СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГАСПАРО КОНТАРИНИ

О МАГИСТРАТАХ И УСТРОЙСТВЕ ВЕНЕЦИАНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

КНИГА ПЯТАЯ

Поскольку мы изложили почти весь порядок управления государством и дали обзор всех городских должностей, мне представляется уместным и необходимым сказать о внешнем управлении, которое относится к городам, вошедшим в наше сообщество ¹⁰⁸, затем о военных властях (de militaribus imperiis) и, наконец, об обязанностях прочих граждан, которые не принадлежат к патрицианскому сословию. После этого можно будет сказать, что задуманный труд благополучно завершен. Крупнейшими городами, вступившими в содружество Венецианского государства (societas imperii; sotto ‘1 governo nostro, Citties of the state), управляют четыре магистрата. Правосудие вершит единственный претор (podestà, governour), который разбирает гражданские дела и наказывает преступников. В судопроизводстве этот претор пользуется советами своих помощников, сведущих в праве, и хотя он правит полновластно, кроме него имеется префект, возглавляющий воинов, которые живут в городе или в его округе ¹⁰⁹. Они неподсудны претору и [143] подчиняются только префекту. Префекту поручена также забота о цитадели, стенах и воротах, о сборе налогов и доходов в городе и его окрестностях. Кроме них, имеется один или два квестора (camerlingo, treasurer). Эти должностные лица заведуют общественными финансами, затратами и поступлениями, у них находятся государственные счетные книги. Однако они ничего не делают без приказа префекта, иногда обоих — префекта и претора. Такой порядок управления казной разумнее, чем если бы ею заведовал и управлял один человек, ибо тогда было бы легче ее расхищать. Те деньги, которые остаются за вычетом расходов, пересылаются в Венецию, городским квесторам, как и все прочие поступления отовсюду, как мы уже говорили выше. Четвертое должностное лицо во всех городах — это хранитель замка (custos arcium, Castellano, Liuetenant of the Castles), коих бывает один или несколько. Хранители замка возглавляют воинов гарнизона и отвечают за вооружение, продовольствие и орудия, помещенные в цитадели для отпора врагам. Однако, заведуя цитаделью, хранители подчиняются власти префекта, который наделен всеми правами и полномочиями в этой области. В менее крупных городах и городках префектов нет и всем заправляют преторы. В местечках, заполняющих окрестности более крупных городов, правосудие для жителей вершит тоже один претор, других магистратов там нет. Квесторы и префекты главных городов управляют также и всеми их окрестностями. С обжалованием решений всех преторов можно обращаться к новым аудиторам. Авогадоры также могли опротестовывать смертные приговоры, но так как из-за этого суды затягивались и преступников невозможно было наказывать за их преступления и злодеяния, коллегия децемвиров приняла закон, отнимающий у авогадоров это право оспаривать приговоры, вынесенные преторами с помощью законоведов, которые, как мы сказали выше, их сопровождают. На этом довольно о магистратах, [144] управляющих Республикой как внутри, так и за ее пределами. Однако следует думать не только о мире, но и о военных временах, ибо кто этим пренебрегает, тот, как сказал Платон в «Политике», не сможет долго оставаться свободным ¹¹⁰. Поэтому те, от кого потомки унаследовали правильное устройство республики, прежде всего завещали, чтобы граждане были готовы исполнять и те и другие обязанности, то есть могли успешно вести войну, а в мирное время жили в полном соответствии с отечественными учреждениями и подчинялись законам. Они должны сочетать оба занятия таким образом, чтобы соразмерять военную доблесть и искусство с мирными заботами, как с более важными. Ведь природа вложила в каждую вещь силу стремиться к первому подобающему ей благу и, наоборот, сопротивляться неприятному, а также, насколько возможно, избегать ущерба. Это яснее видно на примере живой природы, которая совершеннее всякой прочей. Каждое животное наделено силой желания, направляющей его к тому, что согласно с его природой. Кроме нее, у каждого имеется сила раздражения, каковую Платон помещает в сердце и предсердиях ¹¹¹, и всякое животное, подстрекаемое ею, с отвращением отвергает противное своей природе. Поэтому государственному мужу подобает прислушиваться к побуждениям обеих сил, ростки которых природа заронила в человеческих душах, и умерять их, имея в виду заботы и мирного и военного времени. Эти заботы не были оставлены без внимания нашими предками, как нетрудно убедиться; однако, поскольку [145] город был изначально заложен на море и на протяжении многих лет отказывался от владений на материке, не будучи в состоянии тратить силы на войны на суше, он целиком посвятил себя морским войнам. Здесь он достиг больших успехов, защищая свою свободу и карая противников; многие великие подвиги венецианцев были занесены в древние истории, много было сказано об их победах над врагами и их флотом, а значит, легко понять, что венецианцы далеко превзошли всех в морском деле. Наконец, спустя немало времени мнение высшего совета склонилось перед просьбами сопредельных народов, которые долго терпели тиранию, каждый — своего царька, и больше не могли оставаться в таком положении, и Сенат обратил свои помыслы к владениям ¹¹² на континенте. Тираны были изгнаны со всей территории Венецианской области, граждане которой подчинились новой, а точнее возобновившейся прежней, власти; страна охотно вернулась к прежним насельникам после жестокого угнетения, испытанного побежденными народами от чужеземных тиранов, которые захватили ее в ходе варварского завоевания. При расширении власти Венеции на материк необходимо было вернуть присоединившимся к ней народам хорошие законы и приучить их к мирной жизни, а также к защите свободы, полученной ими. Впрочем, местоположение города Венеции, который был основан посреди лагуны, не позволяет нашим гражданам слишком усердствовать в войнах на суше и надолго отвлекаться на них, ибо это грозит гражданскими раздорами. Ибо те граждане, которые посвятили бы себя военным занятиям, должны были бы большую часть года проводить на континенте, держать там коней и упражняться в схватках на суше, и, чтобы набраться опыта в военном деле, если дома царит мир, они должны участвовать во внешних войнах, закаляя в них душу и тело, дабы обрести славу и принести пользу отечеству; в противном случае не только полководцы, но и солдаты оставались бы [146] бесполезными. Такое обыкновение жить на материке и отсутствие в городе, естественно, привели бы к отчуждению этой группы от прочих граждан, и венецианское общество вскоре неизбежно оказалось бы разделенным и втянутым в гражданские войны. Не говорю уже о том, каким высокомерием преисполнились бы умы граждан, если бы они полагались на силу оружия; сколь много было бы у них приверженцев, ибо люди по природе всегда более склонны к дурному. Как нетрудно убедиться по древним памятникам, от этого всегда страдала Римская республика, и немало римских граждан выступали против государственных законов и решений Сената, а Юлий Цезарь стал в конце концов тираном Римской империи. Чтобы этот недуг не укоренился в Венеции, наши предки сочли достаточным поручить защиту материковых владений чужеземным наемным солдатам, а не венецианцам. Жалованье им полагалось выплачивать из налогов отдельных провинций, ибо воины, приглашенные для их защиты, по справедливости должны и жить за их счет. В это войско зачисляли многих союзников из наших владений, и некоторые из них достигли высших военных постов, а за свои подвиги получили венецианское гражданство и титул патриция. В наше время еще гремит имя Бартоломео Коллеони ¹¹³ из Бергамо, выдающегося мужа и великого полководца, который участвовал во многих славных войнах, расширил венецианские владения и за это удостоился от республики конной статуи, возведенной на многолюдной городской площади ¹¹⁴. Таким образом, граждане Венеции по указанной мной причине не могут претендовать на воинскую славу на суше, оставляя ее чужеземцам. Ведь даже законом было предусмотрено, что никто из венецианских патрициев не [147] может командовать более чем двадцатью пятью солдатами. Однако на практике из-за множества войн, выпавших на нашу долю, этот закон стали нарушать. Когда вспыхивает война на материке, некоторых граждан из патрицианского сословия призывают в войско, и, пока идет война, они временно выполняют военные функции. Они являются квесторами (pagatori, treasurers), а также легатами, всегда сопровождающими войско, возглавляемое чужеземцем, и последний не может ничего предпринять или приказать без согласия легата. По окончании войны квесторы и легаты возвращаются домой и лишаются своих званий и полномочий. Таков порядок ведения войны на суше у венецианцев. Что касается военно-морского дела, то к нему наш город куда более склонен по природе и венецианцы всегда практиковали его со всем рвением. Ведь основанный на море город не должен был бояться, что сухопутные войска причинят ему вред, и для него было не только неправильно, но и неудобно собирать войско из граждан, переправлять его на материк и донимать соседние народы военными действиями. Но так как существовала реальная угроза с моря и отразить ее было нетрудно, то город обратил все силы на поддержание флота, ввел законы о соответствующем обучении для молодежи и подчинил этому всю свою жизнь. С незапамятных времен установился этот обычай обучать патрициев, которые от младых ногтей и до зрелости находились под руководством наставников и впитывали в меру своих способностей латинскую словесность, а затем почти все они, кроме тех немногих, кто по природной и умственной склонности посвятил себя наукам, занимались морским делом и хозяйством, а иные плавали к дальним берегам, дабы приумножить с помощью торговли свое имущество, и там они знакомились с обычаями и нравами, а также законами других народов. Многие поступали на вооруженные триремы и укрепляли с юных лет свою душу и тело, упражняясь в морском и военном деле, так что венецианцы всегда были в нем первыми. В законе был даже учтен обычай, дошедший до наших дней, на каждой вооруженной триреме содержать по два подростка из [148] патрицианского сословия с выплатой им из казны немалого жалования только для того, чтобы они обучались морскому делу, и для облегчения этой задачи им поручались несложные обязанности, выполняя которые они могли двигаться дальше и готовиться к тому, чтобы занять более ответственные должности. На самых крупных триремах, снаряженных для боя и войны или частными лицами для торговли, помещают по восемь юношей из патрициев, которым полагается приличное жалованье из государственных или частных средств (если они попадают на торговое судно), дабы они привыкали там к военному и морскому делу. И законом на частных владельцев кораблей ради общественной пользы даже возложены обязанности из своих средств платить жалованье одному или, если это большое судно, двем подросткам из патрицианских семей только за то, что они упражняются в морской науке. Упомянутым подросткам также дается право бесплатного провоза на грузовых и частных судах, к которым они приписаны, определенного количества товаров, а если у них таких товаров нет, молодые люди уступают и продают названное право другим. Этот же закон был направлен не только на воспитание молодежи, но и на поддержку бедных граждан, которые испытывают недостаток в средствах. Отсюда нетрудно заключить, что наши предки отнюдь не пренебрегали воспитанием юношества, как полагают некоторые; напротив, при таком множестве трирем, согласно упомянутому закону, более двухсот благородных юношей обучались морскому делу за чужой счет, и, кроме того, по гражданскому обычаю и заветам отечества каждый из подростков патрицианского сословия занимался либо науками, либо морским делом и при этом приносил великую пользу как себе, так и своей семье. Эти старинные законы и подобные учреждения действуют и в наше время, хотя многие юноши из-за тщеславия или любви к роскоши, распространившейся после расширения наших владений, стали пренебрегать ими, а количество граждан настолько умножилось, что вследствие свирепствовавших в наше время войн и ущерба, нанесенного домашним хозяйствам, бедняков появилось [149] слишком много, чтобы упомянутый закон мог помочь им всем. Ведь природой так устроено, что у людей нет ничего вечного, и даже если поначалу нечто кажется совершенным, через несколько лет оно настолько ухудшается по своей природе, что требует восстановления. Как тело, насытившееся обедом, недолго может оставаться здоровым, если через несколько часов не подкрепится ужином, так и всякую вещь, по природе клонящуюся к упадку, нужно поддерживать и подправлять. Такого порядка мы с божьей помощью и будем придерживаться и искать для этого подходящие средства. Так что и в этом отношении наша республика не оставляет желать лучшего, но об этом достаточно.

Теперь нам следует рассмотреть, какие должностные лица возглавляют морское ведомство. На каждой триреме, снаряженной для войны, находится префект (sopracomite, captaine) из патрициев, который имеет здесь полную власть, кроме права выносить смертный приговор, как в сухопутном войске центурион или военный префект (capi di squadra, captayne or a Coronell), располагающие такими же полномочиями. Этот префект триремы отвечает за моряков и за все, что находится на корабле и относится к его снаряжению. Ежегодно, даже если нет необходимости, венецианцы снаряжают несколько трирем, которые обеспечивают безопасность плавания по морю и укрощают пиратов, дабы добрые мужи, ни для кого не представляющие угрозы, спокойно путешествовали. Кроме начальников трирем, есть легат, командующий всем флотом и всеми префектами трирем. Как и войсковой легат, в отсутствие главнокомандующего он имеет право и казнить того, кого пожелает, и направить флот, куда пожелает. Этот магистрат избирается обычно и в мирное время для командования теми триремами, которые вооружены. Если же положение государства требует снаряжения большого флота, то во главе его ставится главнокомандующий, который имеет широчайшие полномочия как на флоте, так и во всех приморских провинциях, почти такие же, какие когда-то были у диктаторов в Римской республике, за исключением того, что он во всем [150] подчиняется власти Сената и указам республики. Однако главнокомандующий имеет право отдавать приказы флоту, префектам, легатам, а также преторам и всем магистратам, облеченным властью на островах и в других морских владениях и выполняющим публичные функции, так что если командующий флотом прибывает в какой-либо город, ему навстречу тотчас же выходит духовенство, ему выносят ключи от ворот и замков, полномочия преторов прекращаются, и на решения всех магистратов можно подавать жалобы главнокомандующему. Если он пожелает, то может даже сам вершить правосудие, сам распоряжаться государственной казной, и вообще только он располагает всей полнотой власти. У венецианцев нет должностных лиц выше этого, почему и назначается командующий флотом довольно редко. Ведь было бы безрассудно ставить все в зависимость от одного гражданина, доверяя ему столь великую власть, если того не требует необходимость. Здесь нам следует упомянуть о законе, запрещающем главнокомандующему, легатам и префектам флота вступать вместе с вооруженными триремами на территорию города Венеции, даже когда эти лица возвращаются на родину. Как только они достигают провинции Истрия, которая отстоит от города примерно на сто тысяч шагов, то обязаны по закону выплатить жалование матросам и распустить их, а затем с помощью небольшой команды привести триремы в Венецию и поставить на прикол под специально построенными навесами, где они хранятся, не испытывая угрозы от ветров и дождей. Сегодня этот закон соблюдается не так строго, как во времена наших отцов. Мы рассказали почти обо всех магистратах, во главе которых наши предки в качестве своего рода венца поставили тех, кого на народном языке называют заимствованным у греков словом «синдики». Мы дадим им звание ревизоров (recognitores, riveditori, reviditors), имя, быть может, новое, однако очень подходящее для объяснения того, чем они занимаются. Ревизоры назначаются раз в четыре или пять лет для проверки деятельности всех преторов и тех, кто располагает властными полномочиями вне Венеции, как на побережье [151] материка, так и в морских владениях и на островах. Эти ревизоры пользуются при проверках примерно такими же правами, что и авогадоры. Ибо, как мудро говорит Аристотель, обладающие властью, если они не зависят от других, со временем хуже исполняют свои обязанности вследствие присущей всем от рождения порочности.

Итак, мы описали все должности патрицианского сословия, которые относятся к управлению Венецианской республикой внутри и вне города. Теперь остается рассказать о том, каким образом наши мудрейшие предки всегда удерживали плебс и все население в повиновении, и, что превосходит всякое вероятие, как на протяжении стольких лет народ ¹¹⁵, лишенный участия в государственном управлении, ни разу не осудил власть патрициев и не высказал своего недовольства и никто ни разу не восстал, чтобы изменить режим и получить свою долю власти, а напротив, благоволение и послушание знатным только возрастали. Ибо если обратить внимание не только на удобство расположения для защиты государства, но и на нашу умеренность в делах правления, то можно увидеть, что народ не был полностью отстранен от них, он имел доступ к тем должностям, которые могли быть ему доверены без ущерба общему делу. Благодаря этому нетрудно понять, что в нашей республике была заложена такая соразмерность, которой никогда не было ни у древних, ни у других новых народов. И по указанной причине у них часто вспыхивали народные бунты, губительные для всех республик. В нашем же городе, напротив, вследствие такого устройства ни разу не было народного мятежа или заговора. Притом, как я уже сказал в первой части своего труда, ради правильного устройства республики следовало отстранить народ от дел правления. Наши предки в этом не только последовали мнению и советам первейших философов, но и подражали древнему законодателю египтян Сезострису, который, как утверждает в [152] «Политике» Аристотель ¹¹⁶, отделил по роду занятий тех, кто защищает страну с оружием в руках и кто радеет об общественном благе и заседает в суде, от земледельцев и тех, кто занимается физическим трудом, а также оказывает услуги по найму. Однако подобное устройство легко могло погубить государство, не будь избрана такая пропорция, которую применили наши предки — мудрейшие люди. Прежде всего, у венецианцев строго соблюдалось правило, чтобы все были равными перед законом и никто не мог безнаказанно нанести обиду другому, будь он даже выходцем из последних плебеев, а для патрициев всегда считалось святотатством и величайшим преступлением оскорбить плебея. Если же кто-то дерзал свершить нечто подобное, тому не дано было оставаться безнаказанным, и он наказывался тем строже, чем выше были его достоинство и звание. Кроме того, Сенат проявляет великую заботу как о хлебных запасах, так и о наличии всех прочих предметов, важных для пропитания граждан и для безопасного существования народа, и время от времени производит большие затраты из казны, чтобы город не страдал от нехватки продуктов. Это вполне явствует из того, что мы говорили выше относительно префектов, ответственных за хлебные запасы и за гигиену в городе. Народы же ожидают от городских правителей преимущественно двух вышеназванных вещей, а именно изобилия продуктов, обеспечивающего безбедную жизнь, и защиты от несправедливостей со стороны более влиятельных граждан; и если в этом они уверены, то спокойно занимаются своими делами. В двух указанных вопросах наши предки ничего не упустили и предусмотрели еще сверх того много удивительных вещей для блага народа и тех его представителей, которые занимаются или занимались достойными и полезными для республики делами, но вследствие возраста или по состоянию здоровья были вынуждены прекратить эти занятия. Ибо в Венеции построено множество домов, вполне пригодных для проживания, где пожилые люди могут бесплатно находиться [153] со своими домочадцами до конца своих дней, не нанося ущерба семейному имуществу. Прибавь к этому, что в огромной гавани (Arsenale, Arsenall), подобной крепости ¹¹⁷, превеликое множество людей получает жалование, но ничего не делает вследствие старости или приключившейся с ними болезни, при условии что в цветущем возрасте они трудились на пользу республике, участвуя в строительстве трирем или чем-то подобном ¹¹⁸. Кроме того, по старинному обычаю, при заключении сделок купли-продажи ценных товаров обе стороны, то есть продавец и покупатель, выплачивают некую долю от общей суммы, которая предназначается для бедных моряков, проведших всю жизнь на море, но утративших способность работать дальше.

Впрочем, кроме этих превосходных установлений, предназначенных для удержания плебса в подчинении, мы назовем некоторые другие законы, которые, по моему мнению, были очень мудро составлены нашими предками, дабы утолить честолюбие и жажду славы людей из народа в соответствии с их положением, ибо эти чувства укоренены природой в душе каждого, но вместе с тем власть знати никак не ущемляется. Весь народ делится на две части. Одна из них принадлежит к более достойному роду, другая же — к низшему плебсу, который составляют ремесленники и тот вид людей, который был причислен Аристотелем в «Политике» к публичным рабам ¹¹⁹. На мой взгляд, справедливо и правильно позаботиться и о тех, и о других. Ибо плебеи, которые по своей природе мало думают о почестях, а больше заняты стяжанием имущества, имеют [154] собственные нрава и собственные награды. Они делятся на роды в зависимости от своих профессий, и каждый род имеет особые правила, по которым они вершат свои дела. Во главе каждого рода стоят некоторые избираемые из их числа общим голосованием лица, которых по справедливости можно назвать префектами цехов (capi degli artifici, maisters of company). Они назначают штрафы и разбирают некоторые малозначительные тяжбы. Поэтому почти все ремесленники, получая доступ к такой должности, испытывают великое довольство и считают, что достигли больших почестей, потому что сотоварищи из народного сословия сочли их достойными этого звания. Кроме того, у каждого рода плебеев есть и низшие должности, но также уважаемые. Таким образом, удовлетворяется жажда почестей, которая с рождения присуща даже плебеям и выходцам из последней черни. Представители другой, более достойной категории народа занимают в Венеции и более достойное место, и для них учреждены некие особые и специальные должности, а также почетные награды, коих лишены члены патрицианского сословия, не имеющие к ним никакого доступа. Этих должностей много, так что им не нужно завидовать патрициям ни в отношении вознаграждения, ни уважения к их званиям. Почетом пользуется профессия секретарей, которые помогают всем магистратам. Эта должность доступна только для выходцев из плебса, но не для патрициев, и, хотя ее нельзя назвать заметной, она достаточно почетна, ведь благодаря их тщанию и добросовестности ведутся общественные книги и записи, в которые заносятся все частные и государственные дела (res omnis privata et publica). Тот, кто удостаивается этого звания и этой должности, по справедливости считается честным и прилежным мужем и пользуется немалым уважением среди людей. Для секретарей установлено такое жалование, что они могут не только сохранить свое имущество, но и преумножить его. Секретари Сената набираются только из народа и никогда из патрициев. Этот род более уважаем, чем предыдущий, почему на такие должности назначаются выходцы из народа более благородного происхождения. Они получают немалую плату [155] из государственной казны, и ни одно решение Сената не остается тайной для секретарей, ведь они всегда присутствуют на заседаниях коллегии и Сената, почему и пользуются всеобщим уважением. Из них выбирают несколько человек, которые служат у децемвиров и заносят их акты в книги, поэтому секретари знают обо всем, что делается в коллегии. Эту должность они занимают пожизненно, в отличие от патрициев, которые выполняют свои обязанности временно, кроме прокураторов. Из секретарей Сената один, именуемый канцлером Венеции, является главным (Gran Cancelliero, Chancelor) и пользуется наивысшим почетом ¹²⁰. Любой патриций, кроме прокураторов, уступает ему место. В республике для него нет тайн, он получает большие доходы из государственных средств, а по скончании дней удостаивается траурной речи, чего в Венеции не дано никому, кроме дожа и некоторых граждан, которые, как говорится, неподвластны судьбе ¹²¹, как будто канцлер представляет перед дожем народ. Только канцлера избирают на заседании Большого совета. Все прочие секретари избираются децемвирами и подлежат их суду в том случае, если в чем-то погрешат против своих обязанностей. Кроме того, все категории популяров, такие как объединения ремесленников и префекты отдельных цехов, а также некоторые другие, о коих мы расскажем ниже, подчиняются децемвирам и подсудны им; они учреждались властью этой коллегии, были созданы ею и зависят от нее. Данное решение было очень мудрым, ибо этот магистрат должен следить, чтобы упомянутые объединения, учрежденные ради общественного блага, под видом исполнения долга не потрясли республику, ведь он изначально был создан для противодействия указанной болезни, то есть для предотвращения преступных заговоров граждан, угрожающих государству. Кроме того, в Венеции имеется пять религиозных обществ ¹²² [156] (societates, schole, fellowshippes & sociеtеs), учрежденных под патронатом разных святых, куда входит множество людей плебейского и патрицианского звания. Одеяния этих обществ отличаются своими знаками, но их носят не всегда и не везде, а только тогда, когда их члены собираются вместе, или чтобы кого-то похоронить, или для священных обрядов. В установленные праздничные дни почти все жители сходятся в своих обществах, и там сначала служат обедню, затем посещают храмы бессмертных богов и торжественно возносят мольбы Господу. Каждое из этих обществ имеет свое здание с обширным атриумом, где его члены собираются в определенные дни для религиозных церемоний ¹²³. Иногда они отправляют священные таинства, иногда вместе посещают храм какого-то святого, но чаще устраивают похоронные обряды своих братьев, когда кто-то из них скончается, и при этом все остальные замаливают его грехи, священнодействуя и обращая многочисленные молитвы к Богу. Кроме этих больших залов, у обществ есть отдельные помещения для конклавов, на которые их созывают префекты. Префекты избираются на один год и пользуются большим уважением среди плебеев. На собраниях они обсуждают свои дела и прилагают все усилия к тому, чтобы их общества процветали. Им доверяют большие деньги для раздачи бедным, ибо в прежние времена эти общества внушали столь огромное доверие, что многие люди, оставляя по завещанию имущество для бедняков, избирали в душеприказчики именно префектов, чтобы они распределяли эти деньги. В результате сумма богатств, ежегодно затрачивавшихся на указанные нужды упомянутыми обществами, не уступала таковой, поступавшей прокураторам святого Марка, а эта магистратура является крупнейшей в патрицианском сословии. К упомянутому званию, сиречь [157] начальствованию в названных обществах, для мужей-патрициев нет доступа, будь они даже из числа братьев, на него могут претендовать только плебеи, и в этом отношении они также сравниваются со знатью. Те же префекты обществ некоторым образом исполняют в народе должность прокураторов. Впрочем, дабы они и их общества не могли причинить никакого беспокойства государству, власть над ними осуществляют децемвиры, так что те не могут затеять каких-либо перемен или собираться помимо установленных дат, без согласия и разрешения последних.

Такого рода почетные звания учреждены в нашей республике для мужей-плебеев обоего рода, дабы не лишать их совершенно публичных полномочий и гражданских должностей и они могли таким образом удовлетворить свое тщеславие и самолюбие, а также не питали зависти к нобильскому сословию и не покушались на него. Благодаря такому благоразумному устройству наша республика достигла того, чего не достигала ни одна из прежних, даже самых замечательных. А именно, с самого начала и до наших дней, на протяжении тысячи двухсот лет ¹²⁴, она пребывала в безопасности, не испытывая не только посягательств внешних врагов, но и сколь-либо значительных гражданских распрей. Это было достигнуто не силой вооруженных пособников и не благодаря высоким стенам, а с помощью справедливого и умеренного способа управления, при котором народ охотно подчиняется знати и не стремится к каким-либо переменам, а, напротив, скорее питает к нобилям большую привязанность. В этом можно легко убедиться и сегодня. Ибо, когда все христианские государи замыслили погубить и уничтожить венецианцев, наше войско было разбито в тяжелом сражении при местечке Кассано ¹²⁵ близ Кремоны французским королем Людовиком, и с разных сторон угрожали то немцы, то римский папа Юлий, а почти все прибрежные владения на континенте перестали [158] подчиняться власти Венеции, ее народ, взволнованный таким чрезвычайным положением, нисколько не ополчился на знать, но как один человек, предложил помощь в защите республики и был готов пожертвовать для этого свое имущество. Ведь город Падуя, жители коего были весьма к нам расположены, был без труда возвращен, а когда император Максимилиан, собрав огромное войско с помощью союзников, осадил город, многие люди, не только из патрициев, но и из плебеев, добровольно отправились вместе с воинами, нанятыми за их счет, на защиту Падуи и там храбро сражались, так что император был вынужден увести войско, не предприняв штурма ¹²⁶. Столь же легко были освобождены и некоторые другие города, жители которых с превеликой радостью вернулись под власть Венеции, как моряки возвращаются в надежную гавань. Несомненно, добровольное подчинение является вернейшим доказательством справедливости власти. И для этого были основания, как нетрудно убедиться, если хорошенько вникнуть. Ибо каждый город, вступивший в союз с Венецией, сохранил местные законы; жители всех этих городов наделены всевозможными почестями, и многочисленные крепости в пригородах отданы под командование выходцев из местного населения. Кроме того, когда преторы городов, сами по себе выдающиеся люди, занимаются там судоговорением, с ними заседают опытные правоведы, с которыми те советуются, прежде чем вынести какое-либо решение. Положение этих юристов весьма почетно, и они получают большое вознаграждение. Венецианские патриции не могут занимать эти должности, на которые избираются либо выходцы из народа Венеции, либо, в большинстве случаев, из союзных городов. Каждый без труда поймет, что в нашей республике соблюдается та же умеренность, которая присуща природе и подражает ее законам. Ведь в теле животного способностью видеть и наблюдать обладают только глаза, а [159] прочие, менее благородные обязанности выполняют остальные члены, лишенные зрения, но подчиняющиеся и беспрекословно выполняющие ¹²⁷ то, что сообщено глазами. Они двигаются лишь туда, куда указывают глаза, и благодаря этому все тело существует и сохраняется. Подобным же образом в Венецианской республике высшее управление поручено патрицианскому сословию, как своего рода городским очам, а менее благородные дела — выходцам из народа, благодаря чему венецианцы живут счастливо, подобно хорошо сложенному телу, ибо глаза заботятся не только о себе, но и обо всех членах, а прочие части города не только сообразуются с собственной пользой, но и охотно повинуются глазам, как главному органу государства. Если же в какой-то республике граждан охватит некий род безумия, а это нередко случается, и народ пожелает зреть самостоятельно, узурпируя обязанности глаз, то такая республика неизбежно должна вскорости разрушиться. А если граждане из числа патрициев станут заботиться только о себе, пренебрегая прочими частями города, то народ возмутится и ничего хорошего для республики из этого не выйдет. В подражание природе наши предки позаботились и о том, и о другом и соблюли такую гармонию, что даже завистник не смог бы осудить столь правильное и законопослушное устройство, и будем молить всемогущего Бога о его сохранении на многие годы. Ибо если верно, что людей наделяет какими-то благами бессмертный Бог, то в высшей степени очевидно, что Венеции это устройство даровано свыше.

Комментарии

108. Или: вступившим в союз с нами. «In nostrum venerunt societatem; venute nella nostra società; are under the subjection of the state of Venice». Подчиненные города заключали с республикой договор о признании ее главенства, в котором содержались также статьи, определяющие отношения местных властей с назначаемыми Большим советом ректорами. О разных категориях ректоров идет речь далее.

109. В конце латинского издания имеются errata, в том числе, к данной странице 316. Текст исправления: «praeter hunс est praefectus praetor /hunс est praefectus/», — но, вероятно, оно ошибочное, так как далее речь идет о преторе и префекте отдельно. То же в итальянском и английском переводах, где префекту соответствуют capitano и Captain generall.

110. Ср.: «...те, кто отличается упорядоченностью, всегда готовы жить мирно, занимаясь собственными делами и не вмешиваясь в чужие; таково же и их обращение со всеми своими соотечественниками и с другими городами: они всегда готовы поддерживать с ними мир. Из-за такой чрезмерной любви к покою и досугу они незаметно для самих себя становятся невоинственными и делают такими же своих юношей. Поэтому-то они всегда оказываются слабой стороной, и часто незаметно для себя самих их дети и все их государство за несколько лет попадают в рабство» (Платон. Политика. 307е. Пер. С. Я. Шейнман-Топштейн).

111. Ср.: Диоген Лаэртский. III (Платон), 67: «Душа самодвижется и состоит из трех частей: разумная часть ее (logisticon) имеет седалище в голове, страстная часть (tbymoeides) — в сердце, а вожделетельная часть (epithymeticon) — при пупе и печени» (пер. Μ. Л. Гаспарова).

112. «Ad continentis imperium, imperio di terra ferma», в английском тексте несколько иначе: «sent forces to the mayneland». Начало завоевания владений на материке относится к первой трети XIV в., наиболее масштабные — к концу XV в.

113. Бартоломео Коллеони (1395-1475) воевал на стороне Венеции, Милана, затем снова оказался на службе Венеции, с 1455 г. — в качестве пожизненного главнокомандующего ее сухопутными войсками (Capitan General di Teraferma).

114. Коллеони умер бездетным и завещал почти все свое огромное имущество республике с условием, что ему будет воздвигнута конная статуя на площади Сан Марко. Поскольку это требование было несовместимо с законами Венеции, статуя работы Андреа Верроккьо (1483) была установлена в 1495 г. на другой центральной площади города, Кампо Сан Дзаниполо.

115. Далее Контарини говорит о «народе» как о гражданах (cittadini) Венеции, которые не имели права заседать в Большом совете, но обладали рядом полномочий в зависимости от категории.

116. Аристотель. Политика. 1329b.

117. «vicem oppidi obtinet»; в итальянском и английском вариантах несколько иначе: «который сам как другой город»: «il quale è come una altra terra; which is so ample and large, that it represeteth the shew of another towne».

118. Работники Арсенала (arsenalotti) пользовались многочисленными привилегиями, в частности охраняли Большой совет во время заседаний. Они получали пожизненное жалование от государства и передавали свой статус по наследству.

119. См., например: Аристотель. Политика. 1267b. Более привилегированной была категория венецианских граждан cives de intus et de extra, которые могли занимать должности секретарей, нотариусов и служить во флоте. Ремесленники и наемные работники относились к категории cives de intus tantum, то есть не считались гражданами Венеции за ее пределами.

120. Должность главного канцлера была учреждена в 1268 г. в связи с волнениями в народе, вызванными введением налога на хлеб.

121. «extra aleam, fuor del gioco, of extraordinarie deserte».

122. Речь идет о Больших школах (Scuole grandi) — светских братствах, организовывавшихся начиная с XIII в. в целях благотворительности и взаимопомощи. В момент написания трактата это были Скуола делла Карита, Скуола Сан Марко, Скуола Сан Джованни Эванджелиста, Скуола делла Мизерикордия, Скуола Сан Рокко. Существовали также малые школы (более 200), организации цехового типа, куда патрициям доступ был закрыт; иногда их создавали землячества приезжих.

123. Здания, принадлежавшие Большим школам, украшались очень пышно, благодаря чему до нас дошло много картин лучших венецианских живописцев: Беллини, Карпаччо, Тинторетто, Тициана, Веронезе и др.

124. Выше речь шла о 1100 годах, см. примеч. 6. В издании 1543 г. текст идентичен.

125. Речь идет о поражении при Аньяделло (см. выше примеч. 95).

126. Падуя была занята имперскими войсками 5 июня 1509 г., а 17 июля венецианцы разгромили немецкий гарнизон и вернули себе город. Армия императора Максимилиана осадила Падую 15 сентября, но после нескольких неудачных попыток штурма 30 сентября осада была снята.

127. «pareant nec aliquo pacto obaudiant... oculis». Буквальный смысл: «не выполняющие». Возможно, Контарини использует повторное отрицание в качестве утверждения, как в итальянском языке.