СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: Куделин А. Б. «Жизнеописание пророка» Ибн Исхака — Ибн Хишама как памятник средневековой арабской литературы. М. : ИМЛИ РАН, 2022, 320 с.

«Жизнеописание Пророка» Ибн Исхака — Ибн Хишама является одной из самых авторитетных в мусульманской культуре книг [189] и – одновременно — выдающимся памятником классической арабоязычной прозы.

До ислама арабская словесность не знала больших прозаических форм. Ни эпоса, ни чего-то подобного у арабов в древности не было.

Собственно, и прозы как таковой жители Аравии не знали. Три книги, с которых, собственно, началась большая проза в арабской литературе, — это Коран, «Жизнеописание Пророка» и «Калила и Димна» Ибн ал-Мукаффы. Писание ислама, житие основателя новой религии и переводное произведение светского характера.

Книги очень разные, но от каждой последующая традиция взяла нечто, ставшее ее строевым элементом. Если в изучении «Калилы и Димны» литературоведческий подход доминировал изначально, то в исследованиях по Корану и «Жизнеописанию Пророка» преобладала, что естественно, религиозная проблематика, а интерес к их литературным достоинствам в европейской науке оставался на периферии внимания ученых. В случае Корана это компенсировалось тем вниманием, которое мусульманские ученые уделяли стилю и композиции текста, видя в нем совершенный и неподражаемый образец. К «Жизнеописанию» же обращались преимущественно историки. И вот, наконец, этот пробел в истории арабской литературы начинает заполняться. Начинает, потому что для изучения таких памятников, как Сира, нужно не одно десятилетие. Вышла первая не только в отечественной, но и в мировой арабистике книга, специально посвященная «Жизнеописанию Пророка» как литературному памятнику. Автор скрупулезно и подробно анализирует не только то, что сказано, но и как это сказано.

Автора книги представлять не надо. Один из ведущих литературоведов нашей страны, известный арабист, академик А. Б. Куделин шел к этой книге долго, почти полтора десятка лет. Целая серия статей и докладов, перевод части текста (где я выступал соавтором) — таковы вехи пути становления концепции и структуры книги, исследования отдельных аспектов повествования в ней и т. д. Многие из этих статей и докладов открывали для коллег нечто новое в составе арабской литературы, углубляли и расширяли наши представления о литературном процессе в арабском мире в классический период.

И вот все эти наработки и открытия сошлись в одном полотне. Картина получилась впечатляющая.

Теперь по порядку. Книга состоит из 7 глав. Солидный филологический фундамент исследования заложен во Введении (с. 9–29) и первой главе «“Ас-Сира ан-набавиййа” Ибн Исхака — Ибн Хишама (к истории текста и проблеме авторства)» (с. 30–47). История текста, проблема авторства и роль каждого из двух литераторов, имена [190] которых обычно стоят на обложке изданий текста, общая характеристика книги — все это сделано так, как мы привыкли видеть в работах А. Б. Куделина.

Очень важна для труда А. Б. Куделина вторая глава «Основные элементы повествования Сиры Ибн Исхака — Ибн Хишама (общая характеристика)» (с. 48–102). Ее смысловой стержень — анализ соотношения прозы и поэзии в структуре Сиры. Выделим в ней два момента, имеющие новаторский характер. Во-первых, отметим разделы (с. 55–77), посвященные элементам чудесного в «Жизнеописании», тем элементам, которые делают книгу не просто биографией, а вводят ее в круг житийной литературы. При этом, что очень важно, проблема рассматривается именно в литературоведческой перспективе. Во-вторых, укажем на принципиально новый подход к оценке роли поэзии в книге. Дело в том, что в Сире очень много поэзии, настолько, что можно сказать, что это не просто проза, а прозиметрия.

Поэзия в произведении не только украшение. С доисламских времен рассказ о любом значительном событии всегда сопровождался стихами, сочиненными в связи с ним. Поэзия развивала темы и сюжеты, начатые в прозаическом повествовании, комментировала их, делала рассказ более эмоциональным, будила чувства читателей или слушателей. Без поэзии отражение события ощущалось как незаконченное.

И это в полной мере относится и к Сире. Чисто исторический подход к книге часто приводил к тому, что в пересказах или переложениях «Жизнеописания» поэзия просто опускалась как избыточный, необязательный элемент, который к тому же еще и нелегко переводить.

Подход Александра Борисовича принципиально иной — поэзия является органической частью текста, и ампутировать ее нельзя. Этот подход нашел отражение и в нашем совместном переводе рассказа о битве при Бадре из «Жизнеописания».

Третья глава «“Жизнеописание Пророка” Ибн Исхака — Ибн Хишама: между историографией и литературой» (с. 103–133) показывает в сопоставлении с формами доисламского и раннеисламского исторического предания отличие книги от чисто исторического сочинения, демонстрируя, что можно увидеть, если смотреть на текст глазами литературоведа.

Житие, поэзия, историческое сочинение — на стыке этих трех элементов родилось уникальное произведение. Что очень важно, эту уникальность мы ощущаем, читая книгу, хотя написана она в классических академических традициях.

Четвертая глава «“Коллективный иснад” как фактор композиции «Жизнеописания Пророка» Ибн Исхака — Ибн Хишама» (с. 134–175) рассматривает принципиальный для арабистики вопрос — как [191] из россыпи мелких устных сообщений складывается масштабное литературное произведение, какие проблемы приходилось решать авторам в спорах, а иногда и полемике с представителями другой отрасли мусульманской культуры — законоведами и хадисоведами.

Литература — это не юридический документ, и чтобы создать яркое и запоминающееся повествование приходилось отступать от жестких требований и критериев законоведов. Оба подхода были по-своему правы и оба заняли свое место в истории исламской культуры. И Ибн Исхак и его оппонент законовед Малик стоят рядом в списке самых авторитетных имен. В главе четко и полно раскрыты достижения Ибн Исхака, прошедшего путь от индивидуального иснада к коллективному иснаду, а от него — к связному тексту, позволившие ему создать масштабное произведение, одно из первых в истории арабской прозы.

Главы 5–7 представляют собой ювелирный детальный анализ композиции и стиля «Жизнеописания» и интересны как по выбранной методологии исследования, так и по его результатам. Коллеги наверняка будут неоднократно возвращаться к этим главам, занимаясь разбором других произведений классической арабской литературы и не только.

Очень интересно заключение к книге (с. 267–283), где четко и ясно подводится итог рассмотрения двух очень важных вопросов для истории классической арабской литературы: становления связного повествования в исторических и адабных произведениях и того, как в недрах изначально чисто функциональной прозы вырастают элементы художественной беллетристики. Выводы, сделанные А. Б. Куделиным, выходят за рамки темы и имеют важный теоретический и методологический характер.

Книга А. Б. Куделина, несомненно, является событием в отечественной арабистике и литературоведении, а если будет переведена на другие языки, чего она заслуживает, то станет событием и в мировой науке. Публикации ее ждали те, кто следил за публикациями автора последнего десятилетия. Коллеги понимали, говоря словами Мандельштама, что «из него растет книга». Сказанное не означает, что рецензент согласен с каждым словом, которое есть в книге, поскольку как говорится в одном анекдоте «Ученые не ходят строем», но тем интереснее было для меня ее читать.