СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ТРАКТАТ «DE VELITATIONE BELLICA»: ПРОБЛЕМЫ ЖАНРА И ОСНОВНОГО СОДЕРЖАНИЯ

Трактат, вошедший в научный оборот под латинским наименованием «De velitatione bellica» ¹ занимает специфическое место среди памятников военной литературы. В отличие от универсальных руководств, рассчитанных на длительную перспективу применения против любого вероятного противника, анализируемый трактат не имеет всеобъемлющего, энциклопедического характера, не отличается высокой степенью научного теоретизирования; он тесно привязан к своему времени и предназначен для применения в конкретном географическом регионе (восточные фемы империи и прилегающие пограничные области) против точно идентифицированного противника (арабы).

В греко-римской военной теории существовало определение стратегии как высшего полководческого искусства, рассматривающего общетеоретические проблемы подготовки страны и армии к войне, а также вопросы планирования и непосредственного проведения военных кампаний. Под тактикой понималось в первую очередь искусство боевого построения войск, способы управления ими на поле боя. Различия между стратегией и тактикой не мог не знать и автор анализируемого трактата ². Созданное же им самим военное руководство, строго говоря, [57] не может быть однозначно отнесено ни к стратегическим, ни к тактическим: будучи ограниченнее первых, оно явно масштабнее вторых.

За пределами внимания автора трактата полностью остались общефилософские, доктринальные идеи относительно самого понятия войны, ее роли в жизни общества и государства (в частности, знаменитая теория «законной причины войны», со времен Онасандра занимавшая умы военных теоретиков). Автору трактата, несомненно, был известен развернутый план по подготовке к ведению войны на территории империи, разработанный в «Тактике Льва», на которую имеется прямая ссылка ³. Однако в отличие от глобальных, всеобъемлющих установок венценосного автора «Тактики» ⁴ автор «De velitatione bellica», мысливший на уровне фемного стратига, ограничился лишь разрозненными фрагментарными указаниями, фактически сведя дело к рекомендациям по обороне городов ⁵.

Можно утверждать, что в анализируемом трактате содержатся лишь две крупные стратегические идеи. Одна из них могла бы быть условно названа идеей стратегического заслона ⁶. Суть данного маневра заключалась в недопущении вторжения врага на территорию империи; успех при этом достигался одной лишь демонстрацией готовности к сражению ⁷. Другой стратегический маневр осуществлялся в ситуации, когда неприятельская армия уже вторглась в пределы империи. Лучшим способом противодействия считалась параллельная демонстративная экспедиция в землю неприятелей, благодаря которой можно было вынудить врага к отступлению, даже не прибегая к генеральному сражению ⁸.

Если обратиться к проблемам, относящимся к категории тактических, то и здесь в информации анализируемого сочинения имеются значительные пробелы. Так, почти без всякого специального анализа оставлены вопросы численности, структуры, внутренней организации [58] армейских подразделений, а также их вооружения, снаряжения и снабжения. Совершенно отсутствуют сведения о военном обучении статиотов — сюжеты, привлекавшие самое пристальное внимание других военных авторов. Нет информации и о том, что составляет самую суть тактики — принципах боевого построения войск. Не сообщается практически ничего о порядке совершения маршей, способах преодоления водных преград, принципах лагерного устройства, инженерном оборудовании местности, подготовке и обслуживанию осадных механизмов.

С учетом сказанного зададимся вопросами: о чем же, собственно, идет речь в анализируемом трактате? Какой главной проблеме он посвящен? Что составляет его основное содержание?

Ответ находим в самом трактате. Автор свидетельствует, что его целью является детальная разработка военного метода, обозначенного термином «παραδρομή». Первым учителем этого метода явился «блаженный кесарь Варда», командовавший войсками в областях Тарса, Каппадокии и Анатолика. «От него, — продолжает автор, — мы и научились этому методу и даже в какой-то мере испытали его на практике» ⁹. Указав, что император Никифор (несомненно, Никифор II Фока) знал указанный метод в совершенстве, поскольку использовал его несчетное множество раз ¹⁰, автор трактата далее сообщает, что Никифор изложил этот метод в виде краткой письменной инструкции, а затем поручил описать его как можно более подробно и передать потомству, — создав настоящее военное руководство, автор тем самым выполнил данное ему императором поручение ¹¹.

Суть вопроса сводится, следовательно, к правильному пониманию термина παραδρομή, причем не столько в его этимологическом смысле, сколько в значении его как специфической военно-технической категории ¹². [59]

Уже первый издатель трактата К. Б. Газе, даже не будучи военным специалистом, проницательно уловил ключевой смысл данного понятия в анализируемом сочинении и с полным основанием внес его в заглавие трактата: περὶ παραδρομῆ πολέμον... Как разъяснил сам К. Б. Газе ¹³, термин παραδρομή используется в тех случаях, когда нужно обозначать следующую ситуацию: противник, вторгнувшийся на территорию империи и совершающий по ней марш, находится под постоянным скрытным наблюдением и сопровождением сторожевых постов и авангардных частей византийской армии, также находящихся в мобильном состоянии; главная цель означенных мероприятий состоит в том, чтобы не допустить разграбления собственных пограничных областей и при благоприятном стечении обстоятельств нанести поражение вторгнувшемуся неприятелю.

Смысловая трактовка термина παραδρομή первым издателем должна быть признана безупречной. Однако в предложенном им латинском наименовании трактата ключевое слово «velitatione» является понятием совершенно иного смыслового ряда, чем παραδρομή, вследствие чего замысел сочинения существенно трансформируется: описания военных столкновений не являлись для автора самоцелью — они лишь аксессуары метода, ради разъяснения которого он и взялся за перо.

Вторая ошибка К. Б. Газе в определении максимально точного названия трактата состояла в том, что он не включил в него и термин «παραμονή», который (а также производные от него) встречается в трактате даже чаще, чем παραδρομή ¹⁴. Термин παραμονή предполагает, что наблюдение осуществляется за противником, находящимся не в мобильном, а в стационарном состоянии; в свою очередь, и само наблюдение производится не с подвижных сторожевых постов, а со стационарных. Этому термину придается важнейшее смысловое значение, поскольку обозначаемые им действия составляют существенный компонент пропагандируемого автором метода.

Из тех немногих исследователей, которые, кроме К. Б. Газе, обращали внимание на греческое наименование [60] трактата, наиболее точную аналогию термину παραδρομή предложил Μ. Йенс ¹⁵ — термин «Begleiten» («сопровождение»). Подавляющее же большинство исследователей восприняли в качестве канонического предложенное К. Б. Газе латинское наименование трактата и к греческому оригиналу, как правило, не возвращались. В их числе оказался и единственный русский переводчик трактата Д. Попов («О сшибках с неприятелями»). Определенное влияние указанной коллизии испытали, вероятно, и авторы новейшего французского издания: предложенное ими наименование, где ключевым является испанский термин «guerilla», представляется нам по крайней мере небесспорным.

Мы полагаем, что лучшим вариантом наименования трактата был бы тот, в котором присутствовали бы оба ключевых термина — и παραδρομή, и παραμονή, играющие роль квалифицирующих признаков описываемого военного метода. Лучшим русским аналогом первого понятия был бы термин «сопровождение», а с учетом военной специфики — термины «конвой», «конвоирование»; второго понятия — термин «наблюдение». Исходя из этого, можно предложить окончательный русский вариант названия трактата: «О методе конвоирования и наблюдения неприятеля», — на наш взгляд, он наиболее адекватно соответствует замыслу автора; для краткости можно было бы именовать анализируемое сочинение «Трактатом о конвоях». Что же касается подробного военно-теоретического анализа содержания указанного метода, то он должен явиться предметом специального исследования.

Таким образом, разнохарактерность, разноплановость изложенной в трактате информации, равно как и отмеченные выше пробелы в ней, объясняются прагматичностью и утилитарностью исходной установки. Поскольку в качестве объекта исследования был избран не отдельный элемент военного дела в его статичном состоянии, а метод боевых действий, предполагающих динамику своей реализации, трактат неизбежно принял характер комплексного межотраслевого исследования многих компонентов военно-научных знаний, как смежных, маргинальных, так [61] и на первый взгляд весьма друг от друга отдаленных. В результате достоянием византийской военной литературы стало небольшое по объему, сознательно ограниченное по содержанию, но глубокое по разработке затронутых в нем проблем синтетическое руководство, имеющее к тому же сугубо практический характер. Это руководство ни в коей мере не отменяло и не подменяло всех прочих действовавших тогда военных регламентов и уставов — оно их органически дополняло, входя весомым компонентом в глобальный комплекс военно-научных знаний, формируемых в сознании современников всей совокупностью предшествующей традиции.

Комментарии

1. Первое научное издание трактата, осуществленное К. Б. Газе (Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri decem et liber de Velitatione bellica Nicephori Augusti / Ed. С. B. Hase. Parisiis, 1819), было впоследствии воспроизведено в Боннском корпусе (Corpus Scriptorum Historiae Вyzantinae, 14. Воnnае, 1828) — мы пользуемся этим изданием (далее при ссылках — De vel. bell.). Имеется старый русский перевод: История Льва Дьякона Калойского и другие сочинения византийских писателей, переведенные с греческого на российский язык Д. Поповым. СПб, 1820. В последние годы появились два новых издания трактата: Three Byzantine Military Treatises / Text, Translation and Notes by G. Dennis. Wash., 1985; Dagron G., Mihaescu H. La traite sur la guerilla de l’empereur Nicephore Phocas. P., 1986.

2. См., например: De vel. bell. Pp. 239.18; 241.11-12; 246.2.

3. Ibid. Р. 241.11-13_;

4. См. об этом подробно: Кучма В. В. Военно-экономические проблемы византийской истории на рубеже ІХ-Х вв. по «Тактике Льва» // АДСВ. № 9. Свердловск, 1973.

5. De vel. bell. Pp. 245-248.

6. Ibid. Pp. 189-191.

7. Ibid. P. 191.9-15.

8. Ibid. Pp 243.16-244.7.

9. Ibid. Р. 185.8-10. Упомянутый здесь исторический персонаж — это, без сомнения, Варда Фока, отец будущего императора Никифора II Фоки (963-969).

10. De vel. bell. P. 185.16.

11. Ibid. P. 186.1-11.

12. Добавим, кстати, что данный военно-технический термин вполне может оказаться продуктом оригинального творчества самого автора трактата либо, по крайней мере, термином именно его эпохи; заметим, что в главном памятнике византийский военной литературы — «Стратегиконе Маврикия» — он не встречается ни разу.

13. De. vel. bell. Comment. P.513.

14. См., например: Ibid. Pp. 197, 219, 220, 223, 224, 225.

15. Jahns Μ. Geschichte der Kriegswissenschaften. Erste Abteilung. München und Leipzig, 1889. S. 176.