I.

В донесении из Адена мною было упомянуто о встреченном там испанском фрегате Concepcion, командир которого, при свидании со мною, сказал, что у него нет подробных карт о-ва Цейлона, кроме генеральной, и потому мною были предложены из имеемых на корвете и отправлены с офицером на фрегат. Из них командир испанского фрегата просил оставить две: южной части о-ва Цейлона от Коломбодо Бассас и план гавани Пуэн-де-Галль. Карты эти английские, адмиралтейского издания, под №№ 813 и 820. В замен предложили нам карты Красного моря, но, так как на корвете имеются все карты этого моря, какие были изданы до сего времени, и даже, более чем на упомянутом фрегате, — то не было надобности воспользоваться их любезностью. Но, не желая, однако, оставаться в долгу, убедительно просили принять хотя брошюру: «Руководство для плавания Суэцским каналом», которая также имелась на корвете.

Я рассчитывал оставить Аден с рассветом 27 февраля старого стиля, но совершенное безветрие с утра и нежелание разводить пары, чтобы по возможности не растрачивать небольшой запас угля и поберечь до Суэцского залива, побудили меня ожидать ветра. С 2 часов стал задувать легкий ветер от SSO, а в 2 3/4 часа пополудни корвет снялся с якоря под парусами. По мере выхода из под закрытия берега, ветер отклонялся в O-ту и позволил выйдти с рейда одним галсом.

В заливе ветер дул сначала тихо между OSO и ONO, но к утру стал свежеть. С рассветом открылись о-ва Братья (Brothers) и, за тем, вскоре Баб-ель-мандеб и Перим. В 10 часов утра, вошли в Красное море. В Красном море S-й ветер дул свежо и попутно по изгибам пути; ход корвета по временам доходил, по [41] пеленгам, до 12 узлов. После полдня ветер стал дуть несколько слабее, а в 9 часов вечера, подойдя к островам, лежащим у N оконечности о-ва Жибель Зугар (Jibbel Zoogar), S-вой ветер вдруг затих и перешел к ONO, но не надолго; по мере удаления от берега, тот же

S-вой ветер стал дуть по прежнему. Продолжая плавание, взял курс западнее о-ва Зибар (Zebayer), ради большого простора для плавания ночью; при попутном ветре и течении, о-в Зибар прошли с рассветом, оставя его, также, как и Жибель Тир (Jibbel Teer), в правой.

Не долго попутный ветер помогал «Боярину»: 1 марта, хотя дул еще от S, но уже тише, а 2 числа, к заходу солнца, стих совершенно, доведя только до 18° N широты. После 2 часового штиля, ветер задул от NW, и с этого времени началась томительная лавировка при противном течении и продолжалась почти во все остальное плавание Красным морем, за весьма небольшими исключениями.

На пути Красным морем корвет испытал тяжелую и грустную потерю. Судовой врач, надворный советник Леопольд Вендт, весьма любимый и уважаемый всеми, как внимательный и сведущий врач, прекрасный товарищ и сослуживец, — скончался после непродолжительной болезни.

За несколько дней до прихода в Аден, он жаловался на нездоровье, а за два дня перестал выходить из каюты, говоря, что ревматическая боль в икрах не позволяет ему ходить. В Адене, встретясь с пароходом Россия (Русского Общества Пароходства и Торговли), больного посетил доктор Кибер, служащий на этом пароходе, осмотрев и переговорив с больным, оба решили, что это простой катарр желудка, от которого больной скоро поправится.

С выходом в Красное море, больной стал чувствовать себя хуже; главное, его пугала слабость, которая с каждым днем увеличивалась. До 11 марта он был в полном сознании, принимал различные лекарства, которые назначал сам, и в этот день, до полдня, казалось, больному стало лучше, и, как сам он говорил, что напал [42] на настоящий след болезни, что надеется теперь скоро поправиться, и что только не достает ему сил; но в тот же день в вечеру упадок сил увеличился и больной впал в бессознательное состояние, а 12 (24) марта, в 8 часов вечера, тихо скончался.

Из обитаемых мест по берегам Красного моря, более населенное — Джеда, но, как известно, что и там нет не только госпиталя, но даже больницы, и потому заход в какой либо из этих портов не мог бы принести никакой пользы больному.

Тело покойного, в свинцовом гробе, привезено в Суэц и там предано земле на европейском кладбище, с отданием последних почестей по уставу.

В Александрии офицеры корвета заказали мраморный памятник, который будет отправлен в Суэц и поставлен на могилу, через посредство нашего консула.

11 марта в вечеру, корвет заштилел в широте 22° 26' N и долготе 37° 36' O, и так как оставалось всего около 550 миль до Суэца, — расстояние, которое, в случае продолжавшегося штиля или маловетрия, корвет мог пройдти под парами, я развел пары; 13, с рассветом, получа S ветер, продолжал плавание под парусами, но не долго: скоро ветер перешел опять в N и заставил лавировать. В вечеру 14 марта, при стихнувшем ветре, развел пары, а 15, в 7 часов вечера, будучи около 10 миль от входа в Жибальский пролив, но не открыв засветло входа в него, корвет остался на ночь в дрейфе вне пролива, а на другой день, с рассветом, продолжал плавание, при штиле, под парами. Войдя в Суэцсвий залив, получил S ветер, и хотя к полдню этот ветер дул довольно ровно, по, не рассчитывая на его продолжительность, паров не превращал. В 6 часов вечера S ветер внезапно стих и, перейдя в NNW, обстенил все паруса. В рассвету 17 марта, противный ветер дул на столько свежо, что для слабой машины «Боярина» было почти бесполезно выгребать; при том, имея уголь на исходе, я не желал тратить его бесполезно. [43] Лавировать же при зарифленных парусах в заливе, ширина которого в некоторых местах не более 8 миль, также представляло мало выгоды, поэтому, хотя и оставалось всего до Суэца 50 миль, спустился к мысу Зафаран, широта 29° 05' N, долгота 32° 39' O, где и стал на якорь на глубине 8 1/2 сажен. Здесь должен был простоять двое суток за свежестью противного ветра.

В продолжении плавания Красным морем имели, большею частью, северный ветер, который к вечеру и ночью отклонялся несколько к NO и дул тише, а с восходом солнца переходил в NW четверть и дул свежее. Лавировка в Красном море совершенно возможна, но не следует приближаться очень к берегу, потому что течение там действует сильнее и у восточного берега оно отклоняется более к O, а у западного — к W, в середине же большею частью слабое. В южной части этого моря, в узкостях, корвет испытал довольно значительное течение к N. При свежем ветре, 28 февраля, как было замечено пеленгами, в течении пяти часов подало к NO на 12 миль, что составляет около 2,4 узла в час, но далее течение сделалось слабее и общее за эти сутки плавание ее превышало 22 миль.

Небо Красного моря всегда ясно, за небольшими исключениями, но горизонт почти всегда непрозрачен. В Суэцском заливе при свежих ветрах воздух до такой степени насыщается пылью, что, стоя у Зафарана, при ясном небе ближайший берег, около двух миль, был покрыт как туманом, а противуположный, в расстоянии 12 миль, был совершенно невиден. Тогда как при стихнувшем ветре Синайские горы видны были за 100 миль.

Подымая якорь у мыса Зафарана без всякого усилия, так как грунт был песчаный, сломалась у брашпиля головка колонки, которая служит точкою приложения каромысла, или розмахов брашпиля, без чего брашпиль не может употребляться. Но так как колонка отлита вместе с средним подшипником и составляет с ним одно целое и с фундаментом, то делать вновь такую [44] капитальную вещь потребовало бы разборки брашпиля, значительных издержек и потери времени, а потому сломанную колонку полагаю связать железными накладками, которые будут сделаны на корвете.

Так как, по приходе в Суэц, на корвете находился покойник, то хотя мною и дано было свидетельство, что корвет в порта Красного моря не заходил, сношения ни с кем не имел, и что никаких заразительных болезней нет и не было, но карантин был наложен. Уведомив телеграммою нашего генерального консула в Каире, получил ответ, что, по истечении 24 часов, карантин будет снят, что и было исполнено своевременно.

Карантин был не более как соблюдение формальностей, но, тем не менее, потеряно было более суток.

Тотчас по приходе в Суэц, приехал на корвет г. Меер, агент Русского Общества Пароходства и Торговли, и от имени нашего вице-консула в Саиде предложил услуги и уплату за проход каналом. Не имея возможности разменять кредитив с Сингапура, я был очень рад такому обязательному предложению.

В Суэце принято на корвет, через посредство г. Меера, 15 тонн каменного угля, только на переход каналом, и свежая провизия.

По существующим новым правилам, каждое судно без различия, желающее пройдти каналом, должно быть обмерено и исчислена вместительность его, по английской методе, агентами компании. На этом основании, корвет был обмерен агентом компании, и по вычислении его оказалось 645 51/100 тонн, и, по числу исчисленных тонн, не выключая места, занимаемого машиною, как делалось прежде, а напротив присчитывая все закрытые места на верхней палубе, внесены деньги — по 10 франков за тонн, через посредство нашего вице-консула в Саиде.

Строевых тонн корвет имеет 761 91/94. Ниже приложено подробное вычисление вместительности корвета по способу, принятому дирекциею Суэцского канала. [45]

Новый тариф возбуждает ропот всех коммерческих компаний, суда которых проходят канал, не исключая даже английских; говорят, что тариф этот будет подвергнут вновь пересмотру.

22 марта (3 апреля), в 6 1/2 часов утра, корвет снялся с якоря при свежем противном ветре и в 7 часов вошел в канал. При входе в Горькое озеро, корвет и шедший впереди английский коммерческий пароход должны были ошвартовиться, чтобы пропустить итальянский почтовый пароход, шедший в Суэц; остановка продолжалась около 3/4 часа.

Так как фарватер канала узок, и канал не везде доступен для остановок, поэтому станции, устроенные по берегу канала, зорко следят за движением судов и заранее предуведомляют сигналом, кому следует остановиться или продолжат путь.

В 4 3/4 часа вечера пришли в Измаилию, и, хотя оставалось еще около где часа света, но свежий противный ветер и большая соленость в котлах заставили остаться на ночь на якоре; простояв до наступления темноты, можно было бы пройдти не более одной станции, т е. около 7 миль и, за тем, все-таки швартовиться в канале, что не совсем удобно.

На следующее утро, в 5 1/2 часов, снялся с якоря из Измаилии; в 1 час пополудни прибыл в порт Саид. Весь канал от Суэца до порта Саида, вместе с остановкою при входе в Горькое озеро, пройден корветом в 18 часов, не считая ночной стоянки в Измаилии — 12 3/4 часов.

В Саиде, в тот же день, принято на корвет 50 тонн угля и свежая провизия; из полученных по кредитиву денег уплачено вице-консулу, как за проход каналом, так и за взятый уголь и свежую провизию в Суэце и Саиде.

На другой день, 24 марта, в 9 часов утра, корвет вышел под парами при тихом OSO ветре; по выходе за гавань поставил паруса и прекратил пары. Ветер вскоре [46] перешел в NO и дул неровно; 25 марта, по полдню, ветер зашел к WNW и засвежел до 7 баллов; будучи всего в 30 милях от входа в порт, развел пара и в 6 1/2, часов вечера стал на бочку в Александрии.

В настоящее время здоровье всех чинов на корвете вообще хорошо.

На корвете все благополучно.

Вместительность корвета «Боярин»,

(по исчислению дирекции Суэцского канала).

Агентами дирекции измерена длина и ширина корвета по верхней палубе, и цепью под киль — обмер подводной части у миделя:

В Александрии рассчитывал дать небольшой отдых команде после океанских переходов и, вместе с тем, покрасить корвет, а потому располагал стоянку в порту от 7 до 10 дней; но наступивший праздник Светло-Христова Воскресения заставил остаться еще на несколько дней, чтобы дать возможность офицерам и команде первые два дня провести спокойно на якоре. Я рассчитывал, что еще возможно будет наквитать потерянное время переходом и сокращением донельзя последующих остановок. Но вся надежда на переход не осуществилась. Ветры постоянно изменяют корвету.

10 (22) апреля, в 11 часов дня, корвет вышел из Александрии под парами, предварительно проверив дивиацию по взаимным пеленгам. В этот день, с утра погода была прекрасная и дул легкий ветер от SO, но в 10 часов ветер перешел в WNW, а в 11 часов стал быстро свежеть. По выходе из гавани, так как ветер был совершенно противный, против которого выгребать «Боярину» было не под силу, поставил прямые паруса и лег в бейдевинд, имея при этом ход машины, чтобы удалиться от берега. В 5 часов вечера прекратил пары. К утру следующего дня ветер стих и последующее плавание сопровождалось тихими ветрами, быстро и часто переходившими в разные четверти компаса.

15 (27) апреля, корвет подошел на вид острова Кандии. — 22 ночью, при входе в Мальтийский канал, после довольно свежего SO, ветер перешел к NO и несколько часов дул с силою 8 баллов, при пасмурном горизонте и небе, покрытом облаками; при этом, по всему горизонту блистала молния и слышен был гром. В 9 часов утра был уже совершенный штиль; в продолжении дня ветер часто менялся: то от SO, то от NW. Поутру, 23 апреля, при штиле, развел пары, чтобы пройдти [48] Сицилийские банки, но вскоре ветер стал устанавливаться от NW и в полдень для машины «Боярина» было уже бесполезно выгребать, а в вечеру ветер дул с силою 8 баллов. Этот ветер, совершенно противный и весьма редко и ненадолго стихая настолько, что едва позволял отдавать второй риф и весьма редко прикидывать брамсели, — продолжал неизменно дуть между NW и WNW в течении 9 дней.

27 апреля, к полдню, ветер настолько стих, что позволил иметь полные марсели и брамсели, но, в исходе 3 часа дня неожиданно, при ясном небе, нашел жестокий порыв от NNW прямо в полветра (корвет в ото время лежал правым галсом на WSW), и, не смотря на отданные брам-фалы и шкоты и вслед за тем марса-фалы, фор-стеньга слетела. По осмотре повреждения, оказалось, что сломался натяжной болт бугеля путинс-вант, треснули три марсовые красписы и лопнули две стень-вантины с наветренной стороны.

Повреждение это, задержанное исправлением фор-марса, было исправлено в море, при том же противном ветре, дувшем с силою 7 и 8 баллов и при большем волнении. Все это время корвет держался в виду острова Пантилярия и Сицилийского берега.

1 (13) мая, в вечеру, ветер стал стихать, а в полночь, при штиле, развел пары и в 4 часа утра, 3 мая, пройдя маяк на острове Kani или Dog, превратил пары и получил сначала легкий NO, который, с восходом солнца, стал дуть ровнее и отходить к O и OSO, днем дул с силою 7 баллов. В 4 часа утра следующих суток, восточный ветер стих и перешел в WSW, и с этим ветром, отходившим иногда к SW, с перемежающимися штилями и маловетриями, 12 мая, корвет подошел на вид Испанского берега. Имея в это время очень мало угля, с которым не мог рассчитывать дойдти до Гибралтара — при том же ничто не предвещало перемены в лучшему — и будучи всего в 35 милях от Картагены, я решился зайдти в этот порт, с тем чтобы, пополнив запас угля и [49] провизии, идти прямо в Англию; и потому, в 9 1/4 часов утра, 13 мая, развел пары, а в 3 3/4 часа пополудни стал фертоинг за молою в Картагене.

На рейде стояли два военных Испанских фрегата, один из них броненосный Vittoria а другой деревянный винтовый Almansa Наш вице-консул в это время был в отсутствии и обязанность временно исполнял родной брат его, Adalberto Spottorno, греческий вице-консул, внимательным содействием которого уголь был погружен довольно скоро, судя по отзывам капитанов испанских фрегатов, которые уверяли, что это небольшое количество угля, 63 тонна, при частных средствах Картагенского порта, можно было погрузить не ранее 3 дней. Провизии в Картагене нет никакой, едва только нашлось 50 пуд. сухарей и свежей провизии, и то за быками нужно было посылать в провинцию. Воды хорошей нет, жители пользуются или дождевою водою, которая здесь большая редкость, или колодезною дурного качества, солоноватою и годною только для варки.

Тотчас по прибытии корвета, приехал капитан над портом и весьма любезно предлагал услуги порта, но, не имея крайней нужды, я не считал себя в праве пользоваться услугами правительственного учреждения, тем более, что из слов того же капитана над портом можно было заключить, что порт не обладает большими запасами.

По приходе в Картагену, будучи нездоров, я не мог лично сделать визит губернатору и главному командиру порта и потому поручил старшему офицеру съездить и объявить причину захода корвета; — оба они приняли его весьма любезно. В Картагене тихо, и нет враждующих партий. Бывшие на берегу, по делам корвета, офицеры видели со стороны жителей вежливость и внимание.

15 (27) мая, в 2 1/4 часа пополудни, как только были окончены счеты с углем и свежею провизиею, корвет вышел из Картагены под парами, и, по выходе в море, получа довольно ровный OSO, прекратил пары и вступил под паруса. На другой день в вечеру, при стихнувшем [50] ветре, развел пары, и остальное плавание до Гибралтара было совершено при штиле, под парами.

17 (29) мая, в 6 часов вечера, стал на якорь на Гибралтарском рейде. Военных судов нет.

В плавание Средиземным морем, в продолжении которого восточный ветер дул непродолжительно и большею частью тихо, а W, напротив, упорно и свежо, переход от Александрии до Картагены был сделан в 33 сут. и 4 3/4 часа, при чем пройдено 1817 1/2 миль. Среднее суточное плавание едва только 54 3/5 мили. Под парами находился 45 1/2 часов и пройдено 224 мили; от Картагены до Гибралтара был под парами 22 часа, всего 67 1/2 часов. Угля израсходовано 4150 пуд., на сумму 1020 руб. 23 коп.

На корвете все благополучно; офицеры и команда здоровы.

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из рапорта командира корвета «Боярин», капитана 2-го ранга Серкова // Морской сборник, № 7. 1873

© текст - ??. 1873
© сетевая версия - Тhietmar. 2023
© OCR - Иванов А. 2023
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Морской сборник. 1873

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info