ТИМКОВСКИЙ Е. Ф.

ПУТЕШЕСТВИЕ В КИТАЙ ЧЕРЕЗ МОНГОЛИЮ,

В 1820 И 1821 ГОДАХ.

Венецианский дворянин Марко Поло, первый Европеец, посетивший Китай в XIII веке и находившийся более трех лет в службе Китайского Богдохана Хубилая, передал нам следующее описание его столицы. «Город Ханбалу лежит на берегу реки, в области Китайской: он весьма древен, и служит издавна столицей. Название Ханбалу, на языке тамошнем, означает Царский город (по-Монг. Хан — Государь, а Балгасу — город). Великий Хан перенес оный на другое место по той же реке, узнав от Астрологов об угрожающем Империи бунте. Сей город построен в виде четвероугольника, коего [297] поверхность простирается до 24 миль, имея с каждого бока около шести миль длины. Стены оного с откосами и выбелены; вышиною до 20, а шириною 10 футов. В стенах на каждой стороне есть трое главных ворот, а всего двенадцать. Подле каждых ворот воздвигнуты великолепные палаты, равно как и на углах стены возвышаются прекрасные здания, в коих хранится городское оружие. Улицы и площади разбиты правильно по шнуру, так что через город можно видеть все пространство от одних ворот до других. По обеим сторонам улиц стоят прекрасные дома. По средине города есть строение, в коем висит огромный колокол: в оный ударяют по три раза вечером, давая сим знать, что никто не должен выходить из дому до другого дня, исключая лекарей и повивальных бабок. По сей причине люди, имеющие надобность выдти в ночное время, должны нести с собою фонарь. У каждых городских ворот стоит тысяча солдат не столько из опасения от неприятельских нападений, как для преследования воров и разбойников: ибо Государь весьма заботится об искоренении сих вредных людей» ¹⁰⁴.

Дворцовые здания, гора Цзин, озера и каналы, кои доныне видны в Пекине, суть еще памятники того времени. Третий Государь последнего [298] (1368-1643) Китайского Дома Минского, известный Юнлэ перевел (1421) ¹⁰⁵ свой Двор из Нанькина (южной столицы) в Пекин, и с того времени город сей сделался местом пребывания Императоров и столицею всего Китая: прежнее название его Бейпин переменено на Шуньтянь. Юнлэ повелел перестроить оный, украсил новыми зданиями, обвел стеною; и с тех пор величина и внутреннее расположение Пекина, в главных частях, остались неизменными. По завоевании Китая Манжурами (1644), Ханы их, под именем Династии Дацинской, также утвердили свой престол в Пекине. Первый из них, Шуньчжи, оставя законы и обычаи Китайцев неприкосновенными, сосредоточил в одной столице верховное управление Империи. Покорители Китая — Манжуры, а равно воины Монгольские и Китайские, сподвижники их — сделались Пекинскими гражданами.

Пекин лежит в северном крае Чжилиской [299] губернии, коей однако же главный город есть Баодинфу. От Великой стены, составляющей северную границу Китая со стороны Монголии, по нашему счислению, до Пекина около 200 верст. Город сей стоит на равнине, совершенно гладкой, сухой и безлесной. Верстах в 15 от оного к западу, виден хребет высоких гор, простирающийся от севера на югозапад. Из сих гор вытекают небольшие речки, орошающие местами равнину. Одна из них обходит кругом всего Пекина ¹⁰⁶ и, слившись в один рукав под названием Юньхэ, т. е. подвозный канал, впадает в р. Байхэ, у города Тунчжеу, за 25 верст от Пекина к востоку. Из той же речки проведен с севера в Цзинчен канал, который разбивается на несколько отраслей, обходит Императорский дворец, образуя озера, как видно, с помощию искуства; потом, сделав круг около Цзинчена, выходит за город на восток, где соединяется с Юньхэ.

В столице воздух здоров, даже для [300] иностранцев. Повальные болезни редко посещают здешних жителей; опустошения моровой язвы им вовсе не известны. Воды покрыты льдом каждый год с половины Декабря по Март, иногда же менее времени; но морозов сильных не бывает. Зимний холод и 10-12° по Реом. не столь чувствителен, как у нас в С. Петербурге. Весну сопровождают жестокие бури и пыльные вихри. Лето утомляет зноем, а особливо в Июне и Июле; вместе с сим идут проливные дожди, оживляющие пошву твердую, состоящую из глины и песка. Потоки дождевой воды, стремящиеся с гор, не редко разрушают села и производят в верхних слоях земли великие превращения. Осень есть лучшее время года в Пекине, а именно Сентябрь, Октябрь и Ноябрь: воздух благорастворенный теплотою, небо ясное, погода тихая — все успокоивает тогда жителей после изнурительных летних жаров.

Окружность внешней, то есть главной стены Пекинской, все Европейские Географы определяют несогласно. В описании Пекина, переведенном с Китайского языка О. Иакинфом, (в рукописи) сказано, что стена одного Цзинчена имеет в окружности 40 Ли, а стена Вайлочена с трех сторон 28 Ли; следовательно, исключив южную стену Цзинчена, простирающуюся на 10 Ли, окружность Пекина составляет 58 Ли; что почти равняется нашим 30 верстам ¹⁰⁸. Зубчатые стены сии, не оштукатуренные и не выбеленные, сложены из кирпича, вышиною в 41 фут, т. е. около 6 сажень (в том размере зубцы вышин. в 5 фут. 5 дюйм.); а шириною или толщиною в 21 фут, т. е. 3 сажени, так, что на поверхности их удобно можно ездить верхом. На сей конец, в известных расстояниях устроены отлогие спуски, по которым кавалерия может [302] въезжать на самую вершину стен. Впрочем все сказанное относится до ограды престольного города; стены же Вайлочена тоньше, простее и не разнятся от стен других городов в Китае.

В Пекине шестьнадцать ворот: 9 в престольном городе и 7 во внешнем. Имена их суть следующие:

В Цзинчене.

1. На юге, главные ворота известны в народе под именем Цяньмынь; настоящее же название их, вырезанное по-Китайски, есть Чженъянъмынь, что значит ворота, обращенные к полудню.

2. По той же линии на востоке Чунвынь ¹⁰⁹ т. е. почитание мудрости, в простонародии: Хата.

3. Юговосточные — Чаоян, т. е. принимающие восхождение солнца, у простого народа Цихуа.

4. Дунчжи, т. е. обращенные прямо к востоку.

5. На севере — Аньдин: прочный мир.

6. На северо-западе Дэшен, т. е. ворота ратной доблести, предназначенные для входа победоносных войск.

7. Западные — Сичжи, т. е. обращенные прямо к западу. [303]

8. Фучен, т. е. утверждение тишины; просто — Пинцзы.

9. К югу же — Сюаньу: прославление храбрости, просто — Шуньчен.

В Вайлочене.

10. В северо-восточном углу Дунбянь: боковые восточные ворота.

11. Гуанцзюй, в простом народе — Шаго.

12. К югу — Цзоань: левые ворота мира.

13. Юндин: непоколебимая твердость.

14. Юань: правые ворота мира.

15. Гуанмин: совершенное спокойствие.

16. Сибяньмынь: боковые западные ворота.

В престольном городе ворота построены с хорошими и высокими сводами, в девять этажей и с бойницами: внизу сделано род залы (гауптвахта), куда сбираются офицеры и солдаты, приходящие со смены и идущие на часы. Пред каждыми воротами открытого места более, нежели на 360 футов, как будто для парадов; вокруг оного выведена такая же стена, как около города. Сия внешняя стена равномерно прикрыта башней, так, что из внутренних бойниц можно действовать пушками внутри ограды; с внешних же на предместия и на все близлежащие места. Сверх того, почти чрез каждые 20 сажень, сделаны на стене небольшие, четвероугольные [304] караульни; а на углах оной есть довольно огромные башни.

Улицы и дома во внешнем городе гораздо хуже, нежели в престольном. [305]

Кроме упомянутых двух частей, есть еще под Пекином 12 больших предместий, простирающихся в длину версты на 2: иные более, другие менее. Против трех южных ворот престольного города, в виде предместия, лежит Вайлочен. За воротами Юндинскими, стоящими посредине южной Пекинской стены открытое место; ко всем же прочим воротам обоих городов прилегают форштаты.

Европейца, конечно, поразит многолюдство в некоторых улицах Цзинчена, и повсюду во внешних частях Пекина. Действительно оно так велико, что знатные особы, проезжая по улицам, отправляют вперед верховых, для очищения дороги. Женщины редко являются в народе, не закрывая впрочем лица своего, как сие делается у Магометан. Мужчины ходят для торговых дел, но еще более из любопытства: они стекаются большими толпами смотреть фигляров, собирать вести, слушать ворожей и шарлатанов, выхваляющих чудесные действия своих лекарств.

Что касается до наружного вида Китайцев; то, говоря вообще, они роста среднего, а части их тела, особенно руки и ноги, очень малы. Цвет кожи желтовато-смуглый, разумеется, с некоторыми изменениями, зависящими от места рождения и образа жизни. Китаец северных губерний несколько выше и белее жителя Цзянсиского и Гуандунского. Находящийся всегда на открытом воздухе Кули (носильщик) смуглее своего Гуаня (чиновника) или богача, и гораздо чернее какой нибудь женщины, заключенной в гареме. Несколько плоское лице с высокими скулами, небольшой и тупой нос, выдавшиеся наружу и сжатые глаза, вместе с оттенком кожи, черными и жесткими волосами на голове, кои весьма редки на усах и бороде — ясно доказывают [308] сродство Китайцев с Монголами. Думать надобно, что сие сродство более произошло от времен завоевания Монголами Китая. Разность в наружности Китайцев с Манжурами почти неприметна. Сии последние бывают однако же гораздо дороднее, крепче и сильнее. Некоторые полагают, что Китаец отличается еще от Манжура расположением, при равно хорошей пище и беззаботной жизни, скоро толстеть. Замечание сие имеет свои основания; хотя мне случалось видеть много Манжуров весьма тучных, между тем как сего нельзя сказать о Монголах.

И женский пол, хотя с лучшею наружностию, весьма далек впрочем от идеалов красоты, коими славятся другие народы Азии, как то в Индии, Грузии, а особливо прелестные обитательницы гордого Кавказа. Встречаются и в Китае женщины, преимущественно Манжурки, у коих, без всякой даже помощи белил и румян (употребляемых некоторыми слишком расточительно), столь свежие лица, что оные можно сравнивать с прелестнейшими девицами Европейскими. Но с другой стороны, их небольшие, хотя впрочем черные, пламенные глаза не имеют ни той нежности, ни той выразительности, коими дышат большие голубые или черные глаза наших красавиц. — Оклад всего лица Манжурок почти такой же, как и у мужчин. [309]

Сверх того в Китае, более нежели где либо, необыкновенно маленькие ноги составляют прелесть женщин. Мера ноги определяет цену невесты; ибо в сем народе, гордящемся своею образованностию, жена есть товар продажный. Безжалостный сластолюбец искажает здесь самую природу. Вскоре после рождения, повивальная бабка обшивает ноги плачущего младенца крепкою кожей, чтобы они не могли более рости. До совершения полного роста девочки, ноги ее посредством перевязок стараются сделать сколько можно менее; от чего пальцы сростаются и представляют вид ступни остроконечной, как бы с одним пальцем, и вся ступня с пятою редко бывает длиннее вершков 2 1/2. Красивые, разными цветами вышитые башмаки выказывают сие безобразие еще явственнее. Ноги около лодыжек получают необыкновенную толщину, которую несколько прикрывают шелковые шаровары с бахрамою. Столь безрассудный обычай лишает женщин лучшего дара природы, свободного движения. Крестьянки также сжимают свои ноги, однако не до такой степени, как женщины знатные или воспитываемые для богатых гаремов: сии последние едва-едва могут ходить по комнатам своей веселой темницы. Самая жестокая ревность могла только побудить Китайцев к такой жестокости. Подобно Туркам и Персианам, содержат они своих любимиц в крепких [310] затворах, под надзором оскопленных стражей; но ни один из означенных женских тиранов не подвергает прекрасного пола толикому варварскому безобразию. Китайцы, во многом единственные, отличаются и в сем случае, подобно как и в прочих обыкновениях. По мнению некоторых, сия неистовая мода должна быть не слишком древняя; ибо Марко Поло, бывший в Китае в XIII столетии, и довольно часто упоминающий о красоте Китаянок и их нарядах, не сказал нам ничего о сем обыкновении.

Манжурки оставляют свои ноги в естественной величине; но за то они носят красивые, разноцветными шелками вышитые башмаки с деревянными подошвами, срезанными наискось, и имеющими вышины по крайней мере вершка три. Сия странная обувь также мешает им ходить свободно, и на каменном или деревянном полу производит сильный стук. Кажется, одно чувство соперничества заставило Манжурских дам искать средства прикрасить свое степное происхождение, и подражать воспитанным Китаянкам в их необыкновенной, зыбкой походке, заставило их наложить на свои ноги подобные оковы, невредные впрочем для их тела. Везде есть раболепные исполнители причудливых законов моды.

Сверх того в Пекине есть многочисленная конница и пехота. Главная обязанность их состоит в том, чтоб наблюдать за воротами и стенами, и, по первому требованию, быть в готовности к выступлению в поход. Войско сие, составляющее корпус около 80 тысяч, разделяется на восемь Дивизий Манжурских, 8 Монгольских и столько же Учжень Чоха или [312] Китайцев, способствовавших к покорению своего отечества Манжурам, как то изъяснено мною в предыдущей главе, на стран. 146. Каждая Дивизия различается цветом знамени и соответственным оному мундиром. Желтое знамя (дивизия) есть главное; имеет дома в Цзинчене, занимая всю северную часть от востока к западу; подразделяется на 1-е желтое знамя без коймы и 2-е такое же с красною коймой. 3-е Знамя красное без коймы и 4-е красное с белою коймой; жительство их в западной части Цзичена, которую однако ж оно не совсем занимает. Северная часть оной приписана к желтому знамени. Знамя голубое занимает часть города, сопредельную Императорскому дворцу; жилища оного, уклонясь потом на юг от дворца, протянуты в паралельной линии против южной стены до западной. Знамя сие делится на 5-е просто голубое и 6-е голубое с красною коймой. Наконец знамя белое 7-е без коймы и 8-е с красною коймой: расположено по средине восточной части города и граничит к северу с первым знаменем, а к югу с третьим. Главному Начальнику каждого знамени подчинены шесть низших начальников. Сим частным начальникам вручается команда над одноземцами. У каждого знамени есть своя канцелярия, арсенал, казначейство и школа для детей. Надобно сказать, что здесь военные люди отправляют вместе и важнейшие гражданские [313] должности в присудственных Палатах, как то было прежде и у нас в России. Министры, Председатели, Экспедиторы, владея совершенно писчею кистью ¹¹², не должны забывать искуства ездить верхом, стрелять из лука и проч. Таково устройство Манжурского войска. Пекинский корпус (кроме особого Китайского, зеленого Знамени, которое расположено в Вайлочене) редко бывает весь на лицо; ибо целые полки оного посылаются на службу к Военачальникам главнейших пограничных мест, как например, на р. Или, в Улясутай, Чичигар, Тибет.

Одна из главнейших обязанностей Пекинской Полиции есть предупреждение голода. Как в городе, так и в предместиях построено великое множество житных (хлебных) дворов, где хранится сарацынское пшено на случай голода. Если бы изданные повеления касательно житных дворов также строго наблюдались в провинциях, как поблизости Двора; то не могло бы произойти голода, который однако часто опустошает многолюдные Китайские губернии, по холодности и чрезвычайным злоупотреблениям хлебных Приставов. Кроме сих житниц, есть у Хуандия еще другие магазины, где сберегают [314] пшеницу в зерне, разные овощи и корм для рабочего скота.

Цзинчен состоит из трех частей, одна в другой заключающихся и огражденных особыми стенами.

Наконец, третья ограда обнимает весь престольный город, называемый Цзинчен и имеющий девять ворот, о коих сказано выше.

1. Цзыцзиньчен или Императорский дворец.

Мы уже сказали, что окружность дворца определяется на плане воротами 17, 18, 19 и 20. Фигура его есть род продолговатого квадрата. Он окружен толстою и высокою зубчатою [315] стеной, сложенною из кирпича. Над каждыми воротами, равно как и на четырех углах ограды, построены обширные и высокие здания. Цзыцзиньчен имеет около 6 Ли (более 3 верст) в окружности. Около стен проведен широкий ров, выложенный тесаньям камнем; против ворот северных, восточных и западных устроены подъемные мосты.

Внутренность дворца есть ряд дворов и зал или покоев, один другого лучше и великолепнее.

Войдя в престольную часть Пекина, чрез южные ворота Цянь и, и следуя к северу, должно сперва перейти большую улицу, параллельную полуденной стене города. Потом выходите на обширное квадратное место, окруженное мраморными перилами. Место сие оканчивается к северу воротами аи, кои называются Дайцинскими, в честь Манжурской Династии Государей, ныне обладающих Китаем. Внизу трое огромных ворот, кои отворяются только тогда, когда сам Император выезжает из дворца; прочие входят и выходят воротами 26 и 27. Вторые ворота, Тяньань 22, со сводами, огромны и глубоки; над ними устроена прекрасная зала.

Пространство между 21 и 22 составляет обширный двор, выстланный большими кирпичами, окруженный портиками и галлереями, которые поддерживаются более, нежели 200 колонн; что, по словам жителей, представляет [316] великолепнейший вид. Дворец сей к северу оканчивается улицей Чаньань, с которою сообщается он посредством двух ворот 26 и 27. В одинаком расстоянии от оных, на означенной улице должно заметить два торжественных входа, показанных на плане. Почти против ворот 26 и 27 течет ручей или канал, в половину засохший, чрез который сделано пять мраморных мостов, украшенных колоннами, перилами и изваяниями львов. Мосты сии ведут ко вторым воротам 22, состоящим из пяти проездов: один Император может следовать тремя, находящимися по средине; два других, весьма низких, отворены для всех, имеющих право являться ко Двору. Впрочем токмо старейшие из Манжурских Князей удостоены права въезжать верхом до самых внутренних ворот. Стены оных толщиною более 20 геометрических шагов; наверху, как и у прочих ворот, построено жилье, а возле небольшой двор, ведущий к третьим воротам 28, называющимся Дуань. Прежде нежели дойдете до их, увидите в правой руке 29 Таймиао. Китайское слово миао значит храм или капище; в оном покланяются памятным скрижалям с именами предков Манжурских Государей. Надзор за сим капищем весьма хорош. Император, в известные времена, посещает его для исполнения обычных треб, совершаемых в честь [317] предкам. В левой руке от сего здания находится Шецзитань 30, храм в прославление земли и растущего на ней хлеба; и здесь бывает Хуанди в установленное время, для обыкновенных жертвоприношений. 28, 31, 32 суть ворота обширного двора, куда Князья собираются каждый месяц, для выслушивания Ханских повелений. Придворные чиновники угощают их чаем, и записывают имена их в реэстры, для сего заведенные. Если кто из них не может явиться в определенный день; то обязан известить о причине своего отсудствия. На том же дворе Князья-данники изъявляют Императору свою покорность, сами лично или чрез уполномоченных. Хуанди делает подарки Князьям и Посланцам их, и сии дары приемлются в виде наград. Там же отпускаются подарки и Европейским Посланникам. 33 и 34 вероятно представляют Миао Фанцзинчан, или хранилище иностранных классических книг, близ 31; не доказано, чтоб между ими были книги Священного Писания ¹¹³. [318]

Все, что мы видели до сих пор, составляет некоторым образом внешнюю часть дворца; во внутренность оного ведут прекрасные ворота 17. Они называются башней или преддверием южным, и состоят из трех больших аркад; над ними устроена зала, которая пространнее, нежели в предыдущих зданиях. По обоим концам сей башни сделаны два перехода, подающихся к югу на ружейный выстрел, или около того, и оканчивающихся к востоку и западу покоями или залами; переходы сии продолжаются до 31 и 32. У южных ворот висит большой колокол и бубен, в кои ударяют, когда Император выезжает из дворца, или когда возвращается в оный. [319]

Из ворот 17, вступают во двор, за которым находится глубокий и полный воды канал, с пятью мостами из драгоценного мрамора, с решетками, колоннами, пилястрами, уступами, кои украшены изображениями львов и другими изваяниями. После того приходят к третьим воротам, означенным на плане без числа. За ними устроен прекрасной двор Тайхэдянь, куда также можно пройти боковыми воротами 35 и 36. Двор сей обведен портиками и галлереями, с балконами и столбами; уверяют, что все сие вместе поражает взор. На северной стороне двора 37, прекрасная зала Тайхэдянь или престольная палата Императорская. В оную вступают по пяти мраморным крыльцам, из которых каждое о сорока двух ступенях: среднее весьма широко и назначено для Императора; Князья и Сановники ходят по двум ближайшим; боковые крыльца самые узкие, и предоставлены для евнухов и придворных служителей. В Новый год и в другие церемониальные дни, Сановники собираются перед Тайхэдянем по чинам. Император сидит в зале на троне; Князья, Министры, столбовые вельможи стоят вокруг него; чиновники гражданские и военные изъявляют свое почтение Государю, кланяясь в землю. В сей же зале Хуанди принимает иностранных Владетелей и их Посланников. Сказывают, что во время Китайской Династии упомянутая зала [320] была чудом Света: но мятежник Лицзычен, овладев Пекином и дворцом, в царствование последнего Государя Минской Династии (Чуньжена), и будучи принужден оставить свою добычу, устрашась Манжуров, приближавшихся с поспешностию, захотел оказать свою жестокость пред уходом: он зажег дворец, и Тайхэдянь сделался жертвою пламени. Манжуры возобновили его потом, если не с прежним великолепием, то в прежнем вкусе.

За Тайхедянем, по бокам коего устроены ходы 38 и 39, есть много других палат, одна за другою стоящих; они разделяются дворами, более или менее пространными. Седьмое дворцовое здание есть так называемая весьма возвышенная зала; осьмое известно под именем средней высокой залы. В девятое, называющееся палатой Верховного согласия, Император приходит два раза в день для рассуждения о делах государственных с Чжунтанами, или Министрами и Сановниками шести главных Пекинских Палат. Десятое здание есть Преддверие ясного неба, а одиннадцатое называется Жилищем ясного неба: оно всех выше, богатее и великолепнее. Перед ним, на дворе, поставлена маленькая башня из золоченной меди, с острым верхом, вышиною от 12 до 15 футов, испещренная множеством фигур, отработанных с удивительною чистотой. По обеим сторонам оной башни устроены две [321] большие курильницы из золоченой меди, где день и ночь жгут благоухания. Две следующие палаты, из коих одна называется прекрасным домом средоточия, а другая домом, вмещающим в себе небо, составляют с предыдущим жилищем то, что можно назвать в собственном смысле Императорскими покоями. Действительно, в сих трех отделениях живет Император, царствующая Императрица, Царицы и наложницы. Жилище сие заключено в продолговатом квадрате, который можно видеть в окружностях До, потому что невозможно было все здания представить на плане. В ограде палат, где живут Император и Императрица, стены и ворота выше, нежели в оградах отделений, занимаемых Царицами и наложницами. Впрочем внутри всех есть небольшие каналы, водометы, озера, цветники, плодовитые сады и проч. Вдовствующая Государыня живет в обширном и прекрасном дворце, на западе двора Тайхэдяньского 41, известном под именем Цзынингун, т. е. чертог сердоболия и спокойствия. На востоке того же двора, другой дворец, занимаемый наследником престола, когда он бывает объявлен.

40, есть торжественные ворота.

Позади Императорского жилища расположен обширный сад, называющийся Императорским и занимающий место XIV отделения зданий; из [322] него проходят в XV-е и последнее в Цзыцзиньчене к северу, именуемое преддверием Таинственного (духовного) мужества 19. Оно составляет одни из ворот Цзыцзиньчена. За ним есть еще покои Императорские, составляющие уже часть Хуанчена, которой мы опишем ниже.

Сверх дворов и палат, о коих мы говорили, есть еще в Цзыцзиньчене много других зданий, как то: Цзюньцзичу — Тайный Совет; Ныйгэ — Сенат, Нейуфу — Придворная Контора; а равно большое количество мануфактур и магазинов, прекрасные капища, школа, где обучают Великих Князей Словесности Манжурской и Китайской, Императорская типография, прекрасная Аптека с Лабораториями и проч.

2. Хуанчен ¹¹⁴. Ограда сия, начинаясь от 21 идет к северу, через улицу Чанань, до триумфальных ворот, находящихся за самым южным озером, и, поворотив к западу, обращается опять на север, проходит чрез ворота 25, потом склоняется к востоку по ту сторону озер; минуя ворота 24, и ручей, тянется на юг по восточному берегу оного, прерывается [323] воротами 23; пересекая опять ручей, достигает ворот 22, а потом приходит на юг к воротам 21, от которых началась, составляя таким образом в окружности 18 Ли, около 10 наших верст. Все сие пространство было назначено для Императорского дворца при Государе Юнлэ, построившем ограду в том виде, как она теперь существует. Преемники его, раздав многие места частным людям, дозволили поселиться в сем месте купцам, которые вообще имеют в ограде много лавок. Ныне живут там, большею частию, чиновники и служители Придворной Конторы.

Выходя из Цзыцзиньчена к северу, в преддверие Таинственного мужества 19, и перешедши чрез ручей или ров, по красивому мраморному мосту, вступаете в XVI отделение дворцовых палат, называющееся весьма высоким преддверием Северным 43; XVII отделение дворца под 44, называется преддверием Ваньсуй, или многие лета. Ваньсуй есть один из обычных в народе титулов Императора. Оба сии преддверия разделены между собою двором, простирающимся на 30 сажен от юга к северу, и около 200 от востока к западу.

Ворота 44, 45 и 46 принадлежат к обширному урочищу, где находится гора Цзин: она воздвигнута руками человеческими, и для нее брали землю, вырытую при копании рвов и озер. [324] Говорят, что в основании сей горы положено великое количество углей, служащих запасом, на случай осады города неприятелем. Цзиншань состоит из пяти невысоких холмов, из коих средний есть самой большой; прочие подаются отлогостями к востоку и западу. Они покрыты деревьями, посаженными до верха в симметрическом порядке. Здесь содержат зайцев, кроликов, оленей, диких коз и тому подобных животных; между тем как воздух оглашается пением птиц, летающих по деревьям. — На сию гору ушел несчастный Чуньчжен, последний Хуанди Минской Династии, дабы не попасться живым в руки мятежника Лицзычена, (как сказано) овладевшего дворцом. Сей злополучный Государь, поразив свою дочь саблею, повесился сам на дереве, на горе Цзин, утром 15 Апреля 1644 года. Накануне того дня, супруга его, подобною же смертию во дворце, избегла преследования Лицзычена. — Император Цяньлунь весьма украсил Цзиншань, устроив на оной превосходные сады, приятные гулянья, великолепный дом и залы для спектаклей и концертов. Вообще Цзиншань и по сие время есть действительно самое красивое место в Пекине.

К северу от горы, вы видите преддверие 47. Несколько выше построена палата 48, называемая Царским Дворцом долговременной жизни. Ныне стоит оный необитаем. По случаю только [325] кончины Императоров, тела их, до приготовления кладбища, выставляются в означенном дворце. Далее идет длинная и широкая улица, по левую сторону которой построена линия лавок, мастерские придворных фейерверкеров и лакировщиков, складочные дворы для строевого леса, и другая линия лавок, подобная первой. На правой руке две таких же линии. Находящееся между ими пространство застроено домами и даже дворцами. Там же находится небольшое деревянное здание, в котором живут солдаты Императорского гвардейского полка. Улица сия оканчивается преддверием диань, т. е. земного покоя 24; оно составляет одни из ворот Хуанчена и есть двадцатое и последнее отделение Императорского дворца. Теперь можно его почесть даже за двадцать первое, с того времени, как Император Цяньлун построил на Цзиншани дворец, о коем говорили мы выше.

Главнейшие места в Хуанчене и Цзинчене суть большею частию капища, или миао, Присудственные Палаты и дворцы: а потому, для сокращения частных ссылок на план, сделаны на оном некоторые общие выноски, Капища означены звездочками. Мы рассудили однако ж пропустить множество небольших Миао; ибо, кроме того, что количество звездочек чрезвычайно бы умножилось, нет ли одного Княжеского дворца и казенного [326] заведения, где бы не было принадлежащей ему кумирни.

Литера Д. означает дворец казенный Регула или Князя из рода Государей Манжурской Династии, собственно Князей, участвовавших в первом завоевании Китая. Все они получают от Правительства жалованье, весьма значительное, на содержание себя и находящихся при них штатных чиновников. Принцы Крови и означенные Князья подразделяются на особые классы, из коих первого класса имеют титул Цинь-Вано, второго разряда называются Цзюн-Ван, третьего Бейла, четвертого Бейсе и пятого Гун. По смерти какого-либо из сих Князей, достоинство переходит к тому сыну, который от отца назначен наследником: прочие дети остаются под общим названием Хуан Дайцзы, т. е. желтопоясные ¹¹⁵ Принцы: но они не имеют уже приписных дворцов. Впрочем, Манжуры могут быть Князьями не только по происхождению, но и по брачным союзам с царствующим Домом.

Литера П. означает Палаты или Присудственные Места, как правительственные, так и подведомственные. Мы будем говорить о них после.

На западной стороне Цзыцзиньчена и [327] Цзиншани есть озера, вырытые руками человеческими. К северу построено пят беседок на самом озере. Туда Император ездит на лодке для прогулки. Там же, по словам Пекинских жителей, обитают летом прелестнейшие из Китайских женщин Хуандиева гарема.

Выше беседок 49, весьма приятное место с красивым зданием на берегу озера. На север от оного построено капище, где поставлена колоссальная, из золоченной меди, статуя Фо или Шигемуни — основателя Ламайской веры: кумир сторукой, вышиною более, нежели в 60 футов. Храм построен недавно, и составляет весьма красивое здание посреди обширного сада. К северо-востоку от оного находится другое капище.

Обратясь к югу, представляется глазам остров на озере 50, образующий гору, где поставлен Байта или белый обелиск в виде высокого, остроконечного столпа из белого мрамора. Холм, на коем воздвигнут обелиск, состоит из редких камней, привезенных в давнее время из южных губерний Китая. Настоящая Династия превратила сей остров в Монгольское капище, в коем евнухи служат Ламами. Впрочем на оном, кроме храмов, много престольных зал и беседок, отделанных с изящным вкусом: все сие представляет величественный вид, которому придают особенную красоту перила [328] из белого мрамора, построенные на самом берегу острова. Он составляет одно из лучших украшений Китайской столицы.

По восточному берегу того же озера устроен сад тутовых дерев Санъюань, для воспитывания шелковичных червей. В северном углу оного 51, храм, посвященный духу-покровителю шелководства. Царствующая Императрица, в установленное время, занимается там каждую весну воспитыванием шелковичных червей. Придворные дамы разделяют сей благой труд, имеющий целию поощрение шелководства, необходимого в Китае для одежды жителей: подобно тому, как Император, собственноручным обработыванием поля, поддерживает успехи земледелия.

В том же направлении, между двумя горами, то есть между Цзиншанью и белым обелиском, встретите вы 52 — прекрасный дворец, где хранятся памятные скрижали Императора Кансия. Царствующий Государь Приходит туда в известные дни для поминовения Кансия, одного из славнейших и счастливейших обладателей Китая. Он царствовал с 1662 по 1722 год; благоприятствовал проповеданию Евангелия; особенно же покровительствовал Езуитов, из уважения к их учености. Озеро, на котором стоит обелиск, отделяется великолепным мраморным мостом от другого большого озера, имеющего протяжение к югу на 2 Ли. Берега сего озера [329] также украшены разными дворцовыми зданиями, храмами и беседками.

На южной стороне оного, 53, должен быт увеселительный дворец Интай. Он имеет великолепные сады, залы и гулянья; большая часть зданий оного построена еще при Монгольских Императорах Династии Юаньской. Говорят, что в сем дворце покойный Хуанди Цзяцин лично допрашивал главных заговорщиков последнего Китайского бунта, вспыхнувшего осенью 1813.

54, Ворота, ведущие из дворца к южному озеру. На запад от сего озера виден, под 55, принадлежавший прежде Французским Езуитам монастырь, чрез который проведен ими и Пекинский меридиан. Здание сие известно в Пекине под именем Бейтан, т. е. Северный храм.

Следуя вдоль стены Хуанченской на север от ворот 25, видно, выше 56, много одинаких зданий, выстроенных в линию к северу: это пороховые и селитряные магазины. В Хуанчене много есть других казенных магазинов, где хранятся: шелк, цыновки, кожи, холст, чай, масло, вино, уксус, яйца, фарфор, лаковые вещи, дрова, уголь и проч.

Несколько на восток, против средины пороховых магазинов 57, находится зверинец для тигров. Внизу большое Ламское капище.

Прямо на северо-запад от Хуанчена, внутри ограды устроена беседка 58, откуда Император [330] смотрит на стреляние из лука и конские ристания своих воинов.

Направляясь в северовосточный угол Хуанчена, под 59 найдете место, где обыкновенно приготовляют порох. По другую сторону ручья приметно строение 60; здесь делают разную мебель для дворцовых покоев. Ниже 61, огромное капище Монгольское Сунчжусы ¹¹⁶, в коем живет Кутухта, главный из трех Первосвященников Ламайского закона, находящихся в Пекине. При сем капище есть большая Типография, для печатания духовных книг на Тибетском языке.

62, конюшни Императорские, которых много и в прочих местах сего квартала.

63, Манжурское Училище Российского языка.

Следуя к югу, увидите место, означенное 64: это Архивная Палата. На полуденной стороне оной есть Приказ, заведывающий придворными кухнями: он означен числом 65. Близ ограды Цзыцзиньченской есть другая Палата 66, в которой занимаются делами касательно изображения Гениев-хранителей на домах.

Внизу Хуанчена, или в южной стороне ограды устроено здание, между ручьем и стеною, 67: [331] это беседка, откуда вельможи смотрят на стреляние из лука.

3. Цзинчен. Сия третья стена есть ограда всего престольного города.

На юг от Хуанчена и на запад от входа во дворец, находится Чугутин, или палата 68, где стоял некогда бубен, и где днем и ночью содержался отряд, составленный из чиновников и солдат. В давние времена, кто был утеснен и не мог найти справедливости в Присудственном Месте, тот приходил сюда и ударял в бубен. По сему звуку собирались чиновники, рассматривали жалобу просителя и решали сами его дело, или доставляли оному законный ход. Ныне сие обыкновение древней правды уничтожилось.

Продолжая путь к западу улицей вечного покоя, встретите на левой руке другое здание, хранилище хоругвий, значков и других украшений, носимых за Императором при выезде его из дворца. Еще далее к западу, под буквою М, главная Магометанская мечеть для Туркестанцев. С другой стороны, или с востока от входа во дворец в той же улице, под 69, есть другое хранилище для украшений, носимых пред Государем в вышесказанных случаях. Почти вся остальная часть сего квартала занята Присудственными Местами; в числе оных находятся шесть главных судилищ, от коих зависят [332] прочие. Выше сказано о думных Палатах внутри дворца. Они учреждены в виде Государственного Совета, с преимуществом высшего суда над всеми другими Трибуналами, даже над шестью правительственными.

70, На востоке от подъезда к Императорскому дворцу, Цзунжиньфу, или Палата Княжеская, распоряжающая всем, касающимся до Царской фамилии.

Под 71, Либу или Герольдия, есть первенствующая между шестью правительственными Палатами. Обязанность ее состоит в том, чтоб определять гражданских чиновников в разные провинции Государства, иметь за ними надзор и доносить о поведении их Императору.

72, Хубу или Палата Казначейства, управляющая государственными доходами и расходами, а также разбирающая все тяжбы по землям. Она есть второе правительственное место.

73, Лиибу, Палата чиноположения или церемониймейстерская, третий правительственный Совет. Он определяет все, относящееся до Китайских церемоний, религии, представления Послов, объяснения с ними и проч.

74, Тайиюань, Палата Медицинская.

76, Цинтяньцзянь, Астрономическая Академия, или Приказ, подчиненный Палате чиноположения.

76, Хунлусы, Палата, заведывающая церемониями при Дворе. [333]

77, Гунбу, Палата казенных или публичных зданий: шестое правительственное место.

78, Бинбу, четвертая правительственная Палата, военная. Содержание и управление войск, а равно внутренняя почта — составляют предмет ее действий.

79, На запад от дворцового подъезда, Синбу или Уголовная Палата, пятое правительственное место.

80, Дучаюань, или Палата Генерал-Прокурорская, называемая другими Судилищем Полиции, от которой зависят Губернские Прокуроры. В оную поступают и прошения, подаваемые на имя Государя, по важнейшим делам.

Судилище, внизу 79, есть второй Департамент Уголовной Палаты, подчиненный первому.

Три небольших Палаты в левой стороне, суть частные Судилища трех Прокуроров, кои заведывают уголовными делами собственно Пекинских жителей.

Обратясь в восточную часть города, на полуденной стороне улицы Вечного покоя, близ канала увидите под 81 Ханьлинь юань, или Палату Истории и Словесности Китайской. Председатель и Члены, составляющие сию Палату, суть отличнейшие, Правительством назначенные Ученые, называемые Ханьлинь. Ученые Китайские, вышние и нижние учебные места зависят от сей Палаты. Она избирает и определяет [334] испытателей и судей для сочинений, требуемых от кандидатов при повышении их в гражданские чины. Сия же Палата назначает лучших Поэтов и Витий, которые обязаны посвятить свои досуги на сочинение стихов или красноречивой прозы, для чтения пред Императором.

По направлению того же канала к югу, у моста Чжунъюйхэ, 82, Российский Посольский двор и Сретенский Ставропигиальный ¹¹⁷ Монастырь. Здесь более ста лет уже имеет пребывание Российско-Императорская Миссия. Подробности самих зданий объяснены на особом чертеже, приложенном к I Части сих Записок. Обширность сего подворья, по-Кит. Вэйтунгуань, заключает в себе все удобства для жизни покойной и приятной. В оном без стеснения могут помещаться человек 50 и более; заведены прекрасные фруктовые сады и цветники. Смело скажу, что для человека благородного, который не страшится уединения, любит умственные занятия и охотно посвящает себя исполнению видов отечества, для такого человека жизнь в Пекине никогда не покажется периодом скуки или страдания. Там можете всегда найти много предметов, достойных внимательного изыскания; можете иметь также время и способы для приятного развлечения. [335]

К Российскому Монастырю принадлежит церковь Успения Пресвятые Богородицы, находящаяся в самом северовосточном углу Цзинчена, 83. Там поселены были наши казаки, взятые в плен при Императоре Кансие 1685, из города Албазина, существовавшего на л. берегу реки Амура. Ныне при оной церкви есть несколько домиков, принадлежащих Монастырю.

Неподалеку от Российского подворья на юг, 84, у самой городской стены, Гавлигуань или подворье Корейское.

Поднявшись несколько на северовосток от нашего подворья, за каналом, в улице вечного покоя находится 85 Лифаньюань, Палата иностранных дел, относящихся до России, Монголии, Или, Восточного Туркестана, Тибета и Кореи.

Почти против ворот сей Палаты, на южной стороне той же улицы, 86 Таньцзы или храм Шаманский, предназначенный для поклонения праотцам Манжурской Династии. В и день каждого Нового года, иго числа каждого месяца, и по особенным случаям при Дворе, также во время отъезда из столицы или прибытия в оную, Китайский Император является в сей храм, для совершения здесь установленного обряда. По возвращении войск с победою, при знаменах, приносят там благодарение всевышнему Духу.

Гораздо правее, близ восточной городской стены 87 Гунъюань или Цзюйчан, отделение [336] Ханьлиньюаня. Обширное место, где обыкновенно экзаменуются служащие в гражданской службе для повышения их в чинах, состоит из 10,000 горниц или каморок, кроме прекрасных покоев для Чиновников, присудствующих на экзаменах. Сии последние надзирают за сочинителями сколько для благоустройства, столько и для того, чтобы незнающий не воспользовался наставлениями своего товарища, более ученого. С тою же строгостию осматривают кандидатов при входе, дабы они не приносили с собою книг или готовых сочинений, написанных другими. Подобные места учреждены и в губернских городах для испытаний. Император назначает туда Председателями столичных Ханьлинов, которые суть люди знатные, равняющиеся первым вельможам.

Обсерватория Императорская там же 88, на восточной городской стене; основана при Юаньской Династии в 1279, в 16 лето Императора Юаньчжи, слишком за 500 лет тому назад. Как прежние снаряды Астрономические, по причине их древности, сделались неудобными к употреблению; то по воле Императора Кансия в 1673 отделано, под руководством Езуитов, шесть новых орудий. Там же стоят Астрономические инструменты, привезенные в подарок от Английского Короля, Посланником, Лордом Макартнеем. [337]

К северозападу от Обсерватории, ближе к Хуанчену под 89 означено место, где была обитель Св. Иосифа, известная в Пекине под именем восточного Христианского храма. В оной помещались Езуиты разных Европейских Государств, исключая Французов, кои имели свой особый монастырь, как выше сказано. По случаю бывшего в сей обители пожара 1812 года, оная уничтожена.

Выше означенной обители на север идет большая улица, на перекрестке которой, 90, деревянные ¹¹⁸ триумфальные ворота, по-Кит. Дун сыпайлоу, т. е. восточные триумфальных ворот. Они построены из высоких столпов, связанных вверху перекладинами в несколько рядов; покрыты красною краской с надписями и изображением разных животных.

Капище Лунфусы 91, на запад, подле самих ворот и на северной стороне от Маши или конной площади. Великолепное сие капище в 1452. стоило больших издержек; оно перестроено при нынешней Династии, в царствование Юнчжена. На дворе оного ежемесячно в 9 и 10, в 19 и 20, в 29 и 30 день с полудня бывает ярмарка, на которую со всех частей города собираются [338] купцы с товарами: стечение народа чрезвычайное. Богатые и высокие фамилии ездят сюда с детьми для прогулки.

Длинные ряды зданий да и до, ближе к восточной стене города, представляют огромные магазины для складки сарацынского пшена; из оных отпускается ежемесячно провиант офицерам и солдатам Пекинского корпуса ¹¹⁹.

Оттуда на север, неподалеку от Аньдинских ворот, 94 Юнхогун, обширное место, где прежде был дворец четвертого сына Кансиева. Он наследовал отцу, под именем Юнчжена. Сын его Цяньлунь приказал разломать дворец, вместо коего построил: 1) палату в честь Юнчжена; 2) прекрасные для себя комнаты, на случай приездов к совершению обряда в память отца своего; 3) великолепный храм в честь Фо; 4) монастырь, где живут более 300 Лам Монгольских. У них более 300 учеников, обучающихся Тангутскому или Тибетскому языку, разумению духовных книг, писанных на оном, учению Фо, Медицине и другим знаниям. Здесь находятся также ваятели и живописцы. Ламы читают в своих кумирнях день и ночь молитвы. Вообще Юнхогун есть первое капище, по своей обширности и великолепию зданий. Оно красотою не уступает Императорскому дворцу и [339] увеселительным замкам, построенным при Цяньлуне.

Чрез улицу на запад, 95 Гоцзыцзянь, или Императорский Университет, в котором много Профессоров, обучающих Китайской и Манжурской Словесности. В сем здании сооружен прекрасный храм Конфуцию (Кун-фу-цзы) и ученикам его. В известные времена года, и непременно в первый день II Луны, Император приезжает сюда, для изъявления своей почтительности к памяти Философа Конфуция — как Мудреца и наставника народного. Входы, ворота, дворы и покои Гоцзыцзяня весьма достойны примечания, по своему красивому устройству.

На юг от Университета, по западной стороне улицы, идущей от ворот Аньдинских, встречаете 96. Это Правление Шуньтяньфу или Пекинского Губернатора. Фу по-Кит. означает первокласный город; к таковым фу обыкновенно приписываются чжеу и сянь, или города второго и третьего класса, как бы уездные и окружные. Шуньтяньфу, т. е. Пекин, кроме многих чжеу и сяней, зависящих от него, вмещает в себе два особливых Сяня, из коих каждый имеет своего Правителя. Дасиньсяньскому Правителю, заведывающему гражданскими делами жителей восточной части Пекина, и причисленных к оной селений в черте 15 верст, принадлежит Палата 97, на юговосток от [340] предыдущего Губернского Правления. Близ оной на востоке Монетный двор, каковых еще находится два в других частях Цзинчена. Правителю же Ваньпинсяньскому, коему подчинена западная часть Пекина с ее округом, присвоена другая Палата 98, против северо-западного угла Хуанчена.

Идучи к северу из дворца чрез Хуанчен, у моста на ручье встречаете, несколько вправо, 99 дом главной Полиции: Тиду ямунь. Далее к северу 100 Гулоу, или башня с бубном: в него бьют 5 раз ночью, так, что слышно во всех частях города. Прежде, говорят, были здесь медные водяные часы, ныне оставленные без употребления. Как сия башня, так и следующая, построены при Юнлэ, третьем Государе Минской Династии.

Несколько севернее, 101 башня, на которой висит большой колокол для такового же употребления, как и бубен. Юнлэ приказал отлить 5 колоколов, из коих каждый весил до 3,000 пудов. Самой звонкий и лучший по отделке находится в 3 верстах от Пекина на запад, в Хошанском капище ¹²⁰; второй у дворцового подъезда, близ ворот У 17, о котором мы говорили; третий на Чжунлоу, о коем теперь идет речь; другие оставлены без внимания в кумирне ближайшей к Чжунлоу. [341]

Весь северозападный угол Цзинчена орошается большими, искуственными озерами, чрез которые сделаны плотины, усаженные ветвистыми ивами; ростет оных много и по берегам озер. Впрочем, сия часть города весьма мало населена.

Западную сторону Цзинчена рассекает на две части Чэугэу, или вонючий канал, проведенный с севера на юг, для стока нечистот.

На улице, ведущей в город от западных ворот, у самого начала Чэугэу, видно место, на коем был Монастырь 102, где жили некогда Миссионеры Пропаганды (сословия распространителей Веры); ныне сей монастырь уничтожен.

Прошед несколько к востоку, поворотите на юг в большую, прямую улицу. Ha-лево стоит огромное ветхое здание 103; это капище Хугосы, известное по многолюдной ярмарке, бывающей тут ежемесячно в 7 и 8, в 17 и 18, в 27 и 28 день.

Еще подавшись к югу по большой улице, вступите в деревянные триумфальные ворота 104, по-Кит. Си сыпайлоу, т. е. западные 4 триумфальных ворот, противуположные восточным.

Выехав из сих ворот на запад к городским воротам Сичжи, увидите 105 капище Диванмяо, где хранятся памятные скрижали всех Китайских Императоров и великих Мужей, за исключением злочестивых, начиная от Фуси, основателя Империи, до Государей ныне [342] царствующей Династии. Здесь, в положенное время, приносят жертву в память мудрых Царей и доблестных Героев, прославивших себя мирными добродетелями или подвигами на поле брани. По обеим сторонам сего Палладиума возвышаются триумфальные ворота; а против оного стоит огромный щит, мимо которого — из почтительности к месту — не дозволяется ездить ни верхом, ни в коляске: все должны или проходит пешком, или объезжать позади щита; о чем напоминают надписи, вырезанные на особых столпах.

На западной стороне помянутого храма возвышается огромный обелиск 106, выбеленный известью. Сооружение оного относят к XI веку. Хубилай, Монгольский Хан на Пекинском престоле, в 1271 году раскрыл сей обелиск и нашел в нем, между прочим, монету, на коей вычеканено было его имя, как бы в предсказание его обладания Китаем: работа Монгольских Мам, старавшихся удостоверить Китайцев, что само Провидение назначило Хубилая их Царем.

От западных триумфальных ворот прошед по большой улице до самой южной стены Цзинчена, приближитесь к воротам Шуньчен. Неподалеку от оных, к востоку, 107 обширный монастырь, в коем ныне живут три Католика Францисканского Ордена — единственные в Пекине Европейские Миссионеры, зависящие от Папы. [343]

На запад от Шуньченских ворот, у южной, городской стены 108 зверинец, в коем содержат придворных слонов.

Сверх описанных нами зданий в Цзинчене, почти на каждой улице воздвигнуты небольшие триумфальные ворота, кои правильнее можно бы назвать красными, по цвету их и потому, что они составляют одно только украшение города, впрочем слишком скромное и даже ничтожное в сравнении с Европейскими сооружениями сего рода.

Сия часть Пекина пространством, красотою зданий и числом жителей уступает Цзинчену. Окружность Вайлочена определена выше (стран. 301) где говорено было вообще о разделении Пекина. Теперь укажем на места и постройки сего внешнего города, заслуживающие внимание иностранцев.

Главный выезд из престольного города в Вайлочен устроен чрез южные ворота Цянь. Средний проезд в воротах предоставлен для Императора; а народ ходит обыкновенно в боковые преддверия, к востоку и западу от главного. От упомянутых ворот к югу идет [344] прямая, весьма широкая улица, вымощенная камнем и разделяющая Вайлочен на две части, восточную и западную. Улицу сию, по всей справедливости, можно почесть большою дорогой. По обеим сторонам оной тянутся длинные ряды лавок до самого ручья, пересекающего дорогу почти на половине.

У самого западного выезда из Цяньских ворот, много лавок с разными товарами. Потом и каменный мост на канале, орошающем Вайлочен с севера во всю длину. Подле моста есть богатые лавки с шелковыми материями. Далее, на большой улице, деревянные триумфальные ворота 2.

В первой улице от триумфальных ворот к востоку 3, целые ряды гостинниц или трактиров, лучших во всем Пекине. Там Китайцы услаждают вкус свой роскошными яствами. Хороший обед, состоящий обыкновенно блюд из двадцати и более разного кушанья, подаваемого впрочем на тарелках в умеренном количестве, одному человеку может обойтись не менее 1500 чехов, или 10 рублей на наши деньги — ассигн.

К югу от трактиров, по той же улице, большие ряды лавок с холстом и готовым платьем. Улицу сию пересекает 4, переулок Снетков, Сяньюй кэу, получивший сие название от рыбных рядов, около сего места находящихся. [345] В том же переулке несколько публичных театров и лавок с разными товарами.

От триумфальных ворот к северовостоку идет улица, в коей 5, богатые лавки с шелковыми материями, женскими уборами и галантерейными вещами.

На север оттуда, на самом берегу канала есть место 6, где в особых ямах, покрытых землею, сохраняется для продажи летом лед, добываемый из канала. Несколько таковых ледников находится и в других местах по тому же каналу.

Далее к востоку 7, театр, в коем представляются зрелища, по заказу от людей, желающих ознаменовать сим увеселением радость свою по какому-нибудь приятному случаю. Приглашаемые туда обыкновенно приносят хозяину праздника дружеское пожертвование деньгами, не менее 1 ланы, т. е. 2 руб. серебром. Сии пожертвования, в кругу знакомых, бывают взаимные. Такого рода театры находятся и в других местах Вайлочена; но в престольной части Пекина оные уничтожены, из подозрения, покойным Императором Цзяцином.

На юг от ледника, чрез несколько улиц, 8 довольно обширное место, где учреждены народные бани. Близ оных 9 строение, в коем прежде быль театр, сломанный при Цзяцине, по случаю Китайского бунта осенью 1813; так как [346] в сем театре, на кануне открытия мятежа, заговорщики веселились всю ночь вместе с хозяином, участвовавшим в злом их намерении.

От бань искривленный переулок выводит к востоку на большую улицу, простирающуюся к югу от вторых Цзинченских ворот, Чунвынь или Хата. Почти против сказанного переулка идет к востоку же другая улица 10, на коей бывает значительная ярмарка, более сельскими произведениями и вещами, для простого народа нужными: оная собирается ежемесячно 4, 14 и 24 числа.

В самом северовосточном углу ворота, ведущие к хлебоходному каналу, протекающему под стенами Пекина.

Вся часть Вайлочена от сих ворот до южной стены мало населена: в оной заведены огороды и пашни; местами видны озера болотной воды. Вообще сия часть города более походит на разбросанные деревеньки.

Вайлочен, в длину от востока к западу, пересекается большою улицей, по которой видны мелочные лавки; а ближе к главной улице есть небольшой мост на протоке. От оного по переулку выйдете к югу на площадь 11, где бывает многолюднейшая ярмарка каждый день с рассвета до 10 часов утра: главный торг производится готовым платьем всякого рода и вида, большею частию уже ношенным. [347]

На юг от площади, 12 много прудов, содержимых от Правительства. В них для забавы водят золотую рыбу, почему и дано им название Цзиньюйчи, т. е. пруды золотых рыбок. Гуляющие приходят туда, и кормят сих водяных жителей хлебцами. Кто был в Пекине, топи конечно слыхал, что окрестности сих прудов изобилуют еще и другими предметами рассеянности для людей безбрачных. Впрочем, во многих местах Вайлочена находятся подобные гнездилища, вовсе чуждые, как уверяют, престольной половине Пекина.

На север от прудов, 13 большие ряды лавок, в коих торгуют строевым лесом.

Теперь перейдем в западную половину Вайлочена.

От моста, близ Цяньмыня лежащего, несколько на северозапад идет кривая улица 14, в коей много лавок с разными товарами.

От триумфальных ворот поворотивши направо с большой улицы, вступите 15, в ряды Чжубаоши, т. е. жемчугу и драгоценностей, лавок, почитаемых в Пекине богатейшими. Здесь поражают глаза иностранца галантерейные вещи из золота и дорогих камней, лучшие шелковые ткани, дорогие меха, получаемые из России, и разные произведения Китайских мануфактур и художеств. [348]

Влево 16 лавки, где продаются картины, писанные на бумаге водяными красками, (масляных здешние живописцы почти не знают) не слишком привлекательные для Европейца, но имеющие свое достоинство. Вскоре по моем приезде в Пекин, на вывеске одной из сих лавок представлен был любопытным зрителям портрет одного из казаков нашего отряда. Китайский живописец приметно старался познакомить соотечественников с силою и мужеством северного воина, изобразив его с огромным лицем, предлинными усами и с грудью необычайной ширины. Видно, Руские казаки везде берут дань удивления! -

К югу, галантерейные ряды пересекает улица, идущая на запад 17: это жилище Мельпомены и Талии, равно любезных и Китайцам. Здесь устроены шесть театров, один Возле другого. На них даются представления трагические и комические, с пением и музыкою, почти каждый день ¹²¹, начиная с половины дня до вечера. Женские роли играют мальчики, которые, как говорят, весьма искусно подражают актрисам... Они пользуются особенным вниманием и щедрыми наградами расточительных Манжуров и [349] богатых, сладострастных Китайцев. За вход в театр платят не более 150 коп. медью. Для зрителей сделан партер и ложи: садятся на деревянные скамейки за столы, на которые подают посетителям от содержателей театра безденежно чай, правда, не самый лучший, и тлеющиеся свечки для раскуривания трубок.

Что касается до театральных пиес ¹²², т. е. Трагедий, Комедий и Опер; то в составлении оных Китайцы не следуют тем драматическим правилам, кои приняты и строго соблюдаются в Европе. Они не знают ни трех наших единств, ни всего того, что мы исполняем, дабы придать силу и правдоподобие театральному действию. В их Драмах представляют не одно какое либо деяние, но целую жизнь героя, в течение двух или трех лет. Единство места в представлении не лучше наблюдается: зритель, находящийся в первом акте в Китае, в следующем переносится в Манжурию или Монголию. Китайский сочинитель руководствуется одною природой: ни одно из наших правил ему неизвестно, а может быть, он и не пожалеет об них, достигнув своей цели, состоящей в том, чтоб понравиться, тронуть, поощрить к добру и сделать порок ненавистным. [350]

У Китайцев нет различия между Трагедиею и Комедией; а потому они не знают особенных правил, присвоенных каждому из сих представлений, столь различных между собою. Всякая драматическая пиеса разделяется у них на несколько частей, коим предшествует некоторый род пролога или введения. Части сии или акты можно подразделить на сцены, назначив сии последние сообразно появлению и выходу актеров. Всякое выступившее на сцену лице начинает всегда знакомить зрителей с собою; оно объявляет им о своем имени и о роле, которую будет играть в пиесе. Один актер представляет часто несколько ролей, в одной и той же пиесе. Например, известная Комедия разыгрывается пятью актерами, хотя содержит десять или двенадцать говорящих лиц, кои постепенно появляются. Лице актера, известное за одно и тоже в двух весьма различных ролях, много отнимает очарования. Можно бы являться на сцену с раскрашенным лицем или употреблять маску для прикрытия сего недостатка; но маски здесь надевают в одних балетах, или под оными показываются на театре только злодеи, атаманы разбойников, осужденные преступники.

Трагедия Китайская не имеет собственно так называемых хоров, но прерывается пением. В тех местах пиесы, где актер должен быть волнуем какою либо сильною страстию, [351] прерывает он свою речь и начинает петь, нередко с аккомпаниманом музыкальных инструментов. Сии арии, писанные в стихах, должны изображать сильные движения души, как то: гнев, радость, любовь, горесть. Актер поет, когда он раздражен против разбойника, когда возбуждает себя к мести, или когда готовится к смерти.

Китайские актеры не имеют постоянных театров, исключая столицы и некоторых больших городов. Они скитаются по всему Государству, посещают разные провинции и города и ходят играть в частные дома, куда обыкновенно их призывают, ежели хотят присоединить удовольствие Комедии к наслаждениям пиршества, кои редко обходятся без сего рода представлений. В ту минуту, когда гости садятся за стол, входят в залу четверо или пятеро комедиантов, богато одетых; они все вместе кланяются, и так почтительно и ловко, что касаются четыре раза лбом до земли. Потом один из них подносит главному из собеседников книгу, в коей написаны золотыми буквами названия пятидесяти или шестидесяти комедий, которые они знают наизусть и в состоянии тотчас представить. Главный гость назначает пиесу, по своему выбору тогда только, когда список обойдет кругом и опять к нему окончательно будет передан. Представление [352] начинается при звуке барабанов из буйволовой кожи, флейт, дудок и труб.

Сцена располагается на ровном месте и занимает пустое пространство, остающееся между столами, поставленными в два ряда; только пол залы накрывают ковром, а вместо кулис служат актерам соседственные комнаты, из коих они выходят играть свои роли, всегда при дневном свете. Они имеют обыкновенно более зрителей, нежели сколько собрано гостей; ибо, по существующему обычаю, впускают во двор несколько людей, кои наслаждаются так же зрелищем, хотя не для них приготовленным. Женщины могут принимать в оных участие, не будучи видимы. Они смотрят на актеров сквозь решетку, их самих закрывающую.

Во время праздников и публичных гуляньев, открывают театры в переулках и посреди улиц. Комедианты представляют на оных различные пиэсы с утра до вечера для простого народа, за самую умеренную плату.

Китайские Ученые редко пишут для театра, и приобретают не много славы от произведений в сем роде; ибо комедия более терпима, нежели дозволена в Китае. Древние народные мудрецы всегда оную охуждали и почитали искуством, развращающим человека. В Истории упомянуто в первый раз о театральных пиэсах, в похвалу одного Императора Ханьской Династии [353] (царствовавшей в Китае с 206 г. прежде Р. Х. до 219 после Р. Х.), за уничтожение сего рода увеселений, легкомысленных и вредных. К Сюандию, из Дома Чжеуского (с 1122 по 256 до Р. Х.), поступил от Министров доклад, коим они просили его об удалении от Двора театральных представлений, для отвращения пагубного, будто бы, влияния на нравы. Другой Государь был лишен почести погребения, за излишнее пристрастие к театру и посещение молодых комедиантов. Император Юнчжен строгими указами воспретил Манжурам посещать театры. Покойный Цзяцин подтвердил сие запрещение, и Манжурские офицеры могли бывать в театре скрытно, снявши с своих шапок знаки чинов, т. е. цветные шарики. От сего-то образа мыслей, довольно общего в Китае, произошло, что театры почитаются на ряду с домами разврата и удалены в предместия городов. Китайские газеты спешат обнародовать имя самого неизвестного солдата, отличившегося храбростию в сражении; объявляют целой Империи пример детской любви, черту кротости и невинности простой деревенской девушки: но издатели сих листов подверглись бы наказанию, если бы осмелились оскорбить народ, занимая оный описанием игры, наружности или успехов какого-нибудь актера.

Но, довольно о Китайском театре. [354]

По искривленной улице от театров можно пробраться далее на запад, к книжным лавкам 18. Здесь продаются, и довольно дешево, все ученые произведения Китайской и Манжурской Словесности. (См. выше, стран. 140)

Между книжными лавками есть капище, в коем бывает ярмарка и народное гулянье от 1-го по 18-е число 1 луны Нового года.

В той же улице, несколько на север, 19 обширное место Люличан, где учрежден завод, для делания изразцов и муравленой черепицы; там же изготовляются и стеклянные вещи.

Перейдя мостик к западу, увидите лавку 20, в коей преимущественно продается шелк и вышитые оным вещи, превосходнейшей доброты; а равно и другие лучшие товары, доставляемые из полуденных губерний Китая, более славящихся художествами. Лавка сия тем еще примечательна, что в ней продают все вещи без запроса лишней цены; каковых лавок в Пекине не так много. Здешние купцы, подобно нашим, любят изведывать опытность покупщика и смело, при первом слове, объявляют цены втрое выше настоящих: горе несведущему или нетерпеливому!

В прямом направлении к западу, выйдете на большую улицу, проложенную из Цзинчена через ворота Шуньчен. По оной спустившись к югу до большой же улицы, идущей от запада [355] к востоку, приближитесь к перекрестку 21; тут казнят преступников. Несколько выше сего места, близ озера есть глубокая яма, в которую бросают их тела, по совершении казни.

На югозапад, не доходя другой поперечной улицы, 22 Магометанская мечеть, выстроенная для Туркестанцев, живущих в сей части Пекина.

Об остальном пространстве западной половины Вайлочена можно произнести заключение, какое нами сделано о восточной части: тоже малолюдство, та же пустота, столько же огородов и пашен. Впрочем, сверх описанных нами мест, в Вайлочене есть еще небольшие капища и казармы. В сих последних помещаются несколько полков Пекинского корпуса, принадлежащих (на случай обороны) к Шуньченским и Сюаньским воротам Цзинчена, т. е. престольной половины Пекина.

Наконец, должно упомянуть о двух достопамятнейших зданиях Вайлочена, именно о храмах Неба и Изобретателя земледелия, лежащих у самих южных ворот.

Храм Неба Тяньтань 20, от большой улицы направо. Высокая ограда оного имеет в окружности 9 Ли, около 5 наших верст. Все красивые здания внутри ограды пышно убраны. Император ежегодно является сюда в день поворота солнца с зимы на лето, для торжественного поклонения Небу. За день до того он [356] приезжает на рассвете к жертвеннику и готовит себя к обряду строгим постом, в особой палате очищения. Высокая, круглая из белого мрамора площадка, в виде холма, где Государь приносит жертву, украшена великолепно. Всходы к оной с трех сторон: юга, востока и запада, под огромными сводами, устроены из чистейшего мрамора; ведущие туда лестницы отделаны превосходно. Впрочем Хуанди посещает Тяньтань и в другое время года, для поклонения Небу, и вместе для совершения духовных обрядов в память своих предков.

Против капища Небу, на запад от большой улицы, 24 жертвенник Изобретателю земледелия, по-Кит. Сяньнунтань. Место сие также обведено высокою каменною стеной, в окружности на 6 Ли, более трех верст. Китайские Государи каждый год, весною, приезжают в Сяньнунтань, для возделания земли и для принесения жертвы Небу. Находящиеся там здания, сами по себе, не представляют ничего великолепного; но обряд земледелия любопытен и производится с большим торжеством. Ниву, возделываемую Хуандием, прикрывают на то время особенным навесом. Проведя в сем священном труде около получаса, Император удаляется в беседку и смотрит оттуда на работу Князей и Министров, кои, будучи руководимы отличнейшими из настоящих земледельцев, пашут [357] землю под открытым небом, не имея никакой защиты от ненастья. В продолжение сего обряда придворные певчие поют гимны, еще в древности сочиненные в похвалу земледелия. Император, Князья и все вельможи облекаются на сей раз в одежды поселян; их земледельческие орудия, хранимые в особых кладовых, весьма чисты. В сохи запрягают быков, единственно для того содержимых. В той же ограде находится небольшая житница, куда ссыпают плоды священной жатвы. Замечено, говорят, что зерно (просо) с нивы, возделанной руками Хуандия, несравненно превосходит доброту произведений того поля, которое обработано Князьями и Чиновниками. Из тех зерен, кои выросли от трудов Императора, пекут хлебы, употребляемые при жертвоприношении Небу. Государь приготовляет себя к описанному здесь обряду постом, молитвами и благоговейным уединением. Цель сего торжественного обряда есть сохранение памяти тех времен, когда владыки народов были вместе и земледельцами. По мнению других, обряд сей должен подкреплять в сердце могущественных Хуандиев неоспоримую истину, что великое Государство не может существовать без земледелия, и что богатство оного есть плод трудов поселянина. Начало сего обряда в Китае покрыто мраком времен отдаленнейших. [358]

IV. Заключение.

Объяснив внутреннее местоположение Китайской столицы, я охотно уступаю честь подробнейшего и занимательнейшего описания оной достойным соотечественникам, кои несколько лет провели в Пекине и имеют лучшие к тому способы. С моей стороны неизлишним считаю присовокупить несколько кратких, общих замечаний о сем достопамятном городе.

Пекин отличается от прочих столиц и больших городов Азиатских сооружениями своими и внутренним порядком. Не должно искать в нем огромных зданий в 4 и 5 этажей; вы не увидите там великолепных набережных и тротуаров, и не встретите яркого освещения домов, лавок и улиц — учреждений, коими обыкновенно прельщается путешественник в городах Европейских. Различие двух сопредельных частей мира, Азии и Европы, в климате и населении, в степени нравственного образования и вкуса, а равно в отношениях внутреннего хозяйства и событий политических — составляет резкую противоположность и в произведениях народов, обитающих в сих частях Света. Сия особенность наиболее поражаешь иностранца в Китае, коего жители чужды подражания обычаям [359] иноземным. Не смотря на то, столица сего Государства (судить о прочих оного местах, где я не был, не принадлежит к моему предмету) представляет нам много доказательств той утонченности, которой народы достигают вековыми опытами и умственным совершенством.

Там находите вы почти все средства, потребные для существования благоустроенного общества: а) покой жителей огражден нравственными правилами, твердыми уставами и блюстительною Полицией; б) продовольствие их обеспечено свободными действиями промышленности, и в) в часы досуга каждый гражданин находит развлечение в общественных увеселениях. Скажем о сих учреждениях несколько подробнее.

а. Порядок гражданский. В Пекине редко услышать можно о несогласиях семейственных. Правила учения Конфуциева, первые уроки детского воспитания, не только сохраняются Китайцами в памяти; но остаются твердым основанием, и как бы путеводным созвездием на все лета и случаи их жизни. Неограниченная покорность детей родителям определяет поступки каждого с родственниками, друзьями и согражданами. Она делает Китайцев безусловными исполнителями распоряжений Правительства и почтительными к представителям власти оного — Чинам гражданским и военным. [360]

С другой стороны Китайцы, подобно всем народам, имеют не мало слабостей и пороков. Холодность не только к иностранцам, но и к самым соотечественникам, есть важнейший их недостаток. От сего Китаец (тоже разуметь должно и о Манжурах) высокомерен, мстителен, корыстолюбив, завистлив и крайне недоверчив. Лукавство он поставляет главнейшим основанием в поведении со всеми посторонними людьми, во всех сделках домашних и торговых. К сему впрочем не мало понуждает его бедность, весьма приметная между здешними гражданами всякого состояния. Богатство государственное, в сложности, велико; но оно делится здесь, по причине необыкновенного многолюдства, до невероятной дробности. Китайский Чиновник Полковничьего чина, говоря сравнительно, живет беднее нашего простого офицера, предположив, что оба получают все свое содержание от одного жалованья. В числе пороков, здесь весьма обыкновенных, есть чрезвычайное распутство, к удовлетворению коего служат люди обоего пола. Кроме одной жены, законным образом приобретаемой, достаточные люди содержат в домах многочисленные гаремы. При всем том, увлекаясь развратом, они нередко посещают и Вайлоченские жилища дев веселости и юных жрецов Талии. [361]

Главный класс Пекинских граждан составляет Манжурское войско, коего офицеры бывают вместе и Членами Палат гражданских, где однако же, нуждаясь труда заниматься рассматриванием дел, они отдаются в руководство весьма расторопных, ученых Китайских Секретарей. По взятии Пекина Манжурами, каждому офицеру и солдату даны были дома Китайцев, которые перемещены в южный город; но давно большая часть Манжурских солдат и офицеров живет в наемных квартирах. Дома и земли их, по общей судьбе людей роскошных, нерасчетливых, перешли опять в руки Китайских купцов. Достаточные из военных людей приобретают, собственным иждивением, особые дома и лавки, кои приносят им значительный доход.

Другой класс жителей составляют купцы и ремесленники. Здесь нет разделения промышленников на гильдии и цехи. Купечество помещается более в Вайлочене или южной, внешней половине Пекина. Великое население Китая, столько всем известное, лишает многих жителей возможности получать пропитание от земледелия или других сельских работ. По сей причине, из всех губерний стекается в столицу не мало людей, поставляющих всю цену своего труда — в одном дневном пропитании. Но и сей ограниченной нужде они не всегда удовлетворяют. Класс потребителей весьма умерен в своих [362] прихотях; а потому не всякой работник имеет случай к приложению своих сил и знаний на личную услугу или какое-либо рукоделие. Говорят, что в Пекине находится одних праздношатающихся до 50.000. Сей-то класс людей покушается и на воспрещенные способы приобретения, на воровство, мошенничество и т. п. Бдительность и строгость городской Полиции препятствует однако же им заниматься сим ремеслом с большим успехом. По крайней мере, проведя в Пекине около 6 месяцев, я не слыхал ни об одной значительной покраже. А как нищие у Китайцев в величайшем презрении, и проситель милостыни повсюду встречает холодной отказ; то весьма немногие из бедных обращаются к сему легкому, но здесь весьма неверному способу пропитания. Они принуждены составлять общества и, под ведением своих старост, изыскивать какие-либо работы, дабы не умереть с голоду. Они занимаются чищением, поливанием садов и улиц, земляными работами, переноскою тяжестей; иногда же составляют толпы сопутников при церемониях брачных, погребальных и проч. Часто случалось мне видеть сих бедняков, едва могущих прикрывать наготу свою, сопровождающими, в шапках с красными перьями и церемониальных плащах, гроб какого-нибудь богача. Ежели хозяин лавки снабдит вас такого рода носильщиком, для [363] доставления купленных вещей на дом; то хотя бы оные стоили дороже 50 рублей, он в точности исполнит сие, без вашего надзора, и весьма доволен будет, получив копеек 40 за труд, продолжавшийся часа два. Так сильно действует необходимость доверия, открывающего способ к пропитанию.

Слуги в Пекине употребляются из поселян; а иногда нанимаются в должность сию и солдаты, откупаясь от полковых обязанностей третьею частию своего жалованья. Человека трезвого, расторопного, знающего несколько читать и писать, можно нанять за 1500 чехов или 12 рублей медью в месяц, сверх пищи. Лучшие слуги принимаются в дом за частною порукою, в исправности, данною каким-нибудь богатым купцом.

Все люди означенных состояний подчинены одним и тем же законам гражданским. Военных судов не бывает, исключая суждения преступников, открывшихся в военное время в поле. Ясность и точность уставов есть верный залог внутреннего порядка в городе. Всякое обнаруженное преступление неминуемо преследуется строгостию закона, часто имеющею вид самой жестокости. Жалоба отца и матери на детей удовлетворяется немедленно, почти без исследования; ибо, по мнению Китайцев, нежность [364] родительская не может иметь прихотливой взыскательности.

Разбирательство споров, по неважным делам, производится словесно и без всякой проволочки.

Живущие в Пекине Россияне пользуются между гражданами особенным уважением, и неослабным покровительством законов; чего сказать нельзя о прочих иностранцах, там же имеющих пребывание.

На случай пожаров, Пекинская Полиция имеет свои огнегасительные орудия, уступающие, правда, силою и исправностию Европейским: но за то орудия сии нечасто употребляются, потому что пожары весьма редки в Пекине. Все здания суть каменные, т. е. построены из кирпича; для приготовления пищи и нагревания покоев, употребляется каменный уголь, не дающий сильного пламени и притом содержимый на открытых очагах; а что всего важнее, осмотрительность и бережливость, которыми Китайцы столько отличаются пред всеми народами, — вот причины, от чего жители Пекинские редко подвергаются опустошительному действию пожара, часто у нас превращающего в пепел целые города.

Для пользования больных, в каждой части Пекина можно найти несколько врачей. Искуснейший Медик (каких однако же не мало в Китае, и более опытных практиков, нежели [365] остроумных Ученых) получает от достаточного больного, за каждое посещение, не более 5 рублей на наши деньги ассигн.; а бедным, приходящим на дом, врачи подают помощь без всякой платы или за самую малую. Лекарственные вещества продаются в особых лавках или Аптеках. Лекарства от многих болезней отпускают без предписания врача, тем более, что Китайская Медицина вообще употребляет в пособие травы и другие произведения природы, в простом их виде. Иногда приготовляют и пилюли из целебных корней. Особенное же Китайцы имеют доверие к чудесному действию корня Жиньшень, подкрепляющего жизненные силы, обновляющего истощенных и — как говорится — делающего стариков молодыми. Но люди бедные лишены сей отрады: 1 золотник Жиньшеня Гуаньдунского, т. е. Манжурского, стоит 280 рублей; Корейский добротою ниже, а потому и не сравнению дешевле.

Удобному и скорому сообщению в городе помогает великое число извощиков. На каждом перекрестке, у каждого моста найдете вы стоящие тележки о двух колесах, с крышкою, убранные атласом и бархатом. В оные впрягают мулов и лошадей; но преимущественно первых, как скот, весьма сильный и быстрый в езде. Вельможи, а особливо знатные дамы употребляют носилки; на сие однако же они должны [366] предварительно получить соизволение Императора. Предпочтительнее всего, чиновники ездят на верховых лошадях; что, по причине неровности Пекинских улиц и тесноты на них, гораздо успешнее и покойнее для переездов, как то я испытал и сам. В Пекине много таких чиновников, кои имеют собственные экипажи и верховых лошадей; не смотря на то, промысл внутреннего извоза приносит, занимающимся оным хозяевам, большие доходы.

б. Продовольствие. Внутренние обороты, для снабжения жителей Пекина разными припасами и вещами, составляют для Китайских промышленников предмет великой деятельности и обильный источник наживы. В сем отношении полуденные губернии, а особливо по ту сторону р. Цзяна лежащие, могут быть почтены средоточием внутренней торговли: там родится чай, сарацынское пшено, хлопчатая бумага; там приготовляется шелк и разные из него изделия (в городах Ханчжеу и Сучжеу; сей последний, в понятии Китайцев, есть земной рай), также фарфор, чернила (тушь, по-Кит. мо), лакированные вещи, тонкие деревянные изделия для украшения комнат и проч.

Жители Пекина всем потребностям городского своего хозяйства удовлетворяют привозными товарами с юга. В самой столице нет хороших фабрик, исключая изразцового и [367] стекляного заводов, красильных лавок (нигде лучше, как в Пекине, не могут красить в синий цвет) и каменных гранилен, так что полуденные купцы, говоря шуточно, ограничивают промысел Пекинских торговцев одним каменным углем. Притом купцы Пекинские делают свои запасы товарами, строго сообразуясь с числом потребителей и соразмерно их роскоши. Пекинские лавки, под конец коммерческого года, приметно пустеют до нового подвоза товаров, который начинается по совершенном открытии водяных сообщений, в V луне, т. е. с Июня месяца.

Товары, нужные для одеяния и обуви, как то: шелковые и бумажные ткани продаются в Вайлочене, т. е. южной части Пекина. Там же находить можно изделия и высшего вкуса, хорошие мебели, картины, разные каменные изваяния и проч.

Съестные припасы продаются во всех частях города. Почти на каждом шагу можно видеть лавки с сарацынским пшеном, мукою, на водяном пару печеным, правильнее сказать, вареным хлебом, мясом и проч. Пекинские жители, а особливо Китайцы, преимущественно довольствуются свининою, которая здесь и вкуснее нашей и легче для желудка; баранину употребляют Манжуры, Монголы и Туркестанцы, в Пекине имеющие пребывание; говядину едят только последние. Впрочем надобно сказать, что мясо баранье и говяжье [368] действительно здесь не вкусно: причиною тому дальний, трудный перегон скота из Монголии, и стесненное содержание оного в мясных рядах на соломенной сечке. Молока достать в Пекине весьма трудно. Масло, более овечье, привозится из Монголии. Китайцы предпочитают оному свиной жир, не терпя и запаха коровьего масла. Из домашних птиц Китайцы употребляют в пищу гусей, кур и уток. Первые суть необходимая принадлежность свадебных пиров; куриное мясо людям слабым воспрещается, но утки — яцзы, тучные яцзы суть самое лакомое блюдо Китайского стола, состоящего, на званых обедах, перемен из 50 и более. Пекинские утки необыкновенно велики, весьма жирны от искуственного корма, и вкусны. Зимою продаются рябчики, фазаны и дичь всякого рода. При покупке однако же съестных припасов, надобно быть осмотрительным: Китайские купцы нарочно подмешивают в муку алебастр или песок, для тяжести; часто продают мясо животных издохших или нечистых, как то: ослиное, муловое, верблюжье и проч. Бедные Китайцы и Манжуры слишком не разборчивы... Уток и кур (Индейских вовсе нет) каким-то образом надувают, пуская воздух за кожу, от чего они кажутся весьма белыми и жирными, и проч.

Рыба свежая, более карпы, доставляется в Пекин из ближайших рек и с приморских [369] мест; много копченой рыбы, соленых морских раков и проч. Зимою привозят ко Двору с р. Амура, на верблюдах, большую мерзлую рыбу: осетров, белуг, сазанов и проч. Государь разделяет оную с первостепенными Князьями, и таким образом сия рыба переходит, в известном количестве, и на частную продажу.

Огородные овощи и садовые плоды можно находить все те же, к коим привык Европейский вкус: капусту, весьма большую и вкусную, огурцы, морковь, репу, редьку и проч. Все сии овощи, кроме капусты, солят еще весьма крепко, для употребления за столом вместо соли. Много винограду, персиков, яблоков и груш, необыкновенно сочных И вкусных; есть апельсины и лимоны, но весьма невкусные.

Общий и всегдашний напиток есть чай; но совсем другого вида и вкуса, нежели отпускаемый в Европу. Для себя Китайцы срывают с чайного кустарника молодой лист и сушат его на солнце; такого рода чай приятнее запахом и вкусом, и даже полезен для желудка. А нам, Европейцам, продают лист уже созрелый, поджаренный на сковородах, подкрашивая оный чайными цветками; или же приготовляют зеленый чай, надушая оный цветами, называемыми Чжулань. Близ Пекина не ростет чаю.

Виноградного вина вовсе нет в Пекине. Водку гонят из сарацынского пшена, весьма [370] крепкую; Китайцы пьют ее, подогревши и маленькими чарками. За столом употребляют, также теплым, род вина кисловатого, Шаусин, приготовляемого из сарацынского пшена, посредством брожения и перегонки. Впрочем Китайцы и Манжуры, говоря вообще, не слишком ревностные почитатели Бахуса.

Приложенная мною, в конце сей главы, особая ведомость может несколько объяснить предметы жизненных потребностей в Пекине, и сколько нужно издержек для домашнего содержания себя в сем городе.

Великое неудобство для иностранца в Пекине представляет разность весов и мер, употребляемых в торговых сделках и по работам. Трудно примениться к точному расчету в делении тяжести и пространства: всякого рода мастеровой имеет особый аршин; каждый купец розного товара имеет свои весы. При покупке вещей, за неимением во всем Китае другой монеты, кроме Цяней, чехов или копеек медных, отдается серебро от покупщика на вески лавочника, и при сем-то случае открывается Китайцам обширное поле обманов: проворство рук купца уменьшает тяжесть получаемого серебра, нарушая неприметным образом равновесие безмена, часто также фальшивого; сдадут вам серебро, перемешанное с медью и проч. и проч. Бережливейшие из Китайцев, [371] отправляясь в лавки для покупок, берут с собою и верные вески. К сей же главе я присовокупил подробный, составленный иною расчет Китайского веса, в сравнений с нашим Руским: не ручаюсь за совершенную точность оного; по крайней мере, не имея другого, я должен был в расходах серебра руководствоваться и руководствовался сим расчетом.

Не излишним считаю упомянуть, что в Китае выдуман еще безмолвный торг, посредством означения цены пальцами руки. Например: какое нужно объявить число, столько показывают пальцев; ежели 5, то выставляют распростертую руку со всеми 5 пальцами; 6 или 60 означают чрез пригнутие трех средних перстов и чрез выставление Мизинца и большого; 7 или 70 или далее 700 и проч. чрез пригнутие указательного и среднего, и чрез выставление мизинца, безымянного и большого; 8-80-800 и проч. чрез пригнутие мизинца) безымянного и среднего, и чрез выставление прямо прочих пальцев; 9-90-900 и проч. означают чрез пригнутие мизинца, безымянного и среднего, и чрез прямое выставление большого и наклонного к нему выставления указательного и т. д.

Сие средство употребляется и явно и тайно:

1. Далеко отшедший покупщик, не могши сообщить своей мысли на словах, тотчас выставляет руку с изображением цены, наприм. [372] 7; если продавец еще не согласен и с своей стороны выставляет 9, то покупщик прибавляет и показывает 8 и т. п.

2. Употребляют сей способ тайно. Желая сокрыть свой торг от людей посторонних, Китайцы берут друг друга за руки в их широких рукавах, и вышеозначенным образом на пальцах тайно и безмолвно торгуются. Монголы сей способ весьма любят; употребляют оный и господа, имеющие за собою слуг. В Китае есть общее злоупотребление слуг, из цены, платимой господином при покупках, брать от купцов себе 8-ю или 9-ю часть. Господин, скрывая от слуг число даваемой суммы, как бы обнадеживает чрез сие купца, что слуги его, не зная платимой цены, принуждены будут взять, что им дано будет. Не взирая однако на сие, слуги, стоящие за господином, с своей стороны чрез тайное от него выставление пальцев, назначают купцу на прим: 7, 8, 9-ю и проч. часть в их пользу из суммы, которую получит от господина; а купец, смотря на таковое требование слуг, принуждается или возвысить до такой меры цену вещей, или совсем не продать. Наприм. без слуг продал бы за 10, а при них нельзя продать дешевле, как за 11, и сия 11-я часть тайно отдается им, а иногда уже и явно. Сей поступок у них не подлежит ни суду, ни даже худому нареканию. Здесь я говорил [373] о слугах; но тоже можно сказать и о всех почти Китайцах. Нельзя положиться и на лучшего приятеля и на известного гражданина, чтобы и он не присвоил такой же части, когда бы вы пригласили его с собою в лавку для компании или для сторгования. Шу-лое, учитель Манжурской школы Руского языка, при покупке по моей просьбе некоторых безделок, никак не удержался, по обычаю своей земли, взять при сем случае рублей 10 или 12 лишнего.

Наконец и самые, словами произносимые цены, для приезжающего из дальних мест также не понятны. В Китае не только всякая губерния, но почти всякой уезд имеет особенные одной и той же монете словесные оценки, не переменяя существенного оной достоинства. Наприм., в Пекине выговаривая 2, означают 1; 20 означ. 10 и проч. В других же местах чрез 5 означ. 2, инде чрез 100 означ. 30 и проч. Все сие может отчасти объяснить затруднительные условия в торговле Китайцев, и вместе послужит доказательством их непрямого характера.

в. Увеселения. Китайцы мало показывают расположения к гимнастическим упражнениям. Кажется, они неспособны к забавам такого рода, по причине телесной слабости, происходящей наиболее от жаркого климата, скудной пищи и чрезмерного истощения жизненных сил. Необходимость приучает служащих в полках, [374] особенно Манжуров, ездить много и скоро верхом, стрелять из лука и т. п. Танцев они не знающ, исключая пантомин, весьма несовершенных, представляемых на сцене, комедиянтами.

Беседы природных Китайцев, а равно Манжуров, известных лет и чинов, бывают весьма принужденны. Сколько в Европе общество без дам бывает скучно, столько в Китае с женщинами почитается непристойным и низким. Собрание Китайцев в гостях часто представляет вид Академического заседания, где непросвещенные их дамы не должны иметь места, как особы, препятствующие порядку и важности их разговоров. В собрании благородных людей все обращают внимание на старейших, кои, по мере своего просвещения, избирают целию разговора какие нибудь предметы нравственные, служащие, так сказать, лекцией для молодых людей. Таковые беседы их хотя нередко бывают довольно глупы; но всегда, и у самых поселян, сопровождаемые некоторою важностию, никогда не выходят из правил благопристойности. Всякой Китайский Чиновник вместе почитается и Ученым. Тихий и обдуманный его разговор, прикрашенный соответствующим движением тела, отличает его пред прочими. Важнейшие же особы принимают на себя вид людей, погруженных в глубокие размышления. [375]

Они любят Историю; заимствуют из нее приличные предметы, толкуют и всегда склоняют суждения свои к научению и подражанию. С умиленным духом повторяют деяния мудрых предков, и вздыхают, не чувствуя в себе способностей к соделанию подобного добра:

т. e.

Китайцы объясняют, нередко с великими погрешностями и суеверием, причины возвышения и падения многих царственных Домов, причины 22 важнейших перемен их престола; с желчию говорят о введениях новых Манжурских, по их мнению, всегда бедственных для отечества; упорно защищают пользу древних постановлений, нападают на роскошь, как тайную причину многих беспорядков и несчастий. — Ученое общество, особенно веселых, острых молодых людей нередко занимается мелкими стихотворениями, как то наприм: один в одной строке предлагает загадку, а товарищ его [376] отзывается другою рифмованною строкой, в которой заключается ответ.

Впрочем и Китайцы и Манжуры сим беседам, довольно холодным и утомительным, охотно предпочитают удовольствие проводить время в веселом обществе приятелей, приправляя оное хорошим столом, острыми шутками и игрою пальцев, по-Кит. Хуацюань. Игра сия состоит в том, что один показав другому сжатую руку, отгадывает число вдруг поднятых пальцев на обеих: худой отгадчик, в наказание, должен выпить лишнюю рюмку вина. Играют в карты, в шашки, забавляются поединками перепелов, петухов, земляных сверчков и проч.

Бедность граждан и Азиатская ревность супругов не позволяют им делать приемы и угощения своих знакомых на дому: туда приходят родные, и только для свидания. По сим причинам всякой, в знак радости, или по тягостной обязанности искателя, созывает обыкновенно своих приятелей и людей для него нужных в трактир, и там уже оказывает щедрость свою, смотря по достатку и надобности. Там-то бывают лакомые пиры и царствуют шумные забавы. — И так некоторые расчетливые Европейцы, гордящиеся удобствами трактирного хозяйства перед Россиею — единственною страною в мире, где Гость всегда и сыт и весел — [377] не могут присвоить себе изобретение скитающегося гостеприимства.

О расположении Китайцев к театральным зрелищам, замечено уже выше.

Китайцы любят многолюдные собрания. Для сего при капищах Пекинских установлены народные гулянья, кои впрочем бывают не весьма часто; граждане всякого состояния собираются туда целыми тысячами. Кроме праздников нового года и еще не многих, тому подобных, у Китайцев нет дней недельных: народ занимается работами беспрестанно.

Весною бывают гулянья в окрестностях Пекина к югу и западу, наиболее украшенных от природы приятным местоположением. Бедные обоего пола стекаются туда пешком, пьют чай в трактирах, смотрят на фигляров и проч. и с наступлением вечера, довольные возвращаются в Пекин, — над которым вечно носится облако пыли. Люди знатные, богатые и беспечные Манжурские витязи, с гордостию показываются на гулянье в дорогих колясках, запряженных красивыми мулами, или верхом на ретивых Киргизских иноходцах. Дух тщеславия и роскоши, общий гражданам всех столиц, и в Пекине виден под одинакими чертами.

Комментарии

104. Бержерон. Voyages en Asie, стран. 67.

105. Следственно наша первопрестольная Москва древнее Пекина. О начале оной упоминается еще в 1147, а в 1328 году город сей был главою России. Г. Карамзин в Истории Рос. Госуд. изд. 1816 и 1817, Т. II, стран. 206 и Т. IV, стр. 201.

106. Смотрите план Пекина, в конце сей Части находящийся. Расположение города сохранено с возможною точностию и показаны все предметы, достойные внимания иностранцев. Прочие подробности, как то: малые улицы, переулки и проч. мною не внесены в чертеж, по неизвестности мне и самой незначительности оных. - В Депо карт Главного Штаба Его Императорского Величества ныне находится новейший план Пекина, составленный на месте в большом масштабе и со всеми подробностями.

107. Некоторые полагают, что южная стена Цзинчена от в. к з. простирается на 11 1/2 Ли, а восточная стена его от с. в ю. имеет 9 Ли и несколько шагов. Паллас, Tagebuch zwoer Reisen nach Peking, стран. 143.

108. Г. Орлов говорит, что каждый бок стены Цзинчена имеет 6 верст, а вся стена в окружности 24 версты; стена Вайлочена с трех сторон, за исключением северной, имеет около 16 верст 400 сажень. И так, по его словам, около Пекина 40 верст 400 саж. кроме предместий. Описание Кит. Империи. Москва, 1820. Ч. II; стран. 62 и 66.

109. Ко всякому китайскому имени ворот надлежит придавать слово мынь - ворота. Избегая повторения однозначительных слов, я, сказав ворота, не говорю уже мынь и т. п.

110. Стаунтон говорит, что по самым лучшим известиям, доставленным Английскому Посольству, Пекин содержит около трех миллионов жителей. Путеш. Л. Макартнея II, 280.

111. Французский Езуит, живший в Пекине.

112. Китайцы, Манжуры и Монголы не употребляют перьев. Они обыкновенно пишут, весьма скоро и красиво, большою кистью, употребляя Китайскую бумагу и чернила.

113. Знаменитый Риччи, один из первых Езуитов, проникших в Китай, подал мысль о существовании там, с древних времен, Евреев - именно в Кайфыне, главном городе губернии Хэнаньской. Находившиеся в Китае Римско-Католические Миссионеры весьма усердно старались о поддержании сей мысли во мнении Европейцев. Но все их исследования по сему предмету остались (и весьма естественно) одними гадательными заключениями. Аббат Грозье, в IV Томе своей книги De la Chine etc., целую XI-ю главу, из 22 страниц состоящую, наполнил неясными Езуитскими преданиями о Евреях, живущих в Китае. Из оных видно, между прочим, что какие-то Кайфынские Израильтяне уведомили О. Гозани, Португальского Езуита, бывшего на месте, будто бы в одном из Пекинских капищ, вышеупомянутом Фанцзинчане, находится Библия на Еврейском языке, в числе прочих иностранных книг, французские и Португальские Езуиты испросили от Императора позволение войти в означенное капище и осмотреть оные книги. О. Паренень участвовал в сих разысканиях; но и там ничего не найдено. О. Буве предполагает по крайней мере, что они заметили в сем книгохранилище на некоторых рукописях Сирийские буквы. Думают, что настоятель Миао (капища) употребил против Миссионеров лукавство и скрыл те книги, коих они с таким рвением искали.

114. Европейские Ученые, приняв литеру Хуан, означающую Император и Императорский, за однозвучную Хуан - желтый, ошибочно переводят Хуанчен желтою оградой. Стены Хуанчена ныне, в 1821, покрыты красною краской; одна только крышка на оных сделана из черепицы, муравленой под желтый цвет.

115. В Китае цвет желтый предоставлен Государю. Манжурские Принцы весьма стараются, хотя желтыми поясами, сохранить доказательство своего Царского происхождения.

116. Здесь-то имеет пребывание Чен Лама, добрый приятель наш, о ноем довольно было говорено в III Главе сей Части моих Записок.

117. Зависящий от Святейшего Синода.

118. По отдаленности лесных мест от Пекина и по трудности в доставке тяжестей, деревянные здания обходятся несравненно дороже каменных, и тем доказывают богатство и пышность строителей; оные здесь весьма редки.

119. Членам Российской Миссии отпускается пшено лучшее из дворцовых магазинов.

120. См. выше: в сей же Ч. стран. 216.

121. Во время пребывания моего в Пекине, театры были закрыты на три года (с Авг. 1820 по Авг. 1823), по случаю траура по смерти Цзяцина. Обряд сей наблюдается вообще по кончине Китайских Государей.

122. Аб. Грозье De la Chine, VI. 50-57.

123. Horat. L. III, с. 6.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах. Часть первая. Пребывание в Пекине. СПб. 1824

© текст - Тимковский Е. В. 1824
© сетевая версия - Thietmar. 2024
© OCR - Иванов А. 2024
© дизайн - Войтехович А. 2001

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info