-

ДИАЛОГ ПЕТРА ПЕРВОГО С ЛЕЙБНИЦЕМ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКТ ИЛИ ВЫМЫСЕЛ?

Текст диалога Петра и Лейбница, несмотря на свой небольшой объем, представляет, как нам кажется, определенный интерес, так как касается малоизвестного эпизода встречи двух великих людей. Упоминания этого текста в литературе, посвященной Петру и Лейбницу, отсутствуют. Текст представляет собой черновой автограф, написанный рукой М. М. Сперанского, на титуле помета К. Г. Репинского: «Съедено мышами прежде, нежели увидел я эти бумаги в 1821 году». Действительно, края бумаги с текстом изъедены, текст написан малоразборчивым почерком, рукопись не датирована, бумага с водяными знаками 1803 г. Время написания текста – между 1803 и 1812 годами. Рукопись, видимо, пролежала в архиве Сперанского, опечатанном по приказу императора Александра Павловича сразу после ареста первого в 1812 г., найдена же по возвращении Сперанского в Петербург в 1821 г., как это следует из пометы Репинского.

Интересующий нас текст явно конспективен. Возможно, на его основе автор намеревался написать другой, более пространный. В архиве Сперанского сохранилось немало конспектов на разнообразные темы – от богословских до беллетристических. Конспективный характер текста может навести на мысль о том, что это неоригинальное сочинение. Тогда возникает вопрос об источнике. В многотомном издании переписки Петра Первого, а также в материалах биографического и библиографического характера (в частности, в монографиях В. И. Герье, опубликовавшего множество документов о связи Лейбница с Россией) наши поиски успеха не имели. Причину этого обстоятельства частично раскрывает сам текст: Петр просит Лейбница сохранить в тайне содержание беседы. Был ли в руках Сперанского документ, по каким-то причинам до нас не дошедший; конспективный ли это перевод с иноязычного текста или плод чьей-то творческой фантазии – все эти предположения как версии на сегодняшний день равноправны.

В центре беседы Петра с Лейбницем – вопрос о путях социального и политического преобразования России в контексте путей и судеб европейского Просвещения. Тема истинного и ложного прогресса, отраженная в тексте, присутствует уже в ранних сочинениях Сперанского (к примеру, в юношеских проповедях 1792 г.), позднее – в преобразовательных проектах 1809–1811 гг., а после опалы – в богословских сочинениях. Об остроте проблемы свидетельствует появление приблизительно в этот же период записки Н. М. Карамзина «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении», врученной императору весной 1811 г. и пропавшей безвестно на несколько десятилетий. Представляется, что предлагаемый вниманию читателя диалог, независимо от того, описывает он реальное событие или нет, будучи рассмотрен в контексте исторических и культурных реалий начала XIX в. может «заговорить».

История вопроса вкратце такова. Известно, что встреча Петра и Лейбница в Торгау состоялась в 1711 г. Тогда Лейбниц был вдохновлен идеей усовершенствования мира с помощью науки и великого просвещенного государя, каковым он не без основания полагал Петра, принявшего к сердцу дело просвещения России. «Наукам суждено, – писал ученый 16 января 1712 г. своему венценосному корреспонденту, – кругом обойти земной шар и проникнуть в древнюю Скифию. Петр избран провидением для этого великого дела». ¹ Четырьмя годами раньше он выражал надежду на то, что цивилизация европейских стран может быть перенесена в Россию без недостатков и уклонений от правильного пути. Петровская Россия, по мысли Лейбница, это почва, на которой можно посеять семя без примеси, сорных трав.

Судя по содержанию доклада царю герцога И.-Х. Урбиха, русского посла в Вене, а также двух черновых записок Лейбница, хранящихся в Ганноверской библиотеке, в 1711 г. в Торгау Петр обсуждал с Лейбницем вопрос о создании в России высшего научного учреждения и привилегированной коллегии для введения просвещения. При этом Лейбниц считал, что надо спешить с делом нововведений, так как «город, построенный с одного раза, красивее того, который выстраивался понемногу в разные приемы». ²

Интерес Лейбница к России был разнообразным и подчас неожиданным. То он хлопочет о браке царевича Алексея Петровича с Софией-Шарлоттой, то выступает с идеей соединения всех христианских церквей посредством вселенского собора, то интересуется, какие рукописи хранятся в русских монастырях, а также результатами магнитных исследований, русскими лингвистическими материалами, то просит Стефана Яворского оказать содействие в переводе заповедей, символа веры и молитв на языки инородцев России. [83]

Известны четыре прямых обращения Лейбница к Петру. Отечество мое – небо, писал Лейбниц, а сограждане – все, и уж лучше приносить пользу русским, чем быть бесполезным среди немцев. Науки и искусства составляют настоящее сокровище человеческого рода, ибо посредством их люди превозмогают природу, чем цивилизованные народы и отличаются от варварских. Срединное положение России позволяет ей из Европы, с одной стороны, а из Азии – с другой, взять лучшее и усовершенствовать.

В 1711 г. ученый достиг своей цели: герцог Урбих выхлопотал ему частную аудиенцию у царя. Но в письмах Лейбница мы не находим никаких подробностей этой встречи. Будучи связан с разными дворами, интересы которых подчас трудно было совместить, Лейбниц был вынужден о многом молчать, дабы не возбуждать неудовольствия в курфюрсте ганноверском, явно не сочувствовавшем его чересчур многообразной деятельности. Однако причинами молчания могут быть и иные мотивы. В ходе беседы, как можно видеть из текста, наметились разные подходы в понимании смысла и целей преобразований. В уста Лейбница вложены критические суждения о «сорных травах» научного и социального прогресса, об опасности подражательного I отношения к Западу со стороны России, о внутреннем существе изменений, необходимости людей просвещенных как залоге «перемен во правах народных», а также вопрос о целесообразности крутых насильственных перемен.

Учитывая сказанное, воспроизводим реконструированный нами текст. Состояние автографа плохое. Квадратные скобки указывают на утраченные части текста.

СОДЕРЖАНИЕ ИСТИННОГО РАЗГОВОРА ПЕТРА ВЕЛИКОГО С ЛЕЙБНИЦЕМ В ТОРГАУ

(ОР ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 731, № 838, 4 листа, без даты),

/Л. 1/ «Лейбниц хвалит П[етра] Великого за твердость ег[о] духа и высокую предприимчивость.

Петр Великий сожалеет, что происшествия не столь быстро идут, как его мысль, и что Россия не пришла еще в то положение, не заняла того места в системе Европейск[ой], какое он в понятиях своих ей предназначил.

Лейбниц утешает его, доказывая ему:

1) что крутые превращения не прочны.

Петр на сие отвечает, что для народа столь твердого и непреклонного, как российский, одни крутые /Л. 1 об./ приемы могут быть действительны.

Лейбниц доказывает: 2) что, не положив основания перемен во нравах народных, образование его не может быть прочно.

Петр отвечает, что нравы образуются привычками, а привычки происходят от обстоятельств. Следовательно, при[ведя] обстоятельства, нравы со временем сами собою утвердятся.

Лейбниц продолжает: 3) что дотоле все перемены его во внутреннем положении России основаны были па личной предержащей его силе (зачеркнуто: самовластии. – С. М.); что он ничего еще не сделал для внутренней свободы. /Л. 4/

Петр отвечает, что Лейбниц опорочивает крутые превращения, и сам однако же их требует.

Политическая свобода государства утверждается на установлениях, установлени[я] в России, им сделанные, относятся к ее благо[сти], но плод их зависит о[т] времени. Краткое воззре[ние] на будущее и каким образом установления сии произрастят свободу: 1) просвещением, 2) промышленностью. Правда, что теперь еще они ничего не значат и имеют только внешние очертания. Им недостает внутреннего существа. Людей просвещенных.

Лейбниц продолжает, 4) что перемены сии и вообще не нужны: ибо некуда торопиться. Взгляд на общий тон государственных установлений. Суммы счета во всех почти веках были одинаковы. Оставьте созреть /Л. 4 об./ постепенно вашему народу. Что вы хотите? Чтоб ваш народ был столько же счастлив, как другие? Но измерили ли вы их счастье? сравнили ли количество их наслаждений с их страстьми и нуждами? К несчастью, удовольствия всегда развиваются вместе с нуждами. Вы прельстились блистательною их наружностью, но что их наружность, ибо спросите: 1) менее ли у них преступлений? 2) менее ли тяжб, менее ли самоубийств, 3) менее ли податей, менее ли нищих, 4) более ли семейственного счастья, 5) лучше ли у них любят матери детей, 6) более ли уважают старость и связи родства? Более ли имеют они здоровья? Сколько у них докторов? В каком содержании умерший к родящимся? Что произвело их просвещение? Самая математика, [84] открытие нового света, все прихоти промышленности? В чем состоит их свобода? /Л. 2/

В том, чтобы делать то, [что] они хотят? Но ес[ли] они ничего не хотят [но] только по своим страстям, [то] кто у них свободен? [Свободны] не они, а их страсти, они в рабстве. Будьте уверены, государь, что нет другой свободы, кроме разума и владычества над страстями, все другие роды свободы суть ее призраки. Я предвижу, что некогда призраки сии много прольют крови, но все кончится тем же. Путь, который приняло наше просвещение, не ведет к свободе для разума: ибо науки питают только самолюбие и воспаляют страсти, материя их чувственна. Не там, не в мире совершенном, не в общем плане бытия человеческого взяли они свою /Л. 2 об./ точку зрения, они ограничили горизонт своей землею, и все думают только о наслаждении чувств и власти. Астроном, литератор и проч. Всему общему тону покорились и государства, и государи: они считают химерами истины, взятые из другого мира. Платона считают лунатиком, а он один им говорил правду и лучше всех человека изучил. Один только и есть истинный образ правления государь-философ и добродетельный; все прочие более или менее [ложны] и не стоит почти труда ими заниматься. /Л. 3/

Если б вы вместо всех превращений дали пароду своему пример умеренности, воспитали доброго наследника... произ[вели] бы паки только людей добродетель[ных] и наставили бы их всех советом, сделали бы такое учреждение, чтоб сей образ воспитания по смерти вашей продолжа[ем] был, вы бы сделали более добра вашему народу. Пророчество о том, что Россия будет по вашему плану, и чтобы она была по моему.

Петр Великий: Ты меня приводишь в молчание, но не убеждаешь. В знак дружбы прошу никому сего разговора не пересказывать.

Лейбниц: ... волю вашу мне исполнить, что я сам чувствую, сколь бесполезно рассуждать о сих истинах. Одни их не поймут, другие /Л. 3 об./ об не послушают, третьи назовут прелестными химерами, и все пойдет так, как было, доколе великой деснице не будет благоугодно дать вещам другое направление; а сие непременно будет тогда, как приспеет время в вечном плане для сего предоопределенное. Усилия людей тут ничтожны. Лучшие должны гордиться только тем, что они сего желали».

Комментарии

1. Герье В. И. Сборник писем и мемориалов Лейбница относящихся к России и Петру Великому. СПб., 1873. С 205.

2. Там же. С. 95, 148.

Статья поступила в редакцию 12 апреля 1989 г.

Текст воспроизведен по изданию: Диалог Петра Первого с Лейбницем: исторический факт или вымысел // Вестник ЛГУ. Серия 6. История КПСС, научный коммунизм, философия, право. Вып. 4. 1989

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info