ТИМКОВСКИЙ Е. Ф.

ПУТЕШЕСТВИЕ В КИТАЙ ЧЕРЕЗ МОНГОЛИЮ,

В 1820 И 1821 ГОДАХ.

Известия о Восточном Туркестане.

1. Города.

За крепостью Цзяюй, находящеюся в северозападном углу Китая, лежат величайшие песчаные степи, где от века не было ни воды, ни травы, ни жилищ. Цяньлунь, по покорении Новой Линии, присоединил к своей Державе обширные земли на западе (в отношении к Китаю), и в ближайших от границы местах водворил поселенцев. Время от времени селения умножились. Тогда постановили для них учреждения и вверили их управлению особых начальников. В двух стах Ли (около 100 Руских верст) от крепости Цзяюй на запад лежит уездный город Юймынь, а далее чрез 300 Ли главный, как бы губернский город Аньси. На полдень от сего города, слишком чрез 600 Ли, находятся города. Шачжеу и Дуньхуан: первый областные, а второй уездный. Здесь песчаные степи еще ужаснее. Единственное произведение оных суть разные, кремнистой породы, полупрозрачные каменья.

В 900 Ли от Аньси на запад лежит Комун, столица древнего Туркестанского Княжества Комуна, по-Китайски Хами ³⁰. [87]

В предместиях построенной здесь крепости всегда бывает великое стечение купечества и своз всяких товаров, как будто бы в большой столице.

Пичан (в древности столица Княжества Уйгур) есть самый малой из Туркестанских городов; но важен потому, что чрез него лежит большая дорога. От Комуна отстоит на 770 Ли.

Далее к западу, чрез 260 Ли, лежит Турпан, по-Монгольски Турфань. Город сей есть столица Князя Турпанского, который имеет под властию своею шесть городов: Турпан, Пичан, Лямцин, Сынгим, Токсум и Харахочжо. Все сии города наследственно остались под управлением Князя (Хочжи) Турпанского, между тем как в прочих городах Туркестанской Линии чиновники определяются и перемещаются от Китайского Правительства по истечении лет, определенных в уложении. Один Турпан довольно населен; но, полагая в сложности, число жителей всех городов простирается не свыше 3,000 семейств, из которых большая часть крайне бедны. Летом здесь бывает очень жарко; небо дышит пламенем, а ветры кружат пылью. С юговостока лежит гряда песчаных гор, вовсе не [88] имеющая ни лесу, ни травы; тут жар солнечный палит нестерпимо, а потому обыкновенно горы сии называют огненными. Зимою не бывает ни стужи, ни снегов болящих. Произведения страны суть: хлеб, просо, лен, многих родов дыни, арбузы и виноград превосходного вкуса во всем западном крае. Пошва земли тучная, в изобилии производит хлопчатую бумагу и горох. Но в северной стороне Турпана, в полуверсте от города, бывают ураганы, которые даже уносят ослов и баранов. На полуденной стороне находятся голые степи, где дикие верблюды и лошади ходят многочисленными стадами. На Югозапад, в расстоянии 500 Ли, лежит Турецкий или Татарский город Лобнор. Все пространство от Пичани к западу до Ильци на 4000 Ли, от Ильци к югу до малого Тибета — на 5000 Ли, а равно около 4 и 5000 Ли к востоку, совершенно необитаемо и покрыто бесчисленными ключами. По дороге, там лежащей, ежели видны не голые степи и топи, то отвесно торчащие горы, покрытые вечным снегом, пустыни и реки. Нет места, где б не было ключа, то в виде повешенного зеркала, то в виде низвергающихся водопадов, то в бесчисленных брызгах бьющих из земли наподобие жемчугу; вода здесь по большей части желта. Все сии ключи и реки, текущие с южной стороны снежных гор по Новой Линии на юговосток, наконец соединяются в [89] Лобноре. Подле сего озера лежат два селения, из коих каждое имеет около 500 домов. Жители оных не занимаются ни земледелием, ни скотоводством; но питаются рыбным промыслом. Холсты ткут из дикого конопля; шубы делают из лебединого пуху; говорят Турецким или Татарским языком, но не держатся их Магометанской веры. Когда приезжают в город Корлу, то не могут есть ни хлеба, ни мяса; а если поедят, то желудок не принимает. Они не ездят ни куда, кроме Корлы, потому что город сей имеет большое изобилие в рыбе.

От Бюгюра на запад, чрез 300 Ли, лежит город Куча. Более тысячи семейств городских, граждан и поселян, ежегодно вносят в казну 3,000 мешков оброчного хлеба, отпускаемого на провиант гарнизону; меди 1080 гинов, которая отправляется в Уш для монеты; селитры 200 и серы горючей 300 гинов: ту и другую доставляют в Или ³¹ на приготовление пороха. Ведомство города обширно; он почитается ключом к Туркестанцам Новой Линии со стороны Китая. На юг, чрез несколько десятков Ли, лежат голые степи; а чрез три дни конной езды, превосходные, но необитаемые горные долины, изобилующие диким скотом и зверями. Далее на юг топи, простирающиеся до самого Лобнора. Произведения земли состоят в ревендуке, меди, селитре, горючей сере и нашатыре. Горы, в которых нашатырь добывают, лежат по северную сторону города, и имеют множество пещер каменных. Весною, летом и осенью в сих пещерах видны огни, подобно великому множеству зажженных лампад; но трудно подойти к ним. Зимою, во время сильных морозов и великих снегов, огни погасают. Тогда местные жители, добывающие нашатырь, входят туда нагие. Дожди здесь идут редко: в год не более одного или двух раз, и то небольшие, а в иной [91] год их вовсе не бывает. Поля и сады должно поливать. Нет ни колодцев, ни ключей, а по западную сторону протекает большая река Эргол. Туркестанцы хорошо знают искуство проводить воду посредством каналов: почему саждение и посевы их весьма прибыльны. Там всякие плоды родятся в изобилии.

В 200 Ли от Уша лежит управляющий им город Аксу, ничем неукрепленный ³⁴. В нем находится около 6,000 домов. Здесь учреждена таможня. Пошлину взимают со всех народов, стекающихся из отдаленнейших стран по торгам, как то: Китайцев, приезжающих из внутренних городов Китая, жителей Восточного и Южного Туркестана, Кашемирцев, Индейцев, Ташкенцев и Киргизов ³⁵ с 30 штук или вещей [93] одну вещь. Кашемирцы, в уважение значительной: их торговли, платят с 40 только одну штуку. — Поля здесь обширны и тучны; сочевица или сезам, пшеница, ячмень, просо, горох, хлопчатая бумага повсюду желтеют; огороды и сады их наполнены персиками, абрикосами, грушами, гранатами, виноградом, яблоками, дынями, арбузами и всякою явленью. Жители вообще все достаточны. Скот домашний: быки и коровы, овцы, верблюды и лошади ходят великими стадами. Множество искусных мастеров, приготовляющих на фабриках бумажную материю — бумазею; в особенности же превосходно отделывают здесь яшмовые вещи; вышитые из оленьих кож узды и седла развозятся по всем городам Туркестана. Жители нравом добросердечны, но имеют общую всем Туркестаном привычку к тяжбам и наклонность к возмущениям. Чрез город лежит большая дорога; почему Китайских купцов и чужеземцев, приезжающих сюда для торговли, не мало; а особливо в базарные дни на рынках бывает многочисленное стечение народа и великой привоз товаров. Здесь находится определенный от Китайского Правительства Амбань, [94] Полковничьего чина, который осматривает билета приезжающих и отъезжающих, и наблюдает за благочинием. Он живет в особом предместий, называемом Гулбак; при нем войска до 3,000 человек.

Здесь есть река ³⁹, в которой добывают яшмовые камни: большие имеют около фута, а [96] малые около двух дюймов в поперешнике, и весом иногда простираются до 12 пудов. Цвета не одинакового: есть белые как снег, темно-зеленые как мурава, желтые как воск, красные как киноварь, и темные как туш. Белейшая, красными пятнами накрапанная, и зеленая с сквозными золотыми прожилками, почитаются превосходными; но такие камни редки. Яшму сию добывают со дна реки следующим образом: вдали от берега поставляется чиновник, а подле самого берега Офицер из гарнизона. От 20 до 30 Туркестанцев, искусных нырять, становятся поперег реки, один подле другого, и идучи в воде, ищут ногами камней; ощупав их, тотчас ныряют, вытаскивают камень и бросают оный на берег. Тогда солдат бьет один раз в барабан; а Офицеры становят на бумаге красную точку. По выходе водолазов из реки, требуют от них камней по числу точек.

В 330 Ли от Яркяни есть гора Мирчжай, которая вся состоит из разноцветной яшмы; но оная частию в Коре каменистой, а частию внутри содержит грубые камни. Кто желает добыть яшму чистую, самой лучшей доброты, и при том в большом количестве; тот должен идти на высочайшие и утесистые вершины горы, на которую человек никак не может взобраться. Туркестанец, имея с собою орудия, [97] сидя верхом на воде, отсекает каменья, которые сами собою скатываются вниз. Сия яшма называется горною. Яркянь каждогодно, весною и осенью, отправляет к Пекинскому Двору сей яшмы от 7 до 10,000 гинов. Яшма Яркяньская и Хотонская, добываемая в реках Юрункаши и Хара-каши, в неопределенном количестве, отвозится только ко Двору, и препровождается от одной станции до другой гужом до самого Пекина; частный же провоз оной запрещен. Для этого на караулах и станциях делаются строгие осмотры. Впрочем Туркестанцы к частному промыслу оной, а купцы к частному провозу имеют разные уловки, так, что сих злоупотреблений не можно совершенно прекратить. Отселе чрез 700 Ли на юг лежит город Ильци.

Туркестанцы разных городов именуются Аньцзичжанцами, так как жители В. Туркестана или Малой Бухарии именуются Кашхарцами.

2. Климат.

В Восточном Туркестане весною и летом бывают частые ветры, но только не сильные: не поднимают песку и не исторгают деревьев. Осины, ивы, персики, абрикосы, сливы, груши и разные яблоки только ожидают ветра, чтобы раскинуться. Когда он повеет, все плодовитые деревья покрываются цветами, и плоды появляются во множестве. Прочие деревья также распускаются, и тению покрывают землю. После ветров падают на землю туманы, которые увлажают ее, как будто после долговременного дождя. Сами дожди здесь вредны; ибо хотя оных здесь бывает и мало, но если в то время, как деревья в цвету, небольшой дождь упадает на лепестки, то цветы вянут; если же иногда пройдет сильною полосою, то деревья как будто маслом обварены бывают, и ни одного большого плода не останется. [101]

3. Качество земли.

Земля жирна и тепла. Много сеют озимой пшеницы. По окончании посева, пропускают воду в борозды, что называется поливанием. Если зимою бывают дожди, и вешние также смочат землю; то сеют ранее. Туркестанцы засевают дыни вместе с хлебом, то круглыми, то длинными загонами; от чего поля различивши цветами отливают. Иногда сеют дыни и особо. Летом и осенью, в деревнях за первую учтивость ставят потчивать гостей дынями.

Сеять можно хлеб всякого рода; но лучшим почитается пшеница, а за нею пшено сарацынское и хлопчатая бумага. Ячмень и просо только идут на курение вина и в корм скоту, вместо бобов. Горох, сезам, разная зелень и овощ хотя все могут созревать; но как Туркестанцы не охотники употреблять их в пищу, то мало сеют. Из озер и займищ, как скоро при весенней оттепели лед растает, проводят воду в пахатные загоны, и едва только несколько просохнет, начинают оные обработывать и засевать. Когда всходы поднимутся на несколько вершков; то снова пускают воду для напоения земли. Дикую траву оставляют рости между хлебом и не пропалывают, полагая, что пустота диких трав дает прохладу хлебным стеблям. Какое [102] неосновательное и смешное мнение! ⁴³ — Всего опаснее весенняя стужа. Если холодно, то снежные воды поздо сходят; когда же пройдет время удобное к завесу хлеба, то от посева до жнитвы надобно проводить воду из горных ключей, дабы хлеб хорошо выколосился и налился. Но земля не терпит дождей: если дожди не велики, то только умолот худ бывает; но ежели сильные, то поля покрываются гужиром (солонечною землею) и хлебы пропадают.

4. Произведения земли.

В Комуне сеют до несколька десятков родов дынь. Есть зеленокожие, зеленомякотные; но хрупкие, подобно грушам. Сладкие и пахучие суть превосходнейшие; хуже их плоские и круглые с [104] белою мякотью. Зеленые суть из лучших; а беловатые, с зелеными крапинами и красноватою или желтоватою мякотью, составляют последний сорт, но за то прочнее к сбережению, так что могут лежать без порчи до Апреля и долее. Прочие же дыни, тотчас как сорвешь, употреблять должно и оставлять нельзя.

Много змей и скорпионов. Во время созревания ячменя, скорпионы часто жалят в пальцы, иногда и смертельно.

На Новой Линии много ядовитых пауков, именуемых Био ⁴⁶. Он подобен земляному пауку; цветом коришневый и круглый; имеет восемь коротеньких ног, нос багровый; когда грызет железо, то издает некоторый звук. Все тело желто-зеленого цвета и кожа прозрачна, как на куколе шелковичной. Он родится в сырых местах, в каналах и старых земляных стенах. Большие бывают величиною с куриное яйцо, а малые с орех грецкой. Когда поднимется сильный ветр, то он выходит из своего логовища и по ветру вбегает в покои. Он весьма скоро бегает; а когда раздразнишь, то, подняв ноги вверх, бросается за людьми. Когда он всползет на тело человеческое, то не должно трогать, а ожидать, пока сам сойдет; но как [106] скоро дотронешься до него, то производит ужаление, и яд его весьма скоро проникает до мозгу, заключающегося в костях, и до сердца. Если немедленно не поможешь, то все тело начинает гнить, и человек умирает. Если Био укусит легко, то надобно поймать его и раздавить: тогда нельзя опасаться особенного вреда. Если он, укусивши, испустит белую паутину на угрызенное место, или после укушения бросается к воде и дышит; то укушенному предстоит неизбежная смерть. Может ожить, если попросить Ахуна читать молитвы; но я слыхал, что укушенные от Био, призывали Ахунов для своего спасения, и умирали прежде, нежели Ахун успевал кончить молитву.

В горах и степях повсюду видны табуны диких лошадей, верблюдов и мулов. Дикие волы здесь весьма сильны и свирепы. Если охотник с первого выстрела из ружья не убьет его, то сам подвергается опасности быть растерзанным. Находятся и дикие бараны ⁴⁷, с большими головами и длинными завитыми рогами; мясо их не годится, но кожа тепла. Туркестанцы делают из них шубы.

У Туркестанцев есть кедровые орехи, привозимые из за границы; скорлупа походит на наши, но ядро зеленое, сладимое, отзывается сыростью и не имеет вкуса, свойственного кедровыми орехам.

Между Или и Урумци водится сальная птичка, величиною с неоперившегося цыпленка; черного цвета и жирна. Когда спустившись на кровлю дома или на двор, закричит, и поманишь ее чем нибудь; она садится на плечо или на руку. Поймавши, ежели подавишь ее в руке, то из заднего прохода выплывает сало; по выдавлении же сала, птичку опять отпускают,

5. Обыкновения и нравы.

Туркестанцы, за месяц до Нового года, начинают поститься. Мужчины и женщины, с 10 года возраста, после утренней зари не могут ни пить, ни есть; а другие даже не смеют и слюны глотать: и сии почитаются благочестивыми. [108] По захождении солнца, как покажутся заезды, всякой волен пить и есть; но вино и связь с женщинами воспрещаются. Днем и ночью все молятся. Мужчины и женщины ходят на молитву, по омытии всего тела чистою водой. Моллы и Ахуны строги в воздержании даже до мелочи. 1-го или 2-го числа следующей Луны, как скоро увидят новый месяц, разрешают пост и празднуют Новый год, что называют Жуцзи. На кануне разрешения поста, во всю ночь бьют в бубны и играют на духовой музыке. Поутру правитель города выезжает, предшествуемый верблюдами и лошадьми, под нарядными седлами по пяти и семи пар, с знаменами, бубнами и музыкою. Каляндяри идут впереди, поют и скачут; за ними чиновники и Ахуны в белых, круглых шляпах, в препровождении прочих; потом идет вооруженная гвардия Правителя; таким образом все входят в мечеть, для поклонения. Со всего города мужчины и женщины, в новых платьях, собираются смотреть на процессию Правителя. По окончании богослужения, все идут в дом к Акимбяку (правителю города), для поздравления его с Новым годом. Акимбяк угощает их столом. Мужчины и женщины пляшут, поют, пьют и, совершенно навеселившись, расходятся; что называется Аит (розговенье). Прежде покорения В. Туркестана под державу Китайскую, в и день Нового года, по окончании служения, один [109] Ахун в речи к народу начислял добродетели и пороки Акимбяка. Если он признаваем был добродетельным, то оставался на своем месте; а ежели доказывалось нечестие его многими примерами, то собрание отменяло его и умерщвляло: по сему-то Акимбяки окружали себя многочисленною стражей ⁴⁸. Ныне, хотя они не смеют самовольствовать; но употребление вооруженной стражи вошло в обыкновение и не прекращается. В сей день Туркестанцы друг друга поздравляют и взаимно угощают, так как в Китае в 1 день новолетия. Чрез сорок дней после Аита, Акимбяки опять с толпою входят в мечеть, и в сей день весь город ликует и веселится; что называют Курбан аит. Через тридцать же после сего дней, Туркестанцы отправляются к могилам своих родственников, где делают поклонения и отправляют служение. Многие на шее, между кадыком и кожею, прорезывают ножом сквозную диру и вдевают клок ниток ⁴⁹. Кровь обливает все тело; что составляет жертву всесильному духу и называется Ошур. Еще чрез несколько десятков дней, [110] Туркестанцы, старые и шалые, мужчины и женщины, одевшись в новые наряды, и на шапках воткнув по ветке цветов, из бумаги вырезанных, ходят на самые высокие места за город. Женщины и девицы пляшут; а мужчины скачут на лошадях, спорят в стрелянии из лука, бьют в бубны, поют играя на музыке, пьют вино и, охмелевши, пляшут. Таким образом веселятся до вечера и расходятся, что называют Норус или Науруз.

В больших городах Туркестанских, на восточной стороне городской, есть высокая насыпь, на которой в каждый день бьют в бубны и играют на духовой музыке. Моллы и Ахуны, после сей музыки, обратясь к западу, делают поклонение и читают молитвы. Это называется Намац (моление). Таковых Намацов исправляют по пяти в каждый день, т. е. при всхождении и захождении солнца, и три в прочее время дня. Если случится какая либо радость или несчастие, встречают или провожают высоких чиновников; то на сей насыпи играют на музыке и бьют в бубны.

Летом, когда поспеют шелковичные ягоды, Туркестанцы снимают их для квашения вина. Мужчины и женщины для работы собираются под тень дерев; потом довольно напившись вина, поют и пляшут всю ночь до самого рассвета, и тогда везде встретить можно пьяных [111] Туркестанцев. Из зрелых персиков также квасят вино; но сие несколько кисловато.

Осенью, когда виноград совершенно созреет, Туркестанцы делают из него вино превосходного вкуса. В прочее же время приготовляют горячее вино из ячменя и проса. Квашение вина состоит в том, что плоды кладут в чан и покрывают; чрез несколько дней плоды начинают гнить и киснуть; тогда берут сей раствор и гонят из него вино, вовсе не употребляя закваски. Сие называется араком. — Из молотого проса делают вино (брагу) мутное, подобное отвару, в котором варено пшено сарацынское. Оно называется Баксум; несколько кисловато, но не имеет никакого запаху и вовсе не пьяного свойства. Туркестанцы любят пить его и, сказывают, оно очень полезно от кровавого поноса.

Туркестанцы не имеют прозваний и родословной. — Отец и сын соблюдают друг к другу почтение и любовь; а прочие считаются равными. Мужеский и женский пол воспитываются вместе. Кроме матери, родившей мужчину, и дочери, родившейся от него, со всеми прочими вступать в супружество позволительно. У Туркестанцев, при браках и замужствах, с обеих сторон делается договор. Родители жениха посылают в дар быков, овец, холсты, просят всех родственников и приглашают [112] несколько Ахунов, вместе с собою, в дом невесты для заключения условий о браке. Они утверждают сговор чтением молитв. По наступлении же бракосочетания, отец или брат невесты берет ее, сажает с собою верхом на лошадь, накидывает на нее покрывало и, предшествуемый музыкою, отвозит в дом жениха. В сие время всякая Туркестанская девица распускает волосы, заплетенные обыкновенно в несколько десятков кос; спустя же месяц после замужства, перечесывает их и распускает назад, заплетая красными плетешками. На концах, почти до полу касающихся, вплетенные красные нити составляют бахраму или кисти. Богатые женщины переплетают сию косу мелким жемчугом, дорогими каменьями, красными корольками и тому подобным. Сей головной убор называется Чачбак. Бедные Туркестанки, или носящие траур, употребляют голубый и зеленый Чачбак.

Туркестанцам весьма строго запрещается есть свиное мясо. Кроме скотины, заколотой человеком и выпустившей кровь, они также другой не едят.

Если кто умирает, то несколько Каляндяров всходят на кровлю покойного, и единогласно поют и читают молитвы. В доме его все надевают колпаки из белого холста, что почитается знаком траура. Иногда на другой же день [113] выносят умершего за город и зарывают. У них при похоронах не употребляют гробов, ни платья, ни постели, а только обвертывают труп белым холстом. Все родственники собираются в дом покойника, для Молитв, и каждый по своей силе делает вспоможение для погребения его. Все принесенное родственниками, также оставшееся после покойного платье и вещи раздают по миру, для доставления покойному будущего блаженства, и мера сего небесного счастия определяется покойному по количеству розданного. Сын по родителях, жена по муже, братья, родственники, все носят траур только сорок дней.

Туркестанцы не отращают волос и Не бреют бород; только подстригают усы, чтоб удобнее принимать пищу и питье. Когда сыну минет пять или шесть лет; то призывают Ахуна, который совершает ножом болезненный обряд обрезания.

Платье носят с большим воротником и узкими рукавами. У Мужчин левая пола застегивается на верху, а у женщин полы открыты; внутри носят халаты короткие до колен, и длинные. Женщины зимою и летом носят шляпы с меховым околышем, на которые спереди втыкают перья, для красы. Мужчины зимою употребляют шляпы из кожи, а летом из шелковых материй; верх кармазинного сукна, а поля [114] из бархата, вышиною в 5 и 6 дюймов; поля спереди и сзади острые, длиною также в 5 и 6 дюймов. У мужских шляп поля ровные, а у женских позади несколько свисшие; на верху, для красоты, есть золотая кисточка. Обувь носят кожаную алого цвета, с деревянными каблуками. Женщины имеют башмаки с передками без закоблучья (туфли); а летом ходят на босую ногу. Ахуны носят чалмы, обвернутые белым полотном, вышиною от 5 до 6 дюймов. Есть род дынь, похожих на Туркестанскую шляпу, почему и называются Туркестанскою шляпою.

Туркестанцы, при свидании, не кланяются в пояс, ни колен не преклоняют, подобно Китайцам. Встретив старшего или своего начальника, сложив руки у груди, наклоняют голову, что называется Аслам. Только во время Намаца, стоя на коленях, молятся. Женщины также делают Аслам. Но старшие с младшими, при свидании, как мужчины, так и женщины, сводят плечо с плечом, что составляет учтивость. После покорения Восточного Туркестана под державу Китайскую, жители оного, увидя чиновников Китайских, делают коленопреклонение пред ними.

Гробницы у Туркестанцев имеют вид гробов. Богатые делают круглые или устроивают склепы и, для украшения, покрывают оные зеленою черепицей. Хоронят преимущественно [115] подле больших дорог, чтобы путники, как говорят, молились за усопших и просили им будущего блаженства.

Туркестанцы охотники воспитывать орлов: бедные имеют по одному и по два, а богатые от 20 до 30 орлов. Сии птицы весьма быстро поражают волков, лисиц и диких коз, так, что зверь, попавшийся на глаза, ни коим образом не избегнет. Жители стреляют из лука не отлично; но за то искусно бросают короткими палками в зайцев.

Не имеют мер и весов. Малое количество хлеба меряют шляпою; большое же считают Тагарами ⁵⁰; а большой мешок называется Патман ⁵¹. Туркестанцы на весах прикидывают вещь с вещью.

Для пиров убивают они множество скота. Мясо верблюжье, конское и говядина считаются первым кушаньем. Баранина, различные дыни, леденец, головной сахар, разное пирожное, пироги, начиненные мясом разного рода и проч., все раскладывается на оловянных, медных и деревянных блюдах, и порознь подается. Всякой берет пищу по своему изволению ⁵²; при чем [116] играют на разных музыкальных орудиях, поют, пляшут, кричат и бьют под такт в ладони, и когда до — мертва напьются, то и пир оканчивается. Иной, напившись, засыпает, а проспавшись снова напивается. Поданные плоды и яства раздают гостям и прочим людям. Иные, по окончании пира, уносят часть с собою, чем хозяин бывает весьма доволен.

В музыке бывает по нескольку больших и малых бубнов. Свирели и флейты с восмью отверстиями. Гусли их имеют более 50 струн. Гитара о семи струнах: четыре из железной проволоки, две из кишок и одна шелковая. Скрыпок больших и малых четыре. Возвышение и опущение тонов согласуют со звуком бубна. Пение, пляска и вариации при окончании куплетов также соразмеряются бубном, и в сей смеси, если внимательно послушать, находится согласие тонов, по нотам располагаемых.

Они не имеют первого месяца и 1-го числа. Начало месяца считают от усмотрения новой луны: 30 дней составляют одну луну; нет ни полных, ни неполных месяцов; из месяцов составляют год. Нет високосного месяца. Год их всегда состоит из 365 дней. Годовое время считают базарами. В каждые семь дней [117] бывает один базар: 52 базара составляют круглый год, 365 дней имеющий.

Туркестанцы стены своих домов сбивают из глины, толщиною в три и четыре фута; на стены кладут кровлю из деревянного наката, на котором настилают водяной камыш и смазывают глиною; чем и оканчивается строение. Иногда строят дома о нескольких ярусах. Печи складывают вышиною до самого наката; топят же оные дровами. В стенах делают поставы для поклажи вещей. На потолках в одном или двух местах оставляют окна, для принятия солнечного света ⁵³. Кровли делаются плоские, так, что люди могут прохаживаться, или просушивают там хлеб и плоды, не повреждая их. Стены их толсты, а накаты или кровли тонки; почему нет опасности, чтоб могли обрушиться, а по причине небольших дождей, и не протекают. Возле покоев имеют сады с прудами. Садят множество цветов и плодовитых деревьев. Для прохлаждения, во время летних жаров строят Бостаны ⁵⁴. [118] Туркестанцы любят высокие строения: есть дома о трех и четырех этажах, круглые на подобие Монгольских юрт, а есть и четвероугольные; если же место дозволяет, то непременно строят при доме часовню для отправления Намаца. На кладбищах также имеют сего рода часовни.

Если муж с женою не в согласии, то могут развестись. Если жена бросит мужа, то ей не дозволяется ни соломенки из дому уносить. Если муж бросит жену, то она вольна взять из дома все, что только пожелает; даже сыновей и дочерей делят: муж берет сыновей, а жена дочерей. В течении первого года по разводе, если жена родит сына или дочь, то дитя признается законнорожденным; а до рожденных по прошествии года мужу нет дела. Иногда, спустя несколько лет, жена паки приходит к первому мужу; иногда в несколько лет она переменит несколько мужьев, и опять возвращается к первому.

* * *

При сем случае не излишним также считаю сказать несколько слов о двух владениях, смежных отчасти с В. Туркестаном и составляй тощих довольно важные места в торговых видах с Среднею или Верхнею Азией. Сии владения, Кокан и Бадагшан, прилегают к западной подошве хребта Белурского. Вот некоторые [119] подробности об оных, основанные на показаниях очевидца.

КОКАН.

Главный город сего владения лежит к югу от Сибирской Линии. Между оным и нашею Петропавловскою крепостью полагают расстояния около 1500 верст. Караваны на верблюдах совершают сей путь в 40 дней.

Означенные 20 городов величиною не могут сравниться и с малыми Российскими городами. Большая часть из них заключают в себе не более 400 или много 500 домов. Граждане вообще занимаются хлебопашеством, садоводством и скотоводством. Необыкновенно плодоносная земля награждает всегда сторичным урожаем попечения их об оной. В отношении к жизненному продовольствию, они имеют всего до излишества. От сего укоренилось между ими обыкновение: хлебные произведения, садовые плоды и овощи не продавать путешественникам, а подносить им все в подарок, разве только от богатых людей принимают иногда, в замен, аршина 2 или 3 бумажной материи бязи.

Сверх того, продажу в Коканском владении затрудняет совершенный недостаток в монете. Для взаимного между жителями и иностранцами торга, существует единственно мена; а потому в городах их почти непрерывно бывают ярмарки. Бывший у них, лет за 20 пред сим, Хан Алим, для отвращения столь великого затруднения в торговых оборотах, и обогащения своих подпитых, вздумал ввести собственную [121] монету. На сей конец употребил он всю медь, находившуюся на лицо в его области, и завезенные туда, оставшиеся от Шах-Надирова похода, пушки. Но, при всем том, весьма сомнительно, чтобы в Коканских владениях сумма всей звонкой монеты могла простираться до миллиона рублей.

Земля Коканского владения, открытая и ровная, есть из лучших и плодоноснейших. Там изобильно родится всякий хлеб, и во множестве шелк и хлопчатая бумага. — Народонаселение в сем владении простираться может до миллиона душ.

Сила Коканского Хана имеет токмо важность у одних Киргизов и жителей Бухарии. Он не в состоянии собрать военных людей более 20,000, кои притом не могут долее выдержать похода, как по мере взимаемого с собою съестного запаса, что обыкновенно продолжается дней 8, а много 10. Но в случае нападения неприятельского на самое его владение, Хан может, для собственной обороны, поголовно собранного народа выставить от 50 до 60 тысяч. Правда, пред окнами Ханского дома лежат 5 или 6 пушек, оставшихся от Шаха Надира; но они валяются без всякого употребления, по неимению нужных к действию снарядов. [122]

Бадагшан.

Из Кокана в Бадагшан караваны ходят в 20 дней, чрез расстояние 700 верст. По дороге встречаются места гористые, но нимало незатруднительные, кроме трех проходов в горах; где однако же вьючный караванный скот идет легко и свободно. На всем означенном пространстве воздух, земля, леса, травы и воды добротою своею превосходят всякое описание. Особенно травы до такой степени тучны, кормны и сильны, что опасаются на них держать лошадей долее 40 дней; в противном случае гибель их неизбежна.

На таковой благословенной земле судьба определила жить дикому, бедному народу, называемому Шигнани. Его бедность, его безответная кротость могут смягчить самое жестокое сердце, кроме Турко-Татарского. — Хищные их соседы, Коканцы и Бадагшане, нападают на их селения, увозят и продают их в вечное рабство, или в сем состоянии удерживают у себя. Самый их владетельный Князёк, столь же бедный и слабый, как и его подданные, не дорожит их судьбою; всегда платит, за покупаемые им у проезжающего купечества вещи, одною ходячею у него монетою — теми же злополучными своими подданными. Счастливыми себя почитают те из них, которые, добравшись до городов, отдадут себя кому-либо в услужение. [123]

Владение Бадагшан имеет собственного своего Хана, который тщеславно называет себя Мегмет-Шахом. Он непременного войска, или по крайней мере вооруженных людей, не может иметь и 10 тысяч. Не более полувека пред сим, Авганский Агмет-Шах, с 15 тысячами конницы, в несколько дней завоевал все Бадагшанское владение, и самого Хана взял в плен. Он имел к сему подвигу особенную причину, проистекавшую от ревности изуверных Магометан. Бадагшанский Хан, хотя бессильный и малозначущий владелец на Востоке, обладал тогда редким для Мусульман сокровищем — шелковым Магометовым кафтаном. Ахмет-Шах считал, что слава его затмится, если Бадагшанец удержит сию драгоценность; быстро пустился в поход; все в Бадагшане покорил под свою власть, и удовольствовался наконец только тем, чтобы сим кафтаном почтить свою столицу Кандагар, где он доныне показывается усердным Магометанам.

Из Бадагшана в Кандагар идет особливая дорога. По сему пути будет расстояние между обоими городами до 1000 верст.

В Бадагшане вовсе нет и не знают торговых оборотов, кроме продажи людей. В сем промысле упражняются и владелец и подданные. Первый продает всех, и из подданных своих сделал государственную монету; последние же [124] продают друг друга, и торг людьми распространили до Китайских городов в В. Туркестане, куда множество приводят сих несчастных для продажи. Таковое зло в Бадагшанцах происходит от природной тупости и невежества; чем Китайцы, при покорении В. Туркестана и истреблении Хочжей, своих неприятелей, умели кстати воспользоваться. Ай Хочжа, преследуемый несчастием и Китайцами, прибег с сыном своим под покровительство Бадагшанского Хана, своего единоверца, обещавшего ему всю возможную защиту. Но безрассудный Бадагшанец, прельстясь коварными обещаниями и подарками Китайцев, предал им несчастную жертву, в самом Бадагшане ими пораженную. Сын упомянутого Хочжи, спасаясь от убийства, разгласил повсюду о вероломном поступке Хана, который ныне, обще с своим народом, находится за то под проклятием у соседственных Магометан; и сей предлог всегда дает им повод разграблять и подвергать неволе всякого Бадагшанца. От таких изнурений Бадагшанский народ пришел в крайнюю бедность и слабость.

Город Бадагшан стоит на высоком и приятном месте; домов имеет до 4,000. Земля везде тучная и плодородная, которою пользоваться Бадагшанцы очень разумеют, и рачительно занимаясь хлебопашеством и садоводством, [125] снискивают трудами своими великое для себя во всем изобилие.

Горы Бадагшанские природа наполнила редкими сокровищами. Из оных достают золото, драгоценные камни: лалл, аметисты, тяжеловесы, бирюзу и лазурь, коей ежегодно добывают более 500 пудов. Прииски сих сокровищ находятся при самом городе Бадагшане. Но всякой, кто увидит горную работу бедных, боязливых Бадагшанцев, производимую с грубейшим невежеством, пожалеет, что для открытия великих богатств, заключающихся в сей земле, не достает разума Европейского, управляемого наукою. Под таким руководством можно было бы найти здесь истинное отечество всех драгоценностей.

Верстах в 40 от Бадагшана, протекает великая река Аму, изливающаяся в Аральское море. Она почти до самой вершины своей судоходна. Шах Надир, для предположенного им завоевания Бухарии, покорив уже Индию, велел построить своему Кабульскому Сардарю Чжалаилу 1000 судов огромной величины; в которые посадив немалую часть войск, артиллерию, все армейские тягости, провиант и фураж, Сардар вошел в Бухарию, по реке Аму, с правой стороны; сам же Надир и легкое войско его вступили с левой. [126]

За Бадагшанским владением находится народ кочевой, дикий, грубый и жестокой, ни от кого независимый. Название его Кафери сияпушь, т. е. вероломные в черной одежде, которую вообще у них употребляют как мужчины, так и женщины. Имя их означает истинное их свойство; ибо они всех проезжающих чрез их кочевья, в малом числе, убивают, без различия и пощады. Они живут кочевьями в великом друг от друга расстоянии, между горами, по берегам рек. Число всей орды Кафери сияпушь простираться может до 40 тысяч кибиток. Они вовсе не имеют лошадей; но сей недостаток вознаграждается множеством рогатого скота. Употребляя всегда лук и стрелы, они не знают пороху и не имеют огнестрельного оружия. Их бедность, дикость и жестокость не допускают соседей — вступать с ними в дружеские связи. Бадагшанцы часто нападают на них, похищают и продают их. Упоминаемый народ до такой степени дик и груб, что живет без Веры и закона, в совершенном мраке. Щедрая природа одарила их женский пол чрезвычайною красотою, которая (подобно Черкесской) славится по всему Востоку; но сия красота, к несчастию их самих, заставляет соседей, презирая все опасности, похищать у них женщин и продавать дорогою ценою. [127]

Наконец должно сказать, что все три дороги, ведущие от севера к пределам Индии, как то: 1. на Кабул, 2. на Кашемир и 3. в Пишаур (Peichour), стекаются в землях Кафери сияпушь, и на сей черте миновать их уже невозможно. — Упомянем еще о сих путях следующее:

1. Из Бадагшана до Кабула положить можно караванного ходу 25 дней; расстояния будет до 800 верст: путь далекий и при том в горах, где на каждом шагу должно преодолевать великие трудности.

2. Дорогою из Бадагшана на Кашемир, караваны не имеют еще обыкновения ходить. Но известно, что Шах Зади Сулейман, гонимый Мирваизом, прошел оную с находившимися при нем людьми в 11 дней; всего расстояния выйдет до 600 верст. Хотя путь сей находится также в горах, но не затруднителен, по причине земли везде тучной и мягкой, изобильной лесом, водами и травою.

3. Из Бадагшана в Пишаур ходят 20 дней, на расстоянии не более 700 верст. Правда, что и Пишаурская дорога ведет горами; но за то награждает сей небольшой труд великою удобностию и выгодами: ибо прошед без всякого затруднения в горах 10 верст, другие 10 верст идешь открытыми долинами, богатыми лесом, водою и травами. От такого приволья дорога [128] делается легче, и сокращается нечувствительно.

Из того же Бадагшана на город Лагор (в Индии), и чрез Кашемир и чрез Пишаур, расстояние выходит равное. Но тракт Пишаурский далеко превосходит Кашемирский своею удобностию. Из Пишаура до Лагора караваны спокойно едут, большею частию на волах, запряженных в огромные Индейские телеги, 20 дней, на протяжении 600 верст. — Из Лагора до Мультана, столицы особливой Индейской области, сухим путем проехать должно 12, водою же 8 дней.

Комментарии

30. По-Монгольски. Ибо Китайцы названий заграничных не переменяют, а только, наблюдая свой выговор, иногда худо произносят. Хами сокращено из Хал-мил, если откинут ль.

31. Смотрите I Ч. сих записок, стан. 163.

32. От Семипалатинской крепости (на Сибирской Линии) до Кульжи считают не более 900 верст Российских, через Тарбаганские горы, чрезвычайно высокие. Караваны избегают однако больших трудностей, обходом сего хребта через гору, называемую Хамар дабан (мыс горы) с полуденной стороны; где путь весьма удобен даже на телегах. — От Кульжи в 30 верстах находится крепость Курха, обведенная вокруг каменною стеной; в ней-то, а не в Кульже, производится значительный торг; там же имеет пребывание Китайский Военный Губернатор с 20,000 войска.

33. Харапул, т. е. черная деньга. Так Туркестанцы называют Китайскую деньгу, из желтой меди чеканенную, потому что в ней более 6/10 находится подмеси. Туркестанские пулы чеканятся из красной меди, неодинаковой же формы с Китайскою. — И в России были деньги, называвшиеся Пулами. Герберштейн, по свидетельству г. Карамзина, говорит, что в Московской серебряной деньге считалось 60 пул; от того произошло название полушки. Следовательно сие слово пул должно быть Татарское. См. Ист. Рос. Госуд. первого изд. Том V, стран. 452.

34. На пути от Кульжи в Аксу, говорят, есть четыре завода, в коих выработывают медь, железо и чугун; рабочие люди вообще невольники, ссылаемые туда за преступления из внутренних губерний Китая.

35. Один Кабульский купец, бывший в В. Туркестане в 1808 году, удостоверял, что Киргизы (Большой и Средней Орды) пригоняют в учрежденный Китайцами в городе Кульчже меновной двор, и на самые простые бумажные материи меняют там: баранов более 30,000, лошадей 5,000, волов и верблюдов также до 5 тысяч.

36. Яркянь собственно выговаривается Яаркянь, и прежде был столицею в В. Туркестане. Он лежит при большой реке Яркянь Дария.

37. В Яркяни одних подать платящих считается 32.000 душ; но сказывают, что не более как осыпая часть жителей вне села в ревизские ведомости.

38. О сем владении сказано ниже.

39. Ежели это река Хотон, на которой стоит город сего имени, то очевидцы рассказывают, что она влечет с водами своими самородное, чистейшее золото, которым пользуются многие местные жители, доставая оное разными способами.

40. Пуль составляет пять чехов или денежек Китайских; а чох, собственно по-Турецки, именуется Ярмак. Сочинитель сего описания мог бы употреблять слово Ярмак; ибо 1000 Ярмаков или чехов равна одной унции (2 руб.) серебра.

41. В Кашхаре считается до 16,000 душ, платящих подать.

42. Под сим названием Китайский Географ, кажется, описывает Коканское владение; ибо в числе 20 городов оного есть Мерголан, Нуминган, Аньдижан. Сравните известие о Кокане, помещенное в конце сей главы, и основанное на донесении одного Кабульского купца, который путешествовал по тем странам и после долго жил в С. Петербурге.

43. Сами Китайцы всегда стараются уничтожать траву, показывающуюся на засеянных полях.

44. Имеет сходство с вишневым клеем.

45. Необыкновенное сие происхождение Ядаташа, а еще более удивительная сила его, о коей говорится ниже, суть доказательства грубого суеверия Туркестанцев, сообщенного от них и Китайскому путешественнику.

46. Кажется, это тарантул.

47. Аргали, или каменные бараны, по-Китайски Лип ян.

48. Обыкновение сие искони и по сие время продолжается; но никогда не было, чтоб убивали Акимбяков. Всенародный выговор должен быть важным уроком для него.

49. Это поминки. Мужчины прорезывают диры в ушах и противу кадыка на шее; а женщины отрезывают у себя клок волос.

50. Тагар есть холщевой мешок, около 4 пудов в себе вмещающий.

51. Патман содержит в себе три мешка; в Казани называется Батманом.

52. Туркестанцы, так как и Тибетцы, по сие время не ввели в обыкновение ни вилок, ни палочек Китайских; а всякую пищу, даже в Пекине кашу из пшена сарацинского, которая составляет обыкновенную пищу, берут пальцами.

53. Сии окна делаются с крышками. В стенах оставляют весьма малые окна, подобные слуховым, опасаясь воровства, которое в Восточном Туркестане весьма обыкновенно.

54. Бостан есть беседка в саду, вокруг обсаженная цветами, и обведенная водяным каналом. В Малороссии баштан называется нива, засеянная дынями, арбузами, тыквами, огурцами.

55. Город Хочжент стоит в прекрасном месте, на земле плодородной, при великой реке Сир, коей берега покрыты лесами; а глубина, во всем тихом ее течении до Аральского моря, способна к плаванию больших судов.

56. Сравните сказанное об Аньцзижане выше, на стран. 99.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах. Часть первая. Пребывание в Пекине. СПб. 1824

© текст - Тимковский Е. В. 1824
© сетевая версия - Thietmar. 2024
© OCR - Иванов А. 2024
© дизайн - Войтехович А. 2001

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info