СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

РОБЕРТ ПАРСОНС

РАССУЖДЕНИЕ О НАСЛЕДОВАНИИ АНГЛИЙСКОГО ПРЕСТОЛА

A CONFERENCE ABOUT THE NEXT SUCCESSION TO THE CROWNE OF INGLAND

Глава IV. В которой говорится о законности выступлений против государя, а также о том, имеют ли государи права на жизнь и имущество своих подданных, должны ли соблюдаться клятвы подданных е верности правителям, или их можно нарушить, наконец, о разнице между монархом и тираном.

Когда цивилист ¹ закончил свою речь, его собрат по профессии ² взглянул на слушателей, чтобы понять, хочет ли кто-нибудь ответить.

Увидев, что никто не собирается нарушать молчания, он начал говорить следующим образом. Дорогой сэр, вы сослались на множество примеров, подтверждающих то, что вы заявляли сначала, а именно, что государи, упомянутые вами, были смещены за дурное управление, а их места заняли достойные преемники. Я не сомневаюсь в том, что общество имеет право так поступать, ибо, в конце концов, они это совершили [288] de facto, и ныне ставить их действия под сомнение значит запутывать дело и разрушать все христианские государства, как вы заметили. Но поскольку по ходу рассказа вы многократно произнесли слово «законно», я хотел бы, чтобы вы сказали, согласно какому закону они так поступали. Следует принять во внимание, что Беллуа и некоторое другие авторы, придерживающиеся того же мнения, утверждают, что хотя от природы общество имеет власть над государем, власть избирать и принимать его вначале, как вы доказали, ссылаясь на Аристотеля, оно передает правителю эту власть ³. После этого государя нельзя ни порицать, ни ограничивать, он остается абсолютным монархом, не подчиняющимся никому, кроме Бога. Данное утверждение сторонники Беллуа доказывают, приводя в пример любого человека, который имеет право сделать подчиненного своим хозяином или правителем, но не может потом свергнуть его или лишить той власти, какую дал ему, хотя бы хозяин и поступал не благородно, но грубо и несправедливо по отношению к тому, кто дал ему первоначально эту власть.

Они ссылаются также на слова пророка Самуила из 1 книги Царств. Народ Израиля требовал себе царя, чтобы подчиниться ему, как было у всех народов вокруг него, и стремился оставить правление первосвященников, под чьей властью тогда жил. Это требование сильно оскорбило самого Господа и Самуила, и Самуил по велению Бога сказал евреям следующее: «Хорошо, вы будете иметь царя, послушайте же, что я вам скажу. Такова будет сила u власть царя, который станет вами править, что он возьмет у вас ваших детей, сыновей и дочерей, ваши поля и виноградники, ваш урожай и доходы, ваших слуг и служанок, ваш скот, и даст их своим слугам, и вы возопите к Господу в тот день перед лицом царя, коего вы себе избрали, и Господь не услышит вас, ибо вы просили царя править себе» ⁴. Так сказал пророк.

Из слов пророка они заключают, что монарх ничем не сдерживается в своей власти и не ограничен законом, как вы утверждали, но что закон для него — его желание, а общество не имеет права карать его или смещать за превышение власти или своеволие, ибо Господь предсказал, что государи часто будут грешить произволом и несправедливостью. Однако Он не хотел, чтобы подданные порицали или свергали правителей, но велел им терпеливо сносить все за собственные грехи обращаться за помощью и защитой к Нему, хотя бы Он не услышал их сразу и не даровал немедленного облегчения.

На это цивилист ответил, что Беллуа и прочие сочинители наших дней, писавшие льстивые сочинения правителям, утверждают не только то, что государи не подлежат ничьему осуждению и исправлению, как бы они ни поступали, но также (что гораздо более абсурдно и опасно для общества) что все движимое имущество, владения и прочие мирские блага подданных принадлежат монарху, а подданные лишь пользуются ими, не обладая правом собственности. Поэтому монарх может, если пожелает, отнять их по закону, не совершая несправедливости [289] или преступления ⁵. Подобные соображения противоречат самой природе и сущности государства.

Первое утверждение, — что монарх не подчиняется никакому закону и ограничению, а может делать все, что пожелает, — противоречит всему, на что я ссылался ранее, говоря об основании: государства для совместной жизни в справедливости и порядке. Как писал Цицерон, «правители были созданы в древности из мужей праведной жизни для защиты справедливости!» ⁶. Если же они не связаны справедливостью, а им следует подчиняться и покоряться, то даже будь они не преступниками, цель существования государства и власти не может быть достигнута. Тогда мы способны возвысить откровенных убийц, насильников, воров и грабителей вместо защитников и позволить им уничтожать нас, ибо именно таковы монархи, следующие не законам, но страстям и похоти, творящие несправедливость своей властью. Наконец, если все упоминавшиеся правители евреев, язычников и христиан были смещены не по праву, а их преемники незаконно завладели престолом, то все ныне живущие государи христианского мира, происходящие от них, являются самозванцами, но не законными государями.

Второе высказывание — о том, что все мирские блага принадлежат государю, а его подданные лишь пользуются ими, — порождает не меньше нелепостей, чем предыдущее. Ибо, во-первых, оно противоречит главному принципу и основанию гражданского права, которое с самого начала проводит разделение имуществ: одно от природы принадлежит всем воздух, море и т.п., другое — городу или стране — реки, порты и т.д., третье — городской коммуне или республике, но не отдельным гражданам — общественные доходы и здания, театры, четвертым не могут владеть светские лица — церквами, священными предметами, пятое принадлежит частным лицам ⁷. Это деление Юстиниана и его ученых юристов неверно, если государь есть собственник всего, а император нанес ущерб самому себе, приписав другим то; что, по мнению Беллуа и его последователей, принадлежало ему самому.

Говорить так нелепо, поскольку подобное утверждение противоречит природе государства и делает подданных рабами. Ведь рабы и зависимые, как пишет Аристотель, тем отличаются от свободных, что лишь пользуются вещами, но не имеют собственности и не могут приобрести или получить какое-либо имущество или право на какую-нибудь вещь, ведь чтобы они ни получили, это достанется их хозяину, а не им ⁸. Их положение напоминает вола или осла, так как вол или осел ничего не приобретает для себя, но лишь для хозяина, и не является господином того, над чем трудится. Аристотель мудро говорит: «Вол или осел бедному человеку вместо раба» ⁹. Получается, что Беллуа считает положение подданных именно таким, раз они ничего не имеют в собственности, но лишь в пользовании, а все имущество принадлежит государю. Это делает их не только рабами, но волами и ослами, ресоrа campi. [290]

Наконец, если все имущество подданных есть собственность правителя, почему же тогда Илия укорял Ахава и Иезавель, царя и царицу Израиля, и Бог покарал их за захват виноградника Навуфея ¹⁰, ведь они взяли то, что принадлежало им? И почему Навуфей не был обвинен в мятеже и измене за то, что не подчинился и не отдал виноградник, когда этого потребовали государи, если виноградник был не его, но их собственностью? Почему короли Англии, Франции и Испании просят деньги у подданных в парламенте, если могут взять их, как свои? Почему эти деньги называются субсидиями, помощью, благодеяниями, займами, контрибуциями и т.п., если они — должное, а не добровольное приношение со стороны подданных? Как могут парламенты столь часто отказывать государям в денежной помощи? Почему судьи разбирают тяжбы государя и подданных, если все принадлежит правителю, а подданные не имеют ничего своего? Наконец, почему каноническое право, признанное в большинстве стран мира, строго запрещает государям под страхом отлучения вводить новые налоги и поборы с народа без необходимости и всеобщего согласия, если все принадлежит государю и ничего — подданным? Почему всем нынешним правителям запрещено изменять права короны без согласия народа, если они повелевают всем, а народ ничего не имеет?

Пророк Самуил, угрожая евреям бесчинствами царей, которые должны были ими править, имел в виду отнюдь не то, что эти бесчинства законны и совершаются истинными государями. Но евреи отказались от умеренного правления первосвященников, которых им давал Господь, и требовали себе царей, подобных языческим государям Египта, Вавилона, Сирии и Персии, чей образ правления все историки и философы, включая Аристотеля, описывают как тиранический ¹¹. Евреи хотели иметь более славное и блестящее правление, нежели то, что у них было. Самуил же сначала объяснил им, что языческие цари обычно совершали преступления против своего народа, отнимая детей, жен, слуг, имущество, и что многие цари Израиля станут поступать так же, посчитав это своим правом, будут подавлять их и тиранить, вынуждая взывать к Господу о помощи. И они не найдут спасения, так как настойчиво требуют перемены правления, неугодной Господу всемогущему.

Именно в этом заключается смысл данного места, а вовсе не в оправдании несправедливых и греховных поступков правителя. основной закон, данный государям и правителям в Писании, велит им любить правосудие и справедливость, поддерживать порядок и поступать в соответствии с истиной. В этом и состоит приказание Господа евреям относительно их царей, данное во Второзаконии ¹². Таково и предостережение Давида, высказанное им на смертном одре своему сыну и наследнику Соломону ¹³, а через него — всем монархам и правителям. За пренебрежение к правосудию, порядку и истине были сурово наказаны не только Ахав и Иезавель ¹⁴, но и многие другие цари - Охозия ¹⁵, Манассия ¹⁶, Иоаким ¹⁷, — и наказание было бы несправедливым, если они поступали [291] с подданными по закону, как утверждают сегодня преступные защитники государей.

На вопрос же, по какому закону подданные карали своих дурных государей, я ответил вам ранее — по закону Божественному и человеческому. Божественному, ибо Господь одобряет ту форму правления, какую каждое общество принимает для себя, а также те условия и ограничения, которые оно налагает на государей. Человеческому, поскольку право естественное, позитивное, и право наций говорят нам, что государи — подданные закона и порядка, а общество, давшее им власть ради общего блага, может ограничить ее или взять обратно, если они станут использовать ее во зло.

Эти люди говорят, что поскольку отдельный человек может сделать равного себе или нижестоящего государем, но не может затем ограничить его власть, так и общество, однажды вручив свою власть, не имеет больше на нее. права. Я отвечаю, что сравнение неточно, так как отдельный человек, хотя бы он отдал свой голос при создании государя, не творит правителя, в отличие от общества в целом. Поэтому не во власти отдельного человека развенчать его. Помимо этого, один человек, подав голос за признание государя, остается подданным и подчиненным, тогда как все общество, хотя и управляется монархом, является не подчиненным, но, напротив, высшей властью по отношению к государю. Общество никогда не передает власть таким образом, чтобы полностью лишиться ее, поскольку нужда может потребовать использовать ее для защиты, ради чего власть и существует.

Наконец, власть, которую государь получает от общества, на самом деле не абсолютна, но есть potestas vicaria или delegata, как говорим мы, юристы, т.е., власть делегированная, власть по поручению общества, каковая дается с такими ограничениями, предостережениями и условиями, с такими оговорками, обещаниями и клятвами (приносимыми обществом и королем в день его признания и коронации), что если они будут своевольно нарушены одной стороной, то другая не обязана выполнять свои обещания, как бы торжественно ни клялась. Ибо при любых сделках, соглашениях и контрактах одна сторона связана с другой клятвой, обетом или условием, и когда она отказывается от обещания, то другая сторона не обязана его выполнять. Это положение вытекает из естественного права и права наций, соответствует разуму и справедливости, включено в свод. гражданского и канонического права, гласящего: «Тот напрасно требует соблюдения обещания, данного ему другим человеком, кто сам не выполняет то, что обещал этому человеку» и далее: «Человек не обязан соблюдать то, что клятвенно обещал, если другая сторона не выполняет того, в чем поклялась» ¹⁸. Например, если бы двое поклялись помогать друг другу в пути, а затем встретились с врагами, приходящимися родственниками или друзьями одному из них, и тот перешел бы на их сторону против своего товарища, ясно, что последний не должен соблюдать клятву, данную тому, то столь преступно ее нарушил. [292]

Не только в этом очевидном случае, но и во многих других следует законно и честно нарушить клятву, а именно, когда ее исполнение нанесет явный вред вере, благочестию, справедливости, общему благу, или же тому, кто ее давал, если бы он, например, поклялся отдать меч сумасшедшему или одержимому, способному убить себя и других. Цицерон приводит подобные примеры и говорит, что в таких случаях исполнение обещаний противоречит долгу доброго и честного человека ¹⁹.

Наши богословы приводят в пример Ирода, который поклялся дочери Иродиады дать ей то, что она попросит. Она попросила голову Св. Иоанна Крестителя, и хотя Ирод очень сожалел, но, как гласит текст Писания, приказал сделать это ²⁰. Никто не станет отрицать, что лучше было бы оставить это обещание неисполненным, лучше было бы нарушить клятву, нежели сдержать ее, согласно закону, говорящему: «Не следует выполнять обещания при дурных замыслах» ²¹. Наконец, в своде канонического права существует целый титул, содержащий 36 глав, где говорится о том, можно ли по закону нарушить клятву; там приводятся случаи, выделенные Григорием I и другими папами ²², а во второй части Декреталий содержится сентенция Исидора: «при дурном обещании не держите своего слова, незаконного обета или клятвы, которую нельзя исполнить, не согрешив» ²³. Таково же и содержание следующего раздела.

Итак, гражданское и каноническое право подробно рассматривают вопрос о том, как, когда и почему можно нарушить обещание и клятву. Если применить это к нашему предмету — правителям, то станут очевидными два ясных случая, когда клятва поданных в верности может быть не выполнена. Первый — когда государь не выполняет своего обещания и клятвы, данных обществу при вступлении на престол или коронации; другой же — когда это может повлечь за собой значительный ущерб для общего блага (только ради сохранения которого и существуют государи).

Оба эти случая сошлись при смещении Хильперика, последнего короля Франции из рода Фарамона. Ибо, как утверждают Павел Эмилий, Бельфоре, Жирар и другие французские историки ²⁴, епископ Вюрцбурга, который от имени знати и поданных Франции обратился с речью к папе Захарию, сослался на них, сказав:

«Правда, что франки поклялись в верности Хильдерику как их истинному и природному королю с тем, однако, условием, чтобы он, со своей стороны, исполнял то, что подобает его положению, т.е., защищал государство, покровительствовал церкви Христовой, карал злых, помогал добрым и т.п. И если бы он поступал так, франки были бы готовы сохранять покорность и верность ему; но поскольку он не склонен к этому и неспособен быть ни военачальником в битве, ни правителем в мирное время, так как от него нельзя ждать ничего, кроме вреда для государства, позора для нации, угрозы для христианской веры, и гибели общего блага, то, без сомнения, законно для вас, святейший отец, освободить франков от оков этой клятвы и [293] признать, что этот народ нельзя связать обещанием, которое может нанести ущерб всему христианскому миру». Речь епископа была одобрена, Хильдерика сместили, а королем вместо него стал Пипин ²⁵.

Здесь вы видите основание, из которого исходит правое и законное смещение и наказание нечестивых государей, а именно, невыполнение клятв и обещаний, данных ими при вступлении на престол, править справедливо, согласно закону, совести и вере. Когда они нарушают их или своевольно утоняются от их исполнения, отбрасывая уважение к обязанностям и долгу, во имя которых они были сделаны государями и вознесены над другими, общество не только свободно от клятв в повиновении и верности, таким недостойным правителям, но, более того, обязано во спасение целого тела воспротивиться, покарать и отсечь дурные головы, если оно будет на это способно, ибо иначе дело дойдет до разрушения, падения и общей гибели.

Мы приведем здесь соображения древних философов и законодателей, писавших о государстве, о различии государя и тирана. Ибо государь, который однажды уклонился от своего долга, становится тираном, т.е., из лучшего и высшего на земле становится худшей и опаснейшей тварью под небесами, так как если цель и обязанность правителя состоит в счастье своего государства, то тиран стремится к его разрушению. Вся разница сводится к одному положению, о коем я уже упоминал, а именно: государь правит в соответствии со справедливостью, коронационной клятвой, совестью и законами, предписанными ему, тиран же есть враг этих условий. Если же вы пожелаете прочесть о других особенностях, отличающих тирана, я отошлю вас к специально об этом написанной книге Бартоло, знатока канонического права, в которой говорится с том, как похвально восстать против тирана ²⁶. В конце своего труда Бартоло соглашается с Цицероном, говорившим, что добрый государь принимает во внимание то, что он стоит над народом, но законы стоят над ним ²⁷, а тиран поступает наоборот. Похвальны также и слова императоров Феодосия и Валентиниана, ставшие частью нашего гражданского права: «Величия правящего достойно признать, что оно связано законами» ²⁸. Напротив, высказывание тирана Гая Калигулы заслуживает лишь презрения. Он сказал однажды, как сообщает Светоний: «Помни, что я могу сделать все, что хочу, с кем угодно» ²⁹. Вечной памяти и хвалы достойны также слова знаменитого императора Траяна. Он, вручая меч претору или губернатору Рима, во имя справедливости прибавил следующее: «Возьми этот меч, и если я правлю справедливо, используй его ради меня, если же нет — против меня» ³⁰. По сути своей и на деле это те же самые слова, какие произносят наши христианские государи при вступлении на престол и коронации соответствии с законами, статутами и ордонансами их стран, и на таких условиях они принимают клятвы в верности от своих подданных, оговаривая, что если они этого не исполнят, их подданные будут свободны от присяги, и тогда общество и магистраты могут использовать меч против того, кто им его дал, если возникнет необходимость.

Комментарии

1. Цивилист — юрист гражданского права

2. Юрист общего права

3. Belloy Р. Apologie catholique ccntre les libelles, declarations, advis et consultations faictes, écrites et publiées раг les Liguers, pertubateurs du Royaume de France. 1585, р.2, с.9. De l'authorité du Roy. 1587, с.9. В произведениях юриста Пьера де Беллуа, принадлежавшего к тулузской школе права, последовательно излагалась абсолютистская доктрина. Они были избраны Парсонсом в качестве главной мишени, потому, по всей видимости, что Беллуа развил высказанную Боденом идею о короле как естественном руководителе религиозной жизни своих подданных. Для англичанина-католика подобная посылка была совершенно неприемлема.

4. 1 Царств, 8.

5. Belloy Р. Apologie catholique, p.2, с.7; De l’authorité du Roy, c.6, 24, 26.

6. Цицерон. Об обязанностях, II,

7. Codex Juris CiviIis. lnstitut. II, I.

8. Аристотель. Политика, I, IV-V.

9. Аристотель. Политика, I, III.

10. 3 Царств, 21.

11. Аристотель. Политика, V, XI

12. См. Второзаконие, 17, 18-20: «Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у левитов, и пусть он будет у него... , дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево...»

13. 3 Царств, 2, 3-4.

14. 3 Царств, 22, 34-38; 4 Царств, 9, 32-33.

15. 4 Царств, 9, 25-27.

16. 2 Паралипоменон, 33,11.

17. 4 Царств, 24, 1-4.

18. Decretum Gratiani, 75, q.69.

19. Цицерон. Об обязанностях, III.

20. Матф., 14, 6-11.

21. Decretum Gratiani, 68, q.6.

22. Decretales, 2, q.24.

23. Decretales, р.2, с. 22, q. 4; c.5, q. 5.

24. В качестве своих источников Парсонс указывает 2-ю книгу “Истории франков“ Павла Эмилия, “Большие анналы Франции“ Франсуа Бельфоре и Всеобщую историю французских королей“ Бернара Дюгайана. Однако приведенная им речь епископа не является цитатой ни из одного из этих произведений; она была сочинена самим Парсонсом. В тех случаях, когда Парсонс цитирует других авторов, он приводит сначала отрывок на языке оригинала, а затем дает свой перевод. Здесь же у Парсонса только английский текст.

25. Последний король из династии Меровингов, Хильдерик III был возведен на престол в 743 г., а уже в 751 г. майордом Нейстрии Пипин, заручившись поддержой папы Захария, созвал ассамблею франкской знати, которая возвела его на королевский трон. Хильдерик III был свергнут и пострижен в монахи монастыря Сен-Бертен, где и умер в 755 г.

26. Имеется в виду трактат известного юриста, знатока римского права Бартоло да Сассоферрато (1313-1357) “О тирании“, пользовавшегося огромной популярностью в XVl в., прежде всего у французских тираноборцев.

27. Цицерон., О Законах, II.

28. Codex Juris Civilis, I, 14.

29. Светоний. Жизнь двенадцати цезарей“, 4.

30. Всемирная Хроника Иоанна Зонары, 2.