СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

О НОВОМ ИСТОЧНИКЕ НО ИСТОРИИ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ В КИТАЕ ПОД РУКОВОДСТВОМ ВАН СЯНЬЧЖИ И ХУАН ЧАО

(к 1100-летию гибели Хуан Чао)

Впервые об этой находке поведали краткие заметки Ян Синя, напечатанные осенью 1978 г., ³ а сделана она была полутора годами раньше в пекинском музее Гугун (Дворец древностей), крупнейшем в КНР хранилище исторических реликвий. При разборе образовавшихся там залежей старинных рукописных материалов из Дуньхуана ⁴ удалось извлечь тогда дефектный (с ущербным боковым полем) лист белой бумаги, изготовленной на пеньковой основе. ⁵ На лицевой его стороне написан тушью текст, представляющий собой отрывок из буддийской «Сутры лотоса благого закона» («Saddharma pundarika sutra»), или по-китайски «Мяо фа ляньхуа цзин». Атрибуция, произведенная специальной палеографической экспертизой на основе анализа качественных признаков бумаги, а также почерка и прочих особенностей письма, позволила отнести появление данного рукописного фрагмента к VII — началу VIII в. (с. 33), что само по себе делает гугунскую находку небезынтересной.

Однако лист этот привлек к себе внимание не только и даже не столько своей примерно 13-вековой давностью. Спустя два-два с половиной столетия бумаге, на которой запечатлен отрывок из буддийской сутры, суждено было пригодиться для записи сведений совершенно иного характера. На оборотной стороне того же самого листа, ⁶ в правой его части, достаточно хорошо сохранились и поддаются прочтению 110 выполненных тушью скорописных иероглифов, размещенных в 9 строках. Канву содержания этого текста составляет хронологически последовательное перечисление храмовых имен 18 танских императоров, правивших на протяжении 270 лет, начиная с основателя династии Гао-цзу (Ли Юаня, 618-626) и кончая Си-цзуном (Ли Сюанем, 873-888) — тем самым, в царствование которого вспыхнула крестьянская война под предводительством Ван Сяиьчжи и Хуан Чао и произошли главные ее события. ⁷

Роспись верховных танских правителей представляет собой, повидимому, часть и даже, может быть, основу какого-то опуса, скорее всего исторического содержания. ⁸ Но что это за опус, каким был замысел его создателя, что предполагалось нанизать на подготовленную канву повествования — на такие вопросы ответить сейчас едва ли возможно. Равным образом не удалось выявить и каких-либо признаков авторства этих записей. Графологическим исследованием, правда, установлено, что ко времени создания записей их творцу было не более 30 лет (с. 35); кроме того, можно с большой долей уверенности допустить, что они выполнены кистью выходца из дуньхуанских буддистов, но ни его конкретная социальная принадлежность, ни какие-то другие данные, которые позволили бы охарактеризовать автора, пусть самым предположительным образом, распознанию не поддаются. Очевидно лишь, что он был человеком «книжным», начитанным и сведущим.

Палеографический анализ убеждает: обнаруженный в Гугуне манускрипт с росписью храмовых титулов танских императоров — подлинник, написанный определенно нс позднее начала X в. (с. 33), ⁹ Есть, однако, возможность датировать его создание с большей точностью. Для этого стоит лишь задаться вопросом, который, впрочем, возникает сразу и совершенно естественно даже при беглом ознакомлении с основным содержанием записей: а почему, собственно, составленный безвестным лицом перечень верховных властителей Таиской империи обрывается именно на Сн-цзуне (Лн Сюане) и не включает имен последующих танских правителей, царствовавших в течение 20 лет — с 888 по 907 г.? Ответ на этот вопрос тоже напрашивается сам собой: данный рукописный текст мог появиться, скорее всего, еще при жизни ближайшего за Ли Сюанем императора — Ли Е (888-904), и храмовое [38] имя последнего (Чжао-цзун) составителю перечня просто-напросто не могло быть ведомо. Если же все это так, налицо документ, написанный, когда еще не смолкли раскаты крестьянской войны 874-901 гг. либо спустя не более трех лет после ее окончательного завершения.

Особая ценность записей, сделанных на обороте листа с отрывком из буддийской «Сутры лотоса благого закона», определяется прежде всего и главным образом тем, что их безымянный автор — современник могучего повстанческого движения под предводительством Ван Сяньчжи и Хуан Чао — не остался безучастным к столь крупному событию, потрясшему основы тайской монархии, и зафиксировал его, уделив ему подчеркнуто большое внимание: не случайно именно упоминание Си-цзуна в росписи тайских императоров сопровождено в анонимном манускрипте пространной заметкой — своего рода комментарием, намного превышающим треть общего объема текста (37 иероглифов). Скорее всего, объяснить это можно тем, что как раз при авторе новонайденного источника, на его глазах под ударами крестьянской войны шла к своей гибели танская династия. Иными словами, налицо еще одни, едва ли не наиболее существенный и убедительный довод в пользу датировки гугунской находки концом IX — первыми годами X в.

Вот что сообщается в относящейся к Ли Сюаню части рассматриваемого текста (с. 33): ¹⁰

Си-цзун хуанди: Цянь-фу, суй цзай цзя-у, ци юэ. Хуан Чао юй Хуай бэй ци. Чэн ди, и Шан Жан вэй чэнсян. Тянься фэйтэп. Гай юань Гуан-мин, юань няньсуй цзай гэн-цзы и.

Император Си-цзун: [эра правления] Цянь-фу, ¹¹ седьмой месяц года [под циклическими знаками] цзя-у. ¹² Хуан Чао выступил севернее [реки] Хуай-[хэ]. Был объявлен императором, ¹³ Шан Жана ^|4 произвел в чэнсяны. ¹⁵ Поднебесная ¹⁶ забурлила. Был изменен девиз царствования на Гуан-мин, ¹⁷ начальным годом [повой эры правления] стал год [под циклическими знаками] гэн-цзы. ¹⁸

Таково содержание той касающейся крестьянской войны 874-901 гг. части обнаруженного недавно в Гугуне документа, которая, несмотря на краткость п отрывочность, представляет исключительный интерес хотя бы уже потому, что является одним из самых на сей день ранних из всех сохранившихся подлинных письменных памятников об этом народном повстанческом движении.

Заметка открывается указанием даты первоначального выступления Хуан Чао под повстанческим стягом: «седьмой месяц года [под циклическими знаками] цзя-у», что в переводе на современный календарь соответствует второй половине августа — первой половине сентября 874 г. Если учесть, что вопрос о времени, когда вспыхнула крестьянская война во главе с Ван Сяньчжи и Хуан Чао, из-за разнобоя в сведениях источников на сей счет доныне остается спорным и расхождение во взглядах по этому вопросу довольно значительно (одни исследователи настаивают на 874, другие же — на 875 г.), ¹⁹ то данное свидетельство, исходящее от современника событий и претендующее на датировку с точностью до месяца, а потому представляющееся весьма правдоподобным, не может не привлечь внимания. Дополнительную уверенность в надежности такого свидетельства придает безошибочность другого временного показания анонимного источника, касающегося изменения Ли Сюанем девиза царствования (с Цянь-фу на Гуан-мин) в «год [под циклическими знаками] гэн-цзы». Словом, мнение ученых, склонных за точку отсчета в хронологии крестьянской войны принять 874 г., получило новое и притом достаточно определенное подтверждение. ²⁰

Есть, правда, одно обстоятельство, которое может породить сомнение, или, более того, недоверие, в отношения этого известия [39] анонимного манускрипта. Его безвестный автор связывает исходный хронологический рубеж крестьянской войны с выступлением Хуан Чао, тогда как давно и твердо установлено и общепризнано, что начало ей положил Ван Сяньчжи, а Хуан Чао впервые выступил несколько позднее г, тогда присоединился к Ван Сяньчжи.

Ухватившись за показание заметки, о которой он первым поведал, Ян Синь безоговорочно связал начало крестьянской войны и ее нижнюю временную грань с выступлением Хуан Чао в «седьмом месяце года [под циклическими знаками] цзя-у» (с. 34-35) и, следовательно, поставил под вопрос достаточно прочно утвердившееся в литературе представление на сей счет. Чтобы придать этому своему суждению большую убедительность, Ян Синь сослался на авторитет такого маститого медиевиста, как Хань Гопань, который некогда выдвинул (правда, в крайне осторожной форме) гипотезу, будто Хуан Чао поднял стяг восстания в одно время с Ван Сяньчжи, в 874 г. (с. 34). ²¹

Думается, однако, что противополагать друг другу две эти версии, давно установившуюся, источниковедчески фундированную, с одной стороны, и запечатленную в анонимном опусе конца IX — начала X в. — с другой, едва ли надобно. Вторая версия — результат не столь уж редко встречающейся в источникотворчестве (в том числе и в приложении к истории крестьянской войны 874-901 гг. в Китае) своеобразной «контаминации» событий и персонажей, подоплека которой, в общем, довольно ясна.

Ван Сяньчжи был провозвестником и зачинателем крестьянской войны, ее первым главным руководителем и идеологом; его замыслы и деяния многое определили в общем содержании и ходе народного антифеодального движения. Но жизнь этого выдающегося повстанческого вожака оборвалась рано (весной 878 г.), спустя менее четырех лет после того, как вспыхнуло организованное им восстание, давшее начало крестьянской войне. Самые важные и яркие явления и эпизоды ее истории пришлись на тот почти вдвое больший отрезок времени (до осени 884 г.), когда во главе движения стоял Хуан Чао. Именно при этом преемнике Ван Сяньчжи движение достигло кульминации: заметно умножились ряды народных воителей, ощутимо раздвинулись территориальные рамки боевых действий повстанческих дружин, восставшим удалось добиться наиболее значительных успехов в сражениях с карательными армиями, овладеть сперва Восточной столицей империи (Лояном), а затем и главной, Западной — (Чанъанью). Хуан Чао объявил об основании своей династии Великая Ци (881-884) и был провозглашен императором, началось создание органов повстанческой администрации во главе с Шан Жаном. Танский императорский двор оказался вынужденным искать пристанище на юго-западной окраине страны, в Южной столице (Чэнду), Ли Сюаню пришлось менять девиз своего царствования (на Гуан-мин).

События, принявшие столь необычайную остроту и размах, произвели глубокое впечатление на умы и чувства современников и последующих поколений жителей «Срединного государства» и, из-за присущей народному историческому мышлению и исторической памяти избирательности, оседали в сознании крепче, запоминались лучше, нежели непосредственно им предшествовавшие и во многом их подготовившие. А в результате случилось так (подобно тому, как бывало не раз в схожих ситуациях), что в представлениях людей из самых разных социальных слоев уже по ходу этих событий и долго еще после них все, от начала до конца связанное с повстанческим лагерем, включая и происшедшее на прежних стадиях крестьянской войны (еще при верховном главенстве Ван Сяньчжи), стало исподволь ассоциироваться с одним лишь Хуан Чао, только с его именем. Его образ, воспринимавшийся [40] «крупным планом», мало-помалу заслонил фигуру Ван Сяньчжи; он и только он рисовался в воображении современников и их потомков высшим и всеобъемлющим олицетворением всего движения: от завязки до разгрома главных сил восставших и гибели Хуан Чао осенью 884 г. Так и в новонайденном танском анониме почин движения (то, что в действительности осуществил Ван Сяньчжи) оказался отнесенным на счет Хуан Чао.

Подобная «крупноплановая» ретроспектива дала себя знать и в том, как общо, без конкретизации определены автором заметки исходные географические координаты крестьянской войны: «севернее [реки] Хуай[хэ]». Данное показание современника служит свидетельством значительного размаха, который народное антифеодальное движение приобрело уже на первых порах. Но опять-таки действия повстанческих отрядов широко развертывались на этой территории еще на начальной фазе движения, когда его верховным предводителем являлся Ван Сяньчжи.

По сути дела, речь идет о некоторых проявлениях характерной для народной исторической памяти, исторического сознания своеобразной типизации: обобщенный «лик» крестьянской войны воплотился в одном персонаже — ее втором верховном предводителе Хуан Чао, стал ее собирательным символом, а имя Хуан Чао — своего рода эпонимом. ²²

При чтении документа обращает на себя внимание абсолютно нейтральный, протокольно бесстрастный тон, в котором выдержана написанная по горячим следам событий заметка о столь остром сюжете, как классовое повстанческое движение. Нам неведомы сейчас побудительные мотивы, которыми руководствовался анонимный автор при написании заметки, но факт остается фактом: безвестный современник драматических коллизий, на рубеже IX и X вв. потрясавших «Срединное государство», не выразил открыто ни сочувствия или симпатии, ни, наоборот, неприязни, а тем более враждебности по отношению к восставшим. Он их не превозносил, но и не хулил. В данном случае это, безусловно, тоже позиция, тоже точка зрения.

Действительно, деяния Си-цзуна (Ли Сюаня), с одной стороны, и Хуан Чао — с другой, перечислены в рассматриваемом источнике как бы через запятую, «на равных». Ни в фразеологии, ни в терминах, какими пользовался автор, ничего общего нет с тем, что сплошь и рядом встречается в произведениях официального и частного источникотворчества, запечатлевших те или иные явления и эпизоды грозного для феодальной танской державы времени. Выступление Хуан Чао не квалифицировано в заметке как «смута» или «мятеж», сам повстанческий предводитель не наделен обычными в подобных случаях ругательными, порочащими его «эпитетами» вроде «разбойник», «вор», «злодей» и т. п. Упомянув о провозглашении Хуан Чао императором, автор не добавил к этому титулу едва ли не обязательную по таким поводам «приставку», наподобие «лже» или «псевдо», и не прибегнул к определению «узурпатор». Точно так же не «приправлено» чем-либо схожим и сообщение о назначении Шан Жана первым министром при Хуан Чао — главой повстанческой администрации. Всем этим данный источник явственно отличается от абсолютного большинства остальных, имеющихся к настоящему времени в распоряжении иссследователей крестьянской войны 874-901 гг. Налицо документ, родившийся по самым свежим следам событий той в высшей степени бурной поры, который отразил определенную, весьма своеобразную тенденцию в представлениях современников о происходивших непосредственно у них на глазах крайне острых и сложных перипетиях социально-политической жизни «Срединного государства».

Итак, собрание материалов о народном антифеодальном [41] движении под предводительством Ван Сяньчжи и Хуан Чао обогатилось новым источником, без обращения к которому теперь уже невозможно изучать это крупное и исторически значительное событие средневекового прошлого Китая, а также составить более полное представление об общественном резонансе, какой оно вызвало в различных кругах населения своей страны.

Комментарии

1. Наглядное представление о том, сколь обширен и разнообразен наличный фонд письменных источников об этом событии, может дать новейшая и наиболее полная среди имеющихся на сей день сводка извлечений из них. См.: Тан У дай нунминь чжаньчжэн ши ляо хуэйбянь (Сборник материалов по истории крестьянских войн [периодов] Тан и Пяти династий) / Сост. Чжан Цзэсянь. Пекин, 1979, т. 2, с. 325-714.

2. Мулянь цзю му сань ши баоцзюань (Баоцзюань о Мулине, в трех воплощениях спасавшем мать). Шанхай, 1922, с. 35б-40а (ксилограф); Стулова Э. С. «Баоцзюань о Мулине» как источник по истории крестьянской войны IX в. в Китае: Пятнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тез. докл. М., 1984, ч. 2, с. 34-38.

3. Ян Синь. Таи жэнь шу Хуан Чао ции цзиши моцзи (Рукопись с заметкой о восстании Хуан Чао, написанная человеком танского [времени]). — Вэнь у, 1978, № 5, с. 33-35 (в дальнейшем ссылки на страницы этой публикации даются в тексте).

4. Подробно о дуньхуанских рукописных коллекциях см.: Китайские документы из Дуньхуана. Вып. 1 / Издание текстов, перевод с кит., исследования и приложения Л. И. Чугуевского. М., 1983, с. 13-58. •

5. Такая бумага отличалась особой плотностью и прочностью. Строго говоря, рассматриваемый манускрипт — отнюдь не первый источник о крестьянской войне 874-901 гг. среди выявленных дуньхуанских рукописей и ксилографов. Начиная с 30-х годов XX в. в научный обиход стали вводиться подобного рода материалы, хранящиеся ныне в Англии и Японии.

6. Бумага ценилась тогда очень высоко, ее экономили, и зачастую употреблялись для письма и даже для ксилографических изданий уже использованные с одной стороны листы.

7. Храмовые имена — титулы, которые давались верховным властителям «Срединного государства» посмертно. На протяжении указанных 270 лет в действительности царствовали не 18, а 19 императоров, наделенных храмовыми титулами. В данном реестре пропущен правивший почти 20 лет Дай-цзун (Ли Чу, 701-779), и объяснить это можно тем, что записи делались их автором, вероятнее всего, по памяти, без использования каких-либо пособий. В перечне не упомянуты также императрица Цзэ-тянь, или У-хоу (У Чжао, 684-705), и император Шан-ди (Ли Чжунмао, 710), но тут причина совсем иная: оба они не были удостоены храмовых имен.

8. Ср.: Ху Жулэй. Тан мо нунминь чжаньчжэн (Крестьянская война конца [периода] Тан). Пекин, 1979, с. 81.

9. См. также: Хань Гопань. Суй Тан У дай ши ган (Очерки истории [периодов] Суй, Тан и Пяти династий). Пекин, 1978, с. 393; Чжугэ Цзи. Дуй Хуан Чао цин цзиши моцзи нэйжун-ди чжин (Спорные моменты в содержании рукописи с заметкой о восстании Хуан Чао). — В кн.: Вэнь ши. Пекин, 1981, т. 12, с. 77-78.

10. Разметка текста сделана автором настоящего сообщения.

11. В Китае до 1912 г. применялся, помимо прочих, метод официального летосчисления по эрам правления, или девизам царствования. Отсчет времени велся от года провозглашения императором того или иного девиза.

12. В данном случае датировка произведена по применявшейся в Китае системе циклических знаков (60-летний цикл); год цзя-у соответствует 874 г.

13. Провозглашение Хуан Чао императором имело место в начале 881 г.

14. Шан Жан — один из ближайших и самых активных соратников Ван Сяньчжи и Хуан Чао.

15. Чэнсян — употреблявшееся в Китае с древних времен наименование высшей административной должности; обычно переводится «первый (или главный) министр».

16. Поднебесная — одно из стародавних самоназваний Китая.

17. Имеется в виду перемена девиза царствования Ли Сюанем.

18. Соответствует 880 г.

19. Смолин Г. Я. Когда началось восстание Ван Сяньчжи? — Вести. Лснингр. ун-та, 1974, № 2, с. 75-80.

20. Ср.: Ху Жулэй. Указ, соч., с. 81; Чжугэ Цзи. Указ, соч., с. 78-83.

21. Хань Гонань. Хуан Чао ции шицзи као (О событиях восстания Хуан Чао). — Сямэнь дасюэ сюэбао, 1956, № 5, с. 119-120.

22. В той или иной мере подобные представления нашли место также в государственном и частном историописании и закрепились в нем определенно не без воздействия сложившейся к середине XI в. официальной версии движения 874-901 гг. с ее идеей об особой, приуготовленной «свыше» миссии Хуан Чао в этом движении (см.: Доронин Б. Г. Народные движения и китайская феодальная историография. — . Вести. Ленингр. ун-та, 1972, № 2, с. 68-69; Смолин Г. Я. Источники по истории крестьянской войны 874-901 гг. в Китае. — В кн.: Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Л., 1975, вып. 4, с. 103-105). Потом такие представления перекочевали в литературу, в частности и в труды последнего времени. Очень часто уже в заголовках работ о крестьянской войне 874-901 гг. она фигурирует под именем одного только Хуан Чао, а повествования о ней обычно обрываются на поражении и гибели Хуан Чао, хотя в действительности движение продолжалось еще более полутора десятилетий.