№ 60
1873 г. — Из путевых впечатлений по Индии П. И. Пашино
1...Пред нами предстал Джамбу, весь город во всем своем величии. Он лежит на склоне гор кашмирских, при реке Тагви. Но до него оставалось изрядное число миль, по словам ямщика; между тем как, видя перед собою этот величественный город, я полагал, что приходилось проехать не больше двух миль...
Наконец мы сели на иекке, но недолго пришлось ехать на нем: я снова почувствовал прежние страдания и снова оставил поезд (Здесь: караван (примеч. сост.)) позади себя. Не успел я пройти и тысячи шагов, как предо мною показались городские ворота, стоящие на порядочной возвышенности, но тем не менее скрываемые от глаз густым алоэ. Внизу, вблизи городских ворот, налево стояли два домика, построенные из нежженого кирпича и дикого камня, каких здесь очень много. В этих домиках ютятся иекке. Вскоре приехал и наш возница: он с особенным удовольствием выпряг свою лошадь из арбы и начал ее проводить взад и вперед. Мы должны были подождать, пока придут носильщики вещей и введут нас в город.
Через десять минут явились два здоровых парня, которые взяли все мои вещи на свои головы и плечи и понесли их вверх по горе, по которой езды ни на лошади, ни в экипаже, ни верхом, ни на ослах не существует, а при самых воротах даже и для меня подъем был необычайно затруднителен, и я попросил своего человека дать мне руку.
Наконец мы вошли в город. Направо у ворот помещалась канцелярия, в которой находились некие господа, говорящие и по-персидски, и по-индустански. Они спросили меня, кто я такой. Я ответил, что я доктор Шейх-Мухаммед-Аяд-эфенди.
«Зачем приехал?» — спросили они.
Я отвечал: затем, чтобы представиться начальству, так как знал, что магараджа находится в Кашмире и занят там отправлением в путь английского посольства в Яркенд и Кашгар.
«Где остановитесь?» — спросили меня.
Я отвечал, что в бареке. Тем церемония и кончилась.
До барека мы шли довольно долго, примерно мили две, вдоль очень широкой улицы, с магазинами по обеим сторонам. Не подумайте, чтоб это напоминало хотя бы несколько наш Невский проспект: в этих магазинах сидели продавцы с чалмами на головах, повязкой на чреслах; остальное тело было совершенно открыто и, вследствие солнечного жара, смугло до невероятной степени. Продавали они и пирожное, и шерстяные изделия, и веревки кокосовые, и тесемки, и говядину; лук, чеснок и другие овощи и фрукты; потом москательные товары, [166] которые немного разнообразили вонь лука и чеснока, распространяемую этими прелестными овощами. Особенно неприятно было проходить мимо этих лавок, когда вытряхивали мешки со стручковым перцем: атмосфера вся заражалась пылью и все окружающие чихали и хохотали от всей души. Есть множество лавок с медною посудой, кальянами, много меняльных лавок с массою раковин, которых сорок штук дают за одну ану, т.е. за 5 копеек.
Наконец мы повернули с Невского проспекта Джамбу направо; улица была немощеная, нешоссированная и незастроенная. Вскоре вошли в обнесенный забором, состоящий из глыбы дикого камня, так называемый барек, т.е. бегарек, место роскошное, расположенное на склоне реки Тагви и оканчивающееся садом, идущим до самого берега вдоль уступов, так как бегарек находится, приблизительно, около 4000 футов над уровнем реки Тагви, и все это пространство составляет сад, покрытый деревьями и другою зеленью. Посреди двора, вблизи сада, находится огромнейшее здание с залою в два света и относительно роскошно убрано, с портретом бывшего губернатора пенджабского, Монгомери 2, с огромнейшею комнатой для ламп, подсвечников и кенкетов, с обычным отделением для ванны и других хозяйственных помещений — словом, здесь было все, что необходимо для человека, привыкшего к европейской жизни. Большая терраса выходит к саду: здесь в кущах кустарников постоянно находят себе место для гнезд соловей, иволга и другие певчие птицы; с террасы видна чрезвычайно живописная Тагви. Противоположный берег реки, за плоским песчаным пространством, обнесен высочайшею горою, покрытою лесом сверху донизу и имеющую на возвышенности небольшой форт, в котором живет, по словам туземцев, только от пятидесяти солдат и комендант и находятся все артиллерийские снаряды; там помещается и литейный завод для литья орудий и там же чеканится монета. Мне не пришлось ни разу посетить этот форт — я мог только любоваться им с террасы.
Меня поместили не в этом здании, а в противоположном, находящемся рядом со службами и состоящем из четырех отдельных квартир. Каждая квартира имеет две комнаты, но в этих комнатах нет ни одного стула — ничего похожего на мебель. Мне подали сюда кровать, круглый стол, два кресла и два подсвечника. Благодаря подобной любезности смотрителя барека, я, после пилава, приготовленного моим слугою Абдуль-Гани, свернулся «калачиком» и заснул сном праведника. Вдруг пушечный выстрел, вследствие которого даже затряслась моя кровать, и я весь вздрогнул, проснулся и спросил человека: «Что сей сон означает?» Он отвечал, что пробило 10 часов и что пора всем жителям ложиться спать; в случае, если кого-нибудь встретят пиуны на улице после пушечного выстрела, то тащат в полицию; такой обычай повсюду, где царят магараджи...
...На другой день я отправился к Джеваль-Асе в дербар (Дербар — присутствие. Дербаром также называется ежегодное представление всех раджей английскому вице-королю в Агре. Нынешний год, вследствие бенгальского голода, подобного дербара вице-король не давал раджам (примеч. автора)), в 10 часов утра. Пройдя пешком около трех миль вдоль базаров, которые тянутся до противоположных ворот, не доходя до конца города, мы повернули направо и по небольшому подъему вошли во двор дворца раджи; там была масса индусов, военных и гражданских чиновников в различных костюмах при саблях. Я поднялся на несколько ступенек; передо мной все встали, предложили мне сесть, так как еще Джеваль-Асы не было в дербаре, и завели со мной беседу: откуда я, кто я такой, зачем приехал и так дальше. [167]
Я объяснил, что я хаджи, что невольно вызвало у всех восклицание удивления. К величайшему удовольствию своему, я нашел, что большинство индусов говорит по-персидски...
Вечером, когда зазвонили в индусских храмах ко всенощной 3, я отправился к афганцам 4, раздал им благополучнейшим образом нефес и закусил их хлебом-солью. Таким образом у меня начались сношения с туземцами. В индусских молельнях мне до сих пор не приходилось быть, но меня поражал благовест. Во время всенощного бдения у индусов также три звона, как и у нас; утром, при восходе солнца, у них начинается новая служба — заутреня, а в десять часов дня — обедня. Издали, впрочем, я мог видеть внутри храма богов, т.е. идолов, сидящих в живописной позе на своих седалищах; эти идолы были в человеческий рост, с лицами, изящно выделанными, и с серьгами в носу и ушах 5. Я видел в этих молельнях индусов, молящихся на коленях и делающих несметное количество земных поклонов 6.
Через несколько дней после визита ко мне Лечмендаса я должен был отдать визит и ему, и его отцу. Дом их помещался рядом с дворцом магараджи, и они считаются первейшими богачами в государстве.
Я должен теперь сказать, что они чрезвычайно добивались узнать, какую я имею цель посетить Кашмир и что заставило меня приехать к ним. Чтоб избавиться от докучливых расспросов и настояний, я объяснил, что восемь лет назад от магараджи было отправлено посольство в Ташкент, чтобы поздравить русских с новым приобретением и пожелать успеха их оружию, что эти посланцы пришли без всяких письменных видов и были радушно приняты; что вот и я, рассчитывая на радушие их, приехал, чтоб им отдать этот визит, хотя правительством на это не уполномочен и бумаг при себе не имею, и повидать бывших посланников магараджи в Ташкент 7. Они очень благодарили меня за подобный визит и отвечали, что бывших посланников в Джамбу не находится: они в настоящее время в горах, куда, по всей вероятности, пойти мне нельзя будет, потому что туда и ворон костей не носит и потому, что их царство кугистан 8 (горное). Потом они требовали, чтобы я присягнул, что я не англичанин и что не подослан от английского правительства. Я принял присягу над Евангелием, которое у них было, сказал свою клятву и по-русски и по-персидски. Они отвечали «аминь» и стали со мною говорить откровенно обо всех делах с англичанами и с нами. Что было говорено и каким образом они выражали недовольствие или удовольствие свое относительно приближения русских к их границам, что они говорили о своем удовольствии или неудовольствии касательно благороднейшей английской нации или ее правительства — это останется секретом. Но не смею умолчать о необычном радушии их и сердечном доверии к моей персоне: они были, как дети, и относились ко мне, как к родному отцу.
Печ. по: Пашино П. И. Вокруг света. Т. I. По Индии. Путевые впечатления. СПб., 1885, с. 32-37, 40-44.
Комментарии
1. Пашино Петр Иванович (1836-1891) — востоковед, журналист, путешественник. В 1852 г. поступил в Казанский, а затем перевелся в Петербургский университет, после окончания которого в 1856 г. проводил археологические раскопки в Казанской губернии. В 1857 г. Пашино поступил на службу в Азиатский департамент МИДа, с февраля 1861 по осень 1862 г. занимал должность 2-го секретаря русского посольства в Персии. В феврале 1866 г. был направлен в Туркестанскую область переводчиком военного губернатора области генерал-майора Д. И. Романовского. Но уже вскоре его выслали оттуда как «человека неблагонадежного и вредного для службы в Туркестанской области по своим объяснениям и сношениям с туземцами, а равно и суждениям о делах здешнего края и лиц, здесь находящихся» (см.: РГБ, Отдел рукописей, ф. 169, карт. 36, № 34). Пробыв некоторое время в Оренбурге, Пашино вернулся в марте 1867 г. в Петербург. Вскоре заболел и стал инвалидом — у него на всю жизнь нарушилась двигательная способность правой руки и ноги.
С весны 1869 г. он снова служил в Туркестанском генерал-губернаторстве у К. П. Кауфмана. Но, нарушив тайну служебной переписки, был вынужден в августе 1870 г. опять покинуть Туркестан.
В 1872 г., решив издавать свой журнал «Азиатский вестник», Пашино уволился из МИДа, но из-за цензурных препон удалось выпустить в свет только I том этого издания.
Трижды П. И. Пашино путешествовал по Индии: первый раз — с 19 сентября 1873 по 30 марта 1874 г., второй — с ноября 1874 по март 1875 г. В начале 1876 г. он побывал в Индии в третий раз, согласившись сопровождать Егора Хлудова, сына богатейшего московского купца А. И. Хлудова, в его кругосветном путешествии. Во время этого путешествия они посетили также Турцию, Египет, Италию, Бирму, Китай, Японию, США.
В декабре 1878 г. Пашино с удостоверением корреспондента газеты «Новое время» опять направляется в Индию, но, пробыв полгода в Египте, возвращается в Россию. Позднее П. И. Пашино побывал в качестве журналиста в Адене, Египте, Эфиопии, печатался в русских газетах и журналах, иногда выступал с лекциями о своих путешествиях (с 1869 г. он был членом-сотрудником Русского географического общества).
Интересно, что судьба, как пишет Пашино в своей книге «Вокруг света» (СПб., 1885 г.), еще раз столкнула его с посланцами махараджи Кашмира, с которыми он познакомился в Туркестане в 1866 г. и письмо которых переводил. В 1873 г., совершая под видом турка свое первое путешествие по Индии, он встретил Абдуррахман-хана и Сарафраз-хана, давшего Пашино ценные советы, которые помогли ему вернуться живым из опасного путешествия.
В 1886 г. несчастный случай привел обедневшего П. И. Пашино в больницу, затем друзья поместили его в богадельню, где он скончался в сентябре 1891 г.
Подробнее о Пашино см.: Гневушева Е. И. Забытый путешественник. М., 1958; Митрохин Л. В., Райков A. B. Путешествия П. И. Пашино в Индию. — Российские путешественники в Индии. XIX — начало XX в. М., 1990.
2. Монтгомери Роберт (1809-1887), чиновник колониальной администрации в Индии с 1828 г., с 1849 г. — служил в Пенджабе, во время Индийского народного восстания 1857-1859 гг. разоружил несколько сипайских отрядов; в 1859-1865 гг. — губернатор Пенджаба.
3. Здесь и далее П. И. Пашино неправомерно применяет терминологию православной церковной службы (всенощная, благовест, заутреня и т.п.) к описанию реалий индусских служб. Так, звон колокола не сзывает прихожан к молитве, как в православии; каждый индус, входя в храм, звонит в колокольчик у входа, как бы возвещая богам, что он пришел им поклониться; в колокол звонят брахманы, совершая определенные ритуальные действия.
4. Афганцами автор называет всех жителей Афганистана, в данном случае он встречался с пуштунами, которые жили и в Афганистане, и на северо-западе Британской Индии.
5. Индусские храмы, как правило, посвящены какому-либо одному божеству пантеона. В алтарной части находится скульптура этого божества, в зависимости от богатства храма украшенная драгоценными камнями и золотыми украшениями.
6. В индуизме делают или неглубокий поклон со сложенными ладонь к ладони руками (намаскар), или глубокий «земной» поклон, или простираются ниц перед храмом или изображением божества. П. И. Пашино ошибался: на коленях молятся мусульмане и при этом совершают множество поклонов.
7. Имеются в виду Сарафраз-хан и Абдуррахман-хан, см. док. № 54.
8. Кугистан (Кухистан) от перс, кох — гора, т.е. горская область.