ЗАПИСКА ПОЛКОВНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ХИТРОВО О ДАЛАЙ-ЛАМЕ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 1906 ГОДА

Нижеизложенные сведения собраны преимущественно из монгольских источников, от приближенных к Далай-Ламе и самого Владыки ламайтов.

Как известно, Далай-Лама прибыл в Ургу в ноябре 1904 года. Побудительной причиной к выезду из Тибета в Монголию послужило самовольное вторжение в пределы английской экспедиции и вероломное ее поведение по отношению к тибетскому военному отряду, поголовно истребленному англичанами, при обстоятельствах, исключающих всякую возможность на оправдание этого варварского поступка. Отряды противников по предварительному соглашению сошлись для взаимных мирных переговоров. У тибетцев, вооруженных фитильными ружьями, были зажжены фитили. Начальник английской экспедиции указал, что боевая готовность тибетцев не согласуется с обычаями мирных совещаний и что фитили должны быть потушены. Пристыженные тибетцы отнеслись с полным доверием к сделанному заявлению и погасили фитили, но после этого тогда же были окружены англичанами, поголовно истреблены, причем начальник тибетского отряда первый пал под ударами и подвергся поруганию. (У него были вырваны вместе с частью ушей драгоценные большие серьги ¹.)

Пекинское правительство, несмотря на протест Далай-Ламы, оставалось к этим печальным событиям совершенно равнодушным.

Судя по началу и подозревая со стороны англичан и живущих на службе в Тибете китайцев возможность вероломного покушения на свою особу, Далай-Лама решил временно оставить Тибет и удалиться в пределы Монголии, приграничной к России, именно в Ургу, где, находясь в совершенной безопасности, предполагал через сношения с Богдыханом выяснить свое дальнейшее положение и восстановить свои попранные англичанами права, надеясь при этом встретить негласную или гласную поддержку русских в лице местного консула ².

Дальнейший ход событий показал, что в расчеты пекинского правительства не входило оставление Далай-Ламой своей резиденции в Тибете, что на самых первых порах и было выражено предписанием из Пекина, данным ургинскому хутухте, чтобы он не оказывал прибывающему Далай-Ламе присвоенных ему высоких почестей.

Со стороны русского консульства Далай-Лама встретил любезное, но чрезвычайно сдержанное отношение, сложившее как у Далай-Ламы, так и его приближенных убеждение, что консул в Урге тяготится [108] сношениями и под всякими предлогами отстраняется от них и избегает свидания с Первосвященником и его доверенными.

Отрадной страницей в сношениях с русскими был проезд через Ургу посланника Покотилова, посетившего Далай-Ламу, вручившего ему подарок Государя Императора (перстень с портретом Монарха, усыпанный бриллиантами) и давшего общие обещания о возможной поддержке ³.

Опуская мелкие подробности, можно свидетельствовать, что за время пребывания Далай-Ламы в Урге между ним, его двором и хутухтой с двором последнего шли непрерывные недоразумения, с русским же консульством — натянутые скрытые отношения и окончательная потеря к нему всякого доверия. Обе эти причины равносильно вызвали решение Далай-Ламы перенести свою резиденцию в Ванхурень (Ван-курень), отстоящий от Урги в 350 верстах на северо-запад и в таком же расстоянии от Кяхты на юго-восток.

Для непосредственных же сношений с русским правительством Далай-Лама отправил в Петербург своего поверенного Хамбо-Доржиева.

Перед тем русский консул г. Люба 13 августа отбыл в продолжительное путешествие, из которого возвратился только в 20 числах ноября.

Прервав сношения с консульством, Далай-Лама для своих сношений с Петербургом избрал путь через Кяхтинское пограничное комиссарство, точнее сказать через переводчика комиссарства, русского чиновника бурята г[-на] Бимбаева, роль которого определилась, как совершенно частного человека, любезностью и услужливостью получать и отправлять корреспонденцию Далай-Ламы по назначению.

Переезд Далай-Ламы в Ван-хурень был истолкован китайским амбанем в Урге как признак слабости Далай-Ламы противостоять желаниям пекинского правительства, стремившегося возвратить Владыку в Тибет; что особенно и подтвердилось последовавшею в конце сентября резолюциею Богдыхана на докладе амбаня, вменяющею в обязанность китайским местным властям и монгольским князьям немедленно возвратить Далай-Ламу в Тибет, воспрепятствовав ему самовольно оставаться в Монголии и угрожая за неисполнение указа строгою карою виновных и пр.

Далай-Лама, возмущенный такою дерзостью, тотчас же курьером отправил через Кяхту телеграмму в Петербург, ходатайствуя перед русским правительством поддержать его с приверженцами — монгольскими князьями и хутухтами-гегенами. Просьба имела успех. Русский посланник настоял на беспрепятственном зимовании Далай-Ламы в Ван-хурене о вопросе же покровительства князьям и гегенам обещано сообщить дополнительно.

Ввиду категорического протеста Министерства иностранных дел на мою служебную поездку проводить до Далай-Ламы монгольскую [109] депутацию из Джеримского сейма ⁴ я вынужден был оставаться в Кяхте, отправив с депутацией в виде ее охраны пять нижних чинов из своей экспедиции и одного из своих помощников, чиновника Кострицкого, как съемщика маршрутов и фотографа (все в бурятской одежде), вменив в обязанность не искать случая видеть Далай-Ламу, а, сохраняя инкогнито, выяснить способы, средства, силу и личный состав китайского надзора, учрежденного, как носились слухи, за Далай-Ламой, а равно разведывать, не имеются ли в районе Ван-хуреня японские агенты. (Кострицкий достаточно свободно владеет и понимает разговорный китайский язык.) Приезд Кострицкого не остался тайной для Далай-Ламы и он потребовал его к себе. Еще в мае месяце, зная от прибывавшей к нему из Джеримского сейма монгольской депутации о вверенной мне экспедиции и взаимных отношениях начальствующих в ней офицерских чинов, Далай-Лама, сожалея об остановке моей в Кяхте, в продолжительной аудиенции подробно сообщил Кострицкому, с просьбой передать мне для дальнейшего доклада, о его пребывании в Монголии, о затруднениях, какие ему приходится испытать и о намерениях и целях, какие он преследует.

Далай-Лама сообщил, что пекинское правительство попирает его права и права Монголии, что он консульству документально и исторически доказывал права своей светской власти над Тибетом, что Маньчжурский дом числится на бумаге, а его фактически нет и что китайская сильная партия под покровительством японцев намерена в ближайшем будущем свергнуть и эту существующую ныне номинальную маньчжурскую династию и восстановить вновь китайскую, выдвинув имеющихся потомков Минов ⁵. Ввиду тех причин, что как Тибет, так и Монголия никогда не были под владычеством Китая, а Монголия сверх того сама владела Китаем ⁶, то с упразднением маньчжурской династии, очевидно, [что] Монголия и Тибет должны быть столь же самостоятельными, как до Маньчжурского дома, коему они добровольно подчинялись (как оплот маньчжуров против ненавистного Китая) на правах, подобных более союзникам, чем подвластным народам, добавив, что монголы это сознают и еще более ненавидят китайцев, ослабивших Маньчжурский дом и попирающих их родовые права на свою землю и самоуправление.

Всё, что им, Далай-Ламой, пройдено от Тибета до Урги со включением на север и запад до пределов России, все на его стороне как один человек. Внутренняя Монголия в представительстве многолюдных Чжеримского и Ордосского сеймов горят желанием видеть его у себя и следовать за ним. Руководимый исключительно справедливостью и следуя навстречу нужд и естественных исторических желаний обширной паствы ламаитов, Далай-Лама с единомышленниками монгольскими князьями и влиятельными хутухтами-гегенами в принципе бесповоротно решили отделиться от Китая в самостоятельное союзное [110] государство, совершив эту операцию под покровительством и поддержкою России, избежав при этом кровопролития.

Если же Россия откажется, то [Далай-Лама] не изменит решения отделения от Китая, совершит эту операцию под покровительством иной великой державы, в крайнем случае даже и Англии, предлагающей всякие свои услуги Далай-Ламе.

Далай-Лама с величайшей осторожностью и деликатностью высказал соболезнование по поводу отсутствия солидарности в действиях русских правительственных органов, консульства, посольства, военных властей и министерств в Петербурге, чем он ставится в страшно затруднительное и неопределенное положение, не зная куда обратиться за советом или кому передать свои особенно доверительно секретные соображения и прочее к достижению намеченной выше главной цели. Некоторые партии тибетцев высказывают, что ввиду уклонения России следует избрать другую, если возможно — дружественную России державу, но Далай-Лама упорно настоял держаться до поры до времени исключительно одной России, зная, что последняя раздирается ныне внутренними неурядицами и смутами ⁷, которые, по его мнению, должны утихнуть с наступлением весны, после чего он надеется на разрешение проследовать через русские пределы по железной дороге в Маньчжурию и оттуда в Чжеримский сейм и определить на месте степень готовности монгол этого сейма и двух ближайших — Джоудасского и Чжасотоусского ⁸ следовать его политическим идеям и целям, после чего тем же маршрутом возвратиться обратно, остановившись в Гусиноозерском дацане в Забайкалье или где-либо в ближайшей к России Монголии.

Поддержка и покровительство России, в мнении Далай-Ламы, должны выразиться в том, чтобы Россия, признав справедливость требований Монголии и Тибета, приняла бы от Далай-Ламы его представления по этому вопросу и внесла их на обсуждение и решение всех великих европейских держав, которые, как уверен Далай-Лама, не могут не согласиться с законностью сих требований.

Не зная ни правил, ни обычаев международных политических сношений, никому из других держав и народностей не доверяя, монголы и тибетцы, естественно, обращаются к своему историческому могущественному соседу России, в подданстве которой имеются родные монгольские племена, считая при этом, что всякие другие пути противны их национальной этике, и если эти иные пути и могут быть использованы, то не иначе как с разрешения той же России.

В заключение Далай-Лама поручил передать мне небольшой бурхан (Сакия Муни) ⁹ и белый ходак для представления его Высокопревосходительству Главнокомандующему ¹⁰ на предмет поднесения Его Величеству Государю Императору. При этом, по незнанию ли этикета, или вследствие отъезда на другой день монгольской депутации и [111] приключившейся тогда легкой простуде Далай-Ламы или даже просто по недоразумению, при названном подношении не было никакого письма. Не имея права не принять бурхана и ходак, а тем более возвратить их, я сообщил приближенному Далай-Ламы, некоему Дылыкову, о необходимости письма, которое, вероятнее всего, и будет доставлено дополнительно состоявшим во вверенной мне экспедиции драгоманом Цыдыповым, отправившимся после моего отъезда из Кяхты на поклонение к Далай-Ламе и, вероятно, задержавшимся теперь в пути вследствие забастовки железной дороги по перевозке штатских пассажиров.

Считаю необходимым осветить несколько личность Далай-Ламы. По обширным располагаемым мною о нем сведениям, из самых различных источников, общее мнение, без всяких исключений, сводится к тому, что настоящий Далай-Лама представляет собой изумительно выдающуюся личность. Начиная с XIII столетия, т.е. со времени первого воплощения и перерождения Далай-Ламы, только один из всех первосвященников, царствовавший в начале XVII века (Нован Лобсан) отличался предприимчивостью и как выдающийся политический деятель, им перенесена резиденция Далай-Ламы в Лхассу и построены знаменитые существующие поныне дворцы с золотой крышей. Все же прочие владыки и до и после Нована отличались безволием, были слепым орудием окружающих их воспитателей, наставников и китайских резидентов; редкие из них доживали до 18 лет, в большинстве же случаев умирали ранее. (У монгол[ов] существуют убеждения, что перерожденцы Далай-Ламы умирают насильственной смертью по проискам китайцев, не доживая до зрелого возраста.) Настоящий Далай-Лама имеет 32 года, по своему считается высокообразованным, с прирожденным выдающимся умом, несокрушимой упорной энергией и закаленным здоровьем. Весь путь (четыре месяца) из Лхасы в Ургу он по своему желанию совершил верхом. Священные носилки, бывшие при нем, остались без употребления. Монголы в лице Далай-Ламы видят проявляющегося гения — подобно бессмертному Чингисхану и знаменитому Хубилай-хану ¹¹. Судя по повседневному образу его жизни, Далай-Лама поглощен исключительно упорной, настойчивой, чисто политической деятельностью. Пользуясь своею духовною силою в религии как средством для выполнения своих политических задач, он чрезвычайно интересуется европейской культурой, желая с ней ознакомиться, начав с железной дороги. Всякая мелочь, всякая безделушка, всякий европейский фабрикат приковывают его любознательное и серьезное внимание. Убедившись в превосходстве скорострельного оружия над фитильным, он, чуждый предрассудков, свойственных ревностным почитателям ламаизма, озабочивается приобрести для своего конвоя современное по системе оружие. Даже лично для себя Далай-Лама поручил Хамбо-Доржиеву приобрести в Петербурге самый лучший револьвер. Для своей зимовки Далай-Лама [112] строит в Ван-хурене небольшой, русского типа деревянный домик, для чего в Кяхте наняты русские и буряты — плотники, — закуплен необходимый материал. Повседневные его занятия: утром, от одного до двух часов — беседы и поучения лам-мальчиков, затем вынос его на священных носилках для благословления паломников, ежедневно непрерывно прибывающих отовсюду целыми сотнями. Паломники предварительно выстраиваются шпалерами, коленопреклоненными; Далай-Лама, имея в руках длинный шелковый ходак с прикрепленными к его концам металлическими шарами обносится по шпалерам, причем шары касаются голов паломников, и тем самым благословение владыки снисходит на молящихся.

В отдельной аудиенции Далай-Лама принимает только князей, их посланцев, представителей различных депутаций и пр. Эти отдельные примеры имеют характер чисто политических совещаний. Этим путем Далай-Лама подробно ознакомливается во всех мелочах с обширными отдаленными уголками Монголии. Вечером, от полутора до двух часов ежедневно у Далай-Ламы происходят совещания с своими приближенными и, если так можно выразиться, подводятся итоги дня, даются поручения некоторых из знатных паломников временно задержать, других пригласить на особые совещания совместно с своими приближенными. В промежутках — скромный обед. К этому следует добавить, что в течение недели не менее одного-двух раз прибывает почта из Тибета, равно и донесения от своих агентов из Пекина; все это тщательно обсуждается, рассматривается, и постановляются известные решения. Так проходит время изо дня в день, со времени выезда из Тибета.

Далай-Лама особенно интересуется приграничными к Маньчжурии монголами, о которых среди халхасцев сложилось мнение, что названные монголы совершенно окитаены. С крайней осторожностью он отнесся к принятию их приглашения в Чжеримский сейм. В мае месяце он поставил в непременное условие Чжеримской депутации доставить ему личное приглашение от каждого хошунного князя сейма за хошунною большою печатью. Хотя чжеримцы и выполнили требование владыки, но Далай-Лама, не ограничиваясь этим, поручил им (в последнюю со мной поездку) привлечь на свою сторону и соседние Чжоудасский и Чжасатусский сеймы, заручившись если не от всех, то хоть от некоторых князей письменными приглашениями за большою печатью. В действительности же Далай-Лама отложил свою поездку вследствие беспорядков в России и трудности получить разрешение на проезд железной дорогой, равно и вследствие бывших острых осложнений с пекинским правительством.

Насколько настойчив, последователен и самостоятелен Далай-Лама, можно судить по тому, как он относится к англичанам и китайскому правительству. Англичане неоднократно входили в переписку [113] с Далай-Ламой, но Владыка до сего времени возвращает английскую корреспонденцию нераспечатанную. После того как амбань препроводил к Далай-Ламе копию с резолюции Богдохана об отправлении его в Тибет, Владыка сделал распоряжение впредь никаких бумаг от китайских амбаней или цзян-цзюней не принимать, оповестив их, что он будет признавать только ту переписку, которая последует за печатью самого Богдохана. Насколько влиятелен и популярен Далай-Лама как выдающийся деятель среди монгольских правителей, можно судить по тому, что, несмотря на недоразумения, бывшие с ургинским хутухтой, природным духовным Владыкою всех монгол[ов], князья игнорируют хутухту и становятся на сторону Далай-Ламы.

Достаточно сказать, что за восемь веков исторической жизни монголов и тибетцев настоящий Далай-Лама является по счету третьим величайшим деятелем среди названной народности. В какой степени могут быть важны последующие в Монголии и Тибете события, при условии если Далай-Ламу не отравят и не убьют, очевидны для всякого. Может ли быть нам, русским, полезен этот Далай-Лама или нет, судить я не берусь, но знаю и твердо докладываю одно мне известное, что все монголы благодаря исключительно Далай-Ламе в период войны игнорировали распоряжения китайского правительства не продавать русским скота и лошадей, и странно, что только по окончании войны многие из князей из Чжоудасского сейма (Джарод ¹²) стали воздерживаться от продажи скота, мотивируя это запрещением своего правительства.

В каком бы положении была наша армия, если бы Далай-Лама питал свои симпатии к единоверцам-буддистам — японцам, искавшим симпатий ламского духовенства, но не нашедшим сочувствия.

Консул, провожая жену в Россию, совместил это со служебною своею поездкою в Улясутай, Кобдо и по Бийскому тракту — в Сибирь до пересечения с железной дорогой (примеч. автора).

Комментарии

1. Эту бойню англо-индийские войска устроили в узком месте долины Чумби у горячего ключа Гуру в апреле 1905 г. Около 500 тибетцев нашли здесь свою смерть.

2. Российским консулом в Урге в это время был В. Ф. Люба.

3. Д. Д. Покотилов, назначенный посланником в Пекине, проезжал Ургу в начале июня 1905 г.

4. Джеримский (Чжеримский) сейм — одна из областей Внутренней Монголии.

5. Династия Мин правила в Китае в 1368-1644 гг.

6. Монголы завоевали Китай в XIII в. Монгольская династия Юань правила в Китае в 1271 -1368 гг.

7. Речь идет о революции 1905 г. в России.

8. Джоудасский (Чжоудаский) и Чжасотоуский (Чжосотский) сеймы — области Внутренней Монголии.

9. Сакья Муни (Шакья-Муни) — имя основателя буддизма.

10. Главнокомандующий — главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке генерал Н. П. Линевич.

11. Хубилай-хан — монгольский великий хан, завоеватель Китая, основатель династии Юань, правил в Китае в 1271 -1294 гг.

12. Джарод (Чжарод) — один из хошунов Чжоудаского сейма.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info