СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Отчет о поездке в Западную Европу, Северо-Американские штаты, Китай и Индию в 1880-1881 гг.

Во исполнение высочайшего повеления, переданного мне за начальника Главного штаба помощником его генерал-адъютантом Мещериновым ² секретным предписанием от 21-го июля 1880 г. за № 127, я выехал 1-го августа того же года за границу для сбора сведений: 1) о вооружениях китайского правительства и 2) о возможности снабжать войска наши на Сахалине и в Приморской области продовольствием из Америки. Впоследствии к этим двум задачам прибавлено было еще 3) посещение Индии для сбора сведений о состоянии страны и о впечатлении, произведенном успехами нашими в Средней Азии ³.... ⁴ [252]

Поездка в Индию. Вынужденный обстоятельствами покинуть пределы Китая до получения новой инструкции, сделавшейся необходимою вследствие мирного исхода переговоров с Китаем ⁵, и отправившись вследствие этого в Японию, я получил по телеграфу Высочайшее повеление «вернуться в Россию через Индию, собрав осторожно проездом сведения о состоянии английских колоний и о впечатлении, произведенном нашими успехами в Средней Азии».

План мой был: высадиться в Пуан-де-Галле, переехать в Мадрас и оттуда по железной дороге в Бомбей в виде пробной поездки. Если бы во время этого переезда оказалось, что таким способом можно узнать что-либо, то я предполагал продолжать путешествие вовнутрь страны, если же нет, то, донеся о том из Бомбея, просить разрешения действовать хотя менее осторожно, но зато в условиях, ожидающих успех, — именно разрешение посетить и независимые владения, и не ограничиваться одними железными дорогами.

Выехав из Нагасаки 14/26 марта, я прибыл в Пуан-де-Галль 6/18 апреля. Оказалось, что первый пароход в Мадрас отправится только через 12 дней, почему в видах выигрыша времени оказалось выгоднее в тот же день отправиться прямо в Бомбей и уже там на месте решить, возможен ли сбор сведений. В Бомбей я прибыл 10/22 апреля.

Зная, что в Бомбее числится наш консул, директор французского банка, М. Бульон ⁶, я первым делом посетил его. Оказалось, что, хотя он был назначен нашим правительством еще год тому назад, индийское правительство официально не признавало его ⁷, хотя под предлогом предстоящего признания лишило его того участия в местных делах, которое ему принадлежало как представителю местного банка. Этот факт сам по себе служит доказательством того, до какой степени англичане считают Россию опасною для себя в Индии. Вследствие того я уже не мог воспользоваться его содействием и скрыл и от него свои настоящие цели, попросив лишь его содействия для улажения таможенных формальностей, которые здесь более тягостны, чем где-либо.

В первый день моего пребывания в Бомбее, я полагал, что, не рискуя навлечь на себя подозрение английских властей, нельзя будет узнать ничего. Но на 2-й день, отправляясь на остров Элефанту, на пристани ко мне обратился таможенный чиновник, предварительно громко спросив, я ли русский офицер, и сообщил, что дело в таможне улажено. Слово «русский офицер» произвело сильное впечатление на лодочников и особенно на нашего проводника. Лишь только мы высадились на остров, он с лихорадочным волнением удалил меня от прочей публики и спросил: «Скоро ли придет генерал Скобелев с русской армией?» Помня данное мне предписание быть осторожным, я ответил, что я еду из Японии и ничего не знаю, не знаю даже, куда ген. Скобелев должен идти. «Вы, конечно, этого не скажете, — ответил он, — но мы знаем, что Скобелев уже близко и скоро придет в Индию». К несчастью, дальнейший разговор стал невозможным, но и этот случайный разговор, именно потому, что он был чисто случайным, мне кажется, доказывает, что на массу индийского населения движение наше к Ахал-теке произвело чрезвычайно сильное впечатление и что массы именно в России видят своего будущего избавителя.

До какой степени имя «русского» пользуется обаянием в Индии, показал мне и другой случай на другой день. Назойливый продавец индийских редкостей хотел меня обмануть, но, уличенный в обмане, не краснея, утверждал свою правоту. В разговоре случайно он узнал, что я русский. Немедленно поведение его изменилось: он предлагал мне взять вещь действительно себе в убыток и со слезами упрашивал целый час, чтобы я взял или хоть простил его, так как его особенно мучило то, что русский будет считать его мошенником. [253]

Эти два случая убедили меня, что даже при совершенно осторожном образе действий можно узнать кое-что, поэтому я и решился продолжать свое путешествие. Но так как жара уже становилась невыносимой, то я не решился ехать прямо вовнутрь страны по железной дороге, а выбрал маршрут на Курачи, Лагор, Дели и далее, насколько позволит температура. В это время года все, что имеет малейшую возможность, покидает или Индию или же по крайней мере равнину и спасается в дачных станциях в горах.

В Курачи я прибыл 14/26 апреля, на пароходе я познакомился с английскими офицерами, возвращавшимися из Бомбея после военного суда по поводу Майвандского дела ⁸. Рассказы их дали возможность получить некоторое понятие о состоянии дисциплины в англо-индийских войсках.

Сближаясь с афганской границей, я в особенности рассчитывал встретить наибольшее проявление того впечатления, которое произвело наше в движение в Ахал-теке. Но расчеты мои не оправдались. Было ли то вследствие несносной жары, или же вследствие страшного гнета англичан, но начиная с Курачи и до самого Л агора в туземцах я не видел ничего, кроме полной апатии. На самой железной дороге мне не удалось столкнуться с туземцами, так как кроме раджей никого из них в первый класс не пускают, да и для них, кажется, дают отдельные вагоны; 2-й и 3-й класс разделены на два отделения для европейцев и для туземцев, и смешение пассажиров не допускается.

В Лагоре оказалось, что Северо-Запад держится англичанами еще в более строгих руках, нежели остальные части Индии. Все жители безусловно обезоружены; туземные газеты подвергаются строгой цензуре, а население менее знакомо с английским языком, вследствие чего почти не знает, что делается вне Индии, и потому масса населения, может быть, даже не знала о движении ген. Скобелева. Проехать в Пешавар нельзя было, так как для этого требовалось особое разрешение и сверх того надо бы было покинуть железную дорогу, на что я не считал себя вправе.

В Лагоре я встретился с французским купцом, только что вернувшимся из Кашмира и знакомого с Россией. Он сообщил мне, что в Кашмире встречаются во множестве наши товары, но что англичане вступили с нами в оригинальную борьбу: они будто бы скупают наши лучшие товары, уничтожают на них русские фабричные клейма и ставят свои, и наоборот, на плохом английском товаре выставляют русские клейма. Он же сообщил мне, что англичане за глаза не называют меня иначе как «русским шпионом». Это также, может быть, было причиной тому, почему ни один туземец не обратился ко мне.

Из Лагора я отправился в Дели. Здесь проводник, воспитанный в английской школе, с особенным злорадным хохотом показывал места, на которых во время восстания ⁹ были избиты англичане. «Вы рассказываете с таким восторгом, — заметил я ему, — что можно подумать, что Вы бы не прочь были повторить все это». Он сразу сделался серьезным и ответил с отчаянием: «Нельзя, у нас оружие отнято!» ¹⁰.

Проводник этот принадлежал к касте браминов; из предшествовавших его рассказов можно было заключить, что он ненавидит англичан, несмотря на то, что они дали ему высшее образование, за стремление нивелировать все касты, но вместе с тем ни одну из них не поставить наравне с собою. Необразованные туземцы высших каст смолоду приучены считать себя за высшие существа на земле, а потому ненавидят англичан за стремление сравнять все касты, стремление, выражающееся как в смешении их в войске, так и во многих случаях гражданской жизни. Более образованные ненавидят англичан, потому что более живо чувствуют унижение, как свое личное, так и своей родины. [254]

До какой степени англичане стараются во всех своих колониях постоянно напоминать туземцам, что они принадлежат к низшей расе, видно из множества мелких фактов, наблюдаемых на каждом шагу. Я уже упомянул, что на железных дорогах туземцы не пускаются в первый класс; туземные войска (часовые) должны отдавать честь каждому европейцу; каково обращение английской публики с туземцами, можно заключить из того факта, что железнодорожное начальство вынуждено было вывесить объявление с просьбой не бросать из вагонов поленья, большие камни и бутылки в рабочих на линии, так как были случаи тяжкого увечья и даже убийства; ежедневные уличные сцены выставляют это презрение туземцев в еще более ярком свете. Не менее единичных лиц и сама администрация местами посягает даже на святыню: так, около Дели древний мавзолей обращен в постоялый двор (bungalow), а царское судилище — в полковой кабак (cantine). Для простого народа это презрение, правда, не новость, так как высшие касты давно приучили его к подобному обращению, но зато они не менее других чувствуют тяжесть налогов. Так, напр., средний поземельный налог равняется 5,6% валового урожая, а местами он доходит до 7,5%, причем самый способ определения этого налога допускает много злоупотреблений. Косвенные налоги достигают точно так же значительных размеров.

Чувствуя свою непопулярность, англичане, как видно, сильно боятся именно России и следят за появлением каждого русского. В Лагоре английский священник спросил меня, отчего это в последнее время так много русских посещают Индию. На вопрос мой, кто же эти многие, он назвал трех, четырех, между прочим Верещагина, бывшего в Индии в 1876 г.

Из Дели я отправился в Агру. Но здесь жара уже достигла невыносимых размеров — в тени и ночью было 38° ¹¹ Реомюра, т.е. на 8° выше температуры крови. С непривычки я не в состоянии был вынести такую жару и был вынужден поскорее вернуться в Бомбей, где близость моря несколько смягчает жаркий климат. На пути меня приглашали посетить Гейквара Бародского ¹², любезно принимающего всех иностранцев. Но боясь таким посещением вызвать подозрение англичан, я отказался от этого предложения. Из Бомбея я с первым пароходом отправился в Россию, через Суэц и Александрию.

Таким образом, несмотря на неблагоприятное время года, мне, кажется, удалось собрать сведения по главным вопросам. Отметив выше самые резкие указания на впечатление, произведенное ахалтекинской экспедицией, и представляя себе, согласно полученному разрешению, дать место более подробным сведениям, собранным мною о состоянии страны, в разрабатываемом мною по обязанностям службы «Военном обзоре Индии» ¹³, я позволю себе привести здесь лишь главные выводы, к которым я пришел во время поездки в Индию.

1) Население действительно находится под чрезмерным гнетом, нравственным и материальным, и вполне сознает этот гнет.

2) Вследствие этого ненависть населения к англичанам до того сильна, что легко может перейти в открытое восстание по сравнительно говоря ничтожному поводу.

3) Имя России действительно пользуется среди населения громадным почетом, как исконного врага англичан и притом ожидаемого в будущем избавителя от гнета последних.

4) Эффект, произведенный движением нашим в Ахал-теке, рядом с вышеприведенным общим настроением населения, указывает на то, что, вероятно, движение наше далее вглубь, на Герат, напр., при открытой враждебности к англичанам и при некотором желании с нашей стороны, может вызвать восстание населения в Индии, даже без появления наших войск в пределах Индии. [255]

5) При появлении же наших войск в пределах Индии можно рассчитывать как на общее восстание, так и на содействие полунезависимых владетелей и, может быть, даже на измену туземных английских войск. Но вопрос о вторжении нашем усложняется, конечно, в политическом отношении присутствием на полуострове французских и португальских колоний ¹⁴.

6) Англичане вполне осознают опасности своего положения и не скрывают, что даже дружественное соседство наше с границами Афганистана будет поддерживать в индийском населении такое возбуждение, которое принудит англичан увеличить контингент европейских войск в Индии, что, в свою очередь, угрожает индийскому правительству непосильными финансовыми затратами.

7) Это последнее, не скрываемое самими англичанами, сознание превращает «индийский вопрос», который может быть вызван Россией во всякое время и висит над англичанами как Дамоклов меч, в тот рычаг, который позволяет нам, при некотором желании, заставить англичан быть уступчивыми относительно нас по всем вопросам международной политики.

Генерального штаба подполковник Шнеур

Комментарии

1. Шнеур Николай Яковлевич (1848-1894), полковник (с 1882 г.) русской армии. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба, служил на Кавказе, участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. В 1879-1883 гг. — делопроизводитель Военно-Ученого комитета Главного штаба, в 1883-1885 гг. — военный агент в Китае, с 1886 г. — начальник штаба 31-й пехотной дивизии.

2. Мещеринов Григорий Васильевич (1827-1901), генерал от инфантерии, генерал-адъютант, в 1866-1881 гг. был помощником начальника Главного штаба.

3. Имеется в виду завоевание оазиса Ахал-теке в Туркмении в 1880-1881 гг.

4. Пропущена часть отчета, касающаяся пунктов 1 и 2.

5. В конце 70-х годов XIX в. основным камнем преткновения между цинским Китаем и Россией была русская оккупация в 1871-1881 гг. города Кульджи. Китай и Россия стояли на грани войны, хотя для обеих сторон (истощенность русской казны после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и угроза усиления Англии и Франции в Китае) она была крайне невыгодна. Постепенно правительства обеих стран перешли к переговорам, которые завершились подписанием 24 февраля 1881 г. Петербургского договора.

6. Бульон (Вуйон Френсис), представитель парижской компании по учету векселей в Бомбее.

7. Консульство Российской империи в Британской Индии в Бомбее было открыто лишь в 1900 г.

8. Сражение при селении Майванд (Афганистан, Кандагарская провинция) произошло 27 июля 1880 г. между английской армией и афганскими войсками и закончилось полным разгромом англичан. Всем оставшимся в живых английским офицерам было приказано представить свои показания о том, как развивались события под Майвандом, но эти свидетельства оказались настолько разноречивыми, что по ним нельзя было воссоздать картину боя.

9. Имелось в виду Народное восстание в Индии в 1857-1859 гг.

10. В 1879 г. был издан закон, так называемый «Arms’ act», запрещающий индийцам ношение оружия без особого разрешения.

11. Равно 48° по Цельсию.

12. Правитель с титулом «гаеквар» княжества Барода (Гуджарат) Сайеджи Рао Гаеквар (1862-1939).

13. «Военный обзор Индии» Н. Я. Шнеура вышел в свет в 1883 г. в Санкт-Петербурге.

14. Португальцы были первыми европейцами, появившимися у берегов Индии в конце XV в. Они не были заинтересованы в крупных территориальных захватах, но создали несколько опорных пунктов-баз для своего флота. Столицей португальских владений в Индии был Гоа. Сильнейший в то время португальский флот курсировал вдоль берегов Индии и грабил все встречавшиеся суда. Пиратство было основным доходом португальских колонизаторов. Начавшийся со 2-й половины XVI в. экономический упадок Португалии привел к ослаблению армии и флота, поэтому в XVII в. Португалия не смогла составить конкуренции молодым колониальным державам: Англии, Франции и Голландии. Французская Ост-Индская компания была основана в 1664 гик началу XVIII в. имела несколько опорных баз: Пондишери (Путтучерри) — столица, Шандернагор (Чандранагар) и др. Ни король Франции, ни правительство не придавали большого значения своим азиатским колониальным владениям. Это, а также отсутствие мощного флота сыграло решающую роль во время англо-французского соперничества в XVIII в., окончившегося в 1761 г. падением столицы французских владений. После этого французы хотя и продолжали вмешиваться во внутренние дела индийских княжеств, уже не представляли реальной силы, способной соперничать с англичанами.