; напр., удивительно умного ребенка называют: «ребенком-драконом», быструю лошадь — «лошадь-дракон» и т. д. Существует поверие, что все драконы большие охотники до мяса белой лошади; поэтому желающие умилостивить одно из этих чудовищ приносят им в жертву белого коня, который с этой целью выводится и оставляется на берегу моря.

Кроме этих мифических животных, созданных богатой фантазией азиатских народов, надо еще упомянуть о некоторых, играющих не маловажную роль в жизни суеверных корейцев.

Пред воротами кумирен часто встречаются каменные львы с замечательно завитой гривой и страшной мордой. Этот фантастический лев — китайского происхождения. Есть чудовищная птица по названию фин-сай, которая до того ядовита, что одна уже тень ее отравляет пищу. Змея в Корее не считается символом злого духа; к ней, однако, питают суеверный страх вследствие убеждения, что змея есть выродившийся дракон; поэтому немногие отважатся убить ее, если она заберется в хижину; напротив, за ней ухаживают, тщательно приготовляют разную пищу и по мере возможности стараются не тревожить, так как на появление этого гада в доме смотрят, как на счастливое предзнаменование для семейства. Змея считается охранительницей своих почитателей, защищающей их от нападения врагов. Поэтому изображение змеи-покровительницы нередко встречается на знаменах некоторых отрядов корейского войска. Она изображается с четырьмя крыльями, летящей среди облаков, и с выпущенным раздвоенным длинным жалом. Змея нередко живет тысячу лет. Народ уверен, что долголетняя змея хранит в голове драгоценный камень. По поверию корейцев много чудовищ обитает в море: так, в Японском и Восточном морях, по их мнению, водится животное в роде сирены, по имени «ин-э»; оно имеет 6 или 7 фут [277] длины; голову и туловище имеет человеческие; нос, рот, уши и плавательные перья покрыты белой кожей, а не чешуей; хвост у этого чудовища длинный и тонкий. «Ин-э» кормит грудью птенцов своих, к которым она весьма привязана. Вблизи острова Квельпарта живет будто бы акула, у которой каждая слеза превращается в жемчужину; тут же водится морское чудовище, в роде морской змеи, по имени «и-сиум».

Текст воспроизведен по изданию: Очерки Кореи. Составлено по запискам М. А. Поджио. СПб. 1892

© текст - Поджио М. А. 1892
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info