НОВЫЕ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЕ СОЧИНЕНИЯ.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ,

Иждивением Императорской Академии Наук.

=================================================================

По прибытии моем в первой раз в Баку, просил у меня генерал де Брилли [70] совета в рассуждении ипохондрических его припадков. Я узнал, что он во время своего пребывания никогда из города не выходил. Наконец же чрез многие убеждения склонил я его к тому, дабы он предпринял путешествие по Абшеронскому полуострову. Он приказал объявить о том Селим-Хану и дабы сей постарался о приготовлении ему потребного числа лошадей; так как и Мустагинскому Дарга-Султану, которой бы к приезду нашему все нужное заготовил. Генерал взял с собою подполковника Шерца, майора Кронемана, капитанов, Карстена, Григорьева, и своих адъютантов. Гаджи сын Ханской провожал нас с Персиянами. Все мы имели верховых лошадей, и выехали из Баку 24 Июня. Сперва ехали мы 15 верст к беспрестанному огню, которой столь достопамятен, что в целом свете не найти больше ему подобного. Я еще дважды оной осматривал, и ниже обстоятельнее опишу, а теперь надлежит продолжать наше путешествие, которое мы 28 числа окончали, переехав с лишком 150 верст. От мест питающих [71] беспрестанный огонь ехали мы чрез одну деревню называемую Кали, где много растет травы Солянки; по том продолжали путь наш далее чрез большую деревню Синсен, к узкому концу полуострова на приготовленную охоту диких коз. Для сей ловли собрано было из всех деревень несколько сот мужиков с ружьями, стрелами, дубьем и собаками. Все сии долженствовали составить линию, от одного морского берега до другого; и так положили мы не разрывая линии итти к узкому концу полуострова, дабы загнать перед собою диких коз в узкое место, где они для множества различных соленых трав охотно держались. Здесь соединился с нами Дарга Султан с несколькими стами человек. Бедные козы, приметив подыски и бросясь целым стадом на кашу линию не смотря ни на крик ни на пальбу ни на удары наши, скакали сквозь и чрез людей, что было удивительно; но вскоре их много побили. Другие спасались, когда мы их более в тесноту загоняли, переплывая чрез залив шириною в четверть версты на остров, называемый Святым, которой в [72] длину имел 7 верст. Сии животные похожи на больших коз; шерстью, же подобны косулям, но токмо под брюхом у них шерсть вся белая: хвост носят они поднятый в верх, в низу, на шее имеют большой зоб, а рогов у них нет; в прочем они красивы. Более 20 отослали мы в Баку, а прочие разделены между народом. Мы получили при сем там же 2 волков, лисицу, дикобраза и много зайцев, которых здесь великое множество, поелику Персияне в пищу их не употребляют, и никто их не ловит. Там видел я на иссохшей земле много больших толстых змей а еще более черепах. С охоты поехали мы степью чрез оставленной пустой городок Абшерон, при конце острова находящийся, и поворотили по другую сторону берега в Зинзили, где мы ночь и пробыли. Мы были угощены хорошо разными кушаньями, особливо Пелавом, т. е. сорочинским пшеном с шафраном и тмином, курицами и телятиною приготовленным, молоком, дынями, тутовыми ягодами, кипарисными орехами, абрикозами и проч. и в комнатах были посланы прекрасные ковры. На другой [73] день приехали им в Шавелан. Место сие пространно, и было за 50 лет населено несколькими стами Армян, которые по причине нападения Лесгинских Татар из оного удалились. Длиною оно на несколько верст, и имеет много садов с гранатами, шелковицами, кипарисом, виноградом, шафраном и хлопчатою бумагою. Во всяком саду находится колодезь, из которого посредством лошади достают воду кожаным мешком; но большая их часть остается необработана. По том ехали мы еще до Бесовни, и в оной имели ночлег. Место сие лежит на горе между многими большими каменьями, на которое неприятель не так удобно напасть может. Во многих деревнях вдоль моря видны круглые и четырехугольные башни обнесенные стенами, в коих находятся колодези; куда они свой скот загоняют, когда приметят издалека наступающих бунтовщиков. 27 числа приехали мы в Мустаги: место сие изо всех около Баку лежащих есть лутчее. Здесь жил славный Дарга-Султан, большой человек и храбрый воин; но сделавшись два раза [74] изменником, должен был следующего года явиться к Тахмас-Хану, которой его употреблял как доброго солдата. Он убит на сражении противу Турок, при Ериване. Дом султанов пространен, и как внутри так и снаружи украшен фигурами из гипса сделанными. В принадлежащем к нему прекрасном саду были 2 камнем окладенные пруда. Он угощал нас княжески, по Персидскому обыкновенно, хорошо наготовленными яствами, числом около 50. Там находится так же много и других изрядных домов. Каждую пятницу бывает большая ярманка, на которую всегда почти приезжают купцы из города Баку. Две каменные со сводами бани для мущин и женщин содержатся весьма чисто, и за недостатком дров топят их черною нефтью. 28 поехали мы в Балахани, где черная нефть черпается из многих колодезей, и того же дня в вечеру возвратились в Баку, проехав в короткое время 150 верст. Но краткое мое пребывание при беспрестанно горящих огнях, нефтяных колодезях и других достопамятных местах меня не удовольствовало; и так я 29 Июля ездил [75] туда вторично с двумя козаками и моими служителями, дабы все подробнее рассмотреть. На половине дороги увидел я в каменной горе пространную пещеру, в которую загоняли скот по причине полуденного зноя, и Стенька Разин, как сказывают, препроводил в ней несколько времени. В полдень приехал я к месту питающему беспрестанный огонь. За 20 лет построен там каменный дом о 2 флигелях, а прежде того стоял тут маленькой домик. В оном находилось 6 покоев, в коих пребывали 12 Гебров или древних Персидских обожателей огня, из коих двое всегда читали книги или молились. Один из них от роду своего имел 80 лет; он был в Санктпетербурге, и довольно знал Российской язык. На вопросы мои получил я от него следующее известие. За многие 1000 лет диявол столько мучил людей, что напоследок Бог прогневавшись ввергнул его в сию пропасть, и возжег над ним огонь, которой беспрестанно продолжает гореть от жира диаволя, которой, был весьма велик и толст. Но чтобы он великою своею хитростию не вышел вон, [76] то им повелено здесь стеречь, и не упуская дня и ночи при сем огне молиться. Индийцы, которых почти во всех Персидских городах не мало находится, приходят так же к сему огню и делают великие благоговения. Беспрестанный огонь горит в неравной продолговатой яме длиною на 20 сажен, которая имеет в глубину не более 1 1/2 сажени; дно ее состоит более из каменьев нежели из земли. Яма не вся горит одинаково. Самое большое пламя не выше трех сажен поднимается А некоторых местах совсем не горит, или не беспрестанно. Удивительно, что с толь давнего времени яма не сделалась глубже, и что беспрестанный огонь камни дно ее составляющие не сделал рыхлыми; поелику известные камни поверх земли скоро делает рыхлыми, так что они распадаются. На те самые места кладут известные камни в 3 или 4 кучи, по том берут несколько соломы, зажигают ее у большого огня, бросают на кучу камней, то одним разом вырывается из земли пламя на поверхность с шумом, и обхватывает целые кучи, кои [77] оставляют гореть на 3 сутки, и тогда известные камни претворяются в известь; глыбы оные вытаскивают из ямы железными крюками и возят в Баку. К сему приставлен был здесь унтер-офицер с 12 солдатами, которые беспрестанно жгли известь. Но им также надлежало ежедневно смотреть за пятью белыми нефтяными колодезями, которые находились, отсюда в 1 1/2 версте в солончаке, т. е. в одной соляной и сухой долине, покрыты были каменьями и запечатаны, из которых можно было черпать нефть в месяц токмо однажды, поелику ключи не шибко били. Нефть сия была еще не совсем белая, а несколько желтовата; ее продают дорого, и как меня уверяли, употребляется она в лак, которой Персияне с можжевеловою смолою весьма хорошо составлять умеют. Я опять обращаюсь к огню; он производит весьма удивительное действие. Я ни мало не сомневаюсь, чтоб беспрестанная его пища не происходила от нефти, которая здесь в близи бьет и по всему уезду находится. Но знать должно, что великая есть разность огня как от белой так и от [78] черной нефти которые будучи зажжены густой черной дым и тяжелый испускают запах; напротив того от вечного огня дыму и запаху не бывает. Еще удивительнее то, что я видел в избах обожателей огня, которые расстоянием от огненной ямы не больше как на 2 или на 3 сажени; а именно, по средине сих изб маленькая находился ямка, около которой положены 2 или 3 камня, на кои ставят они котел, для варения пищи. Они берут несколько пучков соломы, или сухой травы, зажигают оную на улице, кладут под котел, то она горит как в лампаде, и кушанье скорее поспевает, нежели от дровяного огня; но сие пламя не производит ни дыму ни запаху нефтяного. Когда кушанье поспеет, то снимают они котел, яму покрывают войлоком, и пламя погасает. Но ежели после снимут войлок, то солома сама собою не загорается, пока зажжена не будет. Сия же яма служит им зимою вместо печи, где они могут держать огонь столь долго, как им надобно. Сколь еще счастливы сии бедные люди? Они не имеют нужды в свечах: ибо каждой из [79] них имеет при своей кровате водруженную в землю на один локоть в вышину камышину, которая с верху обмазана глиною, и имеет такую же глиняную затычку; когда они затычку вынут и отверстие зажгут соломою, то камыш горит как свеча и не сгорает; по том когда опять заткнут, то свет погасает. Таким камышом могут они делать красивые иллюминации; т. е. когда 1 или 3 камышенки в одну линию поставят, и еще одну поверх их поперег прикрепят, а на сию паки другие поставят, сколько пожелают, и все зажегши оставят гореть по тех пор, пока им угодно будет; я не мог смотреть на сие без великого удовольствия. Тут еще не все достопамятности: по краям ямы испускающей неугасаемый огонь, видел я растущую зеленую траву, и в 80 саженях они о ной обширный сад с двумя колодезями, из коих черпали хорошую воду. Осматривая далее, нашел я еще многие, но маленькие ямы, в которых горел огонь, и место сие простиралось версты на две, а может быть еще и далее, однако я не имел временя оное исследовать: но в [80] близи, где я выкопал ямочку и зажег оную, там она горела, но не далее, и продолжала гореть, пока не погашена была землею. Я никаких не видал идолов у боготворителей огня. Они почитают корову за святое животное, и кормят ее хорошо. Теленок имел переломленную ногу; они привязали ему деревянную. Люди сии ходили наги, препоясаны будучи токмо платком: иные имели длинные косы, кои на несколько локтей по земле таскались; у других были они на голове сплетены вместе. Они носили на шее деревянные красною краскою выкрашенные кораллы. Волос они не чешут; по чему вид их отвратителен. На лбу у них с носу до верху проведена желтая полоса составленною из свежего коровьего помета и шафрана мазью, что также все Индийцы делают. Коров и телят никогда не бьют, но молоко их едяй. Вышеупомянутый старик сказывал, что под косами их никаких не было привязанных волос, а вырастают они от того, что их не обрезывают; молятся они еще до восхождения солнца, так же и по захождении оного. [81] Садятся к рукомойнику с водою; и умывшись бросают в него деньги в знак благодарности, что он их очистил: деньги же может быть раздают они бедным. Горющее поле по большой части каменисто и пепельного цвета, сверху лежит несколько земли, которая сера и солоновата, большая часть земли на сем острове такого же свойства, и бесчисленное множество находится соленых болот. Некогда рассказывал мне штаб лекарь Ядами, что когда он в неугасаемый огонь бросил пороху, селитры и серы, то они не загорелись, а вместе слились и курились тихо; но сие известие показалось мне невероятным, особливо о порохе. В 1747 году, когда я еще раз осматривал сей огонь, если бы мне пришло то на ум, то конечно бы мог оное испытать. К сему намерен я так же приобщить, в каком виде нашел я сей неугасаемый огонь в 1747 году. Посланник князь Михаил Михайлович Голицын поехал туда 10 числа Февраля; многие офицеры следовали за ним; но через полчаса возвратился он паки назад; долее же никто из его [82] свиты не осмелился там медлить. Он никогда также не хотел осматривать белые и черные нефтяные колодези. В сие время неугасаемые огни находились в худом состоянии; обожателей огня было более 20, также Индийцев более нежели прежде, кои весь прекрасный огонь обстроили маленькими худыми каменными со сводом избами, так что не более двух небольших местечек обширностию в тележное колесо оставалось, где еще горел огонь; прочее все длиною на 20 сажен, засыпано было землею, и весьма непорядочно застроено; что мне показалось весьма неприятно. Тогда еще было холодно, и люди грелись у огня, которой в средине их изб горел в яме, от чего было так тепло как в бане; и они ходили наги, при том казались гнусны, по тому что их лица и тела были дурною бледною вымазаны краскою; также во всех их конурах горели камышины. Сие мне удивительно, что Бакский Хан дал им столь много свободы, может быть для того, что сей непросвещенный народ довольную платит за то подать. Прежде нежели я совсем оставлю [83] беспрестанно горящий огонь, намерен еще нечто привести из сообщенного мне 80 летним обожателем огня; он сказывал, будто написано в их книгах, что огонь здесь начал гореть за 100.000 миллионов лет. Далее говорил он, что Бог есть един, но вер или путей доходить до Бога есть много, и один путь короче другого; некоторые отводят столь, далеко, что большая часть людей совсем заблуждались, и ни когда на истинный путь попасть не могли. Днем огня издалека приметить не можно, но токмо ночью, да и то не в дальнем расстоянии. Большая часть пламени едва в рост человеческий бывает; а много в одну токмо пядень. Когда постучишь палкою о камни в яме, где она беспрестанно не горит, то выбрасывает искры, но никакого пламени не производит. Сии места завсегда бывают жарки, так что не можно долго на них стоять. В других ямах далее в низ, где также жгут известь, и которые по большой части всегда погашают, никакого нет жару. Лежащие в земле каменья в известь не перетлевают, но тогда токмо, когда их [84] выламают, складут в кучи и зажгут; сие происходит без сумнения от того, что воздух и огонь охватывают их кругом и сквозь проницают. 30 Июля проехал я 5 верст от неугасаемого огня до Балахани к черным нефтяным кладезям, При деревне находилась еще палая четвероугольная крепость с 4 бастионами, где стоял капитан. Кладезей оных находилось во время Персидского Шаха 52, посредством коих великий тогда отправлялся торг; теперь неповрежденных остается токмо 26. Нефть из кладезей выливают в большие и глубокие каменные ямы, а отсюда в больших коженых мешках на арбах возят в Баку, выливают в 3 ямы или погреба и продают в Гилане, Шамахи и в прочих местах, а остатки употребляют в городе, как я уже выше о том упомянул. Кладези глубиною в 20 сажен, из коих один весьма сильно бьет, и ежедневно доставляет 500 Батманов нефти, (батман составляет Российского веса 15 фунтов) он шипко кипит, так что слышать можно. Работу при колодезях отправляют тамошние крестьяне. Когда [85] вычерпывают из колодезя нефть, то остается на дне вода, которую выпускают в солончак; однако при том остается еще несколько нефти, которою не дорожат. Колодези лежат расстоянием один от другого версты на 2 в доль по берегу, Подле одного иссохшего соленого болота (солончака). Нефть не скоро начинает гореть, она темно-бурого цвета, и когда ее перегоняют, то делается светло-желтою. Белая нефть несколько мутна, но по перегонке так светла делается как спирт, и сия загорается весьма скоро, однако удерживает, так как и простая, свой запах и черный дым. Наилучше держать ее в бутылках, в медных сосудах и коженых мешках. В каменных кувшинах чувствительно она выдыхается, в деревянных же проходит насквозь. К печению хлебов мало она способна; почему солдаты наши ходят летом по полям для собирания сухой полыни и подобных произрастений, навязывают пучки, и оными пекут хлебы. В прочем жгут они нефть в каминах и лампадах, от чего горницы довольно делаются черны. В зимнее время виден был [86] над городом густой дым, и куда гнал его ветр, там запах весьма далеко можно было обонять. С начала покажется он приезжему весьма противен, но наконец привыкнуть к нему можно. В полуверсте от крепости находилась нарочито высокая гора, на вершине которой был большой колодезь, имеющий 5 сажен в поперешнике, наполненной густою серою нефтью; в средине оного выбивается она беспрестанно чрез одну или две минуты, но редко выходит из краев. Глубина сего кладезя 8 сажен, которую измерил я привязанным к веревке камнем; большая тяжесть глубже бы сгустилась. Генерал Шипов нашел, как сказывают, глубины на 90 сажен. Некогда туда упал Велблюд, коего кости, вытащенные после из нефтяного кладезя, были весьма чисты. Без сумнения сии источники имеют на горе сообщение с пропастью. Много также находится на горе малых колодезей наполненных густою нефтью, которую можно употреблять вместо дегтя. В низу при колодезях построен каравансарай для приезжающих которые берут нефть; оная хранилась, [87] прежде в 15 глубоких каменных погребах, но большая часть их развалилась, однако видно еще несколько нефти с водою. Сказывают, что когда бы человека опустить на веревке в колодезь, то не мог бы он долго там пробыть не подвергая жизнь свою опасности. Я опускал на четверть часа на веревке курицу, и как ее вытаща развязал, то она сидела полумертва, но скоро побежала. Но чему я и не верю, чтоб человек там задушиться мог. Когда источники засорятся, то всегда одного человека спускают в низ, дабы их очистить. Как бы можно иначе столь глубоко рыть колодези и выкладывать каменьями, если бы пары нефтяные столь были опасны? Не более 6 верст отсюда лежит при малой Ухане на ровнине большая растущая гора, которую я по том 17 Августа осматривал. Из дали кажется она на подобие конуса, окружность основания оные простирается на 300 шагов, а высота на 70 сажен; она подымается весьма круто, наверху оные находится ключ 2 сажен в поперешнике, который каждую минуту однажды вскипал и выбрасывал соленый густой ил с серою землею; [88] я не мог глубже двух локтей воткнуть моей трости. В сырую погоду множество выступает тины на вершину горы, на которой вокруг она садится, от чего всегда становится несколько выше. Иногда ключ столь сильно бьет, что тина с горы бежит в низ шагов на 100, как по иссохшей земле ясно узнать можно. На дне оного никаких нет камней. Гора сия темного цвета, и никакой не ростет на ней травы. Сим намерен я заключить достопамятности, находящиеся на Абшеронском полуострове, а остальное объявить о Баку. В домах водятся скорпионы; если кого они ужалят, то намазывают то место маслом настоянным с скорпионами. В загородных садах, засеянных шафраном, между каменьями, коими обнесены оные вместо ограды, находят их еще более, так же и тарантул. Я их несколько собрал в склянку, и приметил как нечто особенное, что тарантула отгрызла жало у скорпиона, и по том его пожрала; когда же она не сыта, то отгрызает немедленно у другого Скорпиона, как скоро его туда посадят; [89] но если многих скорпионов вдруг посадить, то они одолевают тарантул, и жалят их до смерти. Персидский хлеб называется чурек, он сделан на подобие круглой лепешки, величиною в тарелку, - и всегда лучше вкусом нежели Русские калачи. Я видел, как чуреки пекут, совсем особливым образом. Печь цилиндрическая, подобная барабану, шириною в локоть или более, внутри обмазана глиною; когда ее хорошо истопят, то облепляют внутри из теста сделанными лепешками, кои не отпадают. Хлебники уже знают, когда они испекутся; и тогда вынимают один чурек после другого, и опять свежими облепляют, что все с великим проворством делается. Но они также делают чуреки из Срацынского пшена, кои весьма тонки, и для приезжих не весьма вкусны. В 1747 году видел я как на пути, так и при войсках, что они имеют так же железные хлебные печки, кои с собою возят, на подобие пустого продолговатого полушара, внутри с выемкою, шириною в пядень, где [90] они раскладывают огонь. В сии печки кладут они лепешки одну после другой, и хотя они весьма скоро испекаются, но не так бывают хороши, также часто и пригарают.

16 Августа оставил я Баку, и возвратился в Дербент. Для провожания дано мне было 15 козаков. Первую ночь ночевал я в деревне, отстоящей от Баку в 15 верстах. 17 ехал я верхом чрез Ухани по большой растущей горе, которая выше мною описана; вечером же приехал к первому каравансараю, при котором находится глубокая долина и каменный мост; 18 по полудни ко второму; а в вечеру еще к третьему каравансараю, находившемуся внизу Шпиц Бармаха, где я и переночевал. Я еще желал осмотреть гору, и взошел на оную до половины по развалившимся камням, в которых различные птицы имеют гнезда, из коих я выбирал наиболее Орлиные перья. Обратясь к правой стороне, нашел я источник пресной воды, и 10 Чинарных дерев. Спустившись опять в низ к каравансараю срисовал я сию прекрасную гору. Между шеи двое козаков [91] перешли чрез гору, и ходили в деревню, откуда принесли чуреков, винограду и арбузов, для подкрепления сил наших. Оттуда выехали мы после обеда, и я думал, что мне горы сей во всю мою жизнь не доведется увидеть, но сверх чаяния моего в 1747 году опять ее видел. Мы препроводили вечер в деревне Девичьей. Прежде она была пуста, по тому что все крестьяне со всем своим скотом перешли на гору; а теперь были они паки в своих домах, жали и молотили хлеб. Бедные сии люди были в великом страхе от Тахмас Хана, которой горами шел в поход противу Лесгинских Татар. Я видел способ их молочения. К двум толстым вместе сплоченным доскам, в которые с исподи вколочены острые камни, припрягают они лошадей или волов, и водят их по хлебу вкруг разложенному до тех пор, пока он не будет раздроблен и измельчен как мякина, которую они хранят для кормления скота, ибо он ее охотнее ест, нежели сено. На всем нашем пути до Дербента мы сена не видали, и лошадей кормят такою мякиною и ячменем. 20 [92] Августа доехал я до Шаврана. По дороге видел множество диких гранатных дерев. Персиянин, который с нами ночевал в каравансарае, рассказывал, что при священной горе Бармахе никто не пьет ни вина ни водки; (хотя в прочем многие Персияне то делают, но в тайне) поелику на сей горе обитает Бог, и пьющих вино видит. В Девичьей ловят перепелок: развесив платок на двух палках и покрыв им голову, весьма искусным образом загоняют их в сети, и тут ловят. 20 Августа ехал я еще 15 верст в верх на гору к деревне Саграме, при которой находился стан нашего гарнизона чрез все лето. Наши люди стояли в шалашах, и погода была весьма приятная, но токмо ночи очень холодны. Не подалеку оттуда в деревне Килваре мелют самую лучшую пшеничную муку, которой я несколько взял с собою. Здесь было весьма иного больных: у меня самого сделался понос от простуды, и в Киршеле переменился он в тяжелой кровавой понос. На горе весьма много росло грецких орехов и весьма хороших [93] яблок. 21 из лагеря возвратился я в Шавран, а отсюда в лес до Гулалана, где так как и во всех деревнях в сем лесу находящихся, ни какого другого скота кроме буйволов не держат. Они великие и сильные животные, в трое сильнее вола, все черны, летом же по большей части линяют; голова их так же несколько отменна, и черные их рога не так искривлены, они имеют и другой рев, нежели наши коровы. Животные сии любят болотистые и водяные места, в которых долго лежат: а где воды нет, там они нехорошо ведутся. Они ходят чрез реку по самому дну, так что их не видно, и опять выходят на другую сторону. 22 приехал я в Киршели к полковнику де Бособре. Здесь по несчастному случаю, от всего полка едва осталось 30 человек здоровых; все одержимы были четверодневною лихорадкою и кровавым поносом. Если бы я по счастию не скоро отсюда успел выехать, то бы так же как и многие другие должен был здесь окончить свою жизнь. Нарочной приехал от Тахмас-Хана из Шамахи в Киршели с письмами [94] к Генералу Левашеву, которого порутчик Бакеев с 40 драгунами проводить был должен. 25 Августа продолжал я путь свой далее. Кровавый понос унялся у меня на дороге, и я приехал в Дербент здоров. Персияне были во всех местах хорошо угощены; крестьяне приносили им избытки от своих запасов и плодов, и я оными довольствовался вместе с ними. Нам надлежало объехать кругам несколько выше, ради болотистых срацынским пшеном засеянных полей, и ехали чрез малой Барахун к Делели, 26 до Мугантши, а в вечеру до деревни близ реки Ламы Лежащей. В лесу виноградные лозы росли весьма высоко и приносили мало плода; ягоды на них бывают мелкие, красные и вкусные. Здесь находятся в великом множестве прекрасные горлицы с черным по шее кольцом, коих воркование приятно. 27 переехали мы рано реку Ламу, которая здесь была неглубока и неширока; далее же от нее в 5 верстах переправились мы так же через большую реку Самуру, имеющую теперь до 30 малых рукавов, из коих [95] самый широкий и быстрый был последний. В той ночи поднялась вода весьма высоко от растаявших снегов большой горы Шаха. Мы все благополучно чрез нее переехали, хотя довольно и перемочились. Ближайшие Татары были Куралинцы, кои жили как в горах так и в лесах безопасно. Они весьма часто причиняли нашим вред. За 4 недели напали они на 2 порутчиков с 16 солдатами, 3 убили, а других почти всех ранили, на коих половина умерла в Киршеди. Порутчики Обручев и Каратаев могли защищаться противу 30 татар; но они скоро скрылись в высокую траву при реке Ламе, и возвратились домой благополучно; их судили военным судом; однако они нестрого наказаны, поелику я их еще после того часто видал в их прежнем чине. В таковых случаях Генерал Левашев был почти до чрезвычайности снисходителен. Малое наше посольство состояло из 40 человек, и каждый имел при себе заряженное ружье. В вечеру проехали мы 15 верст до Мелукента, где кончился лес, по которому чрез каналы и болотные места, [96] между засеянными срацынским пшеном полями лежащие, дороги были весьма худы, и еще к ночи приехали в Дербент. Здесь, я не желал долго оставаться, и на другой день отправился в Сулак с Персидским посланником, который сопровождаем был подполковником Безобразовым с 600 солдат и до драгунами, по тому что от Усмейских и Тавлинских татар было здесь весьма небезопасно. Когда бы я теперь не поехал с ними, то должно бы мне было еще пробыть несколько недель в Дербенте. До отъезда моего хочу я еще нечто упомянуть. Над воротами большой мечети высечена надпись, которая показывает, что построена мечеть в 1741 году (Гедшнахе) т. е. по Р. Х. в 1541 году Архитектором Тачидином Мусаевым; тут же было написано: нет больше никого, кроме Бога и Магомета. В средине мечети находится возвышенное место, весьма похожее на кафедру, где Мулла или священник читает Коран. Подле кафедры на стене нарисована черною краскою большая сабля, которую присвояют святому Муртазу Али; она была потеряна в воде и опять сыскана. Какой [97] прекрасной вид в 1747 году имела мечеть в то время, когда Персияне Дербент имели в своем владении, упомянуто будет ниже. В окрестности сей страны находится род зверей Чакал называемых, по Российски Чакалка, в великом множестве; они держатся в горах и по лесам, ночью приходят близко к городам и деревням для искания добычи; подходят и к проезжающим весьма близко, и уносят сапоги и что только схватить могут. В дали производят они удивительный вой, похожей на человеческий голос, когда бывают голодны, или хотят напасть на неприятеля. Они подобны почти волкам, однако меньше их, и шерсть на них темнее. Людям не делают никакого вреда; днем их никогда не можно ни видеть, ни слышать.

Текст воспроизведен по изданию: Выписка из путешествия Иоанна Лерха, продолжавшегося от 1733 по 1735 год из Москвы до Астрахани, а оттуда по странам лежащим на западном берегу Каспийского моря // Новые ежемесячные сочинения, Часть LXIV, февраль 1790 года. СПб. Императорская академия наук. 1790

© текст - Клевецкий А., Судаков М. 1790
© сетевая версия - Тhietmar. 2024
© OCR - Иванов А. 2024
© ИАН. 1790

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info