[...] К началу октября англичане располагали лишь незначительными силами: 15-тысячной армией Вайта в Натале и небольшими отрядами в Кимберлее, Мафекинге и [Южной] Родезии. Буры, взявшие в свои руки инициативу войны, господствовали, таким образом, над волей противника и имели полную свободу действий. И вот как они ей воспользовались: главнокомандующий генерал Жубер, имея в своем распоряжении 35-тысячную армию, назначил в Наталь всего 17 000, двинув их тремя колоннами через проходы Драконовых гор, а остальную часть распределил для второстепенных действий под Кимберлеем, Мафекингом и для охраны границ со стороны Родезии и Свазиленда.

Для вторжения в Капскую колонию были назначены [бурские] генералы Девет и Оливье с отрядами в 6000-7000 человек; Кронье с отрядом в 6000 человек должен был обеспечить осаду Кимберлея, где находились несметные богатства алмазных рудников и скрывался сам виновник войны [Сесиль Родс], за голову которого трансваальским правительством была назначена премия в 20 000 фунтов. Эта награда, и главным образом надежда поживиться при взятии города, и привлекла массу европейских волонтеров под стены Кимберлея.

Крупную ошибку совершил Жубер, что он сразу не направил все свои силы в Наталь, не потому только, что там находились главные силы англичан, не потому, что Наталь, вдавшись клином между Оранжевой Республикой и Трансваалем, был ближе всего к границе, а потому что для дальнейших операций он не мог оставить в своем тылу укрепленный город с многочисленным гарнизоном и сильной артиллерией, ограничившись лишь блокадой недостаточными силами.

Однако ж, по счастливой случайности, эта стратегическая ошибка Жубера послужила невольной причиной тактических успехов буров, отразившихся на дальнейшем ходе войны. Как Буллер, так и Метуэн уж очень легко поддавались давлению общественного мнения в Англии, которое под тяжелыми впечатлениями первых неудач требовало во что бы то ни стало побед, и главным образом выручки [314] осажденных гарнизонов Ледисмита и Кимберлея, что и заставило этих генералов, лихих рубак, но плохих тактиков, произвести целый ряд необдуманных атак, кончившихся плачевным поражением английских войск.

Кто следил за ходом военных операций, тот не мог не заметить, что у всех английских генералов, до Робертса, не было строго обдуманного стратегического плана; вина их в том, что при выборе главной операционной линии они не хотели отрешиться от частных соображений вроде освобождения осажденных гарнизонов и стремления громкой победой восстановить упавший престиж британского оружия.

Высадка Буллера в Натале доказывает, конечно, твердое знание этим генералом тех основных принципов стратегии, по которым следует направить удар на главные силы противника и выбирать кратчайшую операционную линию, какой, в сущности, и является Дурбан-Претория; но он не принял в соображение, что пересекающие эту линию Драконовы горы, при совершенстве оборонительной тактики буров, представляют такую непреодолимую преграду, что о дальнейших успехах, после освобождения Ледисмита, нельзя было и думать.

Движение генерала Гатакра на Колесберг-Штромберг-Блумфонтейн было связано с теми же препятствиями в силу характера местности и необеспеченности путей сообщения в тылу армии.

Путь, избранный Метуэном для освобождения Кимберлея, являлся наиболее целесообразным, во-первых, потому, что равнинная однообразная местность, лишь изредка перерезанная неглубокими оврагами и ложбинами высыхающих летом рек, не представляет никаких удобств для оборонительной тактики буров, а, во-вторых, для подвоза войск и продовольствия имелись артерии железных дорог, связывающих гавани Капштадт и Ист-Лондон с Де-Ааром, а Порт-Елисабет с Мидделбургом, так что войска, артиллерия и обоз прямо с пристаней могли быть нагружаемы в вагоны и доставлены до самой границы. Наконец, выбор такой операционной линии угрожал Блумфонтейну и Кронштадту и открывал дорогу в Йоганнесбург и Преторию.

Говорят, что у Буллера был подобный план, но под давлением прессы и лондонского War Office он высадился в Дурбане и перенес, таким образом, центр главных военных операций в Наталь.

Впоследствии уже Робертс исправил его ошибку, избрав вышеуказанный путь, что и привело к успешному результату — к разгрому бурской армии. Недаром говорят, что война — лучшая академия полководцев.

К концу первого периода войны буры повсюду оказались победителями. На Тугеле все усилия Буллера разбились в прах. В Капской колонии генерал Гатакр, желая прикончить с бурами ночной атакой, сам попался в засаду и потерпел чувствительное поражение при Штомберге. Не лучше шли дела лихого спортсмена Френча, который при Колесберге терпел поражение за поражением от Девета, одного из лучших бурских вождей.

А Метуэн, который с нескрываемым презрением отзывался о бурах, «этих грязных фермерах с всклокоченными бородами», пожелал фронтальной атакой в лоб, по всем правилам бокса, сокрушить неподатливого противника и погубил в боях 27 ноября и 11 декабря цвет английской армии — гвардейскую и шотландскую бригады.

Английская печать оправдывала ряд этих позорных поражений тем, что будто бы страшные потери англичан вследствие губительного огня буров доводили атаковавшие войска до полного расстройства. [315]

Но стоит лишь обратить внимание на статистические данные, и мы увидим, что не высокий процент выбитых из строя, а отсутствие боевой подготовки и истинно солдатского духа были причиной поражений.

Потери наши в кампанию 1877-1878 годов доходили иногда до 40-90% (под Плевной, горным Дубняком, Ени-Зарой); немецкие полки под Гравелотом, Сент-Прива, Вертом лишились от 15-45%, а у англичан? Самые кровавые дни на Спионскопе, Маггерсфонтейне, Колензо стоили англичанам не больше 4-9% средним числом.

Эти красноречивые цифры говорят сами за себя, и грустно подумать, что ложное представление о могуществе Великобритании так долго кошмаром тяготело над Европой, а Россию довело до Берлинского конгресса.

И маленький, до сих пор почти неизвестный народ смело принял вызов грозной «владычицы морей», перед которой несколько лет тому назад отступила Франция в Фашодском вопросе, и нанес ей целый ряд позорных поражений.

Но буры не сумели воспользоваться всеми выгодами своего положения. Почти ни одного не было примера перехода в наступление, с тем чтобы настойчивым преследованием смять и уничтожить отступающего после отбитой атаки противника. Не было примера, чтобы буры со своими отлично приспособленными к непрерывным передвижениям конными войсками и легкой артиллерией, запряженной выносливыми мулами, произвели бы в более обширном размере партизанский набег на растянутые, вначале почти беззащитные линии Метуэна или Буллера, хотя на их стороне было и знание страны, и сочувствие местных жителей, африкандеров.

Главную причину последующих неудач буров следует искать во врожденной наклонности их к пассивному сопротивлению, в нежелании подчиниться строгой дисциплине, требующей не рассуждения, этой важнейшей воинской добродетели, и в отсутствии популярного вождя, способного в своем лице, в своей воле, воплотить все силы и волю народа.

[...] У них не было такого вождя, одного слова, одного появления которого было бы достаточно, чтобы воодушевить и увлечь за собой всю эту массу храбрых людей, лихих всадников и метких стрелков, готовых до последней капли крови драться за свою свободу и независимость.

Ни для кого не составляло тайны, что престарелый Крюгер изо дня в день ожидает помощи извне, что флегматичный Пит Жубер и хитроумный Кронье, сыгравший впоследствии роль маршала Базена ¹⁰⁴, принадлежали к той партии, которая желает примирения с англичанами и готова даже на уступки.

А Бота, Девет и президент Штейн тогда еще не пользовались известностью и не могли иметь решающего значения в вопросах о характере и способе ведения войны.

И это все привело к тому, что англичане, благодаря бездействию буров, выиграли необходимое время, исправили свои ошибки и, пользуясь несоразмерностью сил, раздавили в неравной борьбе противника.

В самой Англии известия о непрерывных поражениях произвели потрясающее впечатление. Сознавали, что никогда еще со времен Крымской кампании 1855 года и восстания сипаев в 1857 году государство не переживало столь критического момента. Еще несколько таких побед — и восстанут поголовно капские африкандеры, только выжидающие случая, чтобы отряхнуть ненавистное английское владычество, и тогда конец господству англичан в Южной Африке, а там, быть может, и распадение всемирной монархии, «колосса на глиняных ногах». [316]

Но тут во всей силе высказались упорство и энергия английского народа. Не обвиняя генералов в измене, не проклиная армии, не оправдавшей возложенные на нее надежды, правительство и общество стали употреблять все усилия, чтобы с честью выйти из тяжелого положения.

Когда после поражения Буллера под Коленсо 15 декабря [1899] была мобилизована и отправлена в Южную Африку 7-я дивизия и в метрополии уже не осталось больше регулярных войск, последовал приказ королевы о формировании отрядов из волонтеров и Jomanry (19 декабря). Столица выставила специальный полк (City London Volonteers), на экипировку которого в один день было подписано 75 000 фунтов стерлингов (750 000 рублей).

Дамы высших кругов общества приносили в дар военному министру не корпию, не перевязочные средства, а изящные скорострельные или горные орудия.

Парламенты колоний также предложили свои услуги, и из контингентов Австралии, Канады и Новой Зеландии были сформированы части конной пехоты и артиллерии.

Милиция ¹⁰⁵, обязанная по закону службой исключительно на материке, выразила согласие пожертвовать своей привилегией и отправиться в действующую армию (на годичный срок).

Нижним чинам было обещано жалованье в размере 5-10 шиллингов (2 1/2 - 5 рублей) в день, смотря по роду оружия, причем они обязаны были заводить обмундирование на собственный счет.

Боевая пригодность всех этих вновь сформированных войск, которым списки ведутся еще в мирное время, невысокая, хотя чины милиции и волонтеры ежегодно призываются в учебные сборы сроком на 30 дней, причем налегают больше на стрельбу залпами и на ружейные приемы времен Веллингтона.

Вот, например, способ, принятый на обучении одиночной стрельбе, не лишенный некоторой оригинальности: на сто шагов ставится круглая мишень «bullseye» [глаз буйвола] диаметром в 1 фут, на 200 шагов — та же мишень, но уже диаметром в 2 фута; на 300 шагов — диаметром в 3 фута и так далее. На учебном полигоне проценты попавших пуль получались, вероятно, изрядные, а на поле сражения стрелкам приходилось горько разочаровываться, видя, что бурские головы вовсе не обладают способностью раздуваться с увеличением дистанции.

Офицеры милиционных войск лишены основательного военного образования, так как право на получение патента лейтенанта было предоставлено каждому джентльмену, умеющему производить несложное ротное учение и вести авангард и арьергард. Не лучше было и комплектование людьми.

Сытая английская буржуазия, открещиваясь от страшного призрака обшей воинской повинности, не жалела средств на экипировку и формирование милиционных и волонтерских батальонов, куда и поступали отбросы и подонки беднейшего населения окраин, фабричных центров. Тяжелое экономическое положение, вечная безработица, жизнь впроголодь заставили голытьбу лондонских трущоб осаждать тысячами вербовочные конторы, где записывали желающих сражаться на далеких полях знойной Африки «за родину, за славу». Причинами страшной болезненности и смертности в английских войсках является главным образом физическая слабость, худосочие и непривычка к перенесению трудов походной и боевой жизни людей, которых при зачислении на службу почти не подвергают медицинскому осмотру.

Лучший элемент, это Jomanry, конные волонтеры, которые комплектовались из населения земледельческих округов Англии; им в награду за верную службу были обещаны земли, фермы и скот буров. [317]

Нельзя обойти молчанием следующий малоизвестный факт: перед отправлением в поход полки, имеющие знамена или штандарты, оставляли таковые в лондонском Tower’e под бдительной охраной полисменов.

Это, конечно, делает честь лондонской полиции и дает армии право гордиться тем, что ни одно знамя, символ воинской славы и доблести, не досталось в руки презренным бурам [...]

Евгений Августус. Воспоминания участника англо-бурской войны 1899-1900 гг. Варшава, 1902, с. 1 18-124.

Комментарии

104. Базен (Bazaine) Ашиль Франсуа (1811-1888) — маршал Франции (1864). Участвовал во многих войнах, в том числе в Алжире (1835); Испании (1837); Крымской (1853-1856); австро-итало-французской (1859); Мексиканской экспедиции 1862-1867 гг. Во время франко-прусской войны 1870-1871 гг. командовал 3-м корпусом, а с 12 августа 1871 г. — Рейнской армией, которую после сражения у Сен-Прива-Гравелот отвел к крепости Мец, где армия была окружена прусскими войсками. 27 октября 1870 г. маршал Базен сдал Мец с 173-тысячной армией, что явилось едва ли не величайшим позором в истории Франции (наряду со сдачей в 1870 г. 100-тысячной французской армии, возглавляемой императором Наполеоном III, под Седаном). В 1873 г. военный суд приговорил Базена к смертной казни, замененной 20-летним заключением. В 1874 г. он бежал из тюрьмы и до конца своих дней жил в Испании.

105. Милиция (лат. militia — войско) — армия, которая комплектуется и действует на основе милиционно-территориальной системы; милиционные части в мирное время имеют только небольшие кадры командного состава, а военнообязанные приписываются к частям по месту жительства.