Автор этой книги, уже известный своим путешествием в Абиссинию, которое совершил вместе с господином Комбом, находился в Каире в конце 1833 года, и искал случая посетить Восток; случай этот не замедлил представиться: Магомет-Али расположился послать в Аравию войско. Место секретаря при главном докторе экспедиции не было еще занято: его предложили господину Тамизие: он принял его с удовольствием, и, благодаря своему новому званию, имел возможность безопасно объехать многие области Аравийского полуострова, еще не посещенные Европейцами: возвратясь, он издал в свет результаты своих наблюдений.

В первых числах декабря месяца обыкновенно сбираются в Каир мусульмане-пилигримы с варварийских берегов, с берегов и островов Средиземного Моря, из Сирии и Анатолии; они [134] присоединяются здесь к большому каравану, и идут на поклонение в Мекку.

Под вечер, девятого декабря 1833 года, длинная вереница верблюдов выходила из Каира в ворота «Помощи» (Баб-эль-Назр); но вместо того чтобы тянуться к зеленой палатке Эмир-Гаджи, начальника «священного каравана», направилась в Ассуаху, между Каиром и Суэцскою степью, потому что все путешественники, составляющие этот меньший караван, были Европейцы, христиане, которых присутствие осквернило бы «правоверных», несмотря, что назначение их было, если не религиозное, так по крайней мере очень филантропическое: большая их часть были медики, при экспедиции посланной Магометом-Али в Геджас.

Путешествие на верблюдах по степи, отделяющей Каир от Суэца, продолжается обыкновенно три дня. При восхождении солнца караван трогается с места, останавливается вечером, лишь солнце начнет садиться. Проводники немедленно развьючивают верблюдов, дают им несколько горстей бобов, иногда немного «гашишу», род сена, набирают хворосту, зажигают, садятся вокруг огня и начинают свою умеренную трапезу.

Путешественники прибыли в Суэц вечером двенадцатого декабря. Одному из тамошних негоциантов было поручено отправить их водою, на счет паши, и, декабря осьмнадцатого, около сумерек, они сели на судно, которое должно было доставить их в Джеддаг. Неуклюжая форма этого судна и немного обещающая фигура кривого капитана, не показались господину Тамизие достаточным ручательством в безопасности плавания, и он захотел взглянуть на кормчего. То был человек уже пожилой, по имени Ахмет; на приветствие пассажира он отвечал, что, не хвастовски говоря, знает свое дело. — «Не сомневаюсь, отвечал господин Тамизие». — И совершенно уверишься, возразил Ахмет: когда узнаешь, что подо мной, в разные времена, погибло уже шесть судов, вверенных моей опытности. После этого, надеюсь, не подумаешь чтобы я не знал своего дела. — «Прекрасно! только сделай милость постарайся не делать опыту над седьмым». — Аллах керим! Велик Господь! смиренно проговорил опытный кормчий.

Арабские суда нейдут по ночам, потому что опасаются бесчисленного множества подводных камней, которыми усеяно Чермное Море. В полдень, 21 декабря, наши плаватели пристали к берегу, неподалеку от знаменитого в иудейской древности города Тора, и пошли осмотреть сад, раскинутый по северной подошве гор, идущих вдоль морского берегу. Сад этот, весь из фиговых деревьев, принадлежит одному из синайских монастырей. Башня, складенная из несженого кирпичу, служит временным местом пребывания монахов, провожающих в Тор христиан-пилигримов, желающих посетить его. Возле этой башни находится ключ, которого вода имеет сорок градусов тепла, по Реомюру. В ближней деревне, Белед-эль-Нассара, господин Тамизие видел верфь для постройки судов, на которой в ту пору снаряжали большую лодку: рабочие, голыми руками, [135] обмазывали ее смолой, и крепко стояли в том, что этот способ обмазывания несравненно лучше способу, употребляемого Европейцами. К югу от Белед-эль-Нассара еще видны развалины крепости, которую Османлы построили было в начале шестнадцатого столетия, то есть, в то время, когда, после открытия Мыса Доброй Надежды, португальские флоты начали появляться на водах Чермного Моря.

Через пять дней потом, плаватели пришли на вид классической земли магометанизма. Вот Кала-Моилах; в этой крепостце пятьдесят человек гарнизону, и здесь останавливаются отдыхать караваны поклонников пророка. Они находят в Кала-Моилахе воду, довольно горьковатую, ячмень, для корму вьючных животных, и муку, для продовольствия бедных пешеходов, сопровождающих священный поезд.

4 января 1834 года судно опытного Ахмета бросило якорь в гавани Иамбо, значительнейшего прибрежного города после Суэца; он обнесен стеною, вновь перестроенною, с башнями, вооруженными пушками, недавно привезенными из Египта. В этой стене устроены двое ворот к стороне поля, и много других к морю и гавани. Почва окрестностей бесплодная; но Бедуины, возделывающие соседственные долины, снабжают город съестными припасами. Самое богатое из бедуинских селений этой частя Аравии называется Иамбо-эль-Накгар, «Фиговый Иамбо», в отличие от Иамбо-эль-Багар, то есть, «Приморского».

Иамбо обязан своей значительностью Медине, куда мусульмане ходят на поклонение гробу своего пророка. На здешнем базаре торгуют солью, сбираемою по берегам, и другою, каменною солью, прелестного розового цвету, которую добывают из ближайших гор. Город служит складочным местом товаров для купцов, торгующих с Мединою. Рейд его глубок и безопасен; суда подходят почти к самым домам; но в дурную погоду вход в гавань довольно затруднителен, потому что тут множество небольших подводных скал. Гарнизон Иамбо состоит из одной орты пеших Арнаутов в числе трех сот человек.

Осьмого января судно Ахмета прошло мимо селения Робокхра, и магометане-пилигримы тщетно приступали к кормчему с просьбами высадить их на берег, потому что с этого места начинается священная земля Мекки, и мусульмане, идущие туда на поклонение, исполняя один из обрядов своего вероисповедания, здесь надевают «ирам», то есть, платье без шва, не бывшее еще в употреблении. Ахмет не согласился, и, наконец, 10 января, кинул якорь в гавани Джеддага, где благополучно высадил всех своих пассажиров. Это было под вечер; на небе показалась двурогая луна в первой четверти, и гром пушек возвестил правоверным, что настал первый день месяца рамадана.

По поверью Арабов, Джеддаг обязан своим основанием самому пророку Магомету, и вот по какому случаю. Однажды, два бедных рыбака, идолопоклонники, выехав на свой [136] промысел, увидели на берегу необитаемого острова, человека, который, казалось, ожидал их помощи, чтобы перебраться на твердую землю. Бедняки, увлеченные чувством человеколюбия, подплыли к нему и перевезли его на своем челне. Незнакомец, выйдя на берег, стал благодарить Бога, и по его молитве рыбаки узнали, что он держится мусульманской веры, которая в ту пору только что начинала распространяться. Тут подошел к ним третий товарищ, тоже рыбак, и говорит: — «Знаете ли, кому вы оказали услугу? Я видел этого человека, как он нынче, рано утром, подойдя к твердой земле, кинул в море свою шаль, и море расступилось, и он, по дну его, перешел на тот необитаемый остров, с которого вы его взяли».

Между тем, незнакомец, окончив молитву, обратился к рыбакам и сказал: — «Да, друзья мои, я сделал это, чтобы избежать гонений от жителей Мекки; море расступилось предо мною, но я вздумал о том, сколько невинных может пострадать из-за меня, и решился сам бороться с моими врагами. А чтобы увековечить память вашего доброго дела, я основываю здесь город, которому имя будет Джеддаг, и вы будете первыми его гражданами. Знайте, что я Магомет, посланник Божий».

Рыбаки, тотчас приняли новую веру, и стали благополучно жить да поживать в новом городе.

Таково поверье Арабов; но на самом деле Джеддаг основан несколькими Бедуинами, которые оставили свою кочующую жизнь чтобы заняться торговлею. Потомство их смешалось с пришельцами из других частей Азии и из Африки, и утратило свой первобытный тип. Теперь в Джеддаге едва ли есть двадцать семейств чистых Бедуинов: язва, свирепствовавшая здесь назад тому лет тридцать, и холера 1832 года, истребили их великое множество. Теперешнее народонаселение города простирается до десяти тысяч жителей, но во время прибытия караванов, идущих в Мекку или из Мекки, которые останавливаются здесь на довольно долгое время, оно возрастает до тридцати и до пятидесяти тысяч душ.

В Джеддаге пять замечательных мечетей, одна народная школа, два базара, много кофейных домов, несколько публичных бань для женщин, а мужских вовсе нет, и большое число лавок с разными товарами; но в целой Аравии решительно нет слуху о знаменитом «аравийском ракогуте», который так прославляют смышленые европейские аптекари.

Все мусульмане, родившиеся на «священной» земле, носят на щеках и висках глубокие шрамы от надрезов, которые делают им еще в ребячестве. Операция эта, теперь ненужная, прежде делалась по необходимости, потому что многие иноземцы-мусульмане, в те времена как начались путешествия поклонников в Мекку, не имея своих детей, охотно крали родившихся в области, освященной для них рождением Магомета. По этим шрамам узнавались краденые дети: похитители строго наказывались, воровство прекратилось, а бесполезное увечье детей осталось с тех пор в народном обычае. [137]

Море мало-помалу удаляется от Джеддага; во время отливов бывают видны длинные полосы земли, идущие поперег гавани, между которыми остается узкий проток: когда песок замоет и его, то с помощью невысокой плотины, и засыпи пространства между ею и теперешним берегом, порт города будет близь самого канала, в котором могут безопасно стоять большие корабли, на глубине от семидесяти до ста сажен.

К северо-востоку, в нескольких шагах от Джеддага, лежит кладбище мусульман, покрытое кипарисами, между которыми возвышается четвероугольное здание с куполом: это гробница Еввы, или Еуаны, как зовут ее Арабы, уверенные, что именно на этом месте покоится прах праматери всех человеков. Господин Тамизие, с несколькими другими Европейцами, одетые по восточному, посетили это здание. Его пространные внутренние стены покрыты надписями и стихами из Корана. Посередине лежит род большой гробовой доски, в шесть дюймов вышиною, из черного камня, в середине несколько углубленного. От четырех углов этого камня идут маленькие деревянные колонны, которых капители связаны перекладинами, а на них лежит полуцилиндрический купол, разрезанный по плоскости тангенса своей оси.

Когда наши любопытные путешественники признались старому мусульманину, сторожу гробницы, что они Европейцы, тот сказал: — «Что ж нужды? Еуана матерь всех людей. Люди всех концов земли издавна посещают эту гробницу. Прежде она была несравненно обширнее и великолепнее». — А давно ли существует она в своем нынешнем виде? — «С тех пор как Уагабиты (военно-религиозная секта) принуждены были оставить Геджас. Здание, которое видите, построено прямо над половиной тела Еуаны, которое так длинно, что голова ее находится в Медине, а ноги в Африке».

В Джеддаге, Европейцы, участвовавшие в экспедиции, угощали Ахмет-пашу, ее начальника, племянника паши египетского. Ахмет-паша нейдет по следам льстецов своего дяди, и охотно признается, что он сын мелочного купца. В ту пору ему было тридцать два года отроду. Он непомерно женолюбив, и в минуты откровенности жалуется на положение, в которое поставляет его политика дяди. Впрочем, в нем нет недостатку ни в сметливости ни в ловкости, а недостает ему воли и силы характера.

На обеде, данном Европейцами, находился также и Шеби-Эффенди, наследственный хранитель ключа от «каабы», святилища магометан. Это звание доставляет ему большое уважение всех вообще мусульман, и служит источником его огромного богатства.

Ахмет-паша и Шеби-Эффенди слывут отличными «правоверными», и когда жители Джеддага узнали, что они оба «ломали хлеб и ели соль» с собаками Франками, то громогласно возопияли, что верно пришли последние дни, предсказанные в Коране. [138]

Три регулярные египетские полка, составляющие экспедицию, не могли стоять вместе, за недостатком воды. Поэтому, один из них был расположен близ Джеддага, другой в Мекке, третий раскинул свои палатки на Багаре, широкой долине, в шести милях от Джеддага и в семи от Мекки. Господин Тамизие, вместе с главным доктором, поехал в багараский лагерь.

Долина Багара тянется к северо-западу до Оади-Фатмы, то есть, долины Фатмы; к юго-востоку и северо-востоку она ограничена цепью гор, покрытых кое-где мелким кустарником. Когда ветер поднимается с юга, то всегда приносит с собою множество песку, который делает пребывание на этой долине почти невыносимым. Вода в здешних колодцах горька и на вкус неприятна, однако ж не оказывает вредного влияния на здоровье. Большая часть этих колодцев выкопана солдатами, стоящими в лагере, и когда они уйдут, песок снова занесет их, потому что немногочисленные Бедуины, единственные жители Багары, раскинувшие свои палатки у подножия гор с северо-востока долины, где растет высокий кустарник, не станет сохранять их, довольствуясь теми, которые имеют.

Из животных, употребляемых для езды, после арабской лошади, которой превосходство известно каждому, первое место принадлежит дромадеру, или двугорбому верблюду, из которых выше других ценятся маскатские, с берегов Персидского Залива. Они не очень велики ростом, покрыты почти белой шерстью, и поджары как борзые собаки. За такое животное платят иногда четыреста таларисов, то есть, более двух тысяч франков, тогда как геджасские и недийские дромадеры, хотя и хорошей породы, покупаются не дороже пятидесяти таларисов, или с небольшим двух сот пятидесяти франков. Хороший дромадер бежит чрезвычайно быстро, если навьючен не тяжело; он делает девять миль в сорок пять минут, а, форсированным бегом, девяносто миль в десять часов. При путешествиях продолжительных, двугорбые верблюды могут итти по осьмнадцати миль в день; если же ехать на них в день по пятнадцати или двенадцати миль, то это вовсе не вредит их здоровью. Когда вода в изобилии, их поят каждые два или три дня; но в дороге, они часто остаются по двое суток без пищи и по четверо без питья, нисколько оттого не ослабевая; и совсем тем, дромадер животное очень нежное, так, что ударом палки по голове его можно убить, ударом по плечу навсегда изувечить.

Во время пребывания своего в долине Багара, господин Тамизие занимался собиранием вернейших сведений о Мекке, в которую нет доступу христианам, и вот результаты его расспросов и рассказов людей в ней бывалых, ренегатов.

Мекка, город священный для сынов Ислама, место рождения Магомета, лежит в глубине долины, не возделанной и потому бесплодной. Мекка не обнесена стенами, но защищена цитаделью и двумя небольшими крепостями; она расположена в виде подковы, идущей параллельно к горам, посереди которых выстроена; народонаселение ее простирается до десяти тысяч душ. В ее [139] окрестностях всего только один источник воды, годной для питья: это знаменитый колодезь «Цемцем». Но так как его не было достаточно для продовольствия всех жителей города, то, после многих бесполезных попыток, удалось наконец супруге одного из Солиманов, турецких Султанов, провесть в Мекку воду из Цебеды, посредством каменного водопровода, связанного чрезвычайно крепким цементом. Водопровод этот, имеющий осемь миль в длину, наполняет водою осемь фонтанов, снабженных бронзовыми кранами. К каждому фонтану приставлен особый сторож. Кроме того, вне города устроены четыре цистерны, предоставленные для употребления четырех больших караванов, с которыми прибывают поклонники: одна назначена для каравана из Каира, другая — из Багдада, третья — из Дамаска, четвертая — из Иэмсна. Муграбины, и другие пилигримы из Африки и азийских островов, берут воду в самой Мекке, потому что их толпы никогда не бывают многочисленны.

В Мекке нет ни одного здания замечательного по своей архитектуре. Древнейший и, главное, священнейший для мусульман памятник в этом городе, есть Кааба, или «Дом Господень».

Магометанское святилище состоит из четвероугольного здания, имеющего внутренний двор. Стены этого здания извне сплошные, а внутри выкладены аркадами, которые поддерживаются рядами колонн из плохого мрамора разных цветов. Мечеть имеет триста футов длины и двести пятьдесят ширины. К двум главным ее фасадам приделаны наружные портики. Верх всего этого сведен в неисчислимое множество маленьких, очень низких, куполов, с плоскими вершинами, опирающихся на колонны в арабском стиле.

Снаружи, вдоль обеих длинных сторон четвероугольника, колонны идут, снизу, в три ряда, а на высоте портика, в пять. Из других двух сторон, по одной три ряда колонн, по другой четыре. Под этою-то колоннадою укрываются поклонники от палящих лучей солнца, так»,что магометане различных сект стоят на ней, каждый против молитвенного дому своей секты, которыми окружена Кааба. Множество ламп из черно-цветного стекла привешены под портиком, всякая на четырех железных цепочках. Их зажигают каждый вечер, а во время рамадана число их удвоивается.

Посередине двора возвышаются осемь небольших зданий, из которых важнейшее Кааба.

Если верить преданиям Арабов, то Кааба построена Исмаилом, изгнанным из родительского дому вместе с матерью своей, Атарью. Это первый храм, воздвигнутый в славу Всемогущего руками человека. Арабы относят его построение к 2793-му году до эджры, 293-му до построения иерусалимского храма, 2208-му до начала христианской эры. Здесь находится пресловутый «черный камень», будто бы принесенный Исмаилу Архангелом Гавриилом.

Во время молодости Магомета, Кореихи, или Кореишиты, сильнейшее из арабских поколений, находя, что храм этот [140] слишком мал, разрушили его и воссоздали по прежнему плану, только в большем размере. Но когда дело дошло до положении «черного камня», то ни одно поколение не хотело уступить другому этой чести. Наконец, после продолжительных споров, все согласились отдаться на суд первого, кто войдет в храм помолиться. Случилось, что первый вошел Магомет, и тут ему представился случай обнаружить свою сметливость; он решил: положить священный камень на большом раскинутом ковре, который будут держать по одному человеку из каждого поколения, и потом поднимут его на известную высоту, на которой камень должен быть вложен в приготовленное для него, в стене, место; и когда это было исполнено, Магомет один взял его и вложил.

Небольшое здание, собственно называемое Кааба, возвышается на прямоугольном цоколе; его длина пятьдесят шесть футов, ширина сорок осемь, а высота почти осемьдесят. Дверь, которою входят в Каабу, литого чистого серебра, и находится на южном фасаде здания, в осьми футах от поверхности земли. К ней нет постоянной лестницы, а, когда нужно, приставляют подвижную, которую после отнимают. Дверь эта отворяется одиннадцать раз в год, каждый раз на два дня: в первый допускаются мужчины, во второй женщины. Между тем, если в Мекку приедет какая-нибудь значительная особа, и пожелает войти в Каабу, а время отворения дверей еще не наступило, то не иначе может исполнить свое желание, как заплатив большую сумму денег хранителю ключа. По вечерам, перед дверьми священного здания, выставляются подсвечники, в роде канделябров, с горящими восковыми свечами, которые приносятся в дар от усердия поклонников.

Внутренние стены Каабы испещрены арабскою, разноцветною, мозаикою, от полу в рост человека, а оттуда, до самого верху, обтянуты золотою парчой. В середине находятся три, литые железные, колонны, поддерживающие все здание. Между дверьми и фризом, кругом всего здания, идет золотая полоса и на ней написана формула магометанского вероисповедания. Снаружи, Кааба покрыта черным шелковым чахлом, по которому везде вышиты стихи из Корана; этот чахол каждогодно присылается новый из Каира, в дар от мечети сына Фатмы, сестры пророка; старый поступает в собственность хранителя ключа. Священный «черный камень» вделан в наружный юго-западный угол стены, в четырех футах от земли, и украшен по бокам не дорогими серебряными бляхами.

Камень этот не что иное как простой черный кремень, каких тысячи на горах, соседних с Меккою. Каждый мусульманин почитает за величайшее счастие поцаловать его, а некоторые арабские иманы утверждают, что в его середине было некогда отверстие, через которое всякая молитва правоверного доходила прямо в слух Божий.

Кругом Каабы идет ряд бронзовых пиластр, в роде подсвечников, из которых на каждом и всякий вечер зажигается [141] по семи восковых свеч. Вне ряду этих пиластр возвышается белая мраморная кафедра, на которую всходят по маленькой лестнице, украшенной небольшими колоннами, отделанными со вкусом. Великий иман, по пятницам, толкует отсюда Коран набожному собранию правоверных.

Против каждого из четырех фасадов Каабы, находится по небольшому зданию на четырех столбах, в роде европейских голубятен: это молитвенные домы четырех, так называемых православных, сект исламисма.

Тут же находится еще одно маленькое здание с куполом: оно слывет гробницей Агари, матери Исмаила. Рядом с ним, дом Еврея, который, говорят, не захотел уступить его еще во время построения Каабы: дом этот служит теперь местом хранения утвари, нужной при магометанских духовных церемониях и обрядах.

Наконец, последнее здание, сложенное из лещедных камней, покрытое куполом и вымощенное мрамором, возвышается над чудным источником Цемцем, указанным Агари рукою Ангела.

Над мечетью устроено семь минаретов, ни сколько не замечательных по своей архитектуре.

Мекка играет значительную роль в истории Магомета. Ее жители искони занимались меновою торговлей, и некогда город этот был средоточием огромных торговых оборотов, потому что служил складочным местом товаров, идущих из Сирии, Персии, Индии и Африки, которые отсюда развозились по окрестным странам, и отпускались в Европу через Суэц и Каир. Теперь торговая значительность Мекки почти вовсе упала.

Семнадцатого мая 1834 года, наши путешественники, возвратясь сначала на короткое время в Джеддаг, отправились в дальнейший путь, в Таифу. Их маленький караван состоял из осьмидесяти верблюдов, пятнадцати Бедуинов-провожатых, и нескольких турецких всадников, данных пашою для конвоя.

В Аравии, караваны, обыкновенно, трогаются с места с четырех часов вечера, когда уже спадет самый сильный зной дня, идет в продолжении всей ночи, и останавливается через два часа после восхождения солнца.

За Багарою, две цепи гор, замыкающих эту долину, постепенно сближаются и идут всё в одном направлении. Почва становится очень песчаною; ветер жгуч; термометр Реомюра, в тени, показывает тридцать осемь градусов жару.

От Джеддага к Таифе ведут три разные дороги; одна через Гадду и Мекку: эта предоставлена собственно одним правоверным; другая через долину Фатмы, и по ней, хотя она длиннее первой, обыкновенно идут караваны, потому что дорога эта менее гориста; третья тянется мимо Гадды, остающейся к югу, и лежит по долине Ламун: по-настоящему, все не-магометане обязаны избирать эту последнюю; но так как господин Тамизие и его товарищи принадлежали к экспедиции, то им было позволено ехать по второй, несмотря на то, что она пролегает по священной земле. [142]

В Гадде много воды хорошего качества; далее, в Мадраге, селении, состоящем из небольшого числа каменных домов и около шестидесяти хижин, есть плантации кукурузы, орошаемые ручейком, по берегу которого растет турецкая конопля (palmachristi). На расстоянии ружейного выстрела от Мандрага, построена крепость, и на каждом из четырех ее углов возвышается по башне, покрытой куполом. В окрестностях ее разведены сады, которые служат главным источником доходов жителей.

Дорога за Мадрагом покрыта колючими кустарниками; горы совершенно обнажены от всякого растения, они вскоре почти сходятся, и между ними остается, для проезду, одно ущелье. За этим ущельем опять идет песчаная почва; далее, встречается колодезь, который Арабы зовут Бир-эль-Барут, он имеет до тридцати пяти футов глубины и до двадцати футов в поперечниках; над ним широко раскинула ветви огромная смоковница, пристанище множества диких голубей, которые считаются в Аравии заветными птицами.

Судя по едва лежащим поверх земли, но еще очень приметным, развалинам строений, окрестности Бир-эль-Барута, должно полагать, были некогда очень населены; теперь на них обитает не многочисленное племя Бедуинов.

На седьмой день по выезде из Джеддага, караван наших путешественников прибыл в Таифу.

Текст воспроизведен по изданию: Voyage en Arabie; Sejour dans le Hedjas. Campagne d’Assir. Par Maurice Tamisier// Сын отечества, Том 2, № 21. 1841

© текст - Полевой Н. А. 1840
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Иванов А. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Сын отечества. 1840

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info