Из Гонг-Конга пишут от 24-го Февраля 1854 года: «Полученные нами из Шангая донесения доходят до 17-го числа этого месяца. Мы можем сообщить важное известие, что переговоры русского Адмирала Путятина в Японии, об открытии этого государства морской торговле всех народов, имели счастливый успех. Русский винтовой пароход «Восток» прибыл в Шангай 10-го Февраля, и на другой день воротился в Нагасаки. На пароходе [2] привезено известие, что Японский Император вступил в переговоры с Адмиралом Путятиным и отправил в Нагасаки несколько высших государственных сановников. Переговоры открыты блистательным праздником, на котором императорские уполномоченные объявили адмиралу за верное, что правительство намерено открыть японские гавани, но что необходимые для того приготовления требуют некоторого времени. Пребывание коммодора Перри в Японии в 1853 году, без сомнения, много способствовало склонению Японского Правительства к столь важному решению.

В газете «China Mail» сказано: Посещение Японии коммодором Перри в Июле прошлого года ускорило это событие. Оно, вероятно, совершилось бы при его возвращении; но теперь удачным решением этого дела мы обязаны Русским, а не Американцам. Коммодор Перри, по передаче письма президента Соединенных Штатов в Ураге (при входе в залив Иедо), счел за лучшее дать для ответа шестимесячный срок. Адмирал же Путятин отправился прямо в Нагасаки, как будто бы ему назначили этот город для переговоров, и достиг своей цели.

Мы знаем из верных источников, что вскоре по прибытии адмирала и объявлении им своего намерения, два высшие сановника прибыли из Иедо в Нагасаки. Они пригласили адмирала на празднество и здесь, дружелюбно, даже задушевно, говорили о цели его посещения.

Газета «China Mail» выражается об этом следующими словами: «Мы не сомневаемся в [3] справедливости этих известий и даже думаем, что Англия давно достигла бы того же результата, если бы в этой части света (Китае) интересы ее были вверены человеку, менее себялюбивому и не ищущему постоянно незаслуженных почестей. Хотя и доктор Бауринг (нынешний директор английской торговли в Китае) не равнодушен к этим вещам, но от него менее, нежели от всех его предшественников и всех, виденных нами на этой станции адмиралов, можно ожидать, чтоб он пропустил случай приобрести вечную славу».

Я с удовольствием прочел в немецких газетах важное известие об открытии Японии мореплаванию и морской торговле всех народов. Это всемирное событие подтверждается и другими, дошедшими до меня из различных источников извещениями. Честь мирного склонения Японского Правительства на столь богатую последствиями меру единодушно и справедливо приписывается русской экспедиции под начальством Адмирала Путятина. Неоспоримо, что успеху много способствовало неоднократное появление американских военных судов: в 1846 г., под начальством коммодора Биддль, и в 1853 г., под командою Перри; равно как и Французской эскадры под флагом Адмирала Сесиля, в 1846 г., перед Нагасаки; датского военного корабля «Галатея» в том же году, в Иедском Заливе, и английских военных кораблей: «Самаранг» в 1845 году, в Нагасакской Бухте, «Реньяр» (1850) и «Сфинкс» (1852) в Наве на большем Лиукиу, с письмом от лорда Пальмерстона. Внушающие уважение военные корабли и [4] невиданные до тех пор пароходы ускорили решение Японского Правительства.

Однако ж, начало к открытию Японии всем морским державам положено Вильгельмом II Нидерландским: государем того народа, который, при недоступности Японии остальным европейским народам, более двухсот лет поддерживал с нею торговые сношения.

Нидерландский Король первый обратился ко двору в Иедо с предложениями в пользу всего торгующего мира и ко благу самого Японского Народа. Письмо Вильгельма II к Сьогуну (так называемому светскому императору), от 15-го Февраля 1844 года, имело в виду, кроме поддержания спокойствия и мира, только всеобщий торговый интерес, и отличается таким бескорыстием, какого едва ли можно ожидать от главы торгового народа. Письмо указывает на опасность, которой правительство подвергает народ и государство упрямым соблюдением старых законов, не дозволяющих сношений с европейцами.

«Мы следили за временем», пишет он, «взаимные сношения народов быстро увеличиваются; непреодолимая сила сближает их. Изобретение пароходов постоянно уменьшает расстояния; народ, желающий уклониться от этого всеобщего сближения, наживет много врагов. Нам известно, что законы, данные Империи Ниппон предками Вашего Величества, сильно ограничивают сношения с иноземцами; но мудрец говорит: «Если на престоле восседает мудрость, то она отличается [5] сохранением мира» ². Когда старинные законы, строгостию своею подают повод к нарушению мира, то мудрость повелевает смягчить их. Тоже советуем и мы, могущественный Император, по дружбе нашей: «смягчите строгость законов относительно сношений с иностранцами, чтобы счастливая Япония не была опустошена войнами. Предлагаем Вашему Величеству этот совет с добрым намерением, вполне отрешившись от собственных государственных интересов. Мы надеемся, что мудрое Японское Правительство убедится в том, что мир может быть сохранен только дружелюбными отношениями, а эти последние порождаются одною торговлею».

Эти проникнутые благородством слова повелителя, испытанного в преданности и верности народа, произвели глубокое впечатление на Сьогуна. 4 Июля 1845 года последовал ответ: «Письмо Короля содержит верные и откровенные советы, слова глубокой важности и благоволения беспримерного. Государь (Ниппона) искренно тронут побудительными причинами этих слов; но что таится в глубине его сердца, того он не смеет даже открыть».

Вскоре военные корабли морских держав и сотни китоловных и купеческих судов явились в Японском Море, у берегов курильских и у островов Лиукиу, там, где в течение прошлого столетия, кроме голландских, показывались только корабли кругосветных путешественников. Этим [6] подтвердились слова и предостережения Короля-друга.

Для Японского Правительства однако ж нелегко было отменить или ограничить законы, которых уничтожение запрещено законодателем и строгое соблюдение которых сохранило престол династии, ныне царствующей, а народу мир с 1639 года. Тем труднее было это сделать в государстве, где 25 миллионов жителей сжато на 5 300 квадр. геор. милях вдоль берегов, больших дорог и в городах, которых население простирается от ста тысяч до миллиона; при правлении, похожем на прежнее ленное и на майордомство Меровингов; при господствующей религии (Буддизм), поддерживаемой невежеством, и монашестве, презираемом образованнейшим классом народа; при существующем, на ряду с господствующей религией, древнем и любимом служении Ками (Синто), удержавшемся при дворе Микада, который есть император по праву наследства, но лишен всякой государственной власти; при князьях, прежде могущественных, теперь подвластных Сьогуну и вместе с своими семействами пленных в его столице (Иедо); при высших сановниках, слепо повинующихся этикету двора; при народе, нравственнейшем из неевропейских, хорошо владеющем своим языком и письмом, лишенном воли, свободы, внешней торговли и мореплавания; в государстве, отделенном от прочих и заключающем в себе особенный маленький мир. Если же припомним обстоятельства, при которых изданы законы, непрерывно поддерживавшие до сих пор мир, то нам [7] представится эпоха Японской Истории, когда продолжительная война за престолонаследие, образовавшая храбрейшее в Азии сословие воинов, кончилась войною религиозною; в эту эпоху пламя буддийского и христианского Фанатизма опустошило все и долго еще тлело под развалинами семейного счастия и уничтоженного владычества духовенства.

Законы, которыми Минамото-Иеяс ³, сын его Фиде-Тада ⁴ и внук Ие-Митс ⁵ защитили до сих пор свою династию, были необходимо столь же мудры при издании, сколь упрямо и строго сохраняемы неприкосновенными до нынешней замечательной эпохи.

Самое важное место занимает закон, запрещающий Японцам сношения с купцами христианских народов, и первый параграф государственных уголовных постановлений есть следующий: «Христианское богослужение, равно как всякое преобразование служения Ками (Синто) и Будде (Бутто) и всякое чужое богослужение, или предметы и книги, до него относящиеся, строго запрещены; кто хотя тайно придерживается чужого исповедания, наказывается как преступник». И этот закон, подобно другим, охраняющим безопасность и спокойствие страны, обеспечивается в своем исполнении самою тяжелою обязанностию: обоюдною ответственностию сограждан и соседей, и множеством шпионов, проникающих сокровеннейшие тайны семейств. [8] Но сильнейшая защита государственных законов состоит в святом уважении самого закона, уважении, которое великий законодатель Конфуций (Khung-fu-tsen, род. в 551 г. до Р. Х.) неизгладимо внушил юношеству. Исполнение законов и старых постановлений признается Японцами первою гражданскою добродетелью, и уважение к законам есть основная черта народного характера.

Закрытие Японии для христианских торговых народов не было безосновательною деспотическою мерою новой династии. Запрещение христианского богослужения не было следствием презрения к христианству: прозвище «неверный», столь употребительное на Востоке, не находило отголоска в Ниппоне. Запрещение сношений, направленное именно против Испанцев и Португальцев, было вызвано их страстью к завоеваниям, сребролюбием и властолюбием испанских и португальских священников, которые в старом и новом свете, под предлогом «обращения», пролагали себе дорогу к владычеству. Еще в конце XVII столетия эти христианские завоеватели возбудили подозрение в знаменитом Тайко-сама (Tojo-domi Fide josi), который за несколько лет пред тем (1586) принял иезуитов весьма милостиво, даровал им привилегии и даже окружал себя христианами обоего пола. Он умер врагом христиан (1598). По смерти его, христиане ожили и во время регентства Иеяса (Ijejas), за малолетством сына Тайко-сама (Fide josi), число их увеличилось до 1750000. Вскоре вспыхнула война за престолонаследие; христиане приняли сторону настоящего наследника и вместе [9] с ним были побеждены (1615). Но, не смотря на все гонения и стеснения, они удержались бы в Японии, если бы снова не открылись изменнические замыслы испанцев и если бы туземные христиане не приняли участия в Аримском бунте (1638).

Отсюда видим, что изгнание из Японии христиан, господствовавших на море, и закрытие государства для всех христианских народов, кроме Голландцев, (1639) было вызвано основанными на опыте политическими опасениями.

Нидерландцы остались в государстве и пользовались правом торговли, но стесненные и под строгим надзором. Японское Правительство знало, что они христиане; они и сами того не скрывали, но удерживались от всякого вмешательства в дела государственные и религиозные Генерал-Губернатор Ост-Индии, Антонио ван-Димен, пишет обер-бургомистру нагасакскому, из Батавии, 26 Июня 1641 года: «Мы честно занимаемся торговлею и не стремимся к распространению между Японцами нашего или другого вероисповедания» ⁶. Нидерландцы остались верными этому правилу и тем приобрели доверие и уважение правительства и народа. В другом современном письме к наместнику нагасакскому ван-Димен выражается еще многозначительнее: «Если Его Величеству угодно не впускать более христиан в государство для торговли, то мы поступим сообразно с его желанием; [10] мы готовы уйти и придти» ⁷. Я привожу эти слова, знаменитого и уважаемого потомством человека, в опровержение обидного мнения, распространившегося со многими другими несправедливыми слухами, будто Голландцы удержали за собою торговлю с Японцами отступничеством и постыдными, нехристианскими поступками, между прочим, неуважением к изображениям святыни.

Я позволил себе это историческое отступление, чтобы пояснить влияние переговоров Короля Нидерландского с Японским Правительством, о свободном мореплавании и торговле, на успех в этом деле и других морских держав. Впечатление, произведенное королевским письмом, было тем сильнее, что слова его, кроме искренности и самоотвержения, показывали знание современных обстоятельств и верный взгляд на будущее. При нынешнем состоянии японского вопроса, не должно скрывать предостерегающих и оправдавшихся слов Вильгельма II: «Мы считаем необходимым прервать свое молчание. Дело касается важных вопросов. Они не относятся до торговли наших подданных в Японии, но касаются интересов империи, достойных обсуждения царей. Нас беспокоит будущность Японии. О, если б удалось нам отвратить несчастия добрым нашим советом».

«Известия, привозимые ежегодно в Нагасаки [11] кораблями наших подданных, верно довели до сведения Вашего Величества, что Королева Английская вела в последние годы упорную войну с Китайскою Империею. Могущественный Китайский Император, после долгого, бесполезного сопротивления, должен был уступить военному искусству Европейцев и, при заключении мира, согласиться на условия, значительно изменяющие старую китайскую политику. Вследствие этих условий, пять китайских гаваней открыты для торговли Европейцев». «Когда, 30 лет тому назад, окончились войны, тяготевшие над Европою, народы обратились к мирным занятиям. Короли, следуя учению мудреца, открыли своим подданным все пути к торговле. Народы множилось. Открытия и изобретения в механике и химии на многое уменьшило потребность в ручной работе».

«Промышленность и торговля значительно увеличились. Не смотря на это, во многих землях оказался недостаток в средствах к пропитанию. Это именно случилось в Англии, при всем богатстве, знании и предприимчивости жителей этого государства. Отыскивая беспрерывно новые пути для торговли, они приходило в неприязненные столкновения с чужими народами, и Английское Правительство, силою обстоятельств, принуждено помогать своим подданным и защищать их. Так произошли несогласия между английскими купцами и китайскими чиновниками, в Кантоне. Из спора возникла война, имевшая для Китая печальные последствия».

«Подобное несчастие угрожает в настоящее [12] время и Японской Империи. Простой случай может подать к тому повод. Всякого рода корабли будут крейсеровать в Японском Море чаще, чем прежде. Весьма легко может возникнуть спор между матрозами и подданными Вашего Величества! Горестна для нас мысль, что из такого спора может произойти война. Высокая мудрость, которою отличается правление Вашего Величества, отвратит, надеемся, эти опасности. Мудрость (Японского Правительства) выказалась в указе от 13 числа 8 месяца 1842 года, переданном нагасакским наместником нидерландскому главе (торговли на Дециме). В этом указе предписывается «дружелюбно встречать чужие корабли. Но достаточно ли такое приказание. В нем говорится только о тех кораблях, которые бурею или нуждою занесены к японском берегам. Какая встреча ожидает корабли, посещающие Японию с другою целью, но без враждебных намерений? Если их неприязненно и даже силою принудят отойти от берегов, то возникнет спор, за ним война, а война идет об руку с опустошениями».

«Мы искренно желаем предотвратить такое несчастие от Японии, из благодарности за гостеприимство, оказываемое нашим подданным в течение более двух сот лет. Мудрец, Lao tseu, говорит: В безопасности надобно заботиться о предотвращении опасности, в спокойствии об отклонении беспокойств ⁸». [13]

Печатая эти места королевского письма, я легко могу подвергнуться упреку в нескромности, потому что оно вручено мне доверием покойного короля. Десять лет я верно хранил этот важный памятник, и если теперь самопроизвольно сообщаю его, то пусть оправдают меня слова, сказанные мне во имя покойного короля в 1843 году, при поручении снарядить предполагавшееся посольство в Иедо: «Ваше пребывание в Японии и многосторонние познания, которые вы приобрели продолжительными учеными и философскими исследованиями в этой стране, вполне дают вам право указать средства для вернейшего достижения предположенной цели. Король не имеет никаких посторонних видов и намерение его основано единственно на чувствах национальной благодарности ⁹».

Поэтому я считаю себя теперь вправе напечатать означенный памятник, чтобы доказать, как велико было тайное участие Нидерландского Государя в этом всемирном событии, и определить точку, с которой надобно смотреть на отношение Нидерландов к Японии, про открытии ее гаваней для мореплавания и морской торговли других народов.

Не говоря о существовавших доселе в Японии непреодолимых политических и религиозных препятствиях к свободной торговле, в течение долгого периода, в который государство было заперто для иноземцев, развились еще новые [14] народно-хозяйственные затруднения к дозволению и внезапному распространению иностранной торговли. Эти обстоятельства суть: развитие народной промышленности, вследствие ограничения ввоза иностранных товаров и данная тем возможность обойтись без торговых сношении с Европою.

Под покровительством двухсотлетнего мира, образованность Японского Народа достигла высокой степени, так что, не смотря на свое уединение, он представляется образованнейшим из народов внеевропейского старого света. Закон, запрещающий иностранцам въезд в империю, а туземцам путешествия за границу, принудил государство собственным промыслом и искусством удовлетворять большей части тех потребностей, которые родились прежде от сношений с другими народами.

По мере того, как стали отвыкать от иноземных произведений, цена грубых продуктов возвышалась; только немногие предметы, непроизводимые при туземном климате и почве, сохранили сообразную с потребностию цену и были ввозимы. Земледелие и промышленность процветали более и более; земля производила в возрастающем количестве шелк, бумагу, сахар, красильные вещества и лекарства, и занятые везде руки выделывали материи, посуду, инструменты и разные предметы роскоши, взамен заграничных. Япония, простираясь на большое число градусов широты, представляет весьма разнообразный климат; поэтому почти каждая местность имеет свои особенные, высокой доброты произведения, и внутренняя торговля [15] имеет в Японии большее значение, чем в каком либо другом государстве.

С развитием внутренней торговли, увеличилось и обращение звонкой монеты, которая до того времени накоплялась в руках частных лиц или была вывозима иностранными купцами, и правительство должно было законами оградить этот источник, оживляющий внутреннюю торговлю. Поэтому строжайше воспрещен Нидерландцам вывоз золота и серебра (в 1671) и ограничен вывоз меди (1721). Заботясь о будущности, Сьогун даже остановил работы во многих рудниках и, объявив их исключительно своею собственностию, запретил остальным князьям добывание металлов. Нидерландцы искало тогда причины этих мер, долженствовавших повлечь за собою падение их торговли, в своеволии высших, нерасположенных к ним чиновников и в других далеких и тайных побуждениях, тогда как меры эти прямо вытекали из естественного хода дел. Япония чувствовала, что сношения с иностранцами сильно повредили благосостоянию страны, и правительство, боясь основательно, чтобы источники богатства не иссякли совершенно, необходимо должно было прибегнуть к изложенным мерам.

Место благородных металлов, меновой ценности постоянной, заступили легко портящиеся товары, предметы ежедневного потребления и предметы роскоши. Кто мог рассчитать все пагубные последствия еще большого недостатка в деньгах, когда обманутые жители протянули бы свои пустые руки за удовлетворением потребностей, занесенных к [16] ним иностранцами и вымененных на чистые деньги?

Опасения подобного рода заставили Араи, Князя Тсикугского, учителя и советника Сьогуна Тсуна-иози (царств. 1681-1707), и наследника его Иенобу (царств. 1709-1712), в адресе к императору изобразить источники японского богатства, благотворное распределение его по всему государству и угрожающий ему упадок. По исчислении Араи, стоимость благородных металлов, вывезенных за границу в продолжение 80-ти лет простиралась до 1 032 592 000 голл. гульденов; следовательно, по 10 869 000 гульденов в год. Его доводы были приняты и служили основанием мер, приведенных в исполнение с удивительною последовательностию, не смотря на просьбы и жалобы Нидерландцев.

Древние писатели, говорит Араи (Arai), справедливо сравнивают металлы с костями, а прочие произведения земли с кровью, мясом, кожею и волосами человеческого тела. Рис и прочее жито, материи и т. д. беспрестанно обновляются, подобно крови, мясу, коже и волосам; совсем иное бывает с минералами: кость, однажды вынутая из тела, не возобновится. Этим же сравнением один государственный сановник в Иедо ответил Нидерландцам, когда они уже в 1790 году просили позволения вывозить большее количество меди.

В то время, когда иностранной торговле был нанесен сильный удар запрещением вывоза золота и серебра, и она постоянно упадала, необходимость обратиться к вывозу прочих туземных [17] произведений еще более усилила промышленность и внутреннюю торговлю Японии. Благосостояние постоянно увеличивалось, и роскошь, которую Сьогун из политики заключил в пределах своей многолюдной столицы, развила в народе промышленность и занятие искусствами. Деятельность эта росла вместе с увеличением народонаселения.

Таким образом поднялась промышленность страны, и внутренняя торговля сделалась столь значительною, что легко можно было обойтись без торговли с Европейцами; одна политика и старинный обычай поддерживали сношения Японцев с Нидерландцами. Повторяю, что в коммерческом отношении Япония мало зависит от других государств. Представляя собою отдельный маленький мир, империя эта может обойтись без торговли с Европейцами, не уменьшая благосостояния народа. Торговля с Китаем, при всей своей ничтожности, достаточно поддерживает политическую связь Японии с остальным старым светом и вполне удовлетворяет потребностям, заимствованным народом от иностранцев. При том Япония ведет и внешнюю торговлю. Кораи, Лиу-Киу и Иезо, с прочими Курильскими Островами, состоящими под покровительством Японии, суть ее колонии, с которыми она ведет значительную торговлю.

Это внутреннее состояние государства может быть известно только Нидерландцам. Дневные записки Директоров (Opperhooften) нидерландской торговли в Японии, веденные на Дециме (местопребывание нидерландской фактории), на дороге ко двору в Иедо и во время пребывания при нем и в других [18] больших городах, напр. в Огазаке (главный торговый город), в Мияко (древняя столица Микадов), весь этот непрерывный с 1609 г. до настоящего времени ряд наблюдений и известий о замечательных происшествиях, разнообразных очерков характера народа, страны, правительства и управления воспроизводит историю упомянутых положений Японии и дает верное понятие об ее народном хозяйстве, внутреннем управлении и политике.

Научные исследования в областях Естественной Истории, Географии и Этнографии, произведенные мною в течении 7 лет (1823-1830), по поручению правления нидерландской Индии, и доставившие мне случай познакомиться с учеными, образованными и знатными людьми, приподняли завесу, долго скрывавшую, от глаз нидерландских чиновников и купцов, многие и важные предметы. Как естествоиспытатель познакомился я, не только с народом и землею ее природными сокровищами и произведениями, но и с народным духом, с правилами сьогунского управления, с отношениями и положением его вассалов; таким образом, имел я случай бросить самый глубокий взгляд на прошедшую внешнюю торговлю Японии и вообще на ее торговое управление. Выводы из моих многолетних исследований и опытов, на сколько они могли удовлетворять любознательности, изложены в разных статьях моего сочинения «Ниппон». Кроме того, по случаю предполагавшегося в 1843 году нидерландского посольства в Иедо и в недавнем времени, при известии об японской экспедиции Северо-Американских [19] Штатов, предложил я Нидерландскому Правительству неизданные мною значительные сведения об японском торговом вопросе и мое мнение.

Нидерланды хорошо знакомы с положением Японии и поэтому более других морских держав имеют права ходатайствовать перед Японским Правительством о свободной и всеобщей торговле, изменении древних недостаточных постановлений и заключении торгового договора, удовлетворяющего всеобщим интересам. Задолго до переписки Короля Вильгельма II с Сьогуном Японским, еще во время моего пребывания в Японии, я написал следующее: «Первый шаг к преобразованию торговли должен быть сделан Нидерландами. Собственные их торговые отношения к Японии должны измениться. Но одни только Нидерланды могут ожидать успеха в этом деле, потому что более других пользуются доверием Японского Правительства. Главное внимание они должны обратить, конечно, на собственную торговую выгоду. Они имеют на то право и пользуются, в отношении к Японии, большими преимуществами, чем какой бы то ни было торговый народ в других неевропейских странах. Но для удержания этих преимуществ, они обязаны заботиться и о всеобщей торговой выгоде и должны стараться облечь создаваемую торговлю с Япониею в такие формы, под которые могли бы подойти и торговые отношения других морских держав. Нидерланды, как единственное государство, состоящее с Японией в дружественных сношениях, должны от имени других торговых морских держав [20] ходатайствовать перед двором в Иедо о свободной всеобщей торговле; только от посредничества Нидерландов можно ожидать успеха и предупреждения столкновений, которые Европе не могут принести большой пользы, а для Японии будут сопряжены только с худыми последствиями ¹⁰».

В записке, поданной мною в Апреле 1852 года министру колоний, я снова говорил о необходимом посредничестве Короля: «Со стремлением Северо-Американских Штатов направить свое судоходство в Японское Море, отыскать в нем новый источник для своей всемирной торговли, приобресть влияние на водах и этого государства, открывается новая эпоха. Меры президента Штатов и энергия, с которою народ поддерживает это стремление, обратили на себя, конечно, внимание Нидерландского Правительства. Японской Империи, ее миру, спокойствию и даже независимости старинного друга Нидерландов очевидно угрожает опасность. Не менее того надобно опасаться за торговлю Нидерландов, за доверие к ним Японского Правительства и за их влияние. Обратим внимание на слова английских газет в 1843 году: «Рано или поздно политическая стена, преграждающая всемирной торговле путь в Японию, будет разрушена. Какою бы морскою державою это ни было сделано, торговые спекуляции всего мира обратятся туда. Теперь явилась перед этою стеною американская эскадра, [21] с твердым намерением принудить силою к тому, чего нельзя достигнуть мирными переговорами». «На берегах Японии представляется зрелище и другим морским державам. Англия и Франция еще в 1845 г. исследовали местность, сняли берега, острова и гавани и выбирали, так сказать, важнейшие военные и торговые пункты, откуда они могли бы наблюдать за происшествиями, чтобы, по мере выгод, принять в них участие и вовремя собрать плоды для своего мореплавания и торговли». «Вопрос, следовательно, состоит не в том, останемся ли мы в бездействии; но в том, занять ли нам место в начале зрелища? Само собою разумеется, что в настоящее время Нидерланды должны действовать. Теперь представляются следующие вопросы: 1. Что должно быть сделано для сохранения нравственного влияния Нидерландов на Японию, при известных ныне положительных намерениях Соединенных Штатов? 2. Могут ли Нидерланды, даже как простая торговая держава, оставаться только зрителем настоящих происшествий на японских берегах? 3. Что могут и должны делать Нидерланды?»

Письмо покойного Короля Вильгельма II к Сьогуну Японскому в 1844 году было вызвано «признательностью за гостеприимство, которое было оказываемо в Японии нидерландским подданным более 200 лет», и опасением за будущность Японии. Эти чувства побудили короля дать добрый совет императору. Отношения между Япониею и Нидерландами не изменились; поэтому на Нидерландах лежит та же обязанность, и [22] нравственное их положение в отношении к Японии осталось тоже самое. Хотя Японское Правительство и не последовало королевскому совету: «смягчит законы против иностранцев», но он был принят с благодарностью, как видно из приведенного ответа. Поэтому можно ожидать, что и ныне совет короля будет выслушан охотно.

«Что касается до наших торговых выгод, то они очевидно находятся в опасности, и как нидерландская торговля в Японии, в последнее время, более дело народной чести, чем сбыт колониальных товаров и произведений отечественной промышленности, то и честь наша в опасности. Нидерланды не могут остаться в бездействии».

«Ответ на третий вопрос заключается в первых двух ответах. Нидерланды могут и должны подать совет, не упускать из виду своих торговых и политических выгод и защищать свою народную честь. Но если нидерландский король подаст теперь совет, то при этом должно быть признано за правило: чтобы при приобретении больших личных и торговых прав, обращено было внимание и на выгоды других морских держав, на сколько это дозволяют основные законы Японии. Бескорыстием своим Нидерланды приобретут еще большее уважение и влияние в Японии. Незнание японских государственных установлений затрудняет другим морским державам достижение торговых сношений с Японией мирным соглашением. Поэтому совет Нидерландов в эту решительную минуту мог бы состоять в предложении Японскому Правительству [23] трактата, основанного на неприкосновенности основных законов Империи, который давал бы и прочим морским державам право свободной торговли и делал им некоторые другие уступки. Этим все должны удовольствоваться, если не хотят настаивать на требованиях несправедливых в отношении к Японии и противных народному праву».

Проект подобного трактата был предложен мною министру колоний. Положения трактата были основаны на истории прежних сношений Японской Империи с европейцами и на ее законах; в нем была обеспечена неприкосновенность нынешнего образа правления, господствующей религии и тех общественных учреждений, которые до сих пор сохраняли мир и спокойствие страны.

Записка моя была благосклонно принята министром; обдуманный план понравился многим государственным лицам и Его Королевскому Высочеству Принцу Гейнриху Нидерландскому, и был ими поддерживаем в совете министров. Но большинство голосов тогдашнего министерства Торбекке ¹¹ было против моего предложения. Согласились, что в нем много хорошего, но признали за лучшее обождать дальнейших происшествий.

Вскоре после этого (в Августе) Нидерландское Правительство объявило ¹² программу своих действий в японском вопросе. «Согласились на просьбу [24] Правительства Северо-Американских Соединенных Штатов, чтобы глава нидерландской торговли в Японии, посредничеством своим, оказал официальную помощь достижению цели мирного и дружественного посольства коммодора Перри, отправляемого с эскадрою Соединенных Штатов в Японию, для исходатайствования от ее правительства смягчения действующей там запретительной системы (против иностранцев). Генерал-Губернатору нидерландской Индии дано поэтому предписание послать к директору нидерландской торговли в Японии, в случае нужды, особый корабль, и поручить ему содействовать по возможности достижению миролюбивой цели посольства Соединенных Штатов». Нидерландское Правительство объявило далее: «что письмо, посланное в 1844 году нидерландским королем к японскому императору, служит и ныне основанием политики Нидерландов в отношении к Японии». Но из писем с корабля «Миссисипи», на котором находился коммодор Перри с своим генеральным штабом, нельзя было заключить о безусловно миролюбивых намерениях. Задача экспедиции, говорится в письмах, трудна, и я боюсь, что мы не достигнем цели мирными действиями; все средства к тому будут употреблены; если же понадобится наконец принуждение, то наша экспедиция достаточно сильна, чтобы произвести значительное впечатление. Она состоит из восьми пароходов и фрегатов с 220 пушками».

Я не скрывал намерения содействовать к открытию всемирной торговле доступа в Ниппон [25] мирными средствами и соблюдением лозунга: «человеколюбие и терпимость» ¹³. Поэтому я не пропустил случая передать коммодору Перри несколько слов в этом духе через моего корреспондента на корабле «Миссисипи». По-видимому, старания мои остались не совсем безуспешны, потому что корреспондент мой отвечал мне 20 Ноября 1852 года: «Я исполнил ваше поручение. Коммодор крайне жалеет, что вы не участвуете в экспедиции, которая могла бы много выиграть вашим советом и вашею опытностью. Впрочем, цель нашего правительства не такова, чтобы Японцам нужно было существенно изменять свою политику; прежде всего надобно достигнуть более дружелюбного обхождения с американскими китоловами, в случае кораблекрушения; вторая же цель, приобретение складочного пункта для каменного угля, на одном из южных островов, для пароходной линии из С. Франсиско в Китай». Я привожу эти слова, как новое доказательство того, что Соединенные Штаты не думали о всеобщем торговом интересе, между тем как Нидерландцами эта цель никогда не была упускаема из виду. Просьба президента, в письме к императору японскому, касается только дружелюбного обхождения с Американцами, потерпевшими крушение, покровительства собственности и назначения гавани, где бы можно было закупать каменный уголь. При [26] этом говорится о выгодах торговли между Соединенными Штатами и Япониею, разделенными только двадцати-суточным (пароходным) расстоянием, и устраняются все опасения Японского Правительства, уверением, что посланник не миссионер религиозной секты и что командам не будет дозволено нарушать законов Империи. Соединенные Штаты не оставили обратить внимание японского императора на обширные страны Калифорнии и Орегона, богатые серебром, золотом и драгоценными каменьями. В письме заметно несоблюдение обыкновенной канцелярской формы и достоинства речи к монарху народа, столь привыкшего ко внешности и этикету. Все пункты изложены слишком обще и поверхностно, чтобы можно было ожидать ответа точного, удовлетворяющего различным стремлениям. Кажется, что письмо нарочно составлено так просто, чтобы прикрыть тонкие планы дипломата простым языком свободного гражданина. На первые два вопроса Японскому Правительству легко отвечать: с Американцами, терпевшими крушение, чтобы ни писали об этом в Англии и Америке, Японцы поступали всегда человеколюбиво: ¹⁴ они не только уважали собственность, но безвозмездно снабжали корабли Американцев и других наций всем нужным. Каменного угля до сих пор не находили; открыли лигнит, и то в малом количестве. Что же касается до торговых сношений, то [27] мудрый совет Вильгельма II, недавнее искреннее и бескорыстное посредничество Нидерландов в американском вопросе, положительные и благоразумные доводы России вероятно внушили Японскому Правительству благоприятный ответ, а вид военных пароходов и бомбических пушек ускорил его отсылку. Хотя американская экспедиция имела чисто эгоистическую цель, но она, как вовремя сделанная демонстрация одной из сильнейших морских держав, оказала огромную услугу всемирным торговым интересам.

Американская эскадра, состоявшая из двух пароходо-фрегатов, «Susquehanna» и «Missisipi», и из бригов «Plymouth» и «Saratoga», 8 Июля 1803 года явилась при Ураге (у входа в залов Иедо); 14 Июля письмо президента торжественно передано двум присланным нарочно государственным сановникам (князьям Идзу и Ивами), а 17-го эскадра вышла в море. Коммодор Перри предоставил Японскому Правительству время для совещаний и обещал воротиться чрез несколько месяцев. В Январе 1854 г. он снялся с якоря в Гонг-Конге, а телеграфическая депеша из Триеста, от 23 Мая, сообщила следующее известие: «Сегодня прибыл пароход «Бомбай» с индейскою почтою. Американцы вступили в мирные сношения с Японцами».

Судя по этому, Северо-Американские Соединенные Штаты достигли своей цели мирными средствами. Если я в этом сомневался и даже выразил свои опасения, в письме к одному государственному лицу, то имел на то причины: «В Японском Правительстве, со времени известной [28] религиозной и междоусобной войны, в начале XVII столетия, более и более утверждается не только недоверие к христианским народам, но и не высокое мнение об их могуществе; мнение распространяющееся и на сильные морские державы. Это происходит оттого, что все государства, желавшие склонить Японцы к торговым сношениям, отступались от своего намерения, после первой неудачной попытки, и что ни одна держава не исполнила своих угроз принудить Японию силою. Даже упадок нидерландской торговли в Японцы должно отнести к ряду непоследовательностей, приписанных слабости. Подобное поведение Япония объясняли недостатком воли и силы. Вот причина прежних гордых, упорных и резких действий Японского Правительства, доходивших до чванства. Оно не согласится на предложение Американцев, потому что не может поверить, чтобы Соединенные Штаты осмелились объявить войну Японии».

Однако со времени королевского письма, т. е. с 1844 года, беспрерывное появление военных судов в гаванях Навы и Унтена (на островах Лиукиу), перед Нагасаки и Иедо должны были породить опасения и подтвердить предостережение царственного друга. Коммодор Перри, отсрочивши переговоры, избег уклончивого ответа, а своим скорым возвращением возбудил положительное раздумье, в котором неоднократные представления Нидерландов должны были иметь большое значение. Теперь Японское Правительство впервые поверило возможности войны.

Государственный Совет в Японии находился в [29] этом затруднительном положении, когда неожиданно явилась еще и русская эскадра, бросив якорь на Нагасакском Рейде, 20 Августа 1853 года. Адмирал Ефим Васильевич Путятин был послан с двумя письмами от Российского Государственного Канцлера: одно, к Государственному Совету великой Империи Ниппон, другое, к нагасакскому губернатору. Первое письмо имело главною целью побудить Японцев отказаться от вековой их системы отчуждения от всех народов ¹⁵. Адмиралу повелено было вручить это письмо торжественно и почтительно самому нагасакскому наместнику и просить его превосходительство о немедленном отправлении оного в Государственный Совет в Иедо и т. д.

Только 21 Сентября адмирал с многочисленною свитою был принят со всеми почестями наместником; письмо торжественно передано и отправлено в Иедо. Ранние нельзя было получить из Иедо дозволения на прием письма.

Но нидерландским донесениям из Децимы, русская эскадра еще 16 Ноября находилась в Нагасакской Гавани, но, по видимому, вскоре после того отправилась в Шангай, откуда адмирал снялся 24 Декабря и воротился в Японию. Известие [30] об успехе переговоров русского посланника привезено в Шангай 10 Февраля 1854 г., на пароходе «Восток».

Прежде чем приступим к разбору действий России и влияния ее на открытие Японии торговле и мореплаванию всех народов, я должен сделать некоторые замечания и заверить их своим литературным авторитетом, чтобы, при нынешней неприязни к России, не подать повода к недоразумениям и политическому злословию. И истина, и собственная моя честь и долг требуют устранения всякого подозрения, будто Нидерланды действовали заодно с Россией, которой успех будет именно теперь принят с меньшим участием морскими державами, бывшими только свидетелями одного из важнейших событий нашего столетия.

Узнавши о намерении Русского Правительства снарядить экспедицию в Японию, я, для пользы науки и всеобщей торговли, обратился к одному из высших русских сановников и сообщил ему в особой записке. (8 Ноября 1852 г.) мое мнение о японском вопросе, приложив только что вышедшую Историю открытий в Японском Море и составленный мною атлас Японии, как руководства для предполагаемого путешествия. Вследствие того я получил обязательное приглашение в С. Петербург (25 Декабря), в следующих выражениях: «Ваше письмо и приложенный к нему мемуар, по надлежащем их рассмотрении, возбудили здесь желание собрать из ваших уст пояснения и дополнительные сведения о вопросе, известном вам точнее, нежели другому европейцу». [31]

Как штаб-офицер нидерландо-индейской службы, находящийся в отпуску заграницею, я считал ненужным просить министерство колоний об особом позволении ехать в Петербург, тем более, что я должен бы был определить цель моей поездки и, по упомянутым политическим причинам, вероятно не получил бы разрешения. Поэтому, в письме от 9 Января 1853 г., я просто уведомил министра колоний о предполагаемом мною путешествии в Россию и, действуя самостоятельно, принял на себя ответственность за возможные последствия.

Еще в бытность мою в Японии, пользуясь тайными советами умных и знающих туземцев, я составил проект к улучшению нидерландской торговли и достижению всеобщей торговой свободы. На этом проекте были основаны и представление мое министру колоний, и совет, который я имел случай предложить в Петербурге Русскому Правительству. Главные положения проекта, имевшего в виду благо самих Японцев и всеобщий торговый интерес, остались те же самые; но некоторые изменения оказались необходимыми, потому что Россия находится в другом положения, относительно Японии, нежели Нидерланды.

Нидерландское Королевство представляет значительное, дружественное торговое государство; Россия могущественную, миролюбивую соседнюю империю. Первая держава имеет для Японии историческое значение, вторая географическое. Обе стороны вместе представляют все нужные Японии материалы, а государственные и торговые учреждения [32] обоих государств содержат в себе элементы, наиболее благоприятные Японскому Правительству. В Российско-американской Компании и Обществе Кяхтинской Торговли Японцы узнают памятный еще на Дециме дух бывшей соединенной нидерландо-остиндской компании, в нидерландском короле видят только принца Оранского, наследного штатгалтера соединенных Нидерландов, а в Самодержце Всероссийском патриархального главу наибольшей и могущественнейшей иноземной империи.

И действительно, прочитавши письмо канцлера к государственному совету, Японцы должны были признать в Императорском соседе отца народа, под могущественным скипетром которого Россия 27 лет пользуется благодеяниями мудрого правления и внутреннего мира.

В вышеприведенной история открытий и в описании торговли Нидерландов в Ниппоне, с ее начала и до настоящего времени, я изложил отношения европейцев к Японии по достоверным источникам и известиям, собранным мною в самой стране. Некоторые нидерландские писатели, как Генрих Дуф ¹⁶, Мейлан ¹⁷ и Левиссон ¹⁸, бывшие с 1799 по 1850 директорами нидерландской [33] торговли в Японии, Лаутс ¹⁹, трудолюбивый компилятор, и англичанин Фома Рундаль ²⁰, который имел доступ в архив Англо-остиндской Компании, сообщили много исторически верных и весьма достопримечательных случаев из сношений Европейцев с Японцами и описали свои действия к достижению свободного мореплавания и торговли в Японии. Ряд сцен этого страстного стремления к одной и той же цели — к личной выгоде, производят на читателя (выражаясь по возможности мягче) весьма невыгодное впечатление. Здесь не место судить о тонких планах и грубых приемах, к которым прибегало своекорыстие, под предлогом блага народов, человеколюбия и даже вечного спасения: укажем только на факты, принадлежащие истории.

Сюда относятся: неоднократные попытки английских купцов, под американским флагом, Капитанов Стеварта и Торрея (1799-1805) ²¹; появление английского фрегата «Фаэтон» под командою Капитана Флетвуд-Пеллева (1808), стоившее жизни нагасакскому наместнику и многим японским офицерам ²²; попытки сира Фомы Стамфорд-Раффлеса (1813 и 1814) завладеть под флагом Нидерландов их торговлею ²³; крестовые походы [34] миссионеров: Карла Гуцлава, доктора Паркера, в 1832 году на английском корабле «Лорд Армгерст», Капитан Рис, и в 1837 г. на американском корабле «Морриссон», Капитан Ингерсоль ²⁴; нарочная высадка в 1844 г. патера Фуркаде на большой Лиукиу, Французским корветом «Алькмен» ²⁵ и, несколько лет спустя, английского миссионера доктора Беттельгейма и заботливые осведомления о здоровье священнослужителей в государстве, которого закон строго преследует чужих священников ²⁶, со стороны эскадры под флагом Адмирала Сесиля (1846) ²⁷, и английских кораблей «Реньяр» (1850) и «Сфинкс» (1852 с письмом от Лорда Пальмерстона) ²⁸. К этим тайным попыткам можно причислить и искаженное газетами известие об американской экспедиции и о плене потерпевших крушение Американцев.

Приведем слова достоверного очевидца, Г-на Левиссона, бывшего с 1845-1850 директором нидерландской торговли в Японии, присутствовавшего при допросах Американцев и Англичан, потерпевших крушение, и распоряжавшегося выдачею этих лиц их правительствам: «В бытность мою в Японии, местное правительство передало [35] мне 55 человек, потерпевших крушение; выданы они мною же. Японское Правительство снабдило их всех съестными припасами и одеждою и доставило им даже врачебную помощь; только строптивые были наказаны тюремным заключением. Прочих заперли (подобно Нидерландцам, на Дециме) в храмах, обнесенных оградою, для удержания любопытных и предупреждения беспорядков ²⁹. Я не слыхал и не верю, чтобы американские матрозы находились до сих пор в плену, и еще менее, чтобы их возили в клетках по всему государству». — «Пострадавшие корабли никогда не подвергаются грабежу, а матрозов никогда не убивают; напротив, их великодушно и безвозмездно снабжают всем необходимым ³⁰». Слова эти подтверждаются нидерландским штатс-курантом, от 11-го Марта 1851 г.: «Японское Правительство (в Нагасаки) выдало Капитану Мюллеру (голландскому) 50 мешков рису и 300 тойль (600 гульденов), в вознаграждение за продовольствие переданных ему, для доставки в Батавию, 34 матрозов, потерпевших крушение, а этим последним отпущено особо 34 мешка рису, зелени и других съестных припасов».

Привожу этот длинный ряд фактов по двум причинам: чтобы доказать, что сильное недоверие Японского Правительства к некоторым морским [36] державам происходит от их собственных двуличных действий относительно Японии, и чтобы с другой стороны, выставить хорошее впечатление, произведенное при дворе в Иедо открытыми и правдивыми поступками Нидерландов и России в японском вопросе. Франция и Англия, напротив, повредили себе своими эмиссарами на островах Лиукиу и религиозными сочинениями, не попавшими даже в руки народа, а перехваченными полициею; гидрографическою съемкою этих островов, Линшотского Архипелага, острова Квельпарда, важного в военном и торговом отношениях, и наконец, занятием Бонинских Островов, принадлежащих Японской Империи, наконец тем, что не приняли прямого участия в переговорах о японской торговле. Франция и Англия воздвигли себе препятствие, непреодолимое и силою оружия. Японское Правительство сделалось недоверчивее, чем когда либо. Для Англии, ее двуличные поступки тем вреднее, что подданные ее торговали в Японии с 1613 по 1623 г. на тех же правах, как и Нидерландцы, и пользовались расположением того же самого сьогуна, обоготворенного Иеяса, которого законы неотменимы ³¹. Такие исторические факты имели бы на Японское Правительство большое влияние и приготовили бы Англичанам лучший прием, нежели какого они могут достигнуть, выставляя перевес Англии во всемирном владычестве, как это видно из следующих слов: [37]

«Русское посольство (Крузенштерна и Резанова в 1804-5 годах) было до крайности дурно обдумано и, состоя из одного только военного корабля, могло доказать разве неуважение к Японии. Нам следует послать первоклассный линейный корабль, фрегат и два или три военных парохода и доказать японскому императору, что мы — великий народ, которого дружбой нельзя пренебрегать ни в каком случае ³²»; и в другом месте, в отношении к Французской экспедиции, под начальством Адмирала Сесиля (в 1846 г.): «неуспех французского посланника не должен был удержать нас от повторения опыта; мы основательно могли ожидать в этом деле лучшего успеха, соображая положение, занимаемое нами в Азии, и соседство наших больших колоний с японскими владениями. Наш посланник мог развернуть перед двором в Иедо карту и указать на приближение наше к замкнутой империи; на наши опорные точки, Аден, Сингапур, Лабуан, Гонг-Конг и на пространные владения, окаймляющие путь нам справа и слева ³³».

Доказательством бесплодности таких средств служит нам история изгнания из Японии Испанцев и Португальцев. Поводом к нему были опасения, возбужденные близким владычеством этих народов и усиленные видом испанской [38] морской карты ³⁴. Я привожу это место весьма редкой книги, для предостережения тонкого дипломата газеты Morning Chronicle, на случай, если его мнения и советы не изменились.

Все народы, занимающиеся морскою торговлею, должны быть благодарны державам, которые, своим нравственным влиянием, достигли перемены государственной политики Ниппона, в течение столетий ограничивавшей сношения с иностранцами. Можно надеяться на успех всех морских держав, не нарушавших мира с Японией, если они [39] будут стремится к общей цели, признавая неприкосновенность существующего образа правления, гражданских и религиозных учреждений и воздерживаясь от всякого вмешательства в дела государственные и религиозные. Этим только возобновится доверие, которое именно Европейцы потеряли у образованнейшего народа старого света, ибо только на доверии может быть основана торговля.

Надобно желать, чтобы подобный образ действия был принят всеми народами, которые будут стремиться к свободой торговле в Японии. Я пишу для них, а не против них: из слов моих они могут извлечь полезные указания и искренние предостережения, и потому да позволено мне будет предложить еще один добрый совет: помнить твердое положение и влияние Нидерландов в Японии и не забывать, что король нидерландский был первый, который стремился ко всеобщей торговле, и что он еще недавно с успехом ходатайствовал за Северо-Американские Штаты ³⁵. Г. Рахусен (предпоследний генерал-губернатор нидерландской Вест-Индии) высказал представителям Нидерландского Народа (25 [40] Ноября 1853 г.) важную и отрадную мысль: если когда нибудь придет время сравнивать деятельность Нидерландов, для достижения всеобщей торговой свободы в Японии, с действиями прочих правительств, то наше поведение окажется наиболее бескорыстным и миролюбивым. По моему мнению, это время настало, и я передаю сочинение мое, в котором показаны эти стремления Нидерландского Правительства, представителям народа. Ниппон открыт Американцам Нидерландами, при помощи доверия к ним Японского Народа и правительства. Положение, которое Нидерланды должны занять для поддержания своей чести и для успокоения своего торгового народа, дает им возможность оказать незаменимые услуги как Японскому Правительству, так и каждой морской державе, стремящейся к торговле с Японией. Что может удержать Нидерландское Правительство стать во главе торговой реформы в государстве, доступном до сих пор только Нидерландцам, которых государь сделал первый шаг к распространению всеобщей торговой свободы. Нидерландцы могут быть полезны Японцам в настоящую решительную минуту, как советники, и принять на себя посредничество при заключении мореходного и торгового трактата, удовлетворяющего интересам всех морских держав. Неужели Нидерландское Правительство будет еще медлить, из опасения, чтобы другие державы, отвергающие все доказательства бескорыстия Нидерландов, не истолковали их посредничества в дурную сторону. Я могу привести еще одну черту этого бескорыстия; место из упомянутого письма [41] министра колоний, в котором была объявлена мне, от имени короля, цель предполагавшегося в 1844 г. посольства ко двору в Иедо: «В намерение короля не входят никакие посторонние цели: ни достижение новых преимуществ для Нидерландов, ни утверждение и ограждение уже приобретенных ими. Намерение это порождено совершенно бескорыстною признательностию за оказываемое Нидерландцам в течение двух веков гостеприимство и, независимо от возможных последствий посольства для Нидерландов, имеет в виду только открыть глаза Японскому Правительству и обратить его внимание на готовящийся кругом его политический переворот, предостеречь от опасностей, которым оно необходимо подвергается упорным сохранением запретительной системы, противоречащей европейским понятиям о народном праве, и отражением иностранных кораблей от берегов империи. Вот цель короля».

В этих словах, которые служат лозунгом и Вильгельму III, заключается верный залог того, что Нидерланды воспользуются доверием Японцев и уважением их к нидерландскому флагу, ко благу Японского Народа и к выгоде всех торговых морских держав.

Пусть на вымпелах всех торговых судов, идущих в Ниппон, развивается староголландский девиз: «Concordia res parvae crescunt».

(Von Siebold).

Бонн, Май 1854.

Комментарии

1. Urkundliche Darstellung der Bestrebungen von Niederland und Russland zur Eroffnung Japan’s fur die Schiffahrt und den Seehandel aller Nationen. von Philipp Franz von Siebold. Bonn. 1854.

2. «Wenn die Weisheit auf dem Throne sitzt, dann thut sie sich hervor durch Erhaltung des Friedens».

3. Вступил на престол в 1603 году.

4. Вступил на престол в 1605 году.

5. Вступил на престол в 1623 году.

6. Wy trachten eerlyck naer den handel arbeyden niet den Japander het onse of eenig ander geloove inteplanten.

7. Indien Syne May. verneraen mochte wesen, geen Christenen in syn lant den handel toe te laten, wy t’selve wetende, ons daernae reguleren sullen, bereit wesende te gaen ande te comen».

8. Lao tseu tao te king i. e. le livre de la voie et de la vertu par Lao tseu, traduit par Stanislas Julien. Paris 1842, pag. 238. «Arreter le mal avant qu’il n’existe; calmer le desordre avant qu’il n’eclate».

9. Schreiben des Ministers der Colonien (I. C. Band) vom 3 November 1843.

10. Nippon, Archivzur Beschreibung von Japan. Abtheil. VI. Vom japanischen Handel, pag. 43 ff.

11. Thorbecke.

12. В Штатс-Куранте.

13. Geschichte der Entdeckungen im Seegebiete von Japan, von Ph. Fr. von Siebold. Leiden 1833. 1 vol. in 4° Vorwort.

14. Сравни: Bladen over Japan verzameld door J. H. Levyssohn, pag. 66 ff. Gravenhage 1852. 1 Band in 8°.

15. Заметим, что государственный закон назначает только эту гавань для чужих кораблей и переговоров с иностранцами и что это было объявлено коммодору Перри, при появлении его в Ураге (у входа в залив Иедо), губернатором. Но Перри вынудил прием письма в Ураге, объявивши принуждение идти в Нагасаки обидою Соединенным Штатам.

16. Herrinneringen uit Japan van H. Doeff. Haarlem. 1833. I vol. in 8.

17. Geschiedkundig Overzigt van den Handel der Europezen op Japan door G. E. Meylan в 14-ой части: «Verhandelingen van het Bataviaasch Genootschap van Kunsten en Wetenschappen». Batavia 1833.

18. Bladen over Japan verzameld door I. H. Levyssohn. Gravenhage 1852 I vol. 8.

19. Japan in zyne staatkundige eu burgerlyke inrigtingen en het verkehr met Europesche Natien door G. Lauts. Amsterdam 1847, I vol. 8.

20. Memorials of the empire of Japon in the XVI and XVII centuries. Edited with notes by Thomas Rundall. London 1851, I vol 8.

21. Doeff, стр. 77. Meylan, стр. 41 и 259.

22. Doeff, стр. 161-175.

23. Doeff, стр. 189 и след.

24. Von Siebold. — Entdeckungsgeschichte стр. 47-50.

25. Там же стр. 62.

26. В Journal de Debats от 4 Января 1847 г. сказано: «Присутствие Французской дивизии должно было упрочить его положение (Г-на Фуркаде)».

27. Levyssohn стр. 123.

28. «New York Courier and Enquirer» Март 1852; «Times» Апрель 1852.

29. Матрозы осквернили алтари и идолов, и полиция едва могла удержать разгневанный народ. (Устные рассказ свидетеля, корабельного врача г. Оттенбахера).

30. Levyssohn стр. 82 и 83.

31. Thomas Rundall стр. 153.

32. The Morning Chronicle 20 Октября 1846.

33. The Morning Chronicle 1 Ноября 1846.

34. De Christianis apud triumphis et Japonios c. (о победах Христиан над Японцами) Auctore P. Nicolae Trigautio, I vol. in 4°. 1623. Lib. I, Cap. IV. «Рассказывается без всякого дурного намерения: «Японский император знал, что испанские флоты, переплывши столько морей, устрашили Восток и Запад своими победами, что, завоевав индейские порта, Испанцы проникли даже во внутрь материка и, заняв Молукские Острова, Малакку, Филиппинские Острова, угрожали соседней Японии, которую мореходцы, казалось, могли видеть глазами и захватить руками». «Испанцы еще усилили подозрения, которые были внушены на самом Востоке славою Лузитании». «Один из высших сановников, по имени Иемондоно, присланный императором для расхищения остатков крушения (транспортного корабля, погибшего у берегов Японии, в царствование Тозы, на обратном пути из Филиппин в Испанию), во время разговора случайно увидел гидрографическую карту и пожелал узнать порта, которыми завладели в Индии Испанцы. Пораженный огромностию империи, он сказал: если вы заняли столько государств, то как же вы будете защищаться? Наверх (Navarchus, начальник судна), заботясь о своих вещах более, нежели о будущем, и желая устрашить хищника, отвечал: Испанцы заводят торговлю со всеми странами, до которых доходят их корабли; если торговля ведется честно, то нечего и опасаться; если же нарушается право народов, то в отмщение за обиды, мы овладеваем всею страною. Наварх поступил таким образом для своей выгоды. На это Иемондоно возразил: и для того вы заранее посылаете проповедников своего закона и приготовляете себе единоверцев и единомышленников. Наварх, для внушения еще большого страха, подтвердил эти слова клеветою».

35. В заседании Генеральных Штатов 25 Ноября 1853 года Министр Иностранных Дел ван-Галль сказал: «относительно японского вопроса я могу сообщить собранию, что Американскому Правительству объявлена готовность Нидерландов всеми средствами способствовать миролюбивым действиям Американцев в Японии. Нужные для того предписания уже разосланы. И мы желаем помочь достижению цели, к которой, по видимому, стремится Американское Правительство: сблизить Японию с прочими народами; но мы желаем сделать это мирными средствами, потому что, по нашему мнению, добро должно быть делаемо таким образом, чтобы можно было предвидеть и добровольный прием его».

Текст воспроизведен по изданию: Действия России и Нидерландов к открытию Японии для торговли всех народов // Морской сборник, № 3. 1855

© текст - фон Зибольд Ф. Ф. 1855
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Морской сборник. 1855

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info