-

ЯПОНСКИЙ ДНЕВНИК А. Н. КУРОПАТКИНА

Публикуемый отрывок из хранящихся в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР дневников военного министра царского правительства Алексея Николаевича Куропаткина представляет несомненный интерес. Он содержит впечатления А. Н. Куропаткина о Японии во время его пребывания там летом 1903 года.

Военно-политическая ситуация на Дальнем Востоке в то время характеризовалась обострением противоречий между крупнейшими империалистическими державами — Россией, Англией, Германией, США, Францией и Японией, ведущими ожесточенную борьбу за экономическое и стратегическое превосходство в Китае и Корее. После заключения англо-японского союза ¹. направленного на защиту интересов обеих стран в азиатско-тихоокеанском регионе от экспансионистской политики других держав, прежде всего России, для царского правительства стала очевидней необходимость разрешения проблем, накопившихся в отношениях между Петербургом и Токио. Главным являлся вопрос о Корее и Маньчжурии. Япония рассчитывала на признание Россией своих преимущественных прав в Корее, а также на обеспечение со стороны царского правительства условий для экономического проникновения в Маньчжурию, фактически оккупированную русскими войсками в ходе подавления антиимпериалистического народного восстания 1899-1901 гг.

Используя в качестве предлога нарушение царским правительством ранее согласованных сроков вывода войск из Маньчжурии, средства массовой информации и общественность Японии развернули весной 1903 года мощную антирусскую кампанию, возвещавшую приближение войны между двумя государствами. В этих условиях Николай II решает направить в Японию А. Н. Куропаткина с миссией, преследовавшей ряд конкретных целей. Глава российского военного ведомства должен был ознакомиться с экономическим потенциалом Страны восходящего солнца, а также провести дипломатический зондаж позиции Японии по военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке.

22 (9) марта 1903 года А. Н. Куропаткин через японского посланника в Петербурге Курино запросил императорское правительство о возможности посетить Японию во время своей инспекционной поездки в Маньчжурию. Заинтересованные в окончательном прояснении целей и планов России на берегах Тихого океана японские правящие круги согласились принять эмиссара Николая II.

Глава российского военного ведомства находился в Японии в период с 10 июня (28 мая) по 28 (15) июня 1903 года. Переговоры и встречи А. Н. Куропаткина с членами правительства и другими официальными лицами сопровождались различными мероприятиями по ознакомлению высокого гостя с японской армией. 14 (1) июня А. Н. Куропаткин присутствовал на параде войск столичного гарнизона, а на следующий день посетил Центральную кадетскую школу и военное училище в Токио. Японская администрация стремилась представить свою боевую мощь. От внимательного и вполне компетентного взгляда военного министра России не укрылись как недостатки, так и достоинства японской армии. Отметив в качестве недостатка слабость кавалерии, к числу достоинств он, как явствует из дневниковых записей, отнес высокий моральный дух и самоотверженность военнослужащих, тщательную и хорошо организованную боевую и строевую подготовку войск, молодость и инициативность командного состава, особенно низшего и среднего, большую мобильность японской армии. Отмечая высокую [60] степень подготовленности Японии к войне, А. Н. Куропаткин на страницах дневника выступает за мирный диалог со Страной восходящего солнца.

Визит А. Н. Куропаткина и выдвинутые им мирные предложения способствовали удачному началу переговоров России с Японией, проходивших в августе 1903 — январе 1904 года. Однако бездарная внешняя политика, проводимая под влиянием так называемой «безобразовской клики», свела на нет усилия военного министра, и, к сожалению, во внешней политике возобладала тенденция к силовому решению дальневосточного вопроса, логически приведшая оба государства к войне 1904-1905 гг.

Предлагаемые вниманию читателей дневниковые записи публикуются впервые. Они взяты из двух рукописных тетрадей, хранящихся в личном фонде А. Н. Куропаткина. Текст передается составителями по современной орфографии, при сохранении всех языковых и стилистических особенностей оригинала. Все даты дневника приводятся по старому стилю. Авторские сноски даются в подстрочных примечаниях. К тексту прилагаются краткие комментарии, помогающие читателю разобраться в исторических реалиях того времени.

27 мая 1903 г.

4 мая я получил от Государя Императора в Никольске Уссурийском депешу, в которой указывалось, что мне вслед будет прислана копия с депеши, посланной одновременно адмиралу Алексееву, и предлагалось задержаться в Приморской области, дабы дождаться К. А. Вогака, который ознакомит меня с предначертаниями Государя. В депеше затем указывалось, что в Порт-Артур посылается статс-секретарь Безобразов с выработанными существенными изменениями по журнальному постановлению по совещанию 26 марта.

Из полученной 6 мая копии с депеши адмиралу Алексееву я увидел:

1) что на него под непосредственным руководством самого Государя предположено возложить высшее и ответственное управление по всем ведомствам;

2) он должен был в крупных чертах наметить форму, в которую это новое положение может быть облечено;

3) указывалось, что Государь принял окончательное решение точно исполнить договор 26 марта 1902 года;

4) указывалось, что одною из задач адмиралу Алексееву ставилось безотлагательное принятие мер, чтобы не допустить проникновения в Маньчжурию иностранного влияния в каком бы то ни было виде, для чего признавалось необходимым:

В минимальный срок и не останавливаясь перед нужными расходами, поставить нашу боевую готовность на Дальнем Востоке в равновесие с нашими политико-экономическими задачами. Дать очевидное для всех доказательство решимости отстоять наше право на исключительное влияние в Маньчжурии и далее дословно: «Дать широкое развитие деятельности русских предпринимателей в Маньчжурии при полной поддержке центральных управлений и местных властей, в особенности в районах, представляющихся важными в политическом и военном отношениях.

Для выполнения первого пункта поручаю Вам совместно с военным министром выяснить истинное положение государственной обороны на Дальнем Востоке и наметить необходимые военные мероприятия.

Для выполнения второго пункта Вам надлежит совместно с статс-секретарем Безобразовым установить сущность наших политико-экономических задач в Маньчжурии и на берегах Тихого океана и составить план их целесообразной постановки.

Вполне рассчитываю на Вашу опытность, знание дела и испытанную преданность Престолу и Отечеству для выполнения этого поручения, которому придаю первостепенное государственное значение.

Николай».

Объединение власти на Дальнем Востоке в руках адмирала Алексеева в Маньчжурии представлялось мне настоятельным, особенно после ознакомления на месте с сим вопросом. Представлялось необходимым и положить конец нашим уступкам на Востоке. Эти уступки, однако, были роковым образом связаны с первым не соответственным интересам России шагом: с правительственным сообщением о том, что мы ничего не хотим взять у Китая, что мы с ним не воевали и что мы Маньчжурию возвратим. Все остальные наши уступки вращались около этого коренного ошибочного шага. Никто этого шага от нас не требовал. Напротив, все были глубоко убеждены, что мы, выставив 220 тыс. войск, пролив кровь 2000 человек, истратив массу миллионов, возьмем себе всю или часть Маньчжурии. Китай на нас напал и вместо сантиментов с ним, вместо закрывания глаз на то, что, в сущности, мы вели борьбу не с боксерами, а с правительством, мы, к удивлению всего мира, делали вид, что помогаем правительству Китая в борьбе с восстанием. Дальнейшее развитие этой комедии выразилось [61] в договоре 26 марта 1902 года. Наши попытки получить что-то задним числом не удались. Дипломаты тотчас отступили перед японцами.

Между тем писали мы одно, а собирались делать другое.

Мои упорные настояния не отдавать Северной Маньчжурии и не выводить оттуда войска начали получать осуществление. Государь Император всегда сочувственно относился к моей борьбе с Ламсдорфом и Витте, дабы жертвы, принесенные Россиею, не оказались бесплодными, дабы магистраль проходила по русским владениям (хотя и не присоединенным к России на общих правах). В этом году Витте и Ламсдорф признали наконец необходимость оставить наши войска в этой части Маньчжурии, и Государь соизволил на это.

И вдруг указание в депеше Алексееву, что мы должны точно выполнить договор 26 марта.

Этот пункт депеши адмиралу Алексееву меня более всего и тревожил. Я видел резкое противоречие поставленной цели со средствами.

Целью ставилось не допускать проникновения в Маньчжурию иностранного влияния в каком бы то ни было виде. Дабы эту цель выполнить, надо быть хозяевами в Маньчжурии. Иметь право ставить таможенные линии, иметь свои позиции, иметь право выдворять вредных иностранцев, иметь право ставить свою вооруженную силу всюду, куда мы захотим. В общем, дабы выполнить эту задачу в Маньчжурии, мы должны по отношению к иностранцам в этой стране иметь большие права, чем мы имеем таковые в России. Увы, в России мы не можем на основании трактатов не допускать иностранного влияния в каком бы то ни было виде. Иностранцы могут свободно проживать в России, торговать в России, приобретать миллионные имущества, вкладывать сотни миллионов в предприятия. Значительные отделы русской промышленности, напр[имер] нефтяное дело, хлопчатобумажное и угольное в Царстве Польском, в сущности, находятся в иностранных руках. Послы, посланники, консулы энергично охраняют интересы своих соплеменников, давая хороший, но до сих пор бесполезный урок нашим дипломатам. Таким образом, если бы Маньчжурия была присоединена к России и составила составную ее часть, то и тогда мы не могли бы закрыть доступ туда иностранного влияния «в каком бы то ни было виде».

Но для меня совершенно непонятно: каким образом мы можем выполнить это при точном выполнении договора 26 марта 1902 года. По этому договору мы выводим свои войска из Маньчжурии, прекращаем введенный в ней правительственный надзор, возвращаем Китаю все права на эту провинцию с небольшими оговорками, остаются лишь соглашения по Восточно-Китайской железной дороге.

Мне ставилась тяжкая задача определить вместе с Алексеевым необходимые военные мероприятия, которые должны быть:

1) в равновесии с нашими политико-экономическими задачами на Дальнем Востоке;

2) они должны давать нам право на исключительное влияние в Маньчжурии.

[62] Эти мероприятия становятся для меня крайне неясными при условии точного соблюдения договора 26 марта 1902 года.

Очищая Северную Маньчжурию, мы теряем базу для наших войск и в то же время теряем средства скоро помочь оторванному Квантуну.

Как бы для меня ясны были депеши Государя, если бы в них было указано оставить ту или другую часть Маньчжурии за Россиею территориально. Отдавая же Маньчжурию китайцам территориально, нам отстаивать лишь политико-экономические интересы в этой стране представляется для меня невыполнимым и невыгодным для престола и Родины делом.

Прежде всего какие это такие экономические интересы мы теперь имеем в Маньчжурии? Совершенно незначительные, ибо и вся торговля наша с Китаем по вывозу туда обидно мала.

Безобразов все старается об организации эксплуатации богатств Маньчжурии. Но стоит ли это дело ставить для России превыше всего? Наша Россия, Кавказ, Сибирь еще полны огромными естественными богатствами, и все это лежит пока без движения за недостатком знания, энергии и капитала. Мы недостаточно культурны, чтобы воспользоваться богатствами, лежащими у нас под носом, а нас призывают отвоевывать у иностранцев богатства в Маньчжурии. Кому это нужно? России? Совсем нет. России много дела и у себя дома, и много задач предстоит решить, и задач тяжких, кои много важнее «лесного предприятия на р. Ялу». Кому же тогда пойдут на пользу эти предприятия? Небольшой кучке людей, которые будут основывать предприятия или на казенные, или на иностранные деньги. Работать будут иностранцы. Некоторые предприятия окажутся дутыми. Разорят многих людей. Многие второстепенные и третьестепенные агенты наживут состояния... за все заплатит или русский мужик, или иностранец. Русский капиталист на эти неверные дела не пойдет. И вот из-за таких сомнительных для России выгод мы должны быть готовы к разрыву не только с Япониею, но с Европою. Я много наслышался о предприятиях Вонлярского на Аляске и не доверяю таким же новым предприятиям. Там тоже собирались отстаивать русское деда, а теперь уже впускают 300 американцев — разведчиков золота и хотят и просят пустить еще 200. Туземцам повезут водку, оснуют компанию, привлекут иностранные капиталы и затем, как думают во Владивостоке, лопнут, прикарманив часть иностранных денег.

Вчера приехал Вогак, и я с ним занимался утром и вечером.

Я продолжаю питать к нему доверие и симпатию. Он работал со мною в Главном штабе и уже тогда, с 89-го года, у нас установились добрые отношения. Это умный и даровитый работник, но, прослужив непрерывно 11 лет на Дальнем Востоке, он сузил свой горизонт и стал, конечно, придавать преувеличенное значение тому, что видел, и тому, что перечувствовал.

Вогак, кроме изустных разъяснений, передал мне следующие письменные документы:

свою записку, которой Государь придал серьезное значение, под заглавием:

1) значение договора 26 Марта 1902 года в развитии вопроса о Маньчжурии;

2) отчет об особом совещании 7 мая 1903 года под Высочайшим Государя Императора председательством;

3) записку адмирала Абаза к совещанию 7 мая;

4) программу для Японии.

Записка Вогака составлена очень хорошо, и под нею, за исключением последней страницы, можно подписаться. Он прав в большинстве случаев там, где делает диагноз положению. Он не прав там, где (на последней странице) предлагает лекарство от болезни.

Лекарствами он считает:

1) прекращение политики уступок, которая опасна именно потому, что может привести нас к войне; [63]

2) надо дать понять державам, что, очищая Маньчжурию согласно договору 26 марта 1902 года, Россия не намерена, однако, уступать там кому-либо своего места и что мы готовы поддержать это решение с оружием в руках;

3) но готовность эта должна быть действительною, и к немедленному установлению таковой должно направить все наши усилия. Неизбежные при этом жертвы сторицею окупятся.

Когда я попросил Вогака определеннее высказаться о нашей боевой готовности на Дальнем Востоке и определить, хотя приблизительно, что же мы должны сделать, дабы поднять нашу готовность на требуемую высоту, то Вогак оказался не приготовленным к этому вопросу. Никаких подсчетов сил наших и сил наших противников он не делал и указать мне, какое же число батальонов, батарей и сотен нам надо еще прислать на Дальний Восток, не мог или не хотел сказать. Последнее маловероятно. Ему казалось, однако, совершенно правильно, что положение Порт-Артура пока не обеспечено, и, кроме того, он высказывал мысль, что японцы не могут сделать высадки одновременно всеми силами и что потому мы должны стремиться иметь достаточные силы для отражения первых эшелонов.

Я долго с ним говорил о задачах военного ведомства не только на Дальнем Востоке, но и на западе. Указал на тяжкие наши недочеты на западе, указал, что опасность России и Императорскому трону грозит с запада, а не с востока, что с запада собираются грозные тучи, что и в России не спокойно, что поэтому при ограниченности денежных средств, коими военное министерство будет располагать в следующее пятилетие, я не выполню своего долга перед Государем и Родиной, если не буду горячо отстаивать увеличение нашей боевой готовности на западе, как то уже было преднамечено самим Государем. Что расходование сил и средств, кои нужны России, чтобы твердо стать на Висле, Нареве, Немане, в юго-западном крае, будет роковой ошибкой, за которую мы можем тяжко расплатиться. Что нельзя нам играть в руки вероятных врагов наших. Что Вильгельм и вся Германия радуются каждой новой затрате России на Дальнем Востоке, ибо, ослабляя себя этим на западе, мы вместе с сим теряем постепенно право на голос в европейских делах, подобающий России, как великой европейской, а не азиатской державе. Но восторг Германии, Англии, Америки, Австрии, Италии, Швеции, Турции будет неописуем, если мы ввяжемся в войну с Японией. Одним ударом получится два важных результата: ослабление России и ослабление Японии. Мы, конечно, выйдем победителями, но жертвы, нами принесенные, будут так громадны, что мы на западе станем тоже очень ослаблены и с нами можно будет перестать стесняться.

30 мая, г. Токио

28 мая мы высадились в Симоносеке на японскую почву. Утро было несколько туманное, но тем не менее поездками по заливу можно было выяснить, что Симоносек серьезно укреплен, как военный порт. 29-го утром выехали курьерским поездом по обычному для сего поезда расписанию и сделали 1000 верст в 27 часов времени. Временами по узкоколейной дороге шли со скоростью до 60-65 верст.

Несмотря на прочитанные мною описания, поражен культурою проеханных мною местностей. Несомненно, что в отношении культуры масса населения опередила нас, русских, весьма значительно. Обработка полей изумительна. Порядок в деревнях, по-видимому, большой, насколько то можно было судить из окна вагона.

Проехали в экипаже город Кобе. Производит сильное впечатление порядок, чистота, значительные постройки сего города и спокойная, полная чувства собственного достоинства уличная толпа. То же впечатление вынес я сегодня, разъезжая с визитами к разным лицам по Токио. Завтра представляюсь японскому Императору.

31 мая

Сейчас возвратились из дворца, где представлялись и завтракали у Императора... В ожидании приема у Императора познакомились со старшими государственными и придворными чинами, приглашенными вместе с нами к Императорскому завтраку. Отмечу следующих: 1) министр-президент генерал граф Кацура (бывший военный министр). Успел переговорить с ним по многим пунктам привезенной мне Вогаком программы. Относится сочувственно к необходимости установить определенные с Россиею отношения. Сознает, что многим державам выгодно ссорить Россию с Япониею. Говорил, что Император и в правящих кругах иначе смотрят на дело, чем пресса и горячие головы. «Армия, — сказал Кацура, — не хочет войны с Россией. Не хочет войны и народ, ибо это было бы разорением страны».

(Продолжение см. на с. 67).

Комментарии

1. Союз Англии с Японией заключен 17 (30) января 1902 г. сроком на 5 лет. Договор гарантировал «специальные интересы» Англии в Китае, а Японии в Корее. Союзники предусматривали соблюдение нейтралитета при вступлении одной из сторон в войну с любым государством. А в случае ведения войны одновременно с двумя и более странами предусматривалось оказание союзнической военной помощи.

Текст воспроизведен по изданию: Японский дневник А. Н. Куропаткина // Военно-исторический журнал, № 12. 1991

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info