НОВЫЕ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЕ СОЧИНЕНИЯ.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ,

Иждивением Императорской Академии Наук.

=================================================================

По сем паки обращаюсь к Посольству, которое пробыв в Дербенте десять дней, вступило в путь 29 числа. В 15 верстах переезжали чрез ручей называемой Рубатер, лежащий при деревне Араблар, которая, как сказывают, издревле обитаема была Аравлянами. От сей в [45] 5 верстах находилися леса при старом высоком вале, начинающемся в 6 верстах от моря при Мулакенте, и простирающемся даже до высоких гор. Вал сей вышиною в иных местах до 20 сажен. Говорят, что оный вал сделан был по повелению Александра великого для положения пределов между Персиянами и Татарами; но после приказано было сделать у Дербента высокую стену, проходящую чрез горы до Черного моря. Во времена Александровы верхняя часть города Дербента совсем была готова. В том месте, где мы стан наш расположили, близь леса находилася крепость Топрак Кале, построенная четвероугольником и нарочитой величины, коея так же и валы были весьма высоки и поросли толстыми дубами. Персияне сказывали, что шут жил некоторый Государь, который приказывал приготовлять себе пищу в Дербенте, и привозить ее сюда в такой скорости, чтоб оная была еще горяча, не смотря на то, что Дербент отстоит отсюда в 20 верстах. Для того расстанавливал он людей в ряд, кои пищу друг другу передавали, чрез что оная так [46] скоро была доставляема. Персияне называли сей древний город Шехерге, которой построил царь, именем Гюньюм Падша, коего считали они Александром Великим; и говорят, что сей вал даже до Черного моря простирается, и столь же высок, как и здесь. Если бы по рассмотрении сказанное ими было справедливо, что мне кажется невозможным, то работа при сем им чем не менее бы была, как и при великих стенах Дербента.

30 Генваря поехали мы лесом, простирающимся до Шаврана. Мы ехали по вышней дороге, лежащей под горами, имеющими протяжение свое до Кубы, где лес не столько густ, и не столь болотисто, как по нижней дороге, идущей от Муллакенты до Низовой. По том достигли мы до реки Каразу, то есть до Черных вод, которая не широка, но преисполнена камней. По другую сторону видны были развалины некоего города, построенного, на подобие продолговатого четвероугольника, и который внутри разделен был стеною: стены его, состояли из глины и, таких каменьев, [47] каковые в реке находилися; а по концам и бокам оных сделано было несколько круглых башен. Прежний Шамахийской Хан Гадж-Давд-Бек заложил сей город 1718, или 1720 года. Он находился под Турецким покровительством, и прежде частые делал набеги на Персидские области, Дербент и Баку. До сего места проехали мы 10 верст, а по том далее еще 8 верст до реки Самуры. По сю сторону на высокой горе стояла такая же пустая крепость, - обнесенная высокими валами и девятью бойницами. Она построена была несколько выше и крепче, другим бунтовщиком Асташ-Алием. Чрез реку Самуру переправились мы без опасности, понеже она тогда, по причине нерастаявшего еще на горах снегу, была не глубока. Она разделяется на четыре рукава, которые были мелки и преисполнены гладких голышей. На другой стороне имели мы ночлег. На сем пути множество видели мы невспаханных полей и в пусте лежащих деревень; чему причиною был Шахов поход на Дербент. 31 Генваря проехали мы от Самуры по узкой дороге подле глубоколежащей реки, [48] называемой Тахта Купришей или Куба, 10 верст, и по том еще 8 верст до большой опустошенной деревни, зовомой Кулар Калесси, где множество находилося полей насеянных сорочинским пшеном. Отсюда чрез две версты прибыли мы к городу Кубе. Тут находился Кубинской Хан, который в тоже время был Каракалпацким Усмою. На холме построена была четвероугольная крепость, по стенам коея сделаны круглые башни. Не подалеку от крепости сей живут во сте домах Кубинские татары, кои все еще в хорошем находились состоянии, поелику Хан был у Шаха в милости. Он также и к Россиянам пребывал верен. Служители нашего посольства без опасности туда ходили, и возвращались назад с молоком, сыром и другими подобными сими запасами. В здешнем месте река Кура весьма была мала, а около ее гористо. На ближайшей горе росло дерево Чинар, так же много стояло пустых домов и ям; из сего удобно можно заключить, что в старину обитали здесь люди. Куба лежит весьма близко подле называемой Шар-юры, на которую [49] мы, по причине тумана, не очень хорошо могли рассмотреть. 1 Февраля проехали мы 15 верст по подошве Шах-горы между колючим кустарником, называемым Держидерево, (Rhamnus paliurus) и чрез 5 малых, но глубоко лежащих ручьев, коих берега были в 10 сажен вышиною. Все сии ручьи текут быстро, и дно у них каменистое. Мы остановились при реке называемой Будаяк. В то время ясное было небо, и прекрасная гора, воздымающаяся от нас в пяти верстах, приятной представляла вид.

Гора сия из всех высочайшая, и верх ее, даже и в летнее время, покрыт бывает снегом. В ширину имеет она не более 2, или 4 верст, а в вышину идет весьма круто; едущим по Каспийскому морю далеко она видна. 2 Февраля прибыли мы к Новому Шаврану, отстоящему в 20 верстах, или в 4 агачах, которое слово означает дерево: может быть, что мили их из давнего времени означаемы были деревянным столбом; но таковых столбов мы никаких следов не видали. Агач составляет 5 верст. Одним днем [50] переехали мы чрез 4 речки такого же свойства, как и прежние, и чрез несколько опустошенных деревень и полей. В пяти верстах от города лес кончился. Старой Шавран лежал от нашего стана в 1 1/2 версте, и совершенно был разорен. За несколько пред сим лет построил Шах Новой Шавран на подобие продолговатого четвероугольника, и обнес земляною крепостью, простирающеюся в длину на 200 сажен, и на которой построено было 12 полукруглых башен. Она лежит на шиповатой долине, а около нее выкопаны узкие рвы. Таковые крепости очень могут служить к обороне от неприятелей подобных Горным, кои сражаются токмо стрелами, копьями, саблями, и стреляют из ружья. Я подъезжал до самых городовых ворот, и тут уже довольно насмотрелся. Город преисполнен нечисти, и дома построены были весьма низко, и покрыты соломою. В четверти версты от крепости выстроено предместие, состоящее из худых хижин, сделанных из тростника, и где только жили одни бедные люди. Шавранской Султан выехал к нам на встречу с [51] малочисленным своим гарнизоном за 2 агача. Поля день от дня более покрывались зеленью и дороги становилися суше, так, что путь гораздо был приятнее. 3 числа приехали ми в деревню Девищи, отстоящую в 4 агачах, или в 20 верстах. Деревня сия была пуста, и видны токмо одни пустые стены. Во время прежнего моего путешествия была она довольно заселена. Отсюда идет дорога в Старую Шамахию: текущая при ней река того же имени находится по левую сторону. За озером земля ровная, в ширину около 10 верст, а у Шпиц Бармаха только на 2 версты. 4 числа продолжали мы путь наш более, нежели чрез 30 верст, до речки называемой Таптша. Хотя на 15 версте Мегемендар собрал для Посольства припасы в старом каменном доме; однако по недостатку в протекающем тут ручье Киргиле воды принуждены мы были ехать далее. Неподалеку от ручья Киргилы находится нарочито высокий и широкий вал, простирающийся в длину от озера до первой горы на 2 версты, который при конце замыкал четвероугольное место. Думают, что вал сей проведен от [52] озера до первой горы, как для безопасности, так и для определения границ. По виду его кажется, что он за тысячу лет сделан. От вала сего до Бармахи было пять верст. Тамошний каравансарай день от дня более разваливается. Имя мое, которое я в 1734 году вырезал по правую сторону под воротами на сводах, так же и имя Е. Кемпфера, находилися еще в целости. Во время путешествия моего имел я при себе описание Олеариева путешествия и Кемпферову книгу под названием Amoenitates exoticae. Верх горы, по причине покрывавших его тогда облаков и тумана, видеть было не можно. Некоторые из посольства нашего весьма желали видеть вершину сей горы, и просили показать им идущую от Шавранской стороны дорогу, (которая, мне сперва была не известна) по коей они на лошадях взъехали довольно высоко, и достигли даже до того покоя, где по уведомлению Кемпфера погребен один святой. От каравансарая отважился я опять на нее взойти, и дошед только до некоторых высоких камней, нашел там мущин с своими женами, с детьми и со [53] скотом, кои без сумнения до тех пор там пребывали, пока находились здесь Персияне. Выше же итти я не хотел, частию ради тумана, а частию от усталости. Тогда узнал я, что уже не в таких находился я силах, как за 13 лет; к тому ж почел и за ненужное далее итти, по тому, что я уже однажды на верху ее был. У вышеупомянутых людей несколько я отдохнул. Они жили в выдолбленном камне, и огораживалися сплетенными из тростника стенами. При всходе на гору слышал я петушье пение, чему очень удивлялся; ибо в прежний раз ни единого человека, не видел между сими камнями. И сие удивительно так же, что чем я выше шел, тем больше было травы, так что скот довольно находил там для себя корму. От влажности тумана и от теплоты проницающих туда солнечных лучей прежде могла вырости там трава, нежели в низу. От каравансарая проехали мы до стана нашего 3 агача. 5 Февраля прибыли к ручью Сукатин, текущему под нарочито высокою горою, и лежащему в 40 верстах. Там находился каравансарай, [54] который был в целости, и над воротами имел еще ярус. Прямо от него лежит в гору чрез Старую Шамахию дорога, по которой Персияне хотели нас туда везти, и куда бы мы в 3 дни удобно могли приехать; но сие Послу не показалось, и он пожелал ехать чрез Баку, что точно так и сделалось: Персидский же корпус пошел от нас так называемою дорогою Алть Агал, а остался при нас только Мегемендар с нужным числом лошадей. 6 Февраля достигли мы до Баку, отстоящему в 25 верстах. Дорога близь Баку весьма была гориста; чего ради обозы наши должны были объезжать 10 верст чрез долину горою. Что же касается до меня, то я ехал с прочими прямо по горе, по коей следовали за нами вельблюды и все что на лошадях было навьючено. На горном хребте дорога была камениста, и так узка, что только одному за другим можно было ехать. Взъехав на гору, ехали мы еще 6 верст хорошею дорогою, подобною одному камню и в коей выбита была тропа шириною в руку, поелику караваны всегда сею ездят дорогою. Стан наш расположили мы при [55] городских воротах. Насилу могли мы палатку нашу укрепить между камнями; ибо беспрерывный и чрезвычайно сильный ветр часто оную срывал, который так же и в самой день отъезда нашего весьма дул сильно. Высота полюсов простиралася на 40 степеней и на 40 минут. На прибытие посла не палили из пушек, чему мы ни мало не удивлялись; ибо у них оных не было. Бакинской Хан называется Мурза Мугамед Хан Шиеким Бадьгю. Бакинской Губернатор немедленно выехал на встретение Князю, с которым однако ж Князь обошелся очень холодно, за тем, что офицеры наши Челищев и Скрипицын жаловались на него, что он сокольников и конюхов худо снабжал съестными припасами. Напротив того он в оправдание свое говорил, что они сами были тому причиною; ибо все охуждали, и он никогда не мог им удовлетворить, не взирая на то, что в тогдашнее время не возможно было лучших доставлять припасов: офицеры же наши доносили, что по прибытии их в начале Ноября месяца Хан не хотел их принять в город; [56] ибо он о Россиянах, которые имели там шесть судов, и к коим множество приходило людей, худо пекся. Лишь только приехало великое Посольство, то Хан снова поступил гордо; затворил ворота, ни кого не хотел ни в город, ни из города выпустить, кроме тех только, которые там зимовали; однако наконец опомнился, и каждый свободно мог ходит в оной. Но довольно было однажды побывать в оном: ибо город сей был весьма беден, и на базаре в оном почти ничего на продажу не было. Сказывали, что весь гарнизон с одним Султаном состоял не более, как из 200 человек. Хан, который так же был и Адмиралом, и имел в Лангеруте над корабельным строением начальство, часто туда ежжал. Несколько раз был я в городе и видел еще Шахов дворец, который однако ж в гораздо уже большем упадке находился.

10 Феврали ездил Князь посмотреть вечных или неугасающих огней, отстоящих в 15 верстах; с ним ездил и я и большая часть наших офицеров; но [57] он едва полчаса пробыв там, не дал времени подробно рассмотреть оных; ибо все долженствовали немедленно с ним ехать обратно. Обстоятельнейшее оных описание сообщено мною в прежнем моем путешествии. Во время пребывания нашего при Баку каждый вечер собирались Персидские музыканты на башню и играли на длинных трубах и рожках; что наблюдаемо ими было во весь наш путь даже до реки Куры, где нас Персияне оставили; ибо нам более от неприятелей не чего было опасаться. В гаване при Баку стояли три Российские Императорские корабля, под начальством двух Лейтенантов Граблинова и Рагузе, и три судна купеческие. Сокольники отосланы были в Астрахань; ибо все соколы на дороге перемерли. Лошади для Шаха назначенные приведены были в наш стан, которых по том вели в обозе сухим путем. До Баку употребляли мы дорожные наши коляски и кибитки; но по том Князь приказал отослать оные водою в Астрахань, за тем, что ехать на них по горам было не можно; другие же худые повозки осталися при нас. В Баку [58] имел свое жительство Персидский толмачь Юссуф, чрез которого получил я за 4 рубли два штофа белой нефти и несколько фунтов шафрану. В сие время шафранные сады в гораздо большем приращении против прежнего находились: они лежали не подалеку от города. Посол отправил из Баку на судах весьма много оставшейся провизии, состоящей из сорочинского пшена, кофе, пряных кореньев и проч. которые скапливал он начиная от Дербента: а что касается до нас, то мы ни чего послать не могли; ибо положенные на нас порции брал он к себе, и довольствовал нас оными только однажды в день, а поутру давал кофе; я же редко ходил на оное угощение, ибо имел еще собственной мой запас, и в кибитке пил по удобности кофе и чай. Мельком упомяну я, сколь великое спокойствие доставляет на пути Руская кибитка как зимнею, так и летнею порога. Летом солнечный зной проникнуть сквозь войлоки не может, и где нет солнца и ветра, там можно открыть покрышку. Никакой ветр опрокинуть ее не может, а особливо, когда [59] она с верху будет привязана к двум колам веревками и прикреплена к земле: зимою же хорошо укутанная кибитка столь же тепла, как и изба. Войлоки всегда перевязываются вокруг широкими веревками столь крепко, что ветер ни как не может шатать оную, как палатку. Самая же большая выгода состоит в том, что когда приедешь в стан, то на решетину, составляющую основу кибитки можно вешать платье, шпагу и другие вещи; когда же надобно было выходить из оной, то запиралась дверь, чтобы чего нибудь не пропало. Спать на кроватях в нашем путешествии было не ловко, поелику она много места занимает; к тому ж и дым идет в глаза, ежели на высоком лежать месте. Но весьма хорошо спать по Калмыцки. Сперва расчистивши то место, где лежат, устилают его сеном, или соломою; по том кладут на него толстые войлоки и постелю, почему сидеть и лежать около разведенного огня весьма спокойно, уголья доставлял мне Мегемендар, коего я лечил. И так кибитка несравненно выгоднее палатки. Персияне выгоды сей ни мало не [60] знали; все они имели из тканей хлопчатой бумаги сделанные палатки. Жерди палаток их составлены были из 2 или из 3 частей для того, чтобы тем удобнее их навьючивать на вельблюдов и лошаков.

12 Февраля оставили мы город Баку, и проехали чрез опустошенную деревню до первого каравансарая, называемого Калюя, 15 верст; повозки же объежжали около гор, вьючные же лошади, и вельблюды шли по горам ближайшею дорогою, простирающеюся на 6 верст. Каравансарай лежит в глубокой долине, которая в длину на 10 верст простиралася, и по коей 1733 года ехал я с лекарем Кислингом в Салиан. 7 Февраля достигли мы до пятого каравансарая, называемого Сенгельшат, лежащего при Каспийском море в 35 верстах. Неподалеку от оного каравансарая находятся два со сводами колодезя, в кои спускаются по ступенькам. Против второго каравансарая, в лево над морем при соляном болоте, видна сопка, коея вершина расселася, и которая в 1728 году при землетрясении изрыгала огонь, а по том [61] выбрасывала из себя черной соленой ил, который весьма широко разливался на полуденную сторону, что и из далека можно было видеть. По сторонам вершины две были рассеянны цвета серого и голы, низ же их оброс травою. По уверению толмача Юссуфа гора сия за пять лет пред сим паки изрыгала огонь. На вышеупомянутой долине у второго каравансарая протекают из верха горы от двух до трех источников черной нефти, смешанной с соленою водою, по коей плавает нефть. Кажется, что вся гора состоит из соленой земли. В иных местах по дороге находятся небольшие соленые источники, по берегам которых садится соль. Между сих источников много попадается большими глыбами слюды, которая удобно слоями отделяется. Если далее еще рыть станешь, без сумнения найдешь ее гораздо больше. При третьем и четвертом каравансарае в правую руку ехали мы между гор отделенных чрез соленые болота. Одна гора показалася мне отменною, и для того поехал я на нее верхом. Она состоит из раздробленного и ноздреватого камня, около коего находилася сперва [62] желтая песошная земля и всякого цвета образованные камешки, подобно оспе выпуклыми круглыми пятнами усаженные; иные были пепельного, красного и белого цвета, а некоторые совсем гладки, между коими, находилися так же черные оселки и большие струйчатые раковины, каковые часто случалося мне видеть на одной высокой горе, в дальном расстоянии от моря лежащей. Не подалеку от Наваги нашел я на одной горе кристаллы, кои выросли на подобие друзов. От всех сих вышеупомянутых камней собрал я некоторое число, и послал в Шамахию вместе с другими вещми чрез Астраханского купца Татарина, но по нещастию будучи он в караване Лесгинскими Татарами ограблен, возвратился в Шамахию с пустыми руками. От каравансарая Сенгельшат, виден на Каспийском море высокий камень, а в 30 верстах от берега остров, на коем обыкновенно жили беглые Руские бурлаки, кои на проезжающие мимо оного из Гилана корабли нападали и грабили: но за три пред сим года послана была за ними из Астрахани сыскная команда; почему они бежали [63] в Лангерут, и записалися в службу на корабельной верфи, бывшей в управлении у капитана Ельтона. Сказывают, что многие из них приняли Персидской закон.

Князю вздумалось осмотреть каравансарай, который между всеми прочими был наилучший, и в коем фураж и съестные припасы посольства лежали. Я последовал за ним. Взошед в ворота, и увидев там на дворе Руских и Персидских людей, подумал он, что они за тем туда пришли, чтобы для Сердарей несколько похитить припасов. Сия мысль подвигла его на великой гнев и негодование, и двое Руских драгунов были за то наказаны, что они некоторых Персиян впустили на двор. Находившийся тут Мегемендар получил так же выговор, что он при разделении съестного припаса несправедливо поступал. По том пошел Князь на верхний ярус каравансарая. Вдруг услышал я там удары, биения и крик, и осмотревшись увидел, что двое Персиян по приказанию Мегемендара были растянуты и весьма жестоко наказываемы. Пять человек стояли около их [64 с палками, на конце коих толстые были шишки, и должны были бить их по заднице до тех пор, пока они не могли встать с места. Наконец не мог я уже более смотреть, и не знаю, что произошло по том с сими бедными людьми; но по крайней мере думаю, что они очень изувечены. Персияне заранее еще уведомили нас, чтобы мы на дороге идущей к самому каравансараю остерегались пускать лошадей наших на траву, поелику она была вредна; однако ж их не послушали, не смотря на то, что трава была еще молода и по сему вредности своей оказывать не могла. Между Бунаком и рекою Терекемень, где такая же, сказывают, ростет трава, видел я корчами мучащуюся лошадь, которая наконец издохла. Персиянин, хозяин сей лошади, говорил, что она издохла наевшись худой травы. Я не видел там никакой другой травы, кроме степной полыни. На том же месте Персиянин хотел у толмача нашего купить лошадь. Он намерен был переменить ее на свою, которая была Аргамак весьма хороший: принуждая ее на задних ногах скорые делать, обращения, [65] сломил он у бедной сей лошади левую ногу на верхнем составе, чем поражен будучи, уступил ее Бунакийским Татарам за малую цену, кои ногу ей немедленно перевязали.

14 Февраля продолжали мы путь наш, состоящий в 30 верстах, до реки Наваги, которая весьма узка, и в стан наш приехали уже поздо; иначе побывал бы я на горе, неподалеку от стана находящейся, которая с виду походила на вышесказанную гору, огонь изрыгающую. На верху была она нарочито широка, а в середине уже, темно-серого цвета, и по обеим сторонам возвышена на подобие валов, между коими удобно мог я рассмотреть, откуда истекал черный ил. На вершине сей горы, говорят, находится источник, извергающий иногда из себя в великом множестве ил с соленою водою, равно как растущие на оного при Ухании горы, и находящиеся на большой дороге, ведущей в город Наваги. Но в сей раз по сей дороге мы не ехали поелику она гориста. В четырех верстах, от стана находится еще другая [66] удивительная гора, серого цвета, из которой такой же истекает ил, и говорят, что иногда изрыгает она и огонь; о чем точно уверял меня Толмачь Юссуф из Баку приехавший. Сверх сего видел я еще три такие горы. На одной из оных приметил я две глубокие расселины. Юссуф говорил так же, что на вышеупомянутом острове, на коем обыкновенно разбойники держатся, находится гора, которая каждые 2, 3, 4 года, или каждые 5 лет, изрыгает из себя огонь.

Продолжение сообщено будет впредь.

Текст воспроизведен по изданию: Продолжение известия о втором путешествии доктора и коллежского советника Лерха в Персию от 1746 до 1747 года // Новые ежемесячные сочинения, Часть LII, октябрь 1790 года. СПб. Императорская академия наук. 1790

© текст - Клевецкий А., Судаков М. 1790
© сетевая версия - Тhietmar. 2024
© OCR - Иванов А. 2024
© ИАН. 1790

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info