-

РИФА‘А РАФИ‘ АТ-ТАХТАВИ

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ЧИСТОГО ЗОЛОТА ИЗ КРАТКОГО ОПИСАНИЯ ПАРИЖА,

ИЛИ ДРАГОЦЕННЫЙ ДИВАН СВЕДЕНИЙ О ПАРИЖЕ

СТАТЬЯ ШЕСТАЯ

Заметки о некоторых науках и искусствах из числа названных в главе второй Предисловия

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

ДЕЛЕНИЕ НАУК И ИСКУССТВ У ФРАНКОВ ¹

Знай, что франки делят человеческие познания на две части: науки и искусства. Науки — это проверенные знания, подтвержденные опытным путем. Искусство — это умение создавать что-то в соответствии со специальными правилами. Науки делятся на математические и другие. Другие делятся на естественные и теологические.

Математические науки — это арифметика, геометрия и алгебра. Естественные науки — естественная история, физика и химия. Естественная история включает в себя науку о растениях, науку о металлах и камнях и науку о животных. Эти три отрасли называются ступенями происхождения: ступень растений, ступень минералов, ступень животных.

Теология также называется метафизикой.

Искусства подразделяются на умственные (‘аклиййа) и практические (‘амалиййа). Умственные искусства очень близки к наукам, как, например, красноречие и риторика, грамматика и логика, поэзия и рисование, скульптура, музыка. Все это науки умственные потому, что они нуждаются в научных обоснованиях. Практические искусства — это ремесла.

Такое деление выработано франкскими мудрецами. У нас же науки и искусства в большинстве своем одно и то же. Различие делается между искусством как самостоятельной наукой и как инструментом другой науки.

Науки, которые было предписано изучать всем учащимся, — это арифметика, геометрия, география, история и рисование. Изучение их требовало знания французского языка и всего, что с ним связано. Поэтому мы должны кратко рассказать о нем. [163]

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ

ДЕЛЕНИЕ ЯЗЫКОВ КАК ТАКОВЫХ И ОСОБЕННОСТИ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА

Знай, что поскольку язык необходим для понимания слушающим смысла слов говорящего, для взаимного понимания, для выступлений и бесед, учащийся, к какой бы нации он ни принадлежал, должен начинать именно с изучения языка, чтобы он стал для него средством изучения всего прочего. Язык как таковой — это надлежащие слова, обозначающие надлежащие смыслы. Он имеет устную и письменную формы, различные у разных наций. Есть языки используемые и языки забытые. Первые — языки, на которых разговаривают в настоящее время, например, арабы, персы, турки, индийцы, французы, итальянцы, англичане, испанцы, жители Австрии, Московии. Вторые — те, носители которых исчезли, и они сохранились только в книгах, как коптский, латинский, древнегреческий. Знание этих не используемых в разговорной речи языков полезно тому, кто хочет читать книги древних. В странах франков, которые понимают пользу этих языков, есть специальные школы, где они преподаются. Каждый из языков нуждается в правилах, упорядочивающих правописание и чтение на нем. По-итальянски эти правила называются «грамматика», по французски — «граммэр», что означает построение речи, то есть упорядочение языка с помощью его ан-нахв ². Под ан-нахв можно понимать правила языка как такового. Именно в этом значении мы и употребляем здесь это слово: наука правильно говорить и писать на языке, которым пользуешься. Под «говорить» подразумевается доводить до слушающего смысл произносимого в полном и законченном виде. Устная речь состоит из слов, которые подразделяются арабскими филологами на три категории: имя, глагол и частица. Имя может быть собственным как Зайд, подразумеваемым как он или неопределенным как это. Глагол может стоять в прошедшем времени как бил, в настояще-будущем как (по)бьет или в повелительной форме как бей. Частица может относиться к одной из двух других категорий имени как из или уже или соединять их как разве или но.

Мы приводим здесь это подразделение только затем, чтобы сравнить его с французским. У французов местоимение и указательное местоимение считаются самостоятельными категориями и не входят в категорию имени. Фактически французы подразделяют слова на десять самостоятельных категорий, каждая из которых имеет свое назначение: имя, местоимение, определенный артикль, прилагательное, причастие действительного залога, причастие страдательного залога, глагол, наречие, которое они называют модулятором глагола, предлоги, союзы, междометия и тому подобное. О местоимении они говорят, что оно замещает собой имя. Определенный артикль у [164] них таков же, как у нас, но он согласуется с родом, мужским или женским, и числом, единственным или множественным, имени существительного, перед которым он ставится. Назначение прилагательного у них — определять какое-либо качество, к примеру хороший или красивый. Причастия действительного или страдательного залога — это, к примеру, как бьющий и побитый. Наречие у них соответствует обстоятельственному слову в арабском языке. У предлогов и наречий то же назначение, что и в арабском. Если по-французски человек скажет: я пришел перед Зайдом или после него, то перед и после — предлоги, а если скажет: Зайд пришел раньше, то раньше — наречие. Соединительные предлоги они определяют как частицы, связывающие два слова или два предложения, как, к примеру, и в предложении: пришли Зайд и Амр, или что в предложении: я надеюсь, что проживу долго. К этой же категории относятся слова значит и следовательно в таком предложении: ты умен, значит, (или следовательно) способен учиться. Междометия известны. Такое деление обусловлено правилами их языка.

Мнение некоторых, что слова подразделяются на три категории во всех языках и что такое деление разумно, поскольку оно основано на том, приобрело ли слово самостоятельное значение или нет, кажется недостаточно убедительным, поскольку признак приобретения или не приобретения словом самостоятельного значения связывается с временем ³.

Каждый человек выражает свои мысли либо устно, либо письменно. Устное выражение мыслей называется речью (‘ибара) и произношением (мантик), письменное — стилем (нафс), текстом (мистара), письмом (калам). Человек может писать более красноречиво, нежели он говорит. Бывает, что человек говоря заикается, а пишет легко и свободно. Если он красноречив и употребляет выражения оригинальные, но приятные, то стиль его высок. Если он точно и правильно выражает свои мысли, то это соответствует требованиям. А если произносимое им коробит слух, то, значит, речь его неправильна и плоха. Речь бывает излишне многословной либо слишком краткой, либо отвечающей всем правилам.

Писатель выражает свои мысли либо в стихах, либо в прозе. Кроме того он может использовать или разговорный язык, так называемый дариджа (обиходный), или язык, соответствующий правилам. Правила прозы в принципе должны соблюдаться и в устной и в письменной речи, проза, за исключением саджа, не требует ни размера, ни рифмы. Это язык наук, исторических сочинений, деловых документов, переписки, выступлений и тому подобного. Арабский язык настолько широк, что многие научные книги написаны по-арабски стихами. Французы же никогда не пишут научные сочинения в стихах. В стихах человек выражает то, что желает выразить, с помощью размера и рифмы. Помимо этого поэзия требует изящества выражений и сильного побуждения со стороны поэта. Меня восхищает игра слов у поэта, сказавшего: [165]

Поэты слагают стихи каждый на свой лад:
из множества камешков и из камней драгоценных.
Если хочешь создать перл поэзии,
бери лишь истинные ценности.

А вот слова другого:

О сочиняющий безграмотные стихи
и возлагающий на меня обязанность их совершенствовать,
Если бы все люди стали моими помощниками,
я и то не смог бы усовершенствовать твои бредни.

Еще один сказал об утрате побуждений:

Сказали, ты оставил поэзию, сказал, я был вынужден,
врата поводов и побуждений закрылись,
Опустела земля, нет щедрых, на дары которых можно
надеяться, нет прекрасных, которых можно любить.

И как сказал другой:

Положение поэзии для вас не тайна,
она, увы, не имеет сбыта, спрос на нее прошел.
Молитесь за упокой поэтов,
они живыми погибают от нужды.

Поэзия существует не только на арабском языке, на любом языке можно слагать стихи сообразно с его законами. Да, особое искусство — ‘аруд — записано на арабском языке, и его пятнадцать используемых размеров предназначены только для арабского языка. Во французском языке нет и рифмованной прозы. Но знания законов стихосложения недостаточно для того, чтобы стать поэтом, поэт должен обладать природными способностями к сложению стихов, иначе стиль его будет холодным, а стихи неприятными.

Слагая стихи, отдавай предпочтение арабскому,
это язык владеющих совершенством.
Поэзия персов опьяняет нас, как бокал вина,
поэзия турок украшена воображением ⁴.

Приведем здесь небольшую подборку стихов из лучших касыд. Известно, что самый изящный бейт о любви в арабской поэзии принадлежит Джариру ⁵:

Глаза, обведенные черным,
убили меня и не воскресили,
Похитили мое сердце, и я недвижим,
а ведь они принадлежат слабейшему из созданий Аллаха.

Вспомним по этому поводу забавную историю: «Некий бедуин зашел к Са‘лабу ⁶ и сказал: «Ты утверждаешь, что знаешь литературу лучше всех?» [166] Сказал: «Так говорят». Сказал бедуин: «Тогда прочти мне самый изящный из арабских бейтов и скажи, кому он принадлежит». Сказал: «Это бейт Джарира «Глаза...». Воскликнул: «Это дрянной и старый бейт, затрепали его низкие своими языками. Давай другой!» Промолвил Са‘лаб: «Прочти мне ты, бедуин». Сказал: «Это слова Муслима ибн ал-Валида ⁷, сраженного красавицами:

На войне мы вступаем в поединок с героями и убиваем их,
а в мирное время нас убивают взгляды молодых красавиц.
Не боевые стрелы губят наши души,
а стрелы, вылетающие из-под бровей».

И сказал Са‘лаб своим друзьям: «Запишите это на глотках, хоть кинжалами! ⁸: стих Муслима ибн ал-Валида гораздо сильнее сказанного Джариром. Их бейты соотносятся между собой в силе так же, как бейт поэта:

Дуновения ветерка ранят его щеки,
прикосновение шелка обагряет кровью его пальцы, -

соотносится с бейтом Ибн Сахла ал-Исра'или:

Я прошу у него прощения за мою пролитую им кровь,
говорю, вынудил пролить, измучив его»».

Бейт Муслима ибн ал-Валида можно дополнить бейтом еще одного поэта:

Мы считаем юных девушек одной из напастей нашего времени,
самая убийственная из напастей — их глаза.
Мы жалуемся им на превратности судьбы,
но сильнее превратностей их ожерелья и браслеты ⁹.

Мне нравится сказанное Амином-эфенди аз-Залали ¹⁰ в хамзиййе ¹¹:

Соединяй утреннее питье с вечерним и не упускай
                                            случая порадоваться ни на рассвете, ни после захода солнца.
Возьми в жены дочь винной лавки ¹², пусть будет калымом
                                            мой разум, а свидетелями — все собутыльники.
Ты найдешь в ней девственницу, украшающую свою шею
                                            не жемчужными ожерельями, а звездами небес.

И далее:

Откажись от курительной трубки и пей небольшими глотками
под танец ветвей и пение голубей.

И далее:

Пей из рук виночерпия, чьи темные губы, взор и молодость
напоминают золотистое вино.
На щеках его розы, шипы которых оберегают их
от царапин взглядов и намеков. [167]

Здесь уместно также вспомнить слова Шихаб ад-Дина ал-Хиджази:

Нет, клянусь тонкой веткой, которая радует взгляд,
                                            одевшись новой листвой,
Я не перестал любоваться красавицами,
                        чьи волосы черны как ночь, а щеки подобны вечерней заре.
Их глаза не дают мне уснуть,
                                            мне позволены лишь слезы и бессонница.
Покраснело вино оттого, что стыдится
                                            слез, опьянивших зрачки.
То, что принимали за пузырьки
                                            на стенках бокала, оказалось каплями пота.

Мне нравятся и следующие строки:

Если бы ее волосы, распустившись, не вступились за влюбленного,
она перестала бы любить и исчезла бы томность глаз.
Но волосы так заступались за меня, что
упали до самых ее ног.

В этот же ряд можно поставить и стихи другого поэта:

Она извлекла из ножен меч-взгляд, а потом распустила
тяжелые длинные волосы.
И если (нежный) стан жалуется на их длину, неудивительно,
что изможденный (любовным недугом) жалуется на длинные ночи.

А вот стихи, превосходящие сказанное ал-Ва'ва' ад-Димашки ¹³ или не уступающие ему:

Спросила: эй, ты, когда же в путь? Сказал я:
если не завтра, как собирались, то послезавтра.
И она пролила дождь жемчужин из нарциссов, напоив
розу, и прикусила (плоды) ююбы градинами.

Вот еще речение поэта:

С чистой душой я взглянул на лицо,
                                            от красоты которого меняются местами восток и запад.
Под складками покрывала песчаные холмы,
                                            пояс обвивает свежую ветку,
Под шелковой вуалью жаркое дыхание,
                                            на длинное платье льются слезы.
Она явилась в кругу сверстниц, проклиная расставание,
                                            и среди красавиц не было ей равной.
По гладкой щеке катятся слезы,
                                            а слезы из глаз — лекарство для влюбленного.
Она положила руку на сердце,
                                            боясь, что сердце вырвется из груди. [168]
А когда они перешли мостик, остановились за ним,
                                            как стадо газелей, с которым не сравнится никакое стадо.
Она прикусила жемчужинами зубов серебро запястья,
                                            превосходящего блеском золото браслета.
Она бы остановилась, если б не моя настойчивость,
                                            луки глаз прикрылись стрелами длинных ресниц.

Изящными считаются и такие стихи:

Мое лицо бледнеет, когда глаза мои
видят ее, а ее щека краснеет от смущения,
Словно моя кровь перелилась в нее.

А вот из приписываемого халифу Харуну ар-Рашиду:

Если ты взглянешь на ее прелести,
                                            на что бы ни упал взгляд, все благородно.
Взором глаз своих она ранит тебя так,
                                            как не ранит лезвие меча.
Она волнует тебя, как волнует каждого,
                                            имеющего глаза и увидевшего красоту ее лица.
А в сердце ее кротость, отдаляющая ее
                                            от страстно влюбленного, и взгляд ее невинен.
Лицо ее затмевает собой лунный лик,
                                            а глаза ей не нужно сурьмить.

К самым изящным принадлежат следующие стихи:

Они упрекают меня в том, что я проливаю слезы, словно
не знают о моей любви и страсти.
Я ответил им: воображение обещало мне, что она придет,
разве я не должен полить ей дорогу слезами.

В жанре риса' ¹⁴ хорошо сказал Абу Таййиб ¹⁵ об Абу Шуджа‘ Фатике ¹⁶:

О ты, каждый день меняющий платье,
                                            если б ты довольствовался платьем не сменяемым!
Ты дарил свое тому, кто его пожелал,
                                            пока не надел сегодня то, что не снимается ¹⁷.
Ты отражал любые напасти,
                                            пока не пришла напасть, отразить которую невозможно.
И ты увидел не нацеленные копья
                                            твоих людей и не острые мечи,
А Абу-л-Вахида и его многочисленное войско
                                            плачущими, а слезы — самое ужасное оружие.
Если ты вместо оружия получил плач,
                                            берегись сам стать его жертвой с мокрыми щеками. [169]

И далее:

Высокие собрания, крепости, войско без тебя как потерянные,
утратив тебя, они лишились светоча, он уже не зажжется.
Те, кто замещали тебя при гостях,
растерялись, а такие, как ты, никогда не теряются.

Еще он сказал об упомянутом Фатике:

В Египте нет другого Фатика, не с кем его сравнить,
                                            он уподобился всем мертвым в могилах.
Среди живых нет ему равных
                                            и нет ему преемника среди людей.
Лишившись его, я не перестаю искать его,
                                            и весь мир не восполнит потерю.

И далее:

Дивится судьба тому, как я переношу ее превратности
                                            и как тело мое выдерживает ее разрушительные удары.
Время растрачено понапрасну, о если бы жить
                                            среди другого народа из прежних народов.
Для прежних людей время было молодым,
                                            и оно их радовало, мы же пришли слишком поздно.

Короче говоря, из всего сказанного самое лучшее и изящное следующее:

Забыл я о возлюбленных и о вине
                                            и отказался от распутства и страстей,
Отдался на волю Господа моего
                                            и мирно распрощался с соблазнами,
Стараясь заслужить воздаяние Всевышнего.
                                            Я долго предавался страстям,
А теперь не даю им воли,
                                            теперь я властен над собой.
Пристало ли отмеченному сединой, знаком успокоения,
                                            помышлять о любви.
Пить вино негоже теперь
                                            даже из рук луноликой.
А как погонял я коней страсти в полях наслаждений
                                            и где только ни разбивал своих палаток,
Сколько щек целовал цвета розы
                                            и сколько обнимал станов, гибких, как ветка.
Разобью бокал, нахмурившись, в знак отказа,
                                            даже если она придет улыбаясь.
Я решил покончить с запретным,
                                            а такие, как я, стойки в своей решимости. [170]

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

ИСКУССТВО ПИСЬМА

Это искусство выражать свои мысли с помощью специальных знаков, именуемых буквами алфавита или буквами лексикона. Большинство букв алфавита совпадает во всех языках, алфавит начинается с буквы «алиф». Лишь у эфиопов эта буква стоит на тринадцатом месте. Письмо приносит большую пользу всем нациям, это душа торговли, сохранение прошлого, устроение будущего, посланец желаемого. Как гласит поговорка, переписываться — наполовину видеться.

Арабы, евреи и сирийцы пишут справа налево, китайцы — сверху вниз, франки — слева направо. Как предпочтительнее писать, справа налево подобно арабам и другим упомянутым вместе с ними, или наоборот, слева направо, подобно франкам? В пользу первого говорит порядок цифр в числах, они, естественно, располагаются справа налево, единицы, составляющие части чисел, пишутся справа от десятков, как и десятки от сотен, а сотни от тысяч. Если цифры основа всего другого, то есть если они первичные элементы, в отношении которых существует согласие между всеми нациями, это значит, что нарушение такого порядка — нарушение основ. Что и требовалось доказать. Франки попытались согласовать свое письмо и чтение с порядком чтения и письма только самих чисел и подтвердили тем самым свое следование естественному порядку. Вернее будет сказать, что требованиям природы противоречит письмо сверху вниз. Говорят, что арабам письмо было известно уже во времена Аййуба ¹⁸, мир ему. Разногласия возникли по поводу того ¹⁹, какая из наций его изобрела. Некоторые утверждают, что сирийцы или же древние египтяне. Преобладает первое мнение. Согласно ему, от сирийцев письмо перешло к грекам, поскольку греческие буквы те же самые, что и сирийские, только стали писаться слева направо. Римляне заимствовали у жителей Греции их буквы. Красивый почерк — большое достоинство, а небрежное письмо — свидетельство невежества. Поэты много спорили о предпочтении меча или калама, а позже письма или счета. Ал-Мутанабби ²⁰, отдавая предпочтение мечу, сказал:

Меч убедительней книги,
его острие отсекает серьезное от смешного.
Блеск клинка не то, что черные буквы страниц,
он не оставляет места сомнениям и недоверию.

Ас-Суйути ²¹ в «Китаб ал-аваил» («Книга древних») отдал предпочтение каламу перед мечом, сказав: [171]

Книги хранят смысл произнесенных слов,
запись — нить, связывающая жемчужины мудрости.
Запись приводит в порядок рассыпанное
и делит на части упорядоченное.
Меч же, с известными его свойствами, должен подчиняться каламу.

Ибн ал-Курдбуси ²² в книге «Тарих ад-дувал» («История государств») решает этот спор так: «У правителя две опоры: меч и калам, и второй предшествует первому». Он обосновал это так же, как обосновывают предпочтительность искусства письма перед искусством счета, утверждая, что первое выше, а второе полезнее, сказав: «Меч выше калама, а калам полезнее меча.

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ

НАУКА РИТОРИКА (АЛ-БАЛАГА), ВКЛЮЧАЮЩАЯ В СЕБЯ НАУКУ ОБ ИНОСКАЗАТЕЛЬНОМ УПОТРЕБЛЕНИИ СЛОВ (АЛ-БАЙАН), НАУКУ О СМЫСЛАХ (АЛ-МА‘АНИ) И НАУКУ О ПОЭТИЧЕСКИХ ФИГУРАХ (АЛ-БАДИ‘)

Это наука о наилучшем выражении или о соответствии выражения требованиям обстоятельств. Ее общая цель — добиться того, чтобы человек выражал свои мысли самым правильным и красноречивым образом.

Эта наука, в указанном ее понимании, существует не только в арабском, но и в любом другом из языков. Во франкских языках ее называют риторикой. Да, в арабском языке она разработана глубже и полнее, чем в других, особенно наука о поэтических фигурах — ей в арабском уделяется особое внимание, тогда как во франкских языках она развита слабо. Совершенный стиль Корана, ниспосланного людям в качестве недосягаемого идеала красоты, исключительное достояние арабского языка.

Иногда считающееся красноречивым в одном языке может не восприниматься как таковое в другом или даже показаться некрасивым. Иногда же красноречивые выражения совпадают в двух или более языках. Например, если, говоря о храбром человеке, ты сравниваешь его со львом, то подобное сравнение употребляется и в других языках. Но если ты, желая сказать, что человек очень красив, называешь его солнцем или сравниваешь румянец его щек с пылающим огнем, то подобное сравнение, приветствуемое в арабском языке, абсолютно [172] неприемлемо во французском. Это же касается упоминаний о слюне и тому подобному, как, к примеру, в стихах поэта:

Друзья, если спросит Бусайна, что с ним,
                                            почему пришел в неурочное время, скажите ей, что он
Забылся, был поглощен своим страданием,
                                            тот, кто всю ночь пас звезду Суха ²³, рассеян.
Утром Бусайна затмевает восходящее солнце,
                                            оно лишается своего блеска.
У нее большие прекрасные черные глаза, такие, словно
                                            отцом ее был самец газели или матерью — антилопа.
Она внушила мне убийственную любовь, она губит меня,
                                            скольких влюбленных в нее она убила любовью.
Она ходит горделиво, покачивая бедрами,
                                            колышется, как пышная ивовая ветвь.
Сказала она, когда я спешил обогнать ее
                                            и преграждал ей дорогу, погоняя верблюдицу:
Слюна моя как выдержанное прозрачное вино,
                                            кто не умрет от сладости и чистоты ее, ослабеет.
Темно-красные губы — лекарство для каждого тяжко больного,
                                            и если ты жаждешь испить ее, попробуй ²⁴.

Большинство сравнений, использованных в этих бейтах, для них неприемлемы, они говорят, что упоминание в стихах слюны, например, неуместно, потому что слюна напоминает о плевке. Но если сравнить женский орган девственницы с бутоном розы, а женщины — с раскрывшейся розой, то это, по мнению французов, великолепно. Законы красноречия у них диктуются вкусом. Говорят, что риторика и красноречие соотносятся между собой так же, как просодия и поэзия. В таком случае не знающий законов риторики может быть красноречивым и, наоборот, знаток их может быть косноязычным. Риторика полезнее всего в поэзии и в речах, а также в литературных и исторических сочинениях. Но самая большая польза от этой науки в том, чтобы прийти к пониманию тайн ниспослания Корана и его неподражаемости. Потому что Пророк — да благословит его Аллах и приветствует — был послан в эпоху поэзии, стихотворства и прорицаний, и Всевышний Аллах ниспослал ему в помощь Коран, который, даже «если бы собрались вместе люди и джинны, чтобы сделать подобное этому Корану, они бы не создали подобного, хотя бы одни из них были другим помощниками» ²⁵. Здравомыслящие люди уяснили, что это слова Всемогущего, того, Кто волен надо всем, а над Ним не волен никто, а не слова сотворенных Им. И они уверовали в Него и последовали за Ним, за исключением тех, которые заслужили муки. Священный Коран был ниспослан соответственно требованиям обстоятельств, и все его выражения, их смысл и словесные формы, отвечают обстоятельствам. Если ты хочешь уяснить три науки и знать их правила, читай труды по науке о смыслах, науке об иносказательном употреблении слов и науке о поэтических фигурах. [173]

РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ

ЛОГИКА

Эта наука изучает знания, предполагаемые и подтвержденные, как средства дальнейшего познания. Известно, что создателем ее был мудрец Аристо, называемый также Аристотелисом. Во французских книгах говорится, что Аристотелис усовершенствовал это искусство, Платон также развил его, а создателем был Зенон. Эта наука для ума (капб) то же самое, что нахв для языка, а ‘аруд для стихосложения и тому подобное. Эта наука имеет свои исходные и искомые. Ее исходные: понятия и суждения. Искомые: определения и силлогизмы.

Понятие не есть умозаключение, в отличие от суждения. Если наше представление о человеке не опирается на утверждения и отрицания, то это понятие. Если же мы заключаем, что он, к примеру, ученый, то это суждение.

Понятие делится на два вида: простое и сложное. Простое понятие — это понимание чего-либо без учета его качеств, сложное — понимание чего-то с учетом некоторых его качеств. Пример первого — это, когда ты представляешь себе человека и тебе не приходит на ум, что он двигается. Пример второго — когда ты представляешь себе человека как обладающего, в отличие от минерала, способностью двигаться. Понятие выражается отдельными словами, тогда как суждение — высказываниями.

Высказывание — это суждение, к которому приходят в результате подтверждения понятия или его отрицания. Понятие, к которому прилагается подтверждение или отрицание, называется субъектом. Понятие, прилагаемое к субъекту, называется предикатом. Субъект и предикат — две части высказывания. Эти две части объединяются третьей, именуемой связкой. Например, если ты сказал: «Зайд красноречив», то Зайд — субъект, красноречив — предикат. Связка же — пропущенное слово: «Зайд он красноречив» или же «Зайд является красноречивым».

Суждение может быть общим, то есть распространяться на всех индивидуумов, к примеру, когда ты говоришь: «Каждый человек — творение Великого Аллаха», или частным, когда ты говоришь: «Некоторые живые существа — люди». Каждое суждение, как общее, так и частное, имеет свою форму. Независимо от формы, оно может быть персональным или неопределенным. Пример первого: «Зайд стоит», пример второго: «Человек пишет». Оно может быть и естественным, как-то: «Несправедливость — зло».

Суждение может быть простым и сложным. Простое суждение имеет один субъект и один предикат, как-то: «Благородство похвально» или «Порок отвратителен». Сложное суждение имеет несколько субъектов, или несколько предикатов, или несколько и субъектов и предикатов. Например: «Благородство и [174] порок — противоположности», или «Благородство прекрасно и необходимо», или «Благородство и порок — несовместимые противоположности».

Если сложное суждение состоит из нескольких простых суждений, то, чтобы его опровергнуть, достаточно опровергнуть одну из его частей.

Определения, которые являются искомыми целями понятий и с помощью которых уточняются суждения, подразделяются на адекватные, неадекватные и вербальные. Пример адекватного определения: «Человек — мыслящее животное», неадекватного: «Человек — пишущее животное», вербального: «Человек это человеческое существо» — если предположить, что выражение «человеческое существо» более известно и понятно, чем выражение «человек». Под это подразделение можно подвести все объяснения слов, переводимых с одного языка на другой. К примеру, если допустить, что перс не знает смысла слова «Аллах», то ты вербально объясняешь ему, что «Аллах — это Хода» ²⁶. Все суждения и определения подразделяются на полные и недостаточные в зависимости от их состава, значения, близкого или отдаленного, частного или общего. Все это излагается в книгах о логике.

Что касается силлогизма, главного объекта логики, то он сам по себе заключает в себе другое утверждение. Например, если мы скажем: «Аллах, хвала Ему и слава, непременно покарает обидчика за обиженного», то этим самым мы уже утверждаем, что Аллах, хвала Ему и слава, справедливый судья, а каждый справедливый судья карает обидчика за обиженного. И конечное умозаключение таково: «Аллах, хвала Ему и слава, карает обидчика за обиженного». Если мы приняли два первых высказывания, то мы должны принять и третье. Два первых высказывания именуются посылками, первая — меньшая, вторая — большая. Существо же силлогизма — конечное умозаключение.

Силлогизм действителен, если верны его содержание и форма, и недействителен, если то или другое неверно. Под верностью содержания подразумевается верность всех составляющих его высказываний, под верностью формы — такой их порядок, который делает данный вывод необходимым. Действительный силлогизм называется доводом или доказательством. Ложный силлогизм или ложное доказательство называется софизмом. Он, хотя и похож на действительный, не является таковым, поскольку сформулированное умозаключение не вытекает из верных посылок.

Во французских книгах говорится, что в основе построения действительного силлогизма и отличения его от софизма лежит различение верной и неверной посылок, а именно: имплицитное имплицитному какой-либо вещи имплицитно самой вещи; отрицающее что-либо, отрицающее что-то другое, отрицает это другое или то и другое вместе.

Вот как прилагаются эти посылки к силлогизму: если тебя спрашивают, порицаем ли гнев, и ты хочешь привести доводы, подтверждающие это, ты делаешь понятие «гнев» субъектом высказывания и подбираешь для него в качестве [175] определения понятие «порок», таким образом понятие «гнев» уже включает в себя понятие «порок», и посылкой становится «гнев это порок». Затем ты сопоставляешь «порок» и «порицание», являющееся предикатом высказывания, и находишь, что «порок» имплицирует «порицание», из чего заключаешь, что «порок порицаем». Любой силлогизм, который не может быть обоснован этой посылкой, будет софизмом. Примером может служить следующее рассуждение: Аристотель — философ, некоторые философы хороши, следовательно, Аристотель хорош. Умозаключение неверно, поскольку высказывания не предполагают необходимости именно такого вывода, то, что Аристотель — один из философов, и то, что некоторые философы хороши, не значит, что Аристотель обязательно хорош.

Некоторые части силлогизма могут быть опущены как уже известные, например, в высказывании: «Благородство похвально, следует приобретать его».

Силлогизм может быть категорическим и условным. Все сказанное выше касается категорических силлогизмов. Пример условного силлогизма: «Если бы солнце взошло, то наступил бы день, но солнце не взошло», из чего следует вывод, что день не наступил.

Обо всем этом написано в книгах по логике.

Добавим к этому, что как французы применяют к словам правила французского языка, называя это грамматическим анализом, так же они применяют и правила логики, называя это логическим анализом. Если человек хочет проанализировать предложение «Зайд благороден» с точки зрения грамматики, то он скажет, что «Зайд» — подлежащее, а «благороден» — сказуемое. Если же он анализирует это предложение логически, то скажет, что «Зайд» — субъект, а «благороден» — предикат и что это высказывание частное. Так они анализируют все фразы.

РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ

ДЕСЯТЬ КАТЕГОРИЙ, ПРИПИСЫВАЕМЫХ АРИСТОТЕЛЮ ²⁷

Известно, что Аристотель разделил сверхчувственные вещи на десять классов, именуемых категориями, отнеся субстанции к первой, а акциденции к девяти остальным.

Первая категория: сущность — телесная и духовная.

Вторая: количество. Оно может быть дискретным, если его части отделены одна от другой, например, число, или непрерывным, если части объединены. Может быть последовательным, как движение небесного свода, или статичным, соотносящимся с величиной или протяженностью тела в длину, ширину и [176] глубину. Из одной длины образуются линии, из длины и ширины — поверхности, а с добавлением глубины — объемы.

Третья: качество. Эту категорию Аристотель поделил на четыре вида. 1-й — привычки, то есть способности, приобретенные умом или телом вследствие повторяющихся действий, например, к науке, к добродетелям, к порокам, умение писать, рисовать, танцевать; 2-й — природные силы, как-то: сила духа и тела, разумение, воля, сила памяти и пяти чувств, выносливость в ходьбе; 3-й — ощутимые силы, как-то: твердость, мягкость, плотность, холод, тепло, цвета, звуки, запахи, вкусы; 4-й — формы и фигуры, имеющие количественные показатели, как-то: округлость, квадратность, шаровидность, кубичность.

Четвертая: категория отношения, то есть соотношения между двумя вещами, например отцом и сыном, господином и слугой, королем и подданными, соотношения между могуществом и волей зависящих от него, между взглядом и объектом взгляда, любого соотношения, предполагающего сравнение, к примеру: подобный, равный, отличный, меньший, больший.

Пятая: категория действия, как относящегося к самому действующему — идти, вставать, танцевать, знать, любить, так и направленного на другого — бить, убивать и так далее.

Шестая: категория страдания, как-то: быть разбитым, быть на ущербе.

Седьмая: категория «где», означающая ответ на вопрос о местонахождении, как-то: в Египте, в гареме, в постели ²⁸.

Восьмая: категория «когда», ответ на вопрос, связанный со временем, например: Когда жил такой-то? Сто лет назад. Когда это произошло? Вчера.

Девятая: категория положения, определяемая понятиями — сидение, стояние, нахождение перед, за, справа, слева и так далее

Десятая: категория владения, то есть наличия у человеку чего-либо, ему принадлежащего, — его одежды, украшений, оружия, то есть категория владения и принадлежности.

Вот десять категорий Аристотеля, которые причислялись к скрытым вещам. Франки говорят, что знание их не приносит большой пользы и даже вредно по двум причинам ²⁹.

Во-первых, человек думает, что они построены на основе умозаключений и доказательств, тогда как это чисто произвольные понятия ³⁰, которые сформулировал человек, желавший показать свое превосходство над другими. Но среди этих других есть такие, кто способен сформулировать их иначе, по-новому, как сделал это тот, который установил семь категорий и назвал их субстанциями, постигаемыми умственным путем (ал-мавадд ал-‘аклиййа). Первая: разум, или мыслящая субстанция; вторая: тело, или протяженная субстанция; третья: размер каждой из частиц субстанции; четвертая: [177] положение субстанций относительно друг друга; пятая: форма вещей; шестая: движение; седьмая: неподвижность.

Во-вторых, изучающий категории довольствуется знанием придуманных слов и думает, что знает вещи, тогда как он не знает о них ничего, имеющего действительный и ясный смысл.

РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ

О НАУКЕ СЧЕТА, НАЗЫВАЕМОЙ ПО-ФРАНЦУЗСКИ АРИФМЕТИКОЙ

Знай, что арифметика — одна из чисто математических наук. Дело в том, что франкские мудрецы разделили математические науки на чисто математические и смешанные. К чисто математическим относятся: счет устный и письменный, алгебра, геометрия и тому подобное. К смешанным — механика, искусство перемещения тяжестей и тому подобное.

Чисто математические науки изучают количества и вещи, способные увеличиваться и уменьшаться. Смешанные науки включают в себя некоторые элементы физики и других наук. Счет — важнейшая из математических наук. Исторические книги свидетельствуют, что основы этой науки были заложены жителями сирийского побережья, то есть финикийцами, и древними египтянами, именно эти два народа первыми научились считать числа и выстроили их в систему. Затем мудрец Пифагор из Греции поехал в Египет и там изучил эту науку. Древним было хорошо известно, что счет изобретен финикийцами. Говорят также, что они первыми использовали листы и тетради. Ясно, что прежде всего человек приспособился считать на пальцах. И по этой причине счет пошел на десятки, на десятки десятков, то есть на сотни, на десятки сотен, то есть на тысячи, и так далее. Все оттого, что пальцев десять. Но поскольку пальцев хватало лишь на то, чтобы различать десятки, потребовались другие способы и другие предметы — мелкие камешки, песчинки, зерна пшеницы и тому подобное, которые использовали для точности счета. Этот способ до сих пор в ходу у некоторых дикарей Америки и других частей света. В языках некоторых древних народов нет слов, которые обозначали бы числа выше десяти. Например, число сто двадцать семь обозначалось как семь, две десятки и десять десяток. Меньшее число древние называли перед большим, начинали с единиц, потом шли десятки, потом сотни и так далее. По словам некоторых авторов, это подтверждается книгами евреев и греков. Этот же способ используется и в арабском языке для чисел меньше ста. Но в настоящее время народы так глубоко изучили науку счета и развили ее, что достигли в ней совершенства. [178]

Науку счета определяют как такую науку, которая изучает операции с числами. Число — это совокупность единиц. Числа делятся на две категории: целые и дроби. Некоторые добавляют к ним третью — составляемую из двух первых. Ее называют целое с дробью. С этими числами производят четыре вида операций: сложение, вычитание, умножение и деление. О них написано в книгах по этому искусству.

Предметом науки геометрии является измерение трех протяженностей: длины, ширины и глубины. Как сказано об этом в нашем стихотворении о науке геометрии:

Ее предмет — измерение протяженностей,
тайна ее — в трех измерениях:
Длины, ширины, а также глубины,
объяснять которые нет нужды.

Что касается географии, то ее мы касались в Предисловии к книге. Здесь следует упомянуть ее разделы. Математическая география, или астрономия, изучает землю с точки зрения ее формы, ее неподвижности или движения, ее соотношения с другими небесными телами. Физическая география изучает материю земли — почву и воды, и то, что на ее поверхности, например горы. Религиозная география изучает землю с точки зрения религиозных и национальных различий ее населения. Политическая или устроительная (тадбириййа) география изучает народы с точки зрения различий их жизненного устройства, политики, налогов, законов. Историческая география изучает религиозные, политические и другие изменения и повороты, имевшие место в разных частях земли в прошедшие времена. Это основные разделы, но они могут быть дополнены. Кто хочет узнать об этом подробнее, должен читать наш трактат «Ат-Та‘риба аш-шафийа би-мурид ал-джуграфийа» («Убедительные переводы изучающего географию») ³¹, там все это полностью разъясняется. Однако здесь следует остановиться на одном из вопросов математической географии, а именно астрономии.

Франки делят небесные звезды на неподвижные, движущиеся, движущиеся движущихся и хвостатые. Солнце они причисляют к неподвижным, Землю к движущимся, а Луну к движущимся движущихся, то есть следующим движению движущихся звезд. Этот мазхаб называется у них мазхаб Коперника, австрийца ³². Современные франки открыли несколько движущихся звезд, не известных их предшественникам, у которых не было аппаратов, имеющихся у нынешних. Таким образом, число известных движущихся звезд достигло у них одиннадцати, не считая Солнца и Луны. Первое, по их мнению, неподвижно, а вторая — движущаяся движущейся. Перечислим эти звезды в порядке их отдаления от Солнца: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Вест, или Галактика, Юнона — она называется женой Юпитера, а также дочерью Сатурна, Церера или, как ее называют, звезда-колос, Паллас, то есть отец орбиты, Юпитер, Сатурн, Уран, [179] что означает высший небосвод. Вращение этих новых звезд вокруг себя можно наблюдать лишь с большим трудом по причине того, что одни из них плохо различимы глазом, а другие очень далеки. Их, за исключением Урана, можно видеть лишь в телескопы. Поэтому франки называют их телескопическими звездами и надеются открыть и другие из их числа.

Что касается истории, то эту науку людям тоже следует изучать, особенно владыкам стран. Приведем здесь интересный отрывок из сочинения одного франкского автора:

«История — это всеобщая школа, в которой нации набираются знаний, это опыт событий прошлых веков, помогающий уяснить настоящее, это сокровищница поучительных примеров, благодаря которым человек способен прозреть будущее. Любой, какое бы место он ни занимал, может извлечь из истории уроки. Она демонстрирует людям печальные последствия их раздоров и столкновений, и эти ужасающие картины заставляют их задуматься о своих нравах, о пользе умеренности и справедливости. История наставляет королей в том, что разумное правление укрепляет мощь короля и прочность его трона.

Как сказал Боссюэ, если допустить, что история полезна лишь эмирам, то ее должны читать эмиры. Но история открывает свои сокровища разумному, чтобы он понял ее тайны и знаки, отвлекся бы от размышлений о бесплодных треволнениях жизни и задумался бы о более важных материях. Тогда ему откроется длинная цепь времен, первым звеном которой было сотворение мира. Не правда ли, величественное зрелище, дающее человеку возможность единым взглядом окинуть все нации, государства и времена? Взгляни на эту гигантскую арену, на которой происходят взлеты и падения, разрушаются города, исчезают государства, рушатся царства. Всюду руины и могилы. Все на свете кончается могилой, лишь они одни возвышаются на лике земли. Сколь жалкими и ничтожными кажутся все сокровища земной жизни человеку, разглядывающему их с высот истории. И сколь маленькой и жалкой представляется общность живущих в наше время в сравнении с поколениями прошлых веков. Какая разница между королями нашего века, мощь которых нетрудно оценить на глаз, и королями тех времен, которые представляются нашему взору горными вершинами, вздымающимися на горизонте далеких эпох. И что такое наши кратковременные войны и наша любовь к противнику и честь временных победителей в сравнении с борьбой далеких предков от начала мира за место на земле, за каждую ее пядь? Воистину, беспристрастно созерцающий чудеса истории отвлекается от сиюминутных представлений и поднимается на новый уровень мышления. Глядя с высот истории, он видит, что мир подобен океану, в котором плавают, во власти всех ветров и бурь, корабли людских надежд и неясных мечтаний, разбивающиеся в конце концов о скалы и рифы, не находя другой пристани, кроме небытия. С этих высот он равнодушно взирает на бренные обломки мира, на неверную славу, которой вожделеют столькие люди. Но изменчивая судьба наносит свои [180] удары и лишает их всего, чем одарила. Разве мы не видим, как падают одни троны и возвышаются другие, как один и тот же храм служит святилищем сменяющих одна другую религий, как бесчинства вершатся там, где обитала добродетель? Сколько оплотов гордости и богатства впали в бедность и ничтожество! Сколько раз варварство и культура, быстро шагающие по земному шару, сменяли друг друга в разных его частях в одно мгновение! Что стало с вами, цветущие города Азии? Ниневия Йунуса ³³, Вавилон волшебников, Персеполис персов, Пальмира Сулаймана ³⁴, вы властвовали над всеми народами и превратились из мировых столиц в мрачные развалины, от вашей былой славы и блеска остались лишь имя да полустершиеся изображения на камне.

Вместе с тем ни одно из государств мира не пережило стольких удивительных потрясений и не претерпело стольких испытаний и бед, как благословенный Египет, скакуны которого мчались некогда впереди скакунов всех других царств в гонке по просторам славы, науки и мудрости. Судьба словно хотела одним разом либо излить на эту страну все милости благополучия и счастья, либо обрушить на нее все муки мщения. А ведь среди наций не было ни одной, которая подобно древним египтянам, отдала бы столько сил возведению своих храмов, чтобы тем самым увековечить себя. Но и они ушли и исчезли. Сегодняшние же египтяне не нация, а объединение разнородных элементов, происходящих от различных народов Азии и Африки, некая смесь, не имеющая общего корня. Черты их внешнего облика не складываются в единый портрет, по которому можно было бы определить, что данный человек — египтянин. Кажется, что все страны мира участвовали в заселении берегов Нила». Конец. Перевод из предисловия хаваги Агуба к «Истории Египта» ³⁵. В заключение он прославляет валия Египта, возрождающего страну из небытия. Мы приводили выше (в разделе втором главы третьей) перевод его касыды «Песни сломанной лютни», в которой он также воздал хвалу Благодетелю.

Историческая наука обширна. Если будет угодно Великому Аллаху, попечением Благодетеля книги по истории во всем их разнообразии будут переведены с французского на наш язык. Короче, мы готовы переводить в Египте труды по истории и географии с соизволения Великого Аллаха и при поддержке Его Превосходительства, друга наук и искусств. Тем самым его правление будет считаться, подобно времени правления халифов в Багдаде, временем возрождения наук и знаний в Египте.

Комментарии

СТАТЬЯ ШЕСТАЯ

1. В издании 2002 г. название раздела изменено на: «О делении наук и искусств как таковых и об искусствах и науках, изучавшихся всеми учащимися».

2. Ан-нахв — этим термином обозначается грамматика арабского языка в целом (‘илм ан-нахв) и синтаксис как часть грамматики.

3. ...кажется недостаточно убедительным, поскольку признак приобретения или не приобретения словом самостоятельного значения связывается с временем. — Ат-Тахтави в данном случае выражает сомнение в правомерности приравнения арабского языка ко всем остальным, поскольку, согласно воззрениям арабских грамматистов, формы арабского языка, на котором был ниспослан Коран, окончательны и не изменяются со временем.

В издании 2002 г. далее вставка: «Я читал во французских книгах, что некоторые сначала делили слова на три категории, а потом на две. Последнее деление чисто произвольное».

4. Эти два бейта приписываются турецкому султану Сулейману Великолепному (1520-1566), существует их другой вариант:

Язык персов опьяняет нас как чаша (вина),
Язык турок украшен воображением,
Язык арабов прекрасен ясностью,
И это признаки совершенных (языков).

См.: Ас-Саббаг Л. Нахв таквим джадид ли-л-хайат ал-фикриййа фи-л-билад ал-‘арабиййа фи-л-мархала ал-ула мин ал-хукм ал-‘усманий (Новая оценка интеллектуальной жизни в арабских странах в начальный период османского правления). Мадрид: Аурак, 1980. С. 60. На араб. яз.

5. Джарир — Джарир ибн ‘Атиййа ибн ал-Хатафа (653-729), один из самых известных поэтов омеййадского периода, особо прославился своими стихотворными поношениями поэтов-соперников ал-Ахтала и Фараздака, а также любовными зачинами своих касыд.

6. Са‘лаб — Абу-л-‘Аббас Са‘лаб (815-904), грамматист, известный знанием и рецитацией древней поэзии, автор книг «ал-Фасих» («Красноречивый»), «Кава‘ид аш-ши‘р» («Правила поэзии»), «Китаб ихтилаф ан-нахавиййин» («Книга расхождений грамматистов»).

7. Муслим ибн ал-Валид — Абу-л-Валид Муслим ибн ал-Валид ал-Ансари (748-823), поэт раннеаббасидского периода, один из зачинателей «нового стиля».

8. Запишите это на глотках, хоть кинжалами! — По-арабски здесь почти полная парономасия: уктубуха ‘ала-л-ханаджир ва лав би-л-ханаджир.

9. Непереводимая игра слов: да’ират (превратности, окружности), атвак (ожерелья) и асавир (браслеты) в арабском языке сближаются по значению окружать, огораживать, охватывать и т. д. Ожерелья и браслеты девушек (охватывающие шеи, запястья, вращающиеся вокруг них) воздействуют сильнее, чем превратности судьбы.

10. Амин-эфенди аз-Залали — вероятно, современник ат-Тахтави.

11. Хамзиййа — касыда, рифмующаяся на «хамзу».

12. Дочь винной лавки — вино (более распространенный образ дочь виноградной лозы).

13. ал-Ва'ва' ад-Димашки — Абу-л-Фарадж Мухаммад ибн Ахмад ал-Ва'ва' (ум. между 980 и 1000), дамасский поэт, по профессии торговец фруктами; писал панегирики эмиру Сайф ад-Даула и др., но наибольшую известность ему принесли описания природы, винные и любовные стихи. Рифа‘а имеет в виду знаменитую строку ал-Ва'ва': «И она пролила дождь жемчужин из нарциссов, напоив розу, и прикусила (плоды) ююбы градинами». В данном бейте содержится пять метафор, образовавшихся в результате сокращения субъекта и компаратива в следующих сравнениях: слезы, как жемчуг, глаза, как нарциссы, ланиты, как розы, белые зубы, как градины, кончики пальцев, окрашенные хной, как красные плоды ююбы (‘уннаб). (Подробнее см.: Куделин 1983, 190-191.)

14. Риса‘ — оплакивание, элегия.

15. Абу Таййиб — ал-Мутанабби.

16. Абу Шуджа ‘Фатик — Фатик ар-Руми (ум. 961), вольноотпущенник и военачальник египетского правителя Кафура ал-Ихшиди. Ал-Мутанабби был близок к нему и писал ему панегирики.

17. ...пока не надел сегодня то, что не снимается. — Саван.

18. Аййуб — библейский Иов, упоминаемый в Коране в числе пророков.

19. Разногласия возникли по поводу того... — В издании 2002 г. далее вставка: «Имеет ли буквенное письмо божественное происхождение или его изобрели люди, а если так, то...»

Примечание редактора издания 2002 г.: «Последние археологические находки подтвердили, что первым был угаритский алфавит. Стела (с буквенной надписью) находится в дамасском музее».

20. Ошибка ат-Тахтави: данные стихи принадлежат не ал-Мутанабби, а Абу Таммаму. В строках из известной касыды на взятие византийской крепости Аморий (838 г.) Абу Таммам противопоставляет меч книгам, по которым астрологи дали неверное предсказание об исходе похода халифа ал-Му‘тасима.

21. ас-Суйути — Джалал ад-Дин Абу-л-Фадл ‘Абдаррахман ибн Аби Бакр ас-Суйути (1445-1505), знаменитый египетский ученый, последний представитель классической эпохи арабской науки, автор около 60 произведений (компиляций из трудов предшественников), охватывающих собой практически все отрасли арабо-мусульманской учености. В русском переводе см.: Совершенство в коранических науках / Под общ. ред. Д. В. Фролова. М, 2000-2006. Вып. 6.

22. Ибн ал-Курдбуси — личность установить не удалось. Возможно, ошибка в написании имени. В издании 2001 г. написано Ибн ал-Кардиус, в издании 2002 г. исправлено на Ибн ал-Курдбуси. Возможно, речь идет об Ибн ‘Абд ал-Барре ан-Намари ал-Куртуби (978-1071), арабо-андалусском хадисоведе, либо о его ученике Абу ‘Убайде ‘Абдаллахе ал-Бакри, знаменитом географе, авторе «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» («Книга путей и стран»), также жившем одно время в Кордове и получившим нисбу ал-Куртуби (см.: Крачковский 1957, 273-275).

23. Звезда Суха — в созвездии Малой Медведицы. Пасти звезду (луну) — бодрствовать ночью, страдать бессонницей; мотив, широко распространенный в любовной лирике.

24. Примечание редактора издания 2002 г.: «Стихотворение приписывается Джамилу Бусайны, но в нем видна искусственность (сан‘а), поэтому следует его отнести ко времени упадка (ал-инхитат)».

25. Коран 17:90.

26. Хода — бог (фарси).

27. Десять категорий, приписываемых Аристотелю — А. Лука указывает, что этот раздел представляет собой перевод двух страниц из книги Арно и Николь «Логика или искусство мыслить».

28. ...в Египте, в гареме, в постели. — Ат-Тахтави заменяет примеры, приводимые авторами книги, собственными.

29. Франки говорят, что знание их не приносит большой пользы и даже вредно по двум причинам. — Этой фразой ат-Тахтави переводит следующий абзац из «Книги Пор-Рояля»: «Хотя, сказать по правде, от них мало пользы, и они не только не помогают сформировать суждение, что является целью подлинной логики, но и часто мешают это сделать по двум причинам, которые стоит назвать» (A. L.).

30. В «Книге Пор-Рояля» дальнейшее, до конца абзаца, сформулировано следующим образом: «...и не основаны ни на чем другом, кроме как на воображении человека, не имеющего никакого права устанавливать закон для других, которые столь же вправе располагать объекты своей мысли в ином порядке, каждый в соответствии со своей манерой философствовать. И действительно, есть такие, кто понял все подразумеваемое этим двустишием соответственно новому философскому взгляду на мир. Mens, mensura, quies, motus, positura, figura sunt cum materia cunctarum exordia rerum» (Дух, тело, покой, движение, положение, форма — все это суть изначальные свойства материи) (A. L.).

31. «Ат-Та‘риба аш-шафийа би-мурид ал-джуграфийа» — учебное пособие, составленное ат-Тахтави, компиляция выдержек из трудов европейских географов (Каир: Булак, 1834).

32. ...мазхаб Коперника, австрийца. — Николай Коперник (1473-1542), польский астроном, создатель гелиоцентрической системы мира. Мазхаб — здесь: научное направление.

33. Ниневия Йунуса (араб. Найнава) — Йунус (библ. Иона) считается в исламе одним из пророков, по преданию, предсказал разрушение Ниневии. Память об этом сохранилась в названии одного из двух холмов в Ираке (Телл наби Йунус), под которыми находятся развалины города.

34. Пальмира Сулаймана (араб. Тадмур) — согласно преданию, Сулайман был основателем Пальмиры.

Примечание редактора издания 2002 г.: «Между Пальмирой и Сулайманом нет никакой связи, разве что упоминание в легендах о том, что Тадмур построили джинны. О джиннах как о строителях Пальмиры упоминается в му‘аллаке ан-Набиги аз-Зубйани».

35. Предисловие хаваги Агуба к «Истории Египта» — ат-Тахтави говорит о сочинении Жозефа Агуба «Очерки истории Египта» (Agoub J. «Discours historique sur l’Egypte». P.,1823).

(пер. В. Н. Кирпиченко)
Текст воспроизведен по изданию: Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави. Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже. М. Наука. 2009

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info