СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ВИКТОРИАНСКАЯ ЛЕДИ В СТРАНЕ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА: ОБРАЗ ЯПОНИИ В ПРОИЗВЕДЕНИИ ИЗАБЕЛЛЫ БЕРД «НЕХОЖЕНЫЕ ТРОПЫ В ЯПОНИИ»

В XIX веке европейское общество ступило на путь гендерного равенства. Но это были первые робкие шаги, и то, что было дозволено мужчинам, далеко не всегда разрешалось женщинам. Например, викторианская леди, решившаяся отправиться в путешествие за границу, да еще и в одиночку, могла быть не понята светским обществом. В то же время, существуя сугубо в мире мужского патернализма, женщины стремились выйти за его рамки.

Чтобы понять значимость рассматриваемой здесь работы, необходимо затронуть исторический контекст, в рамках которого она была написана. В первой половине XIX века у европейских женщин не было права голоса. Им было запрещено владеть собственностью самостоятельно, развод был недоступен даже в случае насилия в семье, а самое большее, на что могла рассчитывать женщина, – это раздельное проживание, и то в случае, если она докажет жестокое обращение со стороны мужа. Как поясняет английский юрист и историк права Уильям Блэкстоун, согласно британскому законодательству замужние женщины фактически прекращали свое существование: «Муж и жена являются одним юридическим лицом: то есть само существование или законное существование женщины приостанавливается во время брака или, по крайней мере, включается или объединяется с существованием ее мужа, под чьим крылом, под защитой и прикрытием она выполняет все» [Blackstone, 1793, 442–445]. Так продолжалось до 1857 года, когда был принят Закон о бракоразводных процессах [Гринберг, Коути, 2017, 36]. Помимо этого женщины должны были [169] подчиняться строгим моральным принципам, принятым в обществе, в то время как для мужчин подобных правил поведения не существовало.

Хотя в XIX веке для женщин начало открываться все больше возможностей, все же их доступ к роли «путешественника», а не «туриста» был крайне ограничен. От женщин не ожидали серьезных исследований. Оставаясь в рамках искусства и домашнего хозяйства, записки леди воспринимались как милые послания для членов семьи и друзей. Политика, торговля или экономика считались сферами, доступными только мужскому пониманию, что часто заметно по названиям, подчеркивающим гендер автора. Например, «Жизнь леди в Скалистых горах» Изабеллы Берд (1879) [Bird, 1879] или «Одна женщина в сердце Японии» Гертруды Адамс Фишер (1906) [Fisher, 1906]. И, в отличие от произведений авторов-мужчин, такие работы обычно представляли собой серию писем, не претендующих на серьезность и объективность. Но Изабелла Берд в «Нехоженых тропах в Японии», тем не менее, затрагивает вопросы образования, политики, экономики.

В отечественной литературе нет исследований жизни и творчества Изабеллы Берд, ее путешествия в Японию. Образ Японии в прессе, мемуарной и художественной литературе Европы и России рассматривается в работах В. Э. Молодякова, М. К. Ковальчук, Н. А. Коноваловой и др. [Молодяков, 1996; Ковальчук, 2010; Коновалова, 2016]. В зарубежной историографии, напротив, довольно много работ, посвященных британской путешественнице и ее поездке в Страну восходящего солнца [Stoddart, 1906; Elliot, 2012; Williams, 2017; Clark, 2017; Tan, 2011; Gartlan, 2011 et al.].

Родившись в 1831 году в Йоркшире в семье англиканского викария, Изабелла Берд росла в строгой евангелистской среде. С детства физически слабая, страдающая от болей в позвоночнике и бессонницы, она в 1854 году отправилась в первое путешествие, чтобы поправить здоровье. Итогом этой вынужденной поездки стала ее книга «Англичанка в Америке» (1856) [Bird, 2007]. После смерти отца в 1868 году Изабелла с матерью переехали жить к сестре Генриетте в Эдинбург, а в 1872 году Берд снова отправилась за границу: сначала в Австралию, на Гавайи и в Скалистые горы, а затем в тур по Восточной Азии – в Японию, Китай и Корею. В результате этих путешествий появились книги «Гавайский архипелаг» (1875) [Bird, 2016], «Жизнь леди в Скалистых горах» (1879), «Нехоженые тропы в Японии» (1880) [Bird, 1911].

Потеряв любимую сестру, из писем к которой и состояли ее произведения, в конце 1881 года Берд вышла замуж за врача Джона Бишопа, но брак не продлился долго. После смерти супруга в 1886 году Изабелла окончила курсы медсестер в Лондоне и опять отправилась в путешествия: в Индию, в Персию и Курдистан, по реке Янцзы. Результатом стали книги «Путешествия в Персию и Курдистан» (1891) [Bird, 2010], «Корея и ее соседи» (1898) [Bird, 1898], «Долина Янцзы и за ее пределами» (1899) [Bird, 2018] и др. [170]

В последние три десятилетия жизни Изабелла Берд приобрела статус одной из самых знаменитых женщин-путешественниц своего времени, что принесло свои плоды. Она стала первой женщиной – членом Королевского географического общества с 1872 года и удостоилась аудиенции у самой королевы Виктории. Заболев после последнего путешествия в Марокко, миссис Бишоп вернулась в Эдинбург в 1904 году и планировала новую поездку в Китай. Но смерть оборвала ее планы. Великой путешественнице было почти 73 года [Clark, Williams, Steve, 2017, 1–16].

Одним из самых выдающихся произведений Изабеллы Берд по праву считают «Нехоженые тропы в Японии. Отчет о путешествиях в глубь страны, в том числе посещение аборигенов Йезо и Святилище Никко». Эта книга до сих пор популярна и переиздается как в Британии, так и в Японии. Изабелла Берд и ее гид Ито запечатлены на страницах книг «Путешествие вокруг света в 1887–1888» Уильяма Кейна Спростона [Sproston, 1988] и «Дни рикши в Японии» Элизы Руамах Шидмор [Scidmore, 1891]. В 2015 году в Японии была выпущена манга (японские комиксы) «Изабелла Берд в стране чудес» автора Тайги Саса (Taiga Sassa), где путешественница предстала в образе молодой симпатичной блондинки, в то время как Берд на момент тура по Японии было 47 лет.

«Всю зиму мисс Берд думала только о Японии, а в феврале 1878 года она уже готовилась к путешествию и исследованиям», – пишет Анна Стоддарт [Stoddart, 1906, 100]. Берд прибыла в Йокогаму в мае 1878 года. Первая часть пути привела ее на север через Никко в Ниигату. Оттуда она отправилась дальше в Тхоку и пересекла пролив Цугару из Хонсю на Йезо, самый северный остров Японии. Хотя лорды Мацумаэ оккупировали земли на крайнем юге Йезо с конца XVI века, остальная часть острова оставалась коренной страной айну [Теймс, 2009, 298]. Только в 1869 году Йезо стал частью Японии, а его название изменилось на Хоккайдо. В 1875 году по договору с Россией официально были установлены северные границы нового государства эпохи Мэйдзи. До 1869 года Йезо и Япония в политическом и культурном отношении по большей части были разделены. И даже в 1878 году на момент прибытия туда Изабеллы Берд это различие сохранялось [Elliott, 2008, 1–20]. Путешественница пробыла на Йезо около месяца, в основном в деревне Биратори. Вернувшись на пароме в Йокогаму, Берд ненадолго остановилась в британском представительстве в Токио, прежде чем начать следующий этап своего путешествия: по региону Кансай из Кобе в Осаку, Киото, Нару и Исе. В канун Рождества она из Йокогамы на пароходе «Волга СС» отправилась сначала в Гонконг, а затем в Малайю. В мае 1879 года Берд вернулась в Британию.

Появившаяся в результате путешествия рукопись была опубликована Джоном Мюрреем в 1880 году. Как и в предыдущих книгах, Берд основывалась на письмах, написанных сестре Генриетте, и «Нехоженые тропы» [171 сохранили форму и тон эпистолярного жанра. Почти восьмисотстраничное издание, состоящее из двух томов, было намного длиннее, чем ее ранние работы. Оно содержало гораздо большее количество глав, описывающих историю, географию, религию, язык Японии, особенности ее торговли и экономики. Пять лет спустя издатель Мюррей опубликовал новое популярное издание в виде уже одной книги, объем которой уменьшился до четырехсот страниц [Tan, 2011, 27–31]. Солидная часть информации о Японии была урезана или удалена, а сноски сокращены. Однако наиболее серьезными изменениями в популярном издании стали стирание всей поездки Берд в Кансай и склейка текста, когда она готовится покинуть Японию в конце своего путешествия. Удаление некоторых писем, содержащихся в первом издании, приводит к более четкому фокусу на путешествии на Йезо. Переместившись с начала второго тома издания 1880 года на конец популярного издания, Йезо, таким образом, приобретает значение объекта экспедиции Берд, крайней точки, куда ведут «Нехоженые тропы» [Elliott, 2008, 1–20].

Так или иначе, из всех работ Изабеллы Берд именно ее четвертая книга «Нехоженые тропы в Японии», опубликованная в 1880 году, привлекла к себе самое пристальное внимание. Она стала самой прибыльной из всех ее трудов и принесла путешественнице сумму в размере 1 458 фунтов стерлингов [https://www.japanesestudies.org.uk/articles/2008/Elliott.html]. Тому есть несколько причин. Во-первых, издатель Джон Мюррей III проявил интерес к будущему путешествию Берд в Японию, и издательство «The Leisure Hour» согласилось напечатать все, что она напишет по прибытии в Англию [https://www.japanesestudies.org.uk/articles/2008/Elliott.html]. Также не менее важным является тот факт, что это было первое из двух крупных путешествий по Восточной Азии. Эти путешествия и книги, которые были опубликованы на их основе, помогли Берд получить профессиональное признание. Они были решающим фактором при ее вступлении в Королевское шотландское географическое общество (RSGS) и Королевское географическое общество (RGS), а также в окончательном признании путешественницы в «Журнале Королевского географического общества» (RGS Journal) как одного из «самых совершенных путешественников своего времени» [https://www.japanesestudies.org.uk/articles/2008/Elliott.html]. Таким образом, Берд впервые отправилась в путь в качестве профессионального писателя-путешественника, зная, что из ее писем будет составлена книга [Elliott, 2008, 1–20].

Несмотря на конечную концентрацию «Нехоженых троп» на путешествии на Йезо, мы сосредоточим свое внимание на общем представлении о Японии и японцах, которое создает Берд на страницах своей книги, опустив изображение быта и нравов айну. [172]

«Получив в апреле 1878 года рекомендацию покинуть родину, чтобы восстановить свое здоровье с помощью тех средств, которые оказались полезными прежде, я решила посетить Японию, привлеченная не столько пресловутым превосходством ее климата, сколько уверенностью в том, что она обладает в особой степени теми источниками нового и постоянного интереса, которые так существенно способствуют наслаждению и восстановлению одинокого искателя здоровья. Климат разочаровал меня, но, хотя я находила эту страну скорее предметом изучения, чем объектом восторга, вызванный ей интерес превзошел мои самые большие ожидания» [Bird, 1911, ix], – так начинается введение к «Нехоженым тропам в Японии». Автор сразу подчеркивает, что, несмотря на желание поправить здоровье, путешествие все же не является туристическим. А «это не “книга о Японии”, а рассказ о путешествиях по Японии и попытка внести какой-то вклад в общую сумму знаний о современном состоянии страны» [Bird, 1911, ix].

«От Никко на север мой маршрут был совершенно не исхожен, и его никогда не проходил ни один европеец. Я жила среди японцев и видела их образ жизни в регионах, не затронутых европейскими контактами. Как у женщины, путешествующей в одиночку, и первой европейской леди, которую видели в нескольких районах, через которые проходил маршрут, мой опыт более или менее отличался от опыта предыдущих путешественников, и я могу предложить более полный отчет об аборигенах Йезо, полученный путем реального знакомства с ними...» [Bird, 1911, ix–хi]. Несмотря на заявление о том, что она оказалась первопроходцем, Изабелла Берд не была первой британской леди, посетившей Японию и написавшей о ней. Как отмечает Ларенсо Вильямс, заметки о Японии были опубликованы такими женщинами, как Мэри Буск (1841), Шарлотта Пембертон Ходжсон (1861), Клара Бромли (1861), Анна Д’Алмейда (1863), Алиса Фрер (1870), Олив Сьюард (1873), Лилиас Данлоп Свейнсон (1875), Маргарета Веппнер (1876), Эллен Уолворт (1877), Фанни Рейнс (1878) и Констанс Гордон-Камминг (1880) [Williams, 2017, 1–16]. Но, как заявляет сама Берд, ее путешествие можно назвать первым, так как она была первой женщиной, достигшей севера Японии через Тхоку на Йезо (Хоккайдо). Также это была ее первая встреча с неанглоязычной средой, открывающая дополнительные сложности межкультурного перевода и недопонимания.

«Открытие» страны в 1850-х годах повлекло за собой поток туристических поездок и экспорт японских произведений искусства, включая гравюры укие-э, повлиявшие на европейских художников, что привело к созданию целого направления в искусстве Европы – японизма. Западные художники копировали японские произведения искусства, адаптировали их стилистику и композицию, используя японские мотивы в своем творчестве [Гришин, 2005, 130–136]. Это рождало в умах европейцев образы Японии как страны сказочной и экзотической. В то время, когда Изабелла [173] Берд планировала путешествие, Запад начал формировать популярное представление о Японии как об уникальной «сказочной стране» с детской невинностью и традиционной моралью, утраченной в настоящее время в Европе. Подобный идеальный образ Японии поддерживался популярными романистами, такими как Клайв Холланд (роман «Моя японская жена: японская идилия») [Holland, 1902] и Лафкадио Хирн («В проблесках незнакомой Японии») [Hearn, 1895].

В то же время Оскар Уайльд в «Распаде лжи» высмеивает представление о Японии и японцах: «Неужели ты действительно думаешь, что японцы, в том виде, в котором их изображают в искусстве, вообще существуют?.. Японцы были намеренно и осознанно созданы конкретными художниками… Настоящие жители Японии не так уж не похожи на типичных англичан, а именно, они исключительно банальны, и в них нет ничего странного или из ряда вон выходящего. По сути своей, Япония – чистая выдумка. Ни такой страны, ни такого народа нет» [Уайльд, 1906, 29–30]. С одной стороны, сатирическую точку зрения Уайльда можно рассматривать, как высмеивание желания Запада найти мифическую духовную сущность Востока. С другой – как факт того, что Япония XIX века являлась частью культурного маркетинга, частично продвигаемого самими японцами. В этом создании образа Японии помогали официальные миссии, такие как Миссия Ивакура (1871–1873) [Ковальчук, 2012, 352–366], участие Японии во всемирных выставках.

Позднее, после обнародования Конституции Мэйдзи (1890 год) и принятия Японией западной линии развития, в Европе возникло беспокойство по поводу японской «мимикрии». С одной стороны, это привело к высмеиванию страны за ее подражание Западу и появлению мифа о «желтой опасности» [Молодяков, 1996, 108–110]. А с другой – к поиску вечно отступающей «настоящей» Японии, все еще не запятнанной иностранным влиянием. Поэтому поездка Берд в Японию в 1878 году ставила перед ней ряд вопросов о современности, традициях, эстетической уникальности и историческом прогрессе. К тому же образ Японии, созданный в викторианском обществе, влиял на восприятие страны.

Первая глава «Нехоженых троп» начинается с описания японского побережья, которое Берд снисходительно оценивает как живописное, но не особенно выдающееся место. Но тут же путешественница видит сказочную Японию, которую представляют себе европейцы. Перед ее взором

предстает гора Фудзияма: «…огромный усеченный конус из чистого снега на высоте 13 080 футов над уровнем моря, от которого он поднимается вверх по великолепной кривой, очень слабой, на фоне бледно-голубого неба; его основание и промежуточная часть скрыты в бледно-сером тумане. Прекрасное видение... Не удивительно, что это священная гора, и [174] она так дорога японцам, что их искусство никогда не устает ее представлять» [Bird, 1911, 2–3].

Сказочное изображение Японии было распространено в викторианском японизме, и восхищение Изабеллы Берд природой Страны восходящего солнца отчасти его подтверждает. Пейзажи, раскинувшиеся перед взором путешественницы, не оставляют другой возможности, как только восторгаться ими на протяжении всего пути. К моменту путешествия Изабелла Берд, вероятно, была хорошо знакома с искусством Японии благодаря Всемирным выставкам (в Лондоне 1862 года и в Париже 1867 года) и популярности всего азиатского в Европе XIX века. Поэтому не удивительно, что самих японцев Берд сравнивает с теми образами, которые уже были созданы за пределами Японии: «…немногие мужчины достигают 5 футов 7 дюймов, а женщины – 5 футов 2 дюймов, но они выглядят гораздо шире в национальном костюме, что также скрывает недостатки их фигур. Такой худой, такой желтый, такой уродливый, но такой привлекательный, такой жаждущий цвета и эффективности; женщины такие маленькие и шаткие в походке; дети, столь формально выглядящие, как карикатуры на взрослых. Я чувствую, как будто я видела их всех раньше, словно они изображены на подносах, веерах и чайниках» [Bird, 1911, 12].

К женщинам Изабелла Берд относится особенно строго. «Существует разница в чертах лица и выражениях между высокородными женщинами и представителями среднего и низшего классов. Однако она сильно преувеличена японскими художниками», – пишет Берд. И крестьянок, и аристократок британская леди оценивает критически: черты лица, манера использования косметических средств вызывают у нее порицание. «Я отказываюсь восхищаться толстыми лицами, носами мопса, толстыми губами, длинными глазами, приподнятыми на внешних углах, и цветом лица, который многим обязан пудре и краске. Привычка красить губы красновато-желтым пигментом и сильно пудрить лицо и горло перламутровой пудрой отталкивает». Но в то же время путешественница замечает, что не может критиковать женщин, которые так любезны и изящны [Bird, 1911, 31]. В целом внешний вид и манеры японцев Берд делит на две группы – аристократии (бывшие самураи, чиновники, государственные служащие) и крестьянства. О крестьянах, а особенно о крестьянках, путешественница высказывается по большей части негативно. Это касается и одежды, которая прикрывает только бедра женщин, открывая грудь, и общей нечистоплотности. Об аристократах Берд отзывается намного лучше. Например, когда она посещает гостиницу бывшего самурая в Цугаве, то отмечает: «Лицо у него длиннее, губы тоньше, а нос прямее и более выпуклый, чем у представителей низшего сословия, и в его манерах и осанке есть некоторая разница» [Bird, 1911, 107–108]. [175]

Одним из важных аспектов книги многие исследователи считают взаимоотношения Изабеллы Берд и ее проводника Ито Тсурюкичи. Само упоминание имени гида отличает Берд от других западных путешественников. К тому же Ито часто появляется на станицах «Нехоженых троп» и играет активную роль, а не только роль закадрового переводчика [https://www.japanesestudies.org.uk/articles/2008/Elliott.html]. Поиск надежного гида, который бы сопровождал писательницу во время тура, а также служил переводчиком, был важным этапом подготовки к путешествию. Молодой японец Ито Тсурюкичи явился на собеседование без рекомендаций. Вот как Берд описывает свои первые впечатления после беседы с ним: «Ему всего восемнадцать лет, но это эквивалентно двадцати трем или двадцати четырем у нас, и всего 4 фута 10 дюймов в высоту. Но, несмотря на то, что он кривоногий, он хорошо сложен и приятно выглядит. У него круглое и необычайно простое лицо, хорошие зубы, сильно вытянутые глаза и тяжелые опущенные веки – почти карикатура на обычную японскую особенность… Его зовут Ито, и вы, несомненно, услышите о нем гораздо больше, так как он будет моим добрым или злым гением в течение следующих трех месяцев» [Bird, 1911, 17–18]. Ито оказался способным и надежным слугой-переводчиком, хотя в дальнейшем путешественница отзывается о своем проводнике как о довольно надменном, высокомерном и тщеславном молодом человеке. «По нашим представлениям, у него нет никакого нравственного чувства; он не любит иностранцев; его манеры часто очень неприятны; и все же я сомневаюсь, что могла бы найти более ценного слугу и переводчика» [Bird, 1911, 161]. Но за время, проведенное в путешествии вместе, она прониклась к Ито симпатией [Bird, 1911, 321].

То, что Берд называет «настоящей Японией», по ее мнению, находится за пределами туристических маршрутов. «Нехоженые тропы» расположены во внутренних районах Японии, где нет влияния западного человека. Это японская глубинка – место, где еще можно найти фантазию о незагрязненной культуре периода Эдо. Старый порядок менялся, сегунат исчез, название столицы с Эдо было изменено на Токио. И «… хотя старые обычаи тяжело умерли, но все еще существовал старый мир, несмотря на его непрерывную трансформацию под воздействием западного духа» [Stoddart, 1906, 100]. Мисс Изабелла Берд вознамерилась найти «настоящую» Японию, и трудности путешествия остановить ее не смогли. Результатом своего тура путешественница была довольна. Она считала, что если бы посетила только обычные туристические места, то не нашла бы «настоящей» Японии.

За десять лет до визита Изабеллы Берд Реставрация Мэйдзи (1868 год) вернула императору и его советникам прямую власть. Страна развивалась семимильными шагами, наверстывая технический разрыв с европейскими странами. Велись дискуссии о разработке новой Конституции, основанной на западных моделях. Были изданы правительственные указы, [176] запрещающие ношение самурайских мечей (1876), вводились раздельные общественные бани (1879), создавались крупные инфраструктурные и модернизационные проекты, в том числе железная дорога Токио – Йокогама (1872 год) [Горо, 2010, 205]. Берд изображает Японию движущейся вперед с бешеной скоростью. Например, она описывает дорогу Токио – Йокогама как «замечательную, хорошо спроектированную» [Bird, 1911, 10]. Вместе с тем, подчеркивая британское превосходство, путешественница упоминает, что железная дорога была спроектирована англичанами.

Параллельно Берд отмечает нелепость Японии в стремлении подражать Европе. Она замечает неуместность и неуклюжесть японцев, облаченных в европейский костюм или в европейскую форму: слуг, полицейских, государственных служащих. «Японцы выглядят самыми миниатюрными в европейском платье. Каждый предмет одежды не подходит и преувеличивает жалкое телосложение и национальные недостатки вогнутой грудной клетки и кривых ног» [Bird, 1911, 11]. Деревни, с которыми сталкивается путешественница, нередко становились поводом для разочарования или отвращения: это пространства болезней, бедности и алкоголизма, дестабилизированные, а не обогащенные модернизацией. Берд резко выступает в защиту свободной торговли, вестернизации и права японцев установить империализм на соседнем острове. Ситуация айну, как бы Берд им ни симпатизировала, заставляет ее задуматься об эффективности японского колониального правления. «Японское правительство, конечно, имеет такую же власть над айну, как и над другими своими подданными, но, вероятно, оно не заботится о вмешательстве во внутренние или племенные дела…» [Bird, 1911, 281]. Она склонна одобрять политические и социальные реформы правительства Мэйдзи и в значительной степени поддерживает недавно установленный контроль над «диким» айну на Хоккайдо.

Хотя Изабелла Берд и рассматривает Японию как стремительно развивающуюся страну, но также она видит грязь, плохие дороги, бедность и нищенское существование большинства японцев. Трудности жизни порождали другие пороки, такие как пьянство и среди мужчин, и среди женщин. Викторианской леди, воспитанной в строгих моральных и религиозных канонах, сложно не осуждать и не впадать в морализаторство. «Я посмотрела на грязь и варварство и спросила, была ли это Япония, о которой я читала» [Bird, 1911, 125]. На этом фоне некоторые признаки прогресса с точки зрения путешественницы смотрятся нелепо и неуместно.

Стоило Берд покинуть крупные города и туристические маршруты, как она начала практически везде сталкиваться с бедствующим положением крестьянства. Как отмечает путешественница во введении к «Нехоженым тропам», «некоторые из этих писем дают менее приятную картину положения крестьянства, чем та, которая была представлена в народе» [Bird, 1911, ix–хi]. Образ сказочной Японии, прекрасной беззаботной [177] страны, разбивается о суровый быт японского крестьянства. Мужчины ходят практически без одежды. Женщины носят короткие юбки или хлопчатобумажные брюки и повязки на голове. «По одежде и лицу нельзя представить пол владельца, если бы не бритые брови и черные зубы. Короткая юбка выглядит по-настоящему варварски, и, когда у женщины обнаженный ребенок на спине или на руках и она безучастно смотрит на иностранца, я с трудом могу поверить в “цивилизованную” Японию» [Bird, 1911, 83]. И тут же Берд пишет: «Но на самом деле это новая Япония для меня, о которой нет книг, и это не сказочная страна» [Bird, 1911, 83].

Практически все гостиницы (ядойи), где останавливалась Берд, оказывались грязными, темными и сырыми. Уединиться было довольно трудно, так как японцы бесцеремонно могли отодвинуть бумажную перегородку, разделяющую комнаты, и, не стесняясь, рассматривать гостью. Но главным кошмаром Берд, о котором она упоминала практически в каждой главе, стали блохи. А в завершение картины стены гостиницы были покрыты мохнатой грязью, в трещинах ползали насекомые, а со стропил свисала паутина. Также Берд часто упоминает скудный крестьянский рацион и невозможность даже купить что-то съестное.

Вместе с тем на протяжении всего пути Изабелла Берд отмечает трудолюбие и честность японцев. Путешественница редко встречала враждебность во время тура – только неприкрытое любопытство туземцев, впервые видевших иностранца. Например, обычным явлением была толпа, которая собиралась у гостиницы, где поселилась путешественница. И взрослые, и дети молча разглядывали Берд, словно она была диковинным экспонатом в музее, не скрывая любопытства. И даже могли ее потрогать без разрешения. Но тут же Берд описывает чрезмерную вежливость японцев. «Они так добры и вежливы друг с другом, что это очень приятно» [Bird, 1911, 101–102].

С первых страниц книги путешественница удивляется, что в Японии нет бездельников [Bird, 1911, 4]. Также Берд отмечает удивительный факт: «Я не видела нищего или нищету в этой странной стране» [Bird, 1911, 127]. Невозможный феномен для Европы, в которой издревле существует институт нищенства. Когда Берд путешествовала по Кураматоджи, она наняла нескольких японцев для доставки ее багажа и очень удивлялась: «… вместо того, чтобы слоняться вокруг, выпрашивая чаевые или останавливаясь, чтобы выпить и посплетничать, они быстро разгружают лошадей, получают бумагу от транспортного агента и идут домой» [Bird, 1911, 101–102]. А когда одного из ремней, которыми крепились вещи, не хватило, его вернули и не взяли за это оплату, когда путешественница предложила деньги [Bird, 1911, 50].

В начале путешествия Берд опасалась, что может быть ограблена как нанятым ею гидом Ито, так и во время странствия. Но, несмотря на ее [178] опасения, путешественницу ни разу (!) не ограбили. «Во многих европейских странах и, конечно, в некоторых частях нашей страны одинокая дама путешественница в чужеземном платье подверглась бы грубости, оскорблению и вымогательству, если не реальной опасности. Но я не встречала ни одного случая неучтивости или реально завышенной цены, и даже в толпе нет грубости» [Bird, 1911, 101–102]. «И я считаю, что в мире нет страны, в которой женщина могла бы путешествовать с такой абсолютной безопасностью от угроз и грубости, как в Японии» [Bird, 1911, 41], – заключает писательница. В этом отношении Япония не идет в сравнение ни с одной европейской страной.

Уникальный статус страны как первого азиатского государства, вставшего на путь модернизации и сохранившего независимость от европейской колонизации, часто приводил к тому, что Японию рассматривали в дискурсе «исключительности». Помимо этого, Берд смотрела на нее с точки зрения британского превосходства. Это твердое убеждение в моральном превосходстве англичан разбилось, когда ее гид Ито произнес фразу «пьяный, как англичанин» [Bird, 1911, 162–164], чтобы сказать, что видел очень пьяного человека. И все же она объясняет это тем, что Ито был испорчен иностранцами в Йокогаме, которые оказали на него дурное влияние и помогли стереть всякое различие между добром и злом [Bird, 1911, 162–164]. Впоследствии Ито опять делает вызов моральным убеждениям мисс Берд, защищая наложниц. Когда Берд спрашивает, сколько законных жен может иметь мужчина в Японии, гид отвечает: «Только одна законная, но столько же других, сколько он может содержать, как и англичане» [Bird, 1911, 162–164].

За этим сразу следует двойственный отрывок, в котором Изабелла Берд размышляет о том, как «позиционировать» Японию: «Я думаю, что во многих вещах, особенно в тех, которые лежат на поверхности, японцы значительно превосходят нас, но во многих других они неизмеримо отстают от нас. Живя вместе с этим вежливым, трудолюбивым и цивилизованным народом, мы забываем, что поступаем с ними крайне несправедливо, сравнивая их нравы и обычаи с обычаями народа, сформированными многими веками христианства. Хотел бы Бог, чтобы мы были настолько христианизированы, что сравнение всегда было бы выгодно для нас, а это не так!» [Bird, 1911, 185–186]. В этом абзаце в полной мере отражается противоречивое отношение британской леди к Стране восходящего солнца.

Даже несмотря на опыт предыдущих путешествий, странствовать по Японии Берд было довольно сложно: плохая погода, скудный рацион, ухудшающееся состояние здоровья писательницы (иногда она не могла подолгу ехать из-за болей в спине), незнание языка. Она даже хотела все бросить и уехать на родину, но укрепилась духом и не оставила [179] задуманного. А в письме своей сестре Генриетте написала: «Твердость в путешествиях нигде не требуется больше, чем в Японии» [Bird, 1911, 155].

Итак, Берд являлась выдающейся женщиной своего времени, чей авторитет был обусловлен не только трудностями, которые она преодолевала во время путешествий, но и ее проницательностью и литературным талантом. Многие взгляды писательницы современному человеку покажутся неприемлемыми. Она, несомненно, была консервативна, склонна к морализаторству и резким утверждениям о цивилизационном превосходстве Запада над Востоком, в значительной степени симпатизировала британскому империализму. Но, оглядываясь на исторический контекст, в котором сформировалась личность путешественницы, можно сказать, что она была довольно прогрессивной для своего времени.

Япония для Изабеллы Берд стала страной контрастов. Сказочный образ, созданный европейцами не при помощи самих японцев, был существенно скорректирован. Путешественница видела результаты модернизации и вестернизации и одобряла политику правительства Мэйдзи, но хотела вместе с тем увидеть «настоящую» Японию, не затронутую европейским влиянием. Писательница восхищалась храмами, искусством и красотой пейзажей, но приходила в ужас от бедности и ограниченности японцев. В одном и том же абзаце Берд и восхваляла Японию, и предупреждала о возможном разочаровании читателей, жаждавших увидеть «сказочную» страну. Посетив Никко, путешественница воскликнула: «Это один из райских уголков Японии!» [Bird, 1911, 34]. И тут же в следующем предложении продолжила: «Моя попытка написать вам из Касукабы не удалась из-за натиска армии блох, которая вынудила меня отступить к носилкам, и последние две ночи, по этой и другим причинам, о письме не могло быть и речи» [Bird, 1911, 34]. Несмотря на опасения путешественницы, все тяготы пути и разницу культур, ее тур по Стране восходящего солнца прошел плодотворно. Крушение образа «сказочной» Японии, выросшего на берегах туманного Альбиона и его соседей, послужило основой для создания реальной картины быта, нравов и обычаев японцев. Изабелла Берд в работе «Нехоженые тропы в Японии» разрушила миф и помогла осознать реальность, что стало немаловажным фактом для дальнейшего взаимодействия Британии и Японии.

ЛИТЕРАТУРА

Горо Х. Японская империя. История страны самураев. М.: Алгоритм, 2014. 288 с.

Гринберг К., Коути К. Женщины викторианской Англии: от идеала до порока. М.: Алгоритм, 2017. 320 с.

Гришин М. В. «Японизм» рубежа XIX–XX века как общеевропейское культурное явление // Обсерватория культуры. 2005. № 2. С. 130–136.

Ковальчук М. К. Великая Британия глазами японцев. Миссия Ивакура в Англии, 1872 год // Восточный институт Дальневосточного государственного университета. 2012. № 41. С. 352–366.

Коновалова Н. А. Творчество Джошуа Кондера в Японии как первый пример межкультурного взаимодействия после открытия страны // Вопросы всеобщей истории архитектуры. 2016. № 2. С. 150–164.

Молодяков В. Э. Образ Японии в Европе и России второй половины XIX – начала XX веков. М.: Институт востоковедения РАН, 1996. 182 с.

Теймс Р. Япония: история страны. М.: Эксмо, 2009. 416 с.

Уайльд О. Замыслы. М.: Гриф, 1906. 164 с.

Bird I. A Lady’s Life in the Rocky Mountains. Pinnacle Press, 2017. 206 p.

Bird I. Journeys in Persia and Kurdistan. Cambridge University Press, 2010. 384 p.

Bird I. Korea and her Neighbours. New York, Chicago [etc.]: F.H. Revell Co., 1898. 488 p.

Bird I. The Englishwoman in America. London: John Murray. Applewood Books, 2007. 480 p.

Bird I. The Hawaiian Archipelago: Six Months Among the Palm Groves, Coral Reefs, and Volcanoes of the Sandwich Islands. Palala Press, 2016. 346 p.

Bird I. The Yangtze Valley and Beyond; An Account of Journeys in China, Chiefly in the Province of Sze Chuan and Among the Man-Tze of the Somo Territory. Franklin Classics Trade Press, 2018. 392 p.

Bird I. Unbeaten tracks in Japan. An account of travels in the interior including visits to the aborigines of Yezo and the shrine of Nikko. London: John Murray, Albemarle Street, 1911. 336 p.

Blackstone W. Commentaries on the Laws of England. Vol. I. A. Strahan and W. Woodfall, for T. Cadell, 1793. 486 р.

Clark S., Williams L. Isabella Bird, Victorian globalism, and Unbeaten Tracks in Japan (1880) // Studies in Travel Writing. 2017. Vol. 21. P. 1–16.

Elliott A. Ito and Isabella in the Contact Zone: Interpretation, Mimicry and Unbeaten Tracks in Japan. URL: https://www.japanesestudies.org.uk/articles/2008/Elliott.html (дата обращения: 12.04.2020).

Elliott А. «It is Japan, but yet there is a difference somehow»: Editorial Change and Yezo in Isabella Bird’s Unbeaten Tracks in Japan // Journey. 2008. Vol. 9. P. 1–20.

Fisher G. A. A woman alone in the heart of Japan. Boston: L.C. Page & Company, 1906. 294 р.

Gartlan L. «A Complete Craze»: Isabella Bird Bishop in East Asia // Photoresearcher. 2011. № 15. P. 13–26.

Hearn L. Glimpses of the unfamiliar Japan. Vol. 1. Houghton, Mifflin, 1895. 342 р.

Holland C. My Japanese Wife: A Japanese Idyll. New York: Frederick A. Stokers company, 1902. 217 р.

Scidmore E.R. Jinrikisha Days in Japan. New York: Harper & Brothers, 1891. 383 р.

Sproston W.C. A Trip Around the World in 1887–1888. London: George Routledge and sons, 1888. 400 p. Stoddart A.M. The life of Isabella Bird (Mrs Bishop). London: John Murray, Albemarle street, W, 1906. 416 p.

Tan B. Women’s Perspectives on Malaya: Isabella Bird on the Chersonese // Biblioasia. 2011. January. P. 27–31.

Williams L. «Like the ladies of Europe»? Female emancipation and the «scale of civilization» in women’s writing on Japan, 1840–188 // Studies in travel writing. 2017. P. 1–16.