№ 98
Манифест полковника Джона Лильборна, мистера Виллиама Уолвина, мистера Томаса Принса и мистера Ричарда Овертона (в настоящее время заключенных в лондонском Тауэре) и других обыкновенно (хотя и несправедливо) называемых левеллерами, 14 апреля 1649 г.
(Извлечение)
Мы находим, что они 1 распространяют с чрезмерным рвением слухи, стремящиеся обесславить (нас) в глазах других лиц и что наше молчание служит поощрением для дурных слухов о нас; такие слухи распространяются повсеместно и старательно пропагандируются, как среди тех, которые нас знают, так и среди тех, которые нас не знают. Прежде всего (эти слухи) вызывают подозрения, что в наших намерениях содержится больше, чем мы это обнаруживаем, что скрывается нечто опасное в глубине наших сердец, все еще не раскрытое, что нами руководят другие, что мы беспокойны и подвержены колебаниям, что никто не знает, чего мы хотим или каковы пределы наших желаний. Между тем люди, которые нас не знают, доверяют всякому нелепому слуху о нас, что мы хотим уравнять имущества всех людей, что мы не признаем различий между сословиями и общественными положениями людей, что мы вовсе не признаем никакого правительства, но беспорядочное состояние (анархию), затем, что мы были сначала агентами короля, а в настоящее время королевы, что мы безбожники, противники священного писания, иезуиты, и все такие слухи, которые ненавистны и пользуются дурной репутацией среди людей.
...Так как целью таких слухов является стремление сделать нас бесполезными и не могущими служить обществу, мы вынуждены открыть наши намерения и показать миру наши стремления для устранения тех обвинений, которые воздвигаются на нас, а также для ясного и подробного заявления, в чем состоят наши намерения и к чему мы стремимся...
Во-первых, представляется настоятельно необходимым, чтобы мы высказались относительно уравнения, под которым, как мы полагаем, обыкновенно понимают уравнение имуществ отдельных людей и отмену приобретенного права и основания (титула) на то, что каждый человек имеет в качестве своей собственности. Как мы уже прежде высказались против таких взглядов, в частности, в нашей петиции от 11 сентября [1647 г.], 2 так мы вновь открыто объявляем, что всякая попытка к введению указанного выше уравнения была бы весьма вредной, если [134] только этому не будет предшествовать получение общего согласия со стороны всех и каждого в народе. Точно также мы не считаем, что разрешение этого вопроса находится во власти народного представительства, как такового, так как хотя власть народного представительства верховна, все же она по своему характеру лишь производна и доверительна, а следовательно должна быть ограничена прямо или подразумеваемо определенными предметами, что является необходимым для безопасности и свободы как народа, так и самого правительства.
Общность имуществ среди первых христиан была добровольной, а не принудительной; они приносили свои имущества и клали их у ног апостолов; они не получали приказания принести их; это было следствием их благотворительности и религиозного рвения, которое внушили им благословенные апостолы, а не принуждения, в силу какого-либо постановления, которое если и существовало, то короткое время...
Поэтому мы открыто объявляем, что у нас никогда не было в мыслях уравнять состояния людей; конечной целью наших стремлений является ограничение задач государства тем, чтобы каждый с возможно большей обеспеченностью мог пользоваться своей собственностью...
Что касается различий по сословиям и общественному положению, то мы считаем их постольку необходимыми, поскольку они побуждают к добродетели или нужны для поддержания должностных лиц (магистратов) и правительства; мы считаем, что такие различия никогда не должны предназначаться для поощрения честолюбия или для порабощения народа, но лишь для сохранения должного уважения и повиновения в народе, которые необходимы для лучшего исполнения законов.
То, что мы за правительство и против беспорядочного состояния (анархии), обнаруживается, как мы полагаем, всеми нашими действиями, когда они правильно расцениваются; наше стремление всецело направлено к тому, чтобы возможно усовершенствовать правительство; нам, конечно, хорошо известно, что человеческие пороки и подкупность всегда находили себе место в человеческих учреждениях и что хотя тиранния и исключительно плоха, однако, из двух крайностей беспорядочное состояние (анархия) самое худшее...
Что касается до тех неосновательных предположений, что некоторые из нас были агентами короля или королевы, то в этом отношении мы считаем необходимым сказать лишь следующее: хотя мы не были сторонниками посягательств на их личности или их партию, стремясь скорее убедить их, чем уничтожить, однако, мы твердо уверены, что самые принципы и правила управления, которые по своим основам прямо противоположны прерогативе и интересам короля, возникли как раз первоначально среди нас. Многие из них, хотя первоначально тревожили и вызывали отрицательное отношение со стороны тех, которые оказывали им ожесточенное сопротивление, однако, все же были ими усвоены и осуществлены.
Изложенное мы считаем достаточным, хотя можно сказать гораздо больше, чтобы очистить нас от подозрения в связи с этой партией.
Точно так же предполагают, что мы являемся орудием других лиц, которые имеют иные цели, чем обнаруживают нам. На это мы отвечаем, что такого положения вещей не может быть, так как все, что мы делаем, исходит от нас и так как то, что мы обнаруживаем, не может приводить к иным целям, чем общее благо нации. Все наши желания, петиции и печатные издания прямо противоречат какому-либо своекорыстному интересу...
Переходим к тому, что мы являемся иезуитами по своему поведению или по принципам, как это иногда о нас говорят... Что касается иезуитских принципов, то мы утверждаем, что не знаем, в чем они состоят; правда, о них говорят, что эти принципы отличаются силой и льстивой [135] политикой, а по тому самому они совершенно отличны от наших, простота и очевидность которых проявляются во всех наших поступках.
Что же касается того, что нас считают атеистами и противниками священного писания, то мы открыто заявляем, что верим в существование вечного и всемогущего бога, творца и промыслителя всего на свете, с волей и намерениями которого, первоначально начертанными в наших сердцах, а затем уже в его благословенном писании, мы должны сообразовывать наши действия и речи. Правда, мы не так строги в отношении формальной и обрядовой стороны служения богу, тот или иной способ, порядок и правила которого не кажутся нам столь обоснованными и столь необходимыми, как на это претендуют духовные лица...
Если же выдвигают причиной нашего недовольства то, что не нас предпочли для занятия должностей и мест, связанных с получением вознаграждения и известностью, то на это мы заявляем, что хотя мы не усматриваем никаких оснований к тому, почему мы не должны иметь на них таких же прав, как и другие, или почему наши политические убеждения должны лишать или препятствовать нам в этом отношении, все же, с другой стороны, мы предполагаем, что можем правильно сказать о себе, что в нас нет особого стремления и жажды занять их, как у других, и что в списке искателей мест находится очень мало упоминаний о нас.
Мы весьма сожалеем, что предпринята такая общая смена должностных лиц, которая, по нашему мнению, может принести немало затруднений в нашем общем деле. Мы считаем правильным, что для такого рода отставок основанием должны служить не различия во мнениях религиозных или гражданских, а подкупность или нарушение оказанного доверия. Следует также учесть бедственное положение, которое постигло много семей в результате указанной выше смены, и тот факт, что неудовольствия, вследствие этого, возрастут...
Затем настойчиво утверждают, что если бы мы были у власти, мы сами стали бы вести себя как тиранны, как поступают другие; мы, действительно, признаем, что установленные фактами недостатки весьма многих лиц, достигших власти, и сильное различие, обнаруживающееся в человеке на низком и на высоком положении, делают нас недоверчивыми даже к самим себе и едва оставляют место для наших собственных намерений противоположного характера. Поэтому мы предлагаем установить такой порядок, который, предполагая людей слишком шаткими и поддающимися заманчивым соблазнам, не представлял бы им возможности нарушать права отдельных лиц или вредить обществу, за исключением случаев крайней необходимости или явной опасности. Помимо этого, мы можем ответить на указанный выше упрек еще и тем, что мы вовсе не стремимся к власти для себя самих, — наши принципы и желания ни в каком случае не свидетельствуют о нашей заинтересованности. Мы также не предполагаем, что такой порядок можно осуществить насильно или принудительно, но лишь путем врожденного и убеждающего властного влияния, присущего всякому доброму и справедливому делу, которое прокладывает себе путь в сердца и обеспечивает себе в них прочное существование.
(В заключение авторы манифеста обещают дать в ближайшее время законченный текст народного соглашения, который должен служить «образцом и платформой, какие мы скоро представим на рассмотрение и обсуждение всех, знаменем и окончательной формой наших намерений, могущим, в случае одобрения, быть подписанным народом и представленным, как им принятый»). 3
А Manifestation from Lieutenant Colonel John Lilburne, M-r William Walwin, M-r Thomas Prince and M-r Richard Overton, London, 1649. [136]
Комментарии
1. «Манифест» составлен руководителями левеллеров с целью опровержения слухов, распространявшихся о левеллерах их политическими противниками.
2. Перевод этой петиции — см. выше.
3. Руководители левеллеров исполнили это обещание, составив новый вариант «Народного соглашения» от 1 мая 1649 г. [Перевод его — см. далее].