1.

Церемониал при выезде за границу Уполномоченного Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Игнатьева.

1. 24-го числа (Май 1859 года.), в 8 1/2 ч., в Кяхтинской Воскресенской Церкви начинается литургия, которую будет совершать Троицкий Благочинный Протоиерей со всем городским духовенством. При литургии присутствуют все военные и гражданские чины, в полной парадной форме, и купечество, а также парад, состоящий из дивизиона конной казачьей артиллерии, трех сотен конных казаков Забайкальского казачьего войска, Линейного № 1 Баталиона Восточной Сибири и Таможенной Инвалидной команды.

2. Пред окончанием литургии, войска строятся на церковной площади.

3. По окончании литургии Уполномоченный Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майор Игнатьев обходит войска, а потом отправляется в Общественный дом на завтрак.

4. Войска, за исключением артиллерии, строятся для слушания молебна на церковной площади около приготовленного амвона, а артиллерия, пройдя чрез пограничные ворота, располагается на нейтральной земле, по обеим сторонам ворот, орудиями в поле. [33]

5. После завтрака, Генерал-Майор Игнатьев со свитою, в сопровождении всех военных и гражданских чинов и купечества отправляется к слушанию молебна.

6. В это время духовенство выходит из церкви в облачении, с хоругвями, иконами, Крестом и Евангелием и начинает напутственное молебствие.

7. При возглашении многолетия Государю Императору и всему Царствующему дому, артиллерия открывает частую пальбу.

8. Между тем Линейный Баталион со знаменем и музыкою передвигается на нейтральную площадь и строится по обеим сторонам дороги от пограничных ворот до въезда в Маймачен, и Таможенная команда останавливается у пограничных ворот.

9. Духовенство, окончив молебствие, с хоругвями, иконами, Крестом и Евангелием отправляется при колокольном звоне к пограничным воротам.

10. За духовенством идут: Генерал-Майор Игнатьев со свитою, в сопровождении всех военных и гражданских чинов и купечества.

11. В пограничных воротах процессия останавливается, — колокольный звон и пальба прекращается.

12. После краткого молитвословия, Генерал-Майор Игнатьев и свита его целуют Крест, окропляются св. водой и благословляются Благочинным Протоиереем, при колокольном звоне и пушечной пальбе.

13. Духовенство возвращается в Церковь, а Генерал-Майор Игнатьев со свитою, сопутствуемый всеми военными и гражданскими чинами и войсками (кроме артиллерии — она остается на месте) отправляется за Маймачен.

14. Простившись за Маймаченом с войсками, Генерал-Майор Игнатьев садится с Градоначальником в экипаж и в сопровождении военных и гражданских чинов и трех сотен казаков отправляется на Гилан-Норскую станцию.

15. Все войска идут в Троицкосавск. [34]

16. За ними возвращается Полиция, которая должна наблюдать за порядком при проходе процессии.

17. Генерал-Майор Игнатьев и свита его, переодевшись на Гилан-Норской станции в дорожное платье, отправляются далее в путь.

18. Все провожавшие до Гилан-Нора возвращаются в Кяхту.

19. Кяхтинский Пограничный Коммисар со свитою сопровождает Генерал-Майора Игнатьева до Иройской станции и после переправы его чрез Ирь возвращается в Кяхту.

20. До Урги Генерал-Майора Игнатьева сопровождают: чиновник особых поручений при Градоначальнике Плавтов и зауряд-хорунжий Батумункуев. Во время пути и в Урге они состоят в полном распоряжении Генерала Игнатьева.

21. При отъезде Генерал-Майора Игнатьева из Урги, Плавтов и Батумункуев присутствуют при переправе его чрез р. Толу и возвращаются в Кяхту.

Исправляющий должность Кяхтинского Градоначальника

Деспот Зинович.

2.

Великой Российской Империи, Его Императорского Величества Государя Императора и Самодержца Всероссийского, от проживающего в Городе Троицкосавке Исправляющего должность Губернатора, Коллежского Советника и кавалера Деспота Зиновича.

Дяйцинского Государства Его Богдыханова Величества, Господам Ургинским пограничным Правителям, Амбань-Бейсе и Амбаню.

Командировав состоящих при мне Майора Плавтова и офицера Батумункуева, для сопровождения в Ургу нашего Уполномоченного, Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Игнатьева, я вновь прошу Вас, Амбани, принять его с тем почетом, которое приличествует ему, как лицу, пользующемуся особенною доверенностию нашего Великого Государя Императора. — Вы также сделаете [35] распоряжение, чтобы в пути от Урги до Пекина не было никаких препятствий к быстрому проезду Уполномоченного Генерала Игнатьева.

С Майором Плавтовым и офицером Батумункуевым я посылаю к Вам в подарок шампанское вино и другие незначительные вещи, поименованные в прилагаемом реестре. Прошу принять их, как знак дружеского моего к Вам расположения, желая чтобы Вы выпили это вино — за долговечность упроченных ныне дружеских отношений двух Великих смежных Империй и за развитие тех международных связей, коим начало положено заключенным в Тень-цзине трактатом. Г. Троицкосавск. 23 мая 1851 года.

Исправляющий должность Градоначальника Деспот Зинович.

* * *

Реестр подарочным вещам от Исправляющего должность Губернатора, проживающего в Троицкосавске, Угринским Пограничным Правителям.

Амбань-Бейсе.

Амбаню.

1 флакон с духами для платья.

1 банка мыла для бритья.

1 флакон с духами для умывания рук.

1 банка помады для губ.

1 серебряная табакерка.

1 ножницы.

1 перочинный ножик.

2 куска мыла для рук.

4 фунта стеариновых свеч.

1 мешочек для дорожных вещей.

6 бутылок шампанского вина.

С подлинным верно: Исполняющий должность Градоначальника Деспот Зинович. [36]

3.

Журнал путеследования Чиновника Особых Поручений при Кяхтинском Градоначальнике Плавтова, сопровождавшего Уполномоченного Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Игнатьева до китайского города Урги.

По инструкции, данной Г. Исправляющим должность Кяхтинского Градоначальника мне и зауряд-хорунжему переводчику Батумункуеву, нам было приказано, в сопровождении одного казака Абидуева, в два часа по полудни 23 ч. Мая принять все тяжести, принадлежащие Г. Уполномоченному Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майору Игнатьеву, и тотчас отправиться на первую Монгольскую станцию Гилан-Нор, откуда распорядиться вещи немедленно отправить на верблюдах далее, а самим дожидаться прибытия Г. Уполномоченного, приготовить лошадей для него и его свиты, и, встретивши его, тотчас спешить на следующую станцию, где сделать нужные распоряжения к дальнейшему безостановочному проезду и спешить далее, и таким образом поступать на всем пути до Урги.

23 числа в 3 часа, прибывши в дом Вяткиной, где находились все тяжести, мы нашли их не все готовыми к укладке на подводы. Поэтому, чтобы не терять времени, уложивши готовые на 10-ть троичных подвод и распорядившись препроводить остальные тюки в след за ними, в 5 часов отправились на Гилан-Норскую станцию. Здесь некоторые тюки, перевязавши веревками и ремнями, навьючили на верблюдов, а другие, по встреченному неудобству, на телеги и на волах в 10 ч. вечера отправили на вторую станцию — Ибицик, при двух казаках, приказавши им тотчас вьючить тюки и спешить далее.

В полночь из Троицкосавска еще прибыли пять подвод одноконных с тюками, которые немедленно были отправлены далее на верблюдах с одним казаком в догон первого транспорта. Часов в 6 утра 24 ч. еще привезены остальные тюки на шести троичных подводах, которые тотчас же уложены на верблюдов и с одним казаком отправлены на Ибицик.

В полдень мы завидели приближавшийся из Троицкосавска отряд конных казаков и за ними в экипаже Г. Уполномоченного со свитою, в сопровождении Г. Градоначальника, чиновников градоначальства и купечества. [37]

Лошади под 7 дорожных повозок Г. Уполномоченного и его свиты были уже заранее приготовлены нами с достаточным числом подводчиков-монголов. Но с поездом Г. Уполномоченного еще прибыло разной клади на пяти верблюдах, которые тотчас отправлены скорым шагом и нагоняли поезд каждый раз на ночлегах. Помощник Монгольского Почмейстера (Тусаллакчи) объяснил тут нам, что из Урги будто ему не было известно о проезде русского посланника и он по частному слуху приехал провожать его. За недостатком подвод и людей, станционный смотритель — Дзангин собрал подводчиков и верблюдов из ближайших кочевых: тоже было и на следующих станциях до Урги.

Встретив г. Уполномоченного и, дав наставления Монголам, как везти русские повозки, мы в сопровождении одного монгола, скорым маршем отправились на Ибицик. Транспорт отдельными партиями отправлен был уже на третью станцию Иро.

Часа чрез четыре г. Уполномоченный прибыл на Ибицк в сопровождении г. Пограничного Коммисара, Китайского Бошко из Маймачена с его 4 человеками, Тусулакчи и его Помощника и до 35 человек монголов-подводчиков. Можно было ехать до ст. Иройской, но поднялась сильная холодная горная буря с дождем и снегом и Г. Уполномоченный остался ночевать на Ибицике. Здесь Монголам дано наставление назавтра раньше приготовить лошадей.

Утром 25 ч., часов в 5-ть, мы, простившись с г. Уполномоченным, быстрым маршем поспешили на Иро, откуда вьючные партии, соединившись в один транспорт из 54 верблюдов, по нашему наставлению, еще с вечера отправлены на следующую станцию.

На станции Иро, после завтрака, сопровождавший Г. Пограничный Коммисар, простившись с Г. Уполномоченным, возвратился в Кяхту верхом, уступая свою легкую двухколесную повозку Г. Уполномоченному; мы поспешили на 4 ст. Куйтун, куда чрез час прибыл и главный поезд.

Лошади, по нашему наставлению, были уже готовы. Встретив поезд, мы спешили на 5 ст. Урмуктуй, где тотчас сделаны все приготовления к дальнейшему пути. Для Уполномоченного и его свиты потребовались некоторые вещи, бывшие в тяжелом транспорте; поэтому еще с Иройской станции послан нами нарочный с приказанием казакам поджидать нас, а с Урмуктуя самим нам велено догнать транспорт и взять нужные вещи. [38]

Поэтому с Урмуктуя мы быстрым галопом поскакали на 6 ст. — Баянгол, где нашли весь транспорт уже готовым в путь. Выбравши нужные тюки, мы отправили транспорт на следующую станцию, а сами остались на Баянголе, где по прибытии, Г. Уполномоченный остался ночевать.

26 ч., в 5 часов утра, приготовив лошадей, мы спешили на следующую станцию — Хару. Здесь нашли мы Ургинского Тусаллакчи, который был прислан от Ургинских Амбаней на встречу Г. Уполномоченному для распоряжений по станциям. Чрез час прибыл сюда и весь поезд Г. Уполномоченного.

Надобно удивляться, с какою покорностью, готовностию и ловкостью монголы успели перетащить на предыдущей станцию русские четырехколесные повозки чрез каменистый хребет, чрез который и китайские повозки перебираются с большим трудом. Равно и на следующих станциях верховые Монгольские подводчики с удивительною легкостию поднимали на горы и спускали по каменистым скатам тяжелые экипажи. А по гладкой дороге верховые ямщики везли не хуже хорошей русской тройки.

Нам по приказанию г. Градоначальника нужно было приехать в Ургу, прежде повидаться с Ургинскими Амбанями и в Урге встретить Г. Уполномоченного. Поэтому Г. Уполномоченный на Харе уверился от нас, что и в дальнейшем пути до Урги все будет также исправно и готово для поезда: велел нам не дожидаться его на станциях, а спешить в Ургу. Мы так и делали; скорым маршем проезжая станцию, везде заказали, чтобы везде готовы были верблюды, лошади и юрты и все необходимое, что нужно для путешественников и что можно достать у Монголов.

Поскакавши вперед, мы верст за 10-ть от Хары нагнали транспорт; наставили казаков, как беречь вещи, как обращаться с Монголами, что и как приобретать от них для транспорта. Г. Уполномоченный в этот день переехал три станции: Хару, Хоримтуг и Хунцал, а проскакали еще две: Бургалтай и Куй — еще засветло.

Можно было и последнюю станцию переехать в этот же день, но как в Ургу нельзя было приехать ночью, то с Куя в Ургу мы приехали уже 27 ч. с восходом солнца.

Несмотря на ранний час, в Урге мы встречены отрядом Ургинских всадников с национальным оружием, которые проводили [39] нас в подворье, где обыкновенно останавливаются русские миссионеры, курьеры, где приготовлены квартиры для Г. Уполномоченного с свитою.

Для Г. Уполномоченного и его свиты приготовлены были четыре юрты и назначены два боковых дома с северной и восточной стороны.

Мы тотчас распорядились сделать в юртах переустройство по приноровлению к русским привычкам, также и в домах сделаны распоряжения о возможной чистоте, и просили доложить о нашем приезде.

Часов в 8-мь к нам пришли 2 секретаря от Амбаней с поздравлением с благополучным приездом, которых мы просили доложить Амбаням, чтобы нас поскорее приняли, так как мы имели к ним от г. Градоначальника письмо и подарки (в двух тюках), которые прежде всех с Гилан-Нора отправлены особо и успели придти в Ургу даже прежде нас несколькими часами.

Между прочим, мы расспросили, как примут Амбани нашего Посланника и какую встречу ему готовят. Нам объяснили, что Амбани созывают своих чиновников и что распоряжения о приеме зависят от неизвестного Амбанского совета.

В час пополудни Амбани приняли нас в обыкновенном присутственном месте (Ямон). По сторонам дворовых переходов от ворот до Ямона были расставлены, по обыкновению, вооруженные воины. В Ямоне на прилавке сидели оба Амбаня, отделясь возвышением в роде небольшого столика; по правую сторону Амбаней стояло четверо чиновников, а по левую пятеро.

Мы представились Амбаням по русскому и принятому обыкновению: от Троицкосавского Губернатора состоящий при нем Майор Плавтов и офицер Батумункуев; присланы с письмом и подарками к Амбаням; сопровождаем до Урги нашего Уполномоченного Посланника Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майора Игнатьева. Батумункуеву еще из Троицкосавска и в дороге дано наставление возможно понятнее передать значение выражения: Свиты Его Императорского Величества, — и в разговоре с Амбанями он употреблял выражения: Гочихо Амбань и Шадор Амбань, — что означает приближенное Его Величеству лицо. [40]

Письмо подано мною, и два тюка с подарочными вещами поставлены в стороне.

— «Благополучно ли приехали и здоровы ли?» — Спросили нас Амбани.

— Утвердительный ответ.

— «Садитесь». (Меня пригласили сесть на стоявший против Амбаней табурет, обитый красною материею).

— «Здоров ли Ваш Губернатор?»

— «Здоров, — был ответ, — приказал кланяться гг. Амбаням, узнать об их здоровье и просить в знак дружеского расположения принять все подарки». (Указание на тюки с вещами).

— «Благодарны, мы здоровы», — были их слова. (Нам обоим стали подавать чай, а сами Амбани занялись чтением письма; при этом что то задумывались и о чем то тихо-долго перешептывалися потом).

— «Генерал (в их выражении: Енарал) скоро ли прибудет в Ургу?»

— «По нашему расчету, скоро, — отвечали мы, — часа чрез полтора, судя по расстоянию от Хунцала до Урги? Мы должны встретить его за городом, и наш Губернатор по взаимному дружескому согласию надеется, что высокопочтенные Амбани примут Г. Уполномоченного Свиты Его Императорского Величества Генерал Майора Игнатьева (Гочихо-Амбань и Шадор-Амбань) прилично его званию и сану».

— «Мы уже сделали распоряжение встретить его», — отвечали они.

— «Долго ли Ваш Генерал пробудет в Урге?» — был их вопрос.

— «Не знаем, — отвечали мы; конечно, можно предполагать, что с дороги потребуется отдохнуть, а может быть между отдыхом, если позволит время и здоровье, он пожелает видеться и познакомиться с Вами, Г.г. Амбани, если разумеется, Вы примите это знакомство и сами пожелаете посетить его». [41]

— «Очень приятно нам познакомиться с Амбанем (Генералом) Игнатьевым. Мы уже принимали одного вашего Амбаня Перовского, и теперь рады принять также Амбаня Игнатьева вот здесь в Ямоне, по всегдашнему нашему обыкновению, — так уже у нас водится», — говорили Амбани.

— «Может быть, — сказали мы, - Уполномоченный Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майор (Гочихо Амбань и Шадор Амбань) Игнатьев пожелает сделать визит Амбаням и не здесь в Ямоне, а на дому, как у нас Русских водится, чтобы чрез дружескую беседу ближе познакомиться с Вами».

«Что до взаимных посещений на дому, - сказали Амбани, — то мы заняты делами, пожалуй Ваш Генерал нас не застанет дома, если бы вздумал пожаловать к нам; а при том же он едет в Пекин, с дороги, думаем, поутомился, — поэтому беспокоить его визитами было бы и с нашей стороны напрасно. А принять его мы очень рады и встретить, как следует, распорядились».

По прочтении Амбанями письма г. Градоначальника, мы сказали, что нам поручено передать вот эти вещи (указываю на тюки) Вам, гг. Амбани. «Наш Губернатор давно знает высокопочтенных Амбаней, лично был у Вас еще в звании Кяхтинского Пограничного Майора; теперь пользуясь благоприятным случаем, желал ближе выразить чувства своей приязни к Вам и прислал подарки в знак дружбы, что называется от сердца, нисколько не имея в виду взаимных отдарков с Вашей стороны».

— «Нам приятно такое расположение, - сказали они, — мы этому очень рады: и в знак взаимного дружеского согласия пришлем ему отдарки с своей стороны. Но скажите Вашему Губернатору, что он много беспокоится для нас».

После этого они спросили: «Хорошо ли везли по станциям, все ли везде исправно?»

— «Везли очень хорошо, — отвечали мы, - все везде исправно и наш Уполномоченный Генерал очень доволен Вашими распоряжениями в этом отношении».

Потом они расспрашивали: сколько верст от Кяхты до Иркутска? есть ли в Иркутстке другой Губернатор, кроме [42] Генерал-Губернатора Муравьева? сколько губерний в Восточной Сибири, подведомых Генерал-Губернатору Муравьеву? далеко ли от Кяхты Петербург, Москва, моя родина - Рязань. По их просьбе, я объяснил им, что столица наша называется не просто Петербург, а Санкт-Петербург и объяснил значение этого названия. Хоть я уже в четвертый раз был у них, но они опять спрашивали о летах, также о времени службы моей в Кяхте и о том, не был ли я на Амуре и не поеду ли туда служить.

На вопросы эти вообще были ответы краткие удовлетворительные по обстоятельствам.

Раскланявшись с Амбанями, мы в квартире переждали с полчаса и, по приказанию их, провожены были за город для встречи Г. Посланника.

Тут по обеим сторонам дороги было выставлено до 80-ти конных вооруженных воинов с начальниками; но чиновников собственно штаба Амбаньского не было ни одного во все время встречной процессии.

Трудно было удержаться от смеха, когда Монгольские солдаты каждый особо спрашивали нас: где и как им стать? И когда Батумункуев, по их просьбе и нашему взаимному рассуждению, командовал ими и расстанавливал их в строй по русской конно-казачьей дисциплине: куда кому обратиться головою, куда хвостом и в каком расстоянии быть друг от друга при встрече и процессии поезда до квартиры.

Три всадника было послано версты за три вперед на возвышение наблюдать за приближением поезда Г. Уполномоченного, и минут через десять прискакали монгольским карьером сказать, что поезд близко.

По приближении поезда, мы с Батумункуевым и нашим казаком выехали вперед, поздоровались с Г. Полномоченным, который приостановился на минуту; начальники Ургинского войска приветствовали его по своему, и на рысях вся процессия проехала до русского подворья.

Его Превосходительство Николай Павлович расспросил нас о содержании свидания с Амбанями и заключил, что ему, кажется, [43] будет нечего беспокоиться о визите Амбаням. Благодарил нас за исправную готовность по станциям и выразил, что при всех неудобствах, путь до Урги был не поездка, а просто прогулка. По станциям Монголы встречали Г. Уполномоченного с особенным подобострастием, как будто он их Амбань, от которого они ожидают себе всех милостей: станционные смотрители выезжали на встречу ему версты за две от станций и приветствовали его, слезая с коней, коленоприклонением.

По приезде в квартиру, тотчас же Амбани прислали Г. Уполномоченному, по их обычаю, хлеб-соль с своими людьми при двух чиновниках, которые были присланы приветствовать Его Превосходительство и узнать о его здоровье. Но Г. Уполномоченный не принял их и они часа три сидели в юрте у г. Статского Советника Татаринова. Чиновники расспрашивали о причине такой холодности нашего Генерала; Г. Татаринов объяснил им, что сделанная от Амбаней встреча, по русскому понятию, не церемонна, и неприлична, и объяснил им важность особы Г. Уполномоченного Игнатьева.

Вероятно, по докладу об этом Амбаням, от них вечером присланы вторично те же чиновники с извинением от имени Амбаней, что им будто до сих пор не известно о важности особы Амбаня Игнатьева, что они считают его за обыкновенного Амбаня, как например пристав Миссии Перовский, и что в Калгане такое же о нем понятие. Из полученных из Кяхты писем о нем на манжурском языке будто ни видно важности сана Амбаня Игнатьева и не передано значение звания Генерала Свиты его Императорского Величества, — а потому теперь, узнав истину, они обязываются немедленно, сегодня же писать об этом в Калган, чтобы и там не вышло какого либо недоразумения при встречных церемониалах. В заключение просили принять хлеб-соль. От Г. Уполномоченного передано Амбаням, что он сам привез им подарки в знак дружеских отношений, и что теперь после их объяснений, он принимает их хлеб-соль. По принятии хлеба-соли, Амбаньские люди были прилично награждены от Его Превосходительства Николая Павловича.

28 ч. утром от Амбаней явились те же чиновники с пожеланием доброго дня. Им было сказано, что Уполномоченный просит Амбаней принять подарки, что г. Татаринова он посылает к Амбаням объясниться. А надобно заметить, что по их понятьям, подарок получает прежде от старшего младший чином. [44]

Г. Татаринова Амбани приняли в Ямоне вставши с мест, при чем во время взаимных приветствий замечено, что в обряде приветственных рукопожатий они уступили старшинство пред собою г. Татаринову. Его посадили на известный табурет с красною покрышкою, угощали чаем и вином, при той же обстановке, какая описана выше. Расспрашивали о Русских чинах, что такое Генерал-Губернатор, Генерал от Инфантерии, Генерал-Лейтенант, Генерал-Майор, Свиты Его Императорского Величества Генерал-Майор? Им объяснено, что Свиты Его Императорского Величества Генерал отвечает манчжурскому Гочихо-Амбань или монгольскому Шадор-Амбань. Они отозвались, что в манчжурском переводе русских писем г. Крымским употреблено вместо Гочихо Амбань, Дараху Амбань-Майор, что значит: сзади следующий, впервой, ординарец-Генерал, и дается понятие о дежурном Генерале, что за Военного Министра; нам это звание понятно, а им из слова Дарахуда еще с прибавлением Майора — неизвестно. По этому Амбани спрашивали г. Татаринова, кто ближе к Государю: Жунтан (Министр) или Гочихо Амбань (Свиты Его Величества Генерал). Как можно было понять, Амбаней сбила с толку прибавка к званию Генерала чина Майор (Генерал-Майор) и они поняли и это звание чем то в роде Майора высшей степени. Если бы передано даже Дараху-Генерал, и то для них было бы понятнее; по крайней мере, они поняли бы, что Генерал Игнатьев особенного какого то рода Амбань, не то, что г. Амбань Перовский, а важнее. Когда им все было объяснено и сделано напоминание о подарках, они сказали, что рады принять, что на обратном пути они считают долгом познакомиться с Гочихо-Амбанем Игнатьевым, — но первые ли сделают визит, того не высказали. В заключение сказали, что в Калгане его встретят уже параднее, церемониальнее, но в чем та, по их обычаям, особенная парадность, и это осталось нам неизвестно. Простились Амбани с г. Татариновым рукопожатиями и проводили его за двери Ямона.

Тотчас были отправлены Амбаням и Секретарям их от г. Полномоченного богатые подарки по описи зауряд-хорунжим Батумункуевым и толмачом Вамбуевым, (который был назначен за переводчика при Г. Уполномоченном до Пекина).

По предварительному приказанию Г. Уполномоченного и по желанию Амбаней, переводчики объяснили им употребление некоторых подарочных вещей и способы, как с ними обращаться и сохранять [45] их. Амбань-Бейсе оставил национальное равнодушие и церемонность, не мог удержаться от многократных восклицаний; «ай-ай-ай, какая вещь, какие чудеса!» и под. — Амбань был холоднее и сказал только для доклада Г. Уполномоченному, чтоб на завтра (29 ч.) он не отказался принять от него взаимно подарки; Амбань Бейсе за восторгами от редкости и искусства вещей забыл даже сказать об подарках с своей стороны. Только оба, равно как и Секретари их подарили переводчиков некоторыми шелковыми материями.

29 ч. г. Уполномоченный предположил выехать из Урги в 10 часов утра; но Амбани просили подождать и часов 12-ть прислали ему подарки с своей стороны. Тяжелый транспорт отправлен вперед часов в 8 утра. А выезд Г. Уполномоченного был уже в час за полдень. Пред отъездом ему от прочих Монгольцев поданы докладные записки, в которых они просят ходатайства Его Превосходительства пред их начальством об избавлении их от стеснений и даровании разных льгот. К этому не излишне присовокупить, что и по дороге в Ургу и в самом городе нами слышались от Монголов выражения их надежд на Русских; они говорят, что местное начальство стесняет их, что их разоряют на издержки по усмирению инсургентов и что помощи они ожидают только от Русских. Уловка ли это какая, или неподдельное чувство - неизвестно; только передается здесь, что слышано: с нашей по крайней мере стороны в подобных откровенных разговорах не сделано намеков лишних или не приличных.

Амбани прислали четырех чиновников своих с напутственными доброжелательствами от их имени Г. Уполномоченному: до реки Толы (верст пять от Урги) поезд провожен отрядом вооруженного войска, но чиновников гражданских и в этой процессии не участвовало.

Я проводил поезд за р. Толу с своим казаком Абидуевым и толмачом Вамбуевым, который от верховой езды занемог и принужден был возвратиться в Кяхту, а вместо его Г. Уполномоченным взят зауряд-хорунжий Батумункуев, хотя вовсе не готовый к дальней поездке, которого впрочем Его Превосходительство Николай Павлович сам распорядился снабдить нужными вещами, бывшими при свите его в излишестве.

По инструкции г. Градоначальника, мы должны были в тот же день откланяться Амбаням и выехать обратно в Кяхту; но нам [46] сказали, что по случаю приезда еще Усутуйского Амбаня, и лошади все в разгоне и письмо к г. Градоначальнику у них еще не готово. Поэтому нас приняли Амбани уже в 12 часов 30 дня мая, передали нам письмо к г. Градоначальнику, и часа в четыре пополудни мы благополучно выехали из Урги в одной из русских четырехколесных повозок, приготовленных для заграничных поездок, которая оказалась неудобною для монгольской, можно выразиться, бездорожной дороги, идущей часто целиком чрез камни и кочки без всякой заметной тропы, и для монгольского способа скорой свозки экипажей.

На обратном пути замечательных приключений не было; только от Монголов слышались часто похвалы Г. Уполномоченному за щедрую плату, которая выдавалась от него за подводы и за разные их послуги, и то, что они не обременяются никакими тяжелыми свозками из Кяхты и очень рады таким случаям, лишь бы все это было при самих Русских, а не поручалось распоряжениям их местных начальств.

Чиновник Особых поручений Ф. Плавтов.

Сообщил В. Крыжановский.

Текст воспроизведен по изданию: К истории посольства гр. Игнатьева в Китай в 1859 году // Русский архив, № 1-3. 1916

© текст - Крыжановский В. 1916
© сетевая версия - Тhietmar. 2023
© OCR - Иванов А. 2023
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1916

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info