СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

2) Толстовцы на подгорье Северного Кавказа.

I.

Два мнения, диаметрально противоположные о графе, Л. Н. Толстом существуют в русском обществе и печати.

Я воздержусь от защиты или оспаривания того и другого мнения отвлеченными доказательствами, которые редко приводят противную сторону к убеждению; но учения графа Л. Н. Толстого уже воплотились в реальную жизнь, и в настоящее время уже существуют в русском обществе многие последователи этих учений, «Толстовцы», - как отдельные личности, так и целые колонии. Как дерево познается от плодов, так учение познается от влияния, какое оно имеет на жизнь человека и целого общества. Какое же влияние имеют учения графа Л. Н. Толстого на жизнь его последователей? Делаются ли последователи его лучше и счастливее?

II.

Проводя часть лета в 1896 и 1897 гг. на Северном Кавказе, я имел случай наблюдать там жизнь Толстовцев, живущих двумя колониями в продолжение более десяти лет, и вот результаты моих наблюдений.

Первая колония находится на реке Лескене, верстах в тридцати от слободы Нальчика, местопребывания окружного управления Нальчикского округа Терской области; вторая находится [594] близь самого Нальчика, верстах в трех от него. Первая колония владеет участком земли около двух сот десятин, которые закреплены не на общину, а на несколько отдельных личностей из нее; второй колонии принадлежит около пятидесяти десятин земли, которая также составляла личную собственность сначала некоего Долинского (поляка), а потом, после удаления его из колонии, вследствие каких-то внутренних пертурбаций, перешла к жене его Долинской.

Число обитателей в той и другой колонии не может быть определено с точностию ни за один год, потому что в обеих колониях Толстовцы находятся в непрестанном движении, - одни приезжают, другие уезжают, так что обе они могут скорее быть названы этапами какого-то неведомого пути, чем жилищами оседлых людей. Это движение существует и между обеими колониями: из лескенской колонии приезжают в нальчикскую и обратно. Кроме того, несколько Толстовцев живет в самом Нальчике в своих домах, которые служат местом сборища для других Толстовцев и из которых ведется в слободе пропаганда «толстовщины».

Как образчик такой пропаганды, я могу привести здесь разговор одного нальчикского Толстовца с моим приятелем, приехавшим в Нальчик на летние месяцы. Приятель купил кое-что у Толстовца и разговорился с ним. Когда потом стал прощаться, Толстовец сказал: - «Еще я имею сказать вам нечто о великой истине». - Но приятель, уже довольно знакомый с учениями Толстовцев, отвечал: - «А черт бы побрал ваши великие истины! Они только сбивают людей с истинного пути».

Но не все, имевшие случай сближаться с Толстовцами, отталкивались от них подобно моему приятелю; другие, более слабые умом, поддавались их мороченью, и попадались в их паутину. Попадались в нее и женщины, - особенно девы, потерявшие надежду на марьяж и охотно вступавшие в Толстовскую «коммунку». Вообще Толстовцы говорят высокопарно, напыщенно, часто повторяя: «наш учитель», «великая истина» и т. п.

III.

Теперь посмотрим, какие плоды приносят «великие истины» Толстовцев на Северном Кавказе. Возьмем их нальчикскую колонию. Может быть, Толстовцы, как интеллигенты, «севшие на землю», явились культур-трегерами в этой малокультурной стране? Может быть, община их служит для окружных жителей школой сельскохозяйственных улучшений, образцом обогащения от разработки неисчислимых богатств этого края? Нет. Трудно приискать более счастливую местность, в которой находится нальчикская колония Толстовцев. Богатейшая почва, прекрасный, здоровый климат, близость [595] реки Нальчика, за которою непосредственно поднимаются горы, покрытые лесом диких яблоней, груш, кизиля, чинар, дубов, кленов и др. Но хутор Толстовцев представляет мизернейшее логовище лености, дикости и убожества. На тучных пастбищах не видно ни коров, ни овец, ни лошадей, тогда как в соседнем Нальчике, немецкой колонии и аулах стада считаются тысячами голов; вместо полей с «темными хлебами» видны там и сям небольшие полоски с редкими и тощими колосьями, густо поросшими сорными травами; значительное пространство земли, обнесенной плетнем и спускающейся к реке, предназначавшееся для сада, поросло густым бурьяном, среди которого торчат там и сям тощие фруктовые деревца, без малейшего признака фруктов, хотя в соседнем Нальчике ими осыпаны были деревья; о бакчах арбузов и дынь и овощных огородах и говорить нечего, - у Толстовцев нет ничего подобного; на месте, внутри плетня пред хутором, предназначавшимся, очевидно, для цветника, нет ни цветочка, хотя на хуторе живут и «дамы», и в Нальчике я видел великолепные розы (цветочные лепестки роз на варенье немки-колонистки продают на базаре чуть ли не по пятаку за фунт) и множество других цветов. Таким образом сельскохозяйственность хутора Толстовцев, несмотря на великолепие и богатство природы, представляет убожество и нищету. Единственная причина тому - леность. Если бы они не были ленивы, то, будучи интеллигентами и составляя общину, они легко могли бы изучить все нужное для успешного ведения своего хозяйства; но они не хотят ни учиться, ни работать, а только занимаются пустословием и шарлатанством. Вот как описывал мне один нальчикский слобожанин сенокос Толстовцев:

«Выйдут они и их дамы в луг с косами, вилами и граблями, поработают час-другой плохо, неумело, потом раскладывают теплину и садятся в кружок чай пить, - и пьют его многие часы с бесконечными разговорами и спорами. Однажды я шел чрез их луг на гору Нежбуру в то самое время, когда они сидели за чаем. Проходя мимо, я поклонился, и они позвали меня на стакан чаю. Я подсел. Они говорили, горячо говорили, но о чем, я не понял; поминали часто какие-то "принципы". Я посмотрел на лежавшие около меня их косы: они были тупые, - и не диво, что луг был выкошен плохо, - лысинами и пежинами; и я невольно подумал, что эти люди "на слове лихи, на деле muxu"».

IV.

Жилищу у Толстовцев соответствовала и наружность их самих, крайне невзрачная и неопрятная. Я много раз видал их в Нальчике на базаре. Особенно были неблаговидны толстовские «дамы», растрепанные, в грязных платьях [596] и с волосами как будто бы никогда не водившими знакомства с гребенкой. Но при всем том они с культурными людьми держали себя высокомерно и отчужденно, даже можно стать с решительною враждебностью. Однажды я с моим приятелем отправился на хутор Толстовцев. Когда мы подошли в нему, на нас бросились с заднего двора четыре громадные злейшие собаки. На крыльце хутора сидела какая-то «дама», в собеседовании с лохматым господином, одетым в мужицкую синюю рубаху, по образцу своего «великого учителя». Я попросил их через плетень отозвать собак; но оба они не пошевелились и равнодушно смотрели, как на нас бросались собаки, так что мы должны были защищаться от них собственными средствами. Когда собаки, вероятно уставши лаять и видаться на нас, опять убежали на задний двор, я попросил у Толстовцев молока, - было весьма жарко и нас томили жажда; но «дама» ответила: «У нас нет молока». Мы еще попробовали было завязать разговор, но не были удостоены ответа, и, как говорится, «не солоно похлебавши», отправились обратно в Нальчик. Дорогой мой приятель заметил:

- Едва ли совместимо проповедывать непротивление злу и держать у себя на дворе таких страшных псов...

Особенно сильную ненависть питают Толстовцы к военным. Однажды милиционер возвращался поспешно с гор в Нальчик: около хутора Толстовцев пала его лошадь; милиционер, сняв с нее весьма ценное седло, просил Толстовцев взять его на хранение до следующего дня. Дело было вечером. Но они не приняли седла и даже не впустили милиционера на хутор, говоря: «Ты - солдат, носишь меч и проливаешь кровь; а мы - мирные люди; иди прочь от нас». Милиционер ушел, скрыл седло в кустах, и пешком добежал в Нальчик. На следующее утро, отыскал свое седло и рассказал о всем своему начальству. Несколько времени спустя у Толстовцев увели лошадь ночью. Рано утром они прилетели в Нальчик и упрашивали разослать во все стороны милиционеров и отыскать их лошадь Действительно милиционеры были посланы в горы и в степь; лошадь была найдена и возвращена толстовцам, хотя они решительно того не стоили.

V.

Откуда Толстовцы добывали средства существования?

Им присылали значительные суммы. Кто присылал - неизвестно. Потом они заманивали в свою общину людей, обладающих хорошими средствами, которых эксплоатировали в свою пользу. Не пренебрегали и средствами людей небогатых, которых они обольщали своим краснобайством. В Нальчике я имел разговор с одним бывшим Толстовцем. - «Я-то был малоразумен, и поддался их льстивым словам; но [597] жена их братью скоро распознала», - говорил мне добрый человек. «Говорит жена: - «они - люди нехорошие, хитрецы и пустозвоны, и норовят что-нибудь выманить, говорят: вы - люди богатые; помогайте нам, как древние христиане помогали своим святым учителям». - И каждый раз, как придут, просят то муки, то пшена, то кукурузы, то ветчины, - и так без конца. Жена говорит: - «Что мы за богатей? а они - не святые учители, а тунеядцы, желающие жить на чужой счет. Отвяжись от них!» - И отвязался. И слава Богу!»

Не довольствуясь попрошайничеством, Толстовцы, когда удается, не пренебрегают проделками, носящими у «язычников», как они называют всех не-толстовцев, весьма нелестное название. Так, например, один Толстовец, плохой пчеловод, выпросил у другого, весьма хорошего пчеловода, пудов десять отличного меду и привез его в Петербург, на выставку пчеловодства. Здесь он выставил мед, как свой собственный, получил за него серебряную медаль и продал его по хорошей цене. Приехав домой, он присвоил себе медаль, как данную на его имя; хотел присвоить и деньги, - но хозяин меда пугнул его «пропечатанием в газетах», и деньги были возвращены.

Вследствие отчужденности от общего населения и скрытности Толстовцев трудно сказать что-либо решительное о их быте внутреннем и о том, как они выражают в жизни свои «великие истины». На это я могу привести только два факта из их жизни:

1) Верные «великой истине» своего «учителя», не признающего государства и его форм, Толстовцы игнорируют всякие полицейские требования, что у местной полиции является как «порошина в глазу», потому что колонии Толстовцев делаются притоном беспаспортных, беглых и других темных личностей. Вследствие того местная полиция имеет постоянно негласный надзор за ними. Так она узнала в прошедшем году, что на хуторе Толстовцев появилась новая «дама» с девочкой. Из Нальчика был отправлен на хутор полицейский служитель спросить у нее «вид на жительство»; но «дама» объявила, что она не имеет никакого вида и в нем не нуждается. От приглашения явиться в полицейское управление для сообщения сведений о себе «дама» также отказалась. Нужно было привезти ее в Нальчик насильно. И привезли. Последовал следующий опрос с ее ответами:

- Почему вы не дали посланному из полиции ваш «вид на жительство?»

- Потому что его нет у меня.

- Но чем же вы удостоверите вашу личность?

- Ничем. Я не желаю и не нуждаюсь удостоверять кого-либо в своей личности.

- Но полиция в этом нуждается. Потому, за неимением письменного вида, вы имеете дать о себе сведения словесно. Ваше имя? [598]

- Марья.

- Фамилия?

- Этого не нужно вам знать.

- Вы - замужняя или девица?

- И этого не нужно вам знать.

- Какой вы веры?

- Никакой. Впрочем, я стараюсь приближаться к христианству.

- С вами есть девочка: кто она?

- Моя дочь.

- Крещена она?

- Нет.

- Какой же она веры?

- Никакой. Впрочем, я и ее стараюсь приближать к христианству.

Конечно, к христианству - по «евангелию» своего учителя. После этого опроса, показавшего, что бедная «дама» обладает скорбною головой, полиция обратно отвезла ее на хутор Толстовцев.

2) В числе более крупных мух, попавшихся в толстовскую паутину, был один князь, который поселился в толстовском хуторе вместе со своею женой. Не прошло месяца, пребывания их между Толстовцами, как жена князя, вероятно недовольно воспитанная в «великих истинах» «великого учителя», написала тайно письмо к своей матери, умоляя спасти ее из гнусного притона, в который она была завезена мужем. Мать послала сына-кадета, который увез ее тайно от Толстовцев и привез в Нальчик, в одно благожелательное семейство. Бедная женщина, входя в дом и не помня себя от радости, крестясь, воскликнула: «Слава Тебе, Господи, что Ты спас меня из этого ада! Во всю жизнь мою не забуду тех гнусностей, какие там я видела».

VI.

Нальчик до последнего времени изобиловал хлыстами. Толстовцы сблизились с ними, по закону: «similis simili», - хлыстовские «раденья», как нельзя лучше, сошлись с толстовскою «коммункой». Но крайне гибельное влияние имели Толстовцы на несчастных закавказских духоборов, которых они чрез своих эмиссаров, в конец развратили своим учением, изложенным в одной из толстовских книжиц, носящей название: «Исповедная песнь» и составленной в решительно антигосударственном, анархическом духе. Одурманенные этим учением, духоборы отказались от всякого сношения с властями; свое оружие, которым прежде обзавелись для защиты себя от разбойников, зарыли в землю, отказались нести воинскую повинность и всею своею жизнью начали [599] практиковать «непротивление злу». Печальные результаты этого всем хорошо известны.

Да! Учение Толстовцев приносит горькие плоды. Вот еще один из этих плодов. В месяце июле прошедшего года в Нальчике разнесся слух, что сын одного жившего здесь толстовца отравился. Немедленно отправился в нему доктор, который действительно нашел несчастного лет семнадцати юношу отравившимся фосфорными спичками. Дал ему противоядие; но юноша долго отказывался принять его, объявляя, что жизнь ему ненавистна и он желает умереть; и только, когда стал жестоко мучиться, принял противоядие. Жизнь юноши была спасена. На вопрос доктора, что заставило его покончить с собою в таком раннем возрасте, когда человек полон жизненности и надежд, сын толстовца отвечал: - «У меня нет никаких надежд! Мои сверстники учатся, и со временем будут добывать себе хороший кусок хлеба, а меня мой отец не учит ничему, не отдает ни в какую школу, - и когда выросту, не буду способен ни к чему, буду нищий...»

В истекшем году я также наблюдал нальчикских Толстовцев и с удовольствием могу заявить, что репутация их сильно падает. Любопытно, между прочим, мнение Кабардинцев, что Толстовцы - это негодные люди, выгнанные из России.

А. Владимиров.