ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА О КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЕ, СОСТАВЛЕННАЯ СОВЕТНИКОМ ТРОИЦКО-САВСКОГО ПОГРАНИЧНОГО ПРАВЛЕНИЯ СЫЧЕВСКИМ В 1846 ГОДУ

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА О КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЕ

Современные Повелители Китайской Империи.

Маньчжуры. - Завладение Манчьжурами Китая. - Родство и союз Шунь-Чжия с Монголами.

В то самое время, когда, со стороны Российского Правительства, начали возводиться остроги в Якутском и Нерчинском краю, начало возникать и облекаться в монархические формы, на западном берегу Восточного океана, близ северной границы Корейского Королевства, небольшое Тунгуское племя, под именем Маньчжу или Маньчжуров, ныне владычествующих над колоссальным Китаем, Монголиею, Тибетом и Турецкими племенами. История Маньчжуров начинается только с 1613 года. Из нее видно, что первый повелитель Маньчжуров, прекративший раздоры своих соплеменников и основавший из них небольшую Монархию, назывался Абкай-Фулинга. Он повелевал Манчьжурами с 1613 по 1624 год, а потом Тянь-Цзун с 1624 по 1633 год, с 1633 по 1643 Чун-Де. Владычество сих трех Повелителей ограничивалось племенами, заключавшимися в нынешней Мукденьской провинции. Племена, обитавшие в нынешних Даурских провинциях: Изиринь и Цицихар, кажется, не были им даже известны, не только подвластны. В 1644 году случившийся переворот в Китае, произведенный мятежником Ли-Изы-Чен, доставил Маньчжурам непредвиденный случай воспользоваться Китайским Троном. Это случилось вот как: Китайский Комендант, квартировавший в крепости Шань-Хай-Гуань, на границе Маньчжурии, получив [2] известие о несчастной смерти законного своего повелителя - последнего Царя Минской Династии, Цзун-Чжень (который, завидя мятежников, изменнически впущенных в Пекин, лишил единственную свою дочь и себя жизни), поклялся не покоряться мятежнику, и даже отомстить ему за смерть своего Царя, но, не надеясь вполне на своих Китайских воинов, он прибегнул с просьбою к Манчьжурам. Манчьжуры недолго колебались и, видя богатую добычу в Китайских городах, пустились, в числе около десяти тысяч, вооруженных луками и стрелами, к стенам Пекина, вместе с дружиною Ву-Сань-Гуй. Мятежник Ли-Изы-Чен, услыхав о приближении Маньчжуров, поспешил оставить Пекин и ретироваться в Западные провинции Китая. Маньчжуры, вступив в Пекин, выслали часть своего войска, вместе с дружиною Коменданта Ву-Сань-Гуй, в погоню за мятежником, и, рассеяв его шайку, начали водворяться твердою ногою в Пекине; но, чтоб прикрыть властолюбивые виды свои и вместе ослепить неожиданным возвышением Китайского Коменданта Ву-Сань-Гуй, они предложили ему в вечный удел семь южных провинций, с титулом Ван или Короля, а себе выговорили, Северные провинции Китая. Ву-Сань-Гуй, приметно ни мало не противореча, принял предложение Маньчжуров; но лестный титул Вана с богатым уделом по неволе сделал его вассалом Маньчжуров. Маньчжуры же, со своей стороны, избрали на Пекинский Трон, за смертию Повелителя своего Чун-Де, сына его, Шунь-Чжи, а бразды правления вверили дяде его, носившему титул Мергень-Вана, уму коего Маньчжуры обязаны утверждением господства своего в Китае. Мергень-Ван действовал неутомимо, не упуская из вида и нового Короля южных провинций, Ву-Сань-Гуй; спустя лет десять и сам Шунь-Чжи вступил в управление, начал подкреплять себя союзом Монгольских владетелей, Корцинского Аимана, привязывая их к себе дарами и почестями, и завел с главнейшими из сих потомков Чингис-Хана родственные связи и с Ву-Сань-Гуем, выдав за сына его одну из Княжен своей фамилии. Зятя этого Шунь-Чжи, под, благовидным, предлогом, держал в Пекине аманатом. Обеспечив себя таким образом со стороны Монголов и со стороны Китайцев, Шунь-Чжи скончался, после 18-летнего царствования, в 1661 году, оставив на Китайском Троне 8-летнего сына своего, Кан-си, и вручив правление Государства четырем регентам. [3]

Послы Русские при Шунь-Чжи.

В летописях царствования Маньчжурского Императора Шунь-Чжи значится трехкратный приезд в Пекин Посланников от Русского Чагань-Хан (Белого Царя), а именно: в 12, 13 и 14 годах его царствования, т. е., в 1655, 1656 и 1657 годах; что Шунь-Чжи, приняв благосклонно дань и дары, выхвалял преданность к нему Российского Чагань-Хан, и обласкал и одарил посланцев. Посланцы сии, должно думать, были из Нерчинска, или даже Албазина, основанного промышленниками в 1651 году.

Кан-си, сын Шунь-Чжия. - Бунт в Китае. - Его виды на Амур и Даурию. - Первый пограничный договор в 1689 году.

Царствование Кан-си начинается с 1662 года. Вскоре по восшествии его на Престол, Повелитель Южных Китайских провинций, сказанный выше вассал Маньчжуров, Ву-Сан-Гуй, подстрекаемый своими соотчичами, вздумал было сложить иго Маньжуров, и даже изгнать их из Китая, по Кан-си, руководимый своими регентами, успел преодолеть Ву-Сань-Гуя и, уничтожив его племя и его сотрудников, присоединил в полное свое владычество семь южных Китайских провинций, данных в удел Ву-Сань-Гую. В 8 году своего царствования (т. е., в 1669) Кан-си начал постепенно укреплять городами северную часть Маньчжурии и приближаться к Даурии или к Албазину, выстроив города Нингута (Наун), Мергень и Цицихан, и, высмотрев положение Албазинцев и назвав их в декрете своем Русскими беглецами, самовольно поселяющимися в его владениях, сделал первую попытку вытеснить их с Амура в 1670 годах. С этого времени Кан-си, постоянно называя Даурию своим достоянием, высылал против Албазина несколько военных экспедиций, кои продолжались с 1682 по 1689 год, т. е., по день заключения первого Нерчинского пограничного трактата. Но, не приступая к оному, я выпишу здесь еще некоторые, предшедствовавшие события, взятые из Китайской летописи. В них упоминается, что в 15 лето Кан-си или в 1676 году приезжал Российский Посол, Николай Гаврилович Спафарий, к Пекинскому Двору от Царя Алексея Михайловича, [4] который привез в Пекин письмо Кан-сия на Маньчжурском языке, не знаю, каким путем присланное к Российскому Двору, просил перевесть на Латинский и предлагал, между прочими пунктами своего Посольства, формальный выкуп за Русских пленных, т. е., Албазинцев. Но как велико было число пленных по 1676 год, из Китайских летописей не видно, и упоминается уже о взятых в плен только в 1684 году, а именно: о Михаиле с товарищами в числе 24 человек, из коих Кан-си тогда же велел составить особую роту. В 1686 году Кан-си послал, с бывшим в Пекине Голландским Посольством, к Российскому Двору свое письмо, в следствие коего приехал в Нерчинск Российский Полномочный Посол, Боярин Федор Алексеевич Головин, и заключил в Нерчинске, 27 Августа, 7197 или 1689 года, с Китайскими Уполномоченными первый пограничный трактат, незабвенный в летописях Российской Истории. Замысловатые условия Боярина Головина, сделанные при невыгодных обстоятельствах с Китайскими дипломатами, имевшими на стороне своей перевес физический на конгрессе Нерчинском и руководимыми к тому еще Св. Отцами Езуитского Ордена, показывают дипломатическую ловкость и дальновидное соображение Боярина Головина, оправданное последствиями. Выписываю здесь слово в слово трактат, им заключенный, и дополнительные условия, ловко вытянутые от Китайских уполномоченных, с клятвенным обещанием.

Пограничный трактат, заключенный с Китайским Уполномоченными в 1689 году.

1. Границы Нерчинская и Якутская с Китаем. - Оставление Удского края до благоприятных обстоятельств.

«Река, именем Горбица, которая впадает, идучи вниз, в реку Шилку с левой стороны близ реки Черной (вершина Амура), рубеж между обоими Государствами постановити; такожде от вершин той реки каменными горами, которые начинаются от той вершины реки и по самым тех гор вершинам даже до Моря протяженными обоих Государств державу тако разделили, яко всем рекам: малым и великим, которые с полденные стороны сих гор впадают в реку Амур, быти под владением Хинского (Китайского) [5] Государства; такожде всем рекам, которые с другой стороны тех гор идут, тем быть под державою Царского Величества Российского Государства; прочие же реки, которые лежат в средине меж рекою Удою, под Российского Государства владением, и меж ограниченными горами, которые содержатся близ Амура, владением Хинского Государства и впадают в Море, и всякие земли посреди сущие меж тою выше упомянутою рекою Удью и меж горами, которые до границы належат, неограничены ныне да пребывают, понеже на оные земли разграничение Великие и Полномочные Послы не имеют Указу Царского Величества, отлагают неограничены до иного благополучного времени, в котором при возвращении с обоих сторон Послов Царского Величества изволить и Богдоханова Высочества похочет о том обослатися Послы или Посланники любительными пересылки; и тогда или чрез грамоты и чрез Послов тые назначенные и не ограниченные земли покойными и пристойными случаи успокоены и разграничены могут.

2. Граница по реке Аргуни до вершин ее в Абагайту. - Перенос Зааргуньских селений.

Такожде река, реченная Аргунь, которая в реку Амур впадает, границу постановит тако: яко всем землям, которые суть стороны левые, идучи тою рекою до самых вершин, под владением Хинского Хана да содержится, правая сторона такожде всем земли да содержатся; в стороне Царского Величества Российского Государства, и все строение стороны той реки Аргуни снесть на другую сторону тое ж реки.

3. Разорение Албазина и переведение Албазинцев в Нерчинск.

Город Албазин, который построен был со стороны Царского Величества, разорить до основания, а тамо пребывающие люди, со всеми при них будущими воинскими и иными припасы, да изведены будут в сторону Царского Величества, и ни малого убытка ими каких малых вещей от них тамо оставлено будет. [6]

4. Оставление без размена старых и о высылке новых беглецов.

Беглецы, которые до сего мирного постановления, как со стороны Царского Величества, так из стороны Богдоханова Высочества, были, и тем перебещикам быти в своих сторонах безразменно; а которые после сего постановленного миру перебегати будут, и таких беглецов безо всякого умедления отсылати с обеих сторон к пограничным Воеводам.

5. О пропуске с проезжими грамотами послов и купцов.

Каким либо ни есть людем с проезжими грамотами из обеих сторон, для нынешние начатые дружбы, для своих дел в обеих сторонах проезжали и отъезжати да и обоих Государств добровольно, и покупать и продавать что им надобно, да позволено будет.

6. Забвение прежних ссор. Наказание за пограничное воровство и грабежи. О разборе пограничных дел чрез Посольства и о неначинании из маловажных причин войны.

Прежде будущие какие ни есть ссоры между граничными жителями до сего постановленного миру были, и тем ссорам быти не мстительным; а естьли с сего постановленного миру для каких промыслов обоих Государств промышленные люди переходити будут и разбои, или убийство, учинят, и таких людей поймав присылати в те стороны, из которых они будут, в порубежные городы к Воеводам, а им за то чинить казнь жестокую; буде же соединясь многолюдством и учинят какое выше писанное воровство, и таких своевольников перелова отсылать к порубежным Воеводам, а им за то чинити смертная казнь, а войны и кровопролития с обеих сторон для таких причин и за самые пограничных людей преступки не вчинять, а о таких ссорах писати, из которые стороны то воровство будет, обоих сторон Государем и разрывати те ссоры любительными Посольскими пересылки. [7]

7. Предоставление Богдохану постановить на границе знаки с означением статей сего трактата.

Противо сих постановленных о границе Посольскими договоры статей, если похочет Богдоханово Высочество постановить от себя по границам для пометки такие признаки и подписать на них сии статьи, и то отдаем мы на волю Богдыханова Высочества.

Дан при границах Царского Величества в Даурской земле лета 7197 году, Августа 27 дня».

Такого же содержания договорный акт был передан от Китайских Полномочных Самгуту с товарищи Боярину Федору Алексеевичу Головину. По размене сего акта, Полномочные условились еще, как в статейном Великого Посла списке написано:

Дополнительное условие о том, чтоб Богдохан не заводил строения на месте Албазина. Согласие и клятва Китайских Послов.

«Разменялись разменными письмами, говорили Великие Послы (Головин) и Иван Власов Китайским Послом, что в договорех с ними Великие Послы постановлено было, чтоб в Албазинских местех никакому строению с обоих сторон не быть, и о том они, Великие Послы, говорили сами многажды, а ныне в договорных письмах того не написано по хотению их, Китайских Послов, а хотели тех договоров подтвердити клятвою при последнем съезде, и Китайские, де, Послы о том подтвержали с клятвою по своей вере, подняв руки выше головы, что конечно в тех местах никогда Ханова Высочества никакого поселения имети не будут, а токмо в Албазинских местех будут караулы.

Предписание Бейтону разрушить Албазин и выйти со всеми казаками и посадскими в Нерчинск.

И после разменения писем послали Великие Послы указные памяти в Албазин к казачью Голове, к Афонасью Бейтону, чтоб город Албазин разорил и вал раскопал без остатку, и всякие воинские припасы, пушки и свинец и мелкое [8] ружье и ядра, и хлебные всякие запасы, и служилых людей с женами и детьми и со всеми их животы велел вывесть в Нерчинск на бусах, которые обещались на съездах дать Китайские Послы, и строение деревянное сжечь, и учинил бы по договору.

Перенос Аргуньского острога на здешнюю сторону (ниже Цурухайтуевской крепости в 130 верстах и в 27 вер. от деревни Олоча).

А в Аргуньской Острог к прикащику к Василью Милованову писано от Великих Послов, чтоб он Аргунской построенной острог, и в нем всякое строение и пушки, перенес по другую сторону реки Аргуни, и поставил к самым крепким угожим местам, и служилых людей перевел бы на другую сторону.

Предписание в Селенгинск Федору Ушакову о ласковом обхождении с туземцами.

Они ж, Великие Послы, писали в Селенгинск к Федору Ушакову, объявляя учиненный мир с Китайцами, чтоб с подданными Китайскими и Мунгальскими, Тайшами и ясачными людьми, с Брацкими и Сонкоцкими (Цонгольскими) жил смирно и задоров не чинил».

Князь Иван, Иркутский Воевода, с властию пограничною. Наказ, ему данный.

Точное исполнение выше изложенного трактата из Сибирского Приказа было предписано вновь определенному в Иркутск Воеводе, Князю Ивану, в такою властию: «И ему, Князь Ивану, будучи в Иркутском чинить против сих выше писанных договорных разменных писем, и в Иркутском и во всех острогах всяких чинов людем учинить заказ под смертною казнию, чтоб никаких чинов люди, и ясачные иноземцы, и Мунгалы, которые под Государскою Высокою рукою, ни откуды против сих договорных разменных писем за выше писанные постановленные границы на Китайскую сторону, для звериных и птичьих и ни для каких промыслов, отнюдь не ходить, и с Китайскими и с Ханскими и Богдойскими людьми не сходились, и разбою и грабежу и никаких ссор и [9] задоров отнюдь не чинили. А буде каких ни есть чинов люди учинятца Великих Государей Указу ослушны, за поставленные границы, для звериных, или ж иных каких промыслов, учнут ходить, и разбои и грабежи и ссоры и задоры чинить, и таких людей ему, Князю Ивану, и в Нерчинску Федору Скрипицыну, и во всех острожках прикащиком велеть имать и приводить в съезжую избу, и промышленные соболи и всякой зверь, все что у них объявитца, имати в казну Великих Государей, и в приходных книгах и в сметных списках писать имянно особи, статьею; а войны и кровопролития для таких причин и за самые пограничных людей преступки не вчинять, а о таких ссорах писать к Великим Государем. А буде Русские люде и ясачные и неясачные иноземцы учнут, изменя Великим Государем, бегать в Китайское Государство и в Хинское и в Богдойское, и ему, Князю Ивану, разведав про них, писати к Великим Государем подлинно, и в Китайское Государство и в Хинское и Богдайское в порубежные городы к Воеводам и к приказным людем о сыску и о присылке их в сторону Великих Государей писали же именно; а как те изменники присланы будут, и об них Великим Государем писали; а их до Указу Великих Государей держать в тюрьме за крепкими караулы. А Китайских перебещиков в сторону Царского Величества отнюдь не принимать, и принимать не велеть; а которые объявятца, и их отсылать в сторону Китайского Государства, в пограничные городы, и об них и Воеводам писать!»

Заключение.

И так вот распоряжения, сделанные в следствие первого договора и разграничения земель Маньчжурских от Российских в Нерчинском и Якутском краю. Острог Аргуньский, перенесенный, в следствие договора, на левую сторону реки Аргуни, в 130-ти верстах ниже Цурухайтуевской крепости, был главным дозорным пунктом на Аргуньской границе; на Нерчинского Воеводу было возложено точное выполнение условий трактата и правил, предписанных Иркутскому Воеводе, Князю Ивану. По силе сего договора, остался в Российском подданстве Князь Гантимур со своими 15-ю родами Тунгусов, перешедшими из Цицихара в Нерчинский край; а Китайскому Богдохану отдана горсть Албазинцов, взятых его войсками в [10] плен года за четыре (в 1685 году) до настоящего договора. Но и эта горсть невольных подданных Китайского Богдохана больше принесла пользы России, нежели Богдохану; ибо чрез этих людей открылся путь дипломатическим посольствам и торговым караванам в Пекин; чрез них и для них начали (с 1728 года) посылаться в Пекин духовные наши Миссии (Император Кан-си, в инструкции, данной Послу своему, Тулешеню, ездившему в 1712 году чрез Сибирь к Лионе Хану, поручал вызваться Российскому Правительству о присылке Священника на место устарелого, взятого в плен с Албазинцами). Английский Посол, Макартней, между прочим, домогался у Пекинского Двора, чтоб дозволить Великобританской нации присылать, по примеру Русских, свою Духовную Миссию в Пекин; но Двор Пекинский, объяснив историю и причину присылки в Пекин Русской духовной Миссии, отклонил замысловатое домогательство Лорда Макартнея.

Быть может, что если б Албазин и река Амур остались в Российском владении, теперь развилась бы навигация с Охотским и Камчатским краем, с Америкою, с Японскими и Курильскими островами, и даже с Пекином и Китайскими приморскими Губерниями; но кому не известно, что знаменитый Боярин Головин не предвидел хитрости Китайских дипломатов, нарочно сдвинувших знатное число войска на Нерчинский конгресс: они изъявили Боярину Головину претензии свои на весь Нерчинский и Якутский край, и предлагали границею реку Лену, и потом, как бы снисходя на умилительную просьбу Боярина Головина, согласились назначить границу от вершины реки Аргуни до устья Шилки и, повернув отсюда вверх по Шилке до Станового хребта, назначили оный пределом или межею двух Государств до Охотского моря; но и в этом случае Боярин Головин употребил уловку, не поставив межевых маяков и Удской край оставив не разграниченным до благоприятных, как сказано в договоре, обстоятельств. Этого мало: Боярин Головин, поставленный в необходимость уступить Китайцам Албазинский острог, сжечь и срыть его укрепления, выговорил замысловатую клятву от Китайских Уполномоченных, чтоб на месте Албазина Китайское Правительство никаких строений не заводило. Все это показывает, его Боярин Головин чрезвычайно заботился о будущих благоприятных обстоятельствах, и [11] вместе дал почувствовать Китайским уполномоченным права Российского Государства на места, им уступленные как бы под их только присмотр. Святость, данной Китайскими Уполномоченными, клятвы поныне соблюдается; ибо северная сторона Амура в тех, местах, где были Албазинский и Камарский остроги, и даже до самого устья или Охотского моря, остается пустынною, и нет ни одного укрепления и ни одной деревни по левую сторону Амура.

Отзыв промышленников и служилых того времени об Албазинском крае.

«По расспросам (как сказано в Наказе, или в сведениях, данных из Сибирского Приказа Князю Ивану) промышленных и служилых Даурских острогов, что, де, меж Албазиным и рекою Горбицею мало есть к населению земель годных, а промыслов, де, никогда в тех местах соболиных и иных не бывало; а рудокопное место в стороне Царского Величества, а до Острогу Аргунского до рудокопного места, где сыскана серебряная руда, езду день, вверх реки Аргуни на правой стороне, а от Нерчинска езду двенадцать дней; тако же и на той стороне реки Аргуни, где рудокопное место, соляное озеро, и пашенных мест зело премного, и к поселению, по осмотру и чертежу из Нерчинска, в тех местех есть лутче Албазинска, и Горбица, де, идет меж Нерчинска и Албазина, на половине ближней к Албазину».

Записка Иркутского старожила.

Об Амуре и Албазине. Хлеб паданка в Албазине.

«Амур славная река, составившаяся из рек Шилки и Аргуни, в начале Стрелкою называемая, протекает по Даурии, в Китайском владении, к востоку и впадает в Восточный Океан. Сия река принадлежала России с 1664 по 1689 год; Казаки и зверопромышленники собирали со всех, живущих по ней, народов до самого устья подать, известную под названием ясака. По берегам ее построены были: город, остроги и деревни, при которых заведено было и хлебопашество, от которого по местам и по ныне имеется хлебная паданка (из записок Геодезиста Федорова с 759 по 762 год), по тому что там земля плодородная. В тамошних Российских поселениях было [12] разведено и скотоводство (из записок Географа Шишкова 1761 года), по чему Российские люди жили в совершенном удовольствии и спокойно до учиненного трактата 1689 году, по которому оставлена только Амурская вершина, под именем Шилки и Аргуни, в Российском владении.

Рыба в Амуре. Растения по берегам Амура. Дорога из Албазина в Удской острог. Зимовья и хлебные магазины. Сообщение с Илимом и Якутском. Камарский острог.

Упомянутая река Амур рыбна (из записок отряженных от Шишкова Геодезии Офицеров 1762 года); в ней плодятся в большом количестве: калуга и белуга от 20 до 40 пуд, осетры от 2 до 5 пуд, нельма схожа на белую рыбицу, сазаны, таймени и прочие. По сторонам Амура, на горах леса растут больше: листвени, сосны, осины, березы, тополи, ели, сланец кедровой и ярник, а по берегам впадающих речек кустарники рябинные, ольховые, таваложные и жимолости. В лесах к вершинам речек плодятся более звери: соболи, бобры, рыси, лисицы, россомахи, волки, белка, горностай, медведи, лоси, олени, зюбри, кабарги, кабан, хорки и зайцы. Из главного Амурского городка, Албазина, к Удскому острогу была проложена дорога (из описания Геодезиста Федорова) по Амуру до Горбицы, оттуда по хребту Становому, между речек Черной и Амазор, впадающих в Амур, и между вершины Тугиря, текущей в Олекму, речек Ветовки и Чичага, по правую сторону на устье Ракалеевой, втекающей в Нюгзю, которая прошла в Олекму же. На устье Ракалеевой было зимовье первое, от которой, чрез 30 верст, при самой вершине реки Еловой, были большие провиантские магазины, в которые хлеб поставлялся посредством реки Олекмы и впадающей в нее с север о восточной стороны Нюгзи, в которую с той же стороны впала Еловка. В 20 верстах от магазейн, по правой стороне Еловки, стояло второе зимовье, от которого, чрез 24 версты, на левом берегу Нюгзи, был стан и пристань выгрузная, к которой плавание производилось по Нюгзе на 300 верст до Олекмы, а по Олекме выплывали на Лену и сею вверх до Куты, и по оной вверх же и чрез, волок в Илимск, бывший город, который весьма старинный из здешних городов, а после [13] плавали и в Якутск, который построен в 1647 голу. От выше писанной пристани, чрез вершину Алдекона, текущего в Амур, на вершину реки Гилья, известной под именем Тайды, в которой, едучи, при вершине Логашиной, впадающей в Нюгзю, был однодворок Сорокина, по правую сторону, чрез 54 версты расстоянием от пристани; а по левую сторону р. Тайды стоял другой однодворок Морозова, в 60 верстах от Сорокина, и далее вниз на правом берегу Гильи, в 80 верстах от Морозова двора, построено зимовье Геодезии Офицером в 1762 году; по той же реке и на той же стороне при устье реки Николки, по верхнюю ее сторону, стояло Никольское зимовье, расстоянием от зимовья Геодезистов в 180 верстах. На том же правом берегу Гилья, при Собольей реке, на устье, по нижнюю ее сторону, стояло зимовье Нерчинских промышленных, от Никольского в 40 верстах; от оного к югу, в 30 верстах, при вершине речки Гурья, текущей в Гилью, на правой ее стороне стоял однодворок служилого Ивана Танских, которое из устья реки Гилья и от реки Зеи, протекающей в Амур, за 50 верст расстоянием. От устья Гилья по Зее, до ее устья и Амура, где против устья Зеи, на правом Амурском берегу, имеется Китайский город Агунь (Айхунь), от коего вверх реки Амура за 120 верст, на левом берегу, стоял Российский Камарский острог, прямо устья реки Камары, и до которого от Албазина считается 320 верст.

Примечание. Ландкарта сочинена 1762 года о месте города Албазина и острогов с деревнями; копия снята навигации учеником Ростовцевым, Геодезии учеником Ценельниковым, Ноября 22 дня, 1772 года, сверенная подана Свиты Китайского Посольства Полковнику Д’ Овре.

Доставка припасов на Амур из Якутска. Постройка Китайских городов близ Амура. Китайские войска, по сланные к Албазинским поселениям в 1669 году. Трактат 1689 года.

И так город Албазин, острог Камарский, деревни: Панова и Солдатова, и много однодворок и зимовей на берегах Амурских; кроме оных заводилось селение при устье реки Зеи; не имея ни малейшего со стороны Китайцев сопротивления, желали по Амуру селиться и далее к устью, в намерении, чтобы [14] приближаться по сей реке к Восточному океану. Все нужные припасы в город, острог и прочие места сначала доставлялись из Якутска, чрез Олекминский острог, по Олекме до порогов водою на плотах и больших лодках, а далее то сухим путем, то водою по Олекме же и впавшей в оную с правой стороны реке Тугирю до ее вершины; с оной на реку Горбицу и по ней в Шилку, а Шилкою в Амур, по которой плавали, мимо Албазина и Камарского острога, до устья реки Зеи. Китайцы позавидовали выгодности Российских поселений, или страшась, может быть, могущества России, рассудили против поселений Русских населять своих людей и строить города не подалеку от Российских, дабы тем воспрепятствовать далее распространяться Русским населениям. Около 1669 года построены ими города: Наун и Мерген и слобода Ксиксигар (Цицигар), и поселили подданных своих Мунгалов. С тех пор начались между двумя Державами распри о границе; к положению пределов по сему случаю хотя были два съезда в Нерчинск Уполномоченных с обеих сторон, но много затруднившись в обоюдном соглашении, расстались без успеха. В 1669 году Китайцы посылали многочисленные войска для истребления Российских поселений; хотя Россияне храбро оборонялись, но, будучи в малом количестве, разделены друг от друга, в отдаленности без сикурса, множества Китайских войск преодолеть не могли. В 1689 году учиненным трактатом между Российскою Империею и Китайским Государством Амур уступлен Китайцам, а упомянутый Албазин с малым селением, оприч Нерчинска, и Аргунский острог, бывший на южной стороне Аргуни, во время войны разорены; вместо последнего, как по трактату реки Шилки и Аргунь остались за Россиею, то вскоре на Российской стороне реки Аргуни острог паки построен; от соединения реки Шилки и Аргуни или начала Амура до Восточного Океана Российская Империя с Китайским Государством осталась не разграничена, а только утверждена пограничная линия по трактату 1689 и 1728 годов от Амура к западу по хребту смежно Иркутской губернии с Нерчинским, Верхнеудинским и Иркутским Уездами, которая (граница) в разных годах разными Инженер-Офицерами аккуратно описана. [15]

Пояснение обстоятельств, со времен Нерчинского трактата, заключенного в 1689 году, до разграничения Селенгинской границы в 1727 году.

Прежде нежели приступим к повествованию о Селенгинской или Кяхтинской границе и о трактате, заключенном Савою Владиславичем в 1727 (а не 1728) году, я нужным считаю пояснить здесь: 1) что четыре Халханских Княжества, кочующие от вершины реки Аргуна до Контайшинских (Хун-Тайцзы) или Чжунгарских владений, в то время, когда Китайские Уполномоченные заключали в Нерчинске с Боярином Головиным трактат, еще не были под совершенною властию Китайского Богдохана, а по тому и Китайские Уполномоченные не принимали на себя обязанности трактовать о разграничении земель далее Аргуньской вершины. 2) Далее на запад от Халхасцев было независимое владение Кон-Тайши или Чжунгарских Монголов, имевших под своею властию Малую Бухарию, Тибет и Куконорских Монголов, кочующих близ Великой Китайской стены. Пекинский, Маньчжурский Двор напрягал тогда все усилия и всю хитрость ослабить опасного Чжунгарского Владетеля, отвлекая от него (дарами и почестями), сначала ближайших к Великой стене Монгольских Владетелей, как-то: Алашанских, Куконорских и Сунитских Аймаков, а потом и Халханских Князей. В 1696 году Император Кан-си, объявив покровительство Ургинскому Кутухте (в следствие взаимных раздоров Чжунгарского Галден-Хана с Кутухтою Ургинским и братом его, Тушету-Ханом), вытеснил своими войсками из Урги Чжунгарского Галдан-Хана и, обласкав Чжезбук-Дамба Кутухту, Тушету-Хана и Саин-Ноико, Кан-си сделал их своими вассалами, дав им грамоты на титулы и достоинства Князя (Ван). Желая упрочить таковое влияние свое в Халханских Княжествах, Кан-си начал заводить с ними родственные связи, выдавая за главнейших из них Принцесс своего дома, но в дела внутреннего управления их, по видимому, все еще не вмешивался. В 1712 году, Кан-си, по политическим видам своим и по соперничеству с Чжунгарскими Владетелями, присылал, чрез Ургу и Селенгинск, свое посольство к Калмыцкому Аюке Хану, склоняя его действовать против Чжунгарцев или Елутов. Послы эти были провезены чрез Сибирь в Астрахань под Русским конвоем. Ослабляя таким образом Чжунгарских [16] Владетелей и упрочивая власть и влияние в Халхаских Княжествах, Кан-си действовал неутомимо и в других пунктах Монголии, Тибете и Малой Бухарии, но, не достигнув главной своей цели, т. е., покорения Елутов или Чжунгаров, Кан-си помер, в 1722 году, на 69 году своей жизни (и в 61 лето своего царствования), оставив Китайский Престол сыну своему, Юн-Чжену.

Юн-Чжен, неизменно следуя политике своего отца, в отношении к Монголам, и уверившись в покорности к нему Халхаских Ханов, с первых же лет своего царствования начал помышлять о совершенном присвоении всех Халхасцев и формальном разграничении земель их от Российского Государства; ибо до сего времени на Селенгинской границе с Халхасцами существовала частная грань, определенная Селенгинскими Коммисарами с Халхаскими удельными Тайцзиями или Тайшами, коих смуты и переходы, при ослабевшем влиянии Халхаских Ханов, делались опасными для Ханов и для Пекинского Двора; но Китайское Правительство, не обнаруживая свое намерение и свое опасение, по переписке, начатой со стороны их чрез наших караванных, домогалось для сего нашего Посольства в Пекин. Российский Двор, воспользовавшись вызовом Китайского Правительства, назначил, для определения на прочных основаниях как границы, так торговых и политических отношений с Китайскою Державою, чрезвычайного Посла и Полномочного Министра, Илирийского Графа, Саву Владиславича Рагузинского. Свиту Графа Савы Владиславича составляли: Секретарь Посольства Иван Глазунов и Подполковник Бухольц с Тобольским пехотным полком и ротою драгун, пришедших, под командою его, Бухольца, из Тобольска в Селенгинск, 13 Марта, 1727 года.

Но Граф Сава Владиславич, не дожидаясь прибытия Бухольца, который со своею командою шел из Тобольска в Селенгинск слишком год, в Августе 1726 года отправился из Селенгинска в Пекин и с дороги от речки Боро писал Бухольцу, от 31 Августа, 1726 года, чтоб Г. Бухольц, по прибытии в Селенгинск, занялся постройкой на Чикойской Стрелке крепости с складочными анбарами для каравана, в это же время назначенного в Китай, с Канцелярии Советником Лоренцом Лангом. В Июне месяце, 1727 года, Граф Сава [17] Владиславич возвратился из Пекина в Селенгинск. По сделанным в Пекине условиям (в 10-ти пунктах), Китайский Богдохан, со своей стороны, для разграничения земель и для определения торговых пунктов на границе и проч., уполномочил Ханского (Кансиевского) зятя, Халхаского Тушету-Хана, и сановника своего Тулешень (бывшего Послом у Калмыцкого Хана Аюки в 1712 году). Уполномоченные от обеих Держав сановники имели съезд на речке Буре или Боро (в 20-ти верстах от Кяхты), в Августе месяце, и, после длинных и упорных, как сказано в преданиях, переговоров, 20-го Августа, 1727 года, состоялся на Боринском конгрессе достопамятный пограничный трактат, в котором решено учинить следующее:

Боринский трактат.

«С северной стороны на речке Кяхте караульное строение Российского Империя, с полуденной стороны на сопке Орогойте караульный знак Срединного Империя.

Между теми караулом и маяком землю разделить по полам, на средине первой знак разграниченья поставить, и тут имеет обоих стран пограничное купечество быть.

Оттуды в обе стороны для учинения границы Коммисаров послать.

Починая на левую сторону поверху сопки Бургутейской, крайней к полудню, и по хребту до караулу Корейского, с Керенского караула Чиктай, Арахудара до Ара-хадаин-усу; против тех четырех караулов и маяков, прямо небольшая часть реки Чикоя граница да будет.

От Ара-хадаин-усу до Убур-хадаин-усу, до караулу и маяку, от Убур-хадаин-усу до Цаган-Ола-Мунгальских караулов и маяков Российского Империя подданных людей владенье, и Средника Империя Мунгальские караулы и знаки земли, все, как здесь разделили на Кяхте, таким промеж ими пустую землю равномерно разделить.

Ежели Российских подданных людей владения в близости какие сопки, хребты и реки есть, те сопки, хребты и реки за границу причесть.

Ежели близ Мунгальских караулов и маяков какие сопки, хребты и реки есть, и оные также за границу причесть. [18]

А где сопок, хребтов и рек нет, а прилегли степи, по средине равномерно разделить, знаки поставить и за границу причесть.

От Цаган-Ола, от караульного маяка до Аргуни реки, до берегу, караулы и маяки Мунгальские, по закараулам и маякам в близости, которые люди поедут, согласись, знаки поставить и за границу причесть.

В правую сторону, починая от первого знаку, которой между Кяхтою и Орогойту, граница да будет чрез Орогойт-Ола, Тымен-Кунзуин, Бичикту-Хомогу, Буле-суту-Ула, Кукучелутуин, Хонгор-Обо, Янхор-Ула, Богосуин-Ама, Гундзан-Ола, Хутугайту-Ола, Кукун-Нарасу, Бугуту-Дабага, Удын-Дзоин-Норогу, Дошиту-Дабага, Кысыныкту-Дабага, Гурби-Дабага, Нукуту-Дабага, Иргик-Таргак-Дабага, Торос-Дабага, Кык-земеде-хонин-Дабага, Кемкимчик-Бом, Шабина-Дабага.

По вершине тех хребтов держаться, и по средине разделить и за границу причесть, между ими поперек какие хребты и реки прилегли, хребты и реки по полам пересечь и равномерно разделить.

По всему выше писанному разграниченью, от Шабина-Дабага до Аргуни, северная сторона Российскому Империю да будет, а полуденная сторона Срединному Империю да будет.

Земли, реки и знаки имянно написать, в ландкарту внести., и письмами обоих Империй посланные люди меж себя разменяются и привезут к своим Начальникам.

Между утверждением границы обоих Империй, ежели вновь малые незнающие люди воровски закочевали и внутри юрты поставили, буде такие есть, подлинно розыскать, всяк в свою сторону да переведет.

Обоих Империй люди, которые кочевьями помешались, буде такие есть, праведно и подлинно рассмотреть, каждой к себе своих внутрь да разберет, и установит, чтоб граница равномерно чиста была.

Урянхи в которую сторону платят по пяти соболей ясаку, в той стороне да останутся, и впредь да платят.

А которые Урянхи платили в обе стороны по соболю, с [19] которого дни граница установится, впредь не спрашивать вечно, и тако сговорясь утвердили.

Проект последней, данной от Посла Российского в Пекине Марта 21 дня, а по луне второго месяца сего году, состоявшейся в десяти пунктах, а пограничный одиннадцатый пункт, все, что в десяти пунктах написано, о том в Пекине соглашенось, и к тем десяти и сей пограничной договор внесется, и в Пекине имеет быть закреплено, и печатью утверждено, и сюды для разменения привезть, и тогда полный договор, в одиннадцати пунктах состоявшийся, силу свою иметь может.

Сей договор от обоих сторон закреплен руками и разменялись при речке Буре лета Господня 1727 г., Августа месяца 20 дня».

Чиновники, посланные для проведения пограничной линии или границы.

В следствие сего договора, для проведения в обе стороны от Кяхты пограничной линии и для поставления пограничных маяков, были посланы от Уполномоченных особые чиновники а именно: от Графа Савы Владиславича был послан в восточную сторону до вершины Аргуни Секретарь Посольства Иван Глазунов, а в западную Коммисар Степан Колычев, от Китайских Уполномоченных были посланы: в восточную сторону чиновник Хубиту, а в западную Бесиге.

Пограничные маяки в восточную сторону от Кяхты.

Секретарь Посольства, Глазунов, по взаимному согласию с Китайским Коммисаром, Хубиту, определив пограничную межу до вершины Аргуни или местечка Абагайту, поставил, на возвышенных местах, всего 63 маяка (или 63 пары каменных насыпей), заложив в каждом из них секретно запись на Русском и Монгольском языках, заключающую в себе нумерацию маяков, считая оные от Кяхты или Бургутенской горы до сопки Абагайту, и здесь соединена граница новая со старою, т. е., с Аргуньскою, определенною Боярином Головиным. Коммисары, подробно описав проведенную ими границу и поставленные на границе маяки, поменялись на Абагайтуевской сопке письменным актом, 12 Октября, 1727 года. [20]

Пограничные маяки в Западную сторону.

Коммисар Посольства Степан Колычев с Китайским Коммисаром Несытою провели границу от Кяхты на запад до Контайшинских владений или Шабина-Дабага (в Красноярском и Кузнецком дистриктах), поставили, начиная с Кяхтинской нагорной насыпи, всего 24 маяка, состоящие из парных каменных насыпей, из коих последний поставлен на хребте Шабина-Дабага. Здесь Коммисары, заключив письменный акт, разменялись оным, 18 Октября, 1727 года.

Кому вверено охранение Кяхтинского поста и пограничных маяков на границе. Караулы, учрежденные Савою Владиславичем. Кударинский караул, Ара-Хадан-Усунский или Джинский, Мензинской, Балжиканской, Алтанской и др.

Кяхтинской пост, где назначено, по договору 20 Августа, 1727 года, торговое, для поданных двух Империй, место, вверен, от Графа Савы Владиславича, Капитану Княгинкину, пограничные маяки и наблюдение за переходом за границу скота и людей было вверено Бурятам и Селенгинским служилым людям, а именно: на восток маяки 1, 2, 3 и 4 были поручены смотрению Бурятов от трех родов: Цонголова, Ашебагатского и Табангутского, и были помещены в пяти юртах с Бошком на речку Керан против 4-го маяка (на Шербагатайском лугу), на северном (так сказано в росписании) берегу реки Покоя есть деревня (нынешняя Кударинская крепость, учрежденная в 1764 году), где живут кузнецы: тут три человека Русских служилых людей для караулу, и оным тако ж определено пограничное смотрение до Указу. Надзор за 6 маяком (где ныне Шерогольжинский караул) поручен им же. 7, 8, 9 и 10 маяки вверены пяти юртам от тех же родов с Бошком, а велено им стоять против Кударинского устья, на северном берегу реки Чикоя, да в Парфентьевской деревне, против устья Ара-Хадаин-Усу (ныне караул Чжиндинский), на карауле обретаются Селенгинские служилые три человека (Между маяками 8 и 9, на устье реки Кудары, основан в 1768 году, Кударинским Комендантом Копыловым Усть-Урлуцкой караул). Маяки 11, 12, 13, 14 и 15 были вверены от Хоринских одиннадцати родов Бурятам, в десяти юртах, с двумя [21] Засулы; а кочевать им на Мензе реке, против Кумурюрского устья, в пади, на луговом месте (ныне Мензинской караул у 12 маяка и пикет Ашангинской у 15 маяка, учрежденный Кударинским Комендантом Налабардиным в 1772 году). Маяки 16, 17, 18, 19 и 20 были вверены надзору от Сарадульского роду Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Заисана Гурдзея, и велено им стоять на Балдчжикане речке (караул Баджиканский). У 21 маяка учрежден в 1772 году Акшинским Комендантом Силкиным Кыркунской пикет. Маяки: 21, 22, 23 и 24 поручены были от того ж Сарадульского роду в пяти юртах Тунгусам с Засулом, под надзиранием того ж Заисана Гурдзея; а велено им стоять против Гильбиринского (24-го) маяку, на Алтане речке (после против 23 маяка караул Букукунской, а против 24 Алтайской).

Маяки: 25, 26, 27 и 28 вверены были от Сартольского роду Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того рода Шуленги Интуна, а велено им стоять на речке близ пограничного (28-го) знака Табун-Тологой (ныне караул Кыринской). Маяки: 29 и 30 поручены были от Цамцагинского роду Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Шуленги Хонина, а велено им стоять на Кырыне речке, близ Улхутского (30-го) знака (что ныне караул Верхнеульхунской). Маяки: 31, 32, 33, 34 и 35 поручены были от Почегатского роду Тунгусам Засулу Кобу, под надзиранием его, в пяти юртах, а велено им стоять близ Мангутского (35) знаку) (караул Мангутской). Маяки: 36, 37, 38, 39 и 40 были поручены от Ульзюцкого роду Тунгусам, в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Заисана Дугара, а велено им стоять на речке Учирху, близ пограничного (39-го) знаку Хорин-Нарусу (где ныне караул Нижнеульхунский, а пониже против 40 маяку крепость Акшинская, на правой стороне реки Онон, в 25 верстах от Нижнеульхункаво караула, учрежденная в 1764 году).

Маяки 41, 42, 43, 44 и 45 были поручены от Гунова роду Тунгусам, в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Заисана Сонома; велено им стоять в вершине речки Доролги и Цаган-Нора, близ пограничного знаку Доролго (45-й), ныне Дурулгуевский, но при 41 маяке (против Акшинской крепости) есть караул Токторской, а при 43 маяке караул Могойтуевской, учрежденный в 1770 году. [22]

Маяки: 46, 47, 48 и 49 были поручены от Баликигирского роду Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Заисана Бирчи, а велено им стоять на Ималге речке, близ пограничного 47-го знаку Обойту. Ныне против 47 маяка караул Кубухаевской, против 48 маяка караул Цасучинской с 1770 года, а против 49 маяка* Чиндант-Турукуевская крепость с 1773 года.

Маяки: 50, 51, 52 и 53 были поручены от Уляцкого рода Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Заисана Шода, а велено им стоять у озера Тари, близ пограничного (51-го) знаку Могыцзыге. Ныне караул Кулусутаевской.

Маяки: 54, 55, 56, 57 и 58 были от Намяцкого рода Тунгусам в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Шуленги Илдену; а велено им стоять у озера Тарабага-Даху, близ (58-го) пограничного знаку. Ныне караул Чиндантской, между 55 и 56 маяками, а против 57 маяка караул Ключевской, учрежденный в 1770 году.

Маяки: 59, 60 и 61 поручены были Челкатрского роду Тунгусам, в пяти юртах с Засулом, под надзиранием того роду Шуленги Умучана, а велено им стоять у озера Халсутая, близ (59-го) пограничного знаку Цаган-Ола. Ныне при 59 маяке караул Цаган-Олуевской, а при 61 малке караул Соктуевской, основанный в 1748 году

Маяки: 62 и 63 были поручены Долоцкого, Намяцкого и Конурского родов Тунгусам, под надзиранием тех родов Шуленг: Бугулуна, Доржи и Абиде, а велено им стоять у реки Аргуни, близ пограничного (63-го) знаку, против Хайларского устья стрелочной сопки Абагайгу; им же иметь смотрение вниз по Аргуни по левую сторону до перевозу, который против сопки Хайласуту (ныне караул Кайласутасвской); тут же определен караул от Нерчинских служилых людей с Пятидесятником Дмитрием Мыльниковым с товарищи при том месте, где назначено быть место купечеству пограничному (Старо-Цурухайтуевский караул с 1745 г.).

Маяки, проведенные в западную от Кяхты сторону, были вверены охранению: 1 и 2 маяки Селенгинским служилым [23] людям, Лаврентью Третьякову с товарищи, да при них Цонголову роду Тайши Лопсана десять человек с Засулом, и оным определено пограничное смотрение до указу; а оные поставлены внутрь границы, в урочище при речке Кяхте. Ныне караул Наушинский у 2-го маяка.

Маяки: 3 и 4 поручены Селенгинским служивым Ивану Торой с товарищем, да при ним Табангутского роду Записана Дугара десять человек; оным определено пограничное смотрение до указу; а оные поставлены на урочище на устье речки Цаган-Усупа. Ныне караул Цаган-Усунской у 3-го маяка.

Маяки: 5 и 6 поручены Селенгинским служивым Григорию Березовскому с товарищи, да при них Атаганова роду Заисана Текена десять человек; оным определено пограничное смотрение до указу, и поставлены они в урочище на устье речки Ботея. Ныне караул Босинской у пятого маяка.

7 маяк на хребте Хутагай-Ола поручен Селенгинским служивым Андрею Тугаринову с товарищи, да при них Сартолова роду Заисана Дуки десять человек; оным определено пограничное смотрение до указу, а поставлены они в урочище на устье Дзилтуры речки. Ныне у 6 маяка караул Чемуртайской, учрежденный в 1768 году, по предписанию Полковника Кропотова, а у 7 маяка караул Желтуринской.

8 маяк поручен Селенгинским служивым Якову Кузнецову с товарищи, да при них Сартулова роду Дуки Заисана десять человек; оным определено пограничное смотрение до указу; а поставлены они в урочище на устье Хулуды речки. Ныне отводной Хулдатской караул.

9 маяк был поручен Култуцкого зимовья ясашным Тунгусам: Шуленге Тонуму Табитуеву, да Чинек Заргунгаеву, и при них улусных людей пять человек; оным определено пограничное смотрение до указу; а оные поставлены на устье речки Харцагая. Ныне крепость Харацайская, учрежденная в 1779 году.

10 маяк поручен Культукцого же зимовья ясашным Цынгинова роду Шуленги Битуду, Заентава роду Шубшунгину, да при них улусных людей пять человек; оным определено [24] пограничное смотрение до указу; а оные поставлены в урочище на речке Цежий. Ныне караул Нежинской на том же месте.

Маяки 11 и 12 были поручены Заектаева рода Заисану Обомонгонову, да Цынкеева рода Шуленге Лорицу Никанову; из оных родов поставлено пять человек, которым определено пограничное смотрение до указу, под надзиранием выше писанных Заисанов и Шуленг; а велено им стоять в урочище на Зоде, против речки Мсдон-Куля, да против речки Нашиту. В 1768 году Полковник Кропотов, между 10 и 11 маяками учредил два караула: один на речке Хамней, и назван Химнейским, другой на речке Цакир, и назван Цакирским; у 12 маяка остался караул Модон-Кульской или Мондокульской.

Маяки: 13 и 14 были поручены Тункинского ведомства Состинин (Состам) Иркитского рода Шуленге Цанкирану с пятью человеками Братских, Тыбдеевского рода Бошху Тулен-Гамину, да при нем двум человекам, коим определено пограничное смотрение до указу, под надзиранием означенного Шуленги; а велено им стоять в урочище на устье речки Дотожи. Ныне у 13 маяка караул Шараазаргинской, а у 14, караул Ключевской (Харацайской).

Маяки: 15 и 16 были поручены Куигудцузского рода Шуленге Баиру с пятью юртами, и Тырудыевского рода Шуленге Василью Унзанову с пятью юртами; у показанных двух маяков определены для караула и пограничного смотрения до указу, а велено им стоять в урочище на устье Турана речки, да на устье Ханчи речки. В последствии у 15 маяка учрежден караул Туранской, а у 16 караул Хандинской и крепость Тункинская, между 15 и 16 маяками, в 95 верстах от границы, учрежденная в 1773 году (и у 17 маяка оканчивалось ведомство Бухольца).

Маяки: 17 и 18 были поручены Красноярского ведомства Еудинцы Зукдеевского рода Шуленге Хараджи Кувадарову в пяти юртах; оным приказано пограничное смотрение до указу; и велено им стоять в урочище на Ахе (Ока) реке, против устья Сенси реки. Ныне у 17 маяка караул Наринхоройской, учрежденный в 1771 году, и у 18 караул Окинской (Тункинской дистанции). [25]

19-й маяк (на хребте Торос-Дабага) был поручен Кареинского рода Шуленге Сырен-Минхилееву, Туралицкого рода Шуленге Аларбан-Инову, да Шараицкого рода Шуленге Бургоцу-Кутуеву, в десяти юртах; оным определено пограничное смотрение до указу; а велено им стоять в урочище на вершине Уды реки (в Нижнеудинском Уезде).

Маяки: 20, 21, 22 и 23 (последний на левой стороне реки Енисея) были поручены малому Бахамницкого роду Ясаулу Харанкыру в десяти юртах того роду, под надзиранием Красноярского служивого Алексея Чашкова; а велено им стоять на вершине речки Оя (впадающей с правой стороны в реку Енисей).

24-й маяк, на хребте Шабина-Дабага, был поручен Кузнецкого ведомства, Сагайского рода Ясаулу Кыштымен-Тыбычикову, Бултырского рода Ясаулу Аючак-Азыбаеву в десяти юртах тех родов; а оным приказано пограничное смотрение до указу; а велено им стоять в урочище на устье рек: Ебаш (Абаш) и Цаган-Махана (Цаган-Кахан, т. е.), в вершине реки Абакан Красноярского Уезда».

Пограничные Дозорщики и Генеральное пограничное управление.

Вот первоначальные караулы на Китайской границе, учрежденные Савою Владиславичем в 1727 году. Всех сих караулов от вершины реки Абакан, на протяжении более трех тысяч перст, было только 30 караулов, вверенных Заисанам и Шуленгам в близи кочевавших родов, с примесью служивых (т. е., Казаков) от ближайших городов. Главный надзор за учрежденной таким образом границей и за караульною стражею Граф Сава Владиславич поручил двум чиновникам своей свиты, а именно: Восточную от Кяхты линию Селенгинскому Дворянину Григорию Фирсову да толмачу Степану Кобею, а Западную линию Иркутскому сыну Боярскому Анисиму Михалеву да Селенгинскому служивому толмачу Григорью Волгарю. Пограничные Коммисары сии, состоявшие под личным распоряжением Графа (а потом Генерального Пограничного Правителя, Полковника Бухольца в Селенгинске) были названы Пограничными Дозорщиками. 30 Июня, 1728 года. т. е., после размена с Китайскими Уполномоченными Генерального пограничного трактата в 11-ти пунктах, состоявшегося 14-го Июня, 1728 года, и после [26] определения в урочище Цурухайте торгового пункта (о котором Коммисар Аргуньских серебряных заводов, Тимофей Бурцов, и толмач Алексей Третьяков разменялись 17-го Мая, 1728 года, актом с Китайским чиновником Хубиту) Граф Сава Владиславич, снабдив пограничных Дозорщиков Инструкциями, обнародовал об них в своей реляции, передав в это же время Генеральное Пограничное Правление Полковнику Бухольцу в Селенгинске. Пункт Кяхтинский Граф поручил Капитану Княгинкину, а Цурухайтуевскую слободу Капитану Шкадеру. Для руководства всех сих лиц Граф дал замечательные Инструкции, кои ниже выписаны по порядку.

Реляция о пограничных Дозорщиках.

«По Указу Его Величества Петра Второго, Императора и Самодержца Всероссийского, и прочая, и прочая, и прочая.

Тайный Советник и Кавалер, Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр, Илирийский Граф Сава Владиславич.

Объявляем сим каждому, кому о том ведать надлежит, что, понеже по Его Императорского Величества высокомочному Указу и по данной Инструкции из Походной Посольской Канцелярии Китайской Экспедиции определен для разъезду по границе от Кяхты до вершины реки Аргуни и по Аргуни вниз до урочища Цурухайту, где назначены быть от Российской и Китайской стороны торговые слободы для вольного купечества, и до серебряных заводов, Пограничным Дозорщиком Селенгинский Дворянин Григорий Фирсов, при нем толмач Степан Кобей, за писаря Иван Мангир, да для рассылок из служивых Селенгинских три человека, всего во шти персонах, для порядочного пограничного смотрения и осмотрения и починки маяков, и разведения между пограничными приключающихся малых ссор, и всего того, что к лучшему порядку надлежит и ко исполнению по силе мирного трактату касается, того ради в проезде их по границе от караулу до караулу, а где караулы не в близости, то от улусу до улусу, Его Императорского Величества верноподданным Брацким и Тунгусам давать помянутому Пограничному Дозорщику с обретающимися, всего шти человекам, каждому по две лошади верховых, а где нужда позовет, и по три лошади с проводники, и в проезде их что кто нужнейшей Комисии будет касатца, чинить всевозможное [27] вспоможение, а особливо определенные караулы Брацкие и Тунгуские Заисаны и Шуленги имеют их от караулу до караулу провожать, и что от них по силе мирного трактата за высокой интерес Его Императорского Величества будет приказано, имеют оное исполнять как надлежит верноподданным; в проезде, где нужда будет и корму за деньги купить не могут, в таком случае могут требовать от Брацких и Тунгусов, что нужда будет, и го кроме принуждения; и по сему чинить в проезде их, как туды едущих, так и назад возвращающихся; ежели где по границе определенных караулов не довольно, и по рассуждению нужда будет прибавить, в таком случае Его Императорского Величества верноподданные Брацких и Тунгусов начальники имеют обще с теми Пограничными Дозорщиками, учиня уравнение в родах, чтоб одному пред другим не было обиды, оные караулы наполнить, чтоб граница всегда была порядошна и подданные могли жить в покое; пограничных же городов и острогов господа Коменданты, Коммисары и прочие управители, где оным Дозорщикам нужда позовет в проезде их, или случится кого послать им от себя в Селенгинск со известием до Генерального Управителя, Господина Полковника Бухольца, во всем, что к сей нужнейшей коммисии касается, чинить им всякое вспоможение и скорое отправление; дабы не дать никакой причины к нарушению мирного трактата, чего каждый имеет прилежно остерегаться; ибо в том состоит вся негоциация сего Посольства. Чего в свидетельство подписую моею рукою и утверждаю печатью. Дан в Селенгинске, Июня 30 дня, 1728 года» (Подпись Графа и Секретаря Посольства Глазунова).

Инструкция Пограничному Дозорщику Фирсову.

«Инструкция, данная по Указу Его Императорского Величества из походной Посольской Канцелярии Китайской Экспедиции Пограничному Дозорщику, Селенгинскому Дворянину Григорью Фирсову да толмачу Степану Кобею.

Понеже после сочиненного в 7197 году мира при Нерчинском, многие противности, непорядки и остановки между Российским и Китайским Империями происходили; чему причина была Китайская шатливость и Российские пограничные непорядки.

Ныне, благословением Божиим и счастием Его [28] Императорского Величества, нашею Всемилостивейшего Государя, между Российским и Китайским Империями вечный мир сочинен, граница разведена, корреспонденции равномерная и коммерция установлена, и все прочее, что к мирному и счастливому владению касается, Высоким повелением от обоих счастливых Владетелей благополучно расположено; на что свидетельствуют 1) Пограничной договор, заключенный на Буре, Августа 20-го дня, прошлого 1727 года; 2) Разменное письмо о разведении границы и постановлении знаков, учреждении караулов и подданных разведение от Кяхты до вершины реки Аргуна, которое разменено между Коммисарами Российским и Китайским при урочище Абагайту сопке прошлого 1727 году, Октября 12 дня; 3) Реестр новоучрежденным пограничным караулам в которых местах определены, и которых родов Заисанов и Шуленг под надзиранием; 4) Разменное такое ж письмо от Кяхты на правую сторону до Шабина-Дабага и до Контаншина владения, которое разменено чрез Российского и Китайского Коммисаров того ж 1727 году, Октября 27 дня; 5) Генеральной трактат, заключенный с Двором Китайским прошлого 1727 году, Октября 21 дня; 6) Разменное письмо о избрании пограничного торгового места при Аргуни на урочище Цурухайту, от 17 дня Мая, сего 1728 году; чего ради со всего выше писанного, как с трактатов, так и с разменных Коммисарских писем и с протчего, что к Вашему известию надлежит, дается тебе копии, сообщенные в тетрадех, за скрепою Секретаря Посольства.

А понеже Его Императорского Величества Монаршеское повеление простирается, дабы все свято и ненарушимо, что в оных трактатах написано, ныне и впредь содержать и исполнять, наипаче по Генеральному трактату, яко главнейшему, верноподанные всякого чина и звания должны исполнять, ничем не отговариваясь, дабы Двору Китайскому не дать притчины к разорванию мира, нарушению корреспонденции и коммерции, испровержению границы, которая в сем деле главнейшая; и для того быть тебе Пограничным Дозорщиком и по своему усердию и подлиннейшей верности прилагать лишнее старание и труды, ничем не отговариваясь во исполнении ниже писанных пунктов:

По силе Генерального трактата и пограничного разменного [29] письма между Российским Коммисаром, Секретарем Посольства, Господином Глазу новым, с Китайским Коммисаром, Стольником Хубиту, на чем твоя коммисия основана, доведетца тебе каждого году летным временем, починая с Мая месяца до Октября, чинить разъезд по границе существенно по Российской стороне по сочиненным маяком, починая с Кяхты до вершины реки Аргуни, и на низ по Аргуни до торговой слободы и до серебренных заводов; в котором разъезде осматривать маяки, и которые развалились починивать, а которые малы, оных прибавлять, дабы все были на примерь равномерны величиною; на что дается тебе из казны Его Императорского Величества шесть железных лопаток и шесть топоров; осматривать же тебе караулы, где постановлены, приказав, дабы оные содержания были порядочно, остерегая все то, что противно сочиненному трактату, пресекая воровства и непорядки между пограничными, не допуская Российских подданных переходить за Мунгальскую границу, ниже Мунгальских за Российскую; ежели явится воровство в скоту, в воровстве чинить сатисфакцию, пресекать и удерживать все малые ссоры с пограничными, усмирять по последней возможности, ни с кем не описываясь, торговать, кроме Кяхты и Цурухайту урочища, которое на Аргуни, никуда не допускать; перебежчиков чужих отнюдь не принимать, а ежели которые перебегут, и оных, поймав, без потеряния времени связанных отсылать на караул, откуда они ушли; ежели же Российские подданные уйдут, равномерно требовать, дабы оные возвращения были по силе трактату, где нужда позовет вновь караулов прибавить к прежним, и то чинить из ближных жителей, которые при тех урочищах обретаются, а где жителей нет, а рассудите, что на тех местах необходимая нужда иметь караулы, в таком случае писать тебе того Уезду к Пограничным Комендантам и Коммисарам о высылке служилых людей для установлении караулов: ибо порядочным охранением караулов вся граница в покое и добром обхождении быть может, а верноподданные в радости и прохладе собственные свои дела исправлять могут, иже известно, что суть некоторые места пограничные непроходимые и горы превысокие; ежели на оных караулы содержать не возможно, или близ оных жителей нет, в таком случае, хотя и караулу не будет, надлежит тебе всяким образом трудиться свитою по оным по горам чинить разъезд по границе, и маяки починивать для предков, ежели [30] же существенными горами проехать не можешь, то объезжать оные горы по Российской земле, а за чужую границу не переходить и чужою землею гор не объезжать, хотя б та дорога и ближе была.

Разъезд по границе иметь от маяку до маяку прямою линие, дабы оным разъездом границу Всероссийскую показывать; а маяков, кроме прежде поставленных от Коммисаров, вновь не становись, дабы Коммисарским разменным письмам противно не было, и дабы написанные в разменных письмах маяки вечно, яко знатные, остались; а тот разъезд чинить повсягодно для двух причин: первая, дабы пограничные верноподданные по твоему разъезду границу признавали; вторая за известие потомству, куды Российские надзорщики разъезжают, что по тому Российская граница признавается и признаваться будет, дабы Мунгалы между маяками на пустых местах Российскою землею не завладели и за границу не переходили, взаемно дабы Российские подданные свою границу знали и за чужую не переходили; и на самой границе ясачным иноземцам, для пресечения пограничных ссорь в продаже и в отгоне скота и прочего, кочевать не велеть, кроме тех, которые определены, или впредь определятся на пограничные караулы, а велеть кочевать в удобных местах внутрь границы по нескольку верст, чтоб тем пресечь ссоры и пограничных жителей воровства; равно о том представляли и Китайские Министры, что таким же образом и с их стороны чинено будет; а в протчем во всем поступать по силе мирного Генерального трактату и разменного письма Пограничного Коммисара.

Где случитца свидетца с Мунгальскими караульными, или с протчими пограничными начальники, с оными обходитца снисходительно, не давать притчины ссоре и непорядку, чего с наивящею осторожностию тебе убегать надлежит, и согласно с оными всякие непорядки пограничные разводить, смирять и успокоиват, ни с кем не описываясь; а ежели же где произойдет какая явная и великая противность, чего не мню, в таком случае списыватца тебе оного Уезду с Комендантом, или Воеводою, а оные Коменданты каждой иметь будет при себе с Генерального трактату списки, к которым из Походной [31] Посольской Канцелярии пошлются за известие копии, и по силе оного каждой Комендант должен дистрикт своего ведомства очищать, и ту отписку о усмирении ссор чинить тебе с Комендантами, когда случится в дальнем расстояний от Селенгинска, а когда ближе Селенгинска нежели протчих городов дальних, пограничных, то писать тебе в Селенгинск к Управителю, на кого пограничные дела генеральные и Китайская корреспонденция положена, дабы оной мог списываться с Ургинскими Владетельми и по силе трактату исполнять.

Объявить тебе пограничным народом иноземцем чрез толмача все оное, что в Генеральном трактате написано, дабы были известны и по силе оного исполняли, чтоб никто ныне и впредь неведением, в каком погрешении, в чем противно трактату, ничем не отговаривались; чего ради с Генерального трактату приобщен тебе и список, дабы ты оной имел, яко зерцало, пред глазами, и по силе оного, что касается к твоей коммисии, все исполнял без прекословия, под потерянием чести и живота.

Каждого году, по возвращении с разъезду пограничного, о исполнении всего выше писанного репортовать тебе письменно Селенгинскому Пограничному Генеральному Управителю, также и Иркутскому Воеводе, для известия, от которых требовать квитанции, что ты такой репорт им вручил; а тот репорт иметь тебе обстоятельной, которой при получении имеет быть записан в книгу, в особливую тетрадь, чтоб остался в архиве, как в Селенгинском, так и в Иркутском, каждого году твой репорт, что происходили на границе, дабы из одной тетради можно видеть и потомству каждого году происхождение пограничное.

Для вспоможения тебе в осмотрены пограничном и для починки маяков и рассылок определены с тобою из Селенгинских служивых толмач Степан Кобей (которой был во всем разграниченье при Коммисаре Пограничном на Восточную сторону), для письма служивой Иван Мангир, да для рассылок служивые ж Иван Разгильдеев, Алексей Цыгенов, Сава [32] Лбоков; а жалованье брать тебе с свитою из Селенгинского Коммисариата повсягодно, без доимки, по сицевому определению: хлебной провиант каждому по прежнему своему окладу, а денежного Его Императорского Величества жалованья, сверх хлебных окладов, определено каждому на год, а именно: тебе по тридцати рублев, толмачу по пятнадцати, писарю, выше означенным трем человеком служивым, по десяти рублев каждому, и на нынешней год выдано из Коммисариата в Селенгинску, и впредь Указом Его Императорского Величества определиться давать вам по тому окладу денежное жалованье, а хлебное по прежним окладам повсягодно из Селенгинского Коммисариата, ни с кем не описываясь, без задержания, которым жалованьем вам довольствоваться баз протчих запросов на подъем и ни на что; при том же иметь вам своих добрых лошадей для разъезду, а в дальнем расстоянии брать вам от улуса подводы, по две лошади на всякого человека, а где необходимая нужда позовет, брать и по три, а более того не брать и ни какого насильства и грабежа пограничным верноподданным не чинить под жестоким истязанием; в разъезде же корм брать с иноземцев добровольно, чем последней нужде прокормиться в проезде можете, а излишнего отнюдь не брать, и под притчиною корму, скота и баранов не собирать, и на сторону не предавать под жестоким же наказанием; ежели где иноземцы добровольно корму не дадут, и в таком случае кормиться своим и покупать на свои деньги, дабы насильства нигде отнюдь не чинить; с начальники верноподданных обходиться приятельски, уговаривая их, дабы границу содержали в добром порядке и народы в полном подданстве, отдаляйся от злых слов и всякого непорядочного замысла, обнадеживая их Его Императорского Величества неотменною милостию.

Ежели кто, кроме твоей свиты, из Русских служивых, или из подданных ясашных, будет кого озлоблять, или грабить и насильство чинить, и в таком случае по Указу ты можешь оных удерживать, и из малых чинов наказывать за преступление; а ежели оные непорядки будут происходить от начальников, Русских, или инозомцов, и в таком случае уговаривать тебе их словесно; а ежели твоих слов не послушают, то писать тебе того дистрикта к ближнему Коммисару, или [33] Воеводе, со обстоятельством о непорядках, насильстве и протчем, дабы оные могли их наказать и от такого непорядку удержать.

Ежели ты по человечеству в своем разъезде (чего не дай, Боже!) занеможешь, и в таком случае отправить тебе вместо себя вперед по разграничью толмача Кобея со всею свитою, приказать оным поступать и исполнять по сей Инструкции по каждому пункту непременно, под потерянием чести и живота и по возвращении, что будет, учинено, репортовать, как выше означено в пятом пункте.

Понеже сию Инструкцию, которая дается тебе и свите, по Указу и по силе полной мочи вручено мне от Его Императорского Величества, ты в пограничном деле акредитован, того ради ты имеешь исполнять все выше писанное, как надлежит доброму человеку и верноподданному; что касается до порядка и покоя по силе трактату, и за пограничные непорядки должен главою и животом ответствовать, дабы в высоком интересе нарушения не учинить; таким образом да никто не дерзнет тебя, ни твоей свиты, ни в какое иное дело, ни под какою притчиною, употребить, кроме пограничных посылок, когда нужда позовет; понеже оные к твоей коммисии касаются; а ежели кто безъявно от тебя данной притчины от сей коммисии отлучит, и в иное дело под каким ни будь протестом употреблять, и в сей главной коммисии по силе мирного договору притчину даст к непорядкам, оной яко преступник высокомочного Его Императорского Величества Указу имеет ответствовать, и сия Инструкция имеет силу и действо ныне и впредь, кроме того, ежели Указом от Двора Его Императорского Величества из Верховного Тайного Совета, или из Высокого Сената, или от, Сибирского Губернатора, Сиятельного Князя Долгорукого, присечена будет, или учинитца иное определение.

10.

Ежели тебя позовет нужда из твоей свиты послать служивого от себя от одного места до другого в Державе Российской Империи пограничной, можешь по Указу дать оному служивому лист подорожной, по которому по тракту будут даваны оному подводы, а для перевозу на Байкале и на реках суды. [34]

11.

Ежели необходимая нужда позовет послать тебе от себя на Мунгальскую границу служивого о деле пограничном, в таком случае доведетца тебе дать оному проезжей лист за своею рукою и печатью, и в оном листу означить притчину, за чем он послан; однако ж от сего доведетца тебе убегать и за границу без необходимой нужды не писать и не посылать, понеже дела малые можешь с Пограничными Начальниками усмирять, а о великих писать к Селенгинскому Начальнику, Генеральному Управителю, дабы он о том чрез Кяхтинскую дорогу, как в трактате изъяснено, мог списываться с Тушету-Ханом и с протчими Ургинскими Владетелями.

12.

В Генеральном трактате, во втором пункте, ясно упомянуто, что все старые дела, которые прежде трактату происходили, вечному забвению преданы, и по тому тебе поступать доведетца, и о прежних делах не упоминать и не вчинать, и верноподданным о том ясно объявить; ежели же что, по силе сего мирного трактату, будет чинитца противно тому, в таком случае можешь все прилежные свои труды употребить, и оные, по силе мирного трактату, к благополучному окончанию привесть.

Сверх сей Инструкции в прибавку трактата объявить тебе верноподданным иноземцам следующие пункты:

Понеже они в разграниченье вспоможение подвод, в содержании учрежденных караулов, порядочных почт и во всех протчих делах к Его Императорскому Величеству высоким интересам верную усердную службу свою показали, того ради Его Императорское Величество, милосердуя о своих верноподанных, в награждение своей Монаршеской милости, Высокомочным Указом повелевает, все старые дела до 1720 году уничтожить и не судить, а судить токмо те, которые после того происходили; также иноземцем объяви, что малые дела яко бы: в калыму малые ссоры, в воровстве скоту, побоях, и все протчее, кроме криминальных дел и смертного убийства, могут они, верноподданные, судить своими начальниками и разводить такие ссоры посредственно, дабы к тяжбе и [35] волоките не допускать, и когда дело малое, судить бы каждому роду своему начальнику, а когда побольше, то выбирать из трех родов по два начальника, всего шесть человек, и чем оные осудят, на том стоять у иске за притчину, дабы Земские Коммисары по Уездам и острогам за малые притчины не грабили и не разоряли, а которые дела суть важные криминальные, и касаются до первого, второго и третьего пунктов, и те предаются суду Земским Коммисарам.

Понеже из иноземцев которые приносили жалобу, что ясачники в разъезде чинят им обиду и разорение, и когда у которого в ясак не бывает зверей и китайки, то не берут ясаку деньгами; а понеже Его Императорское Величество, сожалея о своих верноподданных, своим Монаршеским Указом, состоявшимся в Верховном Тайном Совете прошлого 1727 году, Июня 27 дня, милостиво повелел: «С ясачных иноземцов брать ясак зверьми и китайкою, по прежнему без прибавки, по настоящей оценке, безобидно, а у кого зверей и китайки нет, с тех брать деньгами, по цене, без излишества, и вольно им отдать в казну, или продать на сторону, а в казну заплатить деньгами».

Понеже многие иноземцы приносили жалобу, что, де, сборщики ясачные, во время ясачного сбору, их чрезмерно нападками своими разоряют и отягощают, того ради Указом Его Императорского Величества повелевается: ежели которой род, или все генерально, пожелают собирать ясак Его Императорского Величества между собою и приносить новсягодчо в казну в Селенгинской Коммисариат и в протчие дистрикты, кто где платит, и там отдавать и оттуда квитанцию получать, в таком случае за которой род под пишутца начальники, что они ясак принесут на тот год за весь род, то ясачником к ним посылать не доведетца, дабы их не отягощать напрасно и людей Русских служивых от дел не отлучать, что полагается на их волю, подписыватца ль ясашным и сами принесут ясак, или посылать ясачников для сбору по прежнему.

Лам заграничных чужих подданных в улусы к себе [36] ясачным иноземцом не принимать и не пропускать и довольствоватца теми Ламами, которые после разграниченья остались в Российском разграничении, за многие притчины: 1) дабы Российских подданных пожитки не чужим, но своим, доставались; 2) между Ламами не без обманщиков бывает, дабы шаманством и протчим непорядком простых людей не грабили; ежели же оставшихся Лам в Российской стороне по нынешнему разграничью недовольно, в таком случае выбирать им между собою из каждого роду по два Ламчика благоразумных и к науке охотных, хотя из сирот, или кто похочет отдавать Тайше Лунсану, дабы при нем обретающиеся Ламы оных учили Мунгальской грамоте и протчему, что таким принадлежит, дабы верноподданным ныне и впредь в чужих Ламах не было нужды; а которые выучатся совершенно Мунгальской грамоте, в которой Российским подданным иноземцом не без нужды, тех обнадеживать милостию Его Императорского Величества в произведении чинов в начальники.

Свадьбы и женидьбы имеют быть между Российскими подданными по их закону и обыкновению добровольно, без принуждения, не допуская никого к неправде и озлоблению; девиц брать в жены из подданных Его Императорского Величества, а в Мунгальскую землицу своих не отдавать и чужих не брать, дабы калымом и протчим таким непорядком Российских подданных не разорять, и под притчиною свойства за границу друг к другу не переходить, из чего может произойти ссора и противность.

Которые ясачные иноземцы из рода в род перебежали» тех собирать и в прежней род с женами и с детьми и с пожитки отсылать без укоснсния, дабы каждого роду улусные люди жили под ведением своих начальников, и были б у оных начальников во всякой послушности, исполняя повсление и Указу почитать Его Императорского Величества, в чем нужда позовет, а между родами таких не было б, за которых без начальников не кому ответствовать, из чего бывает воровство и непостоянство.

Объявите ж верноподданным иноземцом, ежели купцы [37] Русские, или протчие, укрывались от прямой дороги Кяхтинской и Цурухайтуевской, в утайке Государевых пошлин, будут объезжать другими дорогами, и товары без таможенных выписей провозить, и скот, или протчее, кроме Кяхтинской и Цурухайтуевской дороги гонять, и таких преступников велеть им ловить и с товары приводить на Кяхту и на Цурухайту, и объявить таможенному Голове; из чего три доли возмутся в казну Его Императорского Величества, а четвертая отдается тому, кто такого преступника поймает; а кто хочет торговать на Кяхтинской и Цурухайтуевской слободах, кроме провианту и мягкой рухляди, заплатя пошлины, по Указу тому позволяется, токмо б иными дорогами ни по которому образу не переезжали; ибо на Кяхтинской и Цурухайтуевской заставах имеют быть осмотрены. Дан в Селенгинску Июня 27 дня, 1728 году».

Такого же содержания дана от Графа Савы Владиславича Инструкция Пограничному Дозорщику Онисиму Михалеву, с таким изменением: «в 1-м пункте, что по силе разменного письма между Российским Коммисаром Колычевым с Китайскими Коммисаром Босыгою, чинить разъезд по границе, починая с Кяхты до Шабина-Дабага и до Кентаншина владения; в 6-м пункте, что даны ему в помощь из Селенгинских служивых толмач Григорий Волгар (бывший при Колычеве), для письма служивой Григорий Шестоперов, и для рассылок служивые Николай Шунаев, Яким Тарков, Иван Обросимов. Жалованье и провиант предписано им получать тоже из Селенгинского Коммисариата повсягодно».

Снабдив Граф Сава Владиславич таковыми Инструкциями двух Пограничных Дозорщиков, дал подобные Инструкции двум Капитанам, Княгинкину, определенному на Кяхтинский пост, и Шкадеру, определенному в Цурухайтуевскую торговую слободу. Та и другая, по связи обстоятельств и по интересу, в них заключающемуся, выписываются здесь вполне. Княгинкину дан был в помощники Селенгинский Дворянин Алексей Третьяков, как человек, хорошо знающий нравы и обычаи Китайцов и глубоко сведущий в делах пограничных.

Инструкция Кяхтинскому Остерегателю Княгинкину и Судье Третьякову.

«Инструкция, данная по Указу Его Императорского Величества из Походной Посольской Канцелярии Китайской [38] Экспедиции и по силе полной мочи мне врученной, Тобольского гварнизонного полка Господину Капитану Федору Княгинкину, да Селенгинскому Дворянину Алексею Третьякову.

Понеже Алексей Третьяков издавна известен о пытливых поступках Двора Китайского и о непорядках при границах Российских подданных, из чего многие остановки и несогласия происходили, ныне, Божиим вспоможением и счастием Его Императорского Величества, мир обновлен и вечно утвержден граница разведена, корреспондеция равномерная положена, коммерция установлена, а о протчем, до одиннадцати пунктов, касающихся до Генерального трактата, Алексей Третьяков о всем известен же подробну, понеже при моей свите в Пекине и на границе толмачом был более на пятидесяти конференциях, которые происходили с Китайскими Министрами, и оные верно переводил и всю силу негоциации совершено знает; для ясного же известия, как одному, так и другому, приключается при сей Инструкции все то, что письменно заключено и утверждено с Двором Китайским, как значат следующие копии: 1, с пограничного договору, а заключенного на Буре Августа 20 дня прошлого 1727-го году, 2) с разменного письма о разведении границы, постановлении знаков, учреждении караулов, и подданных разведении, от Кяхты до вершины реки Аргуни, которое размечено между Комисарами Российским и Китайским при урочище Багайту (Абагайту) сопке прошлого ж 1727 году, Октября 12-го дня; 3) регистр новоучрежденным по тому разграниченью пограничным караулом; в которых местех определены, и которых родов Заисанов и Шуленг под надзиранием; 3) с разменого самого ж письма от Кяхты на правую сторону до Шабина-Дабага и до Контаншина владения, которое размечено чрез Российского и Китайского Комисаров того ж 1727 году, Октября 27 дня; 5) с Генерального трактату, заключенного с Двором Китайским прошлого 1727 году, Октября 21-го дня; 6) с разменного письма о избрании пограничного торгового места три Аргуни на урочище Цурухайту. Чего ради вручается Вам коммисия, а именно; Капитану Федору Княгинкину, яко Строителю всего определенного строения, Остерегателю Троицкой крепосцы святой церкви, торговой слободы, прудов и всего протчего, и Начальнику над служилыми людьми, которые под командою ево при оном нужном посту определены; Алексею Третьякову, [39] во всем яко спомошнику ему, Капитану, и Надзорщику торговой слободы и Судье малых дел пограничных, в расправе торгового порядку, по силе заключенного трактату; а обоим быть под призрением и командою Пограничного Генерального Управителя, Господина Полковника Ивана Дмитриевича Бухольца, и исполнять по ниже писанным пунктам:

Достроить Троицкую Кяхтинскую крепосцу, Савскую церковь, хоромы и протчее, что к строению в оной крепосце определено к пристойке прежнего, и что лучше рассудите за благо также по другую сторону речки Кяхты; северная слободца, где уже шесть юрт и большой двор о двенадцати амбарах построено, в которой слободце Государев кружечной двор быть имеет, при оном дворе построить большой погреб для содержания питей Государевых; в крепосце построен большой дом, где имеет быть таможня купеческого смотрения; при том же доме построена Государева конюшня о пятидесяти стойлах, и в том дворе против церкви построить Священнику небольшие хоромцы о двух избах, а погреб имеется в готовности; в той же крепосце по флангам в одном волварке построить небольшой амбар для содержания провианту, в другом волварку небольшую тюрьму для арестантов, которую огородить толстыми сваями, вкопать четыре аршина в землю, дабы колодники не могли уйти с подкопом, как чинили до сего числа в Селенгинском и в протчих местах пограничных; кругом оной крепосцы выкопать небольшой ров земленой для крепости и случая пожарного, плотину прудовую укрепить с натвящшею прилежностию, дабы была вечна; против церкви маленькую колокольню построить, на которую, Богу изволшу, я пошлю колокола.

На низ по речке Кяхте против маяку, где торговая слобода быть имеет, и где большой пруд, укрепить оной пруд с наивящшею прилежностию, дабы был вечем: против которого, согласно с Китайскими Министры, столбы постановлены, и в моей бытности мера снесена и знаки, где имеет быть строение слободы, поставлены; оную строить по чертежу, Вам врученному, а за лучшее Ваше известие чинить по сицевому определению:

Построить, величиною сто сажен по линии четвероугольную, четырех углах волварны по три сажени величины [40] четвероугольные же, для закрытия флангов; ворота имеют быть двои, сиречь одни с моста прудового, а другие с моста верхнего; посредине ворота против ворот, а к пруду для взятья воды два небольшие ворота, и сие разумеется полисад не фашеной, но из частого лесу чистой и прямой; внутри же крепости имеют быть тридцать две горницы или юрты, раздели по препорции по флангам из внутри, уступя от полисада по пяти сажен; сии хоромы имеют быть длиною четыре сажени, шириною три сажени, разделены на двое, сиречь: первая горница полтретьи сажени а другая полторы; двери и окошка полагается на твое благоискусие; изнутри строить таким манером, как строены юрты в северной слободце, а покрывать драницами равными, а кровля б не очень высока была; внутри больших изб делать ли всего комельки (каменки), как в юртах, или в некоторых и печки, полагается на твое рассуждение; место между избами положение разделить по препорции, дабы было равно пусто между каждого.

На самой средине крепости, далече от строения хором состроить небольшой гостиной двор, длиною по обе стороны шестнадцать сажен, шириною по три сажени, таким образом, чтоб на низу установились двадцать четыре лавки, а на верху столько ж амбаров для угодья купечеству, сиречь по двенадцати на стороне, мерою на полторы сажени внутри, а пред лавками б были хоры, дабы можно во время погоды ходить покрыто, а те б хоры были шириною сажень, пред которыми будет содержатца кровля на столбцах такою манерою, как в Санктпетербурхе гостиной двор состроен, однако ж строение покрепче, а ворота б были двои, одни против других по длине, шириною в две сажени; а гостиной двор был бы широк, на пример: земли от стены до стены восемь сажен, что полагается на твое рассуждение, как лучше место покажет и рассудите за благо. Сей гостиной двор имеет быть строен порядочно добрым строением, и кровля плотная, дабы не канала; ибо на сем дворе Государевы и партикулярные товары держаны будут для сохранения; печей и комелков на гостином дворе делать не надлежит, и по ночам никому не жить, запирая обои ворота, которые караулить солдатам по ночам.

По строении выше писанного, ежели время тебя допустит, выкопать ров небольшой кругом полисада, далее от [41] полисада четыре сажени, а ров сколько глубок и широк, полагается на твое рассуждение, которой нужнейший от степного пожару; ибо, ежели по случаю загорится трава, а не будет рва хотя малого, то все строение может сгореть.

Для выше писаного строения обретается ныне при Кяхте гварнизонного Тобольского полка солдат триста пятьдесят человек, которые имеют сего лета работать с прилежностию до Октября месяца, или как рассудится за благо и Господин Полковник Бухольц определит; которых из полка будет довольствовать из Государственной казны, из магазейна, провиантом и жалованьем, и о строении репортуйте ему, Господину Полковнику, помесячно, дабы репортами работы не останавливать, а о состоянии солдат, как он, Полковник, повелит и артикул повелевает. Хотя в моей бытности отдано вам сорок один пуд железа кричного, да толстых веревок сто сорок одна сажен, тонких шестьдесят сажен, заступов, ломов, и протчего, что к той работе до моего отъезду нужда позывала, а впредь, в чем будете иметь нужду на Государеву ж работу требуйте письменно от полка от него, Господина Полковника, а чего в полку не обретается, то может требовать выше писанной Полковник из Селенгинского Коммисариата, куда об отпуске, в чем нужда позовет, написано Указом.

К оному строению и к привозу провианту из Стрелки имеете немалое число Государевых лошадей и телег, которые употребляйте по своему рассмотрению; кроме того присланы на работу по Указу из Удинска тридцать человек служилых, при которых двадцать пять телег с лошадьми, которые уже при Кяхте обретаются, и оные определены работать при Кяхте три месяца, и на то время и провиант взяли, которых употребляйте в Государеву работу по своему рассмотрению; а по прошествии трех месяцев, с того числа, как почали работать, распустите их по домам; таковым же образом велено Указом выслать из Ильинского и из Кабанского острогов, си речь по сю строну моря байкальского несколько десятков работных с лошадьми и телеги из служилых, из посацких и из отставных, и оным велено работать в строении Торговой слободы и [42] протчем три месяца на Кяхте, и как оные прибудут, то запишите каждого приезд, и велите им по три месяца работать, а потом по домам распустить.

Понеже Тобольского полка солдаты, которые при Кяхтинской работе под твоей командою трудятца более прочих, и для того до другого определения, каков Его Императорского Величества Указ состоитца, ныне на время на упаки и чулки определено им, сверх их определенного жалованья и провианту, из конфискованной мягкой рухляди деньгами триста рублев, которые тебе вручены, и ты оные деньги раздели солдатам, как прикажет Господин Полковник Бухольц и как рассудишь за благо; кроме того десяти человеком плотником, которые из полка при святой церкви работают, дано по два рубли из моих собственных денег, при том же столяр свиты моей, имянем Харитон, Шведской породы, оставлен под твоего командою, для вспоможения в строении оной церкви, которому из собственных моих денег до Генваря месяца предбудущего году жалованье заплачено, и оной человек доброго состояния и в своей работе зело искусен, которому прикажите работать в святой церкви, что рассудите за благо, дабы напрасно время не тратить, а в последних числех месяца Генваря ево, Харитона, отпустите на волю; ибо он человек вольной, и жить ему, где пожелает, а прежде Генваря ево от такой работы не отлучайте, понеже до того числа жалованье получил, а для лучшею Вашего уверения о ево, Харитоновом, постоянстве вручается Вам ево пасош, которой держите у себя до Генваря месяца, а в Генваре оной пасош, ему отдайте и отпустите, как выше упомянуто.

Ежели выше писанную работу можете отделать поранее и умножитца приезжих работников, в таком случае, уступя сто сажен вверх по речке Кяхте от торговой слободы, трудитеся построить большую конюшню для угодья приезжих торговых лошадей, и нарубить несколько сот сажен дров, и поставить при оной конюшне, по случаю когда зимним путем, или поздним временем, купцы для своих промыслов приезжать будут, чтоб имели конюшню и дрова в готовности. [43]

Ежели сего лета с выше писанными солдаты и работники всего построить не можете, то мню, что оставить на Кяхте на винтер-квартирах пятьдесят человек солдат да десять драгун для достройки предбудущего году, а нечто и зимнею порою, в чем время допустит, что полагается на рассуждении Господина Полковника и Ваше, будет ли нужда в таких людех, или не будет.

Хотя бы все строение выше писанное сего лета привел в совершенство, однако ж доведется тебе оставить на Кяхте капральство солдат по определению ево, Полковника, и оное капральство держать, да десять человек Селенгинских служилых, для сбережения крепосцы и торговой слободы, понеже в 4 пункте мирного трактата положено каждой стороне держать при торговой слободе по нескольку человек служилых под командою Офицеров равного рангу, для остережения слободы и содержания доброго порядку между купечеством; и для того с Китайскими Министры словесно положено, чтоб по тридцати человек с каждой страны служилых для остережения слобод и протчего держат; при том же они говорили, что от страны их начальный над служилыми будет Тайжи; Тайжи имеет ранг Капитанский, а над торговыми Заргучей; Заргучей имеет ранг Дьячей, и для того от страны Российской ты определен чином Капитанским, Алексей Дворянским, дабы было равно и согласно, по силе трактату и словесного определения.

Таким образом во всяком деле, к пограничному доброму порядку касающемуся, и как к остережению строения, так и к доброму порядку, между купечеством доброй корресподенции и согласия, с пограничными Начальники ко удержанию всяких ссор, возвращению перебещиков, в розыске краденного скота и лошадей, во всем протчем, что касается к содержанию мирного трактату, от которого ни каким образом не можете отдалитца, и для содержания оного единокупно и согласно прилагайте все труды, тщание и всю силу ума вашего, как надлежит добрым людем и верным подданным, к разведению всяких ссор и непорядков и наикрепчайшему содержанию [44] пограничному любви и соседству; сие разумеется в делах малых, которые вседневно при границах приключаются и приключится могут; оные судить и усмирять по силе трактату, ни с кем не описываясь.

Ежели же, чего не дай, Боже, произойдут противности большие, или в чем несогласие, чего вы усмирить не можете, в таком случае репортуйте письменно обстоятельство дела выше писанному Господину Полковнику Бухольцу, дабы он мог писать к Ургинским Владетелям, яко высшим Управителям Пограничным Мунгальской землицы, и оное дело дружелюбительною корреспонденциею праведно усмирить и окончить, а Вы без ведома Полковника, яко Генерального Пограничного Управителя, за границу ни к кому не пишите; а ежели нужда позовет писать, то Алексей может словесный репорт Полковнику учинить, и о том свое рассуждение ему представить, яко человек известный о делах пограничных и знает состояние Мунгальского владения; а Господин Полковник, по своему благоразумию и по полной мочи в своем деле, не отлучаясь от мирного трактату, будет чинить решение и писать, куда нужда позовет, по своему благоразумию, а тебе, Княгинкину, ни под каким образом, кроме тяжкой болезни, или явной и великой притчины, от такого нужного поста до другого Указу не отлучатца, и хотя до твоей коммисии не касается до смотрения кружечных дворов пошлин и протчей економии Государственной, однако ж, по своему благоусердию, и в том, где увидишь ущерб интересу Государственному, по возможности пресекай и к Господину Полковнику о том репортуй.

10.

С Брацкими иноземцы, которые содержат лошадей на почте, и несколько человек солдат, или драгун, вели чинить частые разъезды между Селенгою и Чикоем, для удержания воровства и провозу товаров заповедных, и которые не будут иметь таможенных выписей и не поедут прямо на заставу Кяхтинскую, но, укрываясь, противно Указу Государственному, поедут другими дорогами, оных ловить, арестовать и товары их конфисковать без милосердия, сие разумеется перенимать и таможенному ларешному, или целовальнику, отдавать, дабы он мог чинить конфискацию как Его Императорского Величества Указ повелевает; а что у таких преступников перенято будет, о том тебе рапортовать к Господину Полковнику для известия, а [45] солдатом, или иноземцом, которые такого преступника поймают, учинитца награждение, за их верность и доброусердие.

11.

Которые купцы чрез Кяхтинскую заставу переходить будут и выписи таможенные таможенному заставщику покажут, оные пропускать в слободу и чинить по возможности вспоможение; а за границу, кроме торговой слободы, отнюдь никакого с товары, ни без товаров, не пропускать без письма выше означенного Господина Полковника.

12.

Когда построитца слобода, лавки и амбары, и умножитца купечество, кружечному двору при слободе не быть, а быть при северной слободце, против крепосцы, где выше писанные юрты и двор построен, которую економию определено к тому делу ларешной содержать имеет, а Вам отнюдь не интересоваться и никаких заповедных товаров не пропускать и ни чего иного, что противно Указу Его Императорского Величества, не чинить.

13.

Провиант, мягкую рухлядь и скот, хоть за Мунгальскую границу пропускать повелено, а понеже слобода торговая Российская по ту сторону Кяхтинской заставы, того ради провианту и скота и всего протчего, кроме мягкой рухляди, до Указу Российским торговым людям про свой обиход в Российскую слободу возить и скот гонить не заказано, токмо небольшим числом, дабы тем границу не оголодить, а умеренное число провозить не запрещается, однако ж ни малым, ни великим числом ни кто ни под какою кондициею, кроме Кяхтинской заставы, провозить и прогонять да не может.

14.

Когда слобода, амбары и лавки и протчее, что к торговой слободе принадлежит, построено будет, хотя оное и чинитца для умножения торгу и прибыли Государственной, однако ж доведетца хоромы, амбары, лавки и все протчее, что из казны построено, для прибыли Государственной купцам отдавать в наем по умеренной цене, по Вашему рассмотрению, с ведома определенного економа пограничного, трудитеся и в том [46] Государственный интерес умножить; а понеже ты, Капитан Княгинкин, в том строении трудился довольно прошлого года с усердием, и впредь прилагай труды свои с прилежностию, не токмо в строении всего выше писанного, но и в охранении от пожару и содержании чистоты, и за таковое твое прилежное излишнее старание Указом Его Императорского Величества определяется тебе до Указу из приходных наемных денег двадцатая доля, сиречь, пять процентов, а имянно: по пяти копеек с рубля, которые употребляй на чай и бумагу и протчее угощевание в приезде Китайских Начальников.

15.

С каждой телеги порожной торговой, которая чрез заставу пройдет, должны купцы в Савскую церковь заплатить одну копейку, а которая пройдет с товаром, две копейки, дабы тем могла церковь быть содержана; понеже до времени не имеет знатных доходов; и сие не мню, что кому может быть противно; понеже оная церковь строитца по прошению пограничных обывателей и зело нужна для Христианского благоговения и для новопостроенной слободы.

16.

Летнею порою держать тебе Государевых лошадей сколько нужда позовет, а зимнею по состоянию корму и по определению Господина Полковника, понеже тогда в лошадях небольшая нужда быть может; чего ради во свое время прикажи косить сено, где рассудишь за благо, а косы требуй из полка; а почтовых лошадей впредь при Кяхтинском посте держать токмо по десяти для корреспонденции.

17.

Алексей Третьяков, когда на Кяхте смирно и большего дела не будет, может приезжать в Селенгинск для словесного репорту к Господину Полковнику, и протчих своих нужд.

18.

Ежели по человечеству Алексей занеможет, или умрет, в таком случае может Господин Полковник определить к тебе на место его из толмачов Селенгинских лутчего; ежели же ты, по человечеству или тяжкою болезнию занеможешь, или [47] умрешь, в таком случае Г. Полковник может определить из своей команды Капитана другого, по своему рассмотрению; наконец ни кто ни за какую причину ни под каким образом не может, противно мирному трактату, ни чего действовать, дабы мир и покой не нарушить, которой по Указу Его Императорского Величества от страны Всероссийской по всякой возможности велено свято и ненарушимо содержать.

19.

Понеже гранодер свиты моей из Иркутска отпущен будет, в Нерчинск и на Аргун, и там жить будет до Ноября, для осмотрения порядку торгового и строения слободы и письменного репорту от Капитана Михаила Шнадера, что до того числа во оной слободе построено будет, а оттуда приедет на Кяхту, для репорту тамошнего о Кяхтинском порядке и строении, и оной гранодер будет трактовать зимним путем ко мне, с которым пишите ко мне пространно и обстоятельно и пошлите репорт всему строению; сие Г. Полковнику не может быть противно; понеже я в том не иное, кроме известия, требую для верной репортации при Дворе Его Императорского Величества, хотя о больших делах он, Г. Полковник, будет писать особливо, которой из Селенгинска ко мне гранодера отпустит.

20.

Ежели в сей Инструкции я что не упомнил, исполняйте по силе мирного трактату, на котором все основание и все дело состоит, в меньших делах по своему рассуждению, а в больших репортуйте к Господину Полковнику, и поступать Вам во всяком времяни и случае, как надлежит добрым людям и верноподданным, за что можете ожидать от Его Императорского Величества великодушного милосердия и награждения, за преступление же суда и наказания. Дано в Селенгинску, 30 Июня, 1728 году».

Инструкция Цурухайтуевскому Остерегателю.

«Инструкция из Походной Посольской Китайской Экспедиции Тобольского гварнизонного полку Господину Капитану Михаилу Шкадеру (на Цурухайтуевской заставе).

Понеже Божиим вспоможением и счастием Его [48] Императорского Величества с Двором Китайским Генеральной трактат заключен, вечный мир постановлен, и все несогласия, до прошлого году происшедшие, проданы вечному забвению, впредь равномерная корреспонденция постановлена, граница по новому разграниченью подтвержена, коммерция установлена и протчее все расположено в одиннадцати пунктах в мирном договоре, о чем за известие приключаются тебе следующие копии за скрепою Секретаря Посольства: 1) Пограничный договор, заключенной на Буре Августа 20 дня, прошлого 1727 года; 2) Разменное письмо о разведении границы, поставлении знаков, учреждении караулов, и подданных разведении от Кяхты до вершины реки Аргуна, которое размечено между Коммисарами Российским и Китайским при урочище Абагайту сопке прошлого ж 1727 году, Октября 12 дня; 3) Регистр новоучрежденным по тому разграничению пограничным караулам, в которых местех определены, и которых родов Заисанов и Шуленг под надзиранием; 4) Разменное тако ж письмо от Кяхты на правую сторону до Шабина-Дабага и до Контаншина владения, которое разменено чрез Российского и Китайского Коммисаров того ж 1727 году, Октября 27 дня; 5) Генеральный трактат, заключенной с Двором Китайским прошлого 1727 году, Октября 21 дня; 6) Разменное письмо о избрании пограничного торгового места при Аргуни, на урочище Цурухайту.

А понеже в мирном договоре в четвертом пункте о купечестве ясно написано, что Государственному каравану ходить в Пекин в три года единожды, а в Урге и в Науну и в протчих местах Китайского Империя Российским не торговать, такожде и Китайским в Россинском Империи не торговать же: чего ради, для вольного купечества и пользы всенародной обоих стран подданных положены два пограничные торговые места: первое при Селенгинском дистрикте, на речке Кяхте, при большом пруду, где и слободы обоих сторон построены будут, и тут порядочно торговать добровольно повелено и не заказано; второе таковое же место выбрано и знаки поставлены для вольного купечества при Нерчинском Дистрикте, при речке Аргуне, на урочище Цурухайту, выше серебряных заводов сто десять верст, на котором месте, по силе мирного договору, от страны Российской, по левой стороне реки Аргуни, имеет быть построена торговая слобода для приезду Российских подданных; [49] по правую же сторону течения реки Аргуни, против Цурухайту, на урочище Кукун-Даба, от страны Китайской, для торгового приезду будет построена ж слобода, дабы Россияне чрез настоящую дорогу и заставу Всероссийскую могли в оную слободу приезжать и выезжать, купечество свое исправлять и с Китайцы в деле торговом коммуникацию иметь, а другими дорогами не ходить и нигде не торговать, и за чужую границу ни под каким претестом, кроме означенных мест, не переходить; таким образом и от страны Китайской чинено быть имеет. В оном же пункте положено, что для остережения слободы от каждой страны установится по неколикому числу служилых людей под командою равномерного ранга Офицеров, для порядочной расправы всякого несогласии, каково при границе и между купечеством произойти может; о чем с Китайскими Министры при разменении трактата на Кяхте определено быть при тех слободах, по тридцати человек служилых под командою искусного Офицера для выше писанных причин, и для того, по Указу Его Императорского Величества, ты определен с капральством, солдат Тобольского гварнизонного полку Остерегателем оной слободы, Строителем и Расправителем всяких пограничных малых дел и несогласий между купечеством, и тебе поступать по ниже писанным пунктам:

Принять тебе путь свой из Селенгинска с капральством солдат, с довольною аммуницыею и ружьем и провиантом на месяц, и со всем протчим, что к такому дальному и нужному путешествию касается, в котором марше дается тебе из полка Государевых лошадей под солдат тридцать, с двадцатью семи седлами для скорой верховой езды, да тележных подвод под, провиант, и аммуницию тринадцать с телеги и с хомуты; тебе же на исправление и на подъем, кроме обыкновенного твоего жалованья, деньгами десять рублем, писарю три рубли, капралу два рубли, каждому солдату на обувь и протчее по рублю, всего сорок рублев; и тебе, по силе подорожного листа, которой дается за моею рукою и печатью, путь свой восприять неукоснительно с выше писанным капральством, и марш свой продолжать до Нерчинска и до серебряных заводов и до урочища Цурухайту. [50]

В твоей бытности в Нерчинском объявить тебе Указ Его Императорского Величества Нерчинскому Коммисару Ипатьеву, по которому велено каждому служилому, также и торговому Нерчинского дистрикта, поставить на строение означенной слободы лесу по пяти бревен трехсаженных, в трубе от пяти до шести вершков, а с каждого отставного такою же мерою лесу по три бревна оскобленных. О чем писано к нему, Коммисару, с нарочным гонцом сего Июня 24 дня, и тебе оного Коммисара понуждать и уговаривать, дабы Указ исполнял и лес ставил на строение слободы без всякого отлагательства, требуя от оного несколько десятков служилых, да десяток другой плотников на строение слободы.

По своем прибытии к серебряным заводам, свидеться тебе с Коммисаром от тех заводов, Г. Бурцовым, который человек не без ума и в пограничных делах зело искусен, и всю границу и пограничное обхождение совершенно знает, посоветуя со оным о привозе лесу, о строении слободы и о содержании всего того, что в выше писанном мирном трактате написано.

По прибытии на означенное место Цурухайту, осмотреть тебе, не доехав до оного места за три, или за четыре, версты, где имеет быть учреждена застава для осмотрения купечества приезжающих и отъезжающих, для показания таможенных пошлин, которые по выписям не платили, и на оной заставе прежде всего прикажи поставить хотя малую избу для знаку на время, и известить, что оная Слободская застава.

На означенном месте Цурухайту, близ поставленных маяков, при речке, на месте угодном, где б не было топко и не можно разнесть водою, когда станут привозить лес, прикажи солдатам своей команды и служилым, которые с тобою приедут из Нерчинска, оную слободу строить по чертежу, данному тебе, а именно: слобода имеет быть закрыта полисадом и маленьким рвом по линее, по восьмидесят сажен [51] трехаршинных, по углам также от полисада маленькие четыреугольны болварки (в защищение); за очищением для мушкетной или пушечной стрельбы линей, внутри уступи от полисада четыре сажени, строить двадцать четыре юрты, от дверей до дверей, сиречь двенадцать юрт или изб; по стороне избы быть имеют трехсаженные четвероугольные перегорожены перегородкою, сиречь первая каморка, где комелек, или печь, будет, величиною две сажени по флангу; вторая каморка для постели и протчего, величиною сажень по флангу, выши и крышка, окошки и двери, по своему рассмотрению, как рассудите за благо; в оном полисаде по средине по два фланга имеют быть ворота, одни против других, шириною две сажени, сиречь для приезду и выезду в крепосцу, посреди крепосцы в линее двери, против дверей имеет быть построен маленькой гостиной двор, длиною по флангам по шестнадцати сажен, шириною по три сажени, разделя каждой фланг полторы сажени; и того будет от дверей до дверей на гостином дворе по двадцати по четыре лавки, а над ними двадцать четыре анбара такою манерою, как строено в С.-Петербурге, токмо крепким строением; двора между лавками, сиречь земли порожней по семи сажен, ворота против ворот шириною по четыре аршина; сие за известие, а протчее смотри в чертежу и поступай по назначенному маштабу и своему благоразумию.

Инструменты, сиречь, топоры, ломы, заступы, кирки и протчее, сколько на строение нужда позовет, берите с серебряных заводов от выше писанного Коммисара Бурцова, которые по моему ордеру сделаны и в готовности обретаются, а по кошту заплачены из Нерчинского Коммисариата; что между тем при границе может позвать нужда, требуйте от Нерчинского Коммисара, которому пошлется Указ, дабы отправлять все, что к Государеву делу и работе нужда позовет, по твоему письменному требованию.

О делах пограничных, ежели, чего не дай, Боже, каковы непорядки между пограничными произойти могут, или в перебежчиках, или в краже скота и протчих таковых несогласий, оные трудися развесть посредственно и праведно по силе мирного трактату, от которого никаким образом, ни словом, ни [52] делом, не отлучайся; ежели же сам развесть чего не можешь, в таком случае советуй с Г. Коммисаром Бурцовым, и поступай снисходительно с пограничными, полагаяся во всем на все то, что означено в трактате, который яко зерцало доведется тебе иметь пред глазами; а для вспоможения расправы дела торгового и протчего пошлется к тебе впредь из Иркутска персона, который в делах торговых может быть лучше тебя искусным, и с оным в прибавку сей Инструкции будет к тебе писано в дополнение; а ежели такая персона в скорых числах не прибудет, и более сей Инструкции не получишь, то исполняй по выше писанному и своему благоразумию,

О получении провианту писано Указом Нерчинскому Коммисару Ипатьеву, а жалованье впредь из полка ли получать, или из Нерчинских приходов, определится указом; ежели ж Указу не получишь, чтоб жалованье получать в Нерчинску, в таком случае требуй жалованье себе и капральству из полку, и хотя милость Ваша и в дальнем расстоянии обретаться будешь, доведется тебе под командою Генерального Пограничного Управителя, благородного Г. Полковника Бухольца, которому в каждые три месяца о строении и пограничном состоянии репортуй, посылая письма к Нерчинскому Коммисару, и оному писано, чтоб с нарочными служилыми к Полковнику отсылать.

Тридцать лошадей Государевых, которые от полка тебе даются, оные держи при посте, употребляй в работу по своему рассмотрению, а к зимней поре приготовь сена для их прокормления; ежели на границе приключится какая противность и дело велико, которое по силе трактату сам умирить не можешь, ниже совет Г. Бурцова пособствовать может, в таком случай пошли солдата нарочного верхом на двух лошадях, и пиши о несогласии дела за известие к Нерчинскому Коммисару, а для резолюции и Генеральному Пограничному Управителю, выше писанному Полковнику Бухольцу, обсервуя накрепко Генеральный трактат, от которого ни по чьему письму, ни ордеру, да не можешь отлучиться, дабы мирного трактату не нарушить и две Империи в несогласие не привесть, коммерцию и все протчее не остановить, хотя таким причинам отнюдь быть не чаю; понеже оба [53] Империи по видимому имеют равномерную склонность к дружбе и приязни, и испонению всего того, что в трактате написано.

10.

С пограничными Мунгальскими и протчими Начальники поступай снисходительно, отдаляйся от всякого ссору и несогласия; за чужую границу для привозу лесу, или травы, или протчего отнюдь твоей команде солдатам и протчим переходить не вели; ибо имеет каждая сторона довольствоваться тем, что осталось за чьею границею.

11.

С Его Императорского Величества подданными ясачными Тунгусами и прочими поступай снисходительно, которых в нуждах требуй с прошением, а повелительно не поступай, дабы их на сердце, или прочее несогласие, не привесть, при том же и провинциальная команда, ниже економия к тебе не принадлежит, по Земскому Коммисару Нерчинскому, которому пиши и требуй, в чем нужда позовет в делах Государственных, вспоможения.

12.

На заставе, далече от слободы, три, или четыре, версты, по времени доведется строить большой таможенный двор для осмотрения купеческих товаров в оном; ибо в слободе пред глазами Китайскими осматривать непригоже, кроме случая воровства, которой купец на заставе таможенной выписи не явит в платеже пошлин, или на оной заставе пошлину не заплатит и окольными дорогами, противно Указу, застану обходить будет для утайки пошлин и провозу заповедных товаров, в каком случае доведется их арестовать, и по явленные товары также и заповедные в казну брать; хотя на сие Таможенный Голова особливых своих Заставщиков определит, и сие дело более к Таможенному правлению, нежели твоему призрению, касается, однако ж по своему верноподданному обстоятельству во всяком деле и случае доведется тебе просекать воровства и удерживать непорядки, и искать прибыли интересу Государственного.

13.

Когда слобода построена будет и торги умножатся, тогда многонародно приезжать в оную слободу и отъезжать по [54] сумнительно будут, и в таком случае доведется на заставе, а не в слободе, кружечной двор и погреб построить, для продажи вина, пива и квасу и протчего из казны Его Величества, для прибыли Государственной, на что ларешные к такому делу определены будут, и хотя сие дело к твоему присутствию не касается, однако ж и в сем имейте старание, дабы каждый дело свое по должности Инструкции исполнял, а посторонних каштанов и кабаков не держать, и никаким образом казне Его Императорского Величества убытку не чинить, и когда Вы покажите делом усердную свою службу и доброе смотрение во всяком к высокому интересу Его Императорского Величества, то можете ожидать милости и награждения, на что будьте благонадежны, взаимно за преступление, что противно Указу и Генеральному трактату касается, можете быть суждены судом воинским по силе дела.

14.

Когда построена будет слобода, лавки и амбары, то оные по воли купцов в наем отдавать можете согласно со Смотрителем таможенных и протчих приходов, и что с оных соберется погодно, то отдавать надлежит в казну таможенному ларешному, а за известие писать к Г. Полковнику Бухольцу.

15.

О продаже провианту и мягкой рухляди за границу заказано также и в оной слободе мягкою рухлядью до Указа торговать не велено; а на корм Русским обывателям, которые для торга в слободу приезжать и выезжать будут, скота и провианта умеренный пропуск на заставе доведется, токмо б всяк чрез заставу ходил, дабы обыватели слободские не имели нужды; а о торгу скота и отпуске за границу определится впредь со взятьем пошлин, о чем тебе из Иркутска в дополнику пошлется Указ.

16.

Иноземцы ясачные Указом Его Императорского Величества многие от меня чинов в Начальники произведены, и я им упоминал, чтоб по своей зычливости на строение слободы при границах, и с которой и им польза будет, определили б с каждого роду работников не для возки лесу, ниже для строения хоромов, ни копания земли, токмо для обережения лошадей, скота [55] и разъезжих караулов, и они добросердечно обещали то учинить, и ты можешь их начальникам о том поговорить моим словом, чтоб с каждого роду по нескольку человек для такого дела послали, в чем без сумнительства не откажут, и ежели таковых определите, имеете их в добром призрении и не допускайте Русских служилых ни в чем их обижать; тех же иноземцев посылайте для сбережения постов, для остережения воровства купечества, обещая им, ежели что переймут, что воровским образом купцы пронеси, намерены, то из таких купеческих товаров дастся им четвертая доля, по тому в первой и второй переимке исполнить можете, и таким образом всякие воровства и непорядки пресекутся, и купцы принуждены будут торговать с платежом пошлины.

17.

Ежели служилые, или протчие, будут ссориться, или в малых делах промолвятся, таковых кратким судом, битьем батожьем удерживать и словами уговаривать, дабы жили смирно и порядочно, а к письменным процессам и к тяжбе их не допускать, кроме того, ежели кто промолвится, или скажет за собою по первому и второму пунктам, таковых за крепким караулом поймав, отсылать к Нерчинскому Коммисару, которому писать, дабы их за крепким караулом отсылал, куда Указ повелевает, а именно в Иркутскую Провинциальную Канцелярию, или по делу и к Сибирскому Губернатору. Впрочем поступай, как надлежит честному Офицеру и верноподданному, и от времени до времени о тамошнем обхождении хотя не часто, без нужды к Г. Полковнику Бухольцу, яко Генеральному Управителю Пограничному, о всем репортуй, а от меня пошлется к тебе из Иркутска гранодер от свиты моей с Указом о исполнении протчего, и будет он жить при Вас до зимы, а зимою имеет ко мне возвратиться, с которым пишите ко мне о всем обстоятельно, дабы я мог знать погранично счастливое обхождение и происхождение строения; а быть тебе при строении и надзирании выше писанной слободы Цурухайту безотлучно, дондеже Тобольской гварнизонной полк при границе обретаться будет.

18.

Когда слобода, амбары, лавки и протчее, что к торговой слободе принадлежит, построено будет, хотя оное и чинится [56] для умножения торгу и прибыли Государственной, однако ж доведется хоромы и амбары, лавки и все протчее, что из казны построено, для прибыли Государственной купцам отдавать в наем по умеренной цене по Вашему рассмотрению и ведома определенного Економа Пограничного, а из тех приходных наемных денег определяется тебе до Указу двадцатая доля, сиречь пять процентов, а именно по пяти копеек с рубля, которые употребляй на чай и бумагу и протчее угощевание в приезде Китайских Начальников. В Селенгинску, 30 Июня, 1728 году».

Инструкция, данная Полковнику Бухольцу.

«Инструкция, данная по Указу Его Императорского Величества из Походной Посольской Канцелярии Китайской Экспедиции и по силе врученной мне полной мочи, Благородному Господину Полковнику Ивану Дмитриевичу Бухольцу.

Понеже по силе сочиненного в 7197 году мира при Нерчиском многие противности, непорядки и остановки между Российским и Китайским Империями происходили, чему причина была Китайская шатливость и Российские пограничные непорядки. Ныне, благословением Божиим и счастием Его Императорского Величества, нашего Всемилостивейшего Государя, между Российским и Китайским Империями вечный мир сочинен, граница разведена, корреспонденция равномерная и коммерция установлена, и все протчее, что к мирному и счастливому владению касается, высоким повелением обоих счастливых владетелей благополучно расположено. На что свидетельствует: 1) Пограничный договор, заключенный на Буре, Августа 20 дня, прошлого 1727 году; 2) Разменное письмо о разведении границы, постановлении знаков, учреждении караулов и подданных, разведении от Кяхты до вершины реки Аргуни, которое разменено между Коммисарами Российским и Китайским при урочище Абагайту сопке прошлого ж 1727 году, Октября 12 дня; 3) Реестр новоучрежденным пограничным караулам от Кяхты до вершины Аргунской, в которых местах определены и которых родов Заисанов и Шуленг под надзиранием; 4) Разменное такое ж письмо от Кяхты на правую сторону до Шабина-Дабага и до Контаншина владения, которое разменено чрез Российского и Китайского Коммисаров того ж 1727 году, Октября 27 дня; 5) Генеральный трактат, заключенный с Двором Китайским [57] прошлого ж 1727 году, Октября 21 дня; 6) Разменной письмо о избрании пограничного торгового места при Аргуни, на урочище Цурухайту, от 17 дня Мая, сего 1728 году. Чего ради со всего вышеписанного, как с трактатов, так и с разменных Коммисарских писем и со всего протчего, что к Вашему известию надлежит, даются Вашему Благородию копии, сообщенные в тетрадях, за скрепою Секретаря Посольства под № 1.

А понеже Его Императорского Величества Монаршеское повеление простирается, дабы все свято и ненарушимо, что во оных трактатах написано, ныне и впредь содержать и исполнять, наипаче по Генеральному трактату, яко главнейшему, верноподданные всякого чина и звания должны исполнять, ни чем не отговариваясь, дабы Двору Китайскому не дать причины к разорванию мира, нарушению корреспонденции и остановке коммерции, к испровержению границы, которая в сем деле главнейшая. И для того быть тебе при границах Генеральным Пограничным Управителем до Указу Его Императорского Величества и другого определения, и по своему благоразумию, подданнейшей верности, всю силу ума своего прилагать и труды свои простирать во исполнении ниже писанных пунктов:

Поступать тебе по Генеральному новозаключенному трактату и исполнять по всякой возможности, ни чем не отлучаясь, о чем и другим пограничным накрепко приказывать, дабы ни чем мирного трактата не нарушить и Двору Китайскому ни малой причины к остановке и нарушению не дать. А со оного Генерального трактата Пограничным Комендантом, по силе мирного трактата, за известие из Посольской Походной Канцелярий приобщены копии.

Указом Его Императорского Величества определены для повсягодного разъезду, осмотрения новопостановленной границы, для починки маяков и учреждения порядочных караулов, двое пограничных Надзорщиков, а именно: от Кяхты на восточную сторону до вершины реки Аргуни и до выбранного места на построение торговой слободы, называемого Царухайту, и до серебряных Аргунских заводов, Селегинской Дворянин [58] Григорий Фирсов; а на западную сторону от Кяхты же до Шабина-Дабага и до Контайшина владенья, Иркутской сын боярской Онисим Михалев, которым велено не токмо повсягодно границу на обе стороны разъезжать и выше писанное исправлять, но и малые пограничные ссоры и несогласия дружелюбительно с Китайскими подданными Пограничными успокоивать, ни с кем по описываясь, и границу содержать порядочно, дабы пограничным народом ни одной, ни другой стороне озлобления, ни грабежу, ниже притеснения, не было, и дабы верноподданные все исполняли по силе мирного договору, с которого сообщен же им список. При том же даны им две Инструкции, каждому по одной за моею рукою и закрепою Секретарскою, с которых для известия Вашему благородию приобщаются при сем копии под № 2-м, и из оных инструкций о всех их поступках, что оным повелело в разъездах пограничных чинить, можете быть известны; а понеже большая корреспонденция в великих притчинах, ежели какие впредь произойдут (чего не мню), положена на Ваши благоразумные поступки, и о том выше писанным пограничным Надзорщикам велено рапортовать Вашему Благородию, того ради Вы такие дела по всякой возможности трудитеся усмирять и успокоивать, не отступая от мирного договору.

Когда позовет случай и будите от себя за какою пограничною, или протчего, о Государственном деле нуждою списываться в Ургу с Тушету-Ханом и прочими Мунгальскими пограничными владетелями, то писать тебе титулы их и штиль по приобщенной форме под № 3, а с теми письмами более одного или двух человек служилых не посылать; а в проезде до Урги чрез Кяхту давать им подорожные за своею рукою и печатью, и требовать неукоснительного ответу и по силе трактату исполнения; взаемно и от Китайской стороны, ежели за каким делом кто будет в Селенгинск послан, принимайте и пропускайте без остановки, и отправляйте дело ево по силе трактату, по всякой возможности, без умедления, снабдя ево подводами и кормом из баранов Государевых, ежели и от их стороны то чинено будет.

В Генеральном трактате в 1 пункте ясно упомянуто, что [59] караван Государственный в три года единожды ходить будет в Пекин. А кроме того выбраны при границах два удобные места для вольного торга обоих стран подданных, и дабы на оных местах слободы построить каждому на своей земле и в оных обоих стран подданным порядочное купечество пограничное отправлять, а инде нигде не торговать и другими никакими дорогами не ходить, кроме означенных двух мест, под потерянием товаров. Чего ради ныне в Ургу и в Наун ходить и запрещено; мест же под строение слобод назначены: одно при Селенгинском дистрикте на Кяхте, расстоянием четыре версты от Кяхтинской новопостроенной Троицкой крепосцы, где, во знак строения, купно с Китайскими Министры, при пруде, против первого маяку, и столбы поставлены; а другое при Нерчинском дистрикте, при реке Аргуни, сто десять верст повыше серебряных заводов, на урочище Цурухайту.

В трактате ж означено, что для остережения оных слобод и содержания порядочного купечества подданных, определятся с обоих сторон служилые под командою начальников равного ранга. Того для в конференции с Китайскими Министры положено, чтоб при оных слободах быть по одному Офицеру, при которых по тридцати человек служилых, а другому надзорщику такова ж ранга, и от страны их учреждены будут Заргучеи и Тайжи; а Тайжи имеет ранг Капитанской, Заргучей в гражданском чину яко бы Дьяк.

И для того от страны Его Императорского Величества определен по Указу на Кяхте для достройки Ново-Троицкой крепосцы, для укрепления прудов, построения и охранения новоначатой торговой слободы, и для порядочного содержания торгового обхождения между подданными, Вашей команды Тобольского гварнизонного полка Капитан Федор Княгинкин с капральством солдат, которой прошлого года по Вашему благоразумному определению ко мне послан на границу, и сколько я мог до сего числа видеть, оной Капитан человек доброй и в делах Его Императорского Величества доброусердствует, наипаче в строении силу знает, также и с пограничными Кяхтинскими Заисаны опознался и при том посте безотлучно присутствовал. Велено ж ему, Капитану, иметь присмотрение над таможенными и кабачными целовальники, которые постановлены будут для лучшей прибыли Государственной и довольства [60] народу, на что уже и дворы построены при Ново-Троицкой крепосце, а в дела их не мешаться, которые имеет каждой по своей должности и Инструкции дела свои отправлять. При оном Капитане Указом же определен Селенгинской Дворянин Алексей Третьяков, вместо Дьяка, от Российской стороны против Китайского Джаргучея, для того что он Алексей человек не без ума, и не токмо Мунгальскому языку доволен, но от части и Китайской разумеет. В Пекине толмачом при прежних караванах, также и при чрезвычайном Посланнике, Господине Измайлове и при мне бывал, и о Китайском обхождении искусился, и по моему мнению и многим пробам в моей негоциации я ево признал человеком добрым и разумным и к высоким интересам Его Императорского Величества зело ревнителем. Чего ради выше писанному Капитану Княгинкину и Алексею Третьякову оное нужнейшее место пограничное и определил к досмотрению, и оставил им чертеж определенному строению на слободу, и дал за моею рукою Инструкцию, с которой приключается при сем Благородию Вашему за известие копия под № 4, и хотя они от меня определены, и без явной и важной причины ни от кого не могут быть отлучены однако ж остаются под командою и повелением Вашего Благородия. Солдаты триста пятьдесят человек, которые определены сего лета при оном посту для строения слободы и протчего, дано им, кроме обыкновенного денежного жалованья и провианту, на обувь и протчие их нужды из конфискованной мягкой рухляди триста рублев, имеют работать с прочими пограничными, до которого числа и месяца Благородие Ваше рассудите за благо, а мне до половины месяца Октября, к которым прикажите посылать провиант и протчее, в чем нужда к Государеву делу и к строению позовет, о чем будут письменно требовать, и Ваше Благородие рассудите за благо, и что из полка исполнить будет не можно, то требуйте от Селенгинского Земского Коммисара, которому Указом повелело в делех Государственных пограничных, в строении и в протчем, исполнять по Вашему письменному требованию.

При оном же посту, а именно в Ново-Троицкой крепосце, по Указу строится церковь во имя Пресвятые Троицы и Савы Сербского, в славу Его Императорского Величества и душевную пользу всенародную, о чем пограничные меня просили; [61] ибо в ближней околичности не имеется церкви Божией. И на моем путешествии чрез Иркутск, Богу извольшу, пошлется благословенная грамота от Преосвященного Епископа Иннокентия, Иркутского и Нерчинского, для освящения оной церкви и отправления службы Божией, и тогда и Ваше Благородие, по своему Христианскому благоговению, ежели Вам нетрудно, извольте присутствовать при освящении той церкви, и осмотреть строение и протчее, и, по своей подданнейшей верности и благоразумию, учинить наилучшее определение, что рассудите за благо к доброму порядку, лучшей славе и вящшему интересу Его Императорского Величества, наипаче что касается до твердого и непоколебимого содержания Генерального трактату, в чем наивящшая сила твоей коммисии и пограничного правления простирается.

Равномерно ж положено при Аргунской торговой слободе Цурухайту иметь Офицера и капральство солдат, для остережения слободы, содержания купечества в добром порядке, разведения ссор и протчего пограничного правления, куды, по моему требованию и Вашему представлению, определен Господин Капитан Шкадер с капральством солдат, который имеет содержать оный пост равною мерою, как выше упомянуто о посте Кяхтинском, и оному дана от меня Инструкция и чертеж о строении; с которой Инструкции при сем приобщается ж Вашему Благородию копия под № 5; а в Нерчинск Указом Его Императорского Величества к Нерчинскому Комисару писано, дабы оное капральство довольствовал провиантом; притом же повелено тамошним жителям привозить лес на строение слободы, а Коммисару Бурцову, который не в дальнем расстоянии при серебряных заводах обретается, писано, дабы по времени, когда у него на заводах дела нет, в советех ему, Шкадеру, чинил вспоможение. Понеже он, Бурцов, давно при границах и имеет довольное искусие о состоянии места и пограничном обхождении обоих подданных. А из Нерчинска пошлется особливый Дворянин к оному Капитану Шкадеру на вспоможение, и подвердится вторичным Указом Его Императорского Величества из Иркутской Провинциальной Канцелярии о вспоможении оному Капитану, в чем нужда позовет, в строении слободы и протчем Государственном деле; а на строение слободы железных снастей довольное число обретается в [62] готовности при серебряных заводах у Коммисара Бурцова, по моему письму сделанные прошлого года, за которые по цене из Нерчинского Коммисариата деньги заплачены будут, а о выдаче оных снастей на работу к Коммисару Бурцову Указом писано.

Понеже с Двором Китайским в Генеральном трактате в 5-м пункте положено: о строении в Пекине Православной церкви и о приеме в оную трех Священников, четырех школьников, для науки Манчьжурского и Китайского языков, да два побольше, которые б знали по Латыни, и по силе оного трактату два школьника из молодых, а третей побольше, которой по Латини знает, прошлого 1727 году, в Сентябре месяце, отпущены с караваном; а три Священника и достальные три школьника прошлого году не отпущены, которых доведется по трактату пропустити в Пекин, и об оных я Китайским Министрам упоминал при разменении трактату дабы и их ныне пропустили; которые обещали, что выше писанные три Священника, да три школьники, с двумя служители, всего восемь человек из Русской нации чрез Ургу до Пекина пропущены будут, токмо когда прибудут в Селенгинск, писать бы о их прибытии и путешествии Ургинским владетелям, которые и имеют Указ их пропустить и все протчее по силе трактату исполнять, и в таком случае, когда Архимандрит Антоний Платковский с двумя Священники и тремя школьники и с двумя челядники, всего восемь человек, прибудут в Селенгинск и пожелают до Пекина путь свой восприять, и Ваше Благородие в таком случае пишите о их пропуске с нарочным толмачом к выше писанным Ургинским владетелям, и какая от их будет отповедь, так и поступайте, не отлучаясь от мирного трактату; а я к оным Ургинским Владетелям с Коммисаром Кондаковым сего Июня 24 дня писал, в котором письме персону Вашу акредитовал и упоминал, дабы письмам Вашим верили как и моим, и со оного письма за известие приключается Вам копия под № 6.

Ежели по случаю прямо от Двора Китайского с письмами из Мунгальского Приказа из Пекина и с пашпортом за печатью приедет Бошко один или два, и будут иметь письмо к [63] Высокому Сенату (хотя сего никогда не будет, однако ж в трактате таковых пропускать положено), и в таком случае от двух до трех человек к Двору Российскому пропустить можешь, придав им толмача для провождения, и лист подорожной за своею рукою и печатью, в котором писать Указом Его Императорского Величества, чтоб от Селенгинска до Тобольска, до Москвы и до С.-Петербурга оных Бошков пропускали, корм и подводы давали; ибо так в Генеральном трактате постановлено; взаемно, ежели от Двора Российского, или от Тобольского Губернатора, пошлется курриер в Пекин, в таком случаи; отпустите их чрез Кяхту, или чрез Ургу, и пишите Ургинским владетелям, дабы их, по силе трактату, к Двору Пекинскому пропустили, однако ж более двух человек курриеров посылать не велено.

Ежели Ургинские владетели, для пограничного соседства, будут тебе писать о покупке малого числа масла, ржи и баранов, яко бы на возведение Кутухты, или протчее их праздничное обхождение, и хотя провианту Указом пропускать не велено, однако ж, для приязни и доброй корреспонденции, оное учинить можете, числом по своему рассмотрению, а более б ста пуд провианту не было: а скота на их дворовое обхождение быков десяток, другой, да баранов сотницу, или более, и то по их просительным письмам, а без письма пропускать и продавать не вели, и накрепко о том прикажи караулить, дабы Российских пограничных вывозом провианту не оголодить.

Когда построится новая слобода, для доброго початия купечества, вели пропускать в оную слободу на корм купцам и протчим Российским подданным провианту и скота, сколько нужда позовет, токмо бы великим числом Мунгальцам не продавали, и границу множественным вывозом не его ходили, и возили б умеренно, и никакого иного дорогого, кроме Кяхтинской заставы, под потерянием всего того, что на другой дороге перенято будет, и наказанием телесным, что полагается на Ваше рассуждение.

10.

Ежели с Архимандритом Антонием, или с протчими, [64] будешь писать в Пекин, в таком случае пиши к Г. Агенту Лоренцу Лангу, иди Коммисару Молокову, что рассудишь за благо, и что мирному договору не противно; а ежели нужда тебе позовет писать о каком секрете, в таком, случае употреби цифирную, азбуку, которою я корреспондовал с Лангом, и с оной приобщается тебе копия под № 7.

11.

Ежели из Пекина от Агента Ланга письма мои придут после меня в две недели, оные отошли с нарочным чрез Иркутск за мною, которые могут меня нагнать до Енисейска; а прогоны такому курриеру требуй денег письменно из Селенгинского Коммисариата, которому определено Указом в таком случае давать деньги прогонные по твоему требованию; ежели же оные письма из Пекина прибудут после двух недель, в таком случае можешь те письма распечатать и прочесть один, не показав никому другому. И ежели что в оных касается до твоего предуведения; или до отпуску каравана, или о приготовлении сена Государевым караванным лошадям, и в таком случае то, что касается до дела Государственного, спиши и оставь у себя, для своего известия, а письма и паки запечатав, держи у себя до зимнего пути, а зимним путем оные а все протчее, о чем нужда позовет, писать, пиши ко мне с гранодером моей свиты, которого я из Иркутска пошлю в Нерчинск, и велю ему быть при строении слободы до первого пути, а первым путем прибыть на Кяхту, и оттуда явиться Вашему Благородию, для привозу верного репорту о строении и о всем протчем обхождении, который будет иметь за моею рукою подорожную.

12.

Ежели при границах покажется какое дело нечаянное, и зело противное (чего отнюдь не мню), и не можешь с Ургинскими владетельми письменною корреспонденциею оное усмирить, в таком случае пиши за известие к Иркутскому Коменданту, Господину Измайлову, и по обстоятельству дела, яко у ближнего Пограничного Воеводы, проси совету и вспоможения; ежели ж дело посредственное и не можешь ниже сам, ниже с Иркутским Воеводою, учинить резолюции, в таком случае пиши к Сибирскому Губернатору, Сиятельнейшему Князю Долгорукому; ежели ж будет касаться дело важное, и рассудишь, что оной [65] Губернатор не может учинить решения, в таком случае пошли от себя нарочного курриера и пиши обстоятельства дела к Государственную Иностранных Дел Коллегию, также и к Губернатору, за чем посылаешь курриера за известие; однако ж без обходимой нужды курриера не посылай, и ни с кем не описывайся, и исполняй по силе трактата, дабы напрасно иждивения не чинить и время не продолжать; а ежели пошлешь курриера, то пошли солдата из Тобольского гварнизонного полка по твоему рассмотрению из лутчих, награда его прогонными деньгами от Селенгинска до С.-Петербурга, а имянно шестьдесят рублев прогонов, да пять рублев ему на корм и на обувь, всего шестьдесят пять рублев, которые в таком случае получи из Селенгинской Земской Канцелярии; ибо оная дача Указом Его Императорского Величества от меня определена.

13.

Что касается до Тобольского гварнизонного полку и драгунской роты и официалита, лошадей и протчего, о полку поступайте по своему благоискусию, как Его Императорского Величества Указ повелевает, а о лошадях, которые суть полковые и караванные ныне при Стрелке и при Кяхте, и которые из Пекина возвратиться могут, оных прикажите беречь, кормить и в работу Государеву и в вояку провианту и протчего в полк употребить по своему рассмотрению, а которые престарелы и к работе неугодны, оные продавать, записывая в приход Государевой деньги, также и расход, где нужда позовет на телеги, хомуты и протчее, а в запас для караванных лошадей прикажите приготовить сена и протчее, как я о том к Благородию Вашему писал 8 числа сего месяца.

14.

Сего лета оставшим солдатом в Чикойской Стрелошной крепости и в Селенгинску прикажите на Стрелке достроивать казармы и протчее, что рассудите за благо, в чем во оной крепости в воинском и в мирном, случае может позвать нужда; также велите приготовить дров на зимние квартиры, понеже зело нужно, дабы на винтер-квартирах целый баталион всегда зимовал в крепости Чикойской Стрелки, для четырех притчин; первая, дабы оную крепосцу и протчее в совершенное строение к гварнизонному житью провидить; вторая, дабы ближе границы [66] для всякого случая баталион был в готовности; третья, ежели Указом Его Императорского Величества на предбудущей год будет повелено строить фортецу регулярную, или протчее, дабы солдаты были ближе работы; также и конной роте на Стрелке квартеры иметь доведется; четвертая, дабы Селенгинских жителей и протчей околичности частыми квартерами не теснить; а о достальных солдатах где иметь винтер-квартиры полагается на твое рассуждение. А на Кяхте зимовать только пятидесяти человекам, а именно: сорок солдат да десять драгунов для достройки крепосцы, посылок и протчего; а когда окончится строение, все, что к оному посту принадлежит, то держать одно капральство на Кяхте под командою Капитана Княгинкина, для охранения слободы; при том же десять человек Селенгинских служилых и несколько Братских подвод для разъезду и нужных посылок; сие разумеется по окончании строения слободы и протчего, а до окончания держать на Кяхте людей, сколько нужда позовет и Ваше Благородие рассудите за благо.

15.

О строении прикажите Офицерам рапортовать в полк помесячно дабы частным репортом работу не остановлять, а о состоянии солдат по артикулу как Указ повелевает, и сие на Ваше благоразумное определение полагается.

16.

Ежели Господин Агент Ланг возвратится скоро из Пекина, хотя Благородию Вашему и вручена Пограничного Генерального Правления Коммисия, однако ж, по случаю дела и обстоятельства, поступайте согласно и советуйте о всем с выше писанным Господином Агентом; понеже оной не токмо человек самого доброго состояния и в делах Государственных добросердствует, но и во обхождении Китайцев и состоянии пограничном имеет совершенную практику; понеже более десяти лет при границах обретается.

17.

Что касается до Государственной економии и Земского Коммисариата и всего протчего, кроме от Министерии пограничного и управления полновато, оное под командою Иркутского Воеводства быть имеет и подчиненных от него Коммисаров. [67]

18.

Оставляется для толмачова и нужных посылок в Ургу под твоею командою Селенгинской служилой Иван Рязанов, которой не шумница, а самого доброго состояния; а жалованье ему определено из Селенгинского Коммисариата, и оного Рязанова употребляйте в посылки и толмачом, где нужда позовет; а когда более число или Толмачов, или служилых Селенгинских к делу пограничному Государственному позовет нужда, в таком случае кого и колико требуйте от Земского Коммисара.

19.

Сенные покосы, которые при реке Селенге, против урочища Булесоту, где второй маяк на правой стороне поставлен, суть зело велики, а полковым и караванным лошадям в сене не без нужды; и хотя оные покосы остались, по письменному разграничению в Российской границе, однако ж ежели по прямой линии делить между маяки, могла бы часть из оных остаться Мунгальцам; и для того прикажите сего лета косить сено нескольким солдатам на обиход Государственных лошадей на тех покосах, починая с верха, как для угодья довольства сена, так и для знаку в предки, что оные покосы суть Российские, в чем Мунгальцы не могут противиться; ибо выше покосов место по Селенге, называемое Бичикту, в пограничном письме остается за Российскою границею; о сем месте известен Капитан Княгинкин, с которым я оное место разъезжал, и словесно ему приказывал; а хотя оное место и далече и от Стрелки, в расстоянии восемьдесят верст, однако ж накосив сена можно зимою туда лошадей Государевых посылать и кормить; ежели же время не допустит сего лета на оном лугу сено косить, в таком случае велите пасть табун лошадиной Государев на оном лугу для предков, дабы Мунгалы прежде не завладели и по линее между маяками не претендовали.

20.

Понеже в трактате постановлено, когда курриеры от Двора Российского, а имянно два человека, к Двору Китайскому будут посланы, то оным доведетца иметь пашпорт за Сенатскою печатью, хотя Сенат разумеется Государственная Иностраных Дел Коллегия. А когда от Тобольского Губернатора, то [68] пропускать же двух Курриеров к Двору Пекинскому с пашпортом за Табольскою печатью; а Пограничным списываться на границе, а к Двору ни одной, ни другой стороне не посылать; и для того Китайские Министры при разменении трактата требовали для образца двух печатей, а именно: одну Государственную Сенатскую, сиречь Иностраных Дел Коллегии, а другую Тобольскую; а понеже я таких Печатей не имел, и дать не мог, но обещал, что когда курриеры пошлютца от Двора ко Двору, то Государственною печатью будут иметь запечатаны пашпорты, а когда от Тобольского Губернатора, за Тобольскую печать будут иметь пашпорты, кроме того я обещал, что когда могу получить такие печати; хотя прежде отпуска курриеров, за образец, то оные пошлю чрез тебя к Ургинским Владетелям, и сие токмо тебе за известие.

Ежели при пропуске Архимадричьем такой печати будут требовать, в таком случае ответствовать, что выше писанные печати токмо о посылке впредь курриеров упомянуты, а ево, Архимандричье, отправление по силе мирного договору чинитца.

21.

Приобщается тебе пограничная ландкарта, верно сочиненная от Геодезистов, которые на одну и на другую стороны при Коммисарах были в разъезде, и оную ландкарту держать тебе в сохранности за известие, в которой подробно все изъяснено; а ежели ж по случаю Указом будет тебе с границы отлучение, и тебе оную ландкарту оставить в Иркутской Архиве, для известия впредь с роспискою; ежели же и прежде твоего отлучения Иркутской Комендант, Господин Измайлов, пошлет своего Геодезиста и пожелает с оной Ландкарты получить список, Ваше Благородие в том ему не откажите; понеже я за кратким временен не успел ему такой ландкарты сообщить, хотя и надлежало.

22.

Понеже Селенгинские жители от частых рассылок и подвод зело отягчены, как в частых пограничных маршах при моей бытности, так и в высылке провианту на Кяхту, того ради впредь кроме необходимой, или чрезвычайной нужды, подвод от них не требовать, дабы тем до конца их не разорить; а для посылки провианту солдатам, которые [69] работают на Кяхте, и которые впредь работать будут, употреблять Государевых лошадей, которые под ведением полковым при Стрелке обретаются; телеги ж и хомуты впредь делать в полку, в чем полковая нужда бывает; а нынешнее лето довольствоваться тридцатью телегами, которые последние по моему определению из Селенгинска получены, половина от служилых, а другая от Магистратского Ведомства с хомуты, и оные телеги ныне на Кяхте обретаются, и за оные телеги и хомуты велено заплатить по настоящей цене деньги тем, у кого взяты, из казны Его Императорского Величества, из Селенгинской Земской Конторы.

23.

Для содержания подставных лошадей за нужнейшие посылки, верховые учреждены между Кяхтою и Селенгинском иноземцов Братских ясачных лошади на двух местах, и оным быть и впредь по переменам, как о том определено и Братским ясачным непрошено; а когда меньшая нужда в посылках, то из оных подставных лошадей прикажите убавить; а когда большая нужда в посылках, то о прибавке на Ваше рассуждение полагается, а мню по десяти лошадей держать на почте довольно.

24.

Для письменной корреспонденции дается Вам Удинского дистрикта Подьячий Григорий Суворов, который мальчик доброго состояния и пишет хорошо, а оному жалованье определено давать из Селенгинской Земской Канцелярии вдвое против конных служилых, также и провиант.

25.

Для выше писанной врученной Вам коммисии бумаги, чернил и сургучу, колико нужда позовет, по случаю и времени, можете требовать из Селенгинской Земской Канцелярии, о чем Указом в оную Контору определено.

26.

Держите тайную корреспонденцию чрез Алексея Третьякова и чрез толмача Рязанова с Монгольским Полковником Галданом, который человек зело добрый и в делах Его Императорского Величества доброусердный и в моей коммисии много [70] вспоможения чинил и впредь чинить обещал, за что я его наградил из казны Его Величества, и обещал впредь повсягодно давать ему тайно Государева жалованья по двадцати рублев каждой год, дондеже он жив будет, и Вы оные деньги из Селенгинского Коммисариата получайте и чрез выше писанных его довольствуйте повсягодно, и чрез него все состояние пограничное проведать можете; понеже человек доброго состояния и не без ума, и в Мунгальской земле зело почтен.

27.

Под капральством солдат, которые под командою Капитана Шкадера отпускаются на Аргунь, велите отдать верховых от двадцати шести до тридцати лошадей Государевых, приказав оному Шкадеру тех лошадей держать при себе, и при слободе в строении на оных велеть работать; а что подвод позовет нужда оному капральству под провиант, аммуницию и протчее, то требуйте из Селенгинского Комиссариата, по силе данного от меня подорожного листа.

28.

Шлюпка десятивесельная с веслами, парусами, с картузами и с рубашки на гребцы, с подушками и с балдахином синего сукна, с флагом камчатным, построенная из казны Его Императорского Величества в Иркутском в моей бытности, оная у Вас оставляется, в которой чините по времени по реке и куды пожелаете разъезд; также оную употребляйте для перевозу из Стрелки до Селенгинска приезжих Китайских и Мунгальских посыльщиков; и ежели Иркутской Комендант, Г. Измайлов, из Иркутска прибудет на время и пожелает во оной шлюпке гулять до Стрелки, а по случаю и до Удинска, можете ему оную шлюпку с гребцы отдать на несколько дней, дондеже он будет в Селенгинску; понеже оная в Иркутску ево вспоможением построена; ежели же пожелает оную шлюпку отвесть в Иркутск, то не давайте; ибо та шлюпка более строена для угодья приезжим Китайским посыльщикам, которые прежде сего перевожены были на лодке; а понеже Командант, Измайлов в сей провинции Воевода, а Ваше Благородие Пограничный Генеральный Управитель, и обоих коммисии к лучшей пользе и к интересу Его Императорского Величества касаются и для того доведется Вам с обоих стран иметь добрую [71] дружбу и частую карреспонденцию, и в делах Государственных где нужда позовет, что Указу не противно, друг другу способствовать, как надлежит добрым людям и верноподанным, для лучшего Государственного интересу, о чем я на моем путешествии равномерно Указом Его Императорского Величества ему, Команданту, прикажу с Вами поступать согласно.

29.

Ежели Китайцы мир разорвут, чего отнюдь не мню и, кроме чаяния, с оруженною рукою внутри Росийской Империи придут и воинские промыслы чинить начнут, Российской земли оружием завладеть пожелают и Российских подданных в полон брать будут, и в таком случае чинить тебе отпор с полком Тобольским и с ротою драгунскою и с служилыми Русскими и Братскими иноземцы, поступая оборонительно для содержания крепостей и подданных, колико Бог тебя наставит, однако ж ни за какое малое дело и притчину, хотя б малым числом людей оруженных и за границу прешли, гонясь за своими перебежчики и протчими, ссору и задору не взимать, под ответом воинского суда; но в таком случае уговаривай их словесно и протестуй письменно их Владетелям, что оное чинится противно сочиненному мирному трактату; а в письмах ни за что войны не объявляй до Указу; ибо Российское Империум желает ныне с Китайским Империем и с подданными мир содержан.

30.

Впрочем, ежели что в сей Инструкции, за скорым отправлением, изъяснить не мог, и что касается существенно и действительно до полку и дел пограничных, чините как надлежит честному Командиру и верному подданному, за что можете ожидать от Его Императорского Величества, Всемилостивейшего нашего Государя, милостивого награждения, трудяся во всяком времени и случае по силе мирного договору о содержании мира и порядочной корреспонденции и коммерции между обоими Империи. Дана в Селенгинску Июня 30 дня, 1728».

Дополнительные распоряжения Графа из Иркутска.

«В дополнение сей Инструкции Граф Владиславич писал Полковнику Бухольцу из Иркутска, 14 Июля, 1728 года, еще следующее: [72]

«Благородный Господин Полковник Иван Дмитриевич, особливый благодетель!

Я надеюся, что Благородие Ваше изволите услышать с охотою щастливое мое прибытие 9 ч. сего месяца в Иркутск с Божиим вспоможением, в добром здравии, и здесь что приспокойно и рассудить за благо к делам Государственным было в пользу, все расположил с добрым порядком; а что касается до дел пограничных и строения, не имею что иное в прибавку Благородию Вашему писать, ссылался на данную Вам и всем протчим Инструкции, по которым надеюся, что изволите все исполнять по последней возможности.

А на Аргунь заутра отпускается гранодер свиты моей, и отсюда знатный Дворянин с товарищи к Г. Капитану Шкадеру, для строения новой слободы и надзирания над купечеством и протчего, которому велено поступать по силе данной Инструкцие Г. Шкадеру и в строении и в делах пограничных, а в економии Государственной по определению здешнего Г. Коменданта, яко главного обоих дистриктов Воеводы и Управителя в расправах Земских и Государственной економии.

В прибавку к Вашей Инструкции чиню Вам известно, что Указом Его Императорского Величества решено и не заказано лошадей, рогатый скот, также и бараны продавать, при слободах Кяхтинской и Аргунской, каждому кто похочет, токмо бы иными дорогами не объезжали, и являлися на оных заставах и там пошлины платили, а именно: с каждой лошади и скота по пяти гривен с головы, с жеребенка и теленка по стольку ж, а с барана по пяти копеек, а для какой притчины такое определение учинено, пространно изъяснено в оном определении, и Ваше Благородие прикажите, по силе такого Указу, который пошлется из Иркутской Провинциальной Канцелярии, по моему определению, к Таможенным Головам и протчим, по силе оного Указу чинить, и лошадей, и скотину, и бараны Кяхтинскую заставу остерагателем, оного поста Капитану Княгинкину, Алексею Третьякову, не токмо такому Указу не противиться о пропуске, но еще на заставах целовальником и протчим чинить вспоможение, дабы никакого чина люди, кроме заставы, лошадей и скота не гоняли и постороними дорогами воровским образом не укрывались от Государевых пошлин, о чем пишите и Капитану Шкадеру, яко Остерегателю Аргунского [73] слободского поста и заставы, дабы и он о пропуске лошадей, скота и баранов чрез заставу в слободе не противился и следовал, как выше упомянуто о Княгинкине.

Архимандрит Антоний Платковский с двумя Снященики и с тремя школьники и с двумя челядники, всего восемь человек, от меня пашпорт получили, и от здешнего Коменданта отпуск, и трактуют по Указу до Пекина, по силе мирного трактата: и когда прибудут в Селенгинск, то о пропуске оных к Ургинским Владетелям пишите, и чините по силе данной Вам Инструкции; а в письме, каково будите писать Ургинским Владетелям, имени Архимандричья не упоминайте, а упоминайте три Священника, три школьника, да два служителя, восемь всего человека., таковым образом, как я упомянул в данном от меня ему Архимандриту пашпорте, который от него, Архимандрита, Благородию Вашему приобщен будет, и Вы возьмите с оного копию и по силе оного Ургинским Владетелям о пропуске оного Архимандрита пишите, а пашпорт и паки за моею рукою и печатью ему, Архимандриту, вручите, с которым бы мог он до Пекина марш свой продолжать, и что будет чинить, по случаю прошу меня уведомить.

Письма мои, которые отсюда посланы от Порутчика Павлова и прочих, хотя малая консеквенция, однако ж прошу, когда приключится оказия, оные ко мне послать.

Которой Священник с причетники в Пекинской старой церкви Святого Чудотворца Николая, построенной от Русским полоненников, обретаются, оными учинено жалованья Его Императорского Величества по пятидесяти рублев в год, и я оные деньги, которые им довелось было взять за одиннадцать лет, а именно пятьсот пятьдесят рублев, за вычетом обыкновенной дачи на гошпиталь, я писал в Государственный караван в Пекине к Благородному Господину Агенту Лоренцу Лангу, дабы из казны Его Императорского Величества караванной по расчету тамошним серебром оные деньги Священнику и причетникам заплатить, а я толикое число в караван заплачу, вычтя из оной сумму пятьдесят рублев, что я дал выше писанному Пекинскому Священику в моей бытности в Пекине, и за тем в остатке церковных денех на лице четыреста девяносто четыре рубли с полтиною, и оные деньги я здесь запечатал в мешок, и за печатаю посылаю к [74] Вашему Благородию с выше писанным Архимандритом Платковским и служителем ево, Маноилом Константиновым, и когда оные в Селенгинск прибудут, то Благородие Ваше выше писанный мешок за моею печатью от них примите с роспискою и у себя держите в сохранности до возвращения, Богу извольшу, каравана из Пекина; а когда караван возвратится, то оные деньги вручите караванному Директору, выше писаному Г. Агенту Лангу, от которого требуйте росписку, что деньги от меня посланные, которые в Пекине, по моему письму, из каравана заплачены, в Селенгинску в караван возвратно приняты, и чрез меня переведены, и таким образом возьмите при отдаче денег росписку двойную хотя обе в одной силе дадутся, в которых написать: «Сицевые росписки даются дупликаты, а обе имеют одну силу».

И Благородие Ваше, по отдаче денег и получении таких росписок, одну держите у себя, за Вашу очистку, а другую таковую пошлите ко мне, для моей очистки, которую я могу показать, где нужда позовет, вкупе с письмом Вашим, что я такие деньги в караван заплатил.

Гранодера Сенотрусова посылаю на Аргунь, с которым посылается Указ от здешнего Господина Коменданта Измайлова к Нерчинскому Коммисару Ипатьеву, о даче ему, Капитану, и всему капральству, годового жалованья и провианту по данному от полковых дел регистру, который я здешнему Господину Коменданту вручил, и таким образом Капитан Шкадер может от Нерчинского Коммисара жалованьем повсягодно быть удовольствован; Указом же ко оному Коммисару писано, дабы в вспоможении в строении слободы, в привозе лесу и протчего показал неотменную службу по последней возможности, и по прежде писанным письмам исполнял, и по нынешнему Указу, который к нему посылается; а Ваше Благородие пишите от себя, дабы он, Шкадер, трудился к исполнению своей Инструкции по всякой возможности, и поступал с посланным отсюда Дворянином в любви и совете, и в Государственную економию никаким образом не интересовался.

Я, в моей здесь бытности, Благородному Господину Коменданту Измайлову прилежно рекомендовал, дабы он с Вашим Благородием поступал снисходительно, и в делах Государственных имел бы добрые советы и в нуждах друг другу [75] чинили вспоможение, что он добросердечно обещал, когда от страны Вашего Благородия к противности не дастся притчина, а я ево поступками совершенно доволен и надеюся, что и у Вас будет доброе согласие за общую пользу и за лучший интерес Государстнный, предостерегая друг друга приятельски, где Государственному интересу нет убытку, наипаче ежели впредь позовет нужда в строении к полковым делам каковых материалов, или протчего, пишите заблаговременно в Иркутск к Господину Коменданту, дабы по Вашему требованию, где нужда позовет, временно можно материалы приготовить и к Вам послать, чтобы Государеву работу не остановить; ибо сами Вы известны, что сия провинция ни всем довольна, и в совершенной готовности мало что обретается; того для что будет надобно, надлежит писать заранее. Впротчем тамошнему Коммисару Иркутская Канцелярия пишет Указом, апробуя мое определение во всем.

Письма, каковы я получил под моею оберткою, надлежащие к Вашему Благородию я к Г. Подполковнику Брикгаузену, что от Степана Андреевича, при сем приключаю. Г. Подполковника и протчих приятелей добросердечно поздравляю.

Алексея Третьякова и Капитана Княгинкина с наивящею прилежностию рекомендую, яко Остерегателей нужнейшего поста и моей креатуры.

В коммисии пограничной поступайте по силе трактату и инструкции, Вам врученной, простирая всю силу своего благоискусия ко благополучному исполнению, о чем я не сумневаюся.

Гранодер, от меня посланный, снабжен подорожным листом от Иркутска до Нерчинска, от Нерчинска до серебряных заводов, от сербряных заводов до Цурухайту, где новая слобода, а оттуда до Кяхты, от Кяхты до Селенгинска, от Селенгинска до Иркутска, а в Иркутску здесь оставлена ему другая подорожная и деньги прогонные у Г. Коменданта, и велено ему до зимы по ту сторону Байкала пробиватца, а зимним первым путем тракт свой восприять; которого прошу тогда ко мне отпустить и о всем со оным писать пространно, и репорты от Капитана Шкадера и Княгинкина о строении и состоянии постов ко мне послать; также и письма от Господина Ланга из Пекина, ежели получите, дабы я мог быть о всем известен обстоятельно, и на моем возвращении к Двору [76] Его Императорского Величества верный репорт учинить; ибо надеюся тот гранодер может меня до Москвы, или до С.-Петербурга и на дороге настичь.

Осталося на Кяхте в амбарах за печатью Капитана Княгинкина и таможенного Пристава из конфискованной рухляди по цене на триста на тридцать на четыре рубли на двадцать на четыре копейки, также пятьдесят девять кож красных, и когда слобода построена будет, то для початия торгу оную мягкую рухлядь и кожи прикажите Капитану Княгинкину вкупе с заставивший чрез Алексея Третьякова все оное продать, или на китайку променять; а что получено будет, то в Селенгинск на деньги продать, а деньги держать в расход сицевым определением: пятьдесят рублев отдать Капитану Княгинкину и Алексею для употребления на святые иконы и протчее украшение церкви новопостроенной; еще ж пятьдесят рублев к оной церкви приобщить, а именно: десять рублев на покупку свеч, вина церковного и ладана и протчего, а сорок рублев на два года на содержание Священнику, который при оной церкви службу Божию отправлять будет, и оный Священник пошлется из Посольского Преображенского монастыря, под которого протекциею церковь приобщена и утварь церковная и все протчие уборы походной церкви посольства Китайской Експедиции того монастыря Игумену вручено, также и благословенная грамота от здешнего Преосвященного Епископа Иркутского и Нерчинского, которую и Священника Пречестный Игумен Иов Благородию Ватшему представит, и Ваше Благородие, по своему Христианскому, благообыкновению, согласно с ним, Игуменом, оную святую церковь освятить прикажите, Священика учредите и протчее, что рассудите за вящую славу Его Императорского Величества, употребите; церковь же наречена: «Храм во имя Пресвятой Троицы и Святого Саввы Сербского».

Капитану Княгинкину прикажите по сему определению исполнить, и что будет учинено, о том меня по времени уведомить, а я оному Княгинкину и Алексею Третьякову пишу, что и к Вашему Благородию касается о конфискованной мягкой рухляди и о церкви, дабы исполняли по моему определению и по Вашему повелению, а протчее по данной им Инструкции; с благословенной грамоты возьмите список у Игумена; понеже я, за многодельством и скорым отъездом, с оной список списать не успел. [77]

По сих с достойным респектом пребываю.

Из Иркутска, 14 Июля, 1728 году.

И прошу, которое письмо Отец Архимандрит тебе вручит для меня, оное держать в сохранности у себя до зимы, а зимним путем с гранодером послать ко мне в своем пакете; понеже в оном имею нужду, дабы на дороге не утратилось».

Дополнительные распоряжения Графа из Тобольска.

Письмо на имя Полковника Бухольца.

«Еще письмо Графа Савы Владиславича из Тобольска, от Ноября 1728 года Полковнику Бухольцу:

«По любезном поздравлении, объявляю Вашему Благородию мое прибытие сюды в Тобольск Божиим вспоможением благополучно, и по моем здесь прибытии получил от Двора Его Императорского Величества, нашего Всемилостивейшего Государя, из Иностранных Дел Коллегии милостивейшую грамоту в ответ постановленного дела с Двором Китайским, писанного в моей подданнейшей реляции с курьером Шумиловым на возвращении; в Императорского Величества Высокомочной грамоте получил милостивую апробацию о всех моих поступках и похвалу более моего достоинства; также по моему требованию послано двадцать печатей Государственных образцовых из Сената, да таковых же двадцать велено послать от здешнего града Тобольска Сибирского Губернатора, и дабы оные печати послать в Ургу к Пограничным Владетелям, а именно; Тушету-Хану с товарищи, по требованию Китайских Министров, о которых они многократно упоминали, дабы впредь с таковыми пашпорты могли пропускания быть курьеры, когда от Двора Российского, или из Сибирской Губернии, в Пекин посланы будут, и для того выше означенные сорок печатей в шкатулку положены, моею печатью запечатаны и с сим листодавцем курьером Шумиловым по Указу в Ургу посылаются, и Ваше Благородие оного отпустите, придав ему доброго толмача, а имено Рязанова, ежели в добром здравии обретается, или кого рассудите за благо, дабы оную шкатулку Ургинским Владетелям в письмами моими вручить могли, и от них ответного письма требовать и из Урги возвратиться к Вашему Благородию. И ежели будет [78] ответное письмо, оное можете распечатать, перевесть и у себя до отпуску первого курьера держать. А когда курьер возвратится назад, то оное письмо и с переводом ко мне пошлите.

Впротчем поступайте по силе данной Вам Инструкции, не отдаляясь от мирного трактата, трудяся по своей должности и благоразумию во всем том, что касается к лучшей пользе высокого интереса Его Императорского Величества, как о совершенстве строения слобод, так и умножении купечества на назначенных местах, и содержании порядка пограничного по моему определению.

А когда к Вам прибудет инженер Прапорщик Г. Бабарыкин, который послан для строения регулярной фортецы при Селенгинском; хотя оную фортецу ныне строение до другого Указу отложено за многими притчинами, наивящая за неимением подлинного известия о ситуации того места и письменного чертежа, от плана, который я имею с собою; а Г. Бабарыкину велел Указом сочинить другой план и чертеж своего мнения, и послать ко Двору Его Императорского Величества, и по получении подлинного известия пошлется точный Указ и чертеж о строении. Между тем, прикажите ему, Бабарыкину, с кондукторы, при нем обретающимися, приводить Чикойскую Стрелку в строение совершенной дефенции; также и на Кяхте велите укрепить пруды инженерным манером для вечного непорушения, и протчие ночники в слободе и Ново-Троицкой крепосце, что рассудите за благо по их инженерному предуведению, дабы напрасно люди не гуляли и время не тратили; также и Удинской полисад построен зело не регулярно, что я обозревал в моем проезде; ежели солдаты будут в Удинску на винтер-квартирах, пошлите на весну одного кондуктора, дабы могли и оный полисад на предбудущую весну с присутствующими больварками поправить, как воинской регул повелевает.

Ежели Капитан Михайло Шкадер при Аргуни, на урочище Цурухайту, сего лета торговой слободы не построил, и будет остановка от нерадения Нерчинских служилых, таким образом на предбущее лето пошлите в прибавку к прежде посланному капральству и другое капральство солдат, между которыми б было несколько человек плотников для совершения оной слободы, а оных солдат отпустите на Государевых лошадях, обретающихся при Стрелке, на которых могут по прибытии и [79] лес возить и протчую Государеву работу работать в оном строении до совершенства. А под провиант на месяц под оное капральство требуйте двенадцати подвод междудворных от Селенгинска до Нерчинска и до новой слободы. О провианте (пишите) к Нерчинскому Коммисару ныне токмо за предуведение, ежели прежде посланным капральством и Нерчинскими служительми оная слобода не может быть построена. Ежели ж получите известие, что по прежнему моему определению строение можно привесть в совершенство, то другого капральства не посылайте, токмо пошлите одного кондуктора для вспоможения строения по лучшей рогуле к Капитану Шкадеру.

Г. Бабарыкину прикажите снесть совершенный план с того места, что я назначил при Селенгинску под строение регулярной фортецы, также ежели оную строить земляную, может ли земля, которая на том мест обретается, быть угодна; ежели же оная земля неугодна, велите отведать глубины две сажени, нет ли наносу тины; также осмотрит по реке Селенге и по Чикою вверх, где б место пригоже для приискания дерна на брусвалы оной фортецы, а мню между нового и старою Стрелкою дерна довольно, которой может быть спущен по случаю на лесу, который будет рублен на полисад; также ежели по времени будет строить каменную фортецу, прикажите смотреть по реке Селенге до самого Байкала ч по протчим рекам в околичности известного камени, и проказать ему, Бабарыкину, дабы он о всем праведную и беспохлебственную реляцию к Двору Его Императорского Величества, с приключением своего мнения, послал, в чем Вы в даче солдат и протчего чините ему вспоможение.

Сего курьера Шумилова держите при себе до предбудущего месяца Августа, а по нужде и до Сентября, которого в то время к Двору Его Императорского Величества отпустите, по силе данной ему от меня подорожной, и с оным пошлите Чертеж и информацию выше писанного Бабарыкина в Государственную Иностранных Дел Коллегию; также пишите ко мне о всем обстоятельно, наипче что следует о Государственном караване, и ежели оный возвратился, или до того числа возвратится, то письма Г. Агента Ланга пошлите, и как скорее можете о возвращении каравана и протчего меня уведомите, также и торг при Кяхте как зачинается, и починают ли Китайцы с своей [80] стороны слободу строить, или не починают, и живут ли смирно в пограничном соседстве, и о протчем, о чем рассудите за благо, пишите обстоятельно.

Ежели Г. Иркутской Комендант Измайлов на Кяхту, для умножения Государственной економии, вина не послал, и кружечного двора не установил, побуждайте ево письмами, дабы оное учинил для лучшего интересу и прибыли Государственной, а о протчем во делах Государственных, в чем нужда позовет, по силе данной Вам Инструкции и моего определения, можете с ним. Комендантом, списываться и согласно общее старание к лучшему исполнять; а отсюда с сим курьером посылается к нему, Измайлову, Указ из Тобольской Губернской Канцелярии, дабы все исполнял до Указу по моему определению.

Печатные образцы, которые посланы в шкатулке, на оных печатях написано по Русски, откуду печать; и Ваше Благородие распечатайте шкатулку, и призвав Таишу Лупсана Мостинина, или Амура, прикажите под Русским письмом на печати тож слово в слово написать письмом Мунгальским, а потом и паки оные печати в шкатулку положите, своею печатью запечатайте и в Ургу при письме моем отпустите.

Вся моя свита Вашему Благородию отдает свое поздравление, а я с достойным респектом пребываю.

N. B. Господину Подполковнику Брикхадзену и всем Офицерам прошу отдать мое поздравление. Из Тобольска, Ноября 19-го дня, 1728 года».

В Селенгинске получено 9-го Генваря, 1729 года.

Письмо Графа в Ургу.

«Письмо Графа Савы Владиславича Ургинскому Правителю Тушету-Хану, с оттисками образчиков Государственных печатей:

Понеже в трактате, заключенном между Российским и Китайским Государствами, по 6-му пункту написано, что курьеры, когда за делами нужными посыланы будут из Российского Сената в Мунгальской Приказ, также и от града Тобольска, имеют быть пропущены без задержания, подводами [81] и кормом удовольствованы и провождении до Двора Пекинского, токмо б во свидетельство имели печатные пашпорты, и для уверения таковых посылок Китайские Министры желали, дабы посланы были образцовые печати как из Сената, так из града Тобольска, от Губернатора Сибирского, чтоб впредь под такими образцами печатными пашпортами курьеры были пропусканы, и то требовано для того, чтоб пограничные Коменданты и протчие Начальники не дерзали с своими пашпортами в Пекин курьеров посылать, как прежде сего чинили, и в моей бытности при границах за такие образцы печатей Господам Китайским Министрам послать обещал. Чего ради с сим нарочным курьером и с толмачом посылаю к Вашему Сиятельству двадцать печатей образцовых Государственных из Сената, да двадцать от града Тобольска Сибирского Губернатора, всего сорок печатей, которые благоволите от сего посланного принять, и некоторое число для образца у себя держать, а некоторые в Пекин и куды рассудите за благо послать, и писать, когда курьеры из России прибудут с печатными пашпорты, чтоб оных пропускали по силе трактата, и на сие письмо о приеме таковых печатных образцов благоволите мне ответствовать. При сем приключаю письмо к Российскому Агенту, Господину Лангу, которой обретается в Пекине при караване, и ежели он, Ланг, еще с караваном не возвратился, прикажите оное письмо к нему отослать, дабы ему, Лангу, вручено было в целости, а курьера с толмачом из Урги отпустить. Также желаю дабы, при границах по высокому склонению обоих Владетелей по соседской любви жить смирно и благополучно, и между подданными за общую пользу всенародную торги умножить на назначенных местах, что от страны Российской и протчее по силе трактата исполнено будет, и для того сие письмо из Тобольску Ноября 9 дня, 1728 году».

Определение в Иркутск Вице-Губернатора с властию пограничною.

Коллегия Иностранных Дел прислала Полковнику Бухольцу Указ от 4-го Февраля, 1731 года, в коем изображено:

«По заключении и разменении учиненного в прошлом 1728 году Июня 14 дня, между Российским и Китайским Империи, чрез бывшего в Китаях Чрезвычайным Посланником и [82] Полномочным Министром, Тайного Советника, Илирийского Графа Саву Владиславича, Генерального трактату, при отъезде ево оттуду, определен ты от оного при границах Китайских для управления пограничных дел и корреспонденции с Китайскими пограничными Мунгальскими Владельцы до Указу Генеральным Управителем, о чем тебе от помянутого Тайного Советника, графа Владиславича, дана тогда Инструкция и сообщены при том копии с помянутого Генерального и с пограничного трактатов, тако ж с Коммисарских граничных инструментов, с разменного письма о избрании пограничных торговых мест, с реестру новоучрежденным пограничным караулом, с инструкций, данных пограничным дозорщиком и протчим определенным тамо к разным делам людям, и пограничная ландкарта, и потом ты, по силе помянутой Инструкции, о происхождении пограничном с Китайскою, как о перешедших от Китайцев в Российскую сторону перебещиках, так и о других делах, в Коллегию Иностранных Дел репорты чинил; на что тебе, о чем надлежало, и Указы из оной Коллегии от времени до времени посыланы. А ныне, по Указу Ее Императорского Величества, каков прислан из Правительствующего Сената в Коллегию Иностранных Дел Генваря 18 дня, сего 1731 году, определено быть в Иркутской Провинции для управления тамошних дел и сборов, и ради содержания учиненного с Китайским Двором трактата и границы и о порядочной с тем Двором корреспонденции, Вице-Губернатором Статскому Советнику Г. Жолобову, которого велено туда отправить из Сибирского Приказу немедленно, дав Инструкции о гражданских и о караванных и о купецких делах, и о корреспонденции с Китайским Двором из Коллегии Иностранных Дел. И по силе оного Указу из Коллегии Иностранных Дел помянутому Статскому Советнику о пограничных делах и корреспонденции с Китайским Двором и Пограничными Управители Инструкция обстоятельная дана, по которой имеет он все дела, которые тебе и протчим Пограничным Управителям и Надзирателям границ, купечества, караулов и граничных знаков и протчего поручены, яко главной пограничной Командир управлять. И тако тебе, Господину Полковнику, надлежит, по получении сего Ее Императорского Величество Указу, выше означенному Вице-Губернатору, Господину Жолобову, о всех имеющихся в коммисии твоей делах, и о происхождениях пограничных и [83] Китайскою стороною, как перешедших оттуда, перебещиках, и о строении торговых на границах слобод, и о протчих тамошних поведениях и состоянии, и какие к тебе, по заключении между Российскою и Китайскою Империями помянутого трактата. Указы из Коллегии Иностранных Дел о Китайских перебещиках и о протчем отправлены, и что по оным учинено, обстоятельное сообщение учинить, чтоб он, Вице-Губернатор, зная о всем подлинно, мог в тех пограничных делах, по данной ему Инструкции, с надлежащим основанием поступать. Дан в Москве, Февраля 4 дня, 1731 года. Подписали: Остерман, Василей Стефанов, Обер-Секретарь Иван Юрьев».

Указ сей получен в Селенгинске 12 Сентября, 1731 года, а 24 Сентября того ж года Полковник Бухольц подал Иркутскому Вице-Губернатору, Алексею Ивановичу Жолобову, подробной отчет по управлению Китайскою границею и об устройстве оной по 24 Сентября 1731 года. Отчет сей, столь интересный по своему содержанию и по событиям на границе, в течение четырех лет после заключения трактата бывшим, будет помещен ниже, а теперь выписываю здесь слово в слово Инструкцию, данную из Коллегии Иностранных Дел Иркутскому Вице-Губернатору Жолобову.

Инструкция Иркутскому Вице-Губернатору Жолобову,

«Инструкция из Государственной Коллегии Иностранных Дел Статскому Советнику и Вице-Губернатору Иркутскому Господину Жолобову:

В Указе Ее Императорского Величества из Правительствующего Сената сего Генваря 18 дня, во оную Коллегию писано, что, вместо определенного напредь сего в Иркутской Провинции Вице-Губернатора Болтина, для управления тамошних дел и сборов, и ради содержания, учиненного с Китайским Двором трактата и границы и порядочной с тем Двором корреспонденции, велено быть Вице-Губернатором ему, Статскому Советнику, и дать ему Инструкции о гражданских и караванных и купецких делах из Сибирского Приказа, а о пограничных и корреспонденции со Двором Китайским, из Коллегии Иностранных Дел, и тако ему, Вице-Губернатору, из оной Коллегии в инструкцию и в наставление в поступках его определяется следующее: [84]

В прошлом 1722 году с Китайской стороны, для приключившихся пред некоторыми тогда годами с Российскою стороною пограничных несогласий, и особливо по притчине от Китайцев претензии о перебещиках в Российскую сторону, и в спорах о границах с Российским Империем, не токмо отправление купечества было пресечено, и по прежнему обыкновению Российской казенной караван в Китай не пропускался, но и бывшей в то время при Дворе Китайском в Пекине Агент. Лоренц Ланг и все купецкие люди Российские, из Китайского владения были высланы, чего ради для разводу между Российским Империем и Китайским Государством в ссорах о перебещиках и восстановления свободного купечества в 1725 году отправлен был в Китай к Богдохану Китайскому в карактере Чрезвычайного Посланника и Полномочного Министра Тайный Советник, Илирийской, Граф, Сава Владиславич, которой в бытность свою при Китайском Дворе и на границе, по данной ему из Коллегии Иностранных Дел Инструкции, с Двором Китайским, в начале о перебещиках развод и согласие учинил, без выдачи на обе стороны перебежавших до того времени людей; тако ж о границах обоих сторон трактат поставил, по которому те границы чрез Коммисаров с обоих сторон с постановлением знаков учинены, потом между теми Коммисарами письменные инструменты сочинены и разменены, а по окончании того пограничного дела он, Тайной Советник, Граф Сава Владиславич, с Китайскими Полномочными Министры главной между Российскою и Китайскою Империей о вечном мире и дружбе, согласии, корреспонденции и о свободном отправлении купечества и о протчем трактат, и сверх того особливое согласие о избрании при границах мест для строения торговых слобод, заключил, и с теми Китайскими Министры на взаимные разменялся; а в бытность ево, Графа Владиславича, при Дворе Китайском в Пекине и потом на границе, Министры Китайские, будучи с мим в конференциях, имя нем Богдохановым предлагали и усильно домогались, чтоб с Российской стороны при границах для содержания вечного мира, трактата, пограничного управления и доброго порядку и корреспонденции, определена была нарочно знатная и искусная персона, а с своей стороны к тому представляли знатных же особ [85] Мунгальских владельцев, которые и в Генеральном трактат означены,

Со всех выше означенных с Китайским во Двором учиненных трактатов пограничного и генерального, из инструментов о постановленных границах, для строения торговых слобод мест, даются ему, Вице-Губернатору, копии; из всего того он, Вице-Губернатор, обстоятельно уведомится, коим образом с Двором Китайским прежде происшедшие ссоры прекращены и забвению преданы, и вечный мир и доброе согласие возобновлено и утверждено, границы учинены, корреспонденция и коммерция установлена.

Помянутой же Тайный Советник Граф Владиславич по разменении с Китайскими Министры Генерального трактата, будучи при границах, по силе того трактата и граничных инструментов для повсягодного разъезду и осмотрения новопоставленной границы, починки маяков и учреждения порядочных караулов, и разводу пограничных малых ссор, какие между пограничными обоих сторон жителями приключится могут, определил Пограничных Надзирателей, а именно: от Кяхты реки на восточную сторону Селенгинского Дворянина Григорья Фирсова, а на западную сторону Иркутского сына Боярского Онисима Михалева, а в пограничные торговые слободы для содержания постое и остережения купечества, такожде для разводу пограничных ссор, какие либо при тех местах случитца могут, в Кяхтинскую слободу Тобольского полку Капитана Федора Княгинкина с Селенгинским Дворянином Алексеем Третьяковым и с капральством солдат, а в другую слободу при Аргуни Капитана Михаила Шкадера с Дворянином же и с капральством солдат; а над всеми означенными Генеральным пограничным Управителем и для письменной корреспонденции с Монгольскими владельцы до Указу учредил обретающегося при границе Китайской, Полковника Ивана Бухольца; и даны им от него ж Графа Владиславича каждому особливые Инструкции, с которых ему, Вице-Губернатору, при сем же прилагаются копии, а имянно: с Инструкций, данных Пограничным Надзорщикам, Фирсову и Михалеву, тако ж Полковнику Бухольцу, а с Инструкции выше писанным Офицерам с Дворянами, что им [86] о пограничных делах и о корреспонденции и о протчем, внешних и внутренних делах писано, экстракты, а при тех Инструкциях им всем, как из оных Вице-Губернатор усмотрит, от Графа Владиславича с вышеозначенных трактатов, граничных инструментов и описании знаков, и согласия о торговых местах, сообщены копии; а такие ж копии, такожде и с Инструкции Полковнику Бухольцу с выше означенными Пограничными Управительми и протчего, учиненного от него Графа Владиславича, пограничного определения, отданы от него в Иркутску Коменданту Измайлову, и в Тобольску в Губернскую Канцелярию; такожде в пограничных тамошних городах к Комендантам и Управителям, и при делах обретающимся разосланы, и у Полковника Бухольца и в Тобольску оставлены и ланкарты учиненным границам между Российским и Китайским Империи; а здесь из Коллегии Иностранных Дел с помянутых трактатов и со всего протчего, для известия, и в чем потребно по оным о внутренних делах ради рассмотрения и определения, сообщены в Высокий Сенат прошлого 1729 года, Ноября 27 числа, точные копии; чему при сем, для его, Вице-Губернатора, известия реестр приложен; из Коллегии ж Иностранных дел в Указе, отправленном в Сибирскую Губернию к Вице-Губернатору Болтину, Июня от 26 числа, 1729 года, писано, чтоб он, Вице-Губернатор, в той Сибирской Губернии, а особливо в пограничных городах, велел с Китайскою стороною поступать во всем по силе выше означенных новоучиненных с Китайским Богдоханом, трактатов, а впротчем ежели что против оставленных при границах от Тайного Советника Графа Владиславича определений и наставлений, для пользы и предостережения интересов Ее Императорского Величества, отменить, или пополнить, за потребно усмотритца, о том велено немедленно доносить сюда, в те места, о каком деле куда по Указам надлежит.

По прибытии ему, Вице Губернатору, в Иркутскую провинцию, в пограничных к Китайскому Государству местах, осведомись о тамошнем состоянии и поступках Российской стороны с Китайцами у Полковника Бухольца и у других, до кого то касается, отозваться чрез письмо к Китайским Пограничным Управителям Мунгальским Владельцам, о которых выше сего [87] означено, иди ежели, по усмотрению времени, за потребно рассудит, и в самой Пекин, к Трибуналу к Китайскому Внешних Провинций, или к Министрам тамошним (понеже в Генеральном трактате изображено, что может Губернатор Сибирской с тем Трибуналом письменную корреспонденцию иметь), объявя в оном о себе, что он, по Указу Ее Императорского Величества, прислан в тамошние места Вице-Губернатором и главным управителем всех внутренних и пограничных порядков и дел, особливо же ради твердого охранения и содержания заключенных между Российским и Китайским Империи трактатов и постановленных границ и лучшего воздержания пограничных народов с подданными Китайскими от случающихся иногда ссор и противных трактатам продерзостей, и для дружебной корреспонденции с Китайским Трибуналом и Министрами и с Мунгальскими Управителями имеет Указ о всяких приключающихся между обеих стран подданными ссорах и обидах и о всем протчем, по силе трактатов с Пограничными Китайскими Управители сноситься и исследование и развод чинить по справедливости, и просить их при том о содержании с ним, Вице-Губернатором, взаимной корреспонденции, чрез что может с обеих стран добрая дружба и конфиденция вящше умножиться и утвердиться. А какие титулы бывший в Китаях Чрезвычайным Посланником, Тайный Советник, Граф Владиславич, в письмах Китайским Министрам, тако ж и к Мунгальским и другим пограничным Владельцам и Управителям, употреблял, о том приложена при сем из статейного его списка выписка; при том сообщается ему ж, Вице-Губернатору, копия с титулом из листа Китайского Государственного Трибунала, присланного (по заключении между Российским и Китайским Государствы чрез Графа Владиславича Главного трактата) в прошлом 1729 году к Российскому Сенату, и как в ответном на оный лист к Китайским Министрам в листе же из Коллегии Иностранных Дел титулы оных писаны, по которому примеру и он, Вице-Губернатор, в письмах своих к Китайским Министрам и к Пограничным Владельцам и Управителям титулы их, к кому какой прилично, употреблять имеет. И понеже в Главном между Российским и Китайским Империи трактате в 9 артикуле постановлено, чтоб посылающимся курьерам в обе стороны давать пашпорты за печатьми, и по заключении оного трактата Тайный Советник Граф Владиславич в [88] Коллегии Иностранных Дел из Селенгинска, от 22 Апреля, 1728 года, как он, Вице-Губернатор, из приложенной выписки усмотрит, доносил, что в трактате о пашпортах за печатьми курьерам разумеется то, когда от Двора Российского пошлются оные, то имеют быть пашпорты за печатью Государственною из Иностранной Коллегии, а от Сибирского Губернатора за печатью Губернскою, и что Китайцы курьеров Российских, кроме того, как с такими пашпорты, пропускать не будут, и для того Китайские Министры требовали несколько десятков печатей на разных бумагах как из Иностранной Коллегии Государственной печати, которыми обыкновенно печатаются пашпорты, так из Сибирской Губернии, дабы они могли таковые печати получить и Пограничным Управителям для знания роздать, с приказом, чтоб курьеров Российских с пашпорты за такими печатьми пропускали, и по тому ево доношению послано к нему, Тайному Советнику, из Коллегии Иностранных Дел образцов печати Государственной средней, которою печатаются пашпорты, посылающиеся в чужестранные Государства, двадцать штук, напечатанных на воску на разных бумагах; и он, Тайный Советник, те образцы печатей получа в пути в Тобольску, и взяв еще тамо в Губернской Канцелярии Сибирской печати двадцать же образцов, отослал в Мунгальскую землицу, в Ургу, ко владельцам; и понеже выше помянутые посланные отсюда двадцать образцов печатей с именем Блаженной памяти Его Императорского Величества Петра Второго, того ради дается ему, Вице-Губернатору, при сем таких образцов печати двадцать штук с именем в надписи Ее Императорского Величества, которые ему, Вице-Губернатору, по прибытии к Китайской границе, надлежит отослать в Ургу же к тамошних Управителям, а при том может он, Вице-Губернатор, послать несколько образцов на бумаге ж и той печати, которою он будет печатать, посылаемым от себя в Китайское Государство пашпорты, чтоб инако посыланным туда в пути задержания не было,

Будучи ему, Вице-Губернатору, в Иркутской провинции, яко Главному Пограничному Управителю, надлежит в содержании с Китайским Государством заключенных трактатов и постановленных границ и в протаем поступать по силе оных трактатов, и над пограничными людьми подданными Российскими [89] в том крепкое смотрение иметь, чтоб тем трактатом в противность ничего не чинили и чрез своевольные иногда поступки граничных знаков не портили, и тем бы к какому несогласию, ссорам и жалобам Китайцам притчины с Российской стороны подано не было.

Такожде Российских подданных от всяких продерзостей и ссор с Китайскими подданными ему, Вице-Губернатору, удерживать и до того не допускать, и приказать Пограничным Командирам и Надзирателям то накрепко престерегать; а ежели б кто из Российских подданных в чем явился винен, тех по достоинству наказывать; при чем смотреть надлежит, чтобы такою ж равною мерою с Китайской стороны над их подданными, которые явятся во всяких предерзостях, противных трактату и дружбе, поступлено было.

Перебежчиков из Китайской стороны в Российскую сторону, по глашению трактата, отнюдь не принимать и перебежавших иногда где тайно не удерживать, но, осведомись о том подлинно, оных немедленно в Китайскую сторону возвращать; а которые люди из Российской в Китайскую сторону будут уходить, тех по трактату выдачи требовать; и понеже прошедшего 1730 года, по доношениям от Полковника Бухольца, пришло с Китайской стороны за границу в земли Российской Империи знатное число перебежчиков, которых по переписи пограничного Дозорщика Фирсова, явилось: бывших прежде сего в подданстве Российской Империи, которые за Китайцами тридцать девять лет жили, Хаацаева роду Бошко-Чикиту и другие, с женами и детьми, тысяча двадцать восемь юрт; в них людей мужеска пола, к военному делу годных, тысяча девяносто восемь человек; да сверх выше писанных перебежчиков еще с Китайской стороны Тайша-Авагал-Ирки-Тажии с семью сыновьями и прочими людьми, которые никогда под Российскою державою не бывали; с ним мужеска и женска полу тысяча шестьдесят пять юрт, в том числе годных людей к военному делу тысяча сто двадцать человек; тако ж оный Полковник Бухольц потом от 10-го Августа, прошлого ж 1730 году, доносил, что и еще своевольно из стороны Китайской вышел Тайша-Тожига-Дайчинов с улусными людьми своими [90] в сорока семи юртах, между которых к военному случаю годных шестьдесят два человека, и что уже в собрании у тех выходцев военных людей две тысячи четыреста тридцать человек; и люди зело вооруженные, и выслать их не без великого труда; понеже хотя им о возвращении в Китайскую сторону сказывано, однако ж добровольно возвратиться не хотят. И на выше помянутые Полковника Бухольца доношении отправлены к нему из Коллегии Иностранных Дел в прошедшем 1730 году два Указа, в которых писано: в 1-м, от 14-го Августа, чтоб он, Бухольц, конечно, и, не дожидаясь напоминания и требования с Китайской стороны, оных перебежчиков всех из границ Российских в Китайскую сторону, по силе трактата, немедленно выслал, и впредь таких Китайских подданных беглецов в границы Российской Империи отнюдь не принимать. Во 2-м Указе, от 10-го Ноября, велено ему, Бухольцу, помянутых Китайских выходцев, чрез посылку к ним нарочных, к выходу из границ Российских всякими образы и удобными увещевании (о которых во оном Указе пространно) склонять; но ежели оных никаким образом к выходу за границу принудить будет не можно, а выслать силою, за неимением довольного числа при границах войск, не кем, то бы он, Бухольц, в Коллегию Иностранных Дел писал: сколько мри границе и в ближних от оной Сибирских городах военных людей и тамошних Иноземцев имеется, и коликим числом оных перебежчиков выслать неволею мочно, и каким образом в том лучше поступать потребно, о том бы прислал в Коллегию Иностранных Дел мнение свое; а между тем бы о тех перебежчиках в Китайскую сторону, когда об оных отзываться и писать будут, ответствовал, что оные пришли в Российские границы без позволения, своевольно, и им уже объявлено, чтоб они паки в Китайскую сторону вышли, а ежели они добровольно не выйдут, то силою высланы будут, коль скоро к тому годовое время допустит; о чем в сем, для обстоятельного ему, Вице-Губернатору, известия, прилагаются при сем из доношении Полковника Бухольца выписки, а с отправленных к нему Указов, о которых выше сего писано, копии, и надлежит ему Вице-Губернатору, в сем деле поступать таким образом, как в последнем из оных Указов к Бухольцу, от 10-го Ноября, прошлого 1730 года, изображено. [91]

Учиненные с Китайским Государством границы наиглавнейше ему, Вице-Губернатору, прилежно охранять, и содержать оные непременно по силе инструментов разграничения и постановленных граничных знаков, не захватывая ничего излишнего владения Китайского, и Российского не уступая; и для того определенным Надзирателям оных, по силе данных им от Тайного Советника Графа Владиславича Инструкций, велеть иметь частые разъезды и непрестанное смотрение, и знаки граничные, ежели б которые попортились, починивать и поправливать, и за ними того смотреть ему, Вице-Губернатору, прилежно, чтоб всегда граница как Российским, так Китайским, обретающимися на границе, народом была видима, и никто б чрез оную переходить и захватывать чужой земли, или для промыслов без позволения въезжать на обе стороны не могли.

Иметь ему, Вице-Губернатору, крепкое смотрение над отправляемым на соглашенных с Китайцами пограничных местах купечеством, чтоб оное с обеих сторон по силе трактатов добрым порядком и безссорно отправлялось; такожде во отправлениях в определенное время из Сибири в Пекин казенных караванов поступать ему по тому ж трактату со всяким осмотрением и предосторожностию, чтоб те караваны могли безопасно и без задержания в оба пути проходить, и в Пекине свободный торг иметь.

10.

Выше помянутый Полковник Бухольц в Коллегию ж Иностранных Дел, из Селенгинска, от 10 Августа, прошлого 1730 года, доносил о перестройке на границе Китайской торговой слободы, которая начата делаться на соглашенном с Китайцами месте в урочище Цурухайту; понеже, де, для неудобности тамошнего места к торгу, и особливо, что с Китайской стороны в том месте ни слободы строить, ни торговать не хотят, и что ж Бухольц о том же писал в Тобольск к Вице-Губернатору Болтину, получил от него, от 22 Апреля, того ж 1730, из Тобольской Губернской Канцелярия Указ, которым велено на Цурухайте, за неудобностию оного места, строение торговой слободы до Указу отложить, а выбирать под строение оной [92] слободы и иные удобные места с тамошними, обретающимися от Китайской стороны, пограничными караульными Офицеры, ежели они то делать пожелают; по что он, Бухольц, по тому Указу построение торговой отложил, а о изобрании другого удобного места, для такого впредь строения обретающийся при границе Капитан Шкадер предлагал караульным Офицерам Китайским, которые на то предложение ему ответствовали, что они того учинить не могут, и обещали донесть Главным своим Управителям; но что в сем произошло о том в Коллегию Иностранных Дел от Полковника Бухольца репорту еще не было; и ему, Вице-Губернатору, по прибытии, в Иркутскую провинцию, надлежит об оном деле подлинно осведомиться, и ежели о строении помянутой торговой слободы с Китайцами до его приезду несоглашенось, и по рассмотрению ево, Вице-Губернатора, в прежнем месте оную строить неудобно, и особливо ежели Китайцы к тому склонности не имеют, то ему, Вице-Губернатору, трудиться изыскать иное, к тому способное место, и снестися о том с Китайским Двором чрез письма свои к тамошним Министрам, и когда с ними во оном соглашенось будет, то он, Вице-Губернатор, может о том с определенною к тому с Китайской стороны персоною и письменное согласие по обыкновению учинить, и потом уже на том изобранном с обеих сторон месте потребно торговую слободу по надлежательству строить.

11.

С Мунгальскими Владельцы искать ему, Вице Губернатору, входить в добрую дружбу, и для того иметь с ними частую корреспонденцию, и ежели от подданных Китайских Российским поданным какие обиды приключились, или в чем ни будь со стороны Китайской противно учиненному трактату каким образом от кого поступлено было, о том о всем ко оным со обстоятельствы писать и требовать дружески, по силе трактата, поправления исполнения; ежели ж какие дела иногда случатся, что чрез переписку с Мунгальскими Владельцы оных окончать и в том удовольствия Российской стороне, или в потребном случае какой сатисфакции, получить будет не возможно, тогда о таких делах писать ему, Вице-Губернатору, прямо в Пекине Китайским Министрам, представляя им пристойным образом обстоятельства всякого дела, и прося в том с [93] учтивостию справедливого по трактату удовольствия или сатисфикции, и поступать в том и в прочих обхождениях с Китайскою стороною с всяким осмотрением, предостерегая высокую честь и интересы Ее Императорского Величества; и дабы иногда каким с Российской стороны от кого непорядочным поступком не привесть Китайцев к какому огорчению и к толкованию, противному трактату и дружбы.

12.

Равномерно ж о чем будут Мунгальские Владельцы, или Министры Китайские, в пограничных ссорах, обидах и тому подобных делах к нему, Вице-Губернатору, писать, по требованиям оных ему немедленно по справедливости сыскивать, и удовольство им, в чем возможно, смотря по их к Российской стороне склонности и поступкам, чинить; ежели ж чего будет учинить не возможно, или не надлежит, то о том надлежащим образом к ним с доказательствы ответствовать, и в приеме их присыпанных, такожде и в посылке от себя к ним с письмами людей, и в даче подорожных, поступать по содержанию трактата.

13.

Ежели когда от Двора Китайского будут на границу в приезде отправленные к Двору Ее Императорского Величества Послы и Посланники, или другова какова карактера, или без карактера какие люди, а иметь будут письма по обыкновению Китайскому от Трибуналу их к Российскому Сенату, и станут требовать пропуска себе прямо к Двору Ее Императорского Величества, и тех на границе принимать с надлежащим почтением, и в корму довольствовать по силе трактата, и о коммисиях их, с какими присланы будут, от них спрашивать и посторонним образом наведываться, и о том в Коллегию Иностранных Дел немедленно доносить, а их надлежащим образом отправлять в Москву; а ежели оные сами в Москву не поедут, и письма, присланные с ними, надлежащие сюда в Сенат, или в Коллегию Иностранных Дел, отдадут ему Вице-Губернатоту, то ему оные распечатывать и заставлять переводить на Российской язык, потом те подлинные письма с переводами присылать в Коллегию Иностранных Дел, а у себя ему, Вице Губернатору, оставлять с тех переводов копии. Ежели в тех письмах будет писано только о пограничных каких [94] делах, которые отправить, и их стороне довольство, или потребный ответ, учинить может он, Вице-Губернатор, без описки сюда, и присланные более тех дел за собою не объявят, то может он, Вице-Губернатор, исправя те дела и с надлежащим ответом, их паки отпускать в Китай. А каким образом Российские Посланники, бывшие в Китае, лейб-гвардии Майор Измайлов и Тайный Советник Граф Владиславич, от Китайцев на границах приниманы и до Пекина препровождены, в кормах трактованы, о том ему, Вице Губернатору, для известия и примеру приобщается выписка; а какой прием прибывшим ныне сюда Китайским Послам на границе в Селенгинску и в протчих тамо местах, тако ж и трактамент учинен, о том он, Вице-Губернатор, может уведомиться от Полковник Бухольца.

14.

При приезде всех таких присылаемых и собою приезжающих из Китайской стороны в Российскую сторону искусным образом приказать над ними смотреть и примечать, не будут ли какие шпионы, и в таком случае к пресечению их происков, надлежит ему, Вице-Губернатору, потребную предосторожность иметь, чрез добрых ко оным Приставов и тому подобные способы.

15.

О состоянии же и поведении и намерениях Китайского Государства разведывать ему, Вице-Губернатору, всегда чрез всякие удобные, способы, и для того иметь ему тайную корреспонденцию чрез Дворянина Третьякова о котором выше упомянуто, и толмача Рязанова с Мунгальским Полковником Галланом, которому Тайного Советника Графа Владиславича обещано годовое жалованье по двадцати рублев на год, которое по посланному из Коллегии Иностраных Дел, от 11-го Сентября, 1728 года, к Сибирскому Вице-Губернатору Болтину Указу ему повсягодно производить велено, еже и ему, Вице-Губернатору, чинить надлежит; и для известия ему, Вице-Губернатору, об оном Галдане сообщается при сем выписка, из которой тако ж из Инструкции Полковника Бухольца, о службах его и верности к Российской Империи усмотреть может. А ежели у Китайцев явится что ко опасности Российской стороне, т. е., приготовление к войне и тому подобное, и о том, такожде и о [95] внутренних их обращениях, о чем, когда важном, может он проведать, немедленно сюда доносить; такожде что будет касаться для предосторожности Сибирской Губернии Командиров, им также как нанскорее о всем со обстоятельствы сообщать, по чему б при границах и в других потребных местах от внезапного иногда неприятельского с которой стороны нападения, были все в осторожности, и намерениям и подвигам тех неприятелей упредить могли, наипаче ж ему, Вице-Губернатору, во всех пограничных местах всегда от Китайцев, яко от непостоянного народу, не смотря и на ласковое их обхождение, крепкую предосторожность иметь, чтоб в каком внезапном случае оные какого Российской сторон вреда не прилючили.

16.

В прошлом 1729 году, по представлению Тайного Советника Графа Владиславича, посланы из Коллегии Иностранных Дел пограничных с Китайцами Братских Иноземцев Начальникам патенты на чины Тайшей, а именно: Галзуевского роду Заисану Шодою, Цонголова роду Тайше Лапсану, Сартолова роду Заисану Дулкице, по которым за службы их определено давать им жалованья из Кяхтинских доходов по двадцати Рублев каждому человеку на год, о чем и Указ из оной Коллегии к Сибирскому Вице-Губернатору Болтину, от 26 Июля, 1729 года, послан же; из тех патентов для ведома ему, Вице-Губернатору, сообщаются копии, по которым ему тем Тайшам определенное жалованье погодно для их удовольства производить надлежит. А прошлого 1730 года, бывшей в Китае и на границе тамошней Агент Ланг, по приезде своем в Москву, подал в Коллегию Иностранных Дела, следующие челобитные: 1) Выше писанного Таиши Лупсана о прибавке ему жалованья; 2) Тайши же Шодоя Болторикова, Заисана Тожия Баторова, Заисана Онтона Хондохонова с одиннадцатью родами о завладении их кочевных мест поселением всяких чинов людей для пашки и сенных покосов, и о чинимых им, по причине того поселения, от Коммисаров Российских обидах, и о произведении им, по силе определения бывшего в прошлых годах на Китайской границе Послом Боярина Графа Федора Алексеевича Головина, жалованья; понеже, де, им оного ныне меньше половины выдается; 3) Нерчинских Ясашных Братских иноземцев, Галзуцкого роду Тайши Шодоя Болторинова, Гарганутского роду Заисана Тожия [96] Ботороева, Кубдуцкого роду Заисана Онтона Хондохонова с одиннадцатью родами Заисанов, о определении помянутого Горганутского роду Заисана Тожия Ботороева сына ево Шуленга Олбория Тожиева в роды их Тайшею; 4) Селенгинских ясашных Братских иноземцев, Сортолова роду Тайши Дулкицы Олдоева, Атаганова роду Заисана Тыкека Ноенговва, Шуленгу Цагахана Шарапова, с улусными людьми, о определении в Атаганов род, роду их Заисана Можия Хадужуева Тайшею, и с тем всех челобитьев прилагаются при сем копии, по которым он, Вице-Губернатор, имеет рассмотрение учинить, надлежит ли оным иноземцам в их прошениях, в чем для пользы интересов Ее Императорского Величества, какое удовольство показать, и о том ему, Вице-Губернатору, куда надлежит, доносить и определения требовать.

17.

В 1729 же году, по силе учиненного между Российскою и Китайскою Империи трактата, отправлены в Пекин Иркутского монастыря Архимандрит Антоний Платковской (под образом Священника) с двумя Священники, сверх обретающегося прежнего в Пекине третьего Священника, да и с ним же ко отправленным прежде при караване в Пекин для обучения тамошних языков ученикам трем человекам, посланы еще три человека учеников; а по чему оным всем, как духовным особам, так и ученикам, определено давать годового жалованья, и на которые годы дано, и откуду оное впредь производить велено, о том для известия ему, Вице-Губернатору, приложена при сем выписка.

18.

В заключенном между Империй Российской и Китайской Генеральном трактате, как он, Вице-Губернатор, из копий оного усмотрит, землями реки в Восточной стране, которые простираются между рекою Удью и каменными горами, как при прежнем с Китайцы разграничении 7194. (7197) году, по трактату, учиненному тогда чрез Посла Боярина Федора Алексеевича Головина (с которого ему, Вице-Губернатору, для ведения сообщается копия), так и ныне оставлены до предбудущего определения не разграничены, за неимением о тех землях известия, и Тайный Советник Граф Владиславич, как в доношениях ево в Коллегию Иностранных Дел показано [97] многократно письменно и словесно о присылке о тех землях и реках известия от Якутского Воеводы Полуехтова и от Иркутского Коменданта Измайлова требовал, и чрез четыре года никакова известия от них о том не получено, и в прошлом 1729 году, от 8 Ноября, в Указе из Коллегии Иностранных Дел, к упомянутому Коменданту Измайлову о присылке такого известия с подверждением писано; ибо по трактату потребно те земли с Китайцы разграничить, и может быть прибывшие и ныне сюда Китайские Послы об оном упоминать, или и домогаться, будут, а за неимением подлинного известия и описания и катрты, определить, где в оных быть границе, не возможно, и ежели до прибытия его, Вице-Губернатора, в Иркутскую провинцию, помянутого описания не учинено, то ему стараться оное как возможно без продолжения получить и в Коллегию Иностранных Дел прислать.

19.

Понеже земли Калмыцкого Владельца, именуема Конташи, прилегли с северной стороны к границам к Империи Российской, а ево ж земли граничат и с Китайским Государством, и хотя посланцы оного ездят в Тобольск и сюда, более не заимуя Иркутска, прямо на Тобольск, однако ж, при удобных и потребных случаях, ему, Вице-Губернатору, надлежит к содержанию с ним, Конташею, дружеского соседства иметь корреспонденцию и ласковое обхождение; ибо оной Конташа во всяком случае Российскому Империю весьма полезен, и для того ему, Вице-Губернатору, что он, будучи тамо по близости, может о состоянии оного Конташи и о поступках его с Китайцами и о протчих обращениях у ведать, о том сюда доносить.

20.

Что же сверх сей Инструкции он Вице-Губернатор, по прибытии своем к границам к Китайским, по ево тамо усмотрению, к управлению внешних дел и в пуступках с Китайскою стороною, для предостережения Ее Императорского Величества интересов, еще вящшее присовокупить за потребно рассудит, о том ему прислать в Коллегию Иностранных Дел доношение, со мнением своим, на что ему тогда резолюция учинена будет.

21.

При сем же посылается Указ Ее Императорского [98] Величества из Коллегии Иностранных Дел к Полковнику Бухольцу, обретающемуся при Китайской границе, о котором выше сего писано: велено оным ему, Вице-Губернатору, яко главному пограничному Управителю, по прибытии в Иркутскую провинцию, о всех, имеющихся в коммисии его, Полковника Бухольца, делах и о происхождениях, пограничных с Китайскою стороною, как в перешедших оттуда перебежчиков и о строении торговых на границах слобод, и о протчих тамошних поведениях и состоянии, и какие к нему, Бухольцу, по заключении между Российскою и Китайскою Империями помянутого трактата, Указы из Коллегии Иностранных Дел о Китайских перебежчиках и о протчем отправлены, и что по оным учинено, обстоятельное сообщение учинить, чтоб он, Вице-Губернатор, зная о всем подлинно, мог в тех пограничных делах по сей Инструкции с надлежащим основанием поступать. Дан в Москве, Февраля 4-го дня, 1731 года».

Распоряжения по пограничным караулам в 1731 году.

Распоряжение по пограничным караулам, сделанное по Указу Иркутского Вице-Губернатора Жолобова, от 20-го Октября, 1731 года.

Распоряжения сии можно видеть из следующего рапорта Полковника Бухольца в Иркутскую Провинциальную Канцелярию:

«Сего 1731 года, Октября 22 дня, в Указе Ее Императорского Величества из Иркутской Провинциальной Канцелярии ко мне написано: Сего, де, 1731 года, Октября 4 дня, в доношении определенных Заисанов Луникирского роду Тунгуской породы Дисинцы Укыгерова с товарищи в Иркутскую Провинциальную Канцелярию написано: По данной, де, инструкции из Посольской Канцелярии, от пограничного Секретаря Глазунова велено им смотреть маяки, постановленные в пограничных местах, накрепко, чтоб не было перебежчиков и воров из за границы, и оных велено имать и держать под караулом, и об них писать в Нерчинск ко Управителю. И в прошлом 730 году вверх по оному выехали с Мунгальской стороны на границу Мунгальские люди в семи юртах: Серен-Гумбо-будазан, с женами и детьми, и со скотом и с пожитками, и сказались, что вышли на Ее Императорского Величества имя, и хотят платить ясак, и как они приехали к ним за границу; и они [99] послали в Нерчинск ко Управителю Литвинцову своих людей, оных выходцев куды Указом повелело будет выслать, на их землю, или удержать, которые посланные возвратились и сказали, что, де, оной Управитель Литвинцев оных выходцев без Указу возвратно отдавать не велел, а велел удержать, и о том хотел писать в Иркутск. И оные выходцы Серен с товарищи повторительно им сказали, что, де, не одни они хотят выйти на Ее Императорское Величество имя, и ясак платить, но и другие многие Занги со своими улусными людьми выйти хотят за ними вскорости; и они их речи слыша, еще ему, Управителю Литвинцеву, о том доносили, и оный Управитель Литвинцев сказал, чтоб и свыше числом двух тысячей выходили и другие выходцы из Мунгальской стороны, о том, де, писано в Иркутск, и просили, де, чтоб Указом Ее Императорского Величества повелено было, для смотрения и караулу на границе Российской Империи, как поступать с выходцами, из Иркутской Провинциальной Канцелярии дать им Указ; да из Нерчинска, де, помянутый Литвинцев прислал при отписке на оного Дисинцу с товарищи в отгоне лошадей у Мунгал и в убийстве Мунгалетина следствие. И того ж, де, Октября 19 дня, по Указу Ее Императорского Величества и по приговору в Иркутской Провинциальной Канцелярии, велено против челобитья означенного Тунгуса Заисана Дисинцы Укыгерова с товарищи, к Нерчинскому Управляющему Воеводскую должность Ассессору Г. Петрову послать Ее Императорского Величества Указ, чтоб он, Негров, но тому челобитью и по отписке Литвинцева, как Литвинцева, так и Дисинцу Укыгерова, исследовал и допрашивал сущею правдою, и в позволении в Российскую Империю из заграницы выходцев им, Литвинцовым же, исследовал, а что по исследованию явится, о том писал в Иркутскую Провинциальную Канцелярию, а ко мне, Полковнику Бухольцу, послать Ее Императорского Величества Указ, чтоб мне определить на все караулы: каким образом поступать при караулах и с перебежчиками, письменными Указы, чтоб впредь неведением ни кто не отговаривался; а в какой силе оные Указы отправлены будут, о том в Иркутскую Провинциальную Канцелярию рапортовать для ведома неотменно. И повыше писанному Ее Императорского Величества Указу от Кяхты до вершины реки Аргуни в ведомство пограничного Дозорщика Григорья Фирсова на все Русские пограничные на 15 караулов к караульным Заисанам и Шуленгам и служилым [100] людям и прочим, каким образом им при караулах поступать, Указы на каждый караул по одному посланы при Указе ж в Селенгинск к помянутому Фирсову для рассылки оные на караулы минувшего Ноября 11 дня; а в ведомство ж Пограничного Дозорщика Михалева, а именно от Кяхты до Красноярского дистрикту, на пограничные ж на 10 караулов таковы ж Указы посланы при особливом Указе к помянутому Михалеву, для рассылки на оные караулы; но токмо на пограничные ж на 4 караула, которые обретаются в ево ж, Михалева, разъезде, а в ведомство Красноярского и Кузнецкого дистриктов, Указов не послано, для того что на тех караулах определенные служилые иноземцы состоят под командою Красноярской и Кузнецкой Канцелярий, и по тому не имеется надежды, чтоб они для какого либо от тех Канцелярий опасения, или без позволения оных, по посланным от пограничных дел Указам непременное исполнение чинить будут; того ради по мнению моему к лучшему надлежит из Иркутской Провинциальной Канцелярии соблаговолить таковые Указы послать при промемориях в Красноярскую и Кузнецкую Канцелярии, для рассылки на те караулы, или писать в те Канцелярии, дабы от оных на пограничные караулы, которые в их ведомстве, о наикрепчайшем пограничном содержании с Китайскою строною, по силе мирного трактата и разменных писем Российского и Китайского разграничения Коммисаров, подтверждено было письменными Указами, понеже не без надежды, что в тех в Красноярской и Кузнецкой Канцеляриях с Генерального трактата и с разменных Коммисарских писем копии имеются. А на выше писанные пограничные караулы в ведомство Фирсова и Михалева Указы посланы в такой силе: 1. Чтоб перебежчиков из Китайской стороны в Российскую Империю за границу отнюдь не принимать ни под каким видом, и смотреть того накрепко, дабы таким поступком постановленного между обеими Империями мирного трактата не нарушить. 2. А ежели будут, из Китайской стороны в Российскою Империю перебежчики, или какие воровские люди, без пашпортов, таковых имая, связанных без потеряния времени отправить бы в Китайскую сторону Пограничным Мунгальским караульным Начальникам со всем тем, с чем такие перебежчики будут пойманы, а по отдаче таких перебежчиков репортовать обстоятельно Пограничным Дозорщикам чрез нарочных посылщиков немедленно. 3. Ежели ж, паче чаяния, [101] прибудут к границам Российским из Китайской стороны перебежчики многолюдством, как и прежде сего было, и учнут вступать в границы Российской Империи своевольно силою, в таком бы случае их уговаривать всякими пристойными образы и добродетельными увещеваниями, чтоб они своевольно в границы Российские не вступали, и тем постановленного трактата не нарушили, а стояли б хотя подле самой границы, токмо на своей земле, а между тем репортовать бы им, караульным, как наискорее к Пограничным Дозорщикам, тако ж и на протчие Российские караулы известить, дабы имели предосторожность; а ежели их, перебежчиков, таким образом склонить будет не можно, а удержать, за неимением довольного числа на карауле людей, будет не кем, то б, по той не обходимой нужде, не противиться и воинского действа без Указу отнюдь не вчинать, но токмо уведомлять в Селенгинск. 4. Постановленные граничные знаки иметь бы им, караульным, во всяком добром смотрении неотложно, и Российских подданных кочевьем за границу на Китайскую сторону, а Китайских подданных на Российскую, отнюдь не перепущать, и кочевать на самой границе Российских подданных, для пересечения пограничных ссор, в продаже и в отгоне скота и протчего, отнюдь не допущать, кроме тех, которые на пограничные караулы определены и впредь определятся, а велеть кочевать в удобных местах внутрь границы в десяти верстах; равным же образом представлять и Китайским пограничным караульным, ежели от их стороны противно выше писанному чинено будет, а обходиться б им, караульным, с пограничными Мунгальскими караульными Начальниками ласково и приятельски, удаляясь от всяких ссор и непорядков, противных мирному трактату. 5. Российских подданных за границу в Китайскую сторону без пашпортов, ни для свойства и дружбы, и ни для каких промыслов, не пропущать: взаимно же и Мунгальцев в Российскую сторону, ни для чего ни принимать и для звериных промыслов не перепущать; а ежели в Российской Империи где заграничные Мунгальцы явятся, таковых имать и связанных отдавать на пограничные Мунгальские караулы начальникам; а Российские подданные, ежели кто в таковых же противных своевольных переездах за границу явятся, таковых, имая, отсылать в Селенгинск к пограничным делам дли штрафования. 6. Из Российской Империи за границу в Китайскую Империю с [102] провиантом, с лошадьми, с верблюдами и со всяким рогатым и мелким скотом для продажи отнюдь ни кого не пропущать, под жестоким истязанием. А ежели кто таковые противники явятся, тако ж ежели купцы Русские и протчие, укрываясь от прямой дороги Кяхтинской и Цурухайтуевской, для утайки Государевых пошлин, будут объезжать другими дорогами воровски, и товары без таможенных выписей провозить, или на иные места, кроме Кяхты и Цуруханту, для купечества будут съезжаться, оных ловить и с товары их и со всем протчим, что при них явится, и под арестом отсылать в Селенгинск, или на Кяхтинский и Цурухайтуевский посты, к определенным тамо Капитанам, смотря по расстоянию места, куда способнее; из чего три доли возьмутся в казну Ее Императорского Величества, а четвертая отдастся тому, кто такого преступника поймает. Ежели ж и Китайские подданные Мунгалы будут переезжать для купечества с товары в Российскую сторону, оных по тому ж имать, и с товары их объявлять, как выше помянуто, чего для иметь бы им от караула до караула частые разъезды поочередно, чтоб тем воровства и непорядки весьма пресечь. 7. Ежели в близости чьего караула учинится воровство в отгоне скота и протчего, то б им, караульным, воровские следы следить по всякой возможности, и объявлять Мунгальским караульным начальникам именно, и требовать возвращения лошадей своих и скота по трактату; взаимно же, буде из Китайской стороны в Российскую сторону прислежены будут какие воровские следы от Мунгальских караульных, оные у них по справедливости принимать без отговорков, исследование чинить, и о том репортовать в указные места неотложено, без потеряния времени. 8. Ежели на котором карауле каким либо образом учинится известно о собрании Китайцев и Мунгальцев к войне, или другие какие знатные ведомости будут обноситься, о том бы им, караульным, как наискорее репортовать к Пограничным Дозорщикам чрез нарочных посыльщиков. 9. Ежели кто другие караульные впредь на караулы определятся, оным бы у перемены каждой на своем карауле Указы отдавали с росписками, впредь для исполнения.

По выше писанном о посылке из Иркутской Провинциальной Канцелярии на пограничные на 5 караула, которые обретаются в ведомстве Красноярского и Кузнецкого дистриктов, [103] о поступании и содержании пограничном, Указов, или о посылке таких Указов из Красноярской и Кузнецкой Канцелярии в Иркутской Провинциальной Канцелярии определение учинить. Декабря 11 дня, 1731 года».

Основанная таким образом пограничная власть и стража, охраняющая границу, существовала почти без всякого изменения до времен Селенгинского Коменданта и Бригадира, Варфоломея Валентиновича Якоби, определенного на границу в 1711 году. Якобию была вручена пограничная власть, бывшая до его времени у Иркутских Вице-Губернаторов.

Во время Бригадира Якоби были учреждены новые пограничные караулы на реке Аргуни, а именно караулы: Чалбучинский (где последний Китайский караул), Булдуруевской, Среднеборзинской и другие. С первых же годов его управления начали помышлять, в следствие усилившихся раздоров в Монголии, о приведении Китайской границы в безопасное от неприятельских действий положение. Бригадир Якоби охранял границу в то время, когда Китайский Богдохан, Цянь-Лун (сын Юн-Чжена), напрягал все усилия уничтожить Конташинское или Изунгарское владычество на западе Монголии, и когда смуты у приграничных Монголов на востоке, тяготившихся Китайским владычеством, снова обнаруживались. К этому еще прибавить надобно, что Китайское Правительство обнаруживало капризы свои в закрытии Кяхтинской торговли и изъявило неудовольствие Китайского Богдохана за принятие под Российское покровительство Чжунгарских выходцев. Как сии обстоятельства, так и беспрестанные пограничные воровства и предшествовавшие выходы Монголов в нашу сторону, равно и слух, разнесшийся в 1756 году, о намерении Ургинского Кутухты отдаться в Российское подданство, были главным поводом учредить на Китайской границе укрепленные пункты или нынешние крепости: Кударинскую и Акшинскую, с назначением Комендантов, усилить пограничную стражу, кроме регулярных войск, присылкою Донских и Яицких Казаков и учреждением особых полков нерегулярных из Тунгусов и Бурят, относивших на учрежденных Савою Владиславичем караулах службу вместе с Нерчинскими и Селенгинскими служивыми. Но дабы не упустить из виду подробности предшествовавших событий и обстоятельств, бывших поводом к постепенному образованию [104] пограничной стражи, учреждению крепостей и умножению пограничных караулов, я начну Записку мою с замечательного отчета бригадира Бухольца, поданного к 1731 году Иркутскому Вице-Губернатору, Алексею Ивановичу Жолобову; главнейшие из событий пограничных, бывших до времен Якоби и при Якоби, я поясню выписками из дел того времени, ныне хранящихся в Троицко-Савском пограничном архиве. Жаль только, что утратилась значительная часть бумаг из дел Комендантских, при перевозке их из Селенгинска в Иркутск, Верхнеудинск, Кяхту в 1771 году; ибо в этом году, по смерти Бригадира Якоби, некоторые пограничные дела перевезены в Кяхту, или Троицкую крепостцу (в последствии названную Троицко-Савскою крепостью), в Канцелярию Пограничных Дел, учрежденную при форпостовом Штабс-Офицере Майоре Власове, а другие в Иркутск, в Канцелярию Иркутского Военного Губернатора и Главного Пограничного Командира, Генерал-Майора Бриля, в зависимость и распоряжение коего поступили Майор Власов и Пограничные Коменданты, Кударинский и Акшинский, коим было вверено с 1764 года охранение Китайской границы на всем протяжении от Горбиченской до Тункирской крепости. В 1783 году определен в Кяхту или Троицкую крепостцу Обер-Комендант, и при нем уже учреждена Пограничная Канцелярия, состоявшая из одного Советника, Секретаря и Канцелярских служителей. В 1797 году уничтожено звание Обер-Коменданта, но Пограничная Канцелярия, которая и поныне существует под именем Пограничного Правления, осталась и сохранила, хотя не вполне, дела Пограничные, из коих заимствую следующие сведения:

Отчет Полковника Бухольца, поданный Иркутскому Вице-Губернатору Жолобову, 24 Сентября, 1731 года.

О Кяхтинской торговой слободе.

1. В прошлом 1728 году, по заключении между Российскою и Китайскою Империями Генерального трактата, по силе оного и против оставленного от Тайного Советника, Графа Савы Владиславича, определения, на границе, при Кяхте речке, в расстоянии от Селенгинска в 91 версте, построена торговая слобода Якетского полку солдатами, но сообщенному от помянутого Графа Владиславича, при Инструкции Капитану Княгинкину, рисунку; [105] а строения во оной слободе 32 избы для житья приезжающим купцам; да в средине оной слободы построен небольшой гостинной двор на 16 саженях, в котором 24 лавки для поклажи купеческих товаров; токмо оной гостинный двор, но препорции бывающего тамо Российского купечества, зело мал построен и, за непространством оного, купечество многие принуждены товары свои содержать в слободе, в жилых избах, что и небезопасно от пожару, а наипаче дабы из того какими либо купцов утайками товаров в пошлинном сборе не учинилось помешательства и умаления. Противо же оной слободы, за границею, неподалеку построена такая ж слобода Китайская по их манеру; а выше оной торговой Российской слободы, по течению речки Кяхты, в 4 верстах, построена Троицкая крепостца, где обретается Капитан для расправы между пограничным купечеством малых ссор случающихся и для остережения посту, при котором, для вспоможения, вместо Селенгинского Дворянина Алексея Третьякова (который взят в Москву при Китайских Послах), определен на время Селенгинской же Пятидесятник Дмитрий Шитанцуй; при Капитане же, для караулов и протчего и для ежедневных разъездов пограничных (по нескольку верст от слободы, за пресечением тайных окольними дорогами проездов), два капральства солдат с унтер-офицером, и драгун 16 человек с капралом, да 10 человек служивых Теленгинских и несколько Братских иноземцев, которые содержат лошадей на станциях для подвод; равно в торговой же слободе, для сбору пошлин, определен Надзиратель, и при нем ларешной с несколькими служителями; равномерно же и в Китайской торговой слободе обретается, по силе трактата, для смотрения над купечеством и для расправы, Заргучей, присланный из Пекина; и в оных слободах купечество с обоих сторон, хотя не весьма сильное однако ж имеется и происходила, порядочно. В Российской торговой слободе с приезжающих купецких людей, за постой в квартирах, сбираются в казну Ее Императорского Величества постоялые деньги по 30 копеек с человека на месяц; которые собирает обретающийся там Капитан, с запискою в шнуровую книгу, которая нарочно для того ему дана; а с лавок полавочные, по Таможенному Уставу, в Кяхтичскую Таможню; и выше помянутых постоялых денег с квартир собрано на прошлые 1719 112 руб. 97 коп., а 1730 год 232 руб. 17 [106] коп., а на сей 1731 год, коликое число в сборе имеется, о том еще не известно. А из оных денег, по Инструкции, данной от помянутого Графа Владиславича Капитану Княгинкину, определено за труды по 5 копеек от рубля, которые употреблять на бумагу, на чай и на протчее угощевание в приезд Китайских Начальников; токмо как ему, Княгинкину, так и другим, по нем будущим Капитанам, тех денег брать к себе не велено, о чем и писано было в Тобольскую Губернскую Канцелярию, а Указу на то не получено, но токмо по присланному Указу из Тобольска велено выше помянутые сборные деньги с квартир отсылать при промемориях в Иркутскую Провинциальную Канцелярию. Да на Кяхте ж обретается сборных с купцов, по определению помянутого ж Графа Владиславича, мостовых денег, которые сбираются за переезда, чрез мост в Троицкой крепостце, по копейке с каждой порожной телеги, а с товаром по 2 копейки, 88 руб. 63 коп.; а по Инструкции, данной от Графа Саввы Владиславича, велено те деньги собирать для содержания Кяхтинской новопостроенной церкви.

О Цурухайтуевской слободе.

2. При границе, при реке Аргуни, на урочище, называемом Цурухайту, Российская торговая слобода строиться начата, и построено малое число изб, и то с великою трудностию, понеже на оное место лес становился каждое бревно в пять дней и более, и по близости оного места не токмо годного лесу на строение, но и дров не обретается; а от Китайской стороны на назначенном (где их слободе быть) месте никакого строения и купечества и поныне не имеется, и обретающиеся тамо при границе от Китайской стороны караульные Офицеры Капитану, Шкадеру объявили словесно, что, с их стороны, за неудобностию того места, строения торговой слободы и купечества не будет, чего ради о том и писано было в Тобольскую Губернскую Канцелярию и требовано Указу, и, прошлого ж 1730 года, Апреля 22 дня, по присланному Указу из Тобольской Губернской Канцелярии нелепо на Цурухайте строение торговой слободы до Указу отложить; а ежели Китайские Управители пожелают, для купечества с Российскими купцами, строить слободы на иных местах, то б те места осмотреть достоверно, против тех мест на Российской стороне к хоромному строению удобные [107] леса имеются ли какие званиями, и сколько далеко, и можно ли до того места лес возить конями, или спровадить рекою, и о том в Тобольск писать. И по силе того Указу Капитан Шкадер (что ныне Майор) Китайским Пограничным караульным Офицерам о избрании другого удобного места для строения слобод предлагал, которые на то предложение ответствовали, что они без Указу другого места избирать не могут, и обещались о том донести главным своим Командирам, но и поныне о том с Китайской стороны никакого напоминания не бывало; однако ж за предуведомление приказано было ему, Шкадеру, в околичности Цурухайту при Аргуни реке, под строение Российской торговой слободы, места осмотреть удобные, о чем он и репортовал к Пограничным делам письмено, что под строение Российской торговой слободы усмотрел он место при реке ж Аргуни, между Нурухайтом и Аргунским острогом, на урочище, именуемом Савелов Яр, на устье речки Боржи нижней, и против того места на Российской стороне, в вершине помянутой реки Боржи и протчих к ней прилежащих, леса имеются, званиями листвяк, сосняк и березняк, токмо к хоромному строению не весьма годной, а в расстоянии лес от того выше реченного места, Савелова Яру, на пример, в верстах во сте и далее; а ставить оный лес можно сухим путем коньми, токмо и то с великою трудностию, дней пять езды и более; а против того выше показанного места, на другой стороне реки Аргуни, имеется караванная дорога, по которой в прежние годы выходили Китайские караваны с купечеством; а по мнению ево, Шкадера, лучше того места при реке Аргуни под строение слободы изобрать не возможно; и о том сего 1731 года, Мая 20 дня, в Тобольскую Губернскую Канцелярию за известие писано, а ныне тамо, на Пурухайте, обретается солдат 2 капральства, которые провиант получают из Аргунского острогу, чрез немалое расстояние места, более ста верст; тамо ж определен от Иркутской Провинциальной Канцелярии, для сбору пошлин, Надзиратель и Ларешной.

О конфискованных товарах.

3. По отбытии с границы Тайного Советника, Графа Владиславича, осталось на Кяхте конфискованных товаров (которые при ево бытности конфискованы) мягкой рухляди по [108] цене на 334 руб. на 24 коп. 59 кож красных, а по присланному ордеру от него, Графа Владиславича, из Тобольска, от 12 Ноября, 1728 года, велено тое мягкую рухлядь и кожи Капитану Княгинкину, вкупе с заставщики, чрез выше помянутого Третьякова, для початия торгу, променять на китайку, а что получено будет, то продать на деньги, а деньги держать в расход сицевым образом: для употребления на святые иконы и протчее украшение Кяхтинской новопостроеннои церкви 50 руб., еще ж ко оной церкви приобщить 50 р., а именно. 10 руб. на покупку свеч, вина церковного и ладану и протчего, а 40 руб. на два года на содержание Священника, который при оной церкви службу Божию отправлять будет. А понеже, по присланной промемории из Иркутской Провинциальной Концелярии объявлено, что тое мягкую рухлядь и ножи оный Граф Владиславич остановил на деспозицию оной Иркутской Канцелярии, того ради оная рухлядь прошлого 1730 года, Декабря 20 дня, отдана в ведомство Иркутской Провинциальной Канцелярии обретающемуся на Кяхте Надзирателю сборов, Константину Кодоруеву, а выше помянутые кожи, по требованию бывшего в Селенгинске для приема, Китайских Послов, Титулярного Советника Глазунова, променены на Кяхте на китайку, которой получено 29 тюней и 5 концов, за которую денег получено, за каждой тюнь по 5 р., и того 147 руб. 50 коп., из которых куплено для трактиру Китайских Послов чаю на 87 руб. 50 коп., да из оных же отдано в жалованье бывшему при Кяхтинской церкви Священнику на 729 год двадцать рублей, а затем в остатке оных денег налицо 40 руб.

О пограничном воровстве.

4. По заключении между обоих Империй трактата, подданные Китайского Империя Мунгальские народы, живущие при границе, к разные времена и у разных Российских пограничных жителей, переезжая за границу в Российскую сторону, воровски покрали немалое число лошадей, которых следом Российские подданные доезжают до границы, и такие следы Караульным Мунгальским Ватинам именно объявляют требованием взыскания и возвращения своих лошадей, о чем и от пограничных дел в Ургу к Владельцам и Пограничным Управителям многократно, по силе трактату, писано и требовано о том приятельски сатисфакции и удовольствования Российской стороне; [109] но оные Владельцы отзываются, что о тех воровствах о исследствии подвластным своим засакам приказы отданы, а когда будет исследовано, тогда паки обещали отозваться, но и поныне ничего в том от них не видно; и хотя о таком их, продолжении времени, по силе означенного трактата 8-го пункта, писано уже со объявлением нетвердого от них содержания мирного трактату, но и то ни что не возмогло, и от времени до времени с их стороны наибольшее воровство возрастает и доныне непрестанно; а из всех отгонных из Российской стороны лошадей токмо возвращено из Китайской стороны в прошлом 1730 году настоящих 43 лошади, и за них, по силе трактата 10-го пункта, штрафу 430 лошадей больших и малых но и то с великим упрямством; понеже предлагали правы свои, что ежели у кого за воровство в штраф надлежащее число скота явитца, то отдавать, чего же не сыщется, то б таковым чинить наказание; но, однако ж, в том им отказано, чтоб они о делах пограничных, случающихся между обоих Империй, поступали по силе трактата непременно. А коликое число после заключения трактата до сего времени из Российской стороны лошадей отогнано, и у кого именно, и которые из тех возвращены тому при сем приобщается краткая выписка под № 1; а которые присланы были из Китайской стороны выше помянутые штрафные лошади, за каждую покраденную лошадь по десяти, из оных взято в казну Ее Императорского Величества из каждого десятка по две лошади, понеже в требовании оных штрафных лошадей, для многих бывших тогда пересылок в приезде от Ургинских Владельцев в Селенгинск посыльщиков, в довольствовании их кормом, интересу Ее Императорского Величества было не без изждивения, и для того взято в казну по две лошади с десятка, а протчие отданы тем людям, у кого лошади были покрадены, с роспискою; а те взятые в казну лошади обретаются в полковом табуне.

5. После же заключения трактата некоторые из Российских подданных, Братские и Тунгусы, живущие при границе, явились в воровствах лошадей и скота из Китайской стороны у Мунгальцев, о которых Ургинские Владельцы уже и писали; против которых писем о некоторых исследовано и надлежащий за воровство штраф обретается до Указу под ведомством их Иноземческих Начальников; а о некоторых воровствах и ныне еще [110] следуется, а когда будет исследовано, тогда к Ургу к Владельцам и ответ учинится.

О промене за границу лошадей и скота. Причины остановки промены за границу лошадей и скота.

6. Прошлого 1728 года, Августа 9-го дня, в письме из Иркутска в Селенгинск от Тайного Советника, Графа Савы Владиславича, написано, что по Указу Ее Императорского Величества решено и не заказано при торговых слободах, Кяхтинской и Арунской, с платежом пошлин, продавать из Российской стороны за границу лошадей и рогатый скот, пошлину брать с лошади и скотины с каждой головы по 50 коп., с жеребенка и теленка по стольку ж, а с барана по 5 коп., токмо бы иными дорогами не объезжали и являлись на заставах, и там определенные пошлины платили. Но понеже, для имевшегося тогда известия о собрании войска Китайского, не токмо такая продажа за границу позволена. Но и конечно отрешена, и писано о том в Тобольскую Губернскую Канцелярию; также и Агент Лоренц писал, против которого письма из Тобольской Губернской Канцелярии в Иркутскую Провинцию к бывшему Воеводе Измайлову прислан Указ (о котором в Селенгинск к пограничным делам уведомлено чрез промеморию, и по оному велено, по притчине собрания Китайцев к войне, иметь в пограничных местах крепкую предосторожность и за границу в Китайское владение с провиантом, с лошадьми, с верблюдами и со всяким рогатым и мелким скотом, для продажи, отнюдь никого ни под каким видом, до подлинного известия о партии Китайской, не пропущать, под жестоким штрафом; с которого Указу при сем приобщается копия под № 2; и так, по силе оного Указу, продажа за границу в Китайское Владение провианта, лошадей и всякого скота накрепко запрещена. По некоторые Российские подданные Русские, а наипаче Братские, противясь оному Указу, почали было из Российской Империи за границу в Китайскую сторону лошадей и скот прогонять для продажи тайно, окольными дорогами, а оных противников, для пресечения, ежели кто где на окольной дороге с чем был пойман, то все конфисковано в казну Ее Императорского Величества без отворотно, а ныне такого конфискованного скота и лошадей в Селенгинску в полковом табуне за пасебом до Указу обретается [111] немалое число, а в расход никуды не употребляется, кроме баранов, понеже бараны употребляются в корм приезжающим из Мунгальской землицы посыльщикам. Также которые и Китайского Империя подданные Мунгалы для покупки лошадей и скота воровски переезжали в Российскую сторону и с чем пойманы, у оных по тому ж все конфисковано, по силе трактата 4-го пункта, в казну без отворотно. А у кого оные Мунгальцы в Российской стороне у Братских пристанища тайно имели, таковым, по подлинному сыску, за принимание Монгольцев, чинено наказание; а которых Российских тайно подданных Мунгальцы в своей стороне за границею с чем перенимали, того они равномерно в Российскую не возвращали.

Об отсылке в Пекин в Духовную Миссию жалованья.

7. Сего 1731 года, Февраля 14 дня, по присланному Ее Императорского Величества Указу из Тобольской Губернской Канцелярии велено, по силе присланных Ее Императорского Величества Указов из Правительствующего Сената, из Государственной Штатс-Конторы, на обретающихся в Пекине Архимандрита Антония, Священников и школьников и церковных причетников денежное жалование с нынешнего 1731-го года, получая от Иркутской Провинциальной Канцелярии, описався с Мунгальскими Начальники, в Пекин с кем принадлежит; и по силе того Указа выше означенное жалование из Иркутской Провинциальной Канцелярии в Селенгинск к пограничным делам и получено, и о пропуске с тем жалованьем в Пекин Российского курьера, или об отправлении, чрез Мунгальских кого посыльщиков, писано в Ургу к пограничным Управителям, которые на то отозвались письменно, что курьера нашего, не имеющего проезжего листа за печатью Сенатскою, или града Тобольска, в Пекин пропустить не могут; и что в Пекине Российские Священники и школьники кормом и протчим удовольствованы; того, де, ради им означенного жалованья принять и в Пекин послать не возможно; с которого письма, для лучшего известия, при сем сообщается точная копия под № 3, и для того выше означенные жалованные деньги и поныне в Пекин не посланы и обретаются в Селенгинске во охранении.

О тайной корреспонденции с Монгольским чиновником.

8. По Инструкции, данной от Тайного Советника Графа Савы [112] Владиславича, велено держать тайную корреспонденцию чрез Дворянина Алексея Третьякова и чрез толмача Рязанова с Мунгальским Полковником Галданом, который, де, человек зело доброй, и в делах Ее Императорского Величества доброусердный, и в коммисии ево много вспоможения чинил, и впредь чинить обещал; за что, де, он, Граф Владиславич, наградил ево из казны, и обещал впредь повсягодно давать ему тайно Государева жалованья по двадцати рублев на каждый год, дондеже он жив будет; и чтоб оное жалование получать из Селенгинского Коммисариата, и чрез выше означенных Третьякова и Рязанова оного Галдана довольствовать повсягодно, и чрез него все состояние пограничное проведывать. Но понеже, по отбытии ево, Графа Владиславича, с границы от оного Полковника Галдана никакого доброусердия к Российскому Империю не было, и для того ему и выше писанное жалование удержано, и о том писано было в Государственную Коллегию Иностраных Дел прошлого 1729 года, Октября 15 дня, и против того доношения, по присланному Указу из Тобольской Губернской Канцелярии, велено, по силе присланного из Правительствующего Сената Указу, при посылке в Мунгальскую землицу шпигов для проведывания ведомостей, держать деньги из Иркутских доходов без излишества; а прошлого 1730 года, Мая, он, посыланный в Мунгальскую землицу в Ургу, толмач Рязанов, предъявил репортом о полученных от помянутого Мунгальского Полковника ведомостях о армии Китайской и о протчих поведениях, за что ему, Галдану, Титулярный Советник Глазунов, свои на Кяхте, взяв из караванной казны у целовальника Лянгусова, двадцать рублев и отдал в жалование, которые деньги, по требованию оного Глазунова, к целовальнику Лянгусову, из Селенгинского Коммисариата, чрез Дворянина Третьякова, и заплачены вполне, а после того и доныне паки от оного Галдана доброжелательства к Российскому Империю в получении ведомостей не видно.

О Мунгальских выходцах.

9. Которые Мунгальские перебещики прошлого 1730 года из стороны Китайской вступили в Российскую Империю своевольно и силою в великом людстве, и оные, но неослабному от Российской стороны принуждению и добродетельному увещеванию, по силе присланных Ее Императорского Величества Указов, [113] из, Государственной Коллегий Иностранных Дел, из Тобольской Губернской Канцелярии, некоторые добровольно возвратились паки в Китайскую сторону в Феврале и в Марте месяцах сего 1731 года, а оставшие еще к Российской Империи перебежчики ж юрт шестьсот и больше, сего ж 1731 года, Июля 20 дня, по неослабному (посланного гуда для высылки их) Селенгинского Дворянина, а пограничного Дозорщика Григория Фирсова, принуждению, и видя они к высылке их немалое собрание войска Российского, вышли все из Российской Империи за границу в Китайское владение с женами, с детьми и со скотом и со всеми их пожитки; а некоторые и связанные в 37 юртах отвезены на границу (понеже оные по высылке их и паки было возвратились в Российскую сторону) и отданы Мунгальским караульным Начальникам со объявлением от него, Фирсова, чтоб они караульные перебежчиков своих содержали в крепком смотрении и к границе Российской кочевьями приближаться не допускали, дабы оные и паки каким либо видом в Российскую сторону не вступили, о чем он, Фирсов, в репорте своем, который здесь получен сего Сентября 2 дня, объявляет. Также оный Фирсов рапортует, что при выше писанной поимке вторично возвратившихся перебежчиков у одного человека Мунгальца неведомо каким образом переломили ногу, который за тою болезнию, дондеже выздоровеет, оставлен в Российской стороне под призрением Братских иноземцев, а когда выздоровеет, то приказано оного отдать на Мунгальский пограничный караул Начальникам, кому надлежит. А ежели после той высылки кто из оных перебежчиков в Российской стороне в улусах Российских поданных ясачных иноземцев крыющиеся явятся, таковых приказано без потеряния времени отдавать Пограничным Мунгальским Начальникам; в чем оные Российские иноземческие начальники подписались, и при том уже объявили оные, что в бытность в Российской стороне Мунгальских перебежчиков, некоторые Российские Тунгусы и Братские на перебежчиковых девках поженились, с дачею калыму скотома, по их обыкновению, чему имеется у него, Фирсова, записка; а при высылке выше помянутые Мунгальские перебежчики объявили ему, Фирсову, письменно о взятках с них перебежчиков Нерчинским Управителем Литвинцевым серебра и протчих пожитков и о разъезде ево по улусам их; с которого их письма [114] при сем приобщается копия под № 4; также прислал он, Фирсов, при выше помянутом своем рапорте, письменное объявление Мунгальского перебежчика Удума Улангалаева о разграблении пожитков ево Российскими Тунгусами Бударием с товарищи и о безвестном утерянии в тот разбой отца ево, Улангадая, и при том допросы Нерчинских служилых караульных Нестера Кудеярова с товарищи и помянутого Тунгуса Будария с товарищи, со оного со всего дела приобщается копия под № 5.

Патенты Тайнам. Введение Хоринского Тайши Ирынцена.

10. Прошлого 1729 года, Сентября 14 дня, присланы из Тобольской Губернской Канцелярии, при Указе блаженные и вечно достойные памяти Его Императорского Величества патенты на чины Тайшей подданным Ее Императорского Величества иноземцам Цонголова рода Тайше Лопсону, Галзутского роду Заисану Шодою Болторикову, Сортолова роду Заисану Дуклице Олдонову, которые им и розданы; а сего 1731 года, Января в первых числах, означенный Тайша Шодой умре, а от него остался наследником сын тово, Иринцей Шодоев, возрастом 16 лет, того для оной, Ирынцей просил, чтоб Указом Ее Императорского Величества повелено было, на место умершего отца ево, быть Тайшею ему, Ирынцею, при котором прошении и протчие все одиннадцати родов Заисаны знаменами своими подписались до совершенных бы лет возраста ево, для наилучшего в делах Ее Императорского Величества управления, определить к нему в товарищи из первостатейных Заисанов родственников ево, Саклая и Олбория, по которому прошению, по Указу Ее Императорского Величества, и приказано у Хоринцев, на место умершего Тайщи Шодоя, быть до Указу Тайшею, по наследству сына ево, выше помянутому Ирынцею, и поступать во всяких Ее Императорского Величества делах и случаях, а наипаче в содержании доброго пограничного порядка и в надзирании новоучрежденой границы и караулов, по данному патенту отцу ево; и к нему Ирынцею, для вспоможения во всем выше писанном, определены из первостатейных Заисанов, Саклай и Олборий; и о том в Коллегию Иностранных Дел писано сего ж 1731 года. Марта от 7-го дня.

О печатях образцовых, отосланных, в Китай.

11. Прошлого 1729 года, Января дня, прислано из Тобольска, [115] при письме от Тайного Советника, Графа Саввы Владиславича, Государственных Сенатских образцовых двадцать штук печатей, напечатанных на воску на разных, бумагах, да таковых же Сибирской Губернии града Тобольска двадцать же печатей, которые велено отослать в Ургу к Владельцам, Очирой-Бату-Тушетухану с товарищи, по требованию Китайских Министров, для знания, что впредь посылающиеся из Российской Империи из Сената, или Тобольска от Губернатора, к Трибуналу Китайскому курьеры, будут иметь пашпорты под таковыми печатьми; и оные печати в Ургу Владельцам и отосланы; а прошлого ж 1730 года, Ноября 15 дня, прислано и паки при Указе Ее Императорского Величества из Тобольской Губерской Канцелярии Государственных же Сенатских печатей, напечатанных на воску на разных бумагах, двадцать штук с именем в надписи Ее Императорского Величества, которые в Тобольск при Указе присланы из Государственной Коллегии Иностранных Дел, и велено оные печати отослать при письме в Ургу к Владельцам, для знания ж, что Российские курьеры, посылающиеся в Пекин, будут иметь пашпорты под печатьми; которые в Ургу и отосланы в то ж время, и о получении оных от Ургинских Владельцев получено письменное известие; а ныне Ургинские Владельцы, при посылаемых из Пекина от Трибуналу их к Российскому Сенату листах, присылают, из прежде посланных к ним печатей, по одной печати Сенатской да Тобольской, яко бы для лучшего вероятия о посылаемых их листах, чего б и менить им не надлежало.

По заключении между обоих Империй Генерального трактата, присланы из Государственной Коллегии Иностранных Дел блаженные и вечно достойные Его Императорского Величества и Ее Императорского Величества Указы о разных пограничных делах, а именно:

О Китайских Послах в 1729-м.

1. Получены в Селенгинске, Января 11-го дня, 1730 года о приеме в Российские границы в Селенгинск Китайских Послов с всею их свитою, ехавших ко Двору Ее Императорского Величества и к подданным Ее Императорского Величества Калмыцким Владельцам, и о трактовании их в первый день столом под именем Ее Императорского Величества, а в протчие дни чтоб [116] давать корм в натуре, покупая бараны, говядину и протчую живность, также хлеб, масло, крупы всякие и рыбы неоскудно; и об отсылке в Пекин посланного из Коллегии Иностранных Дел к Трибуналу Китайскому ответного листа на полученный оттуда лист и со оного посланного из Коллегии Иностранных Дел листа сообщена при том Указе копия; по получении ж из Пекина на оный лист ответу, велено тот ответ прислать в Коллегию Иностранных Дел.

И по силе оного Указу Китайские Послы в Селенгинск были приняты с такою честию, как во оном Указе ясно изображено, и трактованы в первый день столом, а в протчие дни (до прибытия для приему их Титулярного Советника Глазунова) даван поденной корм неоскудно; а по чему на день и каких припасов, тому при сем приобщен реестр под № 7; а отправленный из Коллегии Иностранных Дел к Трибуналу Китайскому лист в Пекин был послан, на который ответный лист из Пекина, о характерах, о рангах и именах помянутых Послов получен и послан в Коллегию Иностранных Дел того ж 1730 года, Апреля 9 дня, с курьером Соловьевым; а с помянутого Указу, для лучшего известия, при сем сообщается копия под № 8.

2. Полученный в Селенгинску Марта 3 дня, того ж 1730 году, в котором повелено, чтоб об отправлении Китайских Послов в надлежащий путь по объявлениям Титулярного Советника Глазунова исправлять.

И по силе оного Указу во отправлении Китайских Послов в надлежащий путь, по объявлении им помянутого Советника Глазунова всякое исправление чинено, и о том в Коллегию Иностранных Дел писано того ж году, Июня 14 дня.

Объявление Китайскому Правительству о кончине Петра II-го. Утеснение Российского каравана в Пекине.

3. Полученный в Селенгинску, Ноября 15 дня, того ж 1730 года, об отправлении в Пекин курьера Соловьева с посланными из Государственной Коллегии Иностранных Дел к Китайским Верховным Министрам листами, которые листы писаны: 1, объявительный о преставлении блаженной и вечнодостойной памяти Его Императорского Величества Петра Второго, Императора и Самодержца Всероссийского, и о восприятии от Ее [117] Императорского Величества Самодержавного Российской Империи Правительства; 2. о учиненных с Китайской стороны в противность трактата последнему бывшему в Пекине Российскому каравану утеснениях и о нечинении при границах с Китайской стороны скорой сатисфакции в обидах, причиненных Российским подданным, и со оных листов приобщены при том Указе копии; также писано в оном Указе о проведывании о состоянии Китайском и о приуготовлении их против Конташи, и о присылке такого известия в Коллегию Иностранных Дел.

Листы, посланные и полученные с курьером Соловьевым из Пекина.

И по силе оного Указу курьер Соловьев в Пекин с помянутыми листами был отправлен, с которым, на возвращении его, от Трибуналу Китайского на означенные листы ответы получены и посланы с ним же в Коллегию Иностранных Дел Марта 7 дня сего, 1731 года, а о состоянии Китайском и о приуготовлении их против Конташи какое известие получено, о том писано ж и с помянутых Указу и с копиев с листов при сем сообщается копии ж № 9.

4. Полученный в Селенгинску выше писанного ж Ноября 15 дня, о высылке из Российской Империи в Китайскую сторону Мунгальских перебежчиков, не дожидаясь напоминания и требования с Китайской стороны, и впредь о непринятии таких перебежчиков.

5. Полученный в Селенгинску Января 19 дня, сего 1741 года, о увещевании и склонении всякими образы Мунгальских перебежчиков к выходу за границу в Китайское владение, и что учинено будет об ответствии, по силе выше объявленных двух Указов Мунгальские перебежчики из Российской Империи за границу в Китайскую сторону все высланы, как о том упомянуто выше сего, и со оных Указов при сем сообщены копии ж под № 10, и о том, что оные перебежчики высылаются писано в Коллегию Иностранных Дел сего 1831 года, Мая от 24 дня.

Китайские Послы в 1731-году

Сего 1731 года, Апреля 21 дня, прибыли на границу Российскую Китайские Послы, две персоны со свитою, а именно: [118] Асхани Питхита (Асхани Битхей-да) Даши, да другой Адага Питри-та (Адаха Битхей-да) Баендай, которые, чрез Бошка своего, объявили на Кяхте Капитану Цею, что посланы они в Российскую Империю для поздравления Ее Императорского Величества с восприятием Всероссийского Высокого Престола и с подарками, и что оные имеют при себе 4 пакета с грамотами в Правительствующий Сенат; и ко оным тогда ж отзыванось письменно, чтоб они обождали на границе, дондеже кто от Двора Ее Императорского Величества пришлется на встречу, для приему их и препровождения, и при том же требовано от них обстоятельного известия о рангах их и именах, и какие листы и к кому имеют и в чем коммисия их состоит и в коли ком числе свита их чиновных и других людей, и о том в Государственную Коллегию Иностранных Дел писано минувшего Мая от 20 дня; тако ж и к Штатскому Советнику Иркутской Провинции Вице-Губернатору, Превосходительному Господину Алексею Ивановичу писано ж; а между тем временем получено от выше помянутых Китайских Послов письменное известие, против выше писанного требования о рангах их и о протчем, в котором объявляют, что первая персона рангом Внутреннего Трибуналу Асханяма (Асхани Амбань), вторая того ж Трибуналу Адага; а коммисия их состоит в том, что по Указу Богдохана Китайского посланы они в Российскую Империю для поздравления Ее Императорского Величества с восприятием Всероссийского Высокого Престола и с подарками, и имеют при себе в Правительствующий Сенат от Трибунату их два листа за известие о собрании Мунгальских перебежчиков, а кроме того никаких дел не имеют, а свита их и со служителями в 23-х человеках; и прошедшего Августа 7-го дня от вышепомянутого Штатского Советника Иркутского Вице-Губернатора получен ордер, по которому велено означенных Послов с свитою в границы Российские принять и трактировать таким образом, как прежние Послы были приняты и трактованы. И по силе того ордера для принятия Китайских Послов послан на границу Драгунской Капитан Елисей Давыдов и с ним Порутчик и Дворянин, и велено тех Послов, по приезде в Селенгинск, в первой день трактовать столом под именем Ее Императорского Величества, как прежние Послы были трактованы, а в протчие дни давать корму; а по чему на день и каких припасов, о том дан реестр, с которого при сем [119] сообщается копия под № 6; и приказано тому Капитану с Послами плыть на судах нынешним летним путем с наивящшим поспешением, а для конвою до Тобольска при них Послах приказано отправить из Якутского полку солдат капральство с унтер-офицером, понеже и при прежних Послах толикое ж число солдат в конвое было.

В отчете Бригадира Бухольца пропущено о Калмыцких Посланцах к Далай-Ламе, отпущенных с дозволения Правительства в 1730 году. Статью сию, равно и другие, пополнило из дел того времени.

О Калмыцких Посланцах к Далай-Ламе в 1730 году.

Тобольская Губернская Канцелярия, основываясь на Указе Коллегии Иностранных Дел, прислала в Селенгинск к Полковнику Бухольцу (при Указе своем от 11 Мая, 1730 года) Калмыцких Посланцев в числе 40 человек, едущих к Далай-Ламе, для поминовения Калмыцкого Аюки-Хана. Посланцы сии, в сопровождении Тобольского Дворянина Федора Пешехонова приехали в Селенгинск в конце 30 Генваря, 1731 года, и были, по предварительному сношению с Ургинским Тушету-Ханом, отправлены от Бухольца в Ургу, при тома, же Приставе Пешехонове, который назначался с ними до резиденции Далай-Ламы. Но в Ургу явился для сопровождения их присланный из Пекина Китайский Чиновник и Пешехонову объявили, что он более не нужен и возвратился б обратно, сдав Калмыков Китайскому Чиновнику, который тогда же повез их в Пекин. Полученное о сем известие заставило Коллегию Иностранных Дел обратить внимание на поведение Калмыцких Посланцев; и в следствие сего было предписано Полковнику Бухольцу из Тобольской Губернской Канцелярии, от 30 Мая, 1732 года, чтоб он, по прибытии в Российской пограничной город Калмыцких Посланцев, Намки-Гелена с товарищи наведался, за чем они ездили в Пекин, и не имели ли каких писем, или словесных поручений к Богдохану от своих Владельцев, Цырен Дондука и его матери. В следствие сего Полковник Бухольц, от 4 Февраля, 1733 года, доносил в Тобольскую Губернскую Канцелярию, что Калмыцкие Посланцы, Намки-Гелен с товарищи, которые в прошлом 1730 году отпущены из Тобольска к Далай-Ламе, где ныне обретаются и как скоро прибудут сюда на границу, о том никакого известия ни [120] чрез кого получить не возможно; но токмо которые от них, Посланцев, возвратились в Россию Ламы, Цой-Гецул с товарищи, всего 4 человека, в прошлом 1732 году, в Марте месяце, и оные, в бытность на Кяхте Статского Советника и бывшего Иркутской Провинции Вице-Губернатора, Г. Жолобова, как ему, Г. Жолобову, так и мне, Бригадиру и Коменданту ясно объявили, что выше помянутые Калмыцкие Посланцы, Намки-Гелен с товарищи, подлинно в Пекине при Дворе Богдоханском были и из Пекина отпущены к Далай-Ламе для поминовения их Калмыцкого Хана и подчивания чаем; да и кроме того, когда был в прошлом 1732 году в Селенгинску Китайский Советник Ношан с подарочными камками, и оный, между разговором, тако объявил, что Калмыцкие Посланцы в Пекине при Дворе Богдоханском были и объявили тамо, что Хан Калмыцкий и со всеми Торгоуцкими людьми не в подданстве Ее Императорского Величества, но самодержавной; по которой надежде и Послы их Китайские, которые ныне обретаются на границе, к Калмыцкому Хану были отправлены для возмущения Калмыков на Кон-Тайшу.

Китайский Чиновник Ношан привозил тогда в Селенгинск, и сдал Бригадиру Бухольцу, шелковые ткани, на сумму до 100 тысяч лан, посланные из Пекина Китайским в России Посланникам, которые намеревались заехать к Калмыкам.

Пояснение о Китайских Послах в 1729 и следующих годах.

Послы Китайские в 1729 году.

Ургинский Правитель, Цзюнь-Ван-Данжин-Доржи, в 7-е лето Юнь Чжен (1729 г.) осеннего 1-го месяца, уведомил Полковника Бухольца, что для поздравления Петра Второго с восшествием на наследственный Престол, посланы от Богдохана: Асхани Амбань Туши, Мейрени Чжангиль Гун-ши, и Главной Залан Зангин Ван-сан, да в Тургут (к Калмыкам) три Мейрень-Чжангина; что они прибудут на границу в Селенгинск 25, или 26, числа Осенней первой Луны (в Августе). Китайские Послы сии приехали в Кяхту в половине Августа, 1729 года, и были отправлены ко Двору Российскому в сопровождении Титулярного Советника Глазунова в начале 1730 года. Послы Богдохановы к Калмыкам были тоже приняты и [121] пропущены. В Апреле 1731 года приехали на границу другие Послы от Богдохана для поздравления с восшествием на Престол Анны Иоанновны, а именно: Асхани Бютхей Да-Даши, Араха-Бютхей Да-Баяндай. Послы сии были Отправлены в Москву в Октябре того года. Но в след за ними, в Ноябре 1731 года, приехали на Кяхту еще Посланники Богдохана к Калмыцким Владельцам, а именно: Бой-Амбань Ланбо и Асхани-Амбань Селенге, и объявили, что они посланы от Богдохана к Тургутам с Указом и требовали подвод, для своей свиты, и людей для сопровождения их, и что с ними едет Тургутской Лама, Цой-Лама (посланный раньше к Далай-Ламе). На требование Майора Мерлина, для чего они едут к Тургутам (Калмыкам), Послы отвечали, что, «в прошлом (1730) году из Тургутской земли присланы люди к Далай-Ламе для поминовения, а к Богдохану с поздравлением, и Его Богдоханово Величество послал нас от себя в Тургуты Послами с Тургутскими Ламами Цой-Гецулом с товарищи, и велено нам с ними ити вкупе в Тургутскую землю об Зунгарах, для того, что Галдан-Цырен, с отцом своим и с детьми, по многие времена чинил противности великие в соседстве во все четыре стороны, и многих людей утруждает и весьма содержит в себе неприятельское состояние, от чего не возможно претерпеть, и за такие их противности посланы ныне из нашей Китайской Империи по многим дорогам полки для батальи и отмщения; понеже он один, Галдан-Цырен и с Тургутскими людьми, имеет неприятельское состояние, и ему, Галдан-Цырену, от нашей батальи и от мщения деваться будет некуда, и будет укрываться в Тургутскую землю, и станет воевать и воровски обиды чинить, и для того мы по Указу посланы Послы со известием в Тургуты, дабы они от него, Галдан-Цырена, имели опасение, и по крайным своим улусам содержали б осторожность, и о том имеется с нами посланный к Аюке-Хану лист, и что в оном листу написано, о том мы ныне предъявляем с того листа письменное подлинное известие, и писано о том из нашего Китайского Государства в Российское Государство в Сенат неоднократно, и того ради требуем ныне мы себе приему и препровождения, тако ж корму и подвод».

Отказ Китайским Послам, ехавшим к Калмыкам.

Не смотря на сие красноречивое требование Китайских [122] Послов, принятие и сопровождение их к Тургутам (Калмыкам) было отказано, и отказ сей Полковник Бухольц объявил им 30 Апреля, 1732 года, письменно в следующих словах: «Вы в Российские границы приняты и к подданным Ее Императорского Величества Калмыцким Владельцам в Тургут пропущены не будете; а для чего, о том в Пекин к Трибуналу Китайскому от Главного Генерального Пограничного Правителя Иркутской Провинции, Вице-Губернатора, Штатского Советника, Алексея Ивановича Жолобова, писано».

Письмо Вице-Губернатора Жолобова в Китайский Трибунал от Марта 1732 года.

«Требовано с Китайской стороны Богдоханова Величества о принятии Посланников в Российские границы и о препровождении к подданным Ее Императорского Величества Калмыцким Владельцам, которые прибыли к Российским границам и живут при Кяхтинском форпосте, посылать не соблаговолили; понеже о пропуске оных Посланников чрез Сибирь к Калмыцким Владельцам Ее Императорского Величества, моей Всемилостивейшей Государыни, Указу не имею, и доносить о том к Двору Ее Императорского Величества опасен, а о том не следует доносить, чего в трактате не изображено; понеже и в Генеральном трактате того не гласит, чтоб к подданным Ее Императорского Величества от Трибуналу Китайского были когда Послы посыланы; и для того оные Послы к Калмыцким Владельцам чрез Сибирь пропущены не будут; а помянутые Калмыцкие Владельцы из давных лет обретаются в подданстве Ее Императорского Величества, и без Указу и соизволения Ее Императорского Величества не токмо от посторонние Державы каких Посланников принимать, но и ни чего собою чинить не должны и не могут; и хотя прошедшего году присланные к Российскому Двору при Посольстве от Богдоханова Величества Посланники к помянутым Калмыцким Владельцам допущены были, и то Ее Императорское Величество соизволила тогда учинить токмо, по имеющейся дружбе к Богдоханову Величеству и для первого ко Двору Ее Императорского Величества его Посольства, о чем тогда в имевшихся Конференциях от Российских Министров о том довольно ответствовано и толковано, коим образом к выше писанным Владельцам, яко подданным Ее Императорского Величества, пропускаться не будут; [123] ибо нигде в обыкновении нет, чтоб который владеющий Государь, и особливо такой Самодержавной, как Богдоханово Величество, имел партикулярную переписку и корреспонденцию с подданными другого Самодержавного ж Государя, но надлежит о всяких случающихся делах Посольства и письменную корреспонденцию отправлять как в трактате между обоих Империй Российского и Китайского постановлено от Трибунала к Трибуналу, а не с подданными, и хотя выше означенные Посланники Богдоханова Величества к Калмыцким Владельцам, по многому помянутых бывших при Дворе Ее Императорского Величества Его Богдоханова Величества Послов домогательству, и пропущены, но то учинено, как выше сего показано, на одно то время, токмо для единой дружбы обоих Империев, и при том оным Послам от Российского Сенату именно объявлено, что такие отправленные от Богдоханова Величества Посланники к подданным Российским Калмыцким Владельцам более пропусканы не будут; на которое Ваших Превосходительств прошу дружески и соседски, ежели впредь какие дела со стороны Китайской Империи до того Ее Императорского Величества Калмыцкого подданного народу случатся, то о том прямо с Российским Трибуналом или Сенатом и со мною, со Статским Советником, Иркутской провинции Вице-Губернатором и Главным Генеральным Пограничным Управителем адресовались; понеже по Ее Императорского Величества Указу о внутренних и пограничных Государственных и партикулярных делах на то, по данной мне полной мочи, действительно резолюцию предложить могу неукоснительно, а оный Калмыцкой народ в подданстве Ее Императорского Величества обретается, и без воли и соизволения Ее Императорского Величества ни чего не чинят и чинить не могут, я должны требовать о всем Указу от Ее Императорского Величества».

Пока продолжалась переписка сия, Посланники Китайские оставались в Кяхте, под предлогом ожидания Сенатского ответа на лист, с ними посланный из Трибунала. Они прожили до Января месяца, 1733 года, и, дождавшись здесь возвратившихся из Москвы Китайских Послов, прикрыли ожидание свое (в письме от 31-го Декабря, 1732 года, новым требованием ответа от Бухольца, какой получен Указ от Сената на Трибунальский лист. Получив (от и Января, 1733 г.) на это [124] отрицательный ответ и новый отказ от Бухольца, чтоб они не надеялись на принятие их в Российские границы и на пропуск к Калмыцким Владетелям, Послы сии, вместе с Послами, возвратившимися из Москвы, отправились с Кяхты в Китай в Январе 1733 года.

Посланцы Калмыцкие к Далай-Ламе в 1739 и следующих годах.

Посланцы Калмыцкие в 1739 году.

В 1739 году приехали в Селенгинск вновь Посланцы от Калмыцкого Хана Дондук Омби к Далай-Ламе. Бригадир Бухольц, ходатайствуя у Китайского Правительства о пропуске сих Посланцев, писал (в письме своем от 20 Апреля, 1739 г.) к Тушетухану:

«Понеже, по Ее Императорского Величества, моей Государыни Всемилостивейшей, Высочайшему Указу, по всеподданнейшему у Ее Императорского Величества прошению Ее Императорского Величества Калмыцкого Хана Дондук-Омбо, за ево верные Ее Императорского Величества службы, отпущены из Российской Империи ево, Хана Дондук-Омбы, посланцы, Ожимба-Джамса с товарищи, всего 17 человек, к Далай-Ламе, для исправления по их закону дел». Но посланцы сии уже не имели от Китайского Правительства такого радушного приема, как в 1730 году, и даже не были приняты в Китайские пределы, под разным будто бы недоумением касательно Калмыцкого Владельца Дондук-Омбо и его посланцев, едущих с пасом за Сенатскою печаю к Далай Ламе. За изысканною перепискою об них со стороны Китайского Правительства, посланцы сии прожили в Селенгинске до 1744 года. В этом году посланцы сии возвратились из Селенгинска в Астрахань, и на место их приехали от нового Калмыцкого Владельца Дондук Даши другие посланцы, в числе 10 человек. Бригадир Якоби, домогаясь о пропуске их к Далай-Ламе, писал в Ургу от 11 Октября, 1744 года, следующее письмо»:

Посланцы в 1744 году.

«Понеже по Ее Императорского Величества, моей Всемилостивейшей Государыни, Высочайшему Указу, обретающиеся здесь в Селенгинску Калмыцкие посланцы, за непропуском их к Далай-Ламе чрез Китайское Государство и за смертию их Хана [125] Дондук-Омбы, возвращаются по прежнему в их Калмыцкие улусы. А ныне вместо Дондук-Омбы, по Указу Ее Император-го Величества, пожалован Ханом брат ево, Владелец Дондук-Даши, который сего лета, в бытность ево при Дворе Ее Императорского Величества, всеподданнейше просил об отпуске к Далай-Ламе посланцев ево, 10 человек. Того ради чрез сие, по соседней между обоими Государствами дружбе, требуется, благоволите о пропуске означенных посланцев 10 человек к Далай-Ламе донести ко Двору Его Богдыханова Величества и требовать Указу, и когда на оное Указ получите, в какой силе и с каким удовольствованием оных посланцев к Далай-Ламе пропустит повелено будет, о том желаем от Вас письменного уведомления».

Посланцы сии, после переписки, не столь продолжительной и менее изысканной, были приняты Китайским Правительством и препровождены к Далай-Ламе, но были ли при них Русские Чиновники, к сожалению, переписка о сем неудовлетворительна, и вероятно затеряна.

Посланцы в 1756 году.

30 Марта, 1756 года, Бригадир Якоби вновь ходатайствовал у Ургинских Правителей о пропуске Калмыцких посланцев к Далай-Ламе. Вот письмо Бригадира Якоби к Ургинским Управителям:

«С посланным от меня к Вам при сей оказии толмачом Васильем Шариным отпущены к Вам Ее Императорского Величества, Всемилостивейшей моей Государыни, подданного Наместника Ханства Калмыцкого посланные от него к Далай-Ламе, для исполнения дел по их закону посланцы, с двумя товарищами, которые имеют просить от Вас о пропуске их, всего 59 человек, к Далай-Ламе, да при оных же трех еще двое, ради покупки в Урге Мунгальских лекарств. И чрез сие прошу Вас, когда оные Калмыцкие посланцы, будучи у Вас, просьбу свою о пропуске их к Далай-Лам и о покупке лекарств принесут, и на то Ваш ответ получат, то их с оным же моим толмачом отпустить обратно. Для того сие письмо и послано».

В конце Июня 1755 года Ургинские Правители писали Бригадиру Якобию: «Чрез сие требуем, что напредь сего о Ваших Калмыцких посланцев присланы были к нам письма, по [126] коим от нас было писано в главный наш Мунгальский Приказ, и об оном Вашем деле из того Приказа нарочный прислан Советник, да с ним же определено быть Пограничному Управителю Тушету-Хану и товарищу ево, Графу Лемпыл-Доржию, чего ради уже мы приехали на Кяхту и тех Ваших Калмыцких посланцев и ожидаем; того ради благоволите с получения сего письма немедленно тех Калмыцких посланцев прислать к нам; ибо нам потребно с ними, посланцами, видеться и о надлежащем переговорить».

В Ноябре месяце, 1756 года, Ургинские Правители уведомили Бригадира другим письмом: «От главного Мунгальского Приказу к нам объявлено: Калмыцкие, де, посланцы Цойзун с товарищи прибыли и приняты, и против прежнего посылаются они в правую сторону (в Тибет), а оставшие на Кяхте, на границе Калмыки, ехавшие для обучения, не примутся и в правую сторону не пропустятся, и за тем оным на Кяхте при границе жить и приему ожидать не для чего; и написанное от оных посланцев Цойзуна с товарищи письмо, чтоб тем Калмыцким ученикам ехать в свое природное место, к нам Тушету-Хану и Гуну Лемпыл-Доржию, и прислано, и при том велено, чтоб к тем ученикам то Цойзуново письмо переслать и которое при сем к Вам и послано; а как оное Вы получите, то б реченным ученикам то Цойзуново письмо отдать, и чтоб оных отправить в их природное место, по силе Указов».

В Ноябре 1757 года получено от Ургинских Правителей Письмо о возвращении из Тибета Калмыцких посланцев и о приеме их на Кяхте. Вот содержание сего письма:

«Чрез сие во известие Вам объявляем: В прошлом (1756) году Ваши Калмыцкие посланцы в нашу сторону ушли, а ныне, по Указу Его Богдоханова Величества, за одним Приставом, зимнего первого месяца 20 числа в Ургу они прибыли, а из Урги на Кяхту за тем Приставом прибыть имеют; по прибытии же их на Кяхту, как изволите рассудить для приему тех Калмыков, сами ли изволите Вы, Бригадир, прибыть, или кого от себя прислать, и которого месяца и числа оные Калмыки приняты будут, о том час уведомить. Также и оному посланному из Мунгальского Главного Приказа Приставу в приеме оных Калмыков соблаговолено было б дать квитанцию, которому оную надлежит объявить во оном Главном Приказе». [127]

Прием Калмыков от Китайского Пристава Бригадир поручил Капитану Венгерскому, который, 2-го Декабря, приняв их, дал квитанцию Китайскому Приставу Улюмчи.

Пояснение о Китайских выходцах в 1730 и следующих годах.

О Китайских выходцах.

Полковник Бухольц доносил Тобольскому Губернатору, что из Мунгальской землицы в Российскую Империю вышло Мунгальских перебежчиков на границу на Онон реку немалое число, которых, по переписке Пограничного Дозорщика, Фирсова, явилось:

«Бывших прежде сего в подданстве Российской Империи которые за Китайцами 39 лет жили, Хаацаева роду Бошхочи-Киту и другие с женами и детьми 1028 юрт; в них людей мужеска полу к военному делу годных 1098 человек; у оных имеется скота: верблюдов 3,204., лошадей 44,030, рогатого скота 7,142, баранов 79,800.

Да сверх выше писанных перешел еще с Китайской стороны Тайша Абагал-Иркытажи с 7-ю сыновьями и протчими людьми, которые никогда под Российскою Державою не бывали; с ним мужеска полу 1065 юрт. В том числе годных людей к военному делу 1,120 человек; и у оных скота: верблюдов 2,006, лошадей 24,435, рогатого скота 7,820, баранов 51,810.

А всего с Китайской стороны перешло прежде бывших в Российском подданстве и вновь Китайских подданных военных людей 2,218 человек»

Оный же Тайша Абагай объявил, что надеется он, что вскоре за ним еще знатный Тайша Ахай в 900 юртах в Российскую ж землю прибудет.

Помянутые перебежчики в допросах сказали, что ушли они из Китайского Владения в Российскую сторону по той притчине, что прежде сего платили они Китайскому Хану дань обыкновенную скотом и протчим, а с начатия войны с Контайшею, по уходе их, всякими поборами отягчены, а на последов всех их поголовно с женами и с детьми, по приказу Мунгальского Жанжун-Вана, намерены были выслать в войско против Контайши, к поселению в тамошних местах; и они [128] для той тягости перешли на житье в Российскую сторону. А как пошли они из Китайского владения, возмущения в Мунгальской землице и собрания военного со стороны Китайского Хана в Российскую Империю и злого умыслу к начатию войны не видали и не слыхали. Тем выходцам, выше помянутому Дозорщику Фарсону велено объявить, дабы они из стороны Российского Империя возвратились в Китайскую сторону на прежние свои кочевья; понеже, по силе постановленного между обоими Империями трактата, принять их в Российскую сторону в подданство не возможно, дабы тем оной трактат не нарушить. Он, Бухольц, за неполучением от Иркутского Воеводы Измайлова ведомости, сколько Российских подданных и иноземцев при границах годных к военному случаю обретается, не известен, и что он, Бухольц, имеет опасность, ежели тех выходцев выслать за границу на прежние жилища принуждением сильною рукою, дабы они подданным Российским не учинили разорения и кровопролития, понеже оные обретаются в полном оружии и люди десператные; и для того от него, Бухольца, подданным Российским ясашным иноземцам приказано быть во всякой воинской готовности и в крепкой осторожности; и ежели паче чаяния оные выходцы будут с ними, Российскими подданными, поступать неприятельски и чинить разорение, или притеснение в кочевьях, чтоб чинили отпор по возможности. О высылке тех выходцев Китайские Пограничные Владельцы писали уже Бухольцу двоекратно, и он, Бухольц, принужден был к ним ответствовать, что будто о тех выходцах известия еще не имел, и что для уведомления о том послан от него, Бухольца, на границу нарочный Офицер и получа известие о тех выходцах, по трактату поступать будет. И сие от него, Бухольца, учинено для продолжения времени, чтоб мог получить между тем Указ из Тобольска, и впредь принужден до Указу отговариваться такими ж политичными отговорками; понеже оных выходцев сильною рукою из за границы в Китайскую сторону отдать не может. А ежели впустить в границы Российские, для взятья тех выходцев Мунгальские войска, в том имеется наибольшая опасность, чтоб они, по обыкновенному их непостоянству, при том и Российским подданным не учинили грабительства и прочих непорядков. Что хотя, де, до Указу из Тобольской Губернской Канцелярии тех выходцев не отдать, то может (не может) в том произойти причина к нарушению [129] мирного трактата; по тому что и от Китайской стороны те Владельцы об отгонных из Российской Империи (в 1728 г.) 64-х лошадях по трактату поныне еще сатисфакции не учинили, и что, по известию от доброжелательного Мунгальского Полковника Галдана, Мунгальские Пограничные Владетели о беглецах их несумнительны и надеются, что оные в их сторону по трактату отдадутся. Получил он, Бухольц, из Мунгальской земли от доброжелательного Полковника Галдана, чрез посланного к нему толмача известие, что Китайская и Мунгальская армия обретается в собрании при границе Контайшиной, на урочище Мудзоин-Цаган-Сул, а именно 90,000, и войну намерены подлинно начать с Контайшею, и имели маршировать по их Мунгальскому исчислению летнего 1-го месяца 6-го числа сего году (1730), т. е., по Российски Мая 6 числа, и для толикого множества войск тракт возымели многими дорогами, а воедино совокупятся в вершине реки Иртыша, при урочище Цагап-Худжим и Улан-Худжим; за что ему, Галдану, выдано, по определению, жалованья 20 рублен.

Выдача Китайских выходцев.

Показанные выше Китайские выходцы были переданы Пограничным Дозорщикам, Фирсовым Халхаскому Цецен-Хану и его доверенным в 1731 году. На письмо Цецен-Хана, Бригадир Бухольц уведомил его окончательно, 21 Августа, 1731, года, что и «остальные перебежчики (в числе 2095 юрт, вышедшие в нашу сторону) все покочевали к границе Китайской; что посланный для высылки их Офицер за ними следует с войсками Российскими до границы, и ныне уже, надеюсь, те Ваши перебежчики все в сторону вашу перешли». Но окончательная высылка сих выходцев сделана уже в 1734 году, а именно, чрез караул Кирхунской выдано 263 торты или семейства, чрез караул Ималгинской 394 торты, и чрез Хорин-Наругунской 200 юрт.

Это был один из значительнейших переходов по заключении Пограничного трактата в 1727 году. Выход Монгол на нашу сторону в следующих за тем годах был уже не так значителен, хотя смуты в Монголии не прекращались до совершенного покорения Китайскими войсками Чжунгарских Владетелей. По пограничной переписке значится, что в 1733 году переходило из за границы на реку Чжиду в Босинском [130] карауле 80 юрт или семейств ведомства Чабак-Чжасана, и на реку Чикой в нашу сторону 27 юрт ведомства того ж Чабак-Чжасана. И выходцы сии были выданы Китайцам на основании трактата и Высочайшей воли, объявленной Бухольцу чрез Коллегию Иностранных Дел в 1730 году. Пропуская все незначительные переходы с нашей в Китайскую и довольно значительные переходы с Китайской в нашу сторону, я упомяну здесь; 1) О подарках от Китайского Правительства Русской Пограничной страже в 1735 году, и 2) о предположении принять в Российское подданство заграничных Монгол и Ургинского Кутухту в 1755 году. Подарки присланы из Пекина с Китайским Чиновником Шантай в Феврале месяце, 1735 г. Чиновник Шантай, приехав в Кяхту, уведомил Бригадира Бухольца, что прислан он из Пекина с казною, т. е., с канфами и Китайкою от Его Богдоханова Величества, назначенною в награду Пограничному Начальнику (Дозорщику) и воинским служителям (т. е. Нерчинским служилым, Тунгусам и Бурятам), кои участвовали в высылке Монгольских выходцев Цыцен-Банова ведомства; чиновник Шантай просил Бригадира принять эту казну и роздать по назначению но Бригадир Бухольц, не решаясь на принятие оной без воли высшего начальства, доводил о сем до Высочайшего сведения и, получив разрешение, уведомил (15 Сентября, 1735 года) Шантая, что «понеже по Указу Ее Императорского Величества, Всемилостивейшей Государыни, повелено присланные с тобою из Пекина на границу казенные камки и китайку принять».

Подарочные вещи, присланные от Китайского Богдохана с чиновником Шантаем, состояли из 100 косяков камок (канф) и 100 тюней китайки, ценою на сумму до 8,000 руб. сер. Вещи сии в 1741 году разделены участвовавшим в высылке Мунгальских выходцев: Хоринским Бурятам, Тунгусам, служилым и дворянам, по росписанию, учиненному Бригадиром Якоби.

Предположение о принятии в Российское подданство Монгольских выходцев.

Правительствующий Сенат, при Указе, от 14 Октября, 1755 года, препроводив к Селенгинскому Коменданту Якобию записку Коллегии Иностранных Дел, составленную в Ноябре, 1753 года, требовал его мнения касательно принятия в Российское подданство Монгольским выходцев. Но прежде нежели выпишу [131] мнение по сему Бригадира Якоби, нужным считаю познакомить сначала с запискою Коллегии Иностранных Дел. Вот она:

Записка Коллегии Иностранных Дел.

«Понеже из поданной в Сенат из Сибирского Приказу выписки явствует, что в прошлых годах с Китайской стороны Мунгальцы переходили в Российскую Империю и в 730 году, как из Тобольска от Вице-Губернатора Болтина, по известию от Полковника Бухольца, в Коллегию Иностранных Дел писано, что из Мунгальской землицы вновь перебежало за границу Российскую на Онон реку 2095 юрт с женами и с детьми, в которых и военных людей было 2368, имея ружье, скота, лошадей и протчего немалое число, коих по посланным в том же году из оной Коллегии к помянутым Вице-Губернатору и Полковнику Указам, велено им тех Мунгальских выходцев к выходу из за границ Российских чрез удобные увещания склонять, и объявить, что за имеющим у России с Китайским Государством трактатом, в здешние границы принять и быть в оных позволить им не можно; того ради они только б из границы Российской вышли, а по выходе расположились и кочевья свои имели хотя подле самой границы, или где похотят за границею, в которых местах от Китайцев безопаснее себе быть чают; ежели ж на добродетельные увещания к выходу за границу не склонятся, то им объявить, что они высланы будут неволею; а между тем велено им Вице-Губернатору и Полковнику прислать в оную Коллегию мнения, каким образом в высылке тех перебежчиков лучше поступить потребно; однако ж оные Мунгальцы, как из той же выписки явствует, до 735 и 734 годов в Российской границе находились: ибо в тех годах, как в Сибирской Приказ от Тобольского Губернатора и Иркутского Вице-Губернатора Плещеева писано ж, что, по силе данной, Сибирского гарнузона Капитану Парецкому инструкции, выслал он в Китайскую сторону из границ Российских и отдал Китайским Начальникам Мунгальских перебежчиков в 315 юртах мужеска и женска полу 1680 человек, с их багажом; того ради велено Коллегии Иностранных Дел, справясь на каком основании оные Мунгальцы прежде состояли и в Китайской стороне остались и с каким намерением оные в России выходили и по каким обстоятельствам обратно за границу высланы, и о той их [132] высылке какое по той Коллегии произвождение было, и в каких оные местах от Китайского владения и в коликом расстоянии от Российских границ находятся и сколько много народа, о том подать из той Коллегии в Правительствующий Сенат обстоятельное известие немедленно, показав при том, надлежит ли впредь приходящих из них Мунгальцев в Российские границы неволею обратно высылать.

На что Правительствующему Сенату от Коллегии Иностранных Дел, в ответ представлено: «Сколько, де, из находящихся в Коллегии Иностранных Дел известий видеть можно, что Мунгальский народ (из которого и выше означенные перебежчики были) в прежние времена бывал вольной, под управлением токмо своих владельцев: Кутухты главного их духовного да Очирой-Саин-Хана и прочих начальников, называемых Тайшей; и Мунгальская земли со всеми теми начальниками и народом была прежде Китайцам не подвластна, но после уже, по притчине нападения на них Мунгальцев войною от Контайшиных Калмык, которые называются Зенгорцами, принуждены были они, Мунгальцы, для избавления и обороны своей от Контайши, отдаться в подданство Китайскому Хану, в котором и по ныне находятся; кочевание свое они, Мунгальцы, имеют от самой границы Российской далее к Китаям в степи; а о числе их, сколь они многолюдны, хотя ныне точно ведать не возможно, однако ж, де, из прилагаемого при том из поданной в 1731 году от бывшего в Китае Посланника Графа Владиславича секретной информации экстракта о их Мунгальских начальниках, где которой из них во время нужды может поставить от себя войска, Правительствующий Сенат изволить усмотреть, что сей Мунгальской народ имеет быть многолюдный; но Коллегия Иностранных Дел, не имея о том другого известия, прямо на сем о толиком Мунгальцев многолюдстве утвердиться не может; ибо Граф Владиславич такое известие, может быть, по единым только слухам писал; что же касается до перебежчиков из оных Мунгал, то оные в Россию выходили, чаятельно, не в ином намерении, как и сами тогда объявили, что перешли они на житье от тамошнего отягощения; но понеже о непринимании таковых перебежчиков в трактате между Российскою Империею и Китайским Государством в 1728 году именно постановлено, того ради о высылке их, по тому [133] трактату, в 1730 году, из Коллегии Иностранных дел к бывшему тогда Сибирскому Вице-Губернатору Болтину и Полковнику Бухольцу Указы отправлены, по имевшему в Тайном Совете рассуждению и по учиненному о том Ее Величеству блаженные памяти Государыне Императрице Анне Иоанновне докладу, а по каковому виду тот Совет держан был, о том, для усмотрения Правительствующему Сенату приложены ж при том копии с выписки, да с подданного тогда ж в Коллегию от Агента Ланга мнения, которые в том совете слушаны, и с постановленного в оном протокола, по содержанию которого и в помянутых Указах из Коллегии писано было, по которым (как напоследи от Сибирского Губернатора Бутурлина, от 18 Января, 1735, и 3 Апреля, 1736 годов, писано) и действительно из границы Российской из тех Мунгальских перебежчиков в разные времена 777 юрт выслано, и отдано бывшим тогда на границе Китайским Министрам Аречам-бе (Алиха-Амбаню), Закаану Бой-Амбань Лаодаю и Асханьямо (Асхани-Амбаню) Селенге, тако ж и протчим их начальникам с роспистами, а что столь долго оные перебежчики пробыли в границе Российской, тому притчиною было их упрямство, что не хотели сами добровольно выйти, а иные из них уже, и по высылке и отдаче в Китайскую сторону, паки в границы Российские неоднократно уходили и силою обратно высыланы были. Что же касается до того, как в Правительствующий Сенат представление от Коллегии требуется, надлежит ли впредь приходящих из них Мунгальцев в Российские стороны неволею обратно высылать, то, по мнению Коллегии Иностранных Дел, ежели постановленный с Китайцами трактат без нарушения содержать, не инако в том поступать подлежит, как по оному, Китайских подданных перебежчиков в тое сторону высылать и отдавать; о чем для лучшего усмотрения из того с Китайцы постановленного трактата, что касается до перебежчиков, приложена ж при том доношении выписка, а впротчем, хотя б таких из Мунгальского народа в Российские границы приходящих людей неволею назад и не высылать, однако ж со временем впредь, когда оные в Китайскую сторону, как тамошние подданные, востребуются, не можно будет их в России удержать, но принуждено будет по силе трактата выдавать. [134]

Описание силы подданных Китайскому Империю Мунгалов и прочих кочующих по степям противу Восточных стран Сибири при границе Российского Империя.

Из записок Графа Савы Владиславича.

Первое Да-Уры, которые подались к реке Амуру и Нерчинску, воевали в начале войны между Манзурами и Китайцами для добычи Китая, и оные с своим войском рекрутовали войско Манзурское, и купно воевали с Манзурами на Китайцев, живущих около города Науна, и оные имеют деревни и пашни в земле своей; суть же наилучшие и предпочтительнейшие солдаты пред Китайцами и другими Мунгалами, и сии суть все народы кочующие около Китайской Империи, в древних же историях называемы заблудшие Татары, и с их силою и вышними своими Правительми или Ханами.

В близости Нерчинска, к озеру Далаю, около реки Курулюн и других, к тому принадлежащих, мест, командирует один Правитель, называемый Цыцын-Хан, который, но случаю нужды, соединя все свое войско, может поставить конницы вооруженной луками и стрелами 10,000, между которыми небольшое число и с винтовками фитильными, что недавно пришло им во обыкновение.

Второй Правитель, называемый Тушету-Хан, кочующий при границе около, дистрикта Селенгинского, и называется наследником славного Там-берлана (Тамерлана), поставляет вооруженной конницы 30,000.

Третей Правитель, называемый Саин-Хан, соединен с Нарги-Ваном (Очир-Ваном), отцом Кутухтиным, кочующий при границе дистрикта Иркутского, поставляет вооруженной конницы 25,000.

Четвертый Правитель, называемый Бубебели, кочующий при границе Красноярского листрикта, поставляет вооруженной конницы 5,000; суть наилучшие войска Мунгальские и называются Урянхи, понеже кочуют у реки Уры, и суть Магометанского закона; протчие все идолопоклонцы.

Пятый Правитель, называемый Цырен-Ван, кочующий при границе дистрикта Кузнецкого, который есть главный Генерал Мунгальских войск, поставляет против Контайши вооруженной конницы 5,000. [135]

Выше писанные Мунгалы и Дауры, во время двух месяцев, соединя все свои силы, могут поставить легко в собрании на поле 100,000 человек конницы, но не могут более трех месяцев в поле простоять, за неимением у простых солдат жалованья, ниже провианта; ибо все питаются тем, что из дому своего привезут с собою, а питание их - бараны, быки, лошади и звериные ловли; а хлеба не сеют, ниже употребляют, но токмо при банкетах Сорочинское пшено. Офицеры же оных от Китайцев и жалованье получают; а такая скорость в соединении толикого числа войск происходит от того, что все Мунгалы по двенадцати летех своего возраста садятся на коней и стреляют из луков; стрельбою же как из лука, так из фузей убивают зверей диких, которых множество имеют; и для того, хотя мир, или война, всегда вооружены бывают; между которыми небольшое число имеют фузей, сиречь, винтовок, в подобие наших Казацких, у которых по две деревянных подпорок для стреляния, когда с коней на землю слезают, стреляют же цельно и пули их далее относят, только не скоро заряжают; ибо дондеже Монголец свою винтовку зарядит, могут солдаты трижды выстрелить.

Мнение Бригадира Якоби о невыгодном положении к приему заграничных Монголов.

От 21 Февраля, 1756 года, Бригадир Якоби доносил Сибирскому Генерал-Губернатору следующее:

«По Указу Ее Императорского Величества, из Правительствующего Сената присланному ко мне от 14 Октября, 1755 г., с приобщением с поданных в Правительствующий Сенат из Коллегии Иностранных Дел о Мунгальцах обстоятельств копий, повелено, по здешнему о состоянии тех народов сведению, рассматривая к принятию их в Россию о потребных способах, иметь рассуждение; возможно ль по их прошению, когда оные по своему намерению в Россию выходить пожелают, и иногда к границам прибывать станут, принимать, и каким образом в приеме их поступать, и где им свободные места отвесть, и какую при всем том в границах предосторожность иметь; тако ж и на их о намеренном выходе требование, ко ответствию постланным отсюда, какое наставление дать надлежит, снесшись Вашему Высокопревосходительству со мною представить в Правительствующий Сенат мнение немедленно, да в [136] ордере Вашего Превосходительства от 20 Ноября, того ж году, по протчем написано: чтоб, во исполнение оного указного повеления, по немалой моей при здешней границе бытности, и довольной о состоянии Мунгальцев знаемости, учиня к принятию их в Россию о потребных способах как-то: означенным Правительствующего Сената Указом повелело, рассуждение, и для Вашего рассмотрения и посылки в Правительствующий Сенат общетребуемого о том мнения представить Вашему Высокопревосходительству, еже ль возможно со упомянутым в том ордере курьером Толмачовым; а когда с ним не будет время, или он долго в Кяхте проживет, то со скорою и надежною оказиею; а по не имению оной и чрез нарочного. И по силе того из Правительствующего Сената Указа и Ордера Вашего Высокопревосходительства, чрез сие покорно представляю мое мнение: 1. Хотя некоторые Мунгальцы и объявляют свое желание перейти в Российскую сторону, однако ж оные все из подлых, а из Начальных их людей такого желания не объявляли; и ежели б тем желающим Мунгальцам от Российской стороны объявить, что они, по их желанию, сюда приняты будут, то уповательно такой их переход, ежели подлинно из Начальных их людей мало к тому охотников будет, не может быть с надлежащим им успехом, и не минует многих в том затруднений, из которых едва может ли обойтись, чтоб не коснулось до беспокойства здешней границы. 2. Буде же тех Мунгальцев ныне принимать в Российскую сторону, то Китайская сторона не только непрестанно возвращения оных требовать будет, и во время б то не учинилось бы в коммерции, от которой немалой интересу Ее Императорского Величества прибыток и людям полезность, помешательства, или совсем оной пресечения, но еще может быть имеет (как то по протчим той стороны поступкам признавается) Российскую сторону в досадительных и крайне обидных терминах укорять наглым нарушением трактата и мира; и как по тому, так наипаче в случае не отдачи тех перешедших Мунгалов, с Российской стороны сумневаться должно, чтоб Китайская сторона не предприяла в здешних границах неприятельских действ для возвращения тех мореходцев и для отмщения за прием оных; ибо как партикулярно известно, что Китайская сторона знает не только здешнее малолюдство военных людей, но ведает, чрез бывших в Российской стороне своих [137] Послов и то, что отсюда до самого Тобольска имеется малолюдство ж, и почитает оное расстояние пустым местом; к тому ж Китайская сторона, по близости места, может употребить сюда к границам своего войска чрез недолгое время, немалое число; по которым обстоятельствам признавать можно, что оная сторона о здешних границах имеет весьма малое рассуждение и легко ставить; тако ж кроме всего того чаять принуждено будет, дабы от самых первых приемов таких, перейти желающих, Мунгал, не причинилось бы препятствия, или совершенной остановки, в порученной Вашему Высокопревосходительству, объявленной мне в ордере Вашем от 12 Апреля, 1755, Секретной Коммисии (Предположение о плавании по Амуру.). 3. Хотя б когда оные желающие Мунгальцы и приниманы быть имели, то оных при здешних границах более десяти тысяч юрт уместить уповательно не можно; к тому ж они сперва по приеме быть могут сумнительными в том, что здешняя граница никакого укрепления не имеет, кроме караулов, состоящих юртами: из них же иные караулы один от другого чрез немалое расстояние отстоят и между ими пустые места; и хотя б тем Мунгальцам кочующие места отведены были в самом внутри здешнего места, токмо, по малой оного обширности и по малому ж расстоянию до границы, легко могут ездить за границу, и чрез те переезды чтоб не воспоследовало от них, обще с протчими Мунгальцами, оставшими в Китайской стороне, настоящим Российским подданным худых следов. 4. И по всем предписанным обстоятельствам рассуждается мне, что Мунгальцев, желающих перейти в Российскую сторону, ныне принимать не надлежит; разве впредь, ежели когда соизволено будет иметь здесь довольную команду с полным во всем снабжением для особливого защищения, или распространения, границы.

Мнение Бригадира Якоби касательно домогательств о свободном плавании по Амуру и проч.

В другом донесении, от 21 Февраля, 1756 года, Бригадир Якоби доносил Сибирскому Губернатору: «А понеже присланными ко мне из Правительствующего Сената Ее Императорского Величества Указом, от 14 Октябри, 1755 года, и от Вашего [138] Высокопревосходительства Ордером требовано от меня мнения: возможно ль Мунгальцев, по их прошению, когда оные, по своему намерению в Россию выходить пожелают, принимать и о протчем? по чему я в репорте моем к Вашему Высокопревосходительству, от 21 сего Февраля, мое мнение объявил, что оных Мунгал ныне, для показанных в том репорте обстоятельств, принимать не надлежит, и по притчине требования от меня оного мнения и об выше писанном объявленном мне в Ордере Вашего Высокопревосходительства домогательстве от Китайского Двора о свободном плавании Амуром рекою Российских судов, в рассуждении должности моей о здешней пограничной предосторожности, и чтоб во оном плавании судов быть мог потребной успех без всякого Российской Империи бесславия, восприял я смелость учинить сие представление: Хотя, по определению Высокоправительствующего Сената, повелено у Китайского Двора о том Амуром рекою судов плавании чинить домогательство и исходатайствовать помянутые послушные Указы, но, по известным Китайской стороны несклонным поступкам, признавается мне, что Китайской Двор во всем оном требовании удовольствия всемерно не сделает, и будет от того отговариваться тем, что оные места не только не трактованы, но в трактате положено, чтоб Российским людям в те места не переходить, и более на поселение не завладеть; и по тому того дозволения, яко б в противность трактата, учинить не должно, подобно тому, как посланным в прошлом 1752 году, Марта от 19 числа, из Государственной Иностранных Дел Коллегии, под именем Правительствующего Сената, в Китайской Трибунал листе требовало было, чтоб при реке Аргуне и в других тамо местах вновь караулы учредить против новоучрежденных с Российской стороны караулов же, то в ответном на то из Китайского Трибунала листе ж объявлено, что Российской Посол, Граф Сава Владиславич, их Министрам на требование их, объявил, что о местах, к востоку лежащих, ему не поручено, и тогда оставлены оные по прежнему утверждению. А когда, де, ныне Российская сторона хочет во оных местах быть караулом, то нельзя сего учинить без того, чтобы вновь между собою о тех местах говорено и утверждено не было; и из сего весьма явно, что та сторона несклонна показывать ко учинению удовольствия по дружеским, сверх трактата, требованиям, каково было и об означенных караулах; ибо [139] оные сколько надобны были для пользы Российской, а почти не меньше и ради Китайской, стороны, для пресечения происходящих на обе стороны краж. Сверх же того уповаю я, что предписанное о плавании Амуром рекою судов требование, может быть, Китайская сторона, по своему особливому сумнительству, имеет принять с немалым сомнением, и по тому не оставит, чтоб того ж времени не учинить в тех местах довольной и строгой предосторожности, дабы чрез то оное Российских судов по Амуру плавание совсем не допустить. И ежели, по выше реченному Высокоправительствующего Сената определению, то о плавании судов требование учинено будет ныне, а Китайской Двор в том откажет, по тому предприятию и всей той коммисии чрез ту их, яко заблаговременную предосторожность, может во всем последовать такая крайняя остановка, что оного впредь вскоре и без великих трудностей в действо произвесть будет не можно. А по моему о том мнению рассуждайтся, что в предосторожность, дабы тому о плавании судов предприятию и всей оного коммисии не было от Китайской стороны никакого препятствия, не соизволено ль будет, не писав еще о том к Китайскому Двору, учредить сперва в Нерчинском, тако ж и в Селенгинском, ведомствах в пристойных местах провиантские магазины и приготовить в них довольное число провианта; потом иметь здесь из России из регулярных и нерегулярных войск довольную команду, снабенную всею вооруженностию и артиллериею, и когда все оное в готовности будет, то уже в то время предупомянутое от Китайского Двора о плавании судов по Амуру требование учинить, и если будет отказано, тогда, под защищением той команды, производить плавание судов по Амуру с надлежащими при том по военному резону в постройке на берегах Амура реки, крепостей и редутов и в протчем предосторожностьми; по чему в том от Китайской стороны препятствия быть не уповательно; ибо оная к тому не может тогда находиться в готовности; тако ж, для недопущения дальних в том Китайской стороны препятствий и чтоб не было им к тому свободности, потребно быть имеет, дабы от Амуру в полуденной стороне, то ж и против здешней Селенгинской границы в Мунгальских кочевьях в угодных по тогдашнему усмотрению местах, сделать крепости, и хотя все оное учреждение должно учиниться со многим затруднением и с великим убытком Ее Императорского Величества интереса, [140] однако ж когда чрез то сделается свободный путь судам по Амуру, то от того в тот убыток по времени уповательно быть довольному возвращению. Сверх того в тогдашнее ж время и выше помянутых Мунгальских народов принять свободно можно и без сумнения надежно, что оных многое число пожелают быть в Российском подданстве, видя те сильные учреждения, которые и к содержанию их здесь признаваться им имеют безопасными, а особливо построение внутри их Мунгальского кочевья крепостей, за которыми они, яко за надежною им обороною, могут жить без сумнения о возвращении их Китайцами. Буде же во время имения здесь и готовности выше помянутой команды и протчих учреждений, Китайской Двор, по предреченному определенному Высокоправительствующим Сенатом о плавании судов требовании, дозволение в том учинит без всякого отказу, то хотя от содержания здесь означенной команды и протчего приготовления немалой убыток в казенном иждивении состоять имеет, но предосторожность для полезного произведения той порученной Вашему Высокопревосходительству коммисии и для славы силы Российской Империи, может тому убытку (как я признаваю) предпочитаться. Напоследок же сие мое представление оставляю во особливое Вашего Высокопревосходительства рассмотрение; и ежели неугодно и несходно с обстоятельствами и намерением, каковы Ваше Высокопревосходительство в произведении той Коммиссии иметь изволите, или Высокоправительствующий Сенат определить благоволит, то Ваше Высокопревосходительство покорно прошу оное не принять в противность».

Волнение между Монголами против поступков Богдохана. Желание Ургинского Кутухты перейти в Российское подданство в 1750 году.

Мнение сие было одобрено и Сибирским Губернатором Мятлевым, но в след за сим, дошли до Бригадира Якоби, чрез Пограничных Дозорщиков и разъездных, заграничные известия, что внутри Халхаских Аймаков начинает обнаруживаться неповиновение Китайскому Богдохану Чингис-Хановых потомков, тяготившихся войною его с Чжунгарскими Владетелями; что Монгольский Князь и Помощник Тушету-Хана, Хошой-Цин-Ван (брат Кутухты), своевольно ушел со своим Мунгальским отрядом из Китайской армии, за что Богдохан казнил его [141] при семи Озерках или Долон-Норе; и что Кутухта и протчие Монгольские Владельцы, недовольные таковою строгостию Богдохана, обнаруживают желание отложиться от Китайского подданства и передаться под протекцию Русского Белого Царя, как и в пророческих их книгах сказано, что они наконец будут в подданстве Белого Царя. В том же 1756 году Монгольские Владетели Халхаских Княжеств действительно составили заговор отложиться от Китайского Богдохана, и первым действием их отложения было разграбление Китайского каравана (в 1756 году), в котором преимущественно участвовал Хотогойской Шадар-Ван, начавший действия свои в следствие общего заговора, и объявивший себя независимым от Китайского Богдохана; но протчие Владетели, устрашенные, быть может, Китайскою армиею, которая действовала против Чжунгаров, не только не поддержали Шадар-Вана, но, напротив, по проискам Богдохановых шпионов, которые, под предлогом исследования о грабеже Китайского каравана, разъезжали по Монголии, сами выдали его Китайскому войску, употребив орудием для того родного брага Шадар-Вана. Бедный Князь сей, боровшийся около года с Китайским отрядом, был схвачен братом своим в каких-то неприступных горах, и в 1757 году увезен в Пекин и казнен, как бунтовщик и изменник. В это же время казнено в Урге более 40 человек Монголов, участвовавших в грабеже Китайского каравана. Страх и взаимная недоверчивость между Монголами, опасавшимися, с одной стороны Китайских и по видимому не надеявшися, с другой, на скорую защиту Российских войск, начали возрастать, и даже усиливаться, разглашаемыми шпионами Богдахана слухами, что Российское Правительство не примет Монгольских выходцев и выдаст их обратно, по трактату, Китайскому Правительству, как и прежде. Лица, чрез которых получено первое известие о намерении Кутухты отдаться в Российское подданство, доносили потом Бригадиру Якоби, а именно: Пограничный Коммисар Василий Игумнов, от 26-го Января, 1757 года, что бывший в Кяхте Мунгальский Владелец, Гун-Батур, сказал Игумнову, что хотя их Мунгальские Тушету и Цыцен-Хан и протчие начальники общее намерение быть в Российском подданстве и имели, особенно пред начатием разграбления Китайцев, но ныне то намерение у них оставлено до предку; а толмач Шарин, посыланный в Ургу с письмами от Бригадира Якоби, хвалясь, в [142] донесении своем от 30-го Января, 1757 года, радушием и преданностию к России Ургинского, Управителя Гуна-Лемпыл, между протчим говорит, что на секретной аудиенции с Гуном видел непритворное его желание быть в Российском подданстве, и что Гун, после некоторого затруднения, письменно просить о сем Российское Правительство, сказать Ширину: «Куда Кутухта, туда и Мунгальцы; куда Мунгальцы, туда и Кутухта», показывая тем, что исполнение плана сего зависит преимущественно от Кутухты. По Китайское Правительство, предвидя и даже зная намерение Монголов, неприметным образом окружило знать Монгольскую своими шпионами, из коих за Кутухтою Ургинским, который вскоре потом был и отправлен, следил, как видно, Викарный Лама Шанзаба, подкупленный Китайцами. Бригадир Якоби, получив первые известия, и убедившись в непритворном намерении Монголов (хотя впротчем можно ожидать, что выше изложенное предложение Сената могло быть неосторожно передано Монголам, но, судя по тогдашним обстоятельствам и даже по вызову доверенных Монголов самому Бригадиру, заставляет увериться в действительном желании их выйти в Российское подданство), вскоре после первых двух донесений, от 21 Февраля 1756 года, донес Сибирскому Губернатору о волнениях и намерении Кутухты с его Шабинарами. Сибирский Губернатор, Мятлев, взвесив выгоды, кои могли произойти для Российского Правительства от такого принятия Ургинского Кутухты, и донеся о сем Правительствующему Сенату, в то же время (от 6 Июля, 1756 года) предписал Бригадиру Якоби узнать обстоятельнее, на каких условиях Кутухта желал бы отдаться в Российское подданство, и не пропускал бы Бригадир Якоби удобного случая принять его. Таковое предписание Сибирского Губернатора подтвердил и Правительствующий Сенат в Указе, от 29 Октября того года. Но намерение Кутухты и Монголов, как видно из последовательной переписки, не могло осуществиться, в следствие принятой от Китайского Правительства предосторожности, успевшего поселить взаимную между Монголами недоверчивость и распространить молву и толки, что Российское Правительство выдаст их обратно по трактату, а между тем и смерть Кутухты послужила совершенною преградою и заставила наше Правительство отменить предшествовавшие распоряжения. Однако ж пророческие их книги, сохранившиеся в предании народном, поныне сохранили в некоторых из них ту мысль, что они [143] со временем должны быть под державною властию Белого Царя. Для пояснения всего выше сказанного, я выписываю здесь главнейшие данные того времени, и начинаю выписку сию с Ордера Сибирского Губернатора Мятлева, от 6 Июля, 1756 года.

Ордер Сибирского Губернатора об Ургинском Кутухте бригадиру Якобию.

«Рапорт Вашего Высокородия, от 14 Мая отпущенный, о учиненной при семи Озерах Туше-Ханову товарищу, Генералу Засагуну (Засак-Гуну) Хошой-Чин-Вану, по Богдыханскому Указу, смертной казни, и других разведанных заграничных известиях, то ж и о намерении Кутухтиных Шабинаров к выходу в Российскую сторону и о протчем, я в Тобольску, 4 сего Июля, получил и, с прописанием оного, в Высокоправительствующий Сенат, в Государственные Иностранных Дел и в Военную Коллегии от себя репортовал, и при том Высокоправительствующему Сенату всепокорнейше представил, что для изъясненных, по нынешнему Вашего Высокородия репорту, обстоятельств о принятии в Российскую сторону, когда заподлинно, по выше изображенной в репорте Вашем причине, неотменная к тому склонность и самохотное с добровольною, без принуждения, просьбою желание показано будет Кутухтиных Шабинаров, кольми ж паче и само ево Кутухту, яко по их закону первоначальствующего из духовных, с посланным от Вас в Высокоправительствующий Сенат представлением, и я весьма согласным остаюсь; и предав сие мое и Вашего Высокородия представления на высокоглавнейшее Высокоправительствующего Сената рассуждение и определение, и что о том повелело будет учинить, всепокорнейше требовало повелительного Ее Императорского Величества Указа, хотя ж бы при сем случае, в силу полученного много 16 Ноября, минувшего 755 году, Ее Императорского Величества из Высокоправительствующего Сената указного повеления, и надлежало изъявить мое мнение, каким образом в приеме их поступать и где им свободные места отвесть, и на их, о намеренном выходе, требование ко ответствию посыланным какое наставление дать надлежит; но понеже обо всем том Ваше Высокородие, как в прежнем, 26 Мая, мною полученном (с которого он 21 Июня, при всепокорнейшем моем, чрез нарочно отправленного Якутского полку Поручика Якобия, представлении, на усмотрение Высокоправительствующего Сената [144] копия послана), так и в ныне присланном репортах никакого своего расхождения, яко сыздавна там обретающийся и все приличные к тому обстоятельства достаточно сведущий, не изъяснили; а мне, по небытности в тамошних местах, не видя от Вас пристойного к тому рассуждения, одному собою, так как бы наизуст, мнения своего показать не возможно, и несколько, чтоб в сем какого-либо, из неведения, упущения не причинить, сумнительно. Когда ж опробациею Высокоправительствующего Сената, желающих быть, ежели то за истину от них окажется, в Российской стороне Кутухтиных Шабинаров и самого его Кутухту, на принятие, по моему и Вашего Высокородия представлениям, указное повеление воспоследует, то о поступании в приеме их и отводе им свободных мест и в протчем, до того принадлежащем, Ваше Высокородие, по немалой своей к таковым делам заобычайности, основательного, с пользою высоких Ее Императорского Величества интересов, определения учинить не оставите; что все на Ваше полное распоряжение, без всякого сумнения, оставить можно. А понеже, когда Кутухта с своими Шабинарами и подвластными людьми в Российскую сторону пожелают, и примутся, то, смотря на него, уповательно, что из Муньгальцев к переходу не без охотников будет; но при здешних границах, на содержание оных многова числа, довольных мест нет; ибо Ваше Высокородие, как о том, по посланному от меня с Порутчиком Якобием, от 21 Июня, всепокорнейшему представлению Высокоправительствующему Сенату известно, репортом ко мне объявили, что хотя б желающие Мунгальцы и приниманы быть имели, то оных при тамошних границах более десяти тысяч юрт уместить не можно; и тако мне за лучшее кажется, желающим быть в Российском подданстве Кутухте и его Шабинарам и подвластным людям, то ж и впредь выходящим Мунгалам, ежели то самым делом происходить будет, дать позволение жительство иметь на прежних их местах, как то Кутухтины Шабинары, надеясь на защищение Российской стороны, и своих кочевьев, терять не намерены; но что при Селенгинской границе военной команды весьма малолюдно и недостаточно, то, по нападению Китайским войском на вышедших в подданство Российское, не только их защищать, но и тамошнюю границу в безопасной осторожности иметь безнадежно; и неоспоримо для всего оного, в пополнение новоучрежденных при Якутском полку баталиона и [145] роты, как я и прежде Высокоправительствующему Сенату всепокорнейше представлял, надлежит в тамошних границах еще регулярного войска, откуда, но благоизобретению Высокоправительствующего Сената, соизволено будет, достаточно приумножить и содержать их всегда готовыми, что состоит в рассмотрении и рассуждении Высокоправительствующего Сената; и чтоб в пересылке в Правительствующий Сенат о выше писанном, Вашего Высокородия и моего представлений, чрез ординарную почту (которая из Тобольска, по неближнему расстоянию, в С. Петербург, ранее полутора месяцев не ускоряет) способного время напрасно не упустить, и за то в случае, от главных команд, предосуждения не получить; и ради того со оными представлениями, для получения самоскорейшей резолюции, из Тобольска в С.-Петербург отправлен нарочный, с дачею ему на две почтовые подводы подорожной и с выдачею в оба пути принадлежащего числа прогонных денег от Сибирской Губернской Канцелярию с постановлением оных на счет суммы, употребляемой по пограничности. И с тем нарочно посланным, при моих репортах, присланные от Вас, в Высокоправительствующий Сенат и в Государственную Коллегию Иностранных Дел в конвертах репорты ж, приложены, и в Сибирский Приказ отосланы; а Вашему Высокородию чрез сие предлагаю с таковым определением: когда Кутухта, или ево Шабинары, о действительном их к выходу в Российскую сторону намерении, Вам наидостовернейшее известие дадут, то их тем хотя вовсе и не обнадеживать, однако ж совсем и не отказывать, но елико возможно пристойными способы ласкательно им объявлять, что иногда о том, по Вашему представлению, от главной команды точная, на прием их, резолюция и вскоре воспоследует, чего б они ожидали с терпеливостью и прежде времени отнюдь бы к здешним границам выходу не чинили, и тем на себя от Китайской стороны подозрения не навели; во что хотя б они и вступить отважились, но до Указу к тому их отнюдь не допущать и в прием ни для чего не вступать, и при всем том случае при тамошних границах иметь всекрепко строгую и неоплошную предосторожность, дабы верноподданным в Ее Императорского Величества народам нечаянного вреда и от того высоким интересам убытка, а оружию Ее Императорского Величества какого бесславия, не воспоследовало, еже все на попечительное Ваше, яко тамо Главнокомандующего, распоряжение [146] оставляется, и что во оном происходить и чрез нарочно посланного Вами о том Кутухтиных Шабинаров к выходу в Российскую сторону намерении в какой силе последнее удостоверенное известие получено будет, об оном Вашему Высокородию, для донесения главным командам, в неупустительном времени со обстоятельством ко мне репортовать, и при том, в силу имеющегося у Вас Ее Императорского Величества из Высокоправительствующего Сената Указа, по знаености своей, каким образом в приеме их поступать, и где им пристойнее свободные места отвесть, и какую при всем том в границах предосторожность иметь; тако ж и на их, о намеренном выходе, требование ко ответствию посыланным какое наставление дать надлежит, основательное мнение приложить, которое, рассмотри, для пользы высоких Ее Императорского Величества интересов, мог бы и я, с надлежащим обстоятельством, куда надлежит, представление учинить; и тако объявя, с почтением моим пребуду».

Указ из Правительствующего Сената.

Указ Ее Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, из Правительствующего Сената, Г. Генерал-Лейтененту, Кавалеру, Сибирскому Губернатору Мятлеву. Присланным в Правительствующие Сенат от Вас репортом от 13 Июля сего году объявлено о полученном в Селенгинск известии, что Мунгальской Кутухта в своими Шабинарами и подвластными людьми, по притчине учиненной от Богдохана брату ево казни и в случае будущего ему от Китайцев утеснения, намерен ити в подданство Российкое, и когда они время назначат, то, де, имеет сообщено быть о том тайным образом. По чему Бригадир Якоби рассуждает, что такого случая упустить ненадобно, по тому, яко Мунгальцы ко оному Кутухте, по своему закону, так преданными признаваются, что в важных их намерениях уповательно, он, Кукухта, едва ли не сильнее быть может и самого их владельца, Тушету-Хана, с которым рассуждением и Вы согласились, представляя, что при границе на содержание их многова числа довольных мест нет, и более десяти тысяч юрт уместить невозможно, и тако залучшее кажется Кутухте с людьми и выходящим Мунгалам позволение жительство иметь на прежних их местах, а для предосторожности от непадения Китайцев приумножить поиск. А ныне, де, от Вас к нему, Якобию, предложено, что когда Кутухта, или ево Шабинары, о выходе в [147] Россию известие дадут, то их тем хотя вовсе не обнадеживать, однако ж совсем и не отказывать, а ожидали б по представлению ево резолюции от главной команды, и прежде времени отнюдь бы к здешним границам выходу не чинили, и к тому их не допускали, и какое от них поледнее известие прислано будет, репортовать, приобща мнение, каким образом в приеме их поступать. По тому Вашему репорту посланным из Правительствующего Сената Указом велено от Коллегии Иностранных Дел представить, какого мнения оная Коллегия в сем деле находится, а особливо в случае принятия помянутого Кутыхты с протчими, и выходящих Мунгазов в Российское подданство, не может произойти каких дальнейших затруднений, и каким образом на прошения их и требования от здешней стороны ответствия чинить должно. И на оное от Коллегии Иностраных Дел, в поданом доношении, представлено мнение, что приобретением оного Кутухты с ево Шабинарами в подданство Российское конечно немалая польза быть имеет, по тому что хотя не известно подлинно, сколько тех Шабинаров во владении его находится, однако чаятельно немалолюдно, и они все, как собственно ему подвластные люди, не отстанут от него; а сверх того понеже сей Кутухта у всего Мунгальльского многочисленного народа почтение и по духовенству первоначальство имеет, без сумнения и Мунгальцы многие, последуя ему, в подданство Российское приидут, и сей народ, по утверждении в подданстве, при тамошних Сибирских весьма безлюдных границах впредь для службы здешней Империи способно употреблен быть может; происходящее же от сего принятия в подданство Кутыхты и Мунгальльцев затруднение только в том состоит, что, по заключенному с Китайским Государством трактату, не надлежало бы в Российскую сторону принимать, а хотя б и сами они пришли, то бы, по требованию Китайцев, обратно выдавать их надобно, как о том и напред сего, а имено 22-го Января, 1754 г., Правительствующему Сенату от Коллегии представлено. Сие же обстоятельство может быть воспрепятствует и тому намерению, чтоб исходатайствовать у Китайского Двора свободное прохождение Российских судов рекою Амуром для Камчатской Экспедиции; ради чего, также и для других пограничных дел, отправляется ныне туда Советник Канцелярии Братищев; совсем тем настоящий голь полезный случай из рук упустить не должно, буде подлинно Мунгальской Кутухта [148] сам в подданство Российское войтить пожелает, а за ним как чаятельно, и народа тамошнего немалое число придет; а ежели еще и сие случится, что за ним Кутухтою и весь Мунгальской народ, следовательно и Дауры, по близости реки Амура живущие, оставаясь на своих нынешних местах, в подданство Российское придут, тогда уже собою оттворится свободное хождение судов Амуром, и позволения на то от Китайского Двора не нужно будет требовать. Но буде помянутой Кутухта с своими Шабинарами, также и некоторыми из Мунгальского народа, приходя в подданство Российское с нынешних своих мест сойтить и на степи во близости у Российских границ, или внутри оных, кочевать, или же поселиться похотят, в том надлежит им позволить, а весьма не отгонять. Ежели к пребыванию их многим числом при самой границе довольных мест нет, как о том Вы представляли, что более десяти тысяч юрт уместить их не возможно, то чаятельно могут сысканы быть для пребывания их свободные и привольные места внутри между Селенгинском и Нерчинском, и когда они таким образом в Российскую сторону приняты будут, то, без сумнения, с Китайской стороны в молчании не оставят и будут требовать о выдаче их обратно в Китайское владение, но во всяком случае можно от здешней стороны ответствовать отговорками, что они, Кутухта и Мунгальцы, никогда в Российскую сторону призываны не были и пришли они самовольно, так что на границе их удержать и не допустить противу их усильства не возможно было, и что, впротчем, самим Китайцам надлежало их в своем владении от самовольства удерживать и не допускать к переходу за границы, как о том с Российской стороны от пограничных Командиров многие в их сторону жалобы и представления были, что они, Мунгальцы, повсягодно в Российские границы своевольно въезжая, наглые нападения и великое разорение обывателям подданным Российским делали, но с их, Китайской, стороны никакого воздержания им и удовольствия здешней стороне, за приключенные ими раззорения, не было, и что когда они ныне сами в Российскую Империю пришли и беспокойства от них не происходит, то выгонять их нужды нет. Буде же помянутый Кутухта с своими Шабинарами и другими Мунгалами токмо в подданство Российское вступят, а жилищами в прежних своих местах остаться пожелают, то можно их и таким образом в подданство [149] принять, а не отказывать, и на представление с Китайской стороны, без которого чаятельно не обойдутся, ответствовать, что они в подданство Российское никогда не призываны, но сами об оном просили, и приняты не в противность настоящего с Китайским Государств мирного трактата; ибо они на своих прежних жилищах пребывают, а не перебежали в Росийскую сторону, так чтобы по силе трактата (в котором только о перебежчиках упоминается) назад выдать их надлежало. Сие рассуждение служит токмо на будущее время, когда придет к изъяснениям о сем деле с Китайскою стороною, а между тем ныне потребно ведать, на каком основании и на каких кондициях Кутухта в подданство прити намерен; для того Вам, Г. Губернатору и Селенгинскому Коменданту, дать такие наставления, какие Правительствующий Сенат заблагорассудить. Сверх того можно и сие предписать, чтоб, по получении от Кутухты с протчими Мунгальцами прошения о принятии их в подданство Российское, ответствовать им по силе изображенного в выше означенном Указе Правительствующего Сената от 16 Сентября определения, чрез поверенных людей на словах, дав им знать, чтоб они, между тем, пока от здешней стороны, для защищения их от Китайцев достаточные меры приняты будут, обороняли себя, в случае какого от них, Китайцев, утеснения, или нападения, собственными своими силами. При сем случае Коллегия Иностранных Дел представляла ж: Понеже довольно известно, что в Селенгинску и тамошней пространной границе войска весьма малолюдно, так что и форпостов с потребною обороною отпором противу случающихся набегов от Мунгальской стороны, содержать не кем, того ради, а наипаче когда подлинно Кутухта и Мунгальцы в Российское подданство к границам, или внутрь оных, придут, для защищения их от Китайцев, необходимо надобно войска туда на границы прибавить и в готовности там содержать, чтоб надежда была чем отпора, учинить; ибо Китайцы, хотя и слабые воины, однако ж, когда захотят войну зачать и Кутухту с Мунгалами, по приходе их в Российское подданство, назад к себе силою забирать, в таком случае могут прити во многочисленном войске, как, по прежним известиям, хаживали они на войну против Зенгорских Калмык, то 200 т. человек, и таким многолюдством могут они в границах Российских великое раззорение сделать, ежели достаточного отпору им не будет. А хотя бы Кутухта и Мугальцы, вступя в Российское подданство, [150] жилищем и кочевьем своим на прежних остались, и в таком случае защищать их от Китайцев Российскими войсками, за дальностию, неудобно будет; ибо, по известию бывшего в Китаях при последнем, караване Директора, до того места, где помянутый Кутухта живет, от границы 336 верст считается; но и без того для всякого случая, тамо на границах довольное, число войска всегда содержать, да и об самих Мунгальцах осторожность иметь потребно, не смотря на то, что они в поданство Российское поступят. И по Указу Ее Императорского Величества Правительствующий Сенат Приказали: Вам, Г. Генерал-Лейтенанту и Губернатору, Бригадира Якобия, чрез нарочного, ордировать, чтоб он о желании выше реченного Мунгальского Кутухты с протчими ко вступлению в подданство Российское, буде поныне сего не произошло, чрез самых надежных вероятных людей, заподлинно о том еще разведал, и ежели он, Кутухта и другие с ним, совершенное к тому намерение примут и просьба от них произойдет, то по выше писанному Коллегии Иностранных Дел мнению о принятии их в подданство не отказывать, однако ж наперед истребовать известия, на каком основании и на каких кондициях он, Кутухта, в подданство здешнее прийти намерен, и в которых местах кочевье свое расположить, или на прежних местах остаться имеют, а что в сем деле происходить будет, тотчас с нарочными сюда писать; а между тем того держаться, как в представленном Коллегии Иностраных Дел мнении изображено; чего ради и сверх оного, что до наставления Вас, Г. Губернатора, и Бригадира Якобия следует, о том, по сведению заграничных обстоятельств, имеет оное наставление дать таясь Коллегия Иностраных Дел. А при всем том Вам и Бригадиру в тонкость рассмотреть, когда подлинно Кутухта и Мунгальцы в Российское подданство и в близость к границам, или внутрь оных, прийти вознамерятся, то, для защищения их от Китайцев и для предосторожности в границах, к тамошним регулярным и нерегулярным командам, сколько в прибавок каких воинских людей потребно, и можно ли из тамошних Казачьих команд и из выбранных из крестьян полков, определя им с выступления из домов их жалованье и провиант взяв, приумножить, или какие в лучшую предосторожность способы употребить; и положа на мере Вам, Г. Губернатору, представит о всем обстоятельно Правительствующему Сенату со [151] мнением, и Г. Генерал-Лейтенанту, Кавалеру и Сибирскому Губернатору Мятлеву, учините о том по сему, Ее Императорского Величества, Указу; а о том же в Коллегию Иностранных дел Указ послан, и с сим Указом отправлен присланный от Вас Сержант Замощиков Октября, 29 дня, 1756 года».

Указ Ее Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, из Государственной Коллегии Иностранных Дел Г. Генерал-Поручику и Сибирскому Губернатору Мятлеву.

Наставление к принятию Кутухты.

«По поводу полученных в Правительствующем Сенате и в Коллегии Иностранных Дел Ваших Репортов, в которых, по известию из Селенгинска, писано было, что Мунгальской Кутухта с своими Шабинарами и подвластными людьми, по причине учиненной от Богдохана брату его смертной казни, и в случае будущего ему от Китайцев утеснения, намерен ити в подданство Российское, и что Вы при том, согласно с Бригадиром и Комендантом Селенгинским Якобием, рассуждали, чтоб от принятия их не отказывать, какое в Правительствующем Сенате, по сношению с Коллегиею Пространных Дел, определение учинено, о том Вы Указом из оного, как дано той Коллегии знать от 29 Октября, минувшего 1756 года, уже снабдены, по которому чаятельно и помянутому Бригадиру Якобию наставление Вы дали. А понеже и сверх того, что следует к наставлению Вам и Бригадиру, оное по сведению пограничных обстоятельств, поручено от Правительствующего Сената Коллегии Иностранных Дел, того ради на первый случай, до усмотрения впредь будущих в сем деле происшествий, объявляется Вам чрез сие в наставление следующее: 1. Хотя подлинно при сем деле настоит затруднение в том, что, по заключенному с Китайским Государством трактату, не надлежало бы никого из подданных оному народов принимать в Российскую сторону, а которые и сами придут, тех бы, по требованию Китайцев, обратно выдавать, однако ж, буде Мунгальской Кутухта с своими Шабинарами и подвластными людьми непременно желает в подданство Российское прийтить, то не надлежит сего случая из рук упускать; ибо приобретением их в подданство немалая польза быть имеет, по тому что хотя не известно, сколько тех Шабинаров во владении у Кутухты находится, однако чаятельно немалюдно, и они все, как [152] собственно ему подвластные люди, от него не отстанут; а сверх того понеже сей Кутухта у всего Мунгальского многочисленного народа великое почтение и по духовенству первоначальство имеет, без сумнения и Мунгальцы многие, последуя ему, в подданство Российское придут, и сей народ, по утверждении в подданстве, при тамошних Сибирских весьма безлюдных границах впредь для службы здешней Империи способно употреблен быть может. 2, Напротив того, ежели Кутухта с некоторыми, токмо малым числом людей, в подданство Российское придет, в том никакой пользы не будет, и не для чего будет их удерживать и в ссору приходить, когда Китайцы назад их, как перебежчиков, требовать станут; и для того надлежит Вам, купно с Бригадиром Якобием, прежде нежели в принятие оных в подданство Российское вступлено будет, стараться верное известие иметь, сколько Шабинаров и других подвластных людей во владении упомянутого Кутухты находится, и все ли они охоту имеют с ним в подданство Российское вступить, а особливо не последует ли тому же и Владелец Мунгальской. Тушету-Хан с своим подвластным народом, или другие тамошние владельцы. 3. А что надлежит до самого Кутухты, то уже писано к Вам в Указе Правительствующего Сената, чтоб Бригадир и Комендант Якоби о желании его, Кутухты, с протчими к тому вступлению в подданство Российское, чрез самых надежных и вероятных людей заподлинно вновь еще разведал; но сие разведание учинить надлежит весьма тайно и таким искусным образом, чтоб ни малого вида и слуха не подать прежде времени Китайской стороне, что к принятию Кутухты с Мунгальцами в Российское подданство охота есть, или старание о том прилагается. 4. Ежели он, Кутухта, и другие Мунгальцы с ним совершенное к тому намерение примут и, просьба от них произойдет, то от принятия их в подданство не отказывать однако ж наперед известия требовать, на каком основании и на каких кондициях они в подданство прийти намерены, и в которых местах кочевье свое расположат, или на прежних местах, где поныне были, остаться пожелают; такое известие и прошение о принятии в подданство искусным образом стараться взять у них на письме, особливо ж для лучшей надежности потребно, чтоб оное было от самого Кутухты, или от других Мунгальских Владельцев, буде которые из них о таком принятии в подданство просить станут, а напротив того [153] им с Российской стороны ни чего на письме не отдавать и тем не обязываться, по всякое потребное изъяснение с ними, или с присланными от них поверенностьми людьми, токмо на словах иметь, и все что с их стороны представлено будет, о том немедленно сюда, в Правительствующий Сенат и в Коллегию Иностранных Дел, писать, а между тем их, Мунгальцев, увещевать пристойным образом, чтоб они, во ожидании отсюда Указа, спокойно пребывали на своих прежних местах, и о намерении своем к переходу в Российское подданство весьбы тайно содержали от Китайцев. 5. Буде Кутухта, или другие из владельцев Мунгальских, не обождав на свои представления отсюда Указа, по какому иногда притеснению от Китайцев, усильно просить станут, то и в таком случае им не отказывать и не отгонять, и велеть им кочевья свои расположить в таких местах, где бы как для них, так и особливо Российским границам от Китайцев опасности быть не могло, употребя тогда сколько возможно больше предосторожности воинскими людьми и Казачьими командами, сколько их откуда, по рассмотрению Вашему, собрать возможно будет. А для лучшей надежности от самих Мунгальцев, которые таким образом в подданство и для защиты своей придут, чтоб от них границам и обывателям Российским какого разорения и обид не было, взять у них в залог и с надлежащим удовольствием содержать где удобнее под присмотром аманатов из детей, или ближних родственников знатных людей; а при том же им, Мунгальцам, словесно дать знать, чтоб они между тем, пока с Российской стороны, для защищения их от Китайцев, достаточные меры приняты будут, оборонили себя, в случае какого от них, Китайцев, утеснения, или нападении, собственными своими силами. 6. И когда они таким образом в Российскую сторону приняты будут, то без сумнения с Китайской стороны в молчании не оставят и будут требовать о выдаче их обратно в Китайское владение, но в таком случае как Вы, так и Бригадир Якоби, ответствовать можете отговорками, что они, Кутухта и Мунгальцы, никогда в Российскую сторону призываны не были, и пришли они самовольно, так что на границе их удержать и не допустить, противу их усильства, не возможно было, и что, впротчем, самим Китайцам надлежало их в своем владении от самовольства удерживать и не допускать к переходу из своих мест, как о том в Российской [154] стороны от пограничных Командиров многие в их сторону жалобы и представления были, что они, Мунгальцы, повсягодно в Российские границы своевольно въезжая, наглые нападения и великое разорение обывателям подданным Российским делали, но с их Китайской стороны никакого воздержания им и удовольствия здешней стороне за приключенные ими разорения не было, и что когда они ныне сами в Российскую сторону пришли, а беспокойства от них не происходит, то выгонять их нужды нет. 7. Буде же помянутый Кутухта с своими Шабинарами и другими Мунгалами токмо в подданство Российское вступить, а жилищами в прежних своих местах остаться пожелают, в том им, как выше писано, также не отказывать и, взяв прошение их на письме, немедленно сюда писать, а потом, когда они таким образом в подданство приняты будут, на представление об них с Китайской стороны, без которого чаятельно не обойдется, ответствовать можно, что они в подданство Российское никогда не призываны, но сами об том просили, и приняты не в противность настоящего с Китайским Государством мирного трактата; ибо они на своих прежних жилищах пребывают.

Впротчем надлежит Вам поступить по силе отправленного к Нам из Правительствующего Сената Указа, а по сему, что надлежит, в наставление Бригадиру Якобию, о том без замедления к нему отписать. Января 22 дня, 1757 года».

Рапорт гренадера Шарина о разведываниях за границею.

Сего Апреля 7 дня посылан я был с письмами в Ургу к Мунгальским Пограничным Управителям Жанжуну и Гуну Лемныль Доржию, кои письма, по приезде в Ургу, оному Жанжуну, с надлежащим почтением, подал, на какое от них в ответ письмо ж получил, которое при сем объявляю; в силу же объявленного мне в оной Канцелярии секретного Приказу, вперед и в обратном пути и бытностию в Урге, разведал, чрез ниже писанных людей, следующее: 1. Оного Жанжуна Стольник Табинтуй мне, по протчем разговором, объявил: известного, де, Шадар-Вана по привозе в Пекин, вскоре, а в коем месяце и числе, того он не знает, по Указу Китайского Богдохана, велено было сперва, за ево противные поступки, расстрелять, и хотя его простреливали, но расстрелять не могли, за тем что ружье не брало, и за тем уже, по [155] повелению Богдоханскому, изрезан в мелкие части. 2. Оного Шадар-Вана два сына, когда он, по поимке, в Пекин увезен был, то, для сохранения своего, находились в Урге, а как нарочные сыщики из Пекина в Кутухтину Ургу приехали, то Кутухтин клюшник и над протчими Ламами Главный Лама Шанзаба тех Шадар-Вановых детей поимал и Отдал оным сыщикам, а они, взяв, увезли в Пекин, а как привезены в Пекин, вскоре ж сказнены, а выше писанному Кутухтину клюшнику Шанзабе, за поимку и отдачу Шадар-Вановых сыновей, от Китайского Богдохана прислано в подарок восемь подставов, а каких, не сказал. А как же оных Шадар-Вановых детей из Кутухтиной Урги в Пекин повезли, то Батур-Белей просил у Кутухты позволения, чтоб их, Шадар-Бановых детей, на дороге отбить, но Кутухта в том ему не дозволил. 3. Да в нынешних числах из Пекина посланы по третьего Шадар-Ванова 8 летнего сына в кочевье оного Шадар-Вана, для сказнения и его; ибо, по повелению Богдоханскому, велено все наследство Шадар-Ваново искоренить, но только с женою его Шадар-Вана, коя увезена в Пекин же, что учинилось, того яко б он, Табинтуй, не слыхал. 4. С Тушету и Цыцын-Ханов и с Батур-Белея чины сняты и чтоб при собрании старшин в советах, каких ни было касающихся до Богдоханской службы, не быть, а за что, подлинно яко б не знает; только, де, рассуждают подлые Мунгальцы, за то, де, что они подвластных своих людей в прошедшем году допустили до грабежей Китайских купцов. 5. И по выше писанным притчинам, как по сказнению Шадар-Вана и 2 его сыновей, так и по снятию с Ханов и Батур-Белея чинов, вся Мунгалия сомневается, что их Мунгальские главные Начальники будут один по одному искоренены, а подлые и то говорят между собою, что, де, докуда им будет разоряться, и Начальники никакого единственного предприятия, быть ли в подданстве Китайском, или не быть, не делают; почему должны они признавать, что приходит им, Мунгальцам, быть в холопях у Китайцев. 6. Мунгалец, Кутухтин табунщик, Салбин-Даргуй, сказывал мне, что, де, к крепости Баркулю, в прошедшем Феврале месяце, из Контаншинской стороны приходило войско, и то войско, да к ним сообщились прежние перебежчики Контайшинские, состоящие в Китайском подданстве, кочующие около той крепости, и напав на ту Баркульскую крепость, разбили, да из [156] бывшего в той крепости Китайского и Манчьжурского войска не малое (а какое подлинно, яко б он не знает) число побили и ушли обратно в Контайшинскую землю. И как о разбитии Контайшинцами крепости Баркульской и о побитии Китайского и Манчьжурского войска Богдохану донесли, то Богдохан приказал командировать и отправить на Контайшинцов из войска Манчьжурского, Китайского, Солонского и Мунгальского; по чему и командировано Манчьжурского и Китайского 10 тыс. с прибавком, а с каким, не сказал, Солонского 2 тыс., Мунгальского 700 человек, и у Мунгальцев командиром определен Жанжун-Уй (который прежде похвалялся Богдохану Шадар-Вана поймать, о чем известно из моих, поданных напредь сего репортов), и с ним Командиром же нелепо быть Батур-Белея большему сыну Советнику, по оный с тем войском не уехал за ниже объявленным. 7. С Батур-Белеем я не видался за тем, что он с помянутым своим сыном Советником, до приезда моего в Ургу незадолго уехал на Горячие Воды, в вершину Иронскую, яко б для излечения своих болезней, а подлые Мунгальцы притчи ну его отъезда на Горячие Воды, говорят для того, де, он, Батур, с сыном уехал, чтоб оному сыну его при войске не быть, а буде бы, де, ему на Горячие Воды не ехать, то, де, могут признать нежелание быть при войске; ибо оный Батур-Белея сын здоров, а не болен. 8. С Кутухтиным клюшником Шанзабоем я повидался за тем, что вся Мунгалия на него, клюшника, сердится за поимку и отдачу Шадар-Вановых детей. 9. Небольшие Мунгальские Начальники и подлые Мунгальцы не скрытно говорят и желают быть в подданстве Российском, но того явно не начинают делать, за тем одним, что главные их начальники и Кутухта еще о том не пересоветовали; да как я, едучи сюда, был по сю сторону Буры у Мунгальского Гуна-Чебак-Засана, кой обще с Заргучесм ограбленное у Китайцев взыскивает, один на один выше писанное ж мне объявлял и наконец говорил, что Мунгальцам всем стало житье тягостное и лучше быть в подданстве Российском, и о том Начальники Мунгальские Кутухте докладывают ли, того ему не известно, а ежели ему с немногими людьми выйти в Россию, то, де, уповают, что приняты, не будут; но, однако ж, ежели бы он, Чебак-Засан, имел случай видеться персонально с Г. Бригадиром и Комендантом Якоби, то мог, о чем надобно, переговорить. 10. А [157] Контаншийской перебежчик Амурсана поныне находится в Казачьей орде и про намерение его ни чего не сказывают. 11. С Мунгальским Гуном-Лемпыл-Доржием виделся только один раз в юрте у Жанжуна, и никаких разговоров с ним не имел. К тому ж как я в Ургу приехал, то от него, Гуна, прислан был Стольник Шарга (который прежде заграничные известия объявлял) со объявлением таким, чтоб я, когда буду у Жанжуна, не говорил бы таких речей, как прежде с ним говаривал. 12. Оный Шарга мне сказывал, что ныне вскоре (а когда именно, того не объявил) будет у них в Кутухтиной Урге немногим знатным Начальникам сбор и с Кутухтою совет тайным образом так, чтоб выше реченный Жанжун не знал, а о чем совет, того яко б он, Шарга, не знает. 13. При отъезде моем из Урги слышал я от Мунгальцев, что на тех днях ожидали приезду в Ургу Китайских купцов с товарами, Фузы Китайского купца Васки Фигуршина, из которых первым товарищ его Фуга на сте зверях, да с ними идут же и другие купцы, а на скольки зверях, не знают, и будут в Китайской форпост; а кои, де, из Кяхтинского форпоста отправились первые купцы, то, де, оные в Калган прибыли, и на тех зверях обратно из Калгану наряжались купцы с товарами в Кяхтинской форпост, и надобно, де, ныне быть уже в пути; да в обратном пути встречал едущих с Кяхты Китайских купцов, из торговавших товарами, кои у мена спрашивали про своих купцов идут ли в Кяхту, на что я, против выше писанного, им сказал, что некоторые уже следуют в пути, а другие наряжаются. 14. В том же в обратном пути в Китайских Маймачинах Заргучей, по протчих разговорах, мне говорил, чтоб Г. Бригадиру и Коменданту Якоби объявить, что он ныне нарочного Бошка отправил в Пекин с требованием таким, чтоб из Пекина в Кяхту прислано было Китайских всяких товаров; ибо, де, ныне у них ни сколько товаров нет; а кроме того более разведать не мог: того ради Канцелярии Правления Пограничных Дел чрез сие покорнейше и репортую».

Рапорт толмача Федора Шарина в Канцелярию Пограничных Дел.

Рапорт толмача о заграничных известиях.

Сего Апреля 24 числа означенный я, с Харахужирским караульным Мунгальцем, Кундуем Абидой, между разговорами, [158] тайным образом разведывал (с которым имею с издавна дружбу). Тому, де, уже минуло десятой день, их Мунгальское войско в поход пошли чрез Контайшинскую землицу в Казачью орду за перебещим Амур-Саною, всего 30-тыс. к прежним ушедшим 7-ми тысячам, под командою их Генерала Щиза-Уана, бывшего, де, Цыцын-Уана сын: а Китайского и Манчьжурского войска числом им, Мунгальцам, не известно сколько послано; но, однако ж, Манчьжуры особливо с своим Начальником пошли; а о Шадар-Уане с сыновьями не известно, и поныне, де, еще в свое ведомство из Пекина не бывал, и что над ним Шадар-Уане строится, того им, Мунгальцам, за дальностию не известно. Да особливо у меня он Кундуй-Абида с Ламою спрашивал (которого Ламу я не знаю), ежели бывать в Российскую сторону задумают; де, Мунгальцы в подданство перейти, от пяти, или до десяти, числом Начальников, не по большему числу у них в ведомстве и в команде людей, то, де, Российская сторона в подданство будет ли принимать, и напротив им, Мунгальцам, я сказал: Ежели по малому будут Начальники числом хотя до десяти Начальников и с командующими с малыми, приниматься в Российскую сторону не будут; буде же Ханы и Уаны и Кутухта со всеми Мунгалами в подданство в Российскую сторону придут, то Российская сторона примет и обратно Китайскому Хану не отдаст, и за своих подданников стоять будет»; но, однако ж, они, Мунгальцы, между, де, собой в разговорах слышали у Мунгальцев же и проносятся речи: Мунгальские Ханы и Уаны намерение их есть, чтоб с Мунгальцами обще в Российскую сторону в подданство прити, только их Кутухта разговаривает крепить, однакожде на том когда ни будь сбудется, что в Российскую сторону в подданстве быть, к тому ж и в книгах их Мунгальских издревна пророки написали: и все, де орды, приклонятся и в подданство приидут Белому Государю; а более у них, Мунгальцев, вновь вестей не слыхать, де, а при том при мне был Казак Яков Бутин и оных моих разговоров слышал. О выше писанном в Канцелярию Правления Пограничных Дел сим покорнейше и репортую. Апреля 27 дня, 1757 года». [159]

Записка происхождению в бытность Бригадира и Коменданта Якоби с 21 но 26 Мая на Кяхте и касающемся до Мунгальского намерении к принятию Российского подданства.

Свидание Бригадира Якоби с Мунгалами, и вызов их о принятии в Российское подданство.

По причине поданного Апреля 23 дня (1757) к Бригадиру Якобию от посыланного в Ургу толмача гранодера Шарина репорту (коим он по протчем объявлял, что он, Шарин, у находящегося тогда при Кяхте Мунгальского Гуна-Чебак-Засана был и от него, Гуна, слышал, что Мунгальцам лучше быть в подданстве Российском, и ежели б он, Гун, имел случай видеться с Бригадиром и Комендантом Якобием, то бы, о чем надобно, мог переговорить), послан был оный Шарин 22 числа за границу, где оной Гун при Кяхте стоял, со объявлением ему, Гуну, что Бригадир Якобий на Кяхту приехал и, по его Гуна желанию, хочет иметь с ним свидание; но из находящихся при нем, Гуне, Мунгальцев Чюган Закиракчи объявил, ему, Шарину, что Гун перед тем за три дни уехал в свое кочевье, приказав при том, когда Бригадир Якоби в его тут небытность на Кяхту приедет, то б к нему, Гуну, тот Закирикчи прислал нарочного, а в запас, в случае еже ли Бригадир Якоби будет желать ведать, что Гун хотел с ним, Бригадиром Якоби, переговорить, он поверил и поручил тому Закирички, и просил оный Закирикчи, не имеет ли Бригадир Якоби от него Закирикчия то принять, однако ж сверх того пошлет к Гуну нарочного с уведомлением о приезде Бригадира Якоби на Кяхту.

И по силе того, 23 и 24 числ, помянутый толмач Шарин посылан был к оному Закирикчи проведывать, возвратился ль посланный к Гуну, и будет ли сан Гун на Кяхту.

Но в оные числа тот посланный еще не возвратился до вечера 24 числа, а по вечеру приехал и Закирикчи, пограничного разъезда Коммисару Василью Игумнову о том объявляя, просил, чтоб уведомить Бригадира Якоби, и чтоб он, Закирикчи, на завтра быть мог к Бригадиру Якоби; при том же особливо Игумнова просил, дабы Игумнов засвидетельствовал и уверил Бригадиру Якобий, что он, Закирикчи, поверенный, и дабы Бригадир Якобий в ответах на его говоренные по приказу [160] Гуна слова к закрытию от него, или к недовериванию ему, Закирикчи, сумнений не имел.

25 числа по утру оный Закирикчи и посыланный от него к Гуну Столник Пыл у Бригадира Якобия в квартире были и, по протчим партикулярным речам, оной Закирикчи говорил, что Гун для свидания и переговоров с Бригадиром Якоби приехать не мог за ево болезнию, а что Гун намерен был с Бригадиром Якоби говорить, оное паки поручил ему, Закирикчию, а имянно:

1. Им, де, Мунгальцам, от Китайского Правительства опасное утеснение и ненадежность к житью в покое, и по тому Батур Гун Хантай-жи имеет намерение быть в Российском подданстве со всеми своими подвластными людьми, и просит от Бригадира Якоби обнадежения, что будет ли он принят; к тому ж дед его с подвластными людьми был прежде в Российском подданстве, чему во свидетельство и ныне имеет он, Гун, данной будучи в Российской стороне письменной вид годов семьдесят назад.

На оное Бригадиром Якоби сказано: «Ежели весь Мунгальской народ, и Кутухта пойдут в Российское подданство, то подлинно приняты будут», и что Бригадир Якоби в том их обнадеживает совершенно; а чтоб малыми частями принимать, оного с Российской стороны чинить не надобным есть.

2-е. Когда Тушету-Хан со всем своим ведомством пойдет в Российское подданство, то будет ли принят?

На оное Бригадиром Якобием оказано: «Хотя Тушету-Хан такое намерение возымеет, но то будет часть их народа, и для того, ежели все Мунгальцы и Кутухта пойдут в Российское подданство, то подлинно приняты и назад никаким образом не отданы будут, в чем им ни какого сомнения иметь ненадобно; ибо не токмо они без довольного ж и безопасного защищения оставлены не будут, но и особливое Высочайше Ее Императорского Величества милостию взысканы быть могут».

3. Все Мунгальские четыре, Тушету, Цоцен, Засакту и Саин Ханы с протчими главными их ведомств начальниками, в том числе и Пограничной Управитель Гун Лемныль-Доржи (кроме вновь определенного на место Тушету-Хана Пограничным Управителем Вана Эипыя и Уй Жанжуна; ибо из них Ван Богдохану по сестре племянник, и взрос в Пекине [161] Дворе Ханском, а Уй Жанжун поймал Шадар Вана, и зная что тем всех Мунгальцев озлобил, то к намерению их Мунгальцев согласными весьма не будут; однако ж они, Мунгальцы, их и за препятствие своему намерению почитать не могут тем, что они, как, двое, и сами в их руках и воле будут) имеют совершенное общее намерение и согласие быть в Российском подданстве, токмо стало то за одним Кутухтой, которой, как их Геген, ни чего им о том в резолюцию не сказывает, а без того им то намерение действом производить нельзя.

На то Бригадир Якобий говорил; «Известое есть, что Кутухта о унгальцах к лутчему их состоянию всесовершенное попечение имеет, по чему и уповательно, что он об оных их Мунгальском намерении сказать имеет; кроме ж того чаятельно, что Кутухта от них, Мунгальцев, а Мунгальцы от него не отстанут».

4-е. При оных речах, как из виду ево, Закирикчи, видно было, что он в том имея приятность и признався говорил: «Подлинно, де, Кутухта от них а они от Кутухты не отстанут, и сказать о том их намерении Кутухта может, да и самому ему, Кутухте, то намерение принять кажется надобно; ибо он хотя и не сказывает, но признавать можно, что он и сам на Китайское Правительство сердитца за то, что брат ево, Генерал Хошой Чин-Ван, безвинно сказнен, тако ж и просьба ево, о несказнении Шадар-Вана и детей ево, презрена, и что Шадар-Вановы дети были у него в Урге под сохранением, однако ж все оное слышанное им от Бригадира Якоби, кому надлежит, он объявляет».

На то от Бригадира Якоби говорено: «Когда они все точно примут оное свое намерение объявить Бригадиру Якобию, то б учинили письменно и при том показали б, сколько числом которого Ханства мужеска полу людей, и особливо военных, и на каких договорах в подданстве быть желают, а жить могут на прежних своих кочевьях; тако ж не знает ли он, Закирикчи, колико во всех четырех Ханствах военных людей и Кутухтиных Шабинаров есть; ибо оное о числе военных людей известие особливо надобно для донесения, сколько по тому числу потребно будет прибывать сюда из России военных людей, для вящего их защищения». [162]

5. Оное он, Закирикчи, объявит, явственно, чего ради к Батур-Гуну и поедет сего Маия 27 числа, токмо из того о числе, сколько в котором Ханстве людей имеетца, вскоре счисления собрано быть не может; однако ж что, об оном их намерении у начальников происходить будет, о том с их стороны к Бригадиру Якобию будут чинены тайные известии; при том же, сколько он, Закирикчи, знает, то уповает, что во всех четырех Ханствах одних военных людей быть может до пятидесяти тысяч человек, кроме начальниковых и старшинских детей и протчих их свойственников, да Кутухтиных Шабинаров до десяти тысяч юрт; а что им жить надобно будет на прежних кочевьях, оное они уже и сами знают.

6. Что же он прежде упоминал о утешении Мунгальцев, то первые уверяющие оное притчины следующие: 1. Кутухтин брат безвинно, а при том как он, так и Шадар-Ван и дети ево, сказнены с излишнею жестокостию, сверх прав и против правления деда нынешнего Богдохана. 2. Кутухтина просьба о показании милости к Шадар-Вану весьма презрена. 3. Тушету-Хан отрешен от правления, а чрез то и весь народ обижен. 4. Батур-Белей лишен чинов. 5. Старший сын Тушетуханской за съезд из Контайшинского походу собою без Указу, лишен чинов и уничтожен так, как брошен равно с самым последним Мунгальгцом. 6. Выше упоминаемой Батур-Гун Контанжи оного пожалованного в прошлом году Батур-Гунского чина на сих днях лишен же.

Сверх же оных переговоров примечено в том Закирикчие, что хотя с ним говорено было наедине и секретно, но сперва, а паче товарищ ево, Столник Пыл, осматривались, чтоб кто сторонние не подслушали; а когда им от Бригадира Якобия обнадежение о приеме их сказано было, тому вдруг весьма радостной вид показывали. Подписал Бригадир Якобий».

Донесение в Правительствующий Сенат от Бригадира и Селенгинского Коменданта Якобия, 13 Декабря, 1757 года.

«После репорту моего в Правительствующий Сенат, от 16 Октября, о касающемся до Мунгальского намерения в Российское подданство, разведано к тому только следующее: Посыланной от меня в Ургу толмач Федор Шарин, в репорте своем Ноября 9 дня, объявил: Мунгальской, де, Пограничной Управитель Гун-Лемпыль-Доржи, между разговорами, сказывал ему, [163] Шарину, что их Мунгальское намерение к переходу в Российское подданство не исполнилось за тем, что некоторые многие из главных Ханов и Ванов к тому согласию тогда не пристали, и многие ж из самых лутчих знатных Мунгальцев переказнены; к тому ж ныне Мунгальцы так утеснены, что им того намерения в действо произвесть ни коим образом не можно; а что до него, Гуна, касаетца, то он не великого чина, и по тому чтоб к тому намерению протчих привести силы не имеет, однако ж хотя не известно, но будет смотреть, что впредь будет. Да сего Декабря 8, бывшей в Пекине с «Канцелярии Советником Братищевым Якуцкого полку Секундь-Майор Якобий, поданным репортом объявил: Минувшего, де, Ноября 9 дня, будучи ему, ехав сюда из Пекина, в кочевье у Мунгальского Батур-Белея, между разговорами случилось с ним говорить о Мунгальском намерении и принятии Российского подданства, и что оного у них поныне в самом деле не воспоследовало, и что ж чрез то оное признаваться может, что они тем Российского Пограничного Командира (коему о том чрез некоторых их Мунгальцев было объявлено) обманывали, и ежели Мунгальцам случитца необходимая нужда в протекции Российской, то по означенному уже и веры имеемо не будет, а напротив, де, оного Батур-Белей сказал, что он от того своего намерения не отставал, и впредь не отстанет, токмо другие в предприятие того не вступили, а за тем и он остался, однако ж, де, Ургинский Пограничной Управитель Гун-Лемпыль оному намерению начинщик, то он, Батур, непременно с ним увидится и о том переговорит, и на чем положитца, о том даст известие мне в нынешнем Декабре месяце сего году; а буди же за каким либо нечаянным случаем не можно будет оного исполнить, то к Белому месяцу (а по Российски к Февралю) будет у них в Ургу многим Мунгальским начальникам сбор, для поклонения Кутухте, то тогда он, Батур-Белей, имеет стараться, и как согласится, то дабы оное твердо и непременно исполнить, утвердит присягою, и как о том, так хотя и не согласится, то обо всем в будущем феврале месяце 758 году меня уведомит, и оное, де, все он, Батур-Белей, сколько он, Майор, мог приметить, говорил ему с твердым уверением, да при том же он, Батур, да сверх оного, будучи ему, Майору, в пути в Пекин вперед и обратно, слышал он, как от бывших у него от места до места Мунгальских Зангинов, так и других [164] сторонных Мунгальцев, что их вся Мунгалия до одного человека (кроме Сахаров, состоящих под желтым знамем; ибо они состоят на Богдоханском жалованье, и за тем к тому согласия иметь не будут), непременное намерение имеют принять Российское подданство, что они в самом деле оного не исполнят, то только за несоглашенностию их начальников; а особливо от Сонитцого начальника, именем Баира, известился, что он о реченном Мунгальском к принятию Российского подданства намерении известен, коему, де, намерению и они, Сониты, все согласны, и ныне оное учинить готовы, только ожидают начинания тому от Мунгальцев, и чем только Мунгальцы в Россию перейдут, то и они во первых имеют войти в Сахарские кочевья, у коих содержатся под посебом Ханские в немалом числе табуны, и оные табуны отбить и с теми табунами следовать к Российской стороне. Да в бытность, де, ево, Майора, в Пекине, Сентября 8, от Мунгальского Стольника Санкуя слышал же, что 7 того Сентября в Пекин приехал Мунгальский Стольник же, а имя ни не знает, с командою, и привез пойманного находящегося в бегах Мунгальского Графа Дамбила (которой также имел намерение быть в Российском подданстве) и тот Стольник с тем Графом отправился к Богдохану на облаву, и пойман, де, тот Граф на Мунгальском Харахужирском карауле, кой состоит против Российского Зилтуринского караула, а 5 Октября также Стольник Сипкуй объявил, что оной Граф Дамбил казнен смертию. Да едучи, де, им из Пекина, будучи в Калгане повстречались они с командою Мумгальскою, коя с собою везет в Пекин оного Графа жену и детей, о коих сказывали, что они везутся для такого же учинения им смертной казни. Того ради Правительствующему Сенату об оном чрез сие и доношу; а о том же от меня в Государственную Коллегию Иностранных Дел репортовано, и в Тобольск в Секретную Коммисию сообщено. Декабря 13 дня, 1757 года».

Указ Ее Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, из Государственной Коллегии Иностранных Дел Г. Бригадиру и Селенгинскому Коменданту Якобию.

Указ о предосторожностях касательно предложения Мунгалам о выходе и принятии их в Российское подданство.

«Из полученного здесь, в Коллегии Иностранных Дел, [165] репорта Вашего, от 30 Августа, нынешнего года, между протчим усмотрено о бывших у Комисара Игумнова с Мунгальскими Батур-Хонтанжием и с Чюган-Закирикчием разговорах, и что он, Игумнов, им советовав, чтоб они, не ожидая от Богдохана милости, взяли намерение принять Российское подданство, и как в том репорте обстоятельнее значит.

И хотя сие им, Игумновым, говорено помянутым Мунгальцам так, как Вы приказали ему от себя и не Вашим имянем, однако весьма напрасно и поступлено в том неосторожно; ибо такие внушения и точные подзывы Мунгальцев в Российское подданство не могут от Китайцев утаиться, особливо же когда не с одним, но со многими Мунгальцами, о том чрез Российских людей разговоры бывают; а Мунгальцы и сами между собою друг на друга недоверку имеют и боятся, чтоб намерение их Китайцам не открылось; что и учинится легко может, когда один который Мунгалец, зная о сем, что они в Российскую сторону подзываются, откроет Китайцам для своей выслуги, и от того между обоими Государствами безвременная произойдет ссора. Сего ради надлежит Вам впредь посылаемых с письмами о делах и инако для свидания с Мунгальцами наказывать, чтоб они от таких внушений совсем удерживалися и отнюдь бы таким образом Мунгальцев прямо не подзывали, но их собственно к тому и подлинного намерения и склонности ожидать надобно; а между тем стараться токмо разведывать о их намерении, и когда они сами, а особливо Кутухта и Ханы тамошние, о принятии в подданство Российское просить станут, тогда им не отказывать, как то и в Указе из Правительствующего Сената и из Коллегии Иностранных Дел предписано, по которым и поступать Вам должно.

Прилагается при сем письмо из Сардинского города Турина к одному Римскому Миссионарию в Тонкин, которое для отдачи находящимся в Пекине Езуитам имеете Вы отправить к Советнику Канцелярий Братищеву, при случае посылаемого туда впредь от Губернатора Сибирского курьера: а буде между тем уведомитесь Вы, что Братищев оттуда назад уже едет, то можете Вы сие письмо также с случающимся курьером отправить к обретающимся тамо в Пекине Российским Священникам, для отдачи помянутым Езуитам. Ноября 20 дня, 1757 года». [166]

В Правительствующий Сенат Бригадира и Селенгинского Коменданта Якобия рапорт от 27 Марта, 1758 года.

О разведываниях касательно намерений Кутухты в 1758 году. Смерть Кутухты.

«Какие я известия о Мунгальском намерении принять Российское подданство по 13-е Января сего года имел, о том я Правительствующему Сенату, того 13 числа Января, репортом моим донес; а Февраля 19 дня, сего ж году, по случаю оказии, посылан от меня в Ургу к Мунгальским Пограничным Управителям толмач гренадер Василей Шарин, коему приказано было об оном же намерении еще в достоверность разведать, и оной толмач Ширин, возвратясь, поданным ко мне репортом объявил: В силу, де, того объявленного ему, Шарину, здесь секретного приказу, бытностию в Мунгальской Урге как, вперед едучи, так и в обратном пути, чрез ниже объявленных людей изведал следующее: 1. С известным, де, здесь (а от меня Правительствующему Сенату в репортах моих объявленным) Батур Белеем в Кутухтиной Урге я виделся, и о их к принятию Российского подданства намерении с ним, по начатию собственно самим им, говорил, которой при том объявил, что он, Батур, в Урге ныне находится нарочно для того соглашения с протчими главными Мунгальскими Начальниками, чтоб принять Российское подданство, и хотя некоторые Засаки в Ургу уже для того приехали, но только, де, еще в Ургу не бывали главные Ханы: Тушету, за болезнию, а Цыцын и Дайчин Ван, Мунгун Гун и Чабак Засак Хонтайжи, за дальним расстоянием места, кои, де, для того, по их первенству, необходимо надобны, и для того он, Батур-Белей, будет съезду их в ту Ургу, до окончания нынешнего Белого месяцу, дожидаться; а как съедутся, то о том пересоветовав, и буде на том, чтоб быть в Российском подданстве положатца, то о том чрез нарочного известие Г. Бригадиру и Коменданту Якобию дадут, или же чтоб я к нему в Ургу для получения того от них известия заехал. На то много ему, Батур-Белею, говорено, что ныне в их Мунгальской стороне от Урги до границы для скорой езды учреждены нарочные станции, и буде не по оным, а по улусам на подводах ездить и к нему, Батуру, заезжать, то протчие Мунгальцы могут причитать в подозрение; на что и он, Батур-Белей, говоря при том, что то подлинно [167] подозрительно, и напоследок сказал, что ежели на выше объявленном, чтоб быть в Российском подданстве, положатца, то чрез нарочного дадут известие; а буде не положатца, то так туне, не давая известия, и оставить; однако ж особливо он уверяет себя, что крайнее к тому принятию Российского подданства желание и склонность имеет. 2. Гун де-Лемпил Доржи, Мунгальской Пограничной Управитель, от оного намерения, чтоб принять Российское подданство, на ево, Батур-Белея, представлении, хотя не совсем, однако ж отрекается; а по чему, де, в нем такая перемена сделалась, того он, Батур, не знает, но однако ж он, Батур, Белей, говорил мне, чтоб я с ним, Лемпиль Гуном, виделся и переговаривал; по чему я было к нему, Гуну, под видом для отдания обыкновенного поклона, и просился, но он, Гун, меня к себе не принял, объявляя, яко б видетца со мною за недосугом время не имеет, и за тем не виделся. 3. Не только, де, некоторые их главные Начальники и он, Батур-Белей, но и вся Мунгалия жили только об одном их Мунгальском Кутухте, но оной, де, Кутухта минувшего Генваря, по их счислению 27, а по Русски 24 числа, помер; и по смерть, де, ево, Кутухты, у них никакого добра быть не чает, а розойдутся по разным местам всяк по своему желанию. При том он же, Батур, рассуждает, что не будут ли из Пекина от Богдохана присланы нарочные за описанием Кутухтиного всего имения; а буде будут, то, де, однако у них от того худо последовать может, а какое худо, того имянно не объявил; однако ж о той Кутухтиной смерти в Урге содержат тайно. 4. По выведываниям моим как в Урге, так и в обратном пути, некоторые небольшие Мунгальские Начальники мне объявляли, что, де, при самой Кутухтиной смерти, у него, Кутухты, находящиеся при нем, Кутухте, Ламы, просили наставление, как после ево поступать, а особливо, чтоб он, Кутухта, еще некоторое время с ними пожил, то на ту просьбу будто Кутухта сказал, что, де, ему, Кутухте, с ними жить в Урге, за осквернением, нельзя; понеже, по Указу Богдоханскому, многие Мунгальцы были сказнены; но однако ж, де, в третий год после смерти у них будет; а где, де, имянно, в той же ли Урге, или где инде явится, того не сказал. Да при том им, Ламам упоминал, чтоб они, Ламы, не обманулись; ибо, де, ранее трех годов назовется один ложно им, Кутухтой, а в протчем приказал, чтоб они жили также, как при нем, читая книги, находились. [168] 5. Некоторые Мунгальские знатные люди и подлые Мунгальцы мне объявляли, что, де, их главные Ламы о смерти Кутухтиной рассуждают, что по примечаниям их по книгам усматривается, как Мунгальским семи Халхам, так и Кутухте время наступило быть в Российском подданстве, то, де, Кутухта не по той ли притчине ныне от них отошел и не явитця ли в России. 6. Едучи мне обратно на пути, виделся я с Чебак-Засаком Хонтанжием, которой, во первых, спросил у меня про здоровье Господина Бригадира и Коменданта Якоби, а потом, взяв у меня руку и подавил, говоря, что есть бы о чем со мною ему поговорить, но только, де, ветренно, и за тем нельзя; оные Чебак-Засака речи я признаваю, что он для того говорил ветрено и нельзя говорить, что тогда ехал со мною Мунгальской Советник, кой сюда с письмом приезжал, а не для другого чего; оной же Чебак-Засак Хонтанжи чрез Мунгальцев обо мне спрашивал, что я которою дорогою вперед в Ургу проехал и назад поеду, и чтоб со много не разъехался; а как ему сказали, что я по учрежденным станциям ехал и назад туда ж доеду, то и он, Чебак-Засак, по станциям же в Ургу поехал, где со мною и виделся. 7. О Мунгальском и Китайском против России предприятии мною ни чего не разведано, кроме как что благополучно и тихо обстоит. 8. Выше реченной, же Батур-Белей мне говорил, что он со мною к Г. Бригадиру и Коменданту Якобию с просьбою заказывал о лисице, но оной, де, еще не получил, а по тому б еще я Г. Бригадиру об оной напомнил; на то я ему говорил, что слышал от Г. Бригадира и Коменданта Якобия, что о присылке к нему оттуда, где такие лисицы есть, писано, но только не прислано, а как прислана к нему Г. Бригадиру будет, то и к нему, Батур-Белею, присылкою не умедлит, и так на том и остались. А понеже оной же Батур-Белей с реченным толмачом Шариным в 1757 году прислал ко мне Соломенковой один подстав, и которой от меня тогда ж отослан, для содержания под охранением до Указу, в Селенгинскую Пограничную Таможню, а напротив от меня он, Батур-Белей, просил одно легкое ружье и черно-бурую лисицу, о чем от меня о всем на резолюцию представлено, в том же году от 21 числа Февраля, к Г. Генералу Лейтенанту (что ныне Адмирал), Кавалеру и бывшему Сибирскому Губернатору Мятлеву, но на то в резолюцию еще ничего не получено до сего Марта 12 числа. Присланным ко мне [169] от обретающегося на границе, на Кяхте, Капитана Венгерского, репортом объявлено: Сего, де, Марта 9 числа, Мунгальской Батур Чебак-Засак Хонтайжи, да Чуган Закирикчи у него, Капитана, всего в 4 человеках, были и между разговорами спрашивали: Подлинно ль тело Амурсананево привезено, или под видом другое? на то он, Капитан, сказал, что он о том не знает, а Чуган Закирички говорил: Ежели бы он, Амурсан, был жив, хотя б в Русском, или в своем, платье, он бы мог узнать; что же мертвое, де, ево тело отдают в Китайскую сторону, то ежели бы, де, он жив был, то б и давно отдан был, по силе мирного трактата, а они, де, было намерение имели, что и их всех в Российскую сторону примут; ибо напредь сего деды их были у Российских Царей в подданстве, от коих, де, и имеют данные Указы Царя Федора Алексеевича, а их же деды бывали в Москве, и там, де, их жаловали, которые и ныне они имеют на сохранении впредь для всякого случаю. И при том Капитан Венгерской им, Батуру и Закирикчию, говорил, чтоб оные Указы ему, Венгерскому, показали, а по посмотрении неудержно возвратно отдадутца; на что они сказали, что при себе их, тех Указов, ныне не имеют; потом говорили: Опасные они, чтоб им между двумя Империями не потерятца, за тем, что кто, де, и один или двое перейдут в Российскую сторону, или ж и в их сторону, то, де, и тех отдают обратно, как и реченного Амурсананя тело; и можно ли ево узнать, или ныне мертв, а после будет жив? ибо можно подменить, и им бы, де, более надежно было, ежели б он был жив; ибо, де, они давно знают, что он в Российской стороне; они же Бутур и Закирикчи пробудут на Кяхте по то время, пока ево, Амурсананя, тело освидетельствуют, и потом поедут в дома свои и там советывать будут, однако ж при отъезде своем с Кяхты, с ним, Капитаном, еще увидятца. И по притчине того, от Капитана Венгерского, репорту, для достоверного о том известия, посылам был от меня реченной толмач Шарин, с таким приказом, чтоб он, будучи на Кяхте, искал случая видеться с реченными Хонтайжем и Закирикчием, не будут ли они сами собою об оном же намерении чего говорит, и ежели что говорить станут, о том, по возвращении, мне репортовать. А сего Марта 16 дня, оной толмач Шарин, по возврате своем, меня репортовал: По тому, де, приказу, с реченным Хонтайжием он виделся; при чем, де, он, Хонтайжи, по начатию [170] собственно им самим, говорил: О прежнем, де, их намерении принять Российское подданство, у них, за ниже объявленными притчинами, еще ничего не сделано: 1. Хотя у них к минувшему Белому (Февралю) месяцу в Ургу, по их вере, к Кутухте, для поклонения, и был съезд, но к тому не бывали главные Ханы: Тушету, за болезнию, а Цыцын и другие Ваны, за дальностию: 2. В том же согласии был Гун Лемпыль, Пограничный Управитель, но он в нынешнем Марте месяце помер, и такого, де, в том их общем согласии, яко зачинщика, не стало. 3. Батур-Белей и он, Хонтайжи, своих чинов лишены, и за тем в том их, яко от чинов отрешенных, не так протчие Мунгальские Начальники слушают. 4. Кутухта, де, им при смерти сказал, что в третий год он паки объявится, а где, не сказал, и за тем посланы от них в том же Белом месяце 16 числа к Далай-Ламе, для спрошения, в каком месте Кутухта явится, коим возвратиться уповают в один год; а как же те посланные возвратятся, и они, начальники, между собою согласятся, чтоб быть в Российском подданстве, то о том Бригадиру Якобию письменно дадут знать; а более оного тот Гун со мною (Шариным) не говорил. Оного ж Марта 17 дня, выше реченный пограничного разъезду Коммисар Игумнов репортом мне объявил: Того, де, Марта 15 числа, выше писанные Мунгальские Батур-Хонтайжи и Чуган-Закирикчи объявили ему, Игумнову, имеющийся у них от Российских Царей Указ и, по просьбе его, Игумнова, дали с того Указу списать копию, которую при том репорте прислал (с которой и я при сем прилагаю таковую ж точную копию); да при том, де, они, Хонтайжи и Закирикчи, просили его, Игумнова, чтоб ту копию объявить мне с просьбою секретным образом, чтоб о том их Мунгалы не узнали, и их, смотря из того, мог представить б главную команду; а их, де, Хонтайжия и Закирикчия, ныне намерение в том состоит, чтоб повелено было, но прежнему, с улусными их людьми с 2000 человек, в подданство Российской стороны принять, и о том бы, чрез него, Игумнова, им, Хонтанжию и Закирикчию, дать известие, понеже они, как выше значит, с охотою в подданстве Российском быть желают; а ежели принять их не возможно будет, о том также их секретно уведомить, коего известия они ожидать будут. Что же выше сего в репорте Капитана Венгерского упоминается, что он у Мунгальских Хонтайжия и Закирикчия просил, для [171] просмотрения, имеющегося у них от Российских Царей Указа, и на то от них ему сказано, что оного при себе ныне не имеют, то сего ж Марта 19 дня, при репорте своем, он, Венгерский, прислал таковую ж копию, как и от пограничного Коммисара, Василья Игумнова, сюда прислана, и при том он, Капитан Венгерской, объявляет: Реченный, де, Чуган Закирикчи ему, Капитану, говорил: Хотя, де, оного Батур-Хонтайжия дядя Ирдени, Да-Ирки и отец Чабак-Батура-Хонтайжи, отошли от Российской стороны и жили в Мунгальской стороне, ныне, де, он, Батур Хонтайжи желает со всеми своими людьми, которых он у себя имеет до 2 тысяч и более, по прежнему служить Ее Императорскому Величеству, как прадеды, дядя и отец его служили, и просил, чтоб об оном писать ко мне, и ежели, де, Российская Императрица и Государыня Императрица пожалует, их примет, то б им объявить, понеже они с радостию служить и в подданство быть желают: буде же, де, их, в Российскую сторону примут, то, де, видя о протчие Засаки, как он, Чебак-Засак, слышал от своих Засаков, прити в подданство желают. И из выше писанного репорту Пограничново Коммисара Игумнова велено ему от меня, Игумнову, объявить о том Батур Хонтайжию и Чуган Закирикчию словесно, что они просят о приеме в подданства Российское на словах, а не письменно, и на каких договорах в подданство вступают и где, по приеме подданства, кочевать желают, тогда не объявили; тако ж протчие владельцы за чем о таком же принятии не просят и о протчем, и что на оное они скажут, о том немедленно велено с нарочным сюда репортовать. 24-го сего месяца, оной Пограничный Коммисар, Игумнов, присланным репортом объяснил: Он, де, Игумнов 21 и 22 числ сего Марта, с реченным Хонтайжием виделся, и об выше писанном объявил, и на то он, Хонтайжи, сказал, что без согласия Чугана Закирикчия, за отбытием в Селенгинск с их Мунгальским Дайчин-Ваном, тако ж и без своих родных трех братьев, он, Хонтайжи, письменно, а особливо и на каких договорах и, по приеме подданства, где будут кочевать, того он, Хонтайжи, объявить не может; точию чрез пять дней он, Хонтайжи, в улусы свои обратно с Кяхты поедет, то обо всем выше писанном, по согласию с братьями, секретным образом, чрез него, Игумнова, письменно объявить обещает, а паки, де, на Кяхту он, Хонтайжи, из улуса своего [172] уповает быть, по своему счислению, нынешней весны последнего месяца в последних числах (т. е., Февраля месяца), а о протчих Мунгальских владельцах, он, Хонтайжи, о прошении их подданства Российского, объявить смелости не имеет; ибо хотя некоторых Засаков, а особливо Цыбдун Батур-Белей, в подданство Российское намерение уповательно и есть, токмо, де, он, Хонтайжи, до настоящего, о принятии его с улусными людьми в подданство Российское, известия тем Мунгальским Владельцам свое намерение объявить и с ними согласие о том иметь, опасен, для того, чтоб кто из них их Богдохану про то намерение не донес, и Богдохан бы за то смертельно не истерзал; а буде же от Российской стороны подлинное о том принятии в подданство Российское, секретным образом известие получит, то тогда о том своем намерении объявит, и при том и их Владельцев с собою в подданство Российское звать опасаться не станет; по тому что уже в том от Российской стороны надежда будет; и ежели, де, его, Хонтайжи, с улусными людьми Российская сторона примет, то он уповает, многие владельцы в Российское подданство, в надежде той, что примутся, выйдут, а останутся разве немногие в Мунгальской стороне. Того ради об оном Правительствующему Сенату чрез сие доношу, а о том же Государственной Коллегии Иностранных Дел и Г. Тайному Советнику и Сибирскому Губернатору Соймонову от меня при сей же оказии, репортовано. Марта 27 дня, 1758 года.

Ответ на сие донесение из Коллегии Иностранных Дел.

Указ Ее Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, из Государственной Коллегии Иностранных Дел, Г. Бригадиру и Селенгинскому Коменданту Якобию от 31 Июля, 1758 года.

Получен здесь, в Коллегии Иностранных Дел, репорт Ваш, от 27 Марта сего года, в котором показано, между иными ведомостьми, что Мунгальские Батур Хонтайжи да Чуган Закирикчи повторительно желают и просят о принятии их в Российское подданство, предъявляя, что помянутого Батур Хонтайжи дяди Ирдени Да-Ирки и отец Чабак Байтурай Хонтайжи, напредь сего уже были в подданстве Российском, в доказательство чего и копию дали с имеющейся у них [173] грамоты, от прежних Российских Государей, в 7198 и оду данной (какова при том репорте Вашем копия ж приложена), и что ныне он, Батур Хонтайжи, желает со всеми своими людьми, которых он у себя имеет до 2 тысяч и более, по прежнему Ее Императорскому Величеству служить и в подданстве быть с радостию, и что буде их в Российскую сторону примут, то и прочие Засаки в подданство пойдут, а Вы на то велели им словесно ответствовать, что не можно на сию их просьбу точного объявить, за тем, что просят они на словах, а не письменно, и на каких договорах в подданство вступают, и где кочевать желают, да и протчие Владельцы за чем о таком же принятии в подданство не просят, о том ничего не упомянули, и что Вы будете о прошении их писать к главной команде, а они бы ожидали Указа, содержа свое намерение тайно; напротив чего помянутый Хонтайжи сказал, что без согласия Чуган Закирикчия и родных своих братьев, письменно просить и о намерении протчих владельцев объявить, не может, и соглашаться о том с ними опасен, дабы Китайской Богдохан не сведал, а когда он, Хонтайжи, о приеме его с улусными людьми в подданство Российское подлинное известие и обнадежение получит, тогда и другим Владельцам о своем намерении объявить, и звать их с собою в подданство Российское будто не станет опасаться.

На сей Ваш репорт объявляется Вам здешнее рассуждение, что все означенные Батур Хонтайжи предъявления весьма ненадежны, когда он сам в страхе находится, и о намерении других Владельцев ничего подлинного еще не знает, и соглашаться с ними опасается, и что надлежит особливо до него с улусными людьми, то хотя видно, по имеющейся в руках у него грамоте прежних Российских Государей, что деды и отец его были в Российском подданстве, но каким образом и когда и по какой причине из оного отошли, о том, для будущего впредь рассмотрения, надлежит в Селенгинску и в других городах Сибирской Губернии по делам подлинно справиться и прислать сюда в Коллегию Иностранных Дел обстоятельное известие; о чем и в Тобольск к Тайному Советнику и Губернатору Соймонову ныне же писано; а между тем рассуждается здесь, что когда в мирном трактате, заключенном в 1728 году, с Китайским Государством, именно поставлено в 2-м пункте, что ныне, следуя обновлению мира, не довлеют [174] воспоминаться прежние дела между обоими Царствами, ниже возвратитися перебежчики, которые прежде сего уходили, но да ославятся по прежнему, а впредь ежели кто убежит, ни по какому образу имеет удерживаться, но с обоих сторон прилежно сысканные и пойманные да отдадутся людям пограничным и следовательно по сему перебежчиков принимать не дозволяется, то и помянутого Батур Хонтайжи с подвластными, которых он до двух тысяч предъявляет, в подданство ныне принять не можно, да и ссору заводить с Китайским Государством за толь небольшое число народа, не для чего; а хотя он и обнадеживает, что, смотря на него, и другие Владельцы Мунгальские за ними следовать будут, но полагаться на то не возможно, а особливо когда уже Кутухта их умер, за которым, ежели б пришел в подданство Российское, чаятельно и весь Мунгальской народ надежнее последовать мог. И по таким обстоятельствам имеете Вы помянутому Батур Хонтайжи в ответ чрез надежного человека, тайным образом объявить на словах, что ежели все Мунгальские владельцы с своими подвластными народами в подданство Российское вступить похотят, и в том конечно согласятся и письменно просить будут, то могут приняты быть, а одного его с небольшим числом подвластных принять не возможно; и в протчем, что до сего дела касается, поступать по тому наставлению, которое Вам по посланным из Правительствующего Сената и из Коллегии Иностранных Дел в прошлом 1757 году Указом обстоятельно уже дано от бывшего Сибирского Губернатора Мятлева и из Сибирской Губернской Канцелярии; и что происходить будет, о том сюда доносить.

Сие же в наставление служит и на другой Ваш о сем же деле рапорт от 16-го Апреля нынешнего года.

Рапорт гренадера Шарина о заграничных разведываниях в 1758 году.

«Высокородному и Превосходительному Г. Бригадиру и Селенгинскому Коменданту Якобию.

Якутского полку от гренадера Василья Ширина репорт (от 5 Июня 1758 г.)

По отправлении меня с письмами в Ургу к Пограничным Управителям, будучи вперед и обратно в пути и бытностию в Урге, в силу объявленного мне секретного приказу, разведал я, чрез разных небольших [175] Мунгальских чиновных и рядовых людей, а особливо чрез Заисана Кулюке (который ныне пожалован Стольником по Указу Богдоханскому, а по представлению известного Вашему Превосходительству бывшего на Кяхте в Апреле месяце Асхани Амбаня для осмотру Амурсананева тела), следующее: 1-е О известном Мунгальском намерении принять Российское подданство, он, Заисан Кулюк, со мною сам начал говорись таким образом, что, де, их намерение быть в Российском подданстве не исполняется поныне за тем, что оное б намерение они давно исполнили, но только не исполняют за притчинами, что еще не все Мунгальцы в том согласии были; которые ж из них то намерение имеют, то, за неимением согласия, у всех на все, каким образом и кому сперва исполнение того намерения начать не положено, а без того ни кто за то не принимается. 2-е, Ныне ж, де, у, них, Мунгальцев, в начале Июля месяца, всем самым главным, средним и меньшим Мунгальским начальникам (кроме Уй-Жанжуна, ибо оный не будет, за тем, яко б по Указу Богдоханскому, что он не малой степени и такой, что более его из Ванов нет, и получает жалованья по пяти тысяч лан серебра в год, а в Мунгалии рассуждают, что он не будет только за стыдом, понеже он в прежнем о змешательстве согласии был и от того отстал, показывая чрез то Богдохану себя верным), имеет быть публичное собрание и продолжится до половины месяца, для отправления с подарками к Далай-Ламе нарочных для испрашивания, кто у них, и как скоро, и в котором месте Кутухтою будет, да для выбору в Тушету-Ханы; ибо прежний Тушету-Хан минувшего Мая 22 числа помер; однако ж о позволении оного собрания представляли они к Богдохану, и по тому дозволено, а без того собираться не смели, и хотя оное собрание будет публичное и о явных делах, но можете быть при оном собрании, каким-либо удобным посредством, не будут ли о том намерении к принятию Российского подданства иметь совету, однако ж точно он, Кулюк, не знает, только ж оному совету и неотменно быть, он, Кулюк, уповает, по тому что житье их, Мунгал, совсем против прежнего стало худое и тяжкое, и не упоминая уже ничего протчего и в одном том, а именно, что он нынешнего главного Мунгальского Пограничного Управителя Сайзай Вана очень строго по всем Мунгальским семи Халхам подтверждено, чтоб одного ведомства люди другого к житью или к [176] кочеванию, к себе не принимали б под великим штрафом; также оный Сайзай Вань всегда живет в такой для себя осторожности, что имеет из своего ведомства людей при себе всегда сто человек о двух лошадях вооруженных, до ста человек называемых пеших военных людей из Кутухтиных Шабинаров на быках вооруженные ж, а по какой причине такую осторожность он имеет, не знает, а паче всего, что он, Сайзай Ван, Кутухтину казну весьма расточает и послал из оной уже несколько в Пекин, и хотя объявляет, что посылает для имени Кутухтина Богдохану и Ванам, но в самом деле рассуждают Мунгальцы, что он не от имени Кутухтина посылает, но сам от себя, для получения себе пользы, да и при своей Урге, как сам для себя что захочет, так и лошадей в подводу употребляет; и по таким причинам у них в Мунгалии носится между народом немалое с сожалением роптание и рассуждение об оной его осторожности, и из того заключают, что не будет ли еще против прежнего Мунгалии какого притеснения и раззорения. 3. С Батур-Белеем я не видался и ничего о том намерении не говорил, за отъездом его до моего приезду на облаву; а ведомства его с людьми хотя и виделся, но сами они о том ничего говорить не начинали, кроме что спрашивали, нет ли какого к нему, Батур-Белею, заказу, или объявления, на что мною им сказано, что ни о чем заказу и объявления до него не имею; а сверх того, о том намерении, мною ни чрез кого не разведано; того ради Вашему Превосходительству чрез сие доношу».

Рапорт Бригадира Якобия в 1759 году.

«В Государственную Коллегию Иностранных Дел Бригадира и Селенгинского Коменданта Якобия, репорт от 2 Января, 1759 года.

В присланном ко мне из Государственной Коллегии Иностранных Дел от 31 дня, прошлого 758 года, по протчем, написано, что надлежит, особливо до Мунгальского Батур Хонтайжия с улусными людьми, то хотя видно, но имеющейся в руках у него грамоте прежних Российских Государей, что дядя и отец его были в Российском подданстве, но каким образом и когда и по какой при и чине из оного отошли, о том, для будущего впредь рассмотрения, надлежит и Селенгинску и [177] в других городах Сибирской Губернии по дедам подлинно справиться и прислать в Коллегию Иностранных Дел обстоятельное известие, о чем и в Тобольск к Таиному Советнику и Сибирскому Губернатору Соймонову тогда же писано.

И по силе того я в Указе, посланном от меня, Октября 6 дня, в Селенгинскую Воеводскую Канцелярию предложил писать, что из статей, учиненных при договоре Полномочного Посла Федора Алексеевича Головина с Мунгальскими Тайшами, Ирки-Кантазием, Эрдени-Батуром, Серен-Зан-Битухаем, Чин-Ирдынием, Доржи-Иркихаем, Елдень-Ахаем, видно, что оные Мунгальцы в здешнем подданстве и платили положенный побор в Селенгинском городе, а потом паки отошли в Мунгальскую сторону, но в котором году и по какой притчине, о том у меня по делам никакого известия не имеется, а ведать оное потребно, по силе присланного из Государственной Коллегии Иностранных Дел, Ее Императорского Величества Указу, и велено той Селенгинской Воеводской Канцелярии в возможной скорости достоверно справиться: когда выше писанные Мунгальцы из здешнего подданства отошли и каким случаем, ко мне рапортовать; по чему в подданном ко мне из оной Селенгинской Воеводской Канцелярии, Декабря 15 дня, репорте объявлено: Хотя об том в Селенгинской Воеводской Канцелярии по всем делам и справливалось, но никакого известия не нашлось, однако ж, на посланный из той Воеводской Канцелярии о той справке при городи Удинска в Канцелярию Указ, при репорте из Удинской Канцелярии, Декабря 12 числа, присланы с протчими в столбцах делами три памяти, в которых значит, что из выше писанных Тайшей Ирдени-Кантазиев в здешнее подданство пришел в 197 году, Января 5 числа, а из подданства он, Кантазиев, да другой Тайша ж Чин-Ирдени, отошли в 198 году, с которых памятей приложены при том репорте копии; а сверх оного другой справки также о протчих выше писанных Тайшах никакого известия не отыскано, и с оных копий при сем представляются таковые ж копии. А понеже упоминаемая в Указе из Государственной Коллегии Иностранных Дел имеющаяся у нынешнего Батур Хонтайжия грамота (с которой отправлены от меня копии в Государственную Коллегию Иностранных Дел и к Г. Тайному Советнику и Сибирскому Губернатору Соймонову, от 27 Марта, 758 года) дана была 7198 году, Января 18 дня, Мунгальским Ирдыни, да Ирки [178] Контайшам с братьями, детьми и племянниками; из чего и видно, что выше писанные памяти гласят об оных Ирдыни и Ирки Контайшах. Что же по означенному ж из Государственной Коллегии Иностранных Дел Указу, велено мне выше реченных Батур Хонтайжию обо всем чрез надежного человека тайным образом объявить на словах, что ежели все Мунгальские Владельцы со своими подвластными народами в подданство Российское вступить похотят, и в том конечно согласятся и письменно просить будут, то могут приняты быть, и о протчем, токмо оного ему хотя чрез Пограничного разъезду Коммисара, Василья Игумнова, яко к тому надежного, и поручено от меня, еще не объявлено, за тем что к тому способного случаи не было; ибо оный Коммисар Игумнов последним репортом объявляет, что Декабря 2 числа, будучи ему, Игумнову, на Кяхте, виделся он с Мунгальцом Мергень Табаном (который тому Батур Хонтайжию зять), и на спрос его, Игумнова, сказал Табан, что Батур Хонтайжи приехал к Кяхте 30 Ноября; по чему он, Игумнов, и заказал с Табаном объявить Хонтайжию, чтоб с ним, Игумновым, видеться и о некотором случае переговорить, о коем он, Хонтайжи, знает; а Декабря 3 числа, прислан был нарочно от него, Хонтайжия, к нему, Игумнову, его, Хонтайжия, Заисан Аюша, с тем, что, де, вчерашнего числа к вечеру от них Сайзай Вана (главного Мунгальского Пограничного Управителя) прислан к нему, Хонтайжию, нарочный Бошко с письмом, по которому велено ему, Хонтайжию, собрав своего войска, по своему рассуждению, ехать в крайней скорости на реку Кем-Кемчуг (на Енисей), для того что бывшего Шадар-Вана улусные люди, называемые Хотогой Урюнхи, кочующие на той реке, вооружаясь, и находящиеся на границе (Конташинской) Мунгальские два караула Аргалча да Букун ограбили, и чтоб их, Урянхов, переловить; по чему он, Хонтайжи, того 3 числа и поедет, и за тем ему с Игумновым ныне видеться не можно, а обратно, де, из той посылки уповает на Кяхту приехать после белого месяца (Февраля), а к которому числу, того подлинно знать нельзя, и по том возвращении с ним, Игумновым, на Кяхте увидится и о чем надобно переговорит; а подлинно ли оный Хонтайжи с оным Игумновым за тем случаем не видался, того ныне знать не можно; однако ж для уведения употреблено старание о том разведать. Генваря 2 дня, 1759 года». [179]

Копия с грамоты, данной Контайшам, Ирдыня и Ирки.

Божиею милостию, от Пресвятлейших и Державнейших Великих Государей Царей и Великих Князей, Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великия, и Малыя и Белыя России Самодержцов и многих Государств и земель Восточных и Западных и Северных отчичей и дедичей и наследников, Государей и Обладателей, от Нашего Царского Величества, Мунгальским Ирдыни да Ирки Контайшам с братиями и детьми и с племянниками Нашего Царского Величества милостивое слово.

В нынешнем в 198 году к Нам, Великим Государям, к Нашему Царскому Величеству, прислали вы, Ирдыни и да Ирки Контайши, посланцев своих, Тайшу Заисана с товарищи, с листами своими, а в листах своих к Нам, Великим Государям, писали, чтоб Нам, Великим Государем, Нашему Царскому Величеству, вас, Ирдыни да Ирки Контайше, с братиями и племянниками жаловать, также как отец Наш, Великих Государей, Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия, и Малыя и Белыя России Самодержец, и брат Наш, блаженной памяти Великий Государь Царь и Великий Князь Федор Алексеевич, всея Великия, и Малыя и Белыя России Самодержец, Их Царское Величество, отца вашего, Алтыхана (Алтына Хана) жаловали, а ныне, вы Нам, Великим Государем, Нашему Царскому Величеству, служить и украйних Наших Царского Величества городов с людьми жить в совете обещаетесь, и Мы, Великие, Государи, Наше Царское Величество, за ваши к Нам, Великим Государем, службы и радение, и что вы Нашей, Государской, милости поискали и шерть учинили, что быть вам у Нас, Великих Государей, у Нашего Царского Величества, в подданстве, и обещались по своей вере Нам, Великим Государям, служить верно, жалуем, милостиво похваляем; и послали к вам Нашего Царского Величества жалованья, тебе, Ирдыни, два портища сукна кармазину, по пяти аршин портище, пять юфтей кож красных, четки корольковые; тебе, Ирке, два портища сукна кармазину, по пяту аршин портище, пять юфтей кож красных, четки корольковые; брату вашему, Байтухаю, два портища сукна кармазину, по пяти аршин портище, пять юфтей кож красных, четки корольковые; племянникам вашим, Доржи да Ерденю Ахаевым, по портищу сукна кармазину, по две юфти кож красных человеку. И вам бы, Ирдыни Контайнши, с братиями и племянниками, [180] видя к себе Нашу, Царского Величества, милость и жалованье, Нам, Великим Государем, Нашему Царскому Величеству, по своему подданству и обещанию, служить и всякого добра хотеть и против неприятелей Наших, Государей, Нашего Царского Величества, повеление будет, стоять, и по ним чинить тем подобием, как отцу Нашему, Великому Государю, и брату Нашему, Великому Государю, Их Царскому Величеству, отец ваш, Алты-Хан, служил, и с Нашими, Царского Величества, украйних городов людьми жить в совете и ссор людям своим чинить не велеть; а Мы, Великие Государи, Наше Царское Величество, Воеводам и ратным Нашим людям, указали быть с вами в совете, изъявляем вас, Тайшей, со всеми вашими улусными людьми держать в Нашем, Царского Величества, милостивом жалованье и в призрении, и служба ваша у Нас, Великих Государей, забвена не будет, а посланцев ваших, пожаловав Нашим Царского Величества жалованьем, повелели отпустить к вам. Писан государствия Нашего во Дворе, в царствующем велицем граде Москве, лета от создания Мира 7198, месяца Января 18 дня».

Неудовольствие Богдохана за принятие Чжунгарцев в Российское подданство.

Письмо Агента Братищева.

Возвратившийся из Пекина караванный Агент Братищев, от 29 Ноября 1757 года, уведомил Селенгинского Коменданта Якоби, что в бытность его в Пекине дошли до него из разных рук следующие ведомости, что в минувшем Августе месяце Китайской Богдохан, по получении из Правительствующего Сената, от 20 Мая, нынешнего года, листа о Зенгорцах, весьма озлобился на Россию и, пришед в жестокую запальчивость, приказал в грубых терминах ответный лист написать и в скорости отправить, и ежели по оному с Российской стороны удовольствия не покажут, то Богдохан замышляет многочисленную армию к Российским границам послать и сильною рукою из внутреннего владения принятых во подданство Зенгорцев доставить. Бригадир Якоби, донеся о сем в Коллегию Иностранных Дел, просил усилить стражу на Сибирской Линии и дать ему достаточные способы защищаться от внезапного нападения Китайских войск. По соображении всех таковых донесений и по сделании нужных предосторожностей на [181] Сибирской линии, Коллегия Иностранных Дел, от 16 Марта, 1758 года, поднесла Государыне докладную записку, в которой подробно изложены обстоятельства сего дела, со всею историческою точностию. Вот она:

Докладная записка.

Когда пред некоторыми годами, бывший до того в Венгерском Сибири смежном народе Владелец, называемый Галдан-Черен, умер, то сперва, по наследству, на место его вступил во владение сын его, Цыбен Доржи, который однако же, вскоре потом, будучи низложен, а после и умерщвлен, на место его, по избранию Зайсанов, главным Венгерским Владельцем учинен был Галдан, Черенов же сын, Лама Доржи, от подложницы рожденный. А как по их обычаям владение Зенгорского народа принадлежало в таком случае не ему, но другому, прежних Венгерских владельцев ближнему родственнику, называемому Дебачи, то сей Дебачи, по опасности, дабы он, яко настоящий претендент, от того Зенгорского Владельца, не по праву владение получившего, каким либо образом истреблен не был, принужден был ретироваться, по способности, в Среднюю Киргиз Касацкую Орду, а с ним туда же уходил, и другой Нойон, называемый Амур-Санан, который хотя и не той фамилии, от которой Зенгорские Владельцы были, и по тому никакого права не имел к получению Зенгорского владения, однако знатно какие либо другие причины имел, от тогдашнего Венгерского Владельца, Ламы Доржи, равным образом отдаляться. При таковых обстоятельствах Коллегия Иностранных Дел имела в рассуждении, что Зенгорской народ, по его силе и по тому, что непрестанные претензии производил и с угрожением на крайние Сибирские земли, в рассуждении Сибири опасным был соседом, то, для могущих быть впредь с оным народом дел, запотребно тогда признано было помянутого Зенгорского претендента Дебачю, а при нем и другого Нойона, называемого Амур-Сананя, постараться залучить в здешнюю сторону, и для того из Оренбурга послать к ним нарочного; что, по Указу, отправленному из Коллегии Иностранных Дел к Действительному Тайному Советнику Неплюеву, от 31 Августа, 1752 года, и учинено было. Однако оный посланный их в Средней Киргиз-Касацкой Орде уже не застал; ибо в сие время Дебачи, помощию Киргиз-Касак, прибрав себе в Зенгорском народе партию, [182] нечаянно напал на тогдашнего Зенгорского Владельца, и его убил, а сам на место его учинился в Зенгорском народе главным Владельцем. Напротив того некоторые Зеигорские Нойоны, не желая оному Дебаче покориться, отделились от него особливыми партиями, в том числе бывший с ним, Дебачею, в Киргиз-Касацкой средней Орде, Нойон Амурсанань, с некоторою также частию, ретировался в Китайскую сторону, и возбуждением своим до того довел, что с Китайской стороны, при таком в Зенгорском народе происшедшем междуусобии, намерение восприято о завоевании покорении под свою власть сего народа; для чего оный Амурсанань от Китайского Богдохана пожалован быль Ваном, и Мунгальские войска против Зенгорского народа отправлены, при котором нервом случае ему, Амурсананю, столько посчастливилось, что он и Зенгорского Владельца Дебачу захватил и отдал в Китайскую сторону; по чему Зенгорской народ, а особливо, что при таком в оном безначальстве, из стороны Средней Киргиз-Касацкой Орды весьма беспокоен был захватом многого числа из них в плен, пришел в крайнее изнеможение и рассеяние, из которого многие Зайсанги с их подчиненными, приближась к Сибирским границам и представляя, что они в Китайском подданстве быть не желают, прилежно просили о принятии их в Высочайшую Вашего Императорского Величества протекцию, и чтоб они под здешним защищением при Сибирских границах, оставлены были. Но понеже в сем, последнем случае из принятия их в подданство Вашего Императорского Величества никакой пользы не было б, по тому что они, будучи, как известно, люди своевольные и необузданные, потом могли б и паки от здешних границ, когда б прошла нужда при оных им больше держаться, отдалиться в степь, еще и с причинением на здешних границах вреда; а при том, по тогдашнему в Башкирии неспокойству и что подозрение было, нет ли в том у Башкирцев с Среднею Киргиз-Касацкою Ордою какой-либо коннексии, которая, особливо в тогдашнее время, весьма взмерчивою себя оказывала, и в том сумнении находилось, оставят ли их, Зенгорцев, и той Средней Орды Киргиз-Касаки, при здешних Сибирских границах, с покоем кочевать; с другой же стороны, и в Братской, с Мунгалами смежной Вашего Императорского Величества подданной Калмыцкой народ, перевесть их по представлению тогдашнего Сибирского Губернатора, Адмирала Мятлева, [183] разные неудобности оказались. Окроме того внутри Сибири к содержанию их, по тамошней стуже и глубоким снегам, удобных мест нет; а однако ж, при всем том, прошения приблизившихся тогда к здешним границам Зенгорских Зайсангов пренебрегать признавалось за неполезно; ежели не для обессиливания Зенгорского народа, когда б оный после того в спокойное состояние прити мог, по крайней мере для приобретения в сторону Вашего Императорского Величества немалого людства тем наипаче, что поступить на сие не только в рассуждении Зенгорской, но равномерно и Китайской, стороны и настоящие резоны находятся, а именно, что до Зенгорцев касается, то 1701 году, при сыне Аюки-Хана Санжите, из подданного Вашего Императорского Величества, при Волге кочующего, Торгоутского Калмыцкого народа, пятнадцать тысяч кибиток со многими владельцами в Зенгорской народ ушло, и в оный принято; в чем со объявлением, вместо пятнадцати, двадцати тысяч кибиток, при всяком удобном случае, к Зенгорским владельцам претензия со здешней стороны производилась; следовательно, хотя б когда Зенгорской народе и в спокойное состояние пришел и о принимаемых в здешнюю сторону Зенгорцах претензию завел, к отражению того оная со здешней стороны имеющаяся к сему народу взаимная претензия довольною быть казалась. А в рассуждении могущей быть в том же с Китайской стороны претензии, хотя в то время здесь еще заподлинно и неведомо было, чтоб от них, о совершенном Зенгорского народа завоевании, старание прилагаемо, было, оказалось, что и они равным образом токмо несколько их замещением пользоваться ищут, чаятельно было, что если оная произойдет, всемерно усильною быть не может, а по тому, что бывший здесь в 1731 году, Китайский Посол, по случаю тогдашней у них с Зенгорцами войны, не только о том представлял, чтоб уходящих от них в здешнюю сторону Зенгорцев принимать с выдачею им только их Начальников, но при том с своей стороны готовность предъявлял и к уступке потребных в здешнюю сторону из Зенгорских земель, по завладении оных их, Китайским войском; на что на все со здешней стороны не больше было ответствовано, как токмо, что о всем том впредь дружески соглашеность быть может. То, по рассмотрении и рассуждении всех выше означенных резонов, и по предварительном Правительствующему Сенату от Коллегии Иностранных [184] Дел о сем деле представлении, и по резолюциям оного, приходящим к здешним границам Зенгорцам, прием в подданство Вашего Императорского Величества и чинится с тем, что которые из них креститься пожелали, оных велено отправлять, и отправляются, в Оренбургскую Губернию, в Ставропольск, к крещеным Калмыкам, а протчие на Волгу, в соединение к подданным Вашего Императорского Величества не крещеным Калмыкам. А между тем выше означенный Зенгорской Нойон Амурсанань, желая, по отдаче им в Китайскую сторону Зенгорского владельца, Дебачи, сам в том народе учиниться настоящим Владельцем, разбив партиею своею Китайские форпосты, бежал из Китайской армии в Венгерской народ, сколько оного тогда от расхищения Китайского оставалось; но, с Китайской стороны, не только сего без отомщения ему не оставлено, но когда он от них в прежних Венгерских местах был разбит и принужден был паки обратно бежать в Среднюю Киргиз-Касацкую Орду, они за ним и туда погони чинить не оставили. В сию последнюю его, Амурсананя, в Средней Киргиз-Касацкой Орде бытность, Действительный Тайный Советник Неплюев и Генерал-Майор Тевкелев, на том основании, что напредь сего призыван был сюда, бывший чрез некоторое время после того в Зенгорском народе Владельцем Дебачи, а с ним и он, Амурсанань, посылали из Оренбурга к нему, Амурсанань в 1756 году, для призыву его в Оренбург, нарочного Башкирского Старшину, который хотя с ним и виделся и он и желание с своей стороны к тому предъявлял, токмо от Киргиз-Касак свободы к тому не получил, которые тогда, идучи против Китайцев, по неволе брали его с собою. Потом, в исходе того ж 756 года, получены здесь Китайские листы, которыми в здешнюю сторону представлялось, что Зенгорской народ принят в их Китайское подданство, и что выше упоминаемый Зенгорской Нойон Амурсанань, изменя им, бежал в Киргиз-Касаки; чего ради с Китайской стороны и на Киргиз-Касак послано войско; и для того требовано, дабы оный Амурсанань, ежели где в здешней границе прибежит, пойман и в их Китайскую сторону отдан был; также и из принятых в подданство Вашего Императорского Величества Зенгорцев некоторые по именам, которые яко бы сперва к ним, Китайцам, преклонялись, но потом бежали ж, им выданы ж были. И хотя Ваше Императорское Величество из следующей при сем копии с [185] ответного листа, отправленного отсюда в Китайскую сторону от 20 Мая, 1757 года, Высочайше усмотреть изволите, что все те резоны довольно были им изъяснены, по каковым на прием в подданство Вашего Императорского Величества Зенгорцев поступлено; а при том и в рассуждении противника их, Амурсананя, некоторое им обнадеживание подано. Со всем тем Селенгинской Комендант Бригадир Якоби от 13 Декабря, того 1757 года, по известию к нему посылочного в Пекин и оттуда возвращающегося Советника Канцелярии Братищева, в Коллегию Иностранных Дел доносил, коим образом, в бытность его в Пекине, дошли до него, Братищева, из разных рук ведомости, что Китайской Богдохан, по получении выше писанного от 20 Мая, листа о Зенгорцах, весьма озлобился и, пришед в жестокую запальчивость, приказал в грубых терминах ответный лист написать и в скорости отправить; и ежели по оному со здешней стороны удовольствия не покажут, то Богдохан помышляет многочисленную армию к здешним границам послать и сильною рукою из внутреннего владения принятых в подданство Зенгорцев доставать; но чтоб для того действительно военное приготовление было, о том Советник Канцелярии Братищев, в бытность его в Пекине разведать не мог, ни равномерно Селенгинской Комендант Бригадир Якоби какое либо о том из Мунгальского народа подтверждение еще получил; однако столько он, Братищев, сведать был в состоянии, что Богдохану репортами внушено о малом числе Российского войска, состоящего на разных при границе форпостах. По чему Селенгинской Комендант возымел причину, сославшись на прежние свои в Сенат и в другие места представления, еще вновь представить о приумножении в его ведомство войска, а особливо до трех тысяч Казаков, примечая при том, что за тамошним военных людей малолюдством, с Китайской стороны и по пограничным делам оказывается пренебрежение; которые его, Бригадира, Якоби резоны и Коллегия Иностранных Дел, признавая за настоящие, представляет при сем для Высочайшего Вашего Императорского Величества усмотрения и копию с оного его донесения. Но впротчем, что касается до предприемлемого, по известию Советника Канцелярии Братищева, с Китайской стороны намерения, то хотя и подлинно получен здесь ответный лист их, на здешний от 20 Мая, писанный в грубых весьма терминах, однако при всем том кажется, что у [186] них здешний лист, по неисправному в их месте учиненному с того на их Маньчжурской язык переводу, весьма в другом разуме принят, нежели в каком он отсюда писан; и так остается теперь ожидать, не удовольствуются ли они ответным листом на сей их грубый лист, ныне отправляемым, а при том и другим (листам) на два от них, между тем и о Амурсанане полученные, с которых обоих здешних ответных листов представляются при сем копии ж. А из оных Ваше Императорское Величество Высочайше усмотреть изволите, что сколько кажется, главнейшая причина бывшему с Китайской стороны неудовольствию в рассуждении их противника Амурсананя, о выдаче которого они наиболее и претендовали, совершенно ныне пресечена приключившеюся ему, по выходе его в здешнюю сторону, смертию, и когда для лучшего в их Китайской стороне уверения, что его в живых нет, тело его Амурсананя, по посланному из Коллегии Иностранных Дел к Сибирскому Губернатору, от 1 Ноября, 1757 года, Указу, на Китайскую границу отправлено; однако и при том при всем полученное чрез Советника Канцелярии Братищева известие, которое несколько и полученными в Сибири от Киргиз-Касак Средней Орды ведомостей подтверждается, заставливает мыслить о принятии со здешней стороны в запас и потребных мер к учинению отпора против могущего быть иногда и в самом деле от Китайцев на Сибирские границы нападения, или по крайней мере, дабы войска их, при здешних границах не далеко за рекою Иртышем находящиеся, во внутренние Сибирские места, под какими либо другими претекстами въезжать не могли; ибо пред сим в Коллегии Иностранных Дел от находящегося в Сибири при воинской команде Бригадира Фрауендорфа получен репорт от 23 Ноября, 1757 года, что от стоящего расстоянием от Устькаменогорской крепости в 200 верстах Мунгальского войска в шести тысячах, под претекстом искания Амурсаманя, и к Устькаменогорской крепости приезжают нарочные с требованием о продаже ими на пищу от крепостных жителей скота и других потребностей, в чем хотя им пристойным образом и отказывается, однако при том сомнение находится, чтоб они и силою ведения той крепости к станцам и деревням, по недостатку у них в пище, приезжать и скот и хлеб крестьянской отбирать не стали; а потом он же, Бригадир Фрауендорф, от 22 Декабря, того ж 1757 года, [187] а по репорту его и Действительный Тайный Советник Неплюев от 15 Января, сего 1758 года, сюда доносили, что в Телецкие волости к здешним подданным двоеданцам приезжало из Китайского войска восемь человек для сбору уже и албану, которые с них и собирали по соболю; а с нынешнего 1758 года, яко бы будут сбирать по восьми соболей с человека, и что в бытность на Ануе реке за сбором с двоеданских же Калмык и Татар ясаку одного здешнего разночинца, приезжали и туда Китайцы и, объявляя об оных двоеданцах, что они Китайского владения завоеванные, многих в свою сторону угнали а оставшие Татары собрались на Катуню реку; ибо им к крепостям Российским, за великим снегом, приближиться и скота своего и протчий скарб провести не возможно, где намерены были те ясашные двоеданцы в осторожность свою сделать засеки, а между тем яко бы и Зенгорской Зайсанг Бохол, который до того времени скитался в горах и не однократно под здешние места набеги чинил, да и ныне напоследи, приехав к двоеданцам, у бывшего у них из Кузнецка сына Боярского Максикова собранного зверьми казенного ясаку ста на три рублев и протчее, что ни было, отнял, с Мунгалами ж сообщился; по чему Действительный Тайный Советник Неплюев представлял сюда, что по таким опасностям и за сбором до времени посылать не сходно; а Бригадир Фрауендорф обретающемуся на Кузнецкой и Колыванской линиях Полковнику Девиленеву приказал от Кузнецкой Воеводской Канцелярии на оные линии из выписанных из крестьян Казаков до четырех сот требовать, и в подлежащих местах расположить. При таковом состоянии тамошних дел Коллегия Иностранных Дел не за излишнее нашла отправить ныне, в Запад, в Оренбург, на руки Генерала-Майора Тевкелева и Советника Рычкова к Нурали-Хану Киргиз-Касацкому грамоту, с тем дабы в потребном случае старание приложено было о подвижении по оной его, Хана, с Киргиз-Касацкою Среднею Ордою против Китайцев, а притом предписано и о употреблении, при чинимых иногда с Китайской стороны на Сибирские границы нападениях, против их до несколько тысяч из Мещеряков и Башкирцев; а какова оная грамота, также и указ о том в Оренбург отправлены быть имеют, представляются при сем копии. Между тем не изволите ли Ваше Императорское Величество Высочайше повелеть и находящихся ныне в Оренбургской Губернии тысячу Донских [188] Казаков, которые заведены туда еще по притчине бывшего в Башкирии замешания, для приведения в безопасность Сибирских линии, на оные перевесть, и при том до тысячи ж человек и Яицких Казаков туда ж отправить, а сверх того и несколько из регулярного войска, когда из других мест не возможно, то хотя находящийся ныне в Оренбургской Губернии в Уфе армейской драгунской полк на оные ж Сибирские линии перевесть, дабы они на всякой случай несколько прикрыты быть могли. А в Оренбургской Губернии такой ныне в войсках потребности не видится, по тому что Киргиз-Касаки находятся спокойно; а при том, сколько здесь известно, и Башкирцы равным образом спокойны ж; а ежели в потребном случае до того будет доведено, что Киргиз-Касаки против Китайцев подвинутся, а из Башкирцев к тому ж до несколько тысяч употреблено быть имеет, то еще тем меньше сумнения в рассуждении сих обоих народов останется; но команду над оным вновь заводимым в Сибири войском находящемуся ль ныне при тамошней воинской команде Бригадиру Фрауендорфу поручить, или для того особливого Генерала определить, оное, яко же и все протчее, состоит в Высочайшем Вашего Императорского Величества соизволении. Но что касается до собирания от Китайской стороны с двоеданцев албана, то видно, что тем хотят они себе присвоить право, бывшее в том у Зенгорского народа, со стороны которого такой албан не токмо с Кузнецких и двоеданцев, но и с Барабинского народа, живущего внутри Сибири, собиран был; а воспрепятствовать того, по бывшей оного народа силе, было не возможно; однако, когда ныне на Сибирские линии войска умножено будет, в том Китайцам и силою воспрепятствовать кажется будет надобно; а между тем и ныне в Китайскую сторону по сему делу формальную протестацию учинить рассуждается.

Такова за подписанием Его Сиятельства Вице-Канцлера подана в Конференции 16-го Марта, 1758 года.

Присылка в Кяхту мертвого трупа Чжунгарского Нойона Амурсана.

Сибирский Губернатор Соймонов, от 12 Мая, 1758 года, писал Коменданту Якобию:

«Из репорту Вашего Высокородия, от 13 Декабря, [189] минувшего 757 году, мною 5 числа Января сего году полученного, по сообщении к Вашему Высокородию от бывшего в Китаях Советника Канцелярии Братищева, явствует, что Китайской Богдохан, за прием в Российское подданство Зенгорцев, огорчевается, и ежели на требование об них в Китайскую от здешней стороны удовольствия показано не будет, то замышлял многочисленную армию к Российским границам послать, и сильною рукою из здешнего владения тех Зенгорцев доставать; по которому тогда ж от меня Высокоправительствующему Сенату, и Государственной Коллегии Иностранных Дел было донесено. И хотя такая с Китайской стороны претензия и есть, однако ж оная больше состоит об одном известном Вашему Высокородию бывшем Зенгорском Нойоне Амурсане, который, бывши здесь, оспою умер, и тело его, для показания и успокоения в том Китайцев, к Вашему Высокородию с Сержантом Глазовым от меня давно отправлено, только оное Китайской стороне действительно объявлено ль, от Вашего Высокородия обстоятельного уведомления я еще не имею, а нужда требует необходимо мне о том ведать, и проч.»

К сожалению, продолжение сей переписки затеряно в Пограничном Архиве; но, по преданиям, развязка сего дела заключалась в том, что Китайское Правительство, для освидетельствования тела Нойона Амурсананя, присылало своих чиновников на Кяхту, и тем кончилась претензия Китайского Богдохана по сему случаю.

Донесение Сибирского Губернатора Соймонова в Правительствующий Сенат, от 9-го Марта, 1759 года.

Обеспечение войсками Китайской границы.

«Что касается до происшедших с Китайскою стороною несогласий по притчине приему в Русское подданство Зенгорского народу, а наипаче известного Нойона Амурсананя и протчих, которых Китайцы уважая учиненные им от них огорчения, в требовании о выдаче некоторых из них, а паче уже Амурсананева и мертвого тела в их сторону, и доныне от претензии не успокоиваются, и не токмо от того отстать, но и хвалятся, что ежели они в том от здешней стороны удовольствия не получать, нарушением мирного трактата, то об оном, яко уже о известном Высокоправительствующему Сенату, [190] пространства вторично доносить оставляю; но по причине таких Азиатских народов известной суровости, наипаче же при том, сколько по бытности моей в Нерчинску, по малолюдству там регулярных и нерегулярных войск здешних Российских, Селенгинской и Нерчинской границ, к защищению и отпору от такого неприятеля, крайнюю опасность слышать, отчасти же и видеть, случилось. А сверх того Бригадир и Селенгинский Комендант, Якобий неоднократно уже о том представлял. Об оном я, по должности моей, принял смелость всепокорнейше Высокоправительствующему Сенату следующее донесть:

Когда в 756 году, по случаю имеемого тогда подданных Китайского владения Мунгальцев намерения ко вступлению в Российское подданство, Указом Ее Императорского Величества Высокоправительствующего Сената, от 29 Октября того ж года, требовано было от Бригадира Якобия мнения, сколько каких воинских людей в прибавок к тамошним командам потребно, то на оное он, Бригадир, присланным при рапорте своем мнением, но прогнем, представлял, рассуждая тогдашние обстоятельства; ежели бы весь Мунгальской народ отдались в подданство в Российскую Империю, а жить пожелали на нынешних их местах, то, для защищения их от Китайцев, сделать земляные две крепости около показанных в том его мнении мест, которые снабдить бы потребным числом артиллелерии и гарнизоном, которого, кроме Офицеров со служительми, иметь к Якутскому полку, состоящему в трех баталионах, четыре полка пехотных, дабы из оных, сверх Якутского полку, два были при Селенгинской, а другие два, при Нерчинской границах; к тем же, де, полкам, ежели б можно было присовокупить из Казачьих полков и команд, выбранных Генерала-Майором покойным Киндерманом из крестьян и разночинцев, называемых выписных Казаков, пять тысяч человек, и поместить их таким порядком, как и Гребенские Казаки поселены были; на что, де, тех выписных Казаков, кроме самой скорой экстры, в даль, по силе Указов, от их домов отлучать и там иметь не можно, то и одних оных регулярных полков, с тамошними Казаками и иноверцами и самими Мунгальцами, на защищения их, за довольное он, Бригадир, признавал. А буде таким порядком, каким в настоящей и таковой войне нападению на них будет, то требовал всего войска на Селенгинской границе регулярного пехотного двадцать [191] тысяч, да не регулярных из России три тысячи; на Нерчинской же границе регулярного пехотного войска десять тысяч, да нерегулярного из России две тысячи, с належащею артиллериею; какового, де, числа войска довольно будет к отпору против всего Китайского войска, какое, по состоянию их в поле, употреблено будет, и против Контайшинцев бывало; чего, де, ради, во первых, единое старание потребно, дабы, для оного числа войск, в тамошних местах, запасти довольно провиянта, и ежели б, де, паче чаяния такое число войска потребоваться могло, то уже б затруднение в прибытии его туда легче быть могло, нежели тогдашнее для него приготовление, и еще б, де, легче, ежели б возможно было быть оному числу войска в близости тамошних мест в Сибирской Губернии. Буде же б, де, для предосторожности от одних Мунгал, то рассуждается быть регулярного войска пяти полков, с тамошними Казаками и иноверцами довольно, да к ним нерегулярных из России до трех тысяч человек; но при всем том, в числе оных пяти полков необходимо почитает иметь два полка кавалерии; только, де, для оных винтер-квартир, по тогдашнему, его, Бригадира, сведению, иметь не можно, наипаче ж положенными по штату лошадьми комплектовать из тамошних, за негодностию, не возможно. Которое его, Бригадира Якобия, мнение Марта 21 числа, 757 года, представлено от Секретной Коммисии в Высокоправительствующий Сенат и в Государственную Коллегию Иностранных Дел при репортах. Да потом, от 13 Декабря, 757 года, он же, Бригадир Якобий, по полученному, чрез бывшего в Пекине Советника Канцелярии, Братищева известию о неприятельских замышлениях Китайского Богдохана против Российской стороны, ссылаясь на выше упомянутое ж свое мнение, вторично представлял и требовал о приумножении туда военных регулярных, а особливо из нерегулярных легких войск до трех тысяч Казаков, и буде, что касается до Нерчинского Уезда, то хотя б и целый баталион был туда командирован, но от того, по обширности Нерчинского Уезда, а при том, что те военные пешие люди совершенного удержания въездов Мунгальских воров быть не может; понеже, де, они, как пешие, могут только те места охранять, где они только сами будут, а Мунгальцы около тех военных людей в самом близком виду могут в Нерчинской Уезд вбегать и улусы и деревни обеспокоивать; в чем, де, от того баталиона и [192] никакой пользы не будет; ибо пешим за конными угоняться не можно; о чем от меня, от 5-го Января, 758 года, в Высокоправительствующий же Сенат и в Государственную Коллегию Иностранных Дел донесено. И с того времени доныне в присылаемых сюда из Китайского Трибунала листах, состоящих в самых грубых терминах, к нарушению мирного трактата намерение предписывается, а особливо в последнем, ныне мною от Бригадира Якобия, в 11-е число Февраля, полученном, и в Коллегию Иностранных Дел при репорте от 15 числа того ж Февраля, отправленном, подлинном Китайском листе, в самом окончании так заключено: что ежели, де, они в требованиях своих о выдаче им Амурсананева тела и впротчем удовольствования вскоре не получат, то имеющаяся соседственная дружба разорвана быть имеет. Да к тому в 1758 году, по разведываниям здешней стороны, оказалось, что на Нерчинской границе, в Цурухайтуевский форпост, приехал Залан на смену бывшего Зангина Аюши и будет для смотрения оного форпоста, да при нем подкомандующих один Хаван, да два Бошка, рядовых по тридцати человек с юртами, не отделяя и тех, кто из них караульных имеют, по скольку детей женатых с юртами, или других родственников, а всех имеет быть людей при каждом карауле человек по шестидесяти и более; также состоящие их, Мунгальские, Дороевской, Кайласуевской и Абагайтуевской караулы имеются в его, Залана, ведомстве, на которые определено тех же Солонцов по одному Хавану и по одному Бошку, рядовых равномерно по тридцати человек с юртами, также как и при его карауле имеются, да от Цурухайту вверх до Тургену речки на 16-ть караулов будут Солонцы распределены от Кайларарского Угирда (Ухери-да) Дурнан, который имеется для учреждения на объявленной Тургене речке и всех числом командированных на те караулы 430 человек, или более, тако ж и ниже Гану речки вниз по Аргуне реке до урочища Моритки, их Китайские караулы учреждаются ж. Из чего видеть можно, что с Китайской стороны не другое что предприемлется, как только по выше показанным обстоятельствам по Нерчинской границе, под видом прежних и вновь установляемых караулов, войска умножается. А как уже я выше сего упомянул, что, по бытности моей, там имеющиеся от Российской стороны караулы почти совсем безнадежны, во весьма немалой [193] обширности границы и по разным их несостояниям и бедностям, о чем от меня особливо Высоко правительствующему Сенату, от 31 Октября, минувшего 758-го года, всепокорнейше представлено, которыми не точию чтоб во время иногда (паче паяния) внезапного неприятельского с Китайской стороны сильного действия весь тамошний Уезд защищать, но и по нынешним случающимся Мунгальским воровским въездам, ко охранению одних тех их караулов безнадежны и не в состоянии находятся, особливо же при всей Китайской границе, Селенгинская не только за первое место почитается, но и против самой средины из знатного Мунгальского места, т. е., Мунгальской Землицы, состоит, и буде также воспоследует от Мунгальцев беспокойствие и неприятельские поступки, то, по малоимению войск, не только тут обороны иметь будет не кем, но ко впадению Мунгальцам во всех местах Селенгинского и Нерчинского Уездов то безлюдство поводом быть может, а хотя б и ни чего того не было, то, по обширности тамошних мест, а по раскомандированию в разные тамошние крепостцы и форпосты, особливо же в Нерчинский Уезд военных людей, от одного безлюдства, бесславие Ее Императорского Величества оружию и Империи от Китайской стороны причитаться может; что зная такое безлюдство и больше тем Китайская сторона взмерчивость показывать будет, или тем паче чрез Мунгальской народ по способности в той их стороне учинить может внезапной вред и беспокойство, заставши здешние границы малолюдны и бессильны, чего со здешней стороны, по крайнему малоимению там военных людей и по неспособности к доставке оных гуда в скором времени, отправить будет ни как не возможно. Не меньше ж того опасности подверженными состоят некоторые места, имеющиеся от Сибирских линий: от восточного края Кузнецкой до западного Иркутской линии, на расстоянии 360 верст, где никаких караулов не имеются; чему всему, для наиглавнейшего усмотрения, всепокорнейше подношу при сем и карту. А хотя по справке в Губернской Канцелярии и оказалось, что в прошлых годах, по определению бывшего Губернатора Генерал-Майора Сухарева, определен туда Пограничным Дозорщиком Дворянин Мельников, для содержания и охранения тех мест, однако же с недовольным числом людей, а именно: велено ему иметь в его команде Казаков только Кузнецких пять, да Красноярских пять, и того 10, да из находящихся там [194] иноверческих ясачных родов брать по 30 человек. Какие же при разграничении Послом Графом Рагузинским о том пустом месте учреждения были, такого известия еще не отыскано. А нынешние известия с Китайскою стороною, обстоятельства понудили меня и об оном пустом месте прилежно рассуждать и примечать по следующим причинам: 1. Их называемое Мунгальское войско, которое разорило Зенгорцев, обыкновенное свое кочевье имеет весьма в близком расстоянии от того пустого места. 2. Подле того пустого места Иркутский, Красноярский и Кузнецкий Уезды по тому ж в близости поселений и жительство имеют. 3. Сколько я разведать мог, то чрез то пустое место и чрез небольшое расстояние не только конницею, но и тележная дорога имеется. 4. Помянутый Дворянин Мельников ко мне в репорте объявил, что чрез те места от Мунгальских войск ко впадению в Российские селения немалая опасность предвидится. 5. Все выше писанные обстоятельства привели меня, о том пустом и без всякого закрытия месте, немалую опасность иметь, по тому что, в случае несогласия, вместо дальнего расстояния к Иртышской, или Тобольской линиям, где имеется великое регулярных и нерегулярных войск число, за удобнейшее чрез то пустое место перейтить и Российские Кузнецкого и Красноярского уездов селения раззорить могут. И такое я о том к предосторожности, по возможности моей, некоторое ко исправлению, сколько мне за лучшее рассудилось, мнение уже учинил; однако ж по большему знанию и по ближайшему пребыванию, и изъясняя все выше писанное, требовал на то рассуждения и согласного мнения от Бригадира Фрауендорфа, от которого когда о том что получу, то возможную в том предосторожность, а о подлежащем и Высокоправительствующему Сенату представление учинить не премину. Пред сим по полученному мною, от 26 Января, сего года, Ее Императорского Величества Указу из Государственной Коллегии Иностранных Дел, по притчине усмотренных из листов Китайского Трибунала к нарушению мирного трактата немалых сумнительств хотя и подтверждено, в следствие чего и от меня Бригадиру Якобию ныне, а и прежде неоднократно было писано, и предосторожность усугубить велено, да только тому в самом деле, так как того обстоятельства тамошние требуют, совершенно быть не можно, по притчине, как то и выше писано, крайнего там регулярных и нерегулярных людей [195] малолюдства. А хотя ж выше писанным моим от 31 Октября представлением, по тогдашним обстоятельствам, для пресечения воровских Мунгальских внутрь границ здешних въездов, о переселении Казаков 400 семей и требовано, но, для нынешних обстоятельств, в престережение показанных здешних границ, дабы оные, сколько можно, заблаговременно ныне в безопасность привесть, исполняя в том должность мою, за нужнейшее принял Высокоправительствующему Сенату представить. Доколе выше прописанные прежние Бригадира и Селенгинского Коменданта Якобия о приумножении туда войск, представления и мнения Высокоправительствующим Сенатом апробованы будут, то ныне на первый случай, по выше помянутой от малолюдной Селенгинской и Нерчинской границы опасности, и по требованию его ж, Бригадира Якобия, рассуждая при том о весьма дальним от тех мест до внутренних Российских городов, расстоянии, и по тому от трудности и немалом времени продолжения, ежели б неоминуемая нужда некоторое число регулярного войска до предписанных границ довести требовала, полезнее я не нахожу, как из выбранных в Сибирской Губернии Генерал-Майором Киндерманом выписных Казаков, набрав в зачет предбудущих рекрутских наборов годных к службе в указные лета, учредить четыре Лантмилицкие регулярные конные полка (ибо каждый из тех Казаков, по тогдашнему его Генерал-Майора определению, но одной собственной лошади имеет), укомплектовав оные полным числом Штаб-Обер и Унтер-Офицеров и снабдя ружьем, аммунициею и мундиром, отправить для поселения по Нерчинской и Селенгинской линиям с женами и с детьми, где в пристойных местах, смотря по доброте земель и протчего, неоминуемого к содержанию их потребного довольства, паче ж сколько где пограничная предосторожность требовать будет, поселить домами, закрыв пристойными, сколько тамошние обстоятельства дозволят, крепостьми и редутами, а те крепости и редуты удовольствовать надлежащим числом пристойной артиллерии, дабы тем самым не только Мунгальских воровских партей в Российскую сторону, для отгону скота и грабежа, въезды во все пресечены, а верноподданные Ее Императорского Величества ясачные иноверцы во всегдашнем покое, и чрез то в исправном, без наималейшей доимки, платеже ясака остаться, но толь наипаче оказавшиеся ныне с Китайской стороны к нарушению трактата замышления [196] истреблены, а Российские пограничные места, будучи к отпору во всякое время готовыми, в совершенной безопасности быть могли. 2-е Из означенных выписных Казаков одних тех, кои действительно в военную службу определены будут, из подушного окладу выключить, равным образом и детей их, рожденных после генеральной ревизии, впредь уже в подушный оклад не класть, дабы оными те полки комплектованы быть могли; денежное ж и хлебное Ее Императорского Величества жалованье, по тамошней в платье, обуви и съестных припасах дороговизне, производить им по армейским окладам из сборов Иркутской Канцелярии; а на покупку лошадей, по примеру учрежденной Украинской Лантмилиции, в десять лет по рублю на год; будучи ж им в предписанных крепостях и редутах поселенным, где способность земель дозволит, определить с переменою по половине определенного в каждом посте числа, исправлять по одной десятине в лето казенной пашни, чрез что со временем в рассуждении тамошних урожаев хлебу, не только избежать можно будет в поставке на довольство их провиянта от известных там дорогих подрядов немалого казне Ее Императорского Величества расхода, а тамошних обывателям, по малолюдству их, трудности и разорения, но вставшим от раздачи тем Лантмилицким полкам в жалованье хлебом, ежели б и неминуемо востребовалось прибавить туда некоторое число военных людей, довольствовать можно будет. Но понеже тех вновь учрежденных Лантмилицких полков, прежде нежели когда для их довольная там заготовка провиянта дозволит, а к тому и чрез такое дальнее расстояние вскоре и всех вдруг завесть не возможно, по тамошней же пограничности и малолюдству, а может быть и по воспоследующему иногда вновь внезапному какому либо случаю, в военных людях потребуется скорая и нужная надобность, то, доколе те полки на поселение туда перевожены будут, на первый случай командировать ныне из военных регулярных, яко к тому готовых, лыдей, счисляя, чтоб был настоящий тысяцной регулярной полк, из имеющихся на здешних Сибирских драгунских Луцкого, Олонецкого, да с гарнизонных Сибирского и новоучрежденного полков из драгун с каждого полку по роте, отчисля оные от тех полков, действительно с пристойным числом Штаб-Обер и Унтер-Офицеров, по примеру как то и в Анадырскую партию командировка учинена была, а к тому [197] сколько против настоящего полновато комплекту доставать не будет, то в добавок прежде требуемое мною число выбрать из Иркутских и Енисейских Казаков 400 человек; а чего и за тем в полной полковой комплект не достанет, то, по способности, из Иркутских же и из Енисейских посацких и цеховых тех, кои только что числятся в посаде, а купечества и никаких торгов и ремесла не имеют, которых всех числить для означенной посылки особою командою, и быть настоящему Лантмилицкому Якуцкому конному полку, в который помянутых назначенных из Казаков и из разных чинов распределить действительными драгунами по нескольку в роту, дабы они скорее обучиться и привыкнуть могли, и всех тех выбранных в службу посацких и цеховых зачесть впредь в рекрутской набор, а из подушного окладу не выключать, в рассуждении, что их в добавок Казакам небольшое число понадобиться может, и тоже из двух провинций, т. е., из Иркутской и Енисейской, по нескольку человек, и для того и подушные деньги плачены быть могут оставшими в посаде; на места ж тех выбылых из армейских и гарнизонных полков в Сибирских линей разных чинов комплектовать впредь откуда повелено будет из рекрут. Однако же и то все командирование с полков военных регулярных людей, выбор из Казаков и других чинов и учреждение того полку может по нескольку ж продолжиться, а на Селенгинской и Нерчинской границах ко обороне, как явствует, крайняя надобность зависит; того ради доколе тот полк скомплектован и туда совершенно переведен не будет, а особливо до переселения показанных назначенных в Лантмилицкие полки выписных Казаков, за нужнейшее же кажется на первый случай командировать ныне туда из обретающихся ныне на Сибирских линиях легких нерегулярных войск, яко-то: Донской и Яицкой Казачьих команд, всего из 1,960 человек, хотя половину, которые, по их к тому способности, нынешним летом до Иркутска, или и далее и поспеть могут, и быть им там до тех пор, сколько когда к помянутому вновь учрежденному второму Якуцкому Лантмилицкому драгунскому полку из выписных Казаков, смотря по заготовке и наличию там провиянта, в Ландмилицию переведено будет, по стольку и из тех Казацких команд на Сибирские линии обратно по прежнему отпускать; вместо же тех Донских и Яицкие Казаков на [198] Сибирские линии в прибавок заступить могут определенные высылкою на оную Башкирцы и Мещеряки, которые ныне до времени оставлены в Оренбургском ведомстве, в домах их, а на линии Сибирские еще не вступили. А ежели и за тем, по состоянию впредь время и обстоятельств, для тех здешних Сибирских линий недостаточно ж будет, то о приумножении еще на оные войска состоит в рассмотрении и составлении Высокоправительствующего Сената. 3-е. Что же касается до заготовки для означенных войск провиянта, то сколько оного во всем Иркутском ведомстве поныне в наличности имеется, и на сколько время, и на коликое число военных людей стать может, о том, хотя у меня достоверного ныне известия и нет, однако ж, оному в наличии за расходом быть чаятельно, по тому что ныне, кроме сборного там разного казенного с крестьян провиянта, по посланным от меня в Иркутск к Г. Генералу-Майору и тамошнему Вице-Губернатору Вульфу, предложением, определено принять в казну оставшей от выкурки вина в Иркутском Магистрате казенное муки 28,037 пуд, да к тому еще прикупить велено хотя до 100 пуд, а и впредь оного без сумнения в Иркутском ведомстве, ежели (от чего, Боже, сохрани!) чрезвычайно внезапного какого случая, или недороду в хлебе не последует, достать можно, доколе для означенных войск провиянта в Нерчинском Уезде изготовлено не будет, до того времени, ежели чего необходимо не воспоследует, то все выше означенные команды на несколько времени остановить в Иркутском, или в Селенгинском, ведомствах, где провиянт на них без нужды приуготовляем будет; что все препоручить и отдать на престережение и попечение Иркутской Канцелярии, а между тем в Нерчинской Уезд в добавок к собираемому из за веденной в прошедшем лете казенной пашни, сколько в рассуждении тамошнего малолюдства возможности допустит, перевозить из Иркутского Уезда. Но дабы немалого числа перевозкою тамошних обывателей, по малолюдству оных, не привесть до крайнего разорения, полезнее, кажется, учредить ту перевозку от Иркутска Ангарою рекою и чрез Байкал море до Селенги реки, а Селенгою до Удинского острога, как и ныне обыкновенно перевозится, на казенных дощениках, или подрядом, а от Удинского до Читинского острога на верблюдах в обыкновенных кожанных сумах, купя у тамошних, ясачных иноверцев на казенные деньги до 200 верблюдов, определя [199] к провождению и бережению их из тамошних караванных и других конных Казаков пристойное число с одним из тамошних полков Офицером, которые верблюды со всеми означенными потребностьми покупкою в казну хотя около 7 тыс. рублев и стать могут, да только посредством того можно всякой год до 40 тыс. пудов перевезти, за провоз коего, если б поверстные деньги платить, то надлежит быть оных в расходе до 4 тысяч рублев; в рассуждении чего те издержанные на покупку верблюдов, тако ж на шитье сум, кож и протчей к тому принадлежности, деньги в короткое время окупиться могут: а сверх того оные верблюды не менее, как по семидесяти, а некоторые до ста тридцати лет живут, для содержания ж их почти никакого фуража не требуется; ибо по тем от Удинского пригородка до Читинского острогу степным местам не только трав, но и для них солонцев весьма довольно имеется, да и в зимнее время снега бывают самые малые, так что никакому мелкому скоту довольствоваться полевым кормом не препятствует. Напоследок все выше писанное в высокое Высокоправительствующего Сената рассмотрение и соизволение донести, что учинить повелено будет, всепокорнейше прошу в резолюцию Ее Императорского Величества Указу, а о том же и в Государственную Иностранных Дел и в Военную Коллегии от меня представлено, и с сими представлениями послан от меня нарочно артиллерии Порутчик Михайло Соймонов, которому в оба пути на почтовые подводы и прогонные деньги из казны Ее Императорского Величества выдано».

План Якобия о размещении Казаков на границе.

Бригадир Якобий, касательно размещения Казаков, на Китайской границе, от 19 Марта, 1760 года, представил Сибирскому Губернатору свой план, изображенный в следующем донесении;

«По Ордеру Вашего Высокопревосходительства, Февраля от 8, а мною полученному 9 Марта сего года, велено сделать росписание, где упомянутым в Ордере, отправившимся сюда, 1000 человекам Донским и Яицким Казакам, по Китайской границе в расположении быть, и прислать к Вашему Высокопревосходительству на рассмотрение с нарочным немедленно; ежели ж, паче чаяния, для довольства их от Иркутской [200] Канцелярии в запас провиянта ни сколько не приуготовлено, и за тем оных Казаков завести и взять сюда не возможно будет, в таком случае с тем же нарочно посланным, где тем Казакам в расположении остаться, наскоро Ваше Высокопревосходительство уведомить. И на оное Вашему Высокопревосходительству чрез сие доношу: расположение помянутых Казаков по Китайской границе я намерен, во первых, учинить следующим образом: 200 человек иметь при Кяхтинской границе и расположить из них близ Кяхтинского форпоста в двух угодных местах, в каждом по 100 человек, с тем чтоб из оных ста человек, некоторым числом, посменно, в ту и другую сторону иметь почти непрестанно им разъезд; а по случаю потребностей из них же определяемы быть могут на пограничные караулы, вместо некоторого числа нынешних караульных из здешних Казаков иноверцев. Будучи ж им в тех местах, для довольства их провиянтом, потребно, чтоб оный провиянт, по определению Иркутской Канцелярии, возить подрядом водою на дощениках, или лодках, из Иркутска и из Архангельского магазина в два места, а именно: по Селенге реке до устья впадающей в оную речки Ара-Кяхты (Усть-Кяхты), где известная судовая пристань, а по Чикою реке до устья реки Кирану, откуда те Казаки к тем местам, где они стан свой иметь будут, могут, по близости места, развозить сами; а которые из них когда будут на пограничных караулах, то на ближние имеют развозить сами ж, а на дальные оттоль на иноверческих подводах вьючными, токмо, чтоб того водяным путем постановкою необходимо провиянта было такое число, дабы тем Казакам никогда недостатка не было; следственно, в лето должно навозить на всю зиму и весну до того времени, пока в другое лето новый провиянт быть имеет. А за теми двумя стами, всех восемьсот Казаков на Нерчинскую границу, и расположить, во первых, в рассуждении известного и Вашему Высокопревосходительству крайнего несостояния Тунгусов и недостатку Нерчинских Казаков, на 22 пограничные караулы, на каждый по 20 человек, оставя с ними из прежних караульных по одному солдату, Казаков по три, да Тунгусов, по два человека, по которому расположению тех Донских и Яицких Казаков на караулы распределятся 440 человек, а оставшие за тем 360 человек имеют быть в двух кордерезервах в таких местах, с которых в обе стороны, в случае нападения на караулы и въездов, чрез те караулы внутрь [201] здешней стороны, способно б было поспешить, куда потребность будет, и оные места теперь названиваю я: первое в Акшинской деревне, другое в вершине Борзи речки, впадающей в Онон; сверх того из опыт оставшихся в кордерезервах могут надобны быть для перемены будущих на караулах за болезнию, или за изнурением и за упадком лошадей и по другим случаям. Сверх того когда сие расположение Ваше Высокопревосходительство апробовать изволите, и те Казаки и в тех местах будут, тогда к предосторожности и к скорому знаку и уведанью о въездах заграничных людей и о всякой опасности и ко отвращению того и к обороне учинить имею надлежащее распоряжение. На довольство ж оных 800 Казаков провиянт от Нерчинской Канцелярии возить до Шаранайской и Акшинской деревень водою на имеющихся тамо экспедицких платшойте и ушколье, и к тому в прибавок определить построить еще несколько ушколов и лодок, а на препятствующий случай, ежели за самым мелководием когда довольно теми судами перевезено быть может, определить, чтоб возить на лошадях подрядом. И те Казаки будущие в Акшинской деревне и на караулах вверх по Онону и на ближних к той Акшинской деревне, могут получать провиянт из Акшинского магазина, и на ближние караулы сами развозить, а на дальние со временем на подводах иноверческих вьючными. При том же осведомленось быть имеет, что не можно ли будет на самые дальние караулы, Кырынском, Алтайской и Балчиханской, возить тот провиянт вьючными из Доронинского села; будущие ж в вершине Борзи речки и по караулам от Онону к Цурухайту, имеют провиянт получать из Шаранайского магазина и по караулам развозить выше писанных же порядком; а на караулы ж ниже Цурухайту из Аргунского острогу, при том с тем, чтоб те Казаки иногда с последнего караула и сами на свои караулы развозили. Что ж касается до имеющегося ныне наличного провиянта в Селенгинском и Нерчинском ведомствах, то в Селенгинском ведомстве состоит: в Селенгинском магазине сего Марта по 15 число муки 13,965 пуд. 12 фунтов, ржи 1,173 пуд. 8 фун., круп 1,512 пуд. 18 фун.; в Интанцинском, Ильинском и Архангельском к 1 числу Марта муки 26,227 пуд. 15 фун., ржи 16,035 пуд. 20 ф., да круп в Ильинском только 49 пуд. 10 ф.; и того во всех оных магазинах муки 40,192 пуд. 27 фун., ржи 17,210 пуд. 29 ф., круп [202] 1,561 пуд. 28 ф., а всего муки и ржи 57,403 пуд. 16 ф. А как на минувший Февраль месяц на полк на наличных, кроме Артиллерийской команды и протчих, в даче было муки 2,522 пуд. 25 ф., круп 174 пуд. 19 ф., то, считая по тому выше писанного провиянта (полагая в том числе Итанцинского с казенной пашни, за выключкою впредь на семена, только 6,000 пуд), имеет быть на полк с Апреля месяца на 20 месяцев, круп почти на 20 месяцев, кроме впредь прибылых в полк людей; а на предписанных назначенных сюда 200 Казаков потребно на год провиянта: муки 4,350 пуд, круп 300 пуд; и когда к оному, имеющемуся здесь, наличному провиянту из Иркутска от Иркутской Канцелярии нынешним водяным путем в Селенгинской и Архангельской магазины отправлено будет провиянта знатная сумма, то предписанных 200 Казаков отправить ныне сюда и иметь здесь можно. А коликое число в Нерчинском ведомстве всего на все провиянта состоит, о том с присланной ко мне из Нерчинской Воеводской Канцелярии краткой табели копия при репорте моем к Вашему Высокопревосходительству от 31 Января отправлена, по которой, как усмотреть изволили, что к довольствию там провиянтом означенных 800 Казаков, ежели б оных ныне туда завесть, надежды иметь в рассуждении, каков в нынешнем году урожай будет, не можно, и для того рассуждается мне, чтоб оным Казакам, ежели они ныне отправлены, будут, быть в Иркутском ведомстве, а как по состоянию в нынешнем году в Нерчинске урожаю хлеба, совершенная к довольству их надежда будет, то тогда б уже и отправить их в Нерчинское ведомство».

Все сии предположения не были осуществлены до нижеследующего Сенатского Указа:

Указ Правительствующего Сената, от 17 Октября 1760 года, о формировании войск на Китайской границе.

Указ из Сената о приведении в безопасное положение Китайской границы в 1760 году.

«Указ Ее Императорского Величества, Самодержцы Всероссийской, из Правительствующего Сената, Г. Тайному Советнику и Сибирской Губернии Губернатору Соймонову. Ио Указу Ее Императорского Величества, Правительствующий Сенат, по доношениям Коллегии Иностранных Дел и Военной и Вашим о [203] приумножении в Сибирь воинских людей, по случаю оказавшегося от Мунгальского Кутухты намерения, с его Шабинарами и подвластными людьми, вступить в Российское подданство, и по причине происшедших с Китайскою стороною несогласий от приему в здешнее подданство Зенгорского народу, и протчих претензий, чего ради Коллегия Иностранных Дел от 9-го Сентября, 1757 года представляла, что, по такой надобности, к состоящему в Селенгинске Якутскому полку нужно еще 4 пехотных прибавить, из коих 2-м при Селенгинской, а другим 2-м при Нерчинской границах быть; чего бы в таком случае и довольно было; но ежели, паче чаяния, с Китайской стороны за Мунгальцев случилась бы война и в таком же великом числе, с каким они прежде против Зенгорцев хаживали, то уже гораздо более войска на границах иметь надобно, а именно: на Селенгинской границе регулярного пехотного 20 т., да нерегулярного 3 т., а на Нерчинской регулярного 10 т., да нерегулярного, 2 т., а между тем означенные 5 полков необходимо на границах иметь потребно; ибо хотя Мунгальцы в подданство Российское и не пришли, однако и без того такая прибавка потребна для того, что на границах тамошних весьма малолюдно, так что и форпостов с потребною обороною и отпором содержать не кем против набегов от Мунгальской стороны, каковы от них и впредь быть могут. А по сообщенным из учрежденной при Дворе Ее Императорского Величества конференции в 1758 г. экстрактам определено: 1-е. Апреля от 9, на представление Коллегии Иностранных Дел, по происшедшим здесь с Китайским Двором по Зенгорским делам несогласиям, для приведения Сибирских, границ от тамошних народов в безопасность, находящихся в Оренбургской Губернии, по случаю Башкирского замешания, 1,000 Донских Казаков на Сибирские линии перевести, да к тому еще в прибавок 1,000 ж человек Яицких Казаков отправить, и сверх того состоящий к Уфе драгунский полк туда ж командировать, из которых тем Казакам жалованье, провиянт и фураж во все то время производить против прочих командируемых, от войска Донского в разные места команд. 2-е. От 23 ч. того же месяца, из бывшей 1757 году летом в походе четыехнародной команды Башкурцев и Мещеряков командировать всех на помянутою ж линию; ибо оные, следуя чрез свои жилища, могут в оных запасти себя лошадьми и всем потребным; а потом, в 1759 году Вы, Г. Тайный Советник, [204] прописывая происшедшие с Китайскою стороною несогласия по причине приему с Российское подданство Зенгорского народу, а наипаче известного Амурсананя, и угрожаемую от того опасность к нарушению мирного трактата и к нападению на здешние границы, как, де, уже и по разведываниям точно оказалось, что Китайские караулы учреждаются и войско умножается, да и Указом из Коллегии Иностранных Дел, для усмотренных к нарушению мирного трактата немалых сумнительств, предосторожность усугубить велено; токмо там состоит в воинских людях крайний недостаток, так что не только, по весьма немалой обширности границы иногда, во время незапного неприятельского сильного действия, защищать, но и, по нынешним Мунгальским воровским въездам, ко охранению одних караулов безнадежно и не в состоянии, особливо же на Селенгинской границе, по малолюдству в случае неприятельских поступок, ко впадению Мунгальцам не токмо отпор дать не кем, но сие безлюдство еще и поводом к тому быть может; не меньше ж того опасности подверженными состоят некоторые места, имеющиеся от Сибирских линий, от восточного края Кузнецкой, до западного Иркутской линии, на расстояний 360 верст, где никаких караулов не имеется; по тому что, в случае несогласия, вместо дальнего расстояния к Иртышской, или Тобольской линиям, где имеется великое регулярных и нерегулярных войск число, за удобнейшее чрез то пустое место перейти и Российские Кузнецкого и Красноярского Уездов селения разорить могут. И тако, в престережение тамошних, границ, дабы оные сколько можно заблаговременно ныне в безопасность привесть, представляли, доколе выше писанные представленные способы апробуются, ныне на первый случай полезнее не находят, как из выбранных в Сибирской Губернии выписных Казаков 4 Ландмилицкие регулярные конные полка учредить; а между тем, пока оные учреждены будут, командировать ныне из военных регулярных, счисляя, чтоб настоящий тысячный полк, из имеющихся там наличных армейских драгунских, да с гарнизонных полков, из каждого полку по роте, а к тому в добавок выбрать из Иркутских и Енисейских Казаков, посацких и цеховых, тех, кои купечества и никаких торгов и ремесла не имеют, однако ж как и то командирование несколько продолжается, то б до тех пор ныне командировать туда из обретающихся на Сибирских линиях легких нерегулярных войск, [205] яко то: Донской и Яицкой Казачьих команд хотя подовику; а на каком основании выше показанные полки содержаны быть имеют, о том пространнее в том Вашем представлении росписано. Что же касается до заготовки для оных войск провианта, тому в наличии за расходом быть чаятельно, да и впредь оного без сумнения в Иркутском ведомстве достать можно: по чему и Коллегия Иностранных Дел, доношением от 25 Мая прошлого 759-го года, прописывая полученное от Вас, Г. Тайного Советника, такое ж представление, объявляла, что, по мнению оной Коллегии, от 9-го Сентября 1757 года, доношение, резолюции, представленные ныне от Вас средства и способы для приведения на первый случай в безопасность Селенгинской и Нерчинской границы, ежели токмо возможно туда Сибирских из крестьян выписных Казаков перевесть и Ландмилицкими полками учредя, поселить, за благо признавается, и для того не соизволит ли Правительствующий Сенат приказать старание употребить, дабы токмо, в самом деле, по оному Вашему представлению рачительное исполнение благовременного учинено было. А Военная Коллегия объявляла, что, по представлению Вашему ж Г. Тайного Советника, о командировании из обретающихся на Сибирских линиях легких нерегулярных войск половины, велено Вам, Г. Тайному Советнику, учинить, по своему рассмотрению; о прочем же, представляемом от Вас учреждении, предала в соизволение Правительствующего Сената. Приказали: По означенным Вашим, Г. Тайного Советника, представлениям и мнению, которые и Коллегия Иностранных Дел за благо признавает, в рассуждении представляемых от Вас, по притчине происшедших с Китайскою стороною несогласий, опасности и крайнего тамо по границам в воинских людях недостатка, дабы, в случае нечаянного неприятельского нападения, не допустить Российской Империи подданных до разорения и Российской стороне не навлетчи, по тому малолюдству, какого бесславия и интересу Ее Императорского Величества предосуждения, а тем и напрасно невозвратного убытку, и в отвращение всей той опасности и соблюдения пользы Высочайшего Ее Императорского Величества интереса, учинить следующее: 1-е. Из выбранных в Сибирской Губернии Генерал-Майором Киндерманом выписных из Государственных крестьян Казаков, которых в 752 году, по силе определения Правительствующего Сената, из тех крестьян им, Киндирманом, набрано от ста по девяти душ, всего [206] 10 полков и 5-ть команд, в них рядовых 9,630 человек; к ним определено, за Полковников и Старшин, из тамошних Дворян и Детей Боярских и из отставных Унтер-Офицеров и солдат, да в Сотники, Пятидесятники и в Десятники из отставных же драгун, солдата, и Казаков, и из их же лучших 515, и того 10,145 человек, с таким, в 1754 году, от Сената подтверждением, что оных крестьян к заступлению пограничных мест выслать не возможно, и надлежит, яко оные не только ни чем не вооружены и жалованьем и никакою аммунициею не снабденм, но при своих жилищах, будучи во крестьянстве, пашнею себя питают, и сверх того на содержание армии подушные деньги и протчие поборы платить подвержены. Что же до представления Киндермана, о выборе их и о росписании по полкам и по дистриктам, касается, оное для опасности от тамошних ближних народов, учинено, дабы сами те крестьяне между собою таковых из них выбранных знать и, в случае необходимой нужды к сохранению границ и своих жилищ, по определению Вашему, Г. Тайного Советника с протчими Командиры, пока воинские команды собраны будут, высланы и употреблены быть могли; в каком случае из старого ружья, какое сыщется, такое ж жалованьем и провиантом в ту их отлучку снабдить должно; чего ради и впредь тех выбранных полков, не чиня им, кроме такой нужды, из домов их высылки, во всяком порядке содержать. А в 1759 году, по именному Ее Императорского Величества Указу, Томской и Кузнецкой Уезды и приписаны к Колывановоскресенским заводам, в коих по ревизии, 22,355 душ; из них выбранных Казаков 2,002 человека, кои от всяких нарядов, за употреблением в заводские работы, выбыли; за тем тех выбранных Казаков осталось с их Старшинами 8,143 человека, и из тех оставших всех, не выключая из них приписных к партикулярным заводам, для того, что в определениях Сенатских изображено, что оные крестьяне для охранения заводов, а в случае нужды, и пограничных крепостей и линий, и по приписке к заводам употреблены и на прежнем основании содержаны будут, набрав в зачет предбудущих рекрутских наборов годных к службе, учредить 4 Ландмилицкие регулярные конные полка, из коих Казаков каждый, по тогдашнему его, Киндермана, определению, по одной собственной лошади уже имеет; и для того Военной Коллегии те вновь учрежденные [207] полки укомплектовать, откуда надлежит, полным числом Штаб, Обер и Унтер-Офицеров способными, а иногда по случаю Вам, Г. Тайному Советнику, и знаемыми людьми к Вам в Сибирь доставить, однако ж не прежде когда Вами от той Коллегии сколько требовано будет: по тому ж оные полки ружьем и протчим Сенатору Генералу-Фелдцехмейстеру и Кавалеру Графу Петру Ивановичу Шувалову, а мундиром и аммунициею Главному Коммисарияту, усматривая к тому способность, удовольствовать, по рассмотрению своему, и тех выбранных во оные формируемые полки отправить для поселения по Нерчинской и Селенгинской линиям с женами и детьми, где в пристойных местах, смотря по доброте земель, паче ж сколько где нужда требовать будет, поселить их домами, закрыв пристойными крепостьми и редутами, кои удовольствовать надлежащим числом артиллерии; чего ради тех выбранных из выписных крестьян Казаков, как они выбраны и совсем для помянутого переселения изготовлены будут, отправить партиями, и для того переводу, будучи в пути на проезд с женами и с детьми, тако ж и на месте, пока обзаведутся, давать им денежное жалованье и провиянт, а женам и детям один провиянт; и по привозе, где оным селиться назначено будет, на обзаваживание домашнею экономиею, как земледельными инструменты, так и протчим снабдить их Вам, Г. Тайному Советнику, по своему благоизобретению, однако ж, усматривая из того интересную пользу, чтоб то производимо было без всякого излишества, с наблюдением и предостережением Высочайшего интереса; что все оное отправление и производимая выдача полагается на Ваше благоизобретение и попечение, и на то все деньги употреблять из тамошних Сибирских доходов на счет добываема и выплавляемого на Нерчинских заводах серебра. А между тем, покуда оное переселение и отправление тех набранных полков в самом действии происходить будет, ныне, на первый случай, какие в том их поселении по границе, для прикрытия, в пристойных местах, крепости и редуты построить надлежит, и коликое число для оного потребно инженерных Офицеров и протчих для того служителей, и во что то построение стать может, и какими людьми производить надлежит, и во сколько время оное в совершенство приведено быть имеет, тако ж и какая в те укрепления артиллерия потребна, и откуда оную получить надобно, о том Вам. Г. Тайному Советнику, учиня, по [208] знаемости и положению тамошних мест, аккуратное описание, и сколько потребно инженерных Офицеров и протчих служителей, тако ж и артиллерии, представить к рассмотрению к Сенатскому Генералу-Фельдцейхмейстеру и Кавалеру Графу Петру Ивановичу Шувалову, а ему все то, рассмотри и коликим числом теми инженерными служительми удовольствовать надлежит, учинись по своему рассуждению; а на первый случай, для описи тех мест и сочинения означенным крепостям и редутам прожектов, инженерных и артиллерийских Офицеров и протчих служителей сколько надлежит, ему, Генералу-Фельдцейхмейстеру и Кавалеру, ныне командировать, снабдя их в том принадлежащими наставлениями по рассмотрению своему, с которыми к Вам, Г. Тайному Советнику, и отправить в Сибирь. Которые же из выше объявленных выписных из крестьян Казаков действительно для помянутого переселения в военную службу определены будут, тех всех, тако ж и детей их мужеска полу, кои с ними возьмутся, заменить впредь будущие рекрутские наборы и уравнить таким образом, дабы оставшие, будучи единожды таким великим нарядом отягощены против других мест, от которых наборов рекрутов с числа душ определяется, ни малейшего излишества и отягощения претерпевать не могли; и для того времени в будущие рекрутские наборы тех Уездов, из коих означенные Казаки учреждены и ныне в те полки возьмутся, в расположении не класть. А понеже оставшим крестьянам за тех взятых из них в 4 полка годных в службу людей с женами и детьми подушных денег платить не можно, по тому что те взятые люди, будучи в их жилищах, и за умерших и выбылых в платеже с ними общую тягость несли, и того ради тех ныне взятых в четыре полка, как самих, так и детей их, из подушного оклада выключить надлежит, и о том представить Ее Императорскому Величеству от Сената докладом, а между тем, доколе на то Высочайшая Ее Императорского Величества конфирмация последует, то за них с вставших крестьян тех подушных денег не взыскивать, а сколько с них тех подушных денег надлежало, то число в те места, куда оные положены, платить из казны Сибирской Губернской Канцелярии. Тем же учреждаемым полкам денежное и хлебное жалованье, по тамошней во всем дороговизне, производить по армейским окладам, а на покупку лошадей, по примеру Украинской Ландмилиции, в десять лет, по рублю на [209] год, и на все выше писанное деньги держать из тамошних Сибирских неокладных доходов; а в случае оных недостатка, заимообразно из окладных, т. е., подушных, откупных и таможенных сборов, таких, кои, за тамошними указными и необходимыми расходы, к высылке в Москву и в С.-Петербург на положенные ж расходы в Коммисарият и в Сибирской Приказ принадлежат; а сколько когда из оных издержано будет, о том как во оные места писать, так и в Сенат, для возвращения в те места из переделу Нерчинского серебра и из других доходов, представлять; почему тогда и определение учинено будет. Чего ради Вам, Г. Тайному Советнику, на каком основании те формуруемые полки содержать, и коликое число ныне единовременно и впредь ежегодно на содержание оных жалованьем, провиянтом по армейским окладам, таки на ружье, мундир и аммуницию и протчие расходы потребно будет должной казны, без излишества показав, точно откуда оную получить, о том Вам, на основании Ландмилицких полков, учинить штат и для рассмотрения, со мнением, представить в Военную Коллегию, а той Коллегии, рассмотри все то в тонкость и у чиня надлежащее определение, со мнением же, для апробации, подать в Правительствующий Сенат неукоснительно. Когда же означенные Казаки в тех крепостях и редутах поселены и во всем в настоящее состояние и исправность приведены и удовольствованы будут, тогда, где способность земель дозволит, определить им достаточное число земли, на которой бы, для себя, по тамошнему урожаю, потребный хлеб пахать и, вместо выдачи из казны, удовольствоваться могли, наблюдая впредь в мирное время, не можно ль будет, сверх того, по нескольку и на казенные расходы той пашни умножить и в магазины хлеб получать, однако ж без наималейшего им отягощения и изнурения, что все предается на Ваше, Г. Тайного Советника, рассмотрение, и что учинено будет, в Сенат репортовать. 2-е. Но понеже тех вновь учрежденных полков, прежде нежели когда для их довольная заготовка провианта дозволит, да к тому и чрез такое дальнее расстояние вскоре и всех вдруг завесть не можно, в таком случае, доколе те полки на поселение туда перевожены будут, на первый случай командировать ныне из военных регулярных, считая, чтоб был настоящий тысячный регулярный полк, из имеющихся тамо на линиях армейских драгунских, Луцкого и Олонецкого, да из [210] гарнизонных, Сибирского и новоучрежденного, полков, из каждого полку по роте, отчисля оные от тех полков, действительно с пристойным числом Штаб-Обер и Унтер-Офицеров, по примеру как то и в Анадырскую партию такая командировка учинена была, а к тому чего против настоящего полкового комплекта недостанет, то в добавок выбрать из Иркутских и Енисейских Казаков 400 человек; а чего и за тем недостанет, то по способности, из Иркутских же и Енисейских посацких и цеховых тех, кои купечества и никаких торгов и ремесла не имеют; однако ж при том крайне того наблюдать, дабы под тем видом и такие отнюдь взяты не были, кои торги имеют, а особливо от купечества беглые прикащики, с которыми еще никакого расчету не учинено, тако ж и приезжие купцы, чего всемерно Вам, Г. Тайному Советнику, предостерегать; и для того о том наперед сношение чинить с тамошним Магистратом, и требовать от них аттестатов, и для такой посылки числить их всех особою командою, и быть настоящему Ландмилицкому Якуцкому конному полку, в который их всех распределить действительными драгунами, по нескольку в роту, дабы скорее обучиться и привыкнуть могли, и выбранных в службу из посацких и цеховых зачесть впредь в рекрутской набор, а из подушного оклада не выключать, в рассуждении, что их небольшое число надобно, и то из двух провинций; а на место выше помянутых выбылых из армейских и гарнизонных полков, комплектовать впредь, откуда способнее, из рекрут; однако ж как и то все командирование и учреждение может несколько ж продолжиться, а на границах ко обороне крайняя надобность состоит, того ради 3-е, Доколе той полк скомплектован и переведем не будет, а особливо до переселения показанных назначенных в Ландмилицкие полки выписных из крестьян Казаков, на первый случай командировать туда, как уже и данным Вам, Г. Тайному Советнику, из Военной Коллегии Указом велено, из обретающихся на Сибирских линиях легких нерегулярных войск, яко то Донской и Яицкой Казачьих команд потребное число, по своему рассмотрению, коим быть там до тех пор, пока выше писанные полки переведены и тамо дальней опасности и никакой крайней надобности не предвидится; вместо же оных Казаков на Сибирские линии заступить могут Башкирцы и Мещеряки, кои ныне до времени оставлены в домах [211] их; а ежели за тем, по состоянию впредь время и обстоятельств, для тех Сибирских линий недостаточно ж будет, то о приумножении на оные еще войска, сколько крайняя необходимость требовать будет, о том заблаговременно, как наискорее, представлять в Военную Коллегию, а той Коллегии, со мнением своим, в Сенат. 4-е, Что же касается до заготовки для означенных войск провианта, как о том от Вас представлено, что оному в наличии за расходом быть чаятельно, по тому что, кроме сборного там разного казенного с крестьян провианта, определено принять в казну оставшей от выкурки вина в Иркутском Магистрате муки 28,037 пуд, да к тому еще прикупить велено хотя до 100 т., да и впредь оного без сумнения в Иркутском ведомстве достать можно. Доколе же для означенных войск провианта в Нерчинском Уезде изготовлено не будет, до того времени, ежели чего необходимо не последует, то все те команды на несколько времени остановить в Иркутском, или Селенгинском, ведомстве, где провиант на них без нужды приуготовляем будет, что все препоручить и отдать на престережение и попечение Иркутской Канцелярии; того ради об оном о всем учинить Вам, Г. Тайному Советнику, по своему рассмотрению и благоизобретению, и для того Иркутской Канцелярии от Сената подтвердить наистрожайше, дабы в том, яко весьма самонужнейшем и надобном деле, крайнее старание и попечение прилагаемо было, под опасением, за неисполнение, или промедление и слабое в том старание, неупустительного по Указам взыскания. А между тем в Нерчинской Уезд, в добавок к собираемому из заведенной Казенной пашни, сколько возможность допустит, перевозить таковой провиант из Иркутского Уезда, которую перевозку, как Вы. Г. Тайный Советник, Представляли, за полезнее находите учредить Ангарою рекою и чрез Байкал море до Селенги реки, а Селенгою до Удинского острогу на казенных дощениках, или подрядом, а от Удинского до Читинского острогу на верблюдах в кожаных суммах, купи оных у тамошних ясашных иноверцев на казенные деньги до 200 верблюдов, и определи к препровождению их из тамошних караванных конных Казаков пристойное число с одним Офицером; хотя ж те верблюды со всеми потребностьми, как Вы представляли, в казну около 7000 р. и стать могут, только, де, посредством того можно всякой год до - 1,000 пуд перевезти, за провоз коего, если б поверстные деньги и [212] платить, надлежит быть в расходе до 4,000 руб.; по чему те издержанные в короткое время и окупиться могут; а сверх того оные верблюды не менее как по 70-ти, а некоторые и до 130 лет живут, для содержания ж их почти никакого фуража не требуется; ибо по тем местам не только трав, но и солонцев много; да что и в зимнее время, по малым снегам, полевым кормом довольствоваться не препятствует; чего ради о том о всем Вам, Г. Тайному Советнику, учинить по своему рассмотрению, и при том велеть, справясь, сколько верблюдов содержится для каравана, который отправлением оставлен, о взятьи из оных потребного числа к помянутому перевозу Вам же определение учинить. 5. Сверх же сего Вы особыми доношениями представляли, что южная сторона Нерчинского Уезду больше протчих мест немалое опасности ко въездам воровских людей подвержена, и по прежнему учреждению определено было караулов от западного Валчиканского до Аргунского острогу, на расстоянии около 800 верст, 21 караул, из коих один до другого расстояния имеют по 100 и по 200 верст, о чем и карту приложили; а содержать оные определено Тунгузским родам, и при всяком быть по 30 юрт, по чему и до ныне тех же родов и по тому ж числу счисляется, но в самом деле того нет, по тому что время от времени убывали и в нищету приходили, и ныне осталось уже по малому числу и почти бесконные и пропитания не имеющие, и в караулах за неспособных почитаются, а Русских при тех караулах только по 4 человека, да и те живут от тех караулов в 300, 500 и 600 верстах, и, по такой отдаленности, в припасах и лошадях крайний же недостаток имеют; Тунгусы ж на тех караулах находятся все пешие и разъездов чинить не на чем, а к тому и голод весьма претерпевают и от того помирает их не мало; протчие же питаются собаками и всяким гнусом, о чем, де, от караульных Смотрителей объявлено, яко от тех голодных Тунгусов весьма опасно, дабы в том безмерном голоде каким случаем при караулах Казачьих лошадей не зарезали, и что их чиновные объявляют, яко оных Тунгусов сменить не кем, по чему и они, за упадком скота и лошадей, помирают с голоду, и все те роды от содержащих своих караулов откочевали внутрь Российской границы в дальние расстояния, и в случае какой экстры, в оные роды вскоре известия дать будет не можно, и за тем оным караульным Тунгусам в [213] совершенную исправность прити, как о ниже объявленном резолюция от Правительствующего Сената последует, не возможно, и в рассуждении тех обстоятельств и в пресечении Мунгальских воровских внутрь границы проездов, Вы, Г. Тайный Советник, за нужное признавали такое исправление учинить: на оные пограничные караулы, для смотрения и примечания воровских следов, а в случае и к недопущению небольших партий, определить на каждый караул за ефрейтора из солдат по одному, да Казаков, в том числе и пищик, по шести Тунгусов, на 12 караулов от Балчиханского до Аргунского по 25, и по Аргуне вниз до Серебряного заводу и до Аргунского острогу на 10 караулов по 15 человек доброконных, и чтоб каждый имел по две исправных лошади; и которые Тунгусы определены будут для содержания караулов, оных из ясака выключить и выбрать всех 500 человек от родов добрых и здоровых, и к вящему их ободрению и оказанию к службе, дабы они в бедности не были, и жалованье им определить, ежели ясак с них снимется, каждому по 6 руб. на год; лошадей же иметь им, как и выше объявлении по две, коими удовольствовать по одной из их родов, а по другой Братским Хоринцам, потому что оные Хорницы протчих, кроме одного караула, не содержат, да и число их, против Тунгусов числить по примеру Тобольских и прочих служивых Татар и комплектовать их, по случаю из них убыли, из подростков из их же семей, а по недостатку оных, из тех же родов, из коих они выбраны будут, и быть тем караульным в команде Нерчинского Дворянина Князя Гантимурова, и, кроме криминальных дел, тамошней Воеводской Канцелярии ни в чем их не ведать, а при том Иркутским Казакам, по скольку их на караульных местах будет, быть в ведении его ж, Гантимурова, а ему в главной команде состоять под ведением Пограничной Канцелярии и Бригадира Якобия, и того ради об оном о всем, и о распределении помянутых Тунгусов быть по означенному Вашему, Г. Тайного Советника, представлению; и для того оный распорядок и протчее объявленное выше сего, учинить Вам, по своему благорассмотрению. 6-е. Понеже при Нерчинских сереброплавящих заводах не безызвестно, что тамо медных руд крайне с довольностию находится, того ради Берг-Коллегии велеть, по сношению с Вами, при тех Нерчинских заводах, где медные руды есть, как наискорее и [214] не чиня ни малейшего к тому промедления и упущения время, разрабатывать и для сплаву и выковки меди, выплавя сколько возможно, содержать при тех Нерчинских заводах и хранить до Указу в способных местах, дабы, по востребованной надобности, оная в настоящей готовности на лицо состояла неотменно; однако ж выплавку той меди чинить с таким осмотрением, чтоб от большого на то употребления мастеровых и рабочих людей и лесов, в произвождении серебряных заводов остановки и в лесах недостатка быть не могло, и для того каком способом, без помешательства произвождения серебряных заводов, выплавку той меди начать, и по состоянию руд выплавить возможно будет, о том представить в Сенат. 7. Впротчем все выше писанные представленные от Вас, Г. Тайного Советника, для приведения в безопасность Селенгинской и Нерчинской Границы, средства и способы, и прилагаемое в том Ваше старание, Правительствующий Сенат весьма за благо приемлет и во всем похваляя, на Ваше единственно благоизобретение полагается; чего ради Вам остается только в том крайнее старание употребить, дабы все выше писанное, сходно с состоянием нынешних обстоятельств, самым действом, без упущения и продолжения время, исполняемо было. А дабы в таком, яко самонужнейшем, деле, по требованиям Вашим в тамошних и других местах везде; скорое и неотложное вспоможение и исполнение чинимо было, о том Вам, к кому надлежит, от себя наистрожайше подтвердить, а в другие места заблаговременно; о чем принадлежит, давать знать и требовать непременного ж как наискорее исполнения; чего ради, для равномерного ж исполнения, Иркутской Канцелярии от Сената наистрожайше подтвердить же с тем, чтоб, по насылаемым от Вас. Г. Тайного Советника, Указом и Ордерам, надлежащее исполнение и вспоможение чинено и о исполнении репортовано было, так как и прежде посланными от Правительствующего Сената в 1753 и 757 годах Указами, по порученным Вам секретным делам, исполнять велено во всем непременно. А ежели от кого в сем, яко в самонужнейшем к пользе Высочайшего интереса деле и совершенной надобности, какое упущение и промедление, а паче и крайнее в том нерадение и самое пренебрежение, воспоследует, с теми, кто то чинить и ничего исполнять не будет, поступлено будет неотменно без всякого упущения. 8. Сверх выше писанного, для приумножения при Нерчинских [215] серебряных заводах работ и поселении, чрез чтоб оные заводы и доставлению серебра в наилучшую силу приходить могли, учинить следующее: 1. Находящихся, как, и здесь, так и в протчих местах, колодников, кои по фергерам и кригсректам, тако ж и по другим делам, подлежат к ссылке в Рогорвик и другие поколенные места, оных, как мужеска, так и женска, полу, от сего времени, для помянутой крайней надобности, изо всех Присутственных Мест, не посылая более в Рогорвик и другие места, отправлять прямо в Сибирскую Губернскую Канцелярию, а оной Канцелярии, по присылке их, отсылать в работы и на поселение при Нерчинских, заводах в. удобных местах. 2. Понеже, по определениям Правительствующего Сената в 1757 и в 1758 годах, велено Якутской полк и новоучреждаемые баталион и роту наполнять из тамошних солдатских и протчих неположенных в подушный оклад служилых и сосланных, и впредь ссылаемых за разные вины на житье в ссылку, людей и детей, сколько оных набраться возможно будет, а к тому и из таковым, которые в армейских и гарнизонных полках, солдаты и протчие нижние чины явятся в каковых преступлениях и штрафах., которые, по держанным над ними фергерам и кригсрехтам, дойдут до наказания кнутом и до ссылки на каторгу, таковых, смотря по их винам, не бив кнутом, но гоняя шпицрутеном, или плетьми, отправлять в Сибирь; чего ради Военной Коллегии о содержащихся в кригсрехтах по разным делам колодниках, по которым еще следствиев и судов, не окончено, или хотя и окончены, да действительно не решены, оные, в силу состоявшегося в нынешнем 1760 году, Августа 16 дня, Ее Императорского Величества Высочайшего Указу, окончав, решение учинит как наискорее без замедления и, по учинении таковых решений, об отправлении их в Сибирь поступать против выше писанного; а при том и Адмиралтейской Коллегии по ведомству своему, как из Морских, так, и Адмиралтейских служителей, кои за вины к наказанию и ссылке по законам, надлежать будут, наблюдать, чтоб оные по выше писанному ж в Сибирь отсыланы были, где б оные на поселении и в работах с пользою употреблены быть могли. 9. И хотя все исполнение по сему Правительствующий Сенат ныне и полагает на единственное попечение Ваше, в чем по особливому Вашему искуству, а паче усмотренной прилежности, и сумневаться бы не возможно; ибо усердие Ваше к [216] Высочайшему Ее Императорского Величества Интересу, сначала в нынешнюю должность вступления рапными, в пользу Ее Императорского Величества Государства и особливо в размножении хлебопашества и Нерчинских заводов (кои великое богатство обещают), распоряжениями уже довольно доказано, токмо Вы. Г. Тайный Советник, находитесь в престарелых летах и обязаны еще другими трудными секретными Коммисиями, не меньше же и внушительными по Губернии распоряжениями; того ради Правительствующий Сенат за необходимое рассуждает определить к Вам ныне в помощь такого человека, который бы и сам в том знание имел, чтоб, будучи под наставлениями Вашими, во время и когда Вам каких невозможностей, должность Вашу исполнять мог; к чему Правительствующий Сенат, весьма за достойного признавает сына Вашего, артиллерии Майора, Михаила Соймонова, который во всю бытность Вашу, тамо почти при Вас находился и употребляем был во все те коммисии, и довольное о тамошних местах и обстоятельствах знание имеет, что и Правительствующий Сенат засвидетельствует. А дабы он, будучи в таком отдаленном месте в сей должности, толь ревностнее и охотнее поступать мог, то за оказанные Вами выше объявленные радетельные ко интересу Ее Императорского Величества службы, по мнению Сената, надлежит его, артиллерии Майора, Михайлу Соймонова, яко уже состоящего ныне против армейского Подполковника, наградить армейским Полковником, с полным по тому чину жалованьем, и о том просить Всемилостивейшего Ее Императорского Величества Указу. А между тем, доколе по сему Высочайшая конфирмация воспоследует, то помянутого артиллерии Майора Соймонова в Сибирь ныне действительно отправить, и велеть ему тамо при Вас, по поручениям, Вам делаемым, присутствовать, и Г. Тайному Советнику и Сибирской Губернии Губернатору Соймонову, чинить о том по сему Ее Императорского Величества Указу, а в Коллегии Иностранных Дел и Военную, к Генерал-Фельдцехмейстеру и Кавалеру Графу Петру Ивановичу Шувалову, и куда надлежало, Указы о том из Сената посланы. Октября 17 дня, 1760 года».

Распоряжения Генерал-Фельдцехмейстера.

Присылка Инженеров для постройки крепостей. Снабжение оружием Якутского Ландмилицкого полка.

«По Указу Ее Императорского Величества, [217] Генерал-Фельдцейхмейстер, Сенатор, Ее Императорского Величества Генерал-Адъютант, Действительный Камергер, лейб-компании Подпоручик, Государственный Межевщик и орденов: Апостола Андрея, Белого Орла, Св. Александра Невского и Св. Анны Кавалер, Граф Шувалов, слушав присланных к нему из Правительствующего Сената Ее Императорского Величества, от 17 числа минувшего Октября, Указов, коими, между протчего, велено: 1. Для представленных от Сибирского Губернатора Соймонова с тамошним Генералитетом, и от Коллегии Иностранных Дел, обстоятельств и всекрайнейшсй к тому надобности, занять от Устькаменогорской крепости по реке Бахтурме и далее до Телецкого озера, угодные к поселению места, и на них построить крепости в удобных местах. 2. Из состоящих в Сибири выписных из крестьян Казаков учредить помянутому Сибирскому Губернатору. 4 Ландмилицкие регулярные конные полка, и оные ружьем и протчим ему, Генерал-Фельдцейхмейстеру, удовольствовать, усматривая к тому способность по рассмотрению своему, и тех выбранных во оные формируемые полки, отправить на Нерчинскую и Селенгинскую линии, где и поселить их домами, закрыв пристойными крепостьми, кои удовольствовать надлежащим числом артиллерии; а доколе те полки, на поселение туда перевожены будут, на первый случай командировать ныне из военных регулярных, счисляя, чтоб был настоящий тысячный регулярный полк, из имеющихся тамо на линиях драгунских и полков, из каждого по роте, а к тому в добавок из Иркутских и Енисейских Казаков и из посадских и цеховых, кои купечества и никаких торгов и ремесла не имеют; а какие в том их поселении по границе, для прикрытия, в пристойных местах крепости и редуты построить надлежит, и коликое число для оного потребно инженерных Офицеров и протчих служителей, и во что то построение стать может, и какими людьми производить надлежит, и во сколько времени оное в совершенство приведено быть имеет, тако ж и какая в те укрепления артиллерия потребна, и откуда оную получить надобно, о том Сибирскому Губернатору Соймонову, учиня аккуратное описание, и сколько потребно инженерных Офицеров и протчих служителей, тако ж и артиллерии, представить к нему, Генерал-Фельдцехмейстеру и Кавалеру, а ему все то, рассмотря и коликим числом теми инженерными служителями удовольствовать надлежит, учинить по своему [218] рассуждению; а на первый случай, для описи тех мест и сочинения означенных крепостям и редутам прожектов, инженерных и артиллерийских Офицеров и протчих служителей, сколько надлежит, ему, Генерал-Фельдцейхмейстеру, ныне командировать, снабдя их в том принадлежащими наставлениями по рассмотрению своему, с которыми к помянутому Губернатору и отправить в Сибирь, а деньги на все выше писанное держать из тамошних Сибирских доходов и из других прописанных в том Указе сборов; приказал учинить следующее: 1-е Для занятия от Устькаменогорской крепости, по реке Бахтурме удобных мест и построения крепостей и для осмотру и описи по Нерчинской и Селенгинской линиям, мест и прожектов, крепостей и редутов командировать ныне немедленно инженерных Офицеров, по приложенному при сем реестру, выдав им по рангам на почтовые подводы прогонные деньги на счет Сибирской Губернской Канцелярии, дабы они наступающим зимним путем до Нерчинска доехать, и чрез то, в будущую весну осмотр и прожект крепостей удобнее исправить могли; а каким образом им в прожекте крепостей и редут, в рассуждении тамошних обстоятельств, поступать надлежит, дать наставление. 2-е. Для конного Ландмилицкого Якутского полку, в рассуждении том, что оному определением Правительствующего Сената, ныне по укомплектовании и к границам следовать велено, отпустить оружейной Канцелярии на тысячный комплект ружья, пистолет и палашей из починочных, которые к действительной службе годны, или хотя ружье вновь сделать с железным прибором, тако ж ружейные и пистолетные фурмы, кузнечные и слесарные инструменты и протчее, что до конного полку принадлежит и по стату полагается, в наличии имеется, в самой скорости, со всеми потребными для оного повозками, изголовья, отдать, для отвозу наступающим зимним путем в Тобольск, присланному для приему того от артиллерии Майора Соймонова, и во что те вещи с саньми и обвязкою коштовать будут, за то за все деньги потребовать от Сибирского Губернатора, Тайного Советника Соймонова. А дабы тот формирующийся Ландмилицкий полк, будучи при своих постах на Нерчинской и Селенгинской линиях, не имел нужды для починки ружья, отсылать всегда до Тобольска и, в рассуждении отдаленности, миновать мог излишние на то казне расходы, того ради оной Канцелярии командировать из обучающихся [219] приборных, каждого мастерства, совершенно искусных в своих художествах, по три человека, и для отвозу их туда отдать объявленному присланному для приему ружья от Майора Соймонова Офицеру, которые в новоучреждающиеся полки и включены быть могли; тако ж и впредь, когда от помянутого Тайного Советника и Сибирского Губернатора, для такого ж удовольствия Ландмилицких полков, ружье и протчие припасы требованы будут, то Оружейной Канцелярии, против сего определения, не требуя особливых предложений, как надлежащее, но штату Ландмилицкому, ружье и протчие вещи, для удовольствовали тех конных Ландмилицких полков, без промедления отпускать, так и надлежащее число за то денег требовать; в случае ж иногда замедления заплаты ко мне представлять. 3-е. Для означенного ж Ландмилицкого Якутского полку, Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации отпустить, положенные по штату при конных полках, два осмифунтовые единорога, из состоящих в Москве; в том числе один со всеми к нему принадлежностями и снаряды, а другой, для способнейшего провозу, без лафета и без всех к нему принадлежностей и снарядов (которые в настоящее время и тамо исправлены быть могут). А как к командованию во всех Ландмилицких пяти полках артиллериею, Обер-Офицеров при каждом полку по одному, а рядовых на всякое орудие по пяти человек, також на первый случай и для временных редутов, покуда настоящие крепости построены будут, некоторое число артиллеристов иметь должно, и конечно для всево выше прописанного не меньше одной полной роты с надлежащим числом Обер-Унтер-Офицеров и Капралов; но ныне в рассуждении том, что Ландмилицкие полки (кроме Якуцкого) скоро сформированы и на линии отправлены быть не могут, то все помянутое число артиллерии командировать теперь и не нужно, а чтоб назначенный к выступлению на линии конный Якуцкой полк имел при своей артиллерии надлежащее число служителей, тако ж и для обучения вступающих в ротный комплект рекрут, и для заготовки на все те полки к орудиям снарядов и принадлежностей, ныне на первый случай командировать из состоящих здесь и в Москве из 2-го артиллерийского полку Бомбандир, Канонир и Гантлангерь одно капральство с ружьем, мундиром и аммунициею, таких, которые б экзерцицию и лабораторные работы довольно [220] знали, при одном Офицере, с двумя Унтер-Офицерами и двумя Капралами, коих, Офицера и Унтер-Офицеров, Канцелярии Артиллерийской назначить по своему рассмотрению из гарнизонных, а особливо в рассуждении важности сего предприятия, дабы по отдаленности во всех нужных исправлениях остановки быть не могло, командировать же мастеровых разных мастерств, т. о., лафетного, колесного, кузнечного и паяльного, токарного и слесарного, по два человека, и чтоб в таких мастеровых нужды не было, еще отсюда завозить по числу всех тех Ландмилицких полков. Того ради Г. Тайному Советнику и Сибирскому Губернатору Соймонову приказать определить из тамошних воинских служителей, по рассмотрению своему, и всех тех мастерств обучить сколько потребно; тако ж для конного Якуцкого полку отпустить мушкетного и ручного пороха, как комплектное на оной число, так равномерно для обучения экзерциции и в запас на целый же комплект, и для лабораторных работ по рассуждению Канцелярию из Казани, или из других мест, откуда способнее; тако ж и для удовольствия выше упомянутых Ландмилицких полков, стараться Канцелярии Артиллерийской ежегодно достаточное число отправлять заблаговременно удобным временем, по рассмотрению своему; а на отправление артиллерийских и инженерных служителей, тако ж артиллерии и протчих припасов употреблять деньги из артиллерии на счет Сибирских доходов, и как оные, так и за отпущенные вещи и припасы, деньги требовать от Сибирского Губернатора Соймонова. 4-е. Отправляющемуся ныне в Тобольск, Артиллерии Майору Соймонову предложить, чтоб он от Канцелярии Главной Артиллерии и Фортификации и ее Конторы, командированных в Сибирь артиллерийских Обер-Унтер-Офицеров, рядовых и протчих служителей приняв, и за приемом и конвоем оных принадлежащее к отправлению в Сибирь от Конторы Артиллерийской и Оружейной Канцелярии вещи и припасы, не упуская удобного времени, отправил в Тобольск, дабы все те артиллерийские, оружейные и другие нужные вещи и люди, конечно к выступлению помянутого Якуцкого Ландмилицкого полку прибыть и оный всем тем удовольствовать могли, истребовав на все то отправление деньги от Артиллерийской Канцелярии и ее Конторы. 5-е. Г. Тайному Советнику и Сибирскому Губернатору Соймонову, о скорейшей присылке повеленного Указом Правительствующего Сената описания о построении крепостей и редут и о [221] комплектовании их артиллериею, как тем Указом велено, и о всем выше писанном Сообщить, а о протчем по сему исполнении предложить как Артиллерийской, так и Оружейной, Канцелярии, да и в Правительствующий Сенат о всем распоряжении отрепортовать. С.-Петербург, Ноября 4 дня, 1760 года».

Пояснение автора о Тунгузском и Бурятских полках.

В следствие выше прописанных обстоятельств и Указу Правительствующего Сената, Бригадир Якоби поспешил сформировать на Китайской границе, в 1761 году, Тунгузскую пятисотую команду, и определить на пограничные караулы, ефрейторов из солдат квартировавшего в Селенгинске Якутского гарнизонного полка. Тунгузская команда сия, выключенная из ясака и снабженная по две лошади от родов Хоринских и Тунгузских, с помещением на казенное жалованье, по 6 руб. каждому воину, была в то же время размещена небольшими партиями по пограничным караулам, от Балжиханского до Цурухайтуевского форпоста и поручена в распоряжение караульным ефрейтором, дав им в помощь бывших ранее на караулах Нерчинских и Селенгинских служивых, носивших уже в это время название Казаков. Главное начальство над Тунгузскою командою было поручено, согласно Указу Правительствующего Сената, Князю Гантимуру, не отделяя его от первенства в родах ясашных Тунгусов. Ближайший надзор за Князем Гантимуром был вверен, под главной дирекциею Бригадира Якоби, Нерчинской Воеводской Канцелярии. Но не видно из пограничной переписки, куда размещен Якутский Ландмилицкий конный полк, долженствовавший, по распоряжению Генерал-Фельдцейхмейстера (в Ноябре 1760 года), прежде всех назначенных в Сибирь войск прийти в Забайкальский край и обеспечить Селенгинскую и Нерчинскую границы. Размещение по караулам нынешним Русских пограничных Казаков последовало уже спустя более десяти лет, а именно в 1773 году, в следствие новых пограничных обстоятельств, как то: закрытия Кяхтинской торговли, ухода и принятия в Кяхтинское подданство Волжских Калмыков. Обстоятельства сии, как тесно связанные с предшествовавшими событиями и с последовательным учреждением на Китайской границе, я выпишу по порядку, а здесь считаю нужным упомянуть: 1-е, что в 1764 [222] году, на основании распоряжений Генерал-Фельдцейхмейстера, на Селенгинской и Нерчинской границах устроены две крепости: Кударинская и Акшинская, снабженные регулярными войсками и артиллерийскими орудиями, под командою особых Комендантов, из коих первому, т. е., Кударинскому, был вверен надзор за Китайскою границею, начиная от Тункинского острога (что ныне крепость) до Яблонова хребта или караула Балжиканского; второму, т. е., Акшинскому, надзор по линии от Балжиханского караула до Цурухайтуевского форпоста и далее по реке Аргуне до серебряных рудников. В распоряжении первого состояли, кроме небольшого отряда регулярных войск, сосредоточенных в крепости, караульные Бурята и Селенгинские служилые Казаки, в распоряжении второго, кроме регулярного войска, поступила Тунгузская пятисотая команда, состоявшая до сего времени под командою Князя Гантимура, и вся остальная пограничная стража из Нерчинских служилых. 2-е. В том же 1764 году, по Указу Правительствующего Сената, в следствие домогательства Селенгинских Бурят, просивших Бригадира Якоби отчислить из среды их, для постоянного содержания пограничных караулов, с исключением из ясака, 2,400 человек, учреждено из них Бурятское нерегулярное войско, разделенное на четыре шестисотые команды, при одном из средины их главном Атамане и четырех шестисотых Командирах; тогда же учреждены в этом войске 24 Сотника, 48 Пятидесятников, 96 Десятников и 4 Знаменщика (им тогда же были выданы 4 знамя, которые при Императоре Павле Петровиче заменены нынешними 7-ю знаменами, Высочайше пожалованными). Главному Атаману нерегулярного Бурятского войска предписано было состоять в точной команде Пограничного Командира или Селенгинского Коменданта Якоби. Войско сие, носящее ныне название полков: Амебагатского, Цонгольского, Атаганова и Сартольского, не было отделено от кочевьев ясашных, в которых они и по ныне остаются, относя службу на пограничных караулах, от Туранского до Мензинского, приезжая на оные, по очереди, на год. Вооружение оных, равно как и Тунгузской команды, суть лук, стрелы и пика, заведенные на собственный счет; от казны никакого довольствия им не положено, но за то избавлены ясака и земской повинности. В 1770 году, как значится в пограничной переписке, Бригадир Якоби входил с своим предположением, чтоб, отделив [223] Бурятские полки от кочевьев ясачных, разместить партиями на пограничных караулах, но предположение сие, по встретившимся в след за тем обстоятельствам, не было приведено в исполнение.

О Кяхтинской с Китайцами торговле в 1728 по 1769 год, т. е., до нового открытия оной Полковником Кропотовым.

А. Открытие торговли в Кяхте.

Первоначальные распоряжения.

1-е. Августа 29 дня, 1728 года, от Генерального Правления Пограничных Дел объявлено во всенародное известие, что у Пограничных Дел получено (19 Августа) из Урги письмо, на Мунгальском языке писанное, от посланного на Кяхту Китайского купечества Управителя (Цзаргучея) Дзултуй, который писал, что ныне Китайской Империи купцы пришли в Ургу и будут торговать с Российскими купцами на Кяхте, и просил предварительно уведомить его письменно, в какой срок (или к которому времени) приедут на Кяхту для торговли Русские купцы, и что он тогда (или к этому времени) прибудет из Урги на Кяхту с Китайцами купцами, и с обеих стран пространный торг иметь будут.

Канцелярия Генерального Пограничного Правления, выписав справку, что в новопостановленном (в 1727 году) Генеральном трактате, в 4 пункте написано: «Кроме купечества (торговли) между обоими Государствами, еще на границах, ради меньшего купечества, наберутся удобные места при Нерчинском и на Селенгинской Кяхте, где построить дома и оградить оградою, или полисадом, как покажется, и кто либо похощет ити на оные места купечества ради, да идут, токмо б прямыми дорогами; а ежели кто с нее уклонится, блудя, или на иные места поедут для купечества, да возмутси товары их на Его Императорское Величество. С одной же стороны, а с другой равное число служилых установить, над которыми имеют управлять равного рангу Офицеры, и места единодушно остерегать и несогласия разводить».

Того ради Пограничное Правление Указом (20 Августа, 1728 года) объявило Российским купецким людям: «Ежели кто пожелает, по сим выше означенного мирного трактата, ехать для купечества на Кяхту в новопостроенную торговую слободу, [224] объявя свои товары в Селенгинской таможне и взяв выписку, ехали из Селенгинска в оную слободу прямою столбовою дорогою, чрез Кяхтинскую заставу, немедленно, куда и Китайские и Мунгальские купцы для купеческого торгу прибудут же. Тако ж и впредь каждому в оную слободу ездить и торговать добровольно всякими товарами, кто чем похочет, кроме провиянту и мягкой рухляди, с платежом обыкновенных пошлин, позволяется ж, как выше означено, дабы между обеими Империями на границе вольное купечество, для прибыли Государственной и пользы всенародной, как более возможно, распространить, а за неприбытием Российских купцов, для купечества, в оную слободу, впредь Китайским купцам не дать притчнн к остановке купечества (торговли) и нарушению мирного трактата. Чего ради каждому, по возможности, надлежит исполнять по выше означенному неотменно».

Вызов купцов из Иркутска.

2. В Иркутскую Провинциальную Канцелярию от Генерального Пограничного Правления (от 23 Августа), с прописанием выше изложенного, послана промемория, в которой в заключении сказано: «Понеже здесь, при Селенгинску, ныне купецких людей обретается малое число и за неприбытием бы ныне на Кяхту для купечества Российских купцов, и для малолюдства, Китайцам впредь не дать притчин к остановке купечества (торговли) и нарушению мирного трактата, того ради Иркутская Провинциальная Канцелярия обретающимся в Иркуцку Российским купецким людям, ежели кто пожелает ехать для купечества с Китайскими купцы на Кяхту в выше писанную торговую слободу, и немедленном их отпуске, да благоволит учинить, как Указ Его Императорского Величества и новоутвержденный Генеральный трактат повелевает».

Ответ в Ургу к Заргучею или Начальнику Китайских купцов.

3. Квартировавшим на Кяхте в Троицкой крепостце Капитану Княгинкину и Дворянину Третьякову, чрез которых получено в Генеральном Пограничном Правлении означенное письмо Китайского Управителя над купечеством Цзултуя, было предписано (24 Августа) доставить, чрез Цзалана Дашия, [225] ответное в Ургу Управителю Цзултую письмо на Русском и Мунгальском письме, в пакете запечатанное.

Число купцов, первоначально в Кяхту приехавших.

4. Селенгинская Таможня (от 10 Сентября, 1728 года) донесла Канцелярии Генерального Пограничного Правления, что, в следствие Указа Канцелярии Пограничного Правления, отпущено из Селенгинской Таможни по выписям купецких людей на Кяхту в новопостроенную торговую слободу с платежными товары для купечества (торговли) в разных числах, а именно: Августа 21 один человек, 30 один человека, Сентября 5 два человека, 6 один человек, 9 четыре человека, и 10 один человек, а всего, по публикации выше писанного Указу, отпущено по выписям на Кяхту, по 11 число Сентября, 10 человек.

Приезд Китайских купцов.

5. Капитан Княгинкин, от 26 Августа, 1728 года, донес, что 25 Августа прибыло на Кяхту Китайских купецких людей четыре юрты с купечеством (товаром).

Пропуск за границу лошадей и скота.

6. В Указе, данном 6 Сентября, Селенгинскому Земскому Коммисару Ивану Чечеткину, предписывается объявить продажу за границу, при слободах: Кяхтинской и Аргунской, лошадей, рогатый скот и баранов, в следствие вызова на то, чрез Капитана Княгинкина, Мунгальского Стольника Намазапа.

Жалобы Китайцев на медленный пропуск туземцев с харчевым и баранами.

7. Капитан Княгинкин, от 19 Ноября, доносил, что 16 Ноября приезжал в Троицкую крепостцу от Пограничного Кяхтинского Цзаргучея Бошко и словесно жаловался на Таможенного Коммисара Дементьева в долговременном задержании и непропуске к ним Братских и туземцев с харчевым и баранами. От Бухольца Капитану предписано было из Канцелярии Генерального Пограничного Правления объявить Цзаргучею, чтоб он о выше писанных непорядочных поступках Коммисара Дементьева, ежели пожелает, прислал к Генеральному Пограничному Правителю письмом с подлинным [226] доказательством. 3-го Декабря Канцелярия Генерального Пограничного Правления писала в Иркутскую Походную Провинциальною Канцелярию, что сего Декабря 1-го дня, 1728 года, получено, при донесении Капитана Княгинкина, Мунгальское письмо от обретающегося на Кяхте Управителя над купечеством, Цзаргучея Дзултуя, которое переведено на Русской язык, а в нем написано: «Мунгальские и Китайские купцы оному Цзаргучею доносили письменно, что, де, Российские купцы с ними торгу не имеют, а юфть и нерпы продавать, де, было не запрещено, а им, де, Российской Таможенной Коммисар продавать все запрещает, такожде и Братские иноземцы лошадей, быков и баранов ни кто не продает, а все, де, запрещено им от оного Коммисара. Братской, де, иноземец привозил одного убитого барана для продажи, токмо ж и то оный Коммисар запретил; а Мунгальским, де, и Китайским купцам тамо на Кяхте торговать будет не чем: того ради все хотят ехать в Ургу». Прописав сие, Пограничная Канцелярия просила Походную Канцелярию дать Указ Коммисару Дементьеву с товарищи, чтоб они Российским купцам в продаже Мунгальским и Китайским купцам товаров всякого звания, кроме тех, которые Указами Государственными запрещены, тако ж и Братским иноземцам в продаже небольшим числом рогатого скота и баранов с платежом Указных пошлин, запрещения и препятствия не чинили, и протч. Походная Провинциальная Канцелярия в промемории в Канцелярию Генерального Пограничного Правления писала, что о поступках Коммисара Дементьева поручила Дворянину Губову исследовать при Фискале, а Дементьеву предписала впредь Российским купцам в продаже Мунгальским и Китайским купцам земских товаров, кроме тех, кои воспрещены Указами, небольшого числа рогатого скота и баранов, воспрещения не чинить.

Поручение Парфену Семенову разведать, или вникнуть в Кяхтинскую торговлю.

8-е. Селенгинскому обывателю, Парфену Семенову, предписано было (8 Апреля, 1731 г.) из Генерального Пограничного Правления, чтоб он поехал в Кяхту и тайным образом присмотрел за Русскими и Китайскими купцами, порядочно ли оное состоит и протч. В доезде своем обыватель Семенов (30 Июня 1731 года) пишет, что в немедленном времени по оному Указу [227] ездил на Кяхту, и купечество, как Русское, так и Китайское, присматривал, а по присмотру явилось: купечество происходит с обеих сторон порядочно, токмо не весьма довольный торг, понеже Китайских купцов и с товары их зело малое число, и надеюсь, что против Россиян и в полы не будет, а Российскому Империю оной торг видно, что не весьма прибылен, для малолюдства Китайских купцов и их товаров; а чтоб кто не торгует ли тайно, для утайки в казну Ее Императорского Величества пошлин, того и я не видал и ни от кого не слыхал, а в Иркутск Мая в последних числах не явился я за тем, что долговременно стояли у Байкала моря за погодою; да при сем еще предъявляю: в Российской торговой слободе гостиный двор для поклажи товаров построен зело мал; сего ради Российское купечество принуждены товары свои содержать по десяти человек и больше в одной лавке с великим утеснением, а некоторые содержат и в казармах при себе».

О постройке гостинного двора.

9. В Инстракции, данной от Графа Саввы Владиславича, Остерегателю Кяхтинского поста, Капитану Княгинкину, написано (во 2 пункте), чтоб на Кяхте в торговой слободе, на самой средине крепости, построить небольшой гостинной двор, длиною по обе стороны 16 сажень, шириною по 3 сажени, таким образом, чтоб на низу установились 24 лавки, а на верху сколько (столько же) анбаров для угодья купечеству, сиречь, по 12 на стороне, мерою по полторы сажени внутри, а пред лавками б были хоры, дабы можно во время погоды ходить покрыто; а ворота б были двои, одни против других по линии, шириною в 2 сажени, а гостинной двор был бы широк, на пример: земли от стены до стены 8 сажен. Это положено на его Княгинкина рассуждение».

Б. Состояние Кяхтинской торговли в 1738 и следующих годах.

Кяхтинская торговля в продолжение сего десятилетия приметно развивалась медленно, и главные к тому причина была со стороны Китайцев, которые, не ознакомившись хорошо с произведениями России и не зная товаров Российских купцов, привозили, и то не каждый год (как ниже поясняется) своих товаров на Кяхту в ограниченном количестве и торговлю с Русскими купцами производили (как и ныне) компаниею, которая для [228] Русских купцов была довольно чувствительна. Подробности всех сих обстоятельств поясняются следующими фактами:

Иркутский Вице-Губернатор, Статский Советник, Алексей Бибиков, получив Указ из Сибирского Приказа (от 29-го Июля, 1738) г., писал (30 Ноября) в Селенгинск Бригадиру и Коменданту Бухольцу, что в Указе Сибирского Приказа велено иметь с Китайским пограничными Управителями сношение о высылке их купечества на границу для торга с Российскими купцами. По учинении наставления Российскому купечеству, как им с ними, Китайцами, поступать, смотря по тамошним обращениям, изыскивая к тому потребные способы, предписывал Бригадиру Бухольцу иметь с Китайскими Пограничными Начальниками сношение о высылке Китайского и Мунгальского купечества на границу, по силе трактата, повсягодно; ибо, за неимением на Кяхте Китайского купечества, обретающиеся в Кяхтинском форпосте Русские купцы живут долговременно, а товары их от многого лежания портятся, и неимением торгу приходят в крайнее разорение, а в Таможенном пошлинном сборе недобор, и что Коммисару Игумнову с товарищи послан Указ, чтоб в пошлинном сборе против прошлых лет недобору не было, и протч.

В Указе же Сибирского Приказа (29 Июля) сказано, что в присланном из Иркутской Провинциальной Канцелярии доношении (2 Января, 1738 г.) объявлена о умалении в Кяхтинском форпосте от Китайцев купечества. Об этом Сибирский Приказ относился в Коллегию Иностраных Дел, и получил ответ, что Коллегия никакого определения учинить иначе не может, но разве тогда, как по возвращении из Китайской столицы Советника Канцелярии Ланга (который тогда был в Пекине с караваном), от которого обстоятельнее уведомители и которому, если он с границы еще не поехал, списаться о умалении в Кяхтинском форпосте от Китайцев купечества, а Вице-Губернатору Бибикову предписывалось о торге на Кяхте изыскивать потребные способы, и о том от времени до времени Сибирскому Приказу рапортовать почасту.

Жалобы Российских купцов на умаление Китайских купцов.

Бригадир Бухольц (из Воеводской Канцелярии), требуя сведения о Кяхтинской торговле, в предписании (15-го Января, [229] 1739 г.) Коммисару Кяхтинской Форпостоной Таможни Игумнову, выводит из дел Селенгинской Воеводской Канцелярии справку из прошения Российских разных городов купцов, поданного в Мае 1737 г., и в справке сен сказано, что купцы сии, между прочим, пишут: «Китайские купцы Русских товаров ни почему не торгуют, от чего учинилось им, Российским купцам, великое раззорение, а в прошлых годах с Российскими купцами торговали не токмо Китайские купцы, но и Мунгальцы и Ламы Мунгальские и протчие, а ныне, де, им известно, что токмо с единомысленного между ими Китайскими купцами согласия имеют они купечество (торговлю) в Китайской торговой слободе при Кяхте от 8-ми компаний Китайских купцов, а Мунгальцев и Лам Мунгальских и протчих, для купечества с Российскими купцами, не допускают». Против оного доношения, к бывшему тогда на Кяхте над купечеством Китайским Цзаргучею Пебую из Селенгинской Канцелярии письменно относились, чтоб Китайское купечество непрестанно с Российскими купцами купечествовали, и сделать распоряжение о высылке Китайских купцов на границу; на это Цзаргучей ответствовал, что их (Китайского) купечества впредь будет довольно, а тогда (в прошлые годы) за весенним временем и за не довольствием в пути скотских кормов, купечество их не прибыли. Бригадир Бухольц требовал от Коммисара Игумнова сведение: удовольствовано ли таковое обещание Цзаргучея, в каком порядке и пространно ли производится торг на Кяхте?

Коммисар Игумнов с товарищами, в донесении своем от 15 Марта, 1739 г., писал, что в прошлом 738 году и в нынешнем 729 г., в отпуску купецких людей (Китайских) весьма малое число, и торг не прибавляется; а в скольких компаниях Китайские купцы торгуют и кто именно компанейщики, о том Российские купцы, по требованию, никакого известия не подают, а объявляют яко б подлинно того не знают; что о пошлинном недоборе купцы показали, в том, де, 738 году торг между Русскими и Китайскими купцами имелся весьма против прошлых годов со уменьшением, и что хотя в приезде Русских купцов в Кяхтинский форпост с товарами имеется немалое число, но живут с привозными Российскими товарами без всякой продажи года по три и по два; ибо Китайских и Бухарских купцов, с Китайскими товарами в приезде имеется самое малое число, и Российские товары уходят [230] дешевою ценою; ибо оные Китайцы, видя Российских купцов умножение, а своих малое число, приводят в отягощение и наклад Русских купцов, от чего и торг останавливается.

(О закрытии торговли в 1744 г. (на 17 дней), как показано у Семивского, нигде не упоминается в документах Пограничного Архива, но и нет причины сомневаться в достоверности сего показания, если взять к соображение медленное развитие торговли и обоюдные жалобы купцов; не мудрено, что, по каким либо интригам Цзаргучея, выход Китайцам в слободу был запрещен. Но об этом я никаких документов не нашел.)

В. Состояние торговли в 1746-м и следующих годах.

Взыскание долгов с Китайских купцов и споры об этом.

Лейб-гвардии Преображенского полку Адъютант Ознобишин сообщил, от 2 Июля, 1746 г., требование к Бригадиру и Селенгинскому Коменданту Якобию войти в сношение с Китайским Правительством о взыскании с Китайских и Бухарских купцов, за взятые по векселям у Русских купцов: Михайла Мушникова, Андрея Еврейнова и других товары, всего на сумму 20,330 p. 58 к. Бригадир уведомил Адъютанта Ознобишина, что о взыскании сих денег он отнесся письменно к Цзаргучею и Мунгальским Начальникам, кои обретаются на Кяхте для следствия о пограничных воровствах, а Капитану Остякову предписано делать о взыскании настояния. Капитан Остяков, от. 13 Августа, 746 года, донес Коменданту Якобию, что Цзаргучей отказался взыскивать долги с Китайских и Бухарских купцов; понеже оное между купечеством происходило еще до его, Цзаргучея, бытности, а Мунгальской Советник Тайцзи объявил, что они присланы сюда токмо для разводу дел о пограничных воровствах.

В 21 Мая, 1747 года, о выше писанном долге, значущемся за Китайскими и Бухарскими купцами (и увеличившемся на 24,766 р. 42 к., да золота 48-м золотников), писано в Ургу Пограничных дел Правителю Цзасану Хомай-Цин-Вану. Ургинский Правитель ответил на это письмо, что, «в постановленном между обоих Государств трактате, состоявшем в 11-ти пунктах, о долгах, чтоб долги взыскивать, того не показано; а на предь сего с нашей стороны определенные, к разводу ялы (штрафа) [231] наш Советник, Цыцен Ноин, да с вашей стороны Капитан Парецко, да в то ж время был за оным разводом ялы наш Полковник Галдан, да Халгачи Принле, да Намазан, и тогда требовали мы с вашей стороны письменно по пяти пунктам, о возвращении таких же долгов, а с вашей стороны требовано было о возвращении ж долгу Григорья Шелкунова 150 кож сырых скотских, и оные долги с обеих сторон тогда уничтожены, а договорено ж было: ежели впредь Российские и Китайские купцы кому что в долги дадут, а о том как наши Цзаргучеи, так и ваши Коммисары с товарищи, будут известны, то оные долги, хотя о том в трактате не показано, им, Цзаргучеям и Коммисарам, взыскивать, а о коих долгах ваши Коммисары и наши Цзаргучеи будут не известны, и тех долгов не взыскивать; ибо о взыскании долгов и в трактате, состоявшемся в 11 пунктах, ясно ни чего не написало; и для того выше писанных долгов взыскивать мы не будем, и вам оных долгов впредь с нашей стороны требовать не надлежит».

Получив сей ответ, Селенгинская Воеводская Канцелярия относилась, 29 Июля, 1747 года, в Иркутскую Провинциальную Канцелярию, чтоб она довела об этом до сведения Государственной Коллегии Иностранным Дел, и переписка об этом производилась в Иркутскую Провинциальную Канцеляриею в 748, 749, 750, 751, 752 годах. В продолжение сего времени, по требованию Капитана Останова, уплатили Китайские и Бухарские купцы Русским купцам до 5,000 руб., и за такового уплатою оставалось по 1753 год за Китайскими купцами 17,324 руб. 43 коп.

В 1752 году, Марта 19 дня, из Правительствующего Сената, о взыскании долгов сих и о разборе воровских дел, было писано в Трибунал, и требовано от оного, чтоб к разобранию пограничных ссор и воровства, вместо Мунгальских Коммисаров, на границу определять из природных Китайских Командиров, я снабдить их таким поведением, чтоб они, по требованиям с Российской стороны на помянутых Мунгальских воровских людей, во всем и точно по постановленному мирному трактату поступали.

Трибунал, в ответном письме своем в Правительствующий Сенат, между прочим, писал: «что, де, сказано у вас [232] заимодания и долги, то есть, между купцами своеохотное соизволение, приказного и казенного суда и обычая тому нет, и от нас ныне велено Пограничному нашему Вану с протчими, чтоб он выбрал добрых и искусных Тайзиев и Офицеров и приказал им Тегускенские сошедшиеся с вашими всякие неоконченные дела, судя праведно, окончить; против сего и вы из Сената также и иных добрых и искусных начальников и Офицеров вышлете, и купно с нашими сошедшеся, без всякого криводушия и вредосовести, праведно судить и кончить им прикажите».

Селенгинская Канцелярия Пограничных Дел, Указом 10 Июля, 1754 года, назначила в Кяхтинский форпост, для следствия о пограничных воровствах, Капитана Замощикова, и вместе поручила ему требовать от Китайских ялинских следователей долги Колосова с товарищи.

Распоряжения касательно торговли в 1747 году

Сибирский Приказ, в Указе, от 31 Декабря, 1747 года, предписывал Селенгинскому Коменданту Якоби войти в соображение, точно ли мелочные купцы, торгующие на сумму от 100 до 400 рублей, делают подрыв Кяхтинской торговле, как доносит оному Приказу Иркутский Экономических Дел Секретарь Броннан, настаивающий, чтоб мелочникам, которые не больше как на 300, или 400, руб. торг имеют, запрещено было на границу ездить торговать; понеже, де, они у тех, которые большие отпуски имеют, цены на их товары весьма уменьшают, и от того в том торгу настоящим купцам повреждение, а в сборе в казну Ее Императорского Величества уменьшение, чинится. Но торговавшие тогда на Кяхте купцы в доношении Коменданту, за общим подписом 32 человек знатных купцов, отозвались, что «если дозволение мелочным купцам, которые торг имеют от 100 до 400 руб., не противно Указу Ее Величества, то нам, купцам, от мелочных купцов никакого помешательства не имеется».

Кяхтинский таможенный Коммисар Кондратов с товарищами донес Коменданту Якоби, 30 Сентября, 1748 года, что хотя оные мелочники и малым числом с Китайцами торгуют, точию, по неоднократным в год обращениям в казну Ее Величества пошлину платят немалую сумму. И ныне, как видно, [233] но, от времени до времени в одном против двугова, а особливо против прежних лет, в прошлом 747 году сбору было весьма с немалою прибылью». Далее говорит: «Как с Китайской, так и с Российской, стороны купцов на границу с товарами в год бывает не по ровному числу, годом больше, а другим и меньше, и торг по купеческим обрядам происходит по расходу с обеих сторон товаров».

30 Сентября, 1748 года, Кяхтинская форпостова Таможня донесла Коменданту: «1. Нынешнего 748 года, с 1 Января по 1 Октября, собрано пошлины с таких купцов, которые до 400 руб., а не свыше, торг имеют, настоящих 918 руб. 48¼ к., накладных 91 руб. 85¾ к.; с пригону скота настоящих 1,033 р. 38½ к., накладных 103 руб. 1 к., мелочного помесячного сбору по выпискам из ящика 2,604 руб., и того от мелочников в платеже по Октябрь месяц 4,841 руб. 74 коп.; а которые торгуют сверх 400 рублей, с тех имелось платежа пошлины, а именно: с Китайских товаров и с неполных десятков, по оценке деньгами настоящих 34,210 руб. 80 к., накладных 3,421 руб. 7¾ к., с пригону скота настоящих 432 р., накладных 43 р. 20¼ к.; и того обоих сборов и с накладными 38,106 руб. 98 коп».

По рассмотрении всех сих обстоятельств, Селенгинской Комендант Якоби, в резолюции своей, 28 Октября, 1748 года, представленной на утверждение Сибирского Приказа, положил: «Оставить мелочников торговать на Кяхте по прежнему, с таким условием, чтоб мелочники товары свои против Кяхтинской обыкновенной продажи в цене не унижали и на Китайский товар цены не возвышали, чтоб мелочники продажу и мену товаров чинили, и Китайской товар принимали по обыкновенной таможенной цене, с согласия знатных большесумных купцов и с объявлением такого их согласия Таможне без утайки, или какого подлогу».

О закрытии торговли.

О закрытии на Кяхте в 1744 году на 17 дней, в 747 г. на три дня, и 1751 г. на два дня (Как показано в записках Семивского.), со стороны Китайцев [234] торговли, ни чего положительного в делах тех годов не видно, исключая того, что (в деле 743 по 745 г., № 319) есть резолюция Якобия отрешить Капитана Греченинова от развода воровских дел на границе, который оказался к тому неспособным и возбудил жалобы со стороны заграничных Следователей. На место Греченинова был назначен Капитан Остяков, который, 22 Апреля, 1753 года, донес Пограничных Дел Канцелярии о взятии двух Китайцев с непозволенною продажею ханшины (Китайского спирта), и об отсылке их к Цзаргучею, но что Дзаргучей отпустила их без наказания.

Закрытие торговли в 1753 году на 5 месяцев и 2 дня (с 17 Июня по 20 Ноября).

Кяхтинская Форпостовая Таможня, в донесении, 22-го Июня, 1753 года, в Канцелярию Правления Пограничных Дел, донесла, что «Китайские купцы, с 17-го сего Июня, не точию с Российскими купцами по ныне не торгуют, но и в крепость Российскую, хотя которой и приходит, и то с посланным от Цзаргучея за ним караулом, а для чего и в каком намерении они состоят, не только известию, но и по троекратным от тамошнего Бурмистра Башмакова с Ларепшым и при них толмачами посылкам, для выше писанного переговору, к оному Цзаргучею, они, Башмаков с товарищи, не допущены, чрез что причинилась в торгу самая остановка, а особливо явной в пошлинном в казну Ее Величества сборе против прошлых годов может последовать недобор. Это они, Китайцы, или их Командующий Цзаргучей чинит противно постановленному от обеих Империй заключенному мирному трактату; и для того здешняя Таможня, в предосторожность упомянутого, происходившего от оных Китайских купцов трактату, непорядка, сим оной Канцелярии в достаточное рассуждение почтенно представляет».

Капитан Остяков, в донесении своем в Канцелярию Пограничных Дел, 23 Июня, доносит, что «против промемории Кяхтинской Таможни, посылам был от меня толмач Иван Фролов к Кяхтинскому Цзаргучею об оном нехождении Китайцев, который (Фролов), по возврате, письменно объявил и Цзаргучей ему сказал, что, де, «я, Капитан, в их Китайскую сторону мягкой рухляди, Камчатских бобров, лисиц, запасу [235] (хлеба) и денег, отпуску не чиню, и за тем, де, Китайцы в торговую слободу отпущаемы не бывают; также и двое, де, их Китайцев в Российской торговой слободе продавали Ханское вино, и с тем, де, пойманы были, и при них, де, было медных денег 90 к., а тех, де, Китайцев для наказания к нему прислали, а вино, де, и деньги в их сторону не отданы, и об оном, де, о всем от него, Цзаручея, писано к Его Превосходительству Г. Бригадиру, а как, де, резолюции пока не воспоследует, то, де, и Китайцы в Российскую торговую слободу для торгу отпускаемы на будут».

Бригадир Якоби, из Походной Канцелярии ответил Кяхтинскому Цзаргучею Пулюю (но какого содержания был ответ, из дела этого не видно). Но из донесения Капитана Остякова Бригадиру, от 17 Июля, видно, что Бригадир предписывал, «ежели взятое у Китайцев, Батуя и Санжипа, медные деньги и вино необходимо им потребно, то об отдаче того учинить исполнение». Капитан выполнил это предписание, взяв в том Маймачене у их, Китайцев, в перевод Русским купцам, как вино пять лонколов (кувшинов) и деньги 90 коп., и ему, Цзаргучею (по многократном от него требовании) отданы. Находившийся у Кяхтинского поста Капитан Остяков донес потом в Канцелярию Пограничных Дел (от 17 Июля), что «по неоднократной посылке толмача Фролова, который, от 17 сего Июля, письменно донес Остякову, что, де, быв он в Кяхтинских Маймаченах, и Китайцы ему объявили, что де, «о запрещении мягкой рухляди, провианте и о деньгах от Цзаргучея писано, де, в Трибунал, а как, де, резолюции не получит, то, де, и Китайцев в торговую слободу отпущать не будет; а которых, де, Китайцев для купечества отпущает, и то, де, за караулом». Но, однако ж, для подлинного уверения того ж числа ходил я (Остяков) со оным же толмачом Фроловым к Цзаргучею и пристойным образом спрашивал, для чего, де, он Китайцев в торговую слободу для купечества не отпущает, и на то он, Цзаргучей, чрез оного толмача Фролова объявил: «Сего ради в их сторону мягкую рухлядь, Камчатских бобров, лисиц, запас и денег не отпущаем и содержим, де, в запрещении; а ежели б, де, точно оным отпуск чинился, то б, де, и Китайцы как ныне, так и впредь, ходили свободно; также и для чего, де, надолбы не в указанном месте поставлены, и не надлежит, де, поставленным в том месте быть, а надлежит, де, быть оным [236] позади крепости; и чего ж, де, ради великую пошлину собираем с Российских: Русских и Братских, чего и в трактате не написано; так же, де, и первые Дзаргучеи были и не по силе трактату поступали, но поступали яко б слабо». Чего ради оной Канцелярии чрез сие покорно доношу.

От 1-го Сентября, 1753 года, Капитан Остяков доносит Канцелярии, что «хотя Китайцы в Российскую торговую слободу для покупки товаров в гостинный двор, также и скота, и ходят, и то за караулом, посланным от Цзаргучея, а не так как и прежде для торгу с Российскими купцами свободно ходили, и состоят и по ныне в запрещении, а что впредь происходить будет, от меня репортовано будет немедленно».

Кяхтинская Форпостовая Таможня, от 7 и 17 Сентября, доносит Канцелярии, что «Китайцы на таком же основании состоят, как о том в прежде посланном, Июля от 19 числа, в репорте показано» (репорт Таможни был согласен содержанием выше прописанному рапорту Остякова, от 17 Июля),

Такого содержания донесения от Капитана Остякава и Форпостовой Таможни были посыланы, по требованию Канцелярии Пограничных Дел, каждонедельно, по Ноябрь месяц; а от 16 Ноября, Коммисар Кяхтинской Таможни, Петр Бурлаков, донес Бригадиру Якобию (приехавшему по сему случаю в Кяхту): «Сего числа, по приказу Вашего Превосходительства, велено мне, именованному, взяв толмача, пойти к обретающемуся в Кяхтинских Маймаченах над оным купечеством Командиру, Цзаргучею Амьбию, а прибыв, объявить ему то, что он, Цзаргучей, чрез посланных к Вашему Превосходительству, вчерашнего числа, Китайских купцов, объявил: желает, де, с Вашим Превосходительством видеться персонально, для чего, чтоб он и мог к Вашему Превосходительству быть; по которому Вашего Превосходительства приказу заименованы с определенным толмачом Федором Березовским ходил, и до выше писанного приказу что касалось, через оного толмача объявил, который на то объявление просил Вашему Превосходительству донесть, что он, Цзаргучей, яко бы, за имеющимся у него некаким делом, быть к Вашему Превосходительству теперь не может, а желает для переговору о купечестве видеться между Российской и Китайской торговыми слободами в поставленной быть имеющейся нарочно для того на границе палатке, и переговорить о [237] купечестве, ибо, де, то касается до союзу обоих Государств». Чего для о том почтеннейше Вашему Превосходительству сим репортую».

(Из представленной Коммисаром Бурлаковым ведомости, таможенный сбор в 1753 году был в Январьской трети 7479 р. 62¼ к., и в Майской 4009 р. 63½ к.).

Капитан Остяков, от 18 Ноября, в Канцелярию Пограничных Дел рапортовал: «По Указу Ее Величества, из оной Канцелярии, присланному к нам, сего Ноября 18 дня, велено нам, именованным (Капитану Остякову, Надзирателю Князю Пелымскому и Коммисару Бурлакову), видеться Китайских купцов с Цзаргучеем и иметь, в силе объявленного в оном Указе, трактата 4 пункта, яко с обеих сторон над купечеством управляющим равного ранга конгрес, с требованием, какое неудовольствие с Российской стороны он, также их купечество, имеет, и для какого ж именно обстоятельства их, Китайское, купечество против прежнего происхождения, как то с постановления трактата при прежних Цзаргучеях чинилось, недопущением с Российскими купцами к торгу, и нехождением свободно воспрещается, или ж оное откуда по Указу, и что по тому явится, иметь всему верную журнальную записку, с которой, но окончании того, обстоятельно в оную Канцелярию репортовать. И на оное в Канцелярию Правлению Пограничных Дел почтенно представляется: с помянутым Цзаргучеем мы, именовенные, виделись, и в силе оного Указа, чрез имеющегося при нас толмача, Якутского полку солдата Василья Шарина, ему, Цзаручею, объявлено с требованием, который, на то объявление и требование, объявил: «Имеет, де, он с Российской стороны Китайскому купечеству неудовольствие то: не по силе, де, постановленного с обеих сторон мирного трактата 4 пункта с имеющегося при границе Российского купечества, с товаров берется пошлина; а понеже, де, как с Российской, так и Китайской стороны, по тому трактату повелено быть вольному торгу, чего, де, для с их, Китайской, стороны вольный купцами торг, без взятья при границе с Китайских купцов пошлин, производится, а берется, де, внутрь Китайского Государства, а не на границе: а хотя, де, по Указам, а не по трактату, Российского купечества товаров брать и надлежит, то б, де, оную брать в Троицкой крепостце, или в Селенгинске, а не на границе; при [238] том же, де, повелено по трактату над купечеством быть с обеих сторон только двум равным Командирам, и при них показанное по трактату число служивых людей; а ныне, де, с Российской стороны к Российскому купечеству, сверх объявленного Командира, умножено немалое число Командиров, и при взятье, де, с Российских товаров в крепости пошлин, и при торгу оными купцами в пропуске за границу товаров Китайским купцам (а когда и кому, от кого, не объявленось) чинится яко б задержание (чего с Российской стороны никогда такого задержания и не для чего не бывало), и для, де, того от него, Цзаручея, Китайскому купечеству чинится запрещение (а по Указу ль, или без Указу от команды ево, того не объявляет); и ежели, де, Г. Бригадир Якобий, не может собою без Указу, то что б на границе с Российских купцов, с товаров пошлинное взятье отменить, а определить в тех местах, как выше значит, то, де, имеет о том также и он, Цзаргучей, писать по командам, куда надлежит».

Свидание Бригадира Якобия с Цзаргучеем Пулюем 19 Ноября, 1753 г.

После обоюдных обсылок, наконец свидание Цзаргучея с Бригадиром состоялось в 19 Ноября, в квартире Бригадира. При сем свидании Цзаргучей говорил Бригадиру: «1-е. Что по трактату положено с обеих сторон иметь Начальников и служивых людей равномерно, а с Российской стороны солдатства и начальников весьма довольно (много), от чего купцам не без помешательства; а егда б как Начальников, так и служилых было, по содержанию трактата, по ровному числу, то б лучшее было». На что Бригадир отвечал: «Хотя как начальников, так и служилых, и довольно есть, токмо от них им Китайским купцам, помешательства не имеется; ибо те Российские не от них пропитание имеют, но довольствуются своим, и по тому никакого убытку не признавается; а может, де, быть, что и у них есть такие прибылые люди, токмо в том нужды ему, Бригадиру, нет; а те ж люди здесь находятся для Российских купцов, в случае проезду дорогого от набегов воровских людей к сбережению; к тому ж хотя б и с их стороны, Китайцев, было здесь на границе некоторое число человек, то б Российским никакого помешательства не было, но еще за полезность в произвождении купечества признавалось». 2-е. Цзаргучей говорил, что «от помянутых многих [239] начальников купцам помешательство и задержание чинится, в пропуске товаров и во взятье пошлин; ибо вдруг, де, их сыскать не можно: один обедает, другой в гостях». Бригадир на это отвечал: «Когда таким порядком задержки и волокиты купцам есть, то тем начальникам в скорейшем отправлении купцов без удержки накрепчайше подтверждено будет». Потом Цзаргучей говорил о пошлине, «что пошлину по трактату здесь на границе брать не велено, а с Российской стороны с купцов пошлина берется, и чтоб тое пошлину взятьем отменить, или ж оную, буде не можно отменить, то б то взятье пошлин поручить хотя брать во Троицкой крепостце, или в Селенгинску; понеже у них на Манчьжурском языке в трактате точно о невзятых яко б пошлинах изображено тако: «Кэли абулу угэй». Бригадир на это отвечал, «что понеже та пошлина сбирается по Указу Всемилостивейшей Государыни, а без Указу собой оное отменить ни как не может». Далее Цзаргучей говорил: «Еще в запрещении состоит мягкая рухлядь, провиант и протчее съестное и деньги серебряные, что к их купечеству состоит к неудовольствию, и ежели можно оное по прежнему в пропуск дозволить». Бригадир отвечал на это: «Что то запрещение не от него, но по тому ж по Указу; ибо каждый Монарх в своей Империи может запрещение учинить и не может один одному в том воспрепятствовать, а собою того разрешения учинить ни как не можно». Цзаргучей говорил, что «он о тех пошлинах и запрещенных товарах уже представлял в Трибунал, откуда яко б повеление уже имеет, что когда с Российской стороны в запрещении чего есть, то, напротив того, может, и он, Цзаргучей у своих купцов о не употреблении товаров в продажу из шелковых, или из китаек, запретить, дабы с обеих сторон равномерно было». Бригадир отвечал, что «с нашей стороны, кроме уже точно за Указами заповедные, другим товарам, яко то: соболям, лисицам, белкам, песцам, горностаям, юфте, сукнам и протчим, особливо лошадям, скоту и баранам, запрещение не имеется; а от них, кроме тех шелковых и китаек, других почти никаких нет, но разве что будут торговать родившимся от земли чаем кирпичным и бортогонным; а буде же те шелковые товары и китайка от них будут в запрещении, то уже Кяхтинская коммерция, коя по трактату состоять может, пременитца, и Российским купцам сюда ездить будет не для чево». Цзаргучей [240] потом говорил, что «много такого примеру случилось, что когда их купец купит у Русского купца, или у Братского, какую ни есть вещь, или мерлушку, и понесет в свою сторону, то при походе в воротах отнимают и не отдают, и тем чинится за обиду». Бригадир отвечал: «Может быть, что те вещи, или мерлушка, не пошлинно платежные, и егда б кто нес что, то оному должно хотя и на того, у кого он купил, объявить, и когда объявили, то б они с теми несенными вещьми пропущали б; а когда уже не объявил, то как можно ево с несенным пропустить? а ежели и с их стороны такой порядок был, то как можно уже о том говорить?» После этого Цзаргучей говорил, что «напредь сего (в 1742 году) их двух купцов Российские убили, токмо за то никакой сатисфакции поныне не учинено, о чем, де, он и письменно представил». Бригадир говорил на это, что «хотя те их двое Китайцев Российскими убиты, токмо те убийцы уже, по исследовании, привезены были на границу и приговорены к смерти: отсечь головы, и была приготовлена плаха и топор, однако ж, по удержанию Вашего тогда Цзаргучея, чтоб им того не чинить, но остановить; ибо он писал в Трибунал, а из Трибуналу в Российский Правительствующий Сенат, между чем в ожидании те убийцы бежали, коих в ссыску поныне не явилось, а караульные, за слабое содержание, с наказанием кнутом сосланы в ссылку на заводы вечно, и, для вероятности, не прикажите ли их тамо, по близости Ялинским Начальникам освидетельствовать, у коих ноздри вырваны? а хотя б те убийцы сегодня в сыску были, то б с ними на завтрее учинено было без упущения». В заключение свидания сего Цзаргучей снова повторил свое настояние, чтоб «о выше предъявленном просимом от него о невзятьи пошлин и о допущении торговлею запрещенных товаров, учинить позволение, дабы между обеими великими Империями союз имелся». Бригадир на это отвечал ему, что «уже о том говорено, и без Указу того никак собою учинить не можно, и о том может, куда надлежит, писать; также и вы от себя, куда надлежит, пишите ж; а что касается до удержания Таможенных служителей, то тем таможенным и прочим в скорейшем взятье пошлин и в пропуске, от него, Бригадира, приказано накрепчайше будет». На что Цзаргучей сказал, что «коли того собою учинить не можете, а имеете о том представить, то и он на том остается, о чем и он в Трибунал [241] писать будет же; а что о неудержании купцов Начальникам подтвердится, он на том остается доволен, по чему и он своим купцам хождение по прежнему для торгу запрещение имеет разрешит. И по окончании того уехал.

Капитан Остяков, Надзиратель Князь Пелымский и Коммисар Бурлаков, донесли, от 20 Ноября, что от Цзаргучея объявлено Китайскому купечеству о хождении по прежнему свободно для произведения с Российским купечеством торгу.

Бригадир, донося о свидании своем в Сибирский Приказ, в Коллегию Иностранных Дел и в Иркутскую Провинциальную Канцелярию, пишет в промемории в последнюю: «От 22 Декабря, 1753 года. Понеже, по прибытии моем из Иркутска сюда, в Селенгинск, и по исправлении некоторых самонужнейших дел, я, Бригадир и Комендант, в Кяхтинском форпосте, для исправления, по Указам их Высочайшего Ее Величества Кабинета и из Сибирского Приказу, некоторых же дел, был, и при том о удержании обретающимся на Кяхте у смотрения над Кяхтинским купечеством Цзаргучеем Пулюем их, Китайского, купечества с Российскими купцами в торговле хождением по прежнему в Российскую торговую слободу, хотя с прибытия моего в Кяхту с ним, Цзургучеем, о свидании Ноября с 10 старание прилагал, однако ж, за чинимыми тогда его пустыми представлениями, свидания едва имел видеть, который уже того ж Ноября 19-го дня в квартире моей был и, по протчим разговорам, требованием ко мне представлял...» (Здесь Бригадир прописал весь выше изложенный разговор с Цзаргучеем, также и донесение Капитана Остякова с товарищи). Потом пишет: «А понеже того 20 числа о том дозволенном торгу и о хождении их, Китайского, купечества свободно в Российскую торговую слободу по прежнему, а не так как от того Цзаргучея пред тем в запрещении состояло, я персонально усмотреть мог, которое и по отъезд мой с Кяхты состоит; а помянутое о нахождении запрещение состояло Июля с 17-го по 20-е число Ноября; а по справке с Кяхтинскою Таможнею оказалось в сборе в нынешнем 753-м году Сентября по 1-е число по той Таможне настоящих пошлин и протчих сборов, как денег, так и товаров, по цене на 52,311 руб. 81½ коп.; и против прошлого 752 году по то ж число в нынешнем году в приборе 4,900 руб.; 63½ коп.; и ежели в показанное время [242] от Цзаручея их, Китайским, купцам запрещения не было и происходил против прежнего дозволенный торг, то б уповательно в казну Ее Императорского Величества пошлинного сбору в приборе было более».

Спор с Китайским Цзаргучеем Пулюем в 1754 году.

31 Августа, 1754 года, Бригадир Якобий усмотрел из следственных дел, что в нынешнем (754) году Китайские купцы к Российским людям, по общему договору, выносили от себя и отдавали нашей торговой слободе за палисадом запрещенные Указами: табак, вино и протчие товары, а, насупротив того, уносили из того запалисадного жилья разную мягкую рухлядь и протчее без платежа пошлин; а понеже к пресечению оного воровства способу больше не усматривается, как толико не пускать тех Китайцев в запалисадное жилье, того ради Бригадир Якобий приказал к Капитану Замощикову послать Указ и велеть ему, с получения того Указу, немедленно Китайскому Цзаручею Пулюю объявить пристойным образом следующее. 1. «Хотя их Китайцы ходят в наше запалисадное жилье точно б в том Российской стороне всегда есть обидно, по тому что оные Китайцы из своих Маймачин выносит к Российским табак и вино и протчее из товаров скрытно, а получатели того, Российские, в том обличаются и страждут и несут жестокие наказания; тако ж Китайцы и из Российской стороны из палисадного жилья уносят к себе разные товары без взятья с Русских купцов пошлин; сверх того о том многие следствия производятся, от чего в командах, а особливо мне, Бригадиру Якобию, беспокойное утруждение; паче ж того с тех товаров, таким образом в обе стороны прошедших, пошлина Ее Императорского Величество пропадает, так как будто весьма явным наглым образом крадется; а ежели б те Китайцы в запалисадное жилье не ходили, то б таких плутовских дел и воровства пошлин, и чрез оное интересу Ее Императорского Величества убытку почти никогда не было, и оное бы от Китайской стороны. Российской стороне имело быть весьма приятельским удобствием: да и без сумнения в Российской стороне чаятельно, что он, Цзаргучей, к сохранению Ее Императорского Величества интереса всесовершенное доброжелательство имеет, из них ко отвращению оного, требуемое от Российской стороны охотно следует. 2. Прежде сего бывало, [243] что Китайцы в том запалисадном жилье прилаживали в некоторые непотребные дома для скверных дел, которых ради тут и ночевали; по чему и ныне быть может, понеже то весьма непристойное и бесчестное дело, сверх того и крайне опасно, чтоб в таких непотребных домах, при таких скверных делах не произошло у Китайцев с Русскими драк, ссор и всяких непорядков, а паче и смертного убийства; а дабы оных худых следов никогда не сделалось, того Пограничные Командиры прилежно предостерегать и предупредительнее удержания чинить весьма должны; ибо для того и определен, чтоб сохранять пограничной покой и весть добрый порядок, а непорядочные дела, могущие повредить соседственной покой и дружбу, всеми мерами отвращать. 3. Содержание трактата 4 пункта то, что в той силе состоит, чтоб купечество произвождено было с обеих сторон в торговых слободах, огражденных палисадом, а не в запалисадном жилье, и то запалисадное жилье имеется не для произвождения купечества, по чему во оном Китайцам продавать и купить и нужды нет, и как с Российской стороны признавается, что он, Цзаргучей, об оном то ж рассуждение имеет, то надежно, что из ради сего от того обстоятельства благосклонно прикажет Китайцам в запалисадное жилье не ходить, и когда он тому Цзаргучею все выше писанное объявить, то при том говорить ему, что Русская сторона для выше писанных обстоятельств от него, Цзаргучея, дружески желает, дабы он как доброжелатель пограничного покоя и непомешатель Российского интереса, имел бы приказать Китайцам, чтоб они отныне в то Российское запалисадное торговой слободы жилье никогда ни для чего не ходили, кроме тех купцов, коим потребно будет у Русских купить лошади и скот, и для посмотрения оного ехать до Троицкой крепости и далее, но не более от границы пяти верст, а кроме ж других знатных купцов, которые похотят в запалисадное жилье к кому знакомым ити, однако ж с ведома его, Замощикова, и с провожатым, которому быть для того только, чтоб тому Китайскому купцу из Русских кто какого бесчестия и обиды не учинил, да и для показания того Русского, к кому тот Китайской купец пойдет; ибо может быть и когда случится, что Китайской купец у того Русского дому не знает; напротиву чего и Русским запретить, чтоб они ни кто в их Китайское запалисадное жилье ни для чего не ходили; и при том Цзаргучею упомянуть, чтоб [244] они Русских в свое Китайское запалисадное жилье никого ни для чего также не пущали, кроме того разве, о пропуске кого нарочное требование будет; и ежели он, Цзаргучей, во оном требовании будет Вам отказывать, то на то паки говорить ему, что Российская сторона, по его дружеской склонности, никогда не уповала, чтоб он оное неудовольствие показал, и буде наконец точно останется в том своем отказе, тогда б сказал ему, когда он, Цзаргучей, того Китайцам воспрещения не учинит, то Российская сторона без сумнения признавает, что о сохранении Российского Ее Императорского Величества интереса не хочет показать доброжелательства и не желает, чтоб тут, на Кяхте, между Китайцами и Русскими, был покой и взаимное полезное приятельство. Да при том бы имел знать, что если чрез то его незапрещение впредь в том запалисадном жилье между Китайцами и Русскими произойдут ссоры, драки, или (не дай, Боже!) смертные убийства, то б от Китайской стороны о том ни о чем никакой претензии к Российской стороне чинено не было; ибо все то им, Китайцам, сделается уже от своего произволения. К тому ж, дабы оного никогда не случалось, о том и ныне ему с Российской стороны самым приятельским образом напоминалось и предостережение требовалось, и для того Российская сторона по тем будущим с Китайской стороны о чаемых произыдущих в запалисадском жилье ссор, или смертных убийств, никакой сатисфакции дать не должна, и не даст. А коль чувствительны будут Китайской стороне те уповаемые происходящие во оном запалисадском жилье Китайцам обиды или смертные убийства (от чего всегда сохрани, Боже!), о том оная Китайская сторона и он, Цзаргучей, может знать из бывшего на Кяхте в 742 году приключения, когда двое Российских убили их, Китайцев, двух человек; ибо о сатисфакции об оном убийстве Китайская сторона имела почти бесчисленные требования, и сколько тем Русской стороне причинила премногие докучности, и несравненно более того преследовали в том деле вящие затруднения; ибо те Русские убийцы несколько годов и по ныне многими людьми во многих местах ищчатца с немалым казенным убытком; сверх того караульные солдаты, у которых из под караула они, убийцы, бежали, с жестоким наказанием и с вырезанием ноздрей посланы в тяжкую работу на серебряный завод. И, без сумнения, он, Цзаргучей, может рассудить, что оное не малое дело, с таким [245] великим затруднением продолжавшееся, и еще по ныне, яко чрез двенадцать годов, не оконченное, произошло от бездельной маленькой причины, именно ж от того, что они, убийцы, напились пьяны у Китайцев, продажного вина, и в том пьянстве поссорились, учинили смертное убийство. А когда Китайцы от сего времени будут в том запалисадском жилье ходить свободно, то они может быть напьются также пьяны, как выше писанные Русские двое убийцев, и то же сделают, или их самих в том пьянстве по ссорам Русские изувечат, или убьют, таким же образом, как выше реченное в 1742 году убийство произошло. Однако же все оное говорить ему, Цзаргучею, ласково, и что по тому Указу происходить и напоследок учинено будет, о том сюда немедленно велеть репортовать».

Капитан Замощиков, в донесении своем, от 16 Сентября, доносил, что о содержании означенного выше Указа Цзаргучею Палюю неоднократно было говорено, который о нехождении Китайцам в Российское палисадное жилье приказать обещался, а потом усмотри, что от него, Цзаргучея, приказания не получено, и для того паки вторично к нему, Цзаргучею, пришел и говорил, но он на то сказал, что, де, «никогда он Китайцам в Российское запалисадное жилье ходить не запретит, и в том, де, Вас слушать не будет; а ежели Вы Таможню оставите, и здесь, на Кяхте пошлины брать не будите, а перенесете Таможню в Троицкую крепостцу, тогда он в запалисадное жилье Китайцам хождение запретит». Однако ж еще третично, пришед к нему, об оном же говорил; тогда он, ваяв в руки свернутое письмо, объявил, что, де, это трактат, а в нем, де, в 4-м пункте, написано, что, де, пошлины с обеих сторон на Кяхте брать не велено, а вы, де, пошлину сбираете великую, и от того в купечестве есть помешательство; и ежели, де, пошлинное взятье не будет, то, де, он, Цзаргучей, нас послушается»; на что ему объявлено, что «того о взятке пошлины ни чего в том пункте не написано», и он, осердясь, бросил из рук трактат своему человеку и при том сказал, что, де, «я команды не вашей, и что, де, Китайцам за крепость не ходить никогда, де, он не запретит и слушать не будет».

От 31 Января, 1755 года, Капитан Замощиков доносит, что Китайские купцы в запалисадное жилье ходят по прежнему. [246]

Закрытие торговли в 1756 году с 27-го Июля по 29-е Октября (на три месяца).

Бывший у пограничных ворот Капитан Венгерской, в рапорте своем в Канцелярию Пограничных Дел (от 1 Августа, 1756 года) доносил, что «сего 756-го года, Июля 26 числа, присланы были от Китайского Цзаргучея Бошко Бани с тремя Китайцами, и чрез толмача Симонова объявили, что, де, стоящий у Маймаченских ворот солдат Матвей у нашего Китайца отнял запас (муку), и при том он ево бил по голове, и просили они, чтоб выше означенный запас велено было отдать и впредь пропускать в их Маймачины». Далее говорит: «Июля 27 выше писанные Китайцы поутру до обеда в торговую слободу выходили, а после обеда и 28, 29, 30-го не выходили; а 31-го числа ходил я к Цзаргучею и спрашивал, что «для чего Китайцы не ходят в торговую слободу?» На что он объявил, что «наших купцов обыскивают Порутчиковой команды солдаты и провиант отнимают, и бьют, то, де, Китайские купцы подпискою ему объявили, дабы, де, нас Русские не убили, и ходить, де, опасаются». Ему, Цзаргучею, сказано, что «Китайцев наши Русские никогда не бивали, а что запас отняли, и то он, Китаец, нес воровски скрытно, и он нашева часового солдата лицо исчарапал и руки и другого деньщика, которое я Бошку вашему объявлял; а у Нас провиант запрещен». Цзаргучей сказал, что, де, «наши Китайские купцы и торговать не ходят для, де, того, что им всем примереть, ежели запасу не будет; да и в трактате, де, о запасе не написано, чтоб запрещено, окроме ружья, пороху и свинцу; а ежели, де, торговаться ваши купцы хотят, то б к нам в Маймачены товар привозили; а запас, де, наш Китаец не украл, но купил и деньги отдал». Цзаргучею сказано: «А что ваши купцы торговать не хотят и что вам весьма неприлично сказать, нечто вы не Командиры им, и по мирному трактату весьма противно, как вы запретили и какой знак у вас оному нехожденью? а чтобы ваши купцы не примерли, везите свой запас; а в трактате точно написано, что с обоих Империй запрещены, какие вещи не торговать, запретить; а об оружье, пороху и свинцу точно не написано: да и вы же имеете письмо от Тушету-Хана, что запас - запрещенный товар, и не должно было требовать продажи того запасу; и вы мне объявите подлинно, что торговаться не будете, а я буду писать Господину [247] Бригадиру; а чтоб к вам в Маймачены Российские товары возить для посмотрения, и того никогда не будет, и оное вольное купечество, а не принужденное; а Китаец ваш у кого купил запас, для чего хозяина не сказывает?» Цзаргучей сказал: «Я, де, с купцами посоветую, и как, де, они хотят торговаться, к вам объявлю». И того 31 числа Китайцы в торговую слободу не ходили. Того ради в Канцелярию Правления Пограничных Дел сим покорно и доношу. «А оного, де, Китайца, который нес запас воровски, я, де, наказал битьем по щекам» А что выше писанных чисел не репортовано, во ожидании того, что Китайцы ходить начнут».

От 5 Августа Капитан Венгерской доносит: «Посыланным 2 Августа к. Цзаргучею Кеу толмачам сказал, что, «по совету, де, наших больших и малых купцов, ходить не хотят для того, что у наших отнимают муку и крендели и обыскивают; а ежели, де, ваши купцы пущай к нам приходят и привозят товар, и торгуются у нас в Маймаченах, не будет и вашим купцам обиды никакой». Не доверяя оным толмачам, сего Августа 4 числа, с оным Цзаргучеем виделся, и о том же торгу между купечеством Китайским и Российским, дабы было по прежнему, как в мирном трактате постановлено, Цзаргучей сказал: «Купцы, де, наши к вам ходить не хотят, что осматривают муку и крендели отнимают, и за тем, де, не хотят; да у вас, де, солдат много и камандиров, и пошлину берут». Цзаргучею сказано, что «от вас жалобы никакой не происходило, чтоб у купцов ваших что отнимали и осматривали; что же муку ваш Китаец нес воровски, и то за то вы его штрафовали; а у нашего караульного солдата лицо и руки исчарапал до крови, да у деньщика, и то тем окончено; обыскивать ваших купцов прежде не бывало, и ныне ж нет, а солдат как прежде, сколько было при разграниченье, так и ныне; а что же о командирах, и то вольное всякому в своем Государстве что определять, вы не должны нам указать о Командирах, и о пошлине, и о солдатах, а с нашей стороны мы не должны вам, указать, что сколько иметь; вы же имеете от Тушету-Хана письмо, что в Российском Государстве запрещен провиянт, и мы поступаем по трактату, а вы сами купцам запретили ходить в Российскую сторону, которое весьма с трактатом несходно». Цзаргучей сказал: «Я, де, от Тушету-Хана письмо имею, что, де, наши [248] Китайцы за палисад ходят будто бы для скверного смешения с Российскими бабами, и провиянт, де, запрещен; я, де, не должен Тушету-Хана слушать, и он, де, собака, знай, де, своих Мунгальцев; я, де, должен ему указать, а не он мне; и ты, де, пиши Г. Бригадиру»; а об отъеме товаров никакого ответу он, Цзаргучей, мне не дал; «и, пускай, де, ваши купцы к нам, в Маймачен, товар возят, и мы, де, ходили в ваш гостинный двор двадцать лет, ныне, де, ваши купцы пускай к нам ходят и товар возят, и возьмете ли вы на себя, чтоб ваши заповедные товары нам невозбранно покупать и не обыскивать, то, де, наши купцы ходить будут». Цзаргучею сказано: «Вы Тушету-Хана называйте, как хотите, а я знаю, что по трактату положены все дела на него; а что о заповедных товарах и о протчем, то по трактату в 11 пунктах что положено, то наблюдать должно с обеих сторон, как о трактате написано оное место... «и несогласия и до ссор не допускать». Я к вам уже другой раз об оном переговор имею, наблюдая мирный трактат; а кренделей и калачей взято у проезжих ворот пятнадцать, которые и ныне содержатся»; а оные Китайцы и по сие число (5 Августа) в Российскую торговую слободу не ходят. Того ради чрез сие Канцелярии Правления Пограничных Дел покорно доношу».

От 31 Августа Капитан Венгерской доносил, что по сие число Китайцы в торговую слободу не выходили; упрямство Китайцев (которые чрез Цзаргучея отзывались, что им «стыдно ходить, пока не возвратят Русские муку и крендели»), продолжалось до 29 Октября, 1756 года. В донесении от 26 Октября, Капитан Венгерской писал: «Сего Октября 25 ч. с Китайским Цзаргучеем я виделся и спрашивал у него, что нет ли из Пекина, или из Урги, какого известия, и что ваши купцы не торгуются?» и на то Цзаргучей объявил, что, де, «как из Пекина, так и из Урги, от Цзаргучея известия никакого нет, а Мунгальцы, де, только ограбленного скота у Китайцев всего сот до восьми пригнали, и торговаться, де, нам, за ограблением Мунгальцами товаров, не чем». Того ради чрез сие в Канцелярию Правления пограничных Дел и репортую».

Но в донесении от 29 Октября рапортует: «Сего Октября 26 числа, на посланный от меня в оную Канцелярию [249] Правления Пограничных Дел репорт о непроизвождении Китайскими купцами с Российскими торгу, а сего ж с 28 числа те Китайские купцы торговаться начинают и купят у Российских людей рогатого скота, лошадей и товар берут с гостинова двора по несколькому числу; по тому ж из Маймачен вывозят. Того ради чрез сие в Канцелярию Правления Пограничных Дел рапортую».

Бригадир Якобий, по случаю сего закрытия торговли, доносит, от 28 Сентября, 1756 года, Сибирскому Губернатору:

По Указу 1732 года из Сибирского Приказу велено провиант за границу продавать заказать, дабы тем пограничных жителей не оголодать. И по силе оного в Кяхтинском форпосте, как определенным на форпосте Офицерам, так и тамошним служителям велено накрепко смотреть. Но по делам всегда объявлялось, что Китайцы из здешней стороны воровски провиант покупали и из торговой слободы явно носили, и сколько от меня (кроме того уличившиеся в том Российские люди были наказаны и крепкое смотрение иметь велено) у Китайских Цзаргучеев и Ургунских Пограничных Правителей домогательств было, чтоб то пресечь, но никакого успеху не получаемо. И так, не упоминая все бывшее, ноне до 29 числа сего 1757 году, об одном последнем в том происхождении доношу следующее: Оного 29 числа обретающийся на Кяхте у смотрения в непропуске за границу серебра и денег, Поручик Юдин, будучи у ворот Российской торговой слободы, из которых в Китайские Маймачены ходят, усмотрел, что Китайцы, идущие из Российской торговой слободы, несли муки пудов с пять, и хотел посмотреть, не проносят ли оные в муке серебра и денег и протчего, но оные Китайцы, не хотя того показать, бросили мешки и убежали. То по причине оного и по упованию для получения лучшего успеху в рассуждении, что в то время Мунгальские Пограничные Управители, Тушету-Хан и Гун, были на Кяхте для приему Калмыцких посланцев, писано от меня было ко оным, Тушету-Хану и Гуну, от 9 Июля; а в каком содержании и каково ж от них ответное письмо ко Мне прислано, с обоих прилагаю при сем копии. Однако ж Китайцы и после того муку переносить не перестали, и неоднократно стоящими у помянутых ворот оная не пропускаема и отбираема была; по чему напоследок, Июля 26 ч., от Китайского [250] Цзаргучея присланы были к находящемуся там у пограничных дел Капитану Венгерскому с объявлением, что, де, у сих ворот солдат у Китайца отнял муку и бил его, Китайца, по голове, и требовали, чтоб муку отдать и впредь в их Маймачены пропущать. Чего ради Капитаном Венгерским, при тех же присланных от Цзаргучея, он, солдат, был спрашиван и сказал, что оный Китаец нес скрытно, привязав себе у ног пшеничной муки (которой после по весу явилося 15 фунтов), и как он, солдат, ту муку стал отбирать, то Китаец у него, солдата, лицо и руку, да у бывшего при этом солдате Поручика Удина деньщика руки исчарапал, что и оным присланным от Цзаргучея показываемо было, а Китайца он, солдат, не бил; но при том же Капитаном Венгерским у Китайца усмотрено было, что на голове несколько вспухло, а других признаков биения не было. И после того Китайцы не только торгу не стали производить, но с 28 числа Июля сего Сентября по 4-е число в Российскую торговую слободу не ходили. А как того Июля 31 числа Капитан Венгерской у Цзаргучея спрашивал, для чего Китайцы в Российскую слободу не ходят, то Цзаргучей объявил, что, де, «их, купцов, обыскивают, провиант отнимают и бьют, и потому купцы ему, Цзаргучею, подпискою объявили, что они ходить опасаются, дабы их Русские не убили»; а на оное от Капитана Цзаргучею сказано, что «Русские их купцов никогда не бивали, но оный Китаец у солдата да у деньщика исчарапал лицо и руки, а что оная мука взята, то для того, что Китаец нес воровски, и что провиянт за границу пропущать запрещено». На что таки Цзаргучей сказал: «Их, де, купцы, и торговать не хотят для того, что им всем примереть, ежели запасу не будет, да и в трактате, де, чтоб запас запрещен, не написано, кроме ружья, пороху и свинцу; а ежели, де, Русские торговаться хотят, чтоб Русские товар к ним в Маймачены привозили». И на оное Капитан Венгерской говорил, что «то с их стороны чинится противно трактату; тако ж во оном точно написано, чтоб запрещенными вещами не торговать, а об оружии, порохе и свинце именно не писано; к тому ж он, Цзаргучей, имеет от Тушету-Хана письмо, что провиянт запрещен; по чему и ему, Цзаргучею, продажи провиянта требовать не должно». И при том Капитан требовал, чтоб он, Цзаргучей, ему точно объявил, что Китайцы торговаться не будут. А Цзаргучей сказал, что «он с [251] своими купцами посоветует, хотят ли торговаться, и о том ему, Капитану, объявить, а означенного, де, Китайца, за тот пронос муки, он, Цзаргучей, наказал битьем по щекам». А Августа 2 числа он, Капитан, о том же посылал к тому Цзаргучею толмачей, которым Цзаргучей сказал: «По совету их больших и малых купцов, они, купцы, ходить не хотят, для того что у них отнимают муку и обыскивают; а ежели, де, Российские купцы хотят, то пущай приходят и привозят товар и торгуются в Маймаченах. А 4-го числа сам Капитан Венгерской с тем Цзаргучеем виделся и домогался, чтоб торг производить по прежнему, но Цзаргучей и при том сказал: «Их, де, купцы в Российскую слободу ходить не хотят за тем, что осматривают и муку отнимают да в Российской стороне салдат и командиров много, и пошлину берут». На оное Капитан ему, Цзаргучею, говорил, что, он, Цзаргучей, жалобы не чинил, чтоб у них что отнимали и осматривали, кроме что у означенного Китайца муку, которую он нес воровски, за что он, Цзаргучей, его и штрафовал, и то уже кончено; тако ж и он, Цзаргучей, от Тушету-Хана имеет письмо, что провиянт за границу продавать запрещено», на что Цзаргучей сказал, что «он хотя то письмо и имеет, но Тушету-Хана слушать не должен, а он, де, Цзаргучей, должен ему указать, а не Тушету-Хан ему, Цзаргучею», и паки упоминал, «чтоб Российские купцы к ним в Маймачены товар возили; ибо, де, они ходили в Российский гостинный двор двадцать лет; а ежели, де, чтоб заповедные товары им невозбранно покупать и не обыскивать, то, де, их Китайские купцы ходить будут». А после же того, Августа 7 дня, к оному Капитану предложением велено Цзаргучею от меня объявить, что «у Китайских купцов на тех днях мука была взята, то в том и было поступлено по силе трактата; ибо муку в их сторону продавать по Указам запрещено, а по трактату запрещенным торговать не велено; а что он, Цзаргучей, Китайским купцам в торговую слободу для торгу ходить запретил, и с ними о том советовал, то оное он учинил нагло, противно трактату, которого он в отмену и противность не только по совету своих купцов, но и собою, ничего делать отнюдь не должен; и ежели он, Цзаргучей, и за сим объявлением не позволит своим купцам ходить в Российскую торговую слободу и настоящим купеческим образом торговаться, то о том более ему, Цзаргучею, со [252] здешней стороны говорено не будет, а имеет быть обо всем том к Тушету-Хану писано и в Правительствующий Сенат репортовано, для посылки листа в их Китайский Трибунал на него, Цзаргучея. И на оное предложение в репорте от того Капитана написано, что «Цзаргучей на вышеписанное, объявленное 9-го числа, сказал: «Он, де, купцам не запретил, но они сами подпиской объявили: «Русские, де, купцы над ними смеются, а солдаты осматривают и бьют, а что, де, с Российской стороны писано будет, то пишите, куда хотите». На что Капитан Цзаргучею упоминал, что «от него, Цзаргучея, о том, что Русские купцы над кем смеются, требования не слыхал, а солдаты не осматривали; а у которого Китайца несенную воровски муку взяли, то они между собою подрались, и Цзаргучей своего, а он, Капитан, солдата, наказали»; и по сим речам Цзаргучей о том, что над Китайскими купцами смеются и отнимают, более ничего не сказал, а говорил: «Пускай, де, купцы по прежнему ходят и торгуются, только б взятая мука отдана была; а ежели отдана не будет, то б хотя впредь у их купцов не отнимать и не осматривать». Но на оное Капитаном ему сказано, что «в том поступлено будет по надлежащему». А как и после оного Китайские купцы по 12 число в торговую слободу не ходили ж, то Капитан посылал к Цзаргучею, и вторично сам говорил, чтоб по обещанию его купцы ходили и торговались; токмо и на то Цзаргучей ответствовал: «Дабы им отдана была взятая мука, а ежели не отдастся, то, де, им ходить стыдно, и за тем, де, купцы торговаться не хотят». При чем еще Капитаном предлагаемо было, чтоб, их купцы, у кого муку купили, сказали, то с них доправлена будет та цена и отдана Китайцам товаром», но Цзаргучей сказал, что «у кого купили, тех Китайцы не знают». А того ж Августа от 11 дня писано от меня об оном Мунгальскому Пограничному Управителю, Тушету-Хану, и Гуну, и требовано, чтоб благоволили немедленно приказать, «дабы Китайские купцы в Российскую торговую слободу ходили и торг производили по настоящему порядку, который, по силе трактата и по доброй соседственной дружбе, надлежит; а ежели оные Китайские купцы в торговую слободу отговариваться и ходить не станут, то по тому я принужден быть в таком суждении, что с их стороны тем остановлением торгу нарушен трактат. Буде, де, они, Управители, над Цзаргучеем команды не имеют и принудить его к исполнению того не могут, то б [253] представили на него в Мунгальский Приказ; ибо, ежели они, Управители, на него, Цзаргучея, не представят, то когда от Российского Сената будет об оном писано в Мунгальской Приказ, тогда и они, Управители, без ответу не останутся». И на оное мое письмо от них Тушету-Хана и Гуна, в письме, присланном сего Сентября, сказано: «Со дня объявления оный, де, Цзаргучей, находится на Кяхте над купечеством по особливому Указу, и они, де, Тушету и Гун, про оное не знают, токмо, де, ему, Цзаргучею, большое дело с Российскими Капитаном и Коммисарами обеих сторон дела производить, и то, де, будет согласно». А в Указе Ее Императорского Величества, присланном ко мне из Государственной Коллегии Иностранных Дел, от 22 Января, 1754 года, на представления мои об учиненном в 1753 году, на Кяхте же от тогдашнего Цзаргучея запрещении в свободном хождении по прежнему обыкновению в Российскую торговую слободу для торгу, написано»: Ежели и по тогдашне-посланному от меня к тому Цзаргучею письму, в свободном отправлении со здешними от Китайских купцов торгу, никакой справедливости не показано, и тот торг еще под тем же запрещением состоит, в таком случае мне крепко настоять, чтоб тот торг спешно отворен был, и по прежнему обыкновению свободное отправление оного и хождение в Российскую торговую слободу их купцом дозволено было; а ежели б и по такому моему домогательству, он, Цзаргучей, в том далее заупрямится и помянутый торг в том же состоянии, как и тогда находился, оставит, то мне в том с жалобою на него, Цзаргучея, к Главным Мунгальским Пограничным Управителям пристойным образом без замедления писать, и по силе мирного трактата наиприлежнейше домогаться, чтоб они, Пограничные Управители, не взирая на чинимые от него, Цзаргучея, неправильные и мирному трактату противные отговорки, велели ему, Цзаргучею, реченный торг свободно производить, дав, де, при том знать, что, в случае дальнего в том с их стороны запрещения, от Российского Сената их Трибуналу формальную жалобу принести оставлено не будет, и когда оная Богдоханову Величеству известна будет, то, без сумнения, ему о том слышать неприятно быть может; ибо сами они рассудить могут, что из того не иное что последовать может, как нарушение трактата. И хотя в том 753 году, до получения оного Ее Императорского Величества Указу, по свидании моем с [254] тогдашним Цзаргучеем и по домогательствам моим, в то время торг на Кяхте отворен, но при том Цзаргучей, подобно выше писанным, между другими, представления чинил, о сем от меня, от 20 Декабря, того году, донесено было в Государственную Коллегию Иностранных Дел и Сибирскому Приказу, по чему из оной Коллегии, в Указе Ее Императорского Величества, от 19 Мая, 754 году объявлено, что о том от Коллегии Иностранных Дел рекомендовано рассмотрение и определение учинить в оном же Сибирском Приказе, из которого я буду снабден и Указом, но оного и по ныне мною не получено. А сего ж Сентября 4 дня выше писанный нынешний Цзаргучей, по случаю разбития Китайских купцов, едущих на Кяхту, близ оной (о чем от меня Вашему Высокопревосходительству особым репортом, от 25 сего месяца, донесено), видясь с Капитаном Венгерским, объявил, что того 4 числа Китайские купцы в Российскую торговую слободу ходить будут; и действительно с того числа и по ныне ходят; токмо в бытность мою, по тому же случаю и по нападению заграничных воров на Маймачены, на Кяхте, 8 числа сего месяца, реченный Цзаргучей, будучи у меня, при просьбе своей, чтоб их Китайцев от нападения тех заграничных людей сохранить, обещал, что они торговаться будут, тако ж он своим купцам накрепко прикажет, чтоб с Российской стороны провиянту и протчего запрещенного не покупали, и оказавшихся в том будет наказывать, точию и по отпуск сего торгу еще не производилось. И хотя от меня посланным к нему письмом сего Сентября 20 числа, объявляя на письмо его, что Китайским Маймаченам, по уведомлениям, от воров опасности нет, требовано, чтоб торг производить свободно, как по трактате надлежит точию он, Цзаргучей, на оное мое письмо Капитану Венгерскому 22 числа, словесно объявил: «Ежели, де, их купцам ныне из Маймачены, за торгом выходить, то Маймачины будут пусты, а Мунгальцы набегут и могут разорить; тако ж хотя б и торговаться, то выменянные, товары имеют в Маймаченах лежать для того; что в Пекин им ити ни как нельзя; ибо дороги все от Мунгальцев заперты, да и не на чем, по тому что бывший их у Мунгальцев скот под пасебом, Мунгальцами отгонен. К тому ж слышал он, Цзаргучей; что от Тушету-Хана писано к Чебак-Засану (о коем в оном моем особом репорте упоминается), дабы главным Мунгальцам к 15 числу, [255] сего месяца, всем собраться к Тушету-Хану, для согласия (что удостоверивают показанные в оном моем репорте о том согласии известия), и при том, де, в том письме Тушету-Ханом упоминаемо, что из 80 воров Лам Кутухтиных, один Лама по всем улусам разгласил, якобы приказано Мунгальцам от главных Ханов, Китайцев во всех местах грабить, и подтверждал Тушету-Хан тому Засаку, чтоб воров всех имать и искоренить, и как, де, он Цзаргучей, услышит о содержании оного согласия, тогда и им торговаться можно, а без того не смеют; ибо в Урге есть их Цзаргучей, от которого он, Кяхтинской Цзаргучей, писем, что там чинится, не получил; тако ж они на Мунгальцев не уверяются». А понеже в выше писанные числа с 29 Июля, всего муки у Китайцев взято 15 пуд 15 фунтов и конфисковано в казну Ее Императорского Величества, тако ж здешнее состояние провианта и продажа по дорогим ценам весьма требует, чтоб за границу ни сколько не продавать, того ради о выше писанном во известье и рассмотрение чрез сие Вашему Высокопревосходительству представляю, и о том же от меня в Сибирский Приказ репортовано ж».

Закрытие торговли в 1759 году, с 9 по 20 Июня (на 11 дней).

Кяхтинская Пограничная Таможня, в промемории Бригадиру Якобию (от 13 Июня, 1759 года) писала: «В поданном в Кяхтинскую Таможню от Сержанта Ивана Волкова репорте написано: «Сего Июня 11 числа, по словесному приказу правящего Директорскую должность, Поручика Дьяконова, посылан он был к Капитану Венгерскому, ради истребования о Китайцах, за каким резоном в Российскую сторону сего Июня с 9 числа не ходят, и между Российскими купцами никакого торгу не имеют? На что ему, Волкову, он, Капитан Венгерской, объявил, что, де, он вчерашнего числа ходил к их Цзаргучею и об оном спрашивал, «по какому приказу их Китайские купцы в Российскую сторону не ходят и между Российскими купцами торгу не имеют?» И оный Цзаргучей на то ему, Капитану, объявил, что «от него приказания им никакого на то не было, чтоб в Российскую сторону не ходить; но за тем резоном не ходят, понеже, де, ныне он, Цзаргучей, осматривает их товар и клейма, которые товары отпущены им были из Калгану, а как пересмотрит, тогда они ходить в Россию будут, и уповательно, что и завтрашнего дня; «да и при том же тот Цзаргучей, между [256] разговором ему, Капитану, говорил, что, «де, Российские люди, солдаты (а которых команд и какими именами, того не объявил) отнимают у их, Китайцев, мясо и жир, муку и мерлушки»; и он, де, Капитан, ему, Цзаргучею, на оные ему речи сказал, что «отнятое у них жир и мерлушка им, Китайцам, отдано, и мясо прислано будет, окроме муки, которую отдать нельзя, понеже оная состоит заповедная».

В промемории сей Таможня, основываясь на инструкции Сибирского Приказа, данной в 1754 году, Коллежскому Ассесору, Директору Кяхтинской Таможни Пятову, требовала распоряжений Бригадира о произвождении оного торгу безостановочно.

Капитан Венгерской, в репорте от 15 Июля, пишет: «Сего 1759-го году, Июня 7 числа, приезжал ко мне Китайской Цзаргучей Алои, и чрез Толмача Петра Самойлова, между разговорами, упоминал о взятьи у их мелочников Китайцев мяса и сала говяжья и шесть мерлушек, которые взяты у них солдатами, и при том объявил, что и муку от них отбирают; напротив того от меня сказано, что мясо, жир, мерлушку отыщу и отдать велю, пускай ваши мелочники тех солдат укажут, а что, де, муку отдать нельзя, за тем что у нас запрещена; а ежели Китайцы ваши укажут тех хозяев, у кого они купят, то бы за тое муку, с тех, которые продают, товаром, или переводом деньгами Русскими, велю заплатить; на что он, Цзаргучей, и склонился и на том положил, чтоб Китайцам указать хозяев, и оный Цзаргучей с тем и уехал; а 8-го числа вышеписанное взятое у них Китайцев жир, мерлушка и мясо отысканы и отосланы к упомянутому Цзаргучею; а отняли то мясо, жир и мерлушку команды моей капрал Лошкин, да таможенной каманды солдат двое. А того ж 9-го числа Китайцы в Российскую сторону ходить не стали; а 10-го числа ходил я к оному Цзаргучею и говорил ему чрез толмача Самойлова, что «какое он, Цзаргучей, сомнение имеет, и Китайцы в Российскую Слободу не ходят?» Напротиво того он, Цзаргучей, сказал, что, де, «ныне в их Маймачены пришли из Калгану их Китайцы с товарами и велено их осмотреть, и когда, до, оные товары осмотрены будут, тогда наши Китайцы и ходить будут»; и притом упоминал, чтоб «пропускать и не обижать у мелочников их, Китайцев, муку, и нам, де, не из Калгана возить сюда; буде же нам возить из Калгана на [257] пропитание муку, то, де, товаров нам возить не на чем». От меня сказано о провиянте против выше писанного же; a 13 числа со оным Цзаргучеем виделся и о выше писанном говорил, что «для чего ваши Катайцы в Российскую сторону не ходят?» и тогда он, Цзаргучей, объявил реестр и притом говорит: «Хотя, де, мясо, сало и мерлушки отдали, только, де, наши Китайцы объявили, что кто у них, Китайцев, прежде ваши Русские отняли одну ганзу (трубку), два платка, денег медных тридцать пять копеек, два голя (шелк. материи), за которые Братской отдал Китайцу завязанные в узелку камышки и деревянные кружки, он, де, Китаец понадеялся, что деньги, и рядил, де, голи по десяти рублей за один, тридцать шесть соболей, двадцать восемь белок и муку в мешках, и ежели, де, по тому реестру все сыщите и отдадите, то, де, и ходить Китайцы станут»; и тот реестр у него, Цзаргучея, я взял, и от меня ему, Цзаргучею, объявлено о выше писанном, «дабы хозяев, у кого муку покупали, или из которого двора носили как соболи и белку, голи и муку, и то по показанию отыскано будет». А 15 числа он, Цзаргучей, прислал с Десятником и тех Китайцев, у кого взято, чтоб тех людей о взятьи ганзы, платков, денег, и голи, двор того хозяина, которые у них отняли, указали; которых обыскивалося во взятии ганзы, медных денег у промышленых, а платки у солдата; и по тому указанию при их Десятнике и Китайцах те промышленные и солдаты батожьем биты. А хотя те Русские и оправдание приносили, что брали у них они за починки их Китайской обуви, а платки за неотдачею за мытье женами их, однако, не приемля тех отговорок, наказаны, и опознанием тех Русских людей ими, Китайцами медные деньги 35 коп., ганза одна, два платка, и два подстава, по показанию двора бывшего толмача при Ревенной Коммисии Ивана Симонова, и оный Симонов объявил, что, де, приходил к нему Китаец и сказывал ему, что, де, обманул его Братской Кубдутского роду, Салудай Мендуев, который взял у него, Китайца, два голя, а за их отдал ему в завязанном мешочке за узлом круглые камушки и деревянные кружки, и оной Братской Мендуев, за помянутый обман того Китайца, наказан, а за означенные два голя взыскано переводом с помянутого Ивана Симонова; а соболи взыты Февраля 28 дня только 19, а не 36, которые и отосланы в Кяхтинскую Пограничную Таможню Марта 29-го числа при сообщении; о чем от меня и в [258] Канцелярию Правления Пограничных Дел того ж, Марта 30-го числа, репортом донесено, а оное происходило при прежнем Цзаргучее, о которых в тогдашнее время с Китайской стороны претензии никакой не состояло; а 19 белок взято Таможенной команды Сержантом Волковым. А 17-го числа с оным же Цзаргучеем виделся и подтверждал, что «для чего их Китайские купцы не ходят?» и он, Цзаргучей, сказал, что, де, «у нас приехал Ван из Урги, и они, де, ныне без ведома его, Китайские купцы, ходит не смеют; а хотя, де, и отдали, только, де, еще муки, соболей и белку не отдали»; и ему, Цзаргучею, по тому сказано было, что «ваши купцы, у кого купили, пускай укажут тех хозяев, или те дома, из которых носили, то я с них вам возвращу». А 20 числа те Китайские купцы в торговую слободу за купечеством ходить начали. Того ради чрез сие в Канцелярию Правления Пограничных Дел и репортую».

И с этого времени, по представлению Бригадира, Сибирский Губернатор разрешил запалисадное жилье, Таможню и Кружечный Двор и Винный подвал перенеси в Троицкую крепостцу.

Закрытие Кяхтинской торговли в 1762 году, с Апреля месяца по Апрель же 1769 года (на 7-мь лет).

Первое семилетнее закрытие Кяхтинской торговли.

Бригадир Якобий доносил, от 15 Декабря, 1763 г., и 29 Апреля, 1764 года, Государственной Коллегии Иностранных Дел, об оставлении на Кяхте с Китайской стороны торгу. В последнем донесении Бригадир пишет: «Хотя из другого репота при сей же оказии Государственная Коллегия Иностранных Дел усмотреть изволит, что на Кяхте Китайцами торг остановлен, и все бывшие для купечества люди до одного высланы с Кяхты; но после отправленного от меня в оную Государственную Коллегию Иностранных Дел, от 15 Декабря, 763 году, репорта, по причине останавливания ж того торгу какие с Мунгальскими Пограничными Управителями переписки происходили, с оных точные копии у сего представляю».

В деле о сем закрытии нет упоминаемых в донесении Бригадира копий, также и в первом его донесении (которое с трудом можно разобрать) ни чего не сказано положительного ни [259] о времени закрытия, ни о причинах, побудивших Китайцев к выезду из Кяхты.

Кяхтинская Пограничная Таможня, в репорте Коменданту Якобию, от 24 Апреля, 1764 года, доносит: «Сего Апреля 19 дня в присланном к Вашему Превосходительству доношении, между прочим (первых донесений в деле вовсе нет), объявлено, что те Китайцы, как то примечается, к выезду из Маймачин убираются, и уповательно скоро совсем выедут. А 22 и 23-го числа, подаными в Кяхтинскую Пограничную Таможню, находящиеся здесь от Российского у Китайского купечества товаров толмач Никифор Мамонтов да Казак Ефим Унагаев, сказкою, а состоящее ж здесь Российское Купечество объявлением показали, а именно: толмача, и Казак, что по разведанию их в Маймаченах, из купцов с товарами (кроме одного Цзаргучея с Бошком) никого не имеется, и юрты состоят все пусты; Русские купцы (показали), что находящееся Китайского Государства купечество, торгующее при здешнем форпосте, из Маймачин со всеми вымененными, а некоторые и Китайскими, товарами все уехали, и за тем торгу они, Российские купцы, не имеют; а привезенных ими разных Российских и Немецких товаров, за непроменою, в гостинном дворе в лавках состоит на немалую тысяч рублев сумму, и по тем обстоятельствам от сей Таможни просят о снабдении их повелением реченные привозные их товары отсель вывесть, или до случающегося времени обождать? А как по данной от Сибирского Приказа Кяхтинской Пограничной Таможне Директору Инструкции в 36-м пункте велено: «Ежели в купеческой коммерции и торгах с Китайской стороны будут происходить какие помешательства и затруднения, о том ему, Директору, немедленно представлять и резолюции требовать от Вашего Превосходительства». Во исполнение чего Вашему Превосходительству Кяхтинская Пограничная Таможня во известие и со испрошением, для дачи Российскому купечеству, по требованию их, о их товарах наставления, резолюции, доносит».

Комендант Якобий, в предложении своем, от 7 Мая, писал Кяхтинской Таможне, что о свободном того торгу произведении и о возвращении того остановления, крайнее старание чрез переписки с Мунгальскими Пограничными Управителями употребляемо было, представлено 30 Апреля в Правительствующий [260] Сенат и другие Высшие Правительства с нарочным курьером; а после отпуску оных, Апреля 30, получил от находящегося в Кяхтинском форпосте Секунд-Майора Копылова репорт, коим объявляется, что Китайских купцов Гарпуновых, дву фуз (лавок), и с ними Заянтуй Кривозубой, 28 числа оного Апреля, после половины дня, на 47 зверях, в Китайские Маймачены приехали; а товар привезен: голи, канфы, разные китайки и дабы. А как, де, слышно было, что с тем товаром шло зверей до 80, но, не до ходя Маймачин, весь тот товар складен на 47 зверей; да после их того ж дня еще прибыло Китайских же купцов один вновь, да из высланных прежних Маймачин Баяндай, бывшего Шарандая товарищ, да бывший Заятуя Кривозубова товарищ, да Санжин, Биинтуев товарищ, у которых слышно, что товару будет телегах на 30, чай кирпичный и бортогонной, дабы и сахар, которые, де, телеги того ж числа к вечеру туда и прибыть могут, только, де, оные купцы в Маймачены пропущены с тем, чтоб им исторговаться в самом коротком времени, и в Маймаченах долго прожить дозволено не будет, и для того (Комендант) Кяхтинской Таможне более предложить не находит, что здешним купцам надо бы остаться в терпении до дальнейшего с Китайской стороны о том торгу обращения, в рассуждении которых, что тогда надлежать, будет Таможне об оном уже точное предложение».

Но после 15 Мая, Кяхтинская Таможня начала выпускать завезенные в Кяхту Российские товары обратно в Иркутск и другие места, по требованию хозяев или купцов; ибо закрытие сей торговли продолжалось до 1768 года, или до переговоров и нового трактата, постановленного уполномоченным Коммисаром, Полковником Кропотовым.

Приезд Полковника Кропотова в Кяхту дли открытии Китайской торговли в 1768 году.

Высочайший Указ.

В Высочайшем Указе, данном, за собственноручным Ее Императорского Величества, Екатерины 11, подписанием Полковнику Ивану Кропотову, 31 Января, 1767 года, изображено:

«Указ Нашему Полковнику Ивану Кропотову.

Настоящие между Российскою Империею и Китайским [261] Государством споры в пограничных дедах около Селенгинска, воспричинствовали холодность и помешательство в добром обеих сторон согласии до такой степени, что из Китайского Трибунала обыкновенные к Нашему Сенату листы или письма, пренебрегая уже всякую благопристойность, с некоторого времени писать стали с великою грубостию и досадительными нареканиями; напротив чего хотя и приложено было старание в здешних ответных листах по достоинству изобличать грубость их, Китайцев, увещать их от оной и приводить к прежнему соседственному доброму согласию, но без успеха; ибо Китайской Трибунал, не отставая от своих споров и прихотливых требований, прислал напоследок в прошлом 1764 году к нашему Сенату такой лист, что, для содерженных в нем безмерно грубых, поносительных и весьма язвительных терминов, принуждено было оный без ответа оставить и не вступать в обыкновенные варварским народам суровые и взаимные ругательства к происходящему от того бессловию, и таким образом переписка от имени Нашего Сената с Китайским Трибуналом пересеклась до будущего впредь усмотрены обстоятельств. А между тем уже с Китайской стороны остановлен свободный с нашими купцами торг на Кяхте, и купцы Китайские с товарами не допускаются туда, по злобе за то, что споры в пограничных делах продолжаются и что их, Китайские, требования не удовольствованы, которые в том состоят:

1. Что построены от Российской стороны на границе надолбы, которыми будто захвачено несколько их, Китайской, земли в Российскую сторону, и чтоб приказано было те надолбы сломать.

2. Чтоб все прошедших лет пограничные дела между обывательми обоих сторон в воровствах, без исследования и платежей, по трактату определенных, оставить и уничтожить.

3. Что на Кяхте с купцов берутся в Российскую сторону пошлины в противность трактату, и чтоб таких пошлин не брать.

И хотя сии требования несправедливы, как то, по полученным от пограничного Командира, Генерал-Майора Якобия, изъяснениям и в отправленных от Нашего Сената в Китайский Трибунал листах, довольно изъяснено было; но как и поныне остановленный со стороны Китайцев на Кяхте свободный торг [262] к ущербу Нашего казенного и собственного купеческого интересов не возобновляется, по неумеренной гордости и упрямству их, во ожидании здешнего снисхождения и соглашения на требования их, то Мы, в рассуждении той немалой пользы, какова от взаимной между обеих сторон торговли бывает, и чтоб по соседству Нашей Империи с Китайским Государством не токмо восстановить прежнее спокойство и доброе согласие, но сколько возможно и больше утвердить оное на будущие времена, восприяли намерение употребить к тому приличные способы, и уповая, что вы, по бытности своей на границе и в Китайском столичном городе Пекине, довольное знание получили о тамошнем поведении и о состоянии торговых промыслов, также полагаясь на вашу способность и ревность к службе Нашей, поручаем Вам сию важную коммисию и повелеваем поступать вам как ниже следует:

1. Ехать вам отсуда чрез Москву и Сибирь в пограничный город Селенгинск и, по приезде туда, объявить сей Указ пребывающему там Генерал-Майору Якобию, и требовать у него, чтоб показал вам все настоящие в спорах с Китайской стороною пограничные дела; оные ж обще с ним (по скромно и тайно, чтоб в Китайской стороне о том не сведали) подробно рассмотреть и стараться вам об оных совершенное знание возыметь.

2. И понеже с Китайской стороны настоят, чтоб построенные на границе надолбы сломать, за тем что оными будто захвачено в нашу сторону несколько их Китайской земли, а Генерал-Майор Якобий доносил сюда, что ни мало их земли не захвачено, и что надолбы построены точно на Российской земле, еще и с некоторою уступкою от настоящей границы, чему и ландкарту сюда прислал, которая в доказательство здешней правости послана была при Сенатском листе в Китайский Трибунал, но из оного сюда возвращена с противным изъяснением и отметками на ней, где именно захвачена теми надолбами их Китайская земля; того ради оная, в Трибунал Китайский посыла иная, карта дается вам при сем, и оную сличить вам с теми записьми о границе, которые под ведомством бывшего Посланника, Графа Владиславича, чрез нарочных Коммисаров с Китайцами учинены и разменяны, и каковые у Генерал Майора Якобия находятся, и для лучшего удостоверения с ездить вам [263] нарочно на те спорные места и осмотреть, сличая тоже с ландкартою и помянутыми записьми: есть ли что надолбами прихваченной в нашу сторону Китайской земли, или нет. Буде есть несколько прихваченной Китайской земли надолбами противу записей граничных, то, по совету с Генерал-Майором Якобием, велеть немедленно те надолбы снесть и поставить на Российской земле где надлежит; а буде, по точному содержанию записей граничных и нет захваченной в нашу сторону лишней земли, но Китайцы для какой ни будь себе удобности желают, чтобы некоторые надолбы от их стороны подалее снесены были, а напротив того нашей стороне никакого вреда от того не будет, и упорно стоять за то не для чего, то, для снисхождения к желанию Китайцев и для преклонения их в другом обстоятельстве к здешнему желанию, пересоветовать вам с Генерал-Майором Якобиим и приготовить себя к уступке в сем случае каким образом удобнее поступлено быть может при съезде и соглашении с вами присылаемого с Китайской стороны Коммисара, о чем ниже сего показано будет.

3. Что надлежит до другого желания Китайцев, чтоб все прошедших лет пограничные дела между обывательми обеих сторон в воровствах, без исследования и платежей уничтожить, то и с нашей стороны весьма желается, чтоб сии весьма докучные и почти бесконечные споры вечному забвению преданы были, ежели токмо без истинной обиды, или разорения нашим подданным, пограничным людям сие учиниться может. И хотя здесь, по доношениям Генерал Майора Якобия, известно, что в таких делах должного по трактату платежа в здешнюю сторону требуется гораздо больше, нежели в Китайскую с здешних подданных людей, однако ж имеете вы, как вышеупомянуто, с ним же, Генерал-Майором, обще, все такие дела, подробно рассмотря, пересоветовать, и ежели возможно без разорения наших подданных, приготовить себя к соглашению с Китайским Коммисаром об уничтожении всех таких дел, до сего времени происшедших, дабы тем повод Китайской стороне подать к восстановлению соседственного согласия и свободного купечества обоих народов, в чем больше и потребность настоит.

4. Приуготовя себя таким образом ко вступлению в настоящую коммисию, или для непотеряния времени, еще между [264] тем, пока вы с Генерал-Майором Якобием спорные дела рассматривать будете, потребно вам о себе дать знать в Китайскую сторону. Сие уведомление о порученной вам коммисии надлежало бы лучше сделать отправляемым от нашего Сената прямо в Китайский Трибунал листом, но неудобно ныне за тем, что, как выше означено, переписка от Сената с Трибуналом до времени пресечена; и так надлежит вам послать от себя, по приложенной при сем форме, письмо к Пограничному в той стороне Командиру, живущему в Урге Мунгальской, объявляя ему, что вы присланы от Двора Нашего нарочно и с полною властью для окончательного решения прежних пограничных дел и споров, и сообщая ему при том перевод с Нашего кредитива (который вам для сен коммисии ныне же при сем за Нашею Государственною печать дается), требовать, чтоб донес о том в Пекин к Трибуналу, и чтоб, для того окончательного решения с вами пограничных дел, прислан был на границу поверенный знатный человек, которого вы и ожидать будете. В такой же силе имеет отписать и тому Пограничному Командиру и Генерал-Майор Якобий от себя.

5. И как чаятельно с Китайской стороны не откажут в присылке такого Коммисара или поверенного человека, не меньше желая те пограничные дела и споры оконченными видеть, то когда сей Коммисар их на границу приедет и вам каким образом в обсылке и при первом свидании с ним поступить надобно по прежним в таковых случаях примерам, о том уведомитесь вы от Генерал-Майора Якобия; и хотя не делать пред ним излишнего себе унижения, однако ж стараться его приласкать, а огорчения напрасного, или повода к несогласию и ссорам, не подавать. По вступлении же с ним в рассмотрение пограничных дел и споров прилежно стараться все оные прекратить и решением окончить, и поступить в том таким образом, как выше сего означено, а именно: ежели надолбы по границе точно на Российской земле поставлены, а в переносе их несколько подалее в Российскую сторону (чего Китайцы требуют) никакого вреда нашей стороне не будет, то и сделать им сию уступку; также буде возможно без обиды и раззорения нашим подданным, согласиться с тем Коммисаром все прошедших лет дела между обывательми обеих сторон в воровствах уничтожить без исследования и [265] платежей, по трактату положенных, предать их вечному забвению; но при том, для будущих времен, стараться изыскать способы, к тому служащие, чтоб воровство на обе стороны сокращено, и чтоб в таких случаях, когда однако ж сделается какое воровство, лучшее правосудие показывало и в том постукано быть могло с меньшими спорами и затруднениями, нежели как то доныне было, о чем надлежит вам наперед советовать с Генерал-Майором Якобием, а потом согласиться с Китайским Коммисаром, и как о сем, так и о тех Делах, которые выше означеным образом решены будут, сделать с ним общее определение или договор на письме, за руками и печатьми своими, и оный, в двух равногласных списках, разменять между собою.

6. И когда таким образом сии пограничные дела решены и кончены будут, то надлежит вам растолковать Коммисару Китайскому, что с Российской стороны в оных много снисхождения показано единственно для того, чтоб тем лучше утверждена была с Китайским Государтвом соседственная тишина и доброе согласие, и что, напротив того, необходимо потребно, чтоб и с их, Китайской, стороны сему доброму намерению способствовало было, и чтоб учрежденный по мирному трактату пограничный на Кяхте торг свободен был по прежнему, чтоб купцы их, Китайские, с товарами всегда без задержания к сему торгу пропускаемы были, так как и Российское купечество со многими товарами в приезде на Кяхту свободно и всегда бывает, а от сего торгу на обе стороны взаимная польза быть имеет.

7. При сем случае будет чаятельно вновь говорено от Китайского Коммисара, в подтверждение прежнего их требования, о пошлинах, чтоб не брать их в нашу сторону, и на то можете вы сказать ему и довольно уверить, что на Кяхте, как пограничном месте, с торгующих обеих сторон купцов никакие пошлины браны не будут, как с привозимых, так и с вывозимых, товаров, в чем точно заключается и постановленный в трактате о свободной торговле обеих сторон подданных артикул. Что же внутри Империи при променах и распродаже товаров между своими подданными некоторые Коронные сборы в Государственный доход прежде собирались, и ныне собираются, по разным в Империи Нашей установлениям, оное отнюдь касаться не может до трактатных обязательств [266] между соседними областьми; ибо такие обязательства далее не распространяются, и распространяться не могут, как между обоих Государств торговых людей, съезжающихся в одно место, где они из первых рук друг от друга товары свои променивают и покупают; дальнейшее же распространение истолкования таких обязательств о свободном торге может столько же Китайскому Государству, сколько и России, быть вредным, по тому что не возможно статься, чтоб и Китайская Государственная казна не имела какой либо себе знатной прибыли и дохода, по разным, им свойственным, учреждениям внутри их столь пространной области, от распродажи по оной собственными их купцами всяких товаров, как и происшедшее недоразумение между обоими Дворами о Кяхтинской Таможне было воспричинствовано единственно от того, что тогда обложены были все внутренние сборы производимой внутри Империи Нашей торговли в единую сумму, которая выручалась вообще и вдруг в первом месте нашей Империи от купцов, наших подданных, следовательно, и прямо касаться не могло оное до Китайцев, так как о том истолковали и разгласили им наши корыстолюбивые купцы.

8. И в самом деле, чтоб весьма удалить от видения Китайцев собирание в нашу сторону пошлин с продажных и покупных Российскими купцами товаров, для того повелеваем ныне состоящую на Кяхте Пограничную таможню, по приезде вашем туда, сколь скоро возможно перевесть к городу Селенгинску и учредить оную, по представлению Генерал-Майора Якобия, в близости сего города, в Петропавловской крепосце, называемой Стрелке.

9. Сию пограничную Таможню, со всеми принадлежащими к ней делами, служительми и купечеством, в той стороне торгующим, поручаем мы в особливое ваше ведомство и команду, для того, чтоб вы, увидев бывшие в Таможне дела и осведомясь пространнее с купцами, тем способнее могли установление сделать, на каком основании впредь тамошнему торгу быть, и какие предосторожности взять надобно для пресечения тайного провозу товаров за границу; а между тем еще ныне же повелеваем вам:

10. Для Таможни, в Петропавловской крепостце учреждаемой, сделать пристойные покои и гостинный двор, величиною [267] и числом анбаров по вашему рассмотрению, в котором бы могли купцы товары свои, привозя, складывать и тут оные от Таможни надлежащим образом осматривать, а по взятии указной пошлины, отдавать их на волю хозяевам, сколько и когда оных в Кяхте на гостинной двор везти пожелают и тамо с Китайскими купцами торговаться.

11. И чтоб также не видно было Китайцам собирание пошлин с товаров их, для того в Кахте, при выходе в тамошнее Китайское селение или слободы, сделать хороший пакгауз, в который вносить вымененные Российскими купцами товары Китайские и, пересмотри оные, записывать, а сей досмотр поручить Коменданту в Кяхтинском форпосте, придав ему, по таможенному положению, Цолнера и прочих служителей, которые должны будут при нем осматривать Китайские товары по подаваемым ему от Российских купцов росписям, а иные и ценить и, надлежащим образом заклеймя, складывать в тюки, которые, запечатав, отпускать внутрь России; а для платежа пошлин в Таможне Петропавловской при Селенгинском, имеет тот Комендант давать купцам билеты, прописывая в них именно сколько чьего и какого товару, или во скольких тюках или местах отпущено, и сколько пошлин с них взять надобно, с которыми билетами купцы должны в той Петропавловской таможне явиться и пошлины заплатить, не разбивая уже товаров своих, для того, чтоб не было им остановки в проезде.

12. Для восстановления всеобщего в купечестве Российском согласия и содержания цены в товарах, поручается вам старание возыметь учредить в тамошней стороне купеческие компании, числом применяясь к количеству товаров и к числу же купцов, торг производящих, с тем, однако ж, чтоб каждая компания не состояла менее трех человек купцов, а и между ими бы был, по общей их пропорции, один имущественнее других, на таком основании, чтоб всякой Российской купец, приехав в Петропавловскую крепостцу на гостинный двор с товарами и объявя оные в Таможне, объявил и то, в которую компанию пристать желает (в чем давать на волю), а когда он то объявит, то компании той купцы повинны осмотреть все его товары, приглася и из прочих компаний по одному человеку, и при собрании назначить товарам цену [268] общую, меньше чего не отдавать; тако ж объявить ему и о Китайских товарах, какой товар выше какой цены не принимать, а потом уже может он в Кяхту на гостинный двор возить товары свои, сколько и когда пожелает, токмо чтоб компании той товарищи были всегда о том известны, и по тому могли б о убавке и возвышении на товары цены полагать свои меры. Равным образом, и получа Китайские товары, давать каждому в компанию знать, кто что получит; а чтоб меньше положенной от компании цены ни кто не продавал и дороже не покупал, в том всякой должен один за другим смотреть, и нарушителей согласия объявлять в Таможне, которая, по вине преступления, может наказывать по общему купеческому приговору. А в прочем, будет ли сие учреждение для купечества Российского способно и полезно, или в инако переменить надобно и для чего, о том имеете вы, по усмотрению тамо на месте, впредь Нам доносить.

13. Между другими Китайскими нареканиями противу Империи Нашей, и то не из последних, что, после установления новых таможен, Сибирские товары натуральным образом в цене их несколько возвысились; того ради и для большого распространения сей нам выгодной коммерции, надлежит помышлять и о таких способах, которые б, не умаляя настоящего Коронного дохода и ниже купеческой прибыли, при продаже за границу, могли постановлять цену товарам, выгоднейшую и для самых чужестранцев, дабы тем более сохранять и привлекать склонность к употреблению наших товаров; по чему и надлежит вам, начав от Москвы и по Сибири, собрать точные и обстоятельные известия, каким образом и по каким дорогам и куда свозится наша ясачная мягкая рухлядь, а приехав на место, рассмотреть и к Нам сюда со всеми обстоятельствами представить, не найдутся ли какие кратчайшие, дороги к перевозке для выпущения в Китайские пределы оной; чем, сокращая издержки, в провозе употребляемые, могла сократиться и цена товарам, без общей Государству потери, а к полезнейшему для нас приохачиванию к покупке их, Китайцев; при чем, однако ж, и то в уважение взять надобно, дабы при распоряжении перевозки мягкой рухляди в пользу одного с Китайцами торгу, не принесть предосуждения и неудобности как обыкновенно чинимому отбору из оной лучшей доброты для [269] употребления Нашего Двора, так и продаже ее в здешних портах, для выпуску за море и в другие соседственной с нами Християнской области.

14. Еще должно вам служить особливым правилом, чтоб всякие, вами избираемые и сюда представляемые новые учреждения в постройке каких либо новых анбаров, на Коронный ли счет, или общим иждивением торгующего тамо Нашего купечества, и в определении новых людей и официантов к тем учреждениям, особливо были соображаемы и размеряемы важностию пользы торгующих людей и верного приращения коренного дохода, дабы иногда вновь определяемое содержание управления не поглотило всего ожидаемого от того прибытка, или хотя и знатной и неумеренной части оного, особливо обширным строением и излишним числом людей определенных.

15. Также поручается вам, когда все дела с Китайцами в примирение приведены будут, учинить опыт отправлением и в Пекин небольшого каравана из казенной мягкой рухляди, для продажи и вымени на тамошние товары, а при том и купцы Российские, кои пожелают свои товары туда же отправить, могут по рассмотрению вашему; но когда такой караван изготовлен, или намерение принято будет к отправлению, о том, также и кто при нем Коммисаром или Управителем, и сколько других людей будет, имеете вы Нам доносить, дабы по тому оные паспортом за Нашею Государственною печатью снабдены, да и наперед чрез Нашего Пограничного Командира о таком караване в Китайскую сторону уведомление подано быть могло, как то и в прежние времена при отправлении караванов бывало, да без такого наперед уведомления и без паспорта, оный караван в Китайскую сторону пропущен и до Пекина препровожден не будет. При том же случае отправления каравана способнее будет и духовных персон отправить на перемену обретающихся в Пекине уже с давнего времени.

16. Еще поручается вам по границе и вкруг Селенгинска и на Байкале море разведать о проездах, сквозь которые иногда производится Нашими торговыми людьми беспошлинный вывоз и привоз товаров, и рассмотреть оных важность, не надобно ли будет сделать и учредить какие либо заставы, без большого, однако, отягощения нужнейшей службы и надобности тамошних малочисленных военных людей. [270]

17. Сверх выше писанного, что еще нужно для установления с Китайскою стороною тишины и доброго порядка, и для пользы казенной и купеческой, и какие распоряжения потребны к тому на границах, также и внутри Сибири, для облегчения и способствования купечеству и другим людям, в проездах сухим путем и морем Байкалом, и какие ж меньше убыточные способы к тому изыскать и употреблены быть могут, о том о всем имеете вы, по довольному своему, будучи тамо, осведомлению, представлять Нам обстоятельно реляциями вашими, и такие ваши представления, равно как и о всем, что у вас с Китайцами на границе и в прочем по сей порученной вам коммисии, происходить будет, доношения Нам присылать чрез почту, а в нужных случаях и с нарочными курьерами, адресуя все оное в Нашу Коллегию Иностранных Дел, как и вы чрез оную будете получать Наши резолюции и повеления, следовательно, и что порученные сим вам дел сопряжены и зависят от единого успеха постановляемой политической системы конексии с Китайским Государством, имеете и вы сами состоять под ведомством сей Коллегии до того времени, пока все оное в надлежащий порядок постановлено будет. Наша же Коллегия Иностранных Дел, рассматривая мемории ваших представлений, должна будет, по свойству оных, сноситься и советовать о том с теми Департаментами, куда что принадлежать будет, и по тому Нам представлять общие свои мнения для Нашей резолюции; а между тем ныне, чтоб, по требованиям вашим, для сей коммисии выдача людей и в прочем удовольствие и всякое вспомоществование чинено было, о том к обретающимся в Тобольске, в Иркутске и в Селенгинске, и на Иртышской линии Главным Командирам Указы посланы будут из Нашего Сената, как и вам при сношениях с теми Командирами надобно будет уважать и соображать ваши от них требования с их собственными, по порученным им должностям, нуждами и надобностями, дабы в общей Государственной пользе тех мест не произошло неустройств подрывом, или стеснением одного другим.

18. При нынешнем отправлении вас отсюда, сверх обыкновенных подвод и прогонных денег, пожаловали Мы вам, на дорожные издержки, тысячу пятьсот рублей, которые выданы будут из Коллегии Иностранных Дел, а в бытность вашу [271] при сей коммисии в Сибири определяем годового жалованья вам две тысячи рублей из Таможенных доходов от Китайского торгу; а когда вы настоящую коммисию, для которой Мы вам время полагаем трехлетнее, с добрым успехом исполните и сюда возвратитесь, тогда, за труды ваши, получите вы от Нас Всемилостивейшего награждения шесть тысяч рублей.

19. Для исправления при вас канцелярских дел и переводов на Китайском и Манчьжурском языках, посылается с вами из Коллегии Иностранных Дел Секретарь Алексей Леонтьев и с ним один ученик, которого он здесь при Коллегии тем языкам обучал, да и в бытность при вас в Сибири велеть ему оного обучать; а на дорожные издержки, сверх прогонных денег, пожаловали Мы тому Секретарю пятьсот рублей, а ученику сто рублей, которые также из Коллегии выданы будут. В бытность же их в Сибири повелеваем давать им годового жалованья, Секретарю Леонтьеву тысячу рублей, а ученику сто пятьдесят рублей, из Таможенных доходов. И понеже при Коллегии Иностранных Дел переводчика на тех языках не останется, того ради велеть ему, Леонтьеву, получаемые впредь в Селенгинске из Китайской стороны листы, к Нашему Сенату адресованные, и другие письма, тамо на Российский язык переводить и сюда в Коллегию Иностранных Дел присылать с переводами его, а по сей причине надлежит вам того Секретаря Леонтьева и совсем сюда в Коллегию возвратить, как скоро пограничная с Китайцами негоциация вашим старанием к желаемому концу приведена будет.

20. Наконец рекомендуем вам иметь согласное обращение с Генерал-Майором Якобием, который, по долговременной своей в тамошнем краю бытности, немалое знание и искуство в тамошних делах приобрел, старайся общими силами и единодушным содействованием достигнуть намерения Нашего, клонящегося к благоденствию подданных Наших».

Свидание и переговоры Полковника Кропотова с Китайскими Поверенными.

Донесение Кропотова Коменданту Якобию.

В бумаге, от 14 Июля, 1768 г., Полковник Кропотов писал Селенгинскому Коменданту Якобию, что: «Я с Китайскими Поверенными сего числа имел первый съезд для трактования [272] о обоюдных претензиях, и было трактовано о спорных местах и положено: осмотри те места обще, сделать полное решение, а завтра трактовать по следственным пограничным делам».

В бумаге, от 16 Июля Полковник Кропотов писал: «От 13-го (а в бумаге 14 ч.) числа сего месяца я имел честь уведомить Ваше Превосходительство, что вчерашной день буду иметь с Китайскими Поверенными трактование о следственных пограничных делах, что и в самом деле было; и хотя я всевозможное старание употреблял и разными доказательствами, известными Вашему Превосходительству по состоянию тех дел, домогался их наклонить к показанию удовольствия заплатою от них нам того числа, которое остаться может за зачетом их требований, но совсем тем они остались ни сколько не преклонны на такое решение, а единственно хотят все обеих сторон дела уничтожить и предать вечному забвению; впредь же в таких делах поступать по точному разумению трактата, означивая при том именно, как по Трактату не положено следов следить, то и впредь по таким следам дел не заводить. Было и еще говорено с моей стороны требование о захваченных ими наших людях с Ульхунского караула, на которое, в ответ, от них объявлено, что взяты были те люди в отмщение того, что нашими людьми им люди взяты были. Однако ж оные взятые наши люди сюда с ними привезены и отдать их нам они намерены; а не отданы прежде будто за тем, что некому было отдать; видна же была при том стыдливость их, что они тем сделали ошибку; по чему я, не хотя более размножать материи того дела, оказался довольным получением людей наших; а притом требовал и прочих захваченных ими прежде, на что они потребовали известия, кто именами требуемые мною люди и когда к ним взяты; я по сему и исполнил, послав к ним оным список, с которого при сем копию Вашему Превосходительству прилагаю.

Сие донеся, почитаю за должность Вашему Превосходительству сообщить о сих делах мнение мое; Я намерен, если они людей наших отдадут, торг (о котором они Государю своему доклад поднести намерение оказали) начнут самым действием, то, по требованию их, надолбы, постановленные близ Бачиктуя (которые только именем одним, а не вещию, надолбы, и совсем нам бесполезны), и в другую сторону под [273] Бургутуйским хребтом, снять и Бурхутуйской хребет открыть им, которое действительно трактатному положению сходственно, как я сам, рассматривая, видел, и в нашу сторону убытка никакого не приключает; тако ж с благопристойностию хочу попустить им довести себя до уступки им требуемой земли по Ялинским делам, а на каком то основании зачинать буду, о том предуведомить Наше Превосходительство не оставлю.

Ныне же ожидать буду мнения Вашего Превосходительства на выше прописанное, и завтра не покажу еще на свиданье с ними наклонения решить то, как они требуют; а что сего числа к ним от меня писано, прилагаю копию».

Письмо от Коммисара Кропотова к Китайским Уполномоченным.

Первое письмо Полковника Кропотова к Китайским Поверенным

(коих было четыре персоны, а именно: два Члена или Советника Трибунала Внешних Сношений, Рушету-Хан и один Монгольской Чжасак-Бун) было такого содержания:

«Сего месяца 14 и 15 числ, имея мы общие съезды для трактования о спорных делах, в первом съезде, трактуя о спорных вами местах, надолбами отгороженных положили те места осмотреть и, по осмотре, полное решение сделать; во втором съезде, трактуя о разных материях, а именно: о решении всех следственных пограничных дел, о небраньи на Кяхте с наших купцов, торгующих с вашими купцами пошлин, о разбитии нашего Ульхунского пограничного караула, и о захвачении с оного наших караульных, двенадцати человек, нарочною посланною вашею военною командою, и об отдаче как сих, так и других, имеющихся в ваших руках, наших людей. Но по всем сим материям, однако ж, не на все объявленные пункты согласились, как приступать к скорейшему и совершенному решению, за предъявленными с каждой стороны своими обстоятельствами. Сие самое подает мне причину напомнить вам, чтоб вы, по положенному между нами вчерашнего числа о пошлине решению, представили, куда надлежит, о присылке на границу купцов, к начатию по прежнему торгу. Из чего увидеть вам и им можно будет, утверждение слова моего, что на границе пошлина брана не будет. Другое же требование мое состоит в том, чтобы по ныне держимые в вашей стороне наши люди, которых имена при сем приложены, [274] возвращены были в нашу сторону с всем тем, что с ними взято, и о том в прежних письмах именно показано.

Что до прежнего требования моего принадлежит об исходатайствовании вами полномочного от Его Богдыханова Величества к вам Указа, который бы я мог моей Всемилостивейшей Государыне представить, о том я, уверен будучи, что вы сделать не откажите, упоминаю токмо для незабвения.

По чему остаются у нас не решенными одни только спорные Ялинские дела, о которых, при съездах наших, авось либо сыщем средство по возможности и оные решить. 16 числа Июля, 1768 года».

Переписка с Комендантом Якобием.

Комендант Якобий (в бумаге от 18 Июля) пишет Полковнику Кропотову (после прописанного содержания бумаги Кропотова от 16 числа): «Я мнение свое изъявляю: если же им (Китайцам) всю следующую по Ялинским делам сумму без остатка уступить, также и надолбы с показанных мест снять, а паче следов не следить и по оным дел не наводить, то не повстречается ли впредь каковых неудобностей и вящих убытков; по сим обстоятельствам, что найдя они в немалой сумме уступку, также в их надобность надолбы будут сняты, без которых, кажется, и для Российской стороны немалая опасность настоять будет, в рассуждении прежде чинимых с их стороны многократных в нашу сторону, и немалое расстояние от границы въездов, граблений и разбоев, о чем пространнее в особо сочиненных о пограничных Ялинских делах ведомостях 741, 742 и последующих годов значится, каковы и у Вашего Высокоблагородия имеются; а сверх того, как те надолбы, по Указу Правительствующего Сената и по мнению, поданному в оный из Государственной Иностранных Дел Коллегии, 744 года, Января от 23 дня, для прописных здесь обстоятельств построены, о которых после Мунгальские Начальники хотя с просьбою просили, чтоб на Бичиктуй-Камень, для приношения по их закону жертвы, к съезду хотя малой им проезд оставить, то могут тем местом воровские люди так проезжать свободно, как бы и по всей границе было не загорожено, в чем им и отказано, и о том в посланном к ним, Августа от 15 числа, 752 года, письме писано; а о Бургетейской сопке, по каким она обстоятельствам принадлежит [275] нам, о том бывшему при съезде в Кяхте Амбаню, Июня от 10 числа, 762 года, в посланном письме изъяснено; о чем с оных у Вашего Высокоблагородия имеется копия и усмотреть изволите. А что ж касается до следов, чтоб оные не принимать и по ним не следить, то кажется оного и совсем учинить не можно; ибо прежние их Пограничные Командиры сами о том просили; по чему оное и происходило, а без того кажется обойтись ни как будет не можно; ибо правильная отдача следов есть доказательством между первыми доказательствами на то дело; по чему без всякого затруднения и решение чинить можно. Ежели ж оное, чтоб следов не отдавать и не принимать, ныне определить, то воровства безмерно умножатся; ибо воры, надеясь, что следов отдавать и принимать не велено, чрез что всегда воровство их будет не явно, вящую охоту возымеют воровать».

На это полковник Кропотов, от 22 Июля, отвечал Якобию следующее:

«Вашего Превосходительства письмо я получить честь имел, на которое, сохраняя почтение мое к особе Вашей, не могу о ставить без некоторого изъяснения о надолбах, чтоб в одном месте, т. е., у Бичуктуя-Камня поставленные, я намерение принял снять, а поставить другие по хребтам, так как несколько не доходя до Тымен-Кукзуна бесспорно стоят.

Тако ж и Бургутуйского хребта полуденную сторону им открыть, поставя надолбы по хребтам, в сходственность трактатного положения; в изъяснении же прежде от Нашего Превосходительства, что те места, где они ныне стоит, принадлежат будто нам (позвольте мне сказать) - ошибка великая. Вы можете оную легко увидеть, если прилежно рассмотрите трактат и положение места.

Сверх всего, по приложенной при сем выписке из Указу Ее Императорского Величества, данного мне, усмотреть изволите Высочайшую Ее Императорского Величества волю, чтоб хотя с ущербом (если оный не чрезвычаен) кончить дела и Ялинские, а не токмо о надолбах. А как я чрезвычайного убытку нашей стороне не предвижу, то за должность почитаю без размышления наклониться на требуемое ими, чтобы не оставить без окончания дела и восстановить как иаискорее торговлю. Одно только то смущает меня, так как и Ваше Превосходительство [276] упоминать изволите, об уничтожении, по их желанию, следов, которое на обе стороны вредно быть может. О чем, однако ж, настоять я буду, сколько сил моих достанет», и проч.

Заметка неизвестного лица о Камне-Бачиктуй.

В Заметке неизвестного дипломатического лица, случайно мною найденной, сказано касательно уступки Камня-Бичиктуй в Китайскую сторону:

«В западную сторону, за 30 верст от Кяхты, при пограничном Российском Наушинском карауле, от Камни, называемого Бичиктуй, о котором Полковник Кропотов, в 1768 году, между прочими делами, имел с Китайцами переговор, черта границы, пересекающая реку Селенгу, назначена не согласно трактату; ибо настоящее положение должно быть по вершинам гор, и река Селенга должна пересекаться поперег с одного берега на другой; но теперь по течению ее с правой стороны, начиная от Камня-Бичиктуя, идет на левую, вдавшуюся в нашу сторону, примерно около двух, или трех, верст, и пограничная дорога Китайского разъезда проложена весьма далеко в нашу сторону.

Бывший в Кяхте ведомства Коллегии Иностранных Дел Надворный Советник Соколов, предполагал, в 1804 году, сделать Цзаргучею Маймаченскому о сем вызов, но был ли оный учинен, или сделал куда отношение, должно справиться по делам его, с 1804 по 1807 год, и то на такой единственно случай, не встретится ли иногда вызова со стороны Ургинских Вана и Амбаня, ежели Соколов говорил иногда с Цзаргучеем».

Второе письмо к Китайским Поверенным.

В 19 число Июля Полковник Кропотов послал Китайским Поверенным письмо, следующего содержания:

«На съезде нашем, 17 сего Июля, предлагал я вам, Амбани: 1. О караване, чтоб дозволено было мне отправить оный в Пекин в будущем году, не потребовав особого от Сената в Трибунал сообщения о сем и паспорта, для того что излишне будет продолжать время, когда я от Великой Государыни моей, во всех, по мирному двух Государств согласию, делах уполномочен, и вы, по данному мне от Ее Величества [277] кредитиву, стали быть о сем уверены. 2. О дозволении оному и предбудущим караванам торговать в Пекине и по дороге к Пекину в городах, и чтоб купцы ваши производили с нашими торги, как купеческий обряд и вольность требуют. 3. О перемене находящихся в Пекине наших Священников и причетников новыми, чтоб дозволено было мне отправить оных при караване, не потребовав также особого от Сената в Трибунал сообщения и кредитива. 4. О переводе в Пекин к нашим людям жалованья, которые уже четыре года живут тамо без жалованья, чтоб ныне дозволено было вашим купцам, купя здесь на границе привезенные на жалованье с нашей стороны товары, заплатили за купленную сумму нашим людям в Пекине серебром, да и на предбудущие времена такое дозволение утверждено было. 5. О пересылке писем, чтоб чрез каждые три месяца по ординарной нашей почте отсюда в Пекин к нашим людям, и от них сюда, привозимы были.

О сих, предложенных много, пунктах требовали вы от меня сообщения письменного, обещаясь доложить Его Богдоханову Величеству и обнадеживая, что все дозволено быть может.

А как на втором нашем съезде решено дело о торгу Кяхтинском, что с Российской стороны пошлину не берут уже, и впредь брать не будут, и Вы, Амбани, обнадежили меня, что, по докладе от вас Его Богдоханову Величеству, торг на Кяхте откроется, то сим напоминаю вам, чтоб, по сообщениям моим как о сем, так и предписанных здесь мною пунктах, совокупно доложили Его Богдоханову Величеству, без продолжения времени, ныне, дабы я, по таким моим предложениям, охотное с вашей стороны, для мирного согласия двух Империй, исполнение увидя, мог надеяться, что и следственные пограничные дела скоро и легко окончить можно будет».

Ответ Китайских Поверенных Полковнику Кропотову, полученный 21 Июля, 1767 года.

(По обыкновенном заглавии)

«О требовании решительного ответа»:

«Наше Великое Государство имеет обычай соблюдать твердо справедливость, судить всякие дела по законоположениям; в следствие сего мы с приезда нашего всегда тебе, Коммисар, [278] предлагаем (одно) судить с нами имеющиеся дела по утвержденному в 11-ти пунктах трактату; (другое) наказать при себе подлых тех людей, кои, не смотря на строгость законов, продерзости учинили, дабы другим из сего страх сказан был. Итак, когда ты, Коммисар, в продолжении мирного согласия, по сим нашим предложениям подлинно поступишь, то все, прибывшие с нами от места дальнего, дела могут окончание порядочное получить, и мы Его Величеству, Святейшему Государю, доложить об них можем.

На сих днях сказал ты себя, по предложениям нашим, склонным только по двум делам: по одному, что пошлину на Кяхте брать не стали; по другому, что надолбы перенесены будут. При склонности сей, о дозволении с нашей стороны торгу, стараешься поспешно, а на настоящие дела, на пограничные следственные, на показание Данилу и Удумана с товарищи, употребляет отлагательства так, как Генерал прежде сего. Сие, Коммисар, не только оказывает с полномочием твоим по всем делам несходство, но и нас приводит к тому, что нельзя Его Величеству, Святейшему Государю, доложить ни о чем. Итак по справедливости следует нам, оставя все, ехать назад; а удерживает нас одно, что уже столько дней с вами о делах рассуждали; другое, что ты с большим к нам учтивством и благосклонностию. Вот что нас теперь писать к тебе понуждает.

По сему нашему письму желаем мы от тебя ведать: станешь ли помянутые трактованные с тобою дела: о пошлине, о надолбах и следствиях, о наказании Данилу и Удулмана с товарищи, так кончить, как мы предлагали? Или которые именно из сих дел по предложению нашему кончить не станешь?

Пришли ты, Коммисар, на сие ясный нам ответ: нам долго ждать сего не можно; мы, по ответу твоему, решение всему положим. Ради сего послали Небом возведенного 33-го года, шестой луны 19-го дня».

Полковник Кропотов, на письмо сие отвечал (22 Июля) Китайским Поверенным следующее:

«Письмо ваше, Амбани, я получил. На что ответствую: соблюдать твердо справедливость и судить всякие дела по законам, и в нашем Великом Государстве есть главнейшим правилом. [279] Предложение ваше, чтоб судить дела по утвержденному в 11 пунктах трактату, я слышал; по чтобы решить дела без исследования, того ни в котором из тех пунктов нет. Людей наказывать, не исследовав преступления их, также не надлежит; и для того намерен я, во удовольствие требуемого вами, нашему Даниле наказании, исследовать обще с вами о бывшем при Ульхунском карауле деле, и вы, если хотите и надеетесь, что взятые вашими, нарочно посланными, военною рукою, наши люди докажут, что они посланы были ловить людей ваших в пашу сторону, то виноватым наказание я велю сделать; сие кончиться может при свидании нашем после завтра. Велите людей наших привести, а Данило с товарищами привезен будет.

Я сожалею, что вы о полномочии, данном мне от моей Императрицы, упоминаете не у места, знав, что Богдохан сам оное утверждает; а, напротив того, я, не видав вашего полномочия, вступил с вами в дела по одному только обнадеживанию вашему, что вы того от Богдохана требовать будите.

Я с моей стороны два дела к решению уже довел, а третие, если б вы были уполномочены решить мои требования, могло бы получить свой конец; не много бы было помешательства к утверждению общей тишины и снокойства, если б ваши Мунгальские Начальники не оказали столько желания корысти.

Если вы о Даниле следовать хотите, то уведомте меня; мы можем его решить, и то будет третие; а о четвертом, т. е., о следственных делах, можем еще после говорить.

Буде же вы здесь ждать не долго намерены, а поедите обратно, то обрадуете тем своих Мунгальских Начальников не мало; они не много стараются о восстановлении общего согласия для того, что подчиненным их удобнее делать озорничества; Богдохан же тем доволен не будет, что вы, не окончив дел, поедите; однако ж сие остается в вашем рассуждении».

Ответ Якобия Полковнику Кропотову о Даниле.

(Данило Матафоков, Ефрейтор Ульхунского караула; Удуман, Тунгузской караульной; последний на очной станке уличал Данилу в приказании ловить Мунгальцев. Данило 27 Июля наказан на границе тростьми; но наказание это признано сделанным в угодность Китайским Поверенных, и положено наградить его за то двадцатью рублями.)

Комендант Якобий, от 23 Июля, 1768 года, писал Полковнику Кропотову: «Данила кажется в показуемых от них [280] виновностию ни в чем не состоит, а особливо, что пойманные, посыланными от него для осмотру границы Тунгузскими Казаками, Цыценом Колкоевым с товарищи, Мунгальцы, Дундун и Уржан, сами, без всякого пристрастия, здесь показали, что они, будучи в подводах под следующим по границе Амбанем и, возвратясь обратно, заблудились, где выше писанными посыпанными для осмотру границы найдены и привезены к команде» и проч.

Письмо Кропотова Якобию о надолбах (от 31 Июля).

«Как, в сходственность Китайского требования, действительно оказалось, что из построенных по границе надолбов в двух местах поставлены на Китайской земле, в одном к востоку от крайней к полудню Бургутейской сопки до первых маяков, в другом к западу от Тымен-Кудзуна до самого конца Бичикту-Хашегу, и хотя я обещал им, Китайским Поверенным, сломать те надолбы, по учинении письменного решения, но они неотступно домогались, дабы оные в помянутых обоих местах сломаны были ныне, для того больше, когда они в своем, посылаемом теперь, докладе Богдохану своему именно представят, что те надолбы действительно уже сломаны, то удовольствие в том произведет лучшую склонность и успех во всех прочих наших требованиях; по чему посланною от меня командою, сего июля 30 числа, от Тымен-Кудзуна до конца Бичикту-Хашегу, надолбы сломаны, а к востоку оставлены в таком рассуждении, что как то место очень нужно и не должно быть ни на какое время открытым, то ответствовал я Китайским Поверенным, что ныне в том месте надолбы сломать не возможно, за тем что вместо их прежде, нежели они сломаны быть должны, надобно поставить по своей земле новые; и так стараться буду приготовленье в том делать к тому времени, когда они, Китайские Поверенные, получа Указ, вступят со мною в письменное утверждение обоюдных требований».

От 19 Августа Полковник Кропотов писал Якобию: «До [281] 16 числа сего месяца Китайские Амбани почти беспрестанно требовали от меня, чтоб надолбы от Бургутейских гор до первых к востоку маяков сломать, а при последнем требовании сказывали, что они на доклад свой о всех трактованных со мною делах получили Указ, но содержание оного до тех пор, пока надолбы не будут сняты, объявить не могут, и ежели не велю их снять, то они, Амбани, отъедут, и все дела останутся нерешенными.

По таким неотступным их требованиям, принужден я дать им свое слово, что те надолбы сломаны будут прежде, нежели они со мною увидятся на будущем после того съезде, по чему они и назначили тому съезду быть 16 числа; и я, исполняя свое слово, приказал сломать те надолбы того ж числа, предупреждая мое с ними свидание.

Будучи на том съезде, о чем с ними словесно говорено, о том, в подтверждение, прислали они ко мне письмо, с которого, во известие, Вашему Превосходительству сообщаю при сем копию».

Последнее письмо Китайских Поверенных Полковнику Кропотову, 17 Августа, 1768 года.

«Вчерась на съезде мы о всем, что надобно, дали тебе знать; но как требовал конечно уведомления от нас письменного, то мы, написавши сие, тебе сообщаем.

По письму твоему о делах, состоящих в 13 пунктах, Его Величество поручил оные рассуждать Трибуналу. Уповаем, что в рассуждении твоего, Коммисар, столь учтивого и благосклонного здесь обхождения, Трибунал так сделает. Сделать, кажется ни как нельзя только одного того дела, что требовал ты, чтоб Государыни вашей титло писать по Российски Императрица. Вам писать Государыню вашу можно, как хотите, но мы титуловать, как вы, обычая не имеем; сего дела не уповательно, чтоб Трибунал стал включать с другими делами и поставлять за дело. Думаем, и ты сие за самое нужное дело поставлять не будешь; а буде твердо в требовании сем настоять станешь, тем окажешь то, что протчих настоящих своих требований совершить ты не намерен, да и решения ни на что от сего у нас не последует. [282]

Сдачу следов хотя по требованию твоему постановить и можно, но, потолковавши, Русские ищут себе всегда корысти, производят при сдавании следов поклепы. По нынешнем утверждении сего надобно у вас необходимо приказать строгим образом, чтоб сдавали следы по одной справедливости, без всяких поклепов.

Думать можно, что Трибунал, по докладе Его Величеству, к вам письменно сообщить не оставит; но как продолжится до сего еще несколько времени, то, Коммисар, тебе жить здесь напрасно. Что касается до торгу, то по требованию вашему пусть будет; можно, однако же, велеть производить в то время, как из Трибунала сообщение пришлется. Совсем Тем ждать тебе, поехавши назад, и мы теперь назад в Курень едем.

Ради сего послано Небом Возведенного 33 года, 7-й луны 1 7 числа».

Возвращение на Кяхту Китайских Поверенных.

От 2-го Сентября Полковник Кропотов уведомил Якобия, что Китайские Поверенные уезжали из Кяхты с тем, что решение о трактованных с ними делах, последует из Трибунала; а 25-го Августа они, Амбани, возвратились в Кяхту, для совершенного окончания упомянутых дел и для постановления дополнительного трактата.

Трактат, заключенный с Кропотовым.

Трактат сей состоялся 18-го Октября, 1768 года; в нем изображено следующее:

«Прежде сего утверждены одиннадцать пунктов (трактат Буринской в 1727 году), нарочно для того, чтоб быть мирному согласию вечно. В следствие сего, постановленные Российскими людьми на местах Бургутейских гор, у Бичикту-Хашегу, с прочими надолбы, сломаны, но определено быть границе по хребтам гор; не брать на торговых двух местах, на Кяхте и Цурухайте, пошлину вечно, как в трактате заключено. Кроме сего исправлено и подписано все, что в трактате, на Российском и Латинском языках, ошибкою написано и что пропущено.

Все до сего времени, между обеими сторонами, оставила старые дела, преданы молчанию, и у бежавших перебежчиков [283] уже не требовать. Но как учрежденный в трактате десятого пункта закон о делах между пограничными двух сторон людьми, по кражам и по побегам, нашелся для разбору и исследования темен, а при том и двойной, то ради сего оный в одиннадцати пунктах трактатной оставлен, и определено поступать по нынешнему договорному узаконению, кроме прочего, чему быть по прежнему, как в трактате постановлено.

Со дня сего нынешнего договора, обеим сторонам иметь в страхе своих подданных, и отнюдь не допускать их до своевольств и всяких шалостей.

Начальникам пограничным, при повсегодных Ялинских следствиях, дела о следах и о прочем решить по справедливости, вскоре. Кто из оных станет при сем из пристрастия употреблять отговорки и поклепы, того каждой стороне, по законам своим, наказывать.

Ради сего ныне тому, как воров и плутов сыскивать, как следы сдавать, и как наказывать тех, кои за границу переходить будут, ясно написан здесь закон следующий:

10-й пункт.

«Впредь на всяком карауле такого, кто с оружием будет явно разбойничать, не рассуждая того, убил, или нет, он человека, брать и, взявши, допросить, с коего караула зашел, и сколько у него товарищей; допросивши обстоятельно и содержа до времени у себя, сдать тому караулу след прихода разбойникова, сообща при том имена товарищей (кои еще не пойманы) для сыску оных, а сверх того донесть о сем Командирам над караулами, Джасацкому и Российскому Начальнику, Командиры должны на то место съехаться и обще исследовать; донесть Пограничным Правительствам. Правительства должны послать от себя искусных людей чинов немалых. Посланные должны с теми Командирами вновь следовать обстоятельно, а исследовавши донесть Пограничным Правительствам. Правительства, нашед по делу справедливость, не разбирая преимущества, что Срединного человек хоть Государства, или Российского, решат отсечь голову и, донеся о человеке Срединного Государства, Джурган Внешней Провинции Управляющему, о человеке Российского Государства Сенату, имеют осужденному, в оказание другим страха, отсечь голову на своей границе; [284] разбойникову лошадь (на коей приехал), седло, оружие и все, что при нем ни было, отдать, для поощрения, тому, кто взял его; покраденное (лошадь, скотину, или какую вещь) отдать тому человеку, у которого покрадено; а сверх сего, за одну украденную долю, брать десять доль. Ежели разбойник в то время не взят, то прежде след оного сдать, а потом призвать с того караула, который против того места, где след, Начальника и, вместе с оным, место, где разбой был, тело, раны раненого человека осмотреть; осмотря, написать осмотр за своими руками, и того караула Начальника положить, чтоб сыскал разбойника в один месяц времени; буде он, до прошествия сего сего срока, не сыщет, то донесть о сем Пограничным Правительствам, кои с Начальника и военных, за нерадение имеют доправить штраф за одну украденную долю десять доль. Кто пойман будет в воровстве, будучи вор скрытый, без оружия, того, во оказание другим страха, бить сто ударов плетью, а лошадь и седло ево отдать, для поощрения, тому, кто поймал ево; покраденное (лошадь, скотину, или вещь) отдать тому, у кого украдено; и еще по первой краже платить за одну долю десять доль, по второй краже за одну долю десять доль, а по третей осудить вора того, как разбойника. Буде вор, во время воровства, пойман не будет, то с того караула, которому след воров сдан, взять о сдаче росписку, или знак; на сыскание вора тому караульному Начальнику с военными дать сроку один месяц; когда ими вор пойман будет, то, в оказание другим страха, бить вора того сто ударов платью, а за покраденное платить то число по порядку, какое положено о воре, взятом во время воровства. А если Начальник с военными, до прошествия срока, вора не сыщет, то с него и с военных его за нерадение доправить за одну долю пять доль. Когда между пограничными двух сторон потеряется лошадь, или другая скотина, найденную тотчас отсылать по согласию в караул той стороне, с коей потеряна; буде в то время, когда потеряна, не сыщется, то след потерянной сдать, а в приеме взять росписку, или знак, после сего в пять дней потерянную лошадь, или скотину, сыскать, возвратить ту самую назад; а ежели до прошествия оных дней хотя сыскана, но утаена и удержена будет, иди после из потерянных лошадей и скота одна, две, узнаны явятся, то от караулов донести о сем своим Пограничным Правительствам и, списавшись, платить самую украденную, и еще за одну две. Кто, [285] будучи без паспорта, с оружием за границею пойман будет, того, хотя человекоубийства и воровства не учинил, оружие, лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать в поощрение тому человеку, кто поймал его. Буде кто за границею пойман будет, будучи на зверином промысле, тово промышленное оружие, лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать тому, кто поймал его, и еще бить его, для страха другим, сто ударов плетью. Буде взят за границею кто будет без оружия, о таком Начальникам осведомиться, и если подлинно дорогою заблудился, отослать его на тот караул, который против того места, где взят; а буде взят будет человек подозрителен, такой, который укрывался в горах и лесах, того лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать, для поощрения, тому человеку, который взял его, и еще бить его, для страха другим, пятьдесят ударов плетью. Всяких преступников наказывать каждой стороне по своему обыкновению: человека Срединного Государства плетью, а Российского палкою.

Сей письменный знак ныне разменен между собою таким образом: Срединного Государства Амбани дали Российского Государства Коммисару в сохранение, за печатью, на двух языках, на Манчжурском и Монгольском одинакого содержания, а Российского Государства Коммисар дал Срединного Госудаства Амбаням в сохранение, за печатью, на двух языках, на Российском и Муньчжурском, одинакого содержания. Сверх сего сие, здесь написанное, напечатано и публиковано всем обеих сторон пограничным людям во известие. 1768-го года, Октября в 18-й день. Иван Кропотов.

Доклад Богдохану от Маньчжурских Вельмож о требованиях Коммисара (Кропотова).

«Статья первая. Коммисар просит о соблюдении по прежнему обеими Империями взаимного между собою согласия.

С того времини, как наше Великое Государство стало быть сопределенным с Российским Государством, доселе много лет прошло. Но как Российское Государство, не соблюдя заключенного между обоими Государствами дружественного трактата нарушало согласие, то теперешнюю просьбу Коммисара, о соблюдении по прежнему обоими Государствами взаимного между собою согласия, надлежит исполнить. [286]

Статья вторая. Коммисар просит не брать на границе пошлин с Российских поданных. В дружественном трактате, прежде заключенном между Нашим и Российским Государствами, было постановлено: «При производстве подданными обоих Государств взаимной между собою торговли, не брать с них пошлин обоим Государствам». Но как причиною закрытия торговли было возвышение цен на вещи от того, что Российское Государство, гоняясь за корыстию, брало с своих подданных великие пошлины, то теперешнюю просьбу Коммисара, при производстве подданными обоих Государств взаимной между собою торговли, не брать с них пошлин обоим Государствам, как согласную с прежним трактатом, исполнить должно.

Статья третья. Коммисар просить, чтобы, при отправлении ими Пекинской Духовной миссии серебра на содержание, вошли мы в посредство продать нашим торгующим в Кяхте купцам находящиеся Русские товары с тем, на границе их, чтобы наши купцы, которые купят эти их товары, следуемое за них серебро, по прибытии в Пекин, отдали живущей там их Миссии. Пекинской Российской Духовной Миссии посылать из России серебро на содержание хотя и можно, но как это не есть дело необходимое, по тому что Ваше Величество, по милости своей назначили их Миссии жалованье на содержание, то могут посылать ей серебро с попутьем. Такими же, как входить с купцами в торговлю, низкими и маловажными делами не занимается не только Великий Трибунал, но даже исправляющий малую должность чиновник с купцами не ввязывается делами торговли Итак, поелику это дело не есть дело необходимое, то и толковать об нем не следует.

Статья четвертая. Коммисар просит, чтобы Российскому купечеству, которое, начиная с будущего года, караванами будет ходить в Пекин торговать, дано было позволение свободно покупать и продавать во всех тех городах и торговых местах, чрез которые проезжать будет без письменных о сем с обеих сторон сношений. Хотя в прежнем трактате позволено Русскому купечеству чрез каждые три года один раз караванами приезжать в Пекин торговать, но как они не знают ни законов ни обрядов нашего Государства, то Ваше Величество, по сродной любви к иностранцам, дабы они, по незнанию законов нашего Государства, не нарушили [287] их, и за то не Лгали подвергаемы наказанию, благоволите назначить чиновника для присматривания за ними. Если же без письменных с обеих сторон сношений позволить им свободно торговать во всех тех местах, в которые приезжать будут, и они, по незнанию законов нашего Государства, нарушат их, и за то подвержены будут наказанию, то это противно сродной Вашему Величеству любви к иностранцам. Итак просьбу Коммисара позволить Русскому караванному купечеству свободно торговать во всех тех местах, по которым оно проезжать будет, оставит без уважения, благоволите позволить, по открытии торговли, по прежним примерам, чрез каждые три года один раз приезжать в Пекин торговать.

Статья пятая. Коммисар просит поставить непременным правилом, чрез каждые три месяца один раз вести им переписку с своего Пекинскою Миссиею обещаясь платить нам издержки, каких мы от них, за пересылку таковых писем, потребуем. Переписка Русских с их Миссиею не есть дело необходимое. К чему по остановлять непременным правилом, чрез каждые три месяца, вести им переписку с своею Миссию. Беспрестанно же толковать об издержках кажется весьма низко. И как этого дела нельзя ввести в постановленные правила о пограничных делах, то предложение его об уплате нам издержек, каких мы потребуем за пересылку писем от них к Миссии, и от Миссии к ним, оставив без уважения, позвольте им, в случае надобности, с попутьем иметь переписку с своею Миссиею.

Статья шестая. Комисар просит, чтобы при караване, имеющем в будущем году приехать в Пекин, позволить прислать нового Миссию на смену старой. В прежнем трактате постановлено сменять Миссии. Но как Русские в течение этих несколько лет своими поступками нарушали трактат, то и торговля была оставлена и Миссия не сменена. А как теперь Русские начали поступать почтительно и покорно, то кажется Миссию сменить можно. Эту просьбу Коммисара велите исполнить.

Статья седьмая. Коммисар в просьбе своей излагает: поелику он, по праву, данныму ему от его Правительства, сам может распоряжаться делами смены Миссии, которую они намерены послать в Пекин при имеющем прити туда в будущем году караване, то ненадобно с нашей стороны требовать, [288] чтобы Сенат, писал о сем в Трибунал. Хотя из прежних письменных сношений Российского Государства с нашим видно, что все дела, какие оно имело к нам, исполняемы были Сенатом, по получении из Трибунала ответного на его бумагу листа, но как Коммисар говорит, что он за отдаленностию Сената, по данному ему от его Правительства праву, сам может распоряжаться делами всякого рода, то просьбу его сменить Миссию с имеющим прити в Пекин в будущем году караваном, без письменного о сем сношения Сената с Трибуналом, повелите исполнить.

Статья восьмая. Коммисар в просьбе своей говорит: «Они, по прежним обыкновениям, желают прислать с своей стороны в Пекин при караване, имеющем прити сюда в будущем году, четырех учеников для обучения Китайскому и Маньжурскому языкам». Прежде Российское Государство, считая Китайский и Маньчжурский языки весьма важными, докладом просило Ваше Величества, позволить им присылать с своей стороны четырех учеников для обучения сим языкам, и Ваше Величество, по милости своей, позволив им посменно присылать с их стороны четырех учеников для обучения Китайскому и Маньчжурскому языкам, жаловали сим ученикам жалованье, и Сарачинское пшено, и деньги на содержание и одежду. Все это показывает любовь Вашего Величества к иностранцам и желание доставит им мир и спокойствие. Итак просьбу Коммисара позволить им прислать сюда при караване, имеющем прити в столицу в будущем году, и четырех учеников, благоволите Ваше Величество повелеть исполнить.

Статья девятая. Коммисар, в просьбе своей, предлагает чтобы обоим Государствам вечно жить в дружбе и согласии и по прежнему не заводить спор; а как они в письменных, с нами сношениях титулуют Ваше Величество Амба Хуанди, Великим Императором, так бы и мы, в письменных с ними сношениях, титуловали их Государыню Императрицею; споры начинаемы были Россиею; в письменных же сношениях с нами титулуют Ваше Величество Амба Хуанди, Великим Императором, все Государства, а не одна только Россия, да и Россия в письменных сношениях с нами титулует Ваше Величество Амба Хуанди, Великим Императором, не по тому, чтобы мы писали к ним так титуловать Вас. Сверх сего, как прочие Государства, [289] так и Россия, давно ужо так титулуют Вас. И как Коммисар в просьбе своей, писанным предложением нам, чтобы мы, в письменных сношениях с Русскими, титуловали их Государыню Императрицею, желая себя возвысить, но, напротив, крайне унизил себя, то об этой его просьбе велите даже не толковать.

Статья десятая. Коммисар просит, чтобы чиновник, какой в этот раз с нашей стороны назначен будет, уполномочен был от нас, подобно как и он уполномочен от своего Правительства, решать дела всякого рода; и как в прежнем трактате есть неясные и неполные места, то чтоб об них посоветоваться. Ежели Ваше Величество назначает к какому ни будь делу одного чиновника, он, по уполномочию от Вас, решает его один; ежели двух, то два, а ежели нескольких, то все единодушно и по справедливости решают. Теперь Ваше Величество повелели назначить двух чиновников для решения дел с Коммисаром. Коммисар, свидевшись с ними, может с ними посоветоваться и решить. Справедливые его требования велите им исполнить, а несправедливые отринуть.

Статья одиннадцатая. Коммисар, в просьбе своей, говорит: «С сего время на будущее время должно постановить строгие правила для Пограничных Начальников о делах перебегов и воровства, по которым бы они могли судом решать таковые дела вдруг, по указании следов перебежчикам и воров, и выдавать их, поставив Пограничным Начальникам в непременную обязанность строго отыскивать следы воров и перебежчиков». Хотя дела, относящиеся до указания воров и перебежчиков, и выдачи их, должны быть решаемы без наималейшего замедления; но как Российские, в течение этих нескольких лет, все ухитрялись и клеветали, по чему много накопилось дел такого рода и лежат нерешенными. Итак, поелику все дела, о которых Коммисар в сей статье просит, исполнить должно, то велите их исполнить.

Статья двенадцатая. Коммисар просит, чтоб их подданных, находящихся в нашей земле, по прежним из России к нам письменным отношениям, возвратить в Россию. Прежние из России письменные к нам отношения об их перебежчиках вовсе неясны. Когда в самом деле их подданные к нам перебегали, то сами они знают, что мы их возвращали в Россию. Доказательством сему может послужить недавно дело об [290] Удумале и прочих с ним. Коммисар вежливо и покорно поступил, и наказал Данилу и прочих с ним, то мы Удумала и прочих с ним возвратили в Россию со всем имуществом. А как не известно, куда их подданные бежали, то есть ли закон, чтобы наше Великое Государство, вместо Российского Государства, повсюду искало его беглецов, то об этой просьбе Коммисара велите даже не говорить.

Статья тринадцатая. Коммисар просит сии статьи хорошенько переписать и, скрепив с обеих сторон подписями и приложением печатей, взаимно ими перемениться, и утвержденные статьи внести в прежний трактат, иметь законом».

Упрямство в открытии торга.

Полковник, остававшийся в Кяхте для совершенного окончания коммерческих и политических дел, от 6 Февраля, 1769 года, писал Якобию: «При нынешних обстоятельствах, по причине упрямства в неотворении торгу соседей наших, особливая нужда есть в склонении знакомых Мунгал к получению от них тамошних известий». На этот предмет Полковник просил Коменданта Якобия ассигновать на подарки им из мягкой рухляди на сто рублей.

Смерть Крипотона.

18-го Марта, того ж 1769 года, Полковник Кропотов, после продолжительной болезни, скончался. Окончание дел коммерческих и политических, по Именному Высочайшему Указу, данному Иркутскому Губернатору, Адаму Бриллю, поручено было Майору Власову (бывшему при Кропотове со дня приезду его на Кяхту по день смерти), под особенным надзором, и дирекцией Губернатора. Пограничные же посты остались по прежнему под главным надзором Селенгинского Коменданта, Варфоломея Валентиновича Якоби. Кяхтинский пограничный пост был в это время под командою Кударинского Коменданта, Майора Копылова.

Донесение Майора Копылова о состоянии торговли.

Майор Копылов, в репорте своем, от 26-го Марта (1769 года), доносил Коменданту: «Вашего Превосходительства ордер, пущенный от 23 числа нынешнего месяца под № 46, о присылке об учреждениях умершим Г. Полковником Кропотовым, сколько есть у меня известия, также и у кого теперь те [291] оставшие дела в ведении состоят и о прочем репорта, в 24-й день исправно получен, на который Вашему Превосходительству сим донести имею. Все те оставшие после смерти реченного Г. Полковника Кропотова дела в моем ведении не находятся; а как при нем находился Г. Секунд-Майор Власов, то и дела нынче в его ведомстве остались; а какое по них производство было, и что еще по тем не окончено, мне о том не известно. Что ж принадлежит по учрежденным вновь распоряжениям, есть ли что производством в действии, и с какою пользою, и не находится ль о том каковых против прежних препятствиев, а паче к торгу с Китайцами, то хотя по тем распоряжениям Коммерческая Экспедиция с принадлежащими к ней служителями и учреждена, и производство делам чинится за Китайскую границу со сбором по мелочной книге пошлин, дабы вся та (харчевая) продажа чрез одни руки шла; выбран и определен Староста с промышленниками, чрез которого продажа производится, и как по Экспедиции, так и по харчевой продаже ныне с Китайской стороны к препятствию ни чего еще не предвидится, а впредь будет ли все то в пользу, о том узнать мне ни как не возможно».

Но в другом донесении или письме, от того ж 26-го Марта, пишет: «Я осмелился Вашему Превосходительству сим покорно донести: написанная по репорту моему Коммерческая Экспедиция и мелочная харчевая продажа хотя теперь при первом случае к препятствию с Китайской стороны еще точно ни чего не предвидится, однако я мнение свое полагаю, что впредь едва ль будет полезно; но Китайцы, а особливо о Экспедиции, где Китайские товары ввозятся и клеймятся, и они все то видят, без претензии оставить не могут, для того, что они о небрании в Кяхте пошлины, сколько им ни воображай, не поверят. Я по большей части полагаю и теперь: не за тем ли торгу не отворяют, и не ожидают ли чего из Вышнего Правительства. Им Экспедиция, по примечаниям, очень противна, да больше того, что еще и в прежнем месте, да и об новом пакхаузе: «На что, де, это строение сделано?» неоднократно из Китайских купцов посторонним образом спрашивали; а к лучшей пользе, надлежит либо совсем ее отменить, или перевести в Троицкую крепостцу, и все там делать производства, да и товарам расценку, которая ныне чинится в Ревенном Дворе; так [292] же и харчевые припасы, т. е., мясо, муку и прочее, приготовлять в Троицкой крепостце, и буде оттоль отпускать за присмотром и с билетами, сколько отпустится в Кяхтинский форпост в лавки к продаже Китайцам, а в Кяхтинском бы форпосте совсем для Китайцев было б непредвидимо и вольно, и ни каких бы они, Китайцы, присмотров чрез то приметить не могли; харчевым же припасам в Кяхтинском форпосте в других местах, кроме определенных к продаже и отпускаемых с запискою из Троицкой крепосцы, другим продажею под штрафом запретить; а сверх того как Ваше Превосходительство апробовать соизволите».

Окончательное открытие торга в 1769 году.

Майор Власов, в репорте Коменданту Якобию, от 29-го Апреля (1769 г.), уже упоминает об открытии формального на Кяхте торга с Китайцами. Он пишет: «По причине отворения здесь свободного торгу, на первый случай, для вящего смотрения, необходимо надобно оной карабинерной команде (которая была в распоряжении Кропотова, а по смерти его оставалась только до 1-го Мая), на несколько времени еще остаться».

Текст воспроизведен по изданию: Историческая записка о китайской границе, составленная советнико Троицко-Савского пограничного правлеемя в 1846 году // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских, Книга 2. 1875

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИВОСТОКА И ЗАПАДА

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА