СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

После долгих переговоров, медленный ход которых волновал и утомлял общественное мнение Европы, состоялось, наконец, принципиальное соглашение между Германиею и Франциею относительно Марокко; но одновременно с этим началось другое, не менее рискованное предприятие, касающееся остальной части северной Африки - Триполи, Алжир, Тунис и теперь Марокко заняты французами; Египет принадлежит англичанам; испанцы довольствуются некоторыми пунктами мароккской территории (Отметим кстати, что в августовском «Иностранном обозрении», на стр. 382, в 23-ей строке, по недосмотру ошибочно напечатано «восточной», вместо «западной».); остается еще «свободною» обширная территория, отделяющая Тунис от Египта и состоящая формально и фактически под турецким владычеством, - и эту территорию готовится захватить Италия. Итальянцы давно наметили Триполи в качестве своей законной добычи, в виде компенсации за отошедший к французам Тунис; и тотчас после того как определилась судьба Марокко, они решили приступить к исполнению своего заветного патриотического плана.

С точки зрения национальных чувств образ действий Италии является вполне естественным и понятным. В самом деле, разве может Италия оставаться безучастною при разделе северо-африканских земель между просвещенными европейскими нациями? По своему географическому положению, по своим историческим связям и традициям, она гораздо ближе заинтересована в судьбах Средиземного моря, чем Франция; она не могла, поэтому, равнодушно смотреть, как французы постепенно завладевают важнейшими прибрежными областями Африки, и выжидала лишь удобного момента для заявления своих притязаний. Пока не возбужден был вопрос о французском протекторате над Марокко, итальянцы сохраняли спокойствие; но вмешательство Германии сразу изменило положение дел, заставив Францию сойти с почвы существующих международных договоров и вступить на путь двусмысленных компромиссов, которые [373] в результате должны были считаться неблагоприятными для Италии. Франко-германская сделка послужила тем толчком, который вывел Италию из состояния политического равновесия и поднял ее в поход на Триполи. Итальянцы оказались, однако, в затруднении: с одной стороны, в Триполи не произошло никаких событий, которые давали бы повод к иностранному вмешательству, а с другой - Триполи представляет собою не самостоятельное государство, а одну из провинций Оттоманской империи. Так как намерения и стремления итальянских патриотов нисколько не скрывались ни от турок, ни от туземного населения Триполи, то в последнем обнаружилось неудовольствие против Италии, а это неудовольствие могло привести к посягательствам на безопасность местных итальянских поселенцев; поэтому повод для вмешательства создался сам собою. Италия стала беспокоиться об участи своих подданных, проживающих в Триполи, и об интересах своей торговли и промышленности; Турция же, при всем своем желании, не имеет возможности оградить спокойствие иностранцев в отдаленном африканском вилайете. Правдоподобный предлог для военной экспедиции к берегам Триполи таким образом найден; успех обеспечен заранее, ибо турки не имеют военного флота, способного соперничать с итальянскими броненосцами. В Триполи находится около двадцати тысяч турецких солдат; туземное мусульманство может организовать упорную партизанскую войну, и действительное занятие и умиротворение страны едва ли будет по силам Италии. Нынешняя конституционная Турция не расположена к добровольному унижению; она даром не отдаст иностранцам никакой частицы своей территории. Между тем обстоятельства поощряют предприимчивость Италии и парализуют силу сопротивления Турции. Германия и Австро-Венгрия не могут возражать против самостоятельных действий Италии, потому что находятся с нею в союзе; Франция и Англия сознательно предоставляют итальянцам водвориться в Триполи, в виде вознаграждения за Марокко; Россия должна следовать примеру своей союзницы. Нигде и ни в ком не найдет Турция защиты против Италии в современной Европе; напротив, в случае войны, она рискует встретить новых и старых врагов, готовых воспользоваться ее затруднениями для своих целей. Поднимется опять национальное движение в греческих областях Турции, на острове Крите, в Македонии, Албании; к этим внутренним врагам могут присоединиться внешние - Греция, Болгария, Сербия. Вот почему война с Италией из-за Триполи в высшей степени нежелательна даже для воинственной турецкой партии, руководимой военным министром Махмудом-Шефкетом-пашой. Турецкая дипломатия [374] старалась на первых порах избегнуть разрыва и удовлетворить или успокоить итальянцев без ущерба для авторитета Порты; итальянцы, с своей стороны, имели в виду предложить турецкому правительству денежный выкуп или ежегодную арендную плату за уступку Триполи. Италия не имела расчета действовать слишком круто или прямолинейно; она все-таки была обязана считаться с тем, что Германия дорожит сохранением своего престижа в глазах Турции и что венский кабинет желает восстановить и поддержать с нею прежние дружеские связи. Но отказаться от мечты о Триполи итальянские патриоты не могли: все партии, от консервативных до радикальных, за исключением только крайних социалистических групп, сходились в одном чувстве, которое громко выражается в печати и в общественных собраниях. Государственные люди, парламентские и общественные деятели, публицисты, - все требовали энергических мер для скорейшего захвата Триполи. Правительство, с министром-президентом Джолитти во главе, не противилось общему течению, - и быть может, оно не устояло бы, если бы вздумало оказать отпор воинственным порывам. В сущности, вся многолетняя политика Италии, как великой державы, подверглась испытанию и проверке. Для чего итальянский народ приносил столько тяжелых жертв для увеличения своих вооруженных сил, если эти силы не служат к приобретению новых земель? Какой смысл имеет для Италии тройственный союз, если она не может извлечь из него никакой для себя выгоды? Другие нации расширяют свои владения; - Австро-Венгрия приобрела две турецкие провинции, при дипломатической помощи Германии; сама Германия приобретает часть французского Конго, опираясь на свое положение во главе тройственного союза; - почему же Италия должна держаться пассивно и бездеятельно? Итальянцы признают себя также обязанными проявлять свое законное национальное честолюбие в делах международных, и против этого сознания было бы бесполезно спорить.

Триполийский вопрос поставлен, и он будет решен так или иначе; но имеет ли он для Италии то значение, какое ему приписывают - это по меньшей мере сомнительно. Нужно ли Триполи итальянцам, и справятся ли они с принятою на себя обузою? Французы в течение десятков лет устраивались кое-как в своих африканских колониях, помещая в них избытки своих капиталов; они связались и с Марокко целою сетью промышленных и финансовых предприятий, и в этом направлении они действуют в силу преимуществ своего национального богатства, которое ищет приложения в чужих краях. Имеются ли подобные условия у итальянцев? Сравнительно бедная страна, нуждающаяся еще в очень [375] многом для упрочения своего благосостояния, могла бы не делать завоеваний, не тратить своих сил и средств на разорительные и бесплодные экспедиции, и она только выиграла бы от расчетливой сдержанности, соответствующей реальным интересам народа. Итальянцы не страдают, подобно французам или англичанам, от экономического перепроизводства, от чрезмерного накопления капиталов, для которых приходится искать помещение заграницей или в отдаленных колониях. То, что составляет потребность для богатой промышленной нации, есть вредная роскошь для менее состоятельной, - и политика колониальных приобретений в таком широком стиле, как она предполагается итальянскими патриотами, совершенно не подходит для Италии. Непосильное для Италии соперничество с другими великими державами по части вооружений тесно связано с существованием союза ее с Германией) и Австро-Венгриею. Под гнетом этого союза Италия направляет главные свои заботы на усиление армии и флота, в ущерб жизненным и культурным потребностям населения; а для оправдания делаемых затрат на армию и флот выдвигаются воинственные завоевательные планы, не обещающие ничего хорошего в будущем.

Решение Италии занять оба турецких вилайета в северной Африке - Триполи и Варку, или древнюю Киренаику, - выразилось в форме ультиматума, переданного Порте 28 (15) сентября. В этом своеобразном дипломатическом документе итальянское правительство откровенно приписывает себе право заботиться о пользах и нуждах названных турецких областей, независимо от интересов своих подданных; в тоже время оно без всяких околичностей объявляет Порте, что ради «охраны своего достоинства и своих интересов» оно решило «приступить к военной оккупации Триполи и Киренаики». Непривычный для дипломатии тон, принятый Италиею по отношению к Оттоманской империи, закрывает, к сожалению, путь для каких бы то ни было мирных переговоров.

«В течение долгого ряда лет - говорится в указанной ноте - итальянское правительство не переставало делать Порте представления, указывавшие на безусловную необходимость положить конец беспорядку и пренебрежению, в которых Турция оставляла Триполи и Киренаику, дабы эти области так же, как и прочие части северной Африки, стали причастными благам прогресса». С своей стороны, турецкое правительство оставляло эти заявления без внимания и «только в самое последнее время сообщило королевскому правительству о своей готовности предоставить ему всякие экономические уступки, согласные с существующими трактатами и совместимые с достоинством и высшими интересами Турции». Но теперь слишком [376] поздно: «королевское правительство не считает более возможным вступать в переговоры, бесполезность которых доказана в прошлом, и которые далеко не могут явиться гарантиею для будущего, и служили бы лишь постоянным поводом к трениям и конфликтам Решив прибегнуть к военной силе для занятия турецкой территории, Италия вдобавок предлагает Турции добровольно облегчить итальянцам их задачу. Оккупация-«это единственное решение, на котором Италия может остановиться, и королевское правительство надеется, что императорское турецкое правительство соблаговолит отдать соответствующие приказания, чтобы Италия не встретила со стороны оттоманских представителей никакого противодействия, и чтобы меры, которые явятся необходимыми, вследствие принятия этого решения, могли быть осуществлены без затруднений». - Позднее - сказано далее - «между правительствами могли бы быть заключены соглашения в целях окончательного урегулирования положения, которое будет вызвано означенным решением: Королевскому посольству в Константинополе отдано распоряжение просить окончательного ответа оттоманского правительства по этому вопросу в течение двадцати четырех часов с момента вручения Порте настоящей ноты; в противном случае итальянское правительство сочтет себя вынужденным приступить к немедленному осуществлению мероприятий, имеющих целью обеспечить оккупацию».

Содержание и самый способ изложения этого документа напоминают одну из тех грозных военно-дипломатических нот, с которыми Наполеон обращался к побежденным им правителям. Италия пока не имела основания относиться к Турции с таким презрительным высокомерием, которое отчасти переходит в издевательство. Для державы, желающей утвердить свою власть над мусульманами, подданными турецкого султана, не было никакого расчета заранее раздражать и оскорблять турецкого султана и подвластных ему мусульман. Во всяком случае так не поступает правительство, стремящееся облегчить для себя трудную задачу занятия и умиротворения чужой страны; надо сознаться, что наоборот Италия как будто умышленно сделала все возможное, чтобы восстановить против себя Турцию и все мусульманство, и принудить Порту к открытой борьбе. Почему и с какою целью действует в этом духе конституционная Италия, управляемая таким опытным политическим деятелем, как Джолитти, - остается для нас загадкою.