131. Из послания российского поверенного в делах в Танжере Е. В. Саблина министру иностранных дел Российской империи А. П. Извольскому о роли России в марокканском вопросе.

Танжер. 10 февраля 1907 г.

Милостивый государь
Александр Петрович

Я с глубочайшим интересом прочитал депешу посла нашего в Париже от 11-го января с. г. № 2 и с благодарностью усмотрел в ней лестный отзыв глубокоуважаемого Александра Ивановича о скромной деятельности в Марокко.

Для меня было в высшей степени важно узнать мнение д.т.с. Нелидова, что «смысл и основа поддержки, оказываемой нами парижскому кабинету в мароккском вопросе, лежит в недопущении проникновения Германии в Средиземное море».

Вопрос весь в том, как достигнуть этого и можно ли считать, что ключ к удачному для нас разрешению этого вопроса лежит в безусловной с нашей стороны поддержке французских притязаний в Марокко в ущерб большим или меньшим интересам Германии, что логически вытечет из услуг наших Франции.

Не будет ли для нас, во-первых, а для Франции, во-вторых, выгоднее заметь в мароккском вопросе положение посредника, имеющего целью примирять притязания этих двух держав и путем взаимных уступок приводить их к соглашению?

Таковой образ действий наших, и в особенности если ему последуют и другие державы, будет иметь естественным последствием большую самостоятельность самой империи шерифов и задержит попадание ее под политическое влияние той или другой из заинтересованных сторон.

Наложит ли со временем на Марокко руку Германия или Франция — это одинаково для нас невыгодно. В первом случае Германия несомненно, проникнет в Средиземное море, во втором, убедившись, что Марокко неотъемлемо от Франции, она, естественно, станет искать других компенсаций и, быть может, нам не безразличных. [368]

За двухлетнее мое пребывание здесь, совпавшее с возникновением мароккского вопроса и прохождением его через различные фазы, я прихожу к заключению, что антигерманская политика держав, связанных с Францией либо союзами или сердечными соглашениями, либо специальными договорами о Марокко, менее всего вредит Германии, поскольку это касается политических ее замыслов на страну Крайнего Запада.

Вот уже два года как здешний франко-англо-испано-португальско-русский «блок», по-видимому, обратил в спор неизменное старание оставить германскую миссию в меньшинстве, а подчас даже и в одиночестве. Но при этом неизменно упускалось из виду, что, оставаясь в одиночестве, германская миссия имела за собою яблоко всего раздора — султана и махзен .

И постепенно среди подданных султана складывалось и складывается убеждение, что единственная держава, от которой Марокко может что-либо ожидать и на каковую рассчитывать как на друга, — Германия; остальные либо безразличны, либо враждебны без всяких, собственно говоря, серьезных к тому оснований .

Я не преминул указать на это явление французскому моему коллеге, ведя с ним переговоры по вопросу о помещении для заседаний, и я имею основание думать, что если г. Реньо и изменил первоначальный взгляд на вопрос... то это отчасти потому, что он нашел соображения мои заслуживающими внимания.

«Почему мы все с вами во главе потворствуем германо-мароккской дружбе; почему обстоятельства складываются так, что все блага, получаемые султаном и махзеном, имеют лишь одни источник – Германию? — говорил я французскому посланнику. — Отчего бы в столь неважном вопросе, как помещение для заседаний, нам не сделать приятное султану и принять его приглашение. Не принять его — равносильно обидеть султана, а обида эта будет ему еще подчеркнута с подробным объяснением, кто был вдохновителем ее и кто без всякого серьезного повода отказался воспользоваться султанским гостеприимством»

…Каковы же результаты подобной политики?

«Блок» будет ликовать своей победой без плодов, а Германия — хозяйничать в Марокко. В настоящую минуту это именно так, и вина в этом всех тех моих коллег, которые в моменты франко-германских [369] затруднений становились безусловно либо на ту, либо на другую сторону и не столько по убеждению, сколько по какому-то непонятному упрямству.

Лишь интернационализация и некоторая самостоятельность в политике каждой отдельной державы, как бы малы ни были ее интересы в Марокко, может, мне кажется, парализовать усилия той или другой державы в захватных их стремлениях.

Пусть Франция работает, пусть проникает мирными путями в Марокко — мы будем ей желать успеха и помогать даже, но в минуты затруднений ее с Германией не будем становиться безусловно на сторону нашей союзницы и способствовать разрешению вопроса путем большинства голосов. Этот способ легкий, но не всегда отвечающий главной задаче…

Будем стараться примирить Францию и Германию на мароккской почве.

Надежными союзниками нашими будут промышленные и коммерческие сферы как Франции, так и Германии. Им начинает уже надоедать мароккская распря, и среди видных представителей Германии и Франции раздаются голоса за совместные предприятия в Марокко.

Если кое-какие шовинисты из французов и мечтают еще о «тунисификации» империи шерифов ⁴³, то мечтам этим конференция в Алжесирасе нанесла несомненный удар, и дальше платонических вожделений в этом направлении без риска серьезных осложнений идти трудно…

Можно ли считать французским успехом в Марокко замечаемое одиночество Германии в Европе? Думаю, что нет, так как и султан, и махзен вполне к услугам Германии.

Резюмируя все вышеизложенное, я прихожу к убеждению, что выгоднее всего для России занять в мароккском вопросе положение посредника между двумя державами-соперницами: что в интересах Франции подорвать в корне, пока еще не поздно, германо-мароккскую дружбу; и что непосредственно не заинтересованным в Марокко державами следует поскорее проникнуться убеждением, что, слепо поддерживая одну сторону, они отдают другой всю империю шерифов…

Смею уверить ваше высокопревосходительство, что широкий смысл миролюбие и беспристрастность тех инструкций, которые вам угодно преподавать агентам нашим, имеющим то или иное касательство [370] к мароккскому вопросу, оценивается всеми по принимается с благодарностью. Лишь такая политика сохранит самостоятельность Марокко и предупредит осложнения в Европе.

С глубоким уважением и совершенною преданностью имею честь быть,

милостивый государь,
вашего высокопревосходительства
покорнейший слуга

/подпись/

АВПРИ. ф Политический архив, оп 482. 1907, д. 1390. л. 50-53 об. Подлинник. Русский язык.

Комментарии

43. То есть превращение Марокко в протекторат Франции.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info