Вчера вечером меня посетил влиятельный маратский брамин Бал Гангадхар Тилак ², один из самых известных и деятельных членов Индийского национального конгресса в Бомбейском президентстве ³. Несколько лет тому назад этот индус был предан суду и присужден к тюремному заключению на три года ⁴ за статьи в издававшейся им газете, которые признаны были революционными. Недавно бомбейская администрация пыталась вновь привлечь его к ответственности по одному уголовному делу, но после довольно долгого предварительного заключения и разных мытарств ему удалось добиться полного оправдания, но лишь в высшем бомбейском суде. Поэтому чувства Тилака к англичанам и их владычеству в Индии далеко не дружественные, и он этого отнюдь не скрывает. Я встречался с этим индусом и раньше, и он всегда расспрашивал меня обстоятельно о России, о наших отношениях к инородцам, о правах последних и т.д. Мое заявление, что у нас всякий инородец, получивший надлежащее образование, пользуется равными правами с коренными русскими, производило на него сильное впечатление.

На этот раз Тилак обратился ко мне с вопросом, принимаются ли у нас инородцы в военные школы. Я ответил, что очевидно да, так как у нас в армии, насколько мне известно, есть немало офицеров и даже генералов из мусульман ⁵. Тогда он спросил, приняли ли бы индусов в эти школы. «Дело в том, — сказал он, — что мы давно уже тщетно добиваемся открытия военного училища в Индии или допущения молодых индийцев в английские военные школы. Когда герцог Конноутский ⁶ после службы своей в Индии покидал эту страну, собран был по подписке, в которой участвовали почти все туземные князья, капитал на учреждение военного училища его имени. Его высочеству мысль эта очень понравилась, и он обещал нам свою поддержку, но англо-индийские военные власти, и правительство, и статс-секретарь по делам Индии ⁷ признали это совершенно нежелательным, и проект не мог быть осуществлен. Теперь, как вы знаете, в туземной индийской армии индиец может только выслужиться из нижних чинов, и то лишь до чина майора-субадара, для чего ему надо предварительно прослужить по крайней мере лет пять рядовым, в крайне унизительных для порядочного человека условиях. С этим нам приходится мириться, как и с тем обстоятельством, что даже вспомогательные войска туземных княжеств (Imperial service troops) поставлены под начальство английских офицеров. Англичанам и этого, однако, недостаточно, и они теперь добираются до собственных небольших военных контингентов некоторых туземных князей, причем они указывают на то, что войска эти ни к чему не пригодны, так как некому обучать их надлежащим образом, а настоящих офицеров из индийцев неоткуда, мол, взять. Между тем у всякого раджи есть сыновья и родственники, которых ему надо так или иначе пристроить и для которых военная карьера представляла бы самое лучшее поприще, если б только у них была возможность подготовиться к ней надлежащим образом. Вот у нас и явилась мысль добыть себе в чужой стране то, в чем англичане нам так упорно и неосновательно отказывают, т.е. познания в военном деле. Мы (Подразумевается, очевидно, Национальный конгресс (примеч. автора)) хотели бы послать нескольких юношей из хороших семей в какую-либо страну для военного образования, и наиболее подходящею для этого кажется нам [170] Россия. Мы желали бы поэтому знать, могли ли бы индийские юноши поступить в военные школы разных родов оружия в России и получить там полное образование, необходимое для офицерского чина». На мое замечание, что ведь в Индии недавно учреждено было нечто вроде кадетского корпуса ⁸ для княжеских сыновей, мой собеседник только рассмеялся. «Разве вы не знаете, — сказал он, — что это просто комедия. Никогда ни один из этих кадетов не попадет не только в британский, но и в туземный полк, потому что английские офицеры решительно отказываются принять их в свою среду равноправными членами. И, наконец, — добавил он, — это совсем не то, что нам нужно. Нам нужны люди, которые были бы действительно равными по познаниям английским офицерам, а по возможности даже выше последних и при этом во всех родах оружия, а не только в пехоте и кавалерии».

Я сказал Тилаку, что не могу ответить ему на его вопрос, не справившись в Петербурге, так как я не могу припомнить случая, чтобы какой-нибудь иностранец воспитывался в русском военном учебном заведении ⁹, за исключением только болгар, да еще сына Бухарского эмира, из которых последнего, собственно говоря, нельзя и считать иностранцем. «За сим, — сказал я, — надо иметь в виду, что поступление индусов в русские школы вызовет в Англии сильное раздражение. Если б для русского правительства это и могло быть безразличным, то для родителей этих юношей это было бы сопряжено, быть может, с большими неприятностями». «Этого мы вовсе не опасаемся, — поспешно перебил меня мой собеседник, — это мы все уже предусмотрели, и дело будет так устроено, что англичанам никак нельзя будет придраться к нам, лишь бы русское правительство по своим политическим соображениям не признало нежелательным навлечь на себя неудовольствие англичан, оказывая нам это одолжение».

Я объяснил далее Тилаку, что для поступления в русскую школу требуется довольно основательное знание русского языка, что воспитанникам нужно носить установленное форменное платье, жить вместе с другими без всяких кастовых предрассудков и т.п. «Это, — сказал он, — все мелочи, с которыми мы легко справились бы. Само собой разумеется, что юноши явились бы в Россию с некоторым знанием русского языка, в котором они там, на месте, быстро усовершенствовались бы. Мы послали бы, конечно, интеллигентных и способных молодых людей, с достаточными познаниями в разных науках».

В заключение мой собеседник просил меня навести справки по интересующему его вопросу, притом как можно скорее и по возможности совершенно негласно. «В случае неудачи, — добавил он, — нам остается только попытать счастья в Японии, что, по некоторым соображениям, нам не хотелось бы делать». Я сказал ему, что дело очень быстро сделано быть не может, но что я надеюсь дать ему окончательный ответ не позже начала или середины марта нового стиля.

Разговор мой с Тилаком изложен здесь, конечно, лишь в общих чертах. Кроме приведенных слов моим собеседником высказано было еще немало фраз и намеков, из которых я мог вывести следующие предположения. Умеренные члены национальной партии надеются путем определения нескольких юношей в русские военные школы вынудить англичан либо открыть такие школы в Индии, либо допустить индусов в свои военные школы в Англии. Туземные князья желают этим путем создать корпус офицеров, которые могли бы поставить их собственные войска на должную высоту, помимо англичан, а равно устранить возражения последних, что в Индии нет компетентных людей для занятия высших [171] военных должностей, начиная с батальонного командира. В числе этих князей первое место занимает, по-видимому, магараджа Гаэквар бародский. Наконец, крайние националисты, к которым принадлежит сам Тилак, имеют в виду необходимость создать компетентных руководителей-индусов для неизбежной со временем, по их мнению, открытой борьбы с английским деспотизмом. К России они обращаются потому, что, невзирая на наши неудачи на Дальнем Востоке, они не утратили веры в могущество ее, в возможность, почти неизбежность в будущем нашествия ее на Индию для изгнания из нее англичан, и, в частности, в высокую степень постановки в ней военного воспитания. К России их привлекает, кроме того, обходительность русских и их симпатичное отношение к восточным народам, чего они не могут ожидать ни в одной из других европейских стран. Япония стоит у них на втором плане, во-первых, потому, что она как союзница Англии и по крайней мере в настоящем стесненном ее положении не решится, вероятно, возбудить против себя неудовольствие англичан; во-вторых, потому, что японские офицеры, по их мнению, более храбры, чем основательно подготовлены, и, в-третьих, потому, что они верят в окончательное поражение японцев. Но в случае отказа России открыть им двери своих военных училищ они по необходимости обратятся к Японии. Если бы им удалось поместить своих юношей в русские военные школы и если бы со временем оказалось, что возвращение для них в Индию небезопасно, то юноши эти, вероятно, остались бы в России, приняли бы русское подданство и поступили бы там на службу впредь до того времени, когда им откроется возможность вернуться на родину.

Все это, как уже сказано, я вывел из некоторых не вполне определенных рассуждений и намеков Тилака, но мне кажется, что выводы эти соответствуют действительности.

Представляя вышеизложенное на благоусмотрение Вашего Превосходительства и почтительнейше прося снабдить меня указаниями, беру на себя смелость высказать следующее мнение по настоящему делу.

Вопрос о том, как смотрят на нас индусы и как они к нам относятся, не может быть для нас безразличным. Бог знает, до каких пор Россия в состоянии будет спокойно терпеть вызывающую и недоброжелательную нам политику Англии и к чему ход событий может нас привести; а борьба с Англией неизбежно должна вызвать с нашей стороны движение на Индию. Как бы трудно осуществимой и даже фантастичной ни была мысль о завоевании нами Индии и как бы далеки мы от нее ни были, обстоятельства могут нас вынудить прибегнуть к по ходу в эту страну, и тогда, разумеется, будет далеко не безразлично, как отнесутся к нам коренные жители ее. В настоящее время едва ли один процент даже вполне образованных индийцев имеют мало-мальски правильное представление с России по той простой причине, что здесь и неоткуда черпать таковое. Чем более руководящие слои индийской интеллигенции будут знакомиться с нашей страною и проникаться уважением к ней, тем число наших сторонников в Индии будет очевидно, возрастать. Индийский национальный конгресс уже не фикция, а сила с которой англичанам приходится ныне до известной степени считаться и которая приобретает все большее влияние на массы населения. Если б несколько сыновей индийских князей получили воспитание в России и явились потом нашими поборниками в Индии, то этим распространению доброй славы нашей в этой стран был бы дан значительный толчок. Вслед за этим мог бы возникнуть прилив индийской молодежи в наши гражданские школы, какой замечается теперь в Японии, начала бы развиваться взаимная торговля и т.д. Но если б даже этих благ [172] для нас и не воспоследовало, то желание членов Конгресса послать сыновей своих в Россию заслуживало бы внимания нашего хотя бы только в видах предотвращения сближения их с Японией. Отказ с нашей стороны открыть им доступ в наши военные школы, несомненно, побудит их обратиться к нашим теперешним врагам, которые едва ли и после неудачного для них исхода войны откажутся от мечты объединения народов Азии под своей гегемонией.

В Англии факт поступления молодых индийцев в русские школы произведет, конечно, сильное впечатление. Родители этих юношей, несомненно, навлекут на себя большое неудовольствие, но такие люди, как Гаэквар, знают, что они делают, и, в сущности, нельзя себе представить, каким образом англичане могли бы к нам придраться, не навлекая на себя обвинения в вопиющем нарушении чужой свободы, — обвинение, которое даже лорд Керзон побоялся бы, вероятно, навлечь на себя. Что касается нас, то с политической точки зрения мне кажется, что английское правительство едва ли рискнуло бы обратиться к нам даже с простым запросом по этому поводу, а с нравственной точки зрения это было бы лишь очень незначительным возмездием с нашей стороны Англии за широкое пристанище, которое она дает нашим революционерам. Вернее всего, что англичане поспешат удовлетворить желание индийцев и откроют военную школу в Индии, а вместе с тем и доступ индийцам к высшим офицерским должностям, по крайней мере в туземной армии, на чем вопрос и будет исчерпан. Но и это последнее обстоятельство будет для нас не без выгоды, так как оно сделает туземную армию еще менее надежною, с точки зрения англичан, чем теперь.

По всем соображениям я решаюсь высказать мнение, что было бы желательно удовлетворить желание членов Индийского национального конгресса, от имени которых говорил Тилак, и разрешить, хоть в виде опыта, некоторым индийским юношам поступить в наши военные училища.

Ввиду большой секретности настоящего дела и ввиду крайней медлительности, с которой до меня доходят пакеты из Петербурга по единственно верному пути — через Париж, я беру на себя смелость почтительнейше просить Ваше Превосходительство не отказать уведомить меня о решении по этому вопросу по телеграфу или шифрованною бумагою via Бриндизи.

С глубочайшим почтением и проч.

В. Клемм.

Комментарии

1. Тилак, Бал Гангадхар (1856-1920) — деятель национально-освободительного движения Индии, маратх по национальности, из касты брахманов. Окончил Деканский колледж в г. Пуне в 1879 г., получил звание бакалавра юридических наук. В 1881 г. со своими сподвижниками начал издавать газеты «Махратта» на английском языке и «Кесари» на языке маратхи. Как органы национально-патриотической направленности они приобрели большую популярность. Принимал активное участие в деятельности Индийского национального конгресса, возглавил в нем крыло крайних, или экстремистов. Выступал за изгнание англичан из страны и за достижение «свараджа» («свое правление»), под которым понимал полную независимость страны. Считал необходимым вовлечь в борьбу за освобождение Индии широкие народные массы, использовав опыт революционной борьбы русского народа.

За свою патриотическую деятельность трижды привлекался к суду английскими властями: в 1882 г. (приговорен к 4 мес. тюрьмы), в 1897 г. (приговорен к 18 мес. тюрьмы) и в 1908 г., когда был приговорен к 6 годам каторги и штрафу. В знак протеста против этого приговора Тилаку в Бомбее проходила шестидневная всеобщая забастовка, начались беспорядки, о чем рассказано в донесении российского консула А. А. Гейкинга.

2. Знакомством с Тилаком В. О. фон Клемм был обязан барону Сталь-Гольштейну. В своем донесении от 15 ноября 1904 г. в МИД Генеральный консул просил прислать ему помощника, поскольку секретарь консульства Некрасов уехал в отпуск с намерением больше не возвращаться: «Я имею на примете одного молодого человека, который говорил мне в Петербурге, что он был бы готов ехать в Бомбей даже без содержания на первое время. Молодой человек этот — барон Сталь фон Гольштейн, причисленный к Газетной Экспедиции при Канцелярии министерства. Он в прошлом году прожил в Индии несколько месяцев, изучая в Бенаресе, под руководством браминов, санскритский язык. Будучи воспитан в Англии (Оксфорд), барон Сталь в совершенстве владеет английским языком и имеет связи в Лондоне, благодаря коим он был благосклонно принят здесь Керзоном и другими высокопоставленными лицами. С другой стороны, знание санскритского языка снискало ему уважение и доверие многих браминов, и через него мне удалось познакомиться с одним выдающимся деканским брамином Тилаком, известным противником англичан. Если добавить к этому, что барон светский человек и что он играет во все английские игры, то станет вполне ясно, насколько он мог бы быть полезным здесь. К сожалению, он еще не сдал дипломного экзамена, ко он сдаст его, вероятно, в декабре, и тогда с формальной стороны не будет также препятствий к командированию его в Бомбей» (АВПРИ, ф. 147 Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 3295, л. 1 и об.). Подробнее о Сталь-Гольштейне см. док. 186-207, примеч. 22.

3. Первоначально территория Британской Индии делилась на три президентства — Бомбейское (столица — Бомбей), Мадрасское (столица — Мадрас) и Бенгальское (Калькутта). По мере присоединения новых княжеств они или входили в одно из этих президентств, или образовывали новые административные единицы, так, к началу XX в. в состав Британской Индии наряду с президентствами входили провинции, политические агентства и др. В это время президентства часто назывались провинциями.

4. В 1897 г. суд приговорил Тилака к полутора годам тюрьмы.

5. В русской армии было несколько генералов, мусульман по вероисповеданию, например, в 1904 г. при войсках Кавказского военного округа состоял генерал-майор Максул Алиханов, 1846 г. рождения, служивший главным образом на Кавказе; ранее — генерал-лейтенант Исмаил-хан, 1819 г. рождения, принимавший участие во многих кампаниях русской армии с 1854 г.; и др.

6. Герцог Конноутский и Стролхернский Артур Вильям Патрик Альберт (1850-1942) третий сын королевы Виктории, английский военный, служил в Египте, Средиземноморье, Ирландии и др., в 1886-1890 гг. — командующий Бомбейской армией.

7. Статс-секретарь по делам Индии — министр по делам Индии в правительстве Великобритании.

8. В Индии действительно существовало нечто вроде кадетского корпуса для детей индийских князей. Кадетов было очень мало, и готовились они не для действительной военной службы. Консул В. О. фон Клемм сообщал в донесении от 23 августа 1905 г., что из этого корпуса было выпущено всего четыре поручика, которые были сыновьями крупных индийских князей. Все они были назначены адъютантами, но не в полки (АВПРИ, ф. 147 Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 932, л. 152).

9. Сиамский принц Чакрабон (1883-1920) по личному приглашению Николая II прибыл в Россию и был зачислен в Пажеский корпус, окончил его в 1902 г. и был произведен в корнеты лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, поступил в академию Генерального штаба и окончил ее. В 1906 г. возвратился в Сиам.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info