КУРОПАТКИН А. Н.

АЛЖИРИЯ

Военно-статистический обзор.

(С картою Алжирии.)

I.

Алжирия, омываемая с севера Средиземным морем, граничит с запада империею Мароко и с востока регентством Тунис; с юга же она имеет только условно принятую границу в Большой Сахаре, на линии оазисов.

Расположенная между 37° и 32° северной широты и между 4° западной и 6° восточной долготы, Алжирия вмещает в себе пространство в 43.000,000 гектаров (около 7,800 квадратных географических миль).

В топографическом отношении, в направлении от севера к югу, Алжирия может быть подразделена на четыре, весьма различные по своему характеру, полосы: 1) приморскую, 2) горную, 3) степную (высоких плато или Малую Сахару) и 4) Большую Сахару (полосу оазисов).

Горы Атласа тянутся по северной Алжирии от запада к востоку, отделяя многочисленные ветви в северном и южном направлениях. Главная ветвь в северном направлении есть цепь Сахель, которая тянется паралельно морскому берегу, редко отступая от него на значительное расстояние. Между Сахель и Большим Атласом образуется множество более или менее глубоких долин, составляющих главное богатство Алжирии в земледельческом отношении. В южном направлении, второстепенные цепи Атласа образуют на западе гористую страну Джебель-Амур и на востоке - Джельбе-Оре, связанные с [188] главным хребтом высокими и обширными плато, которые и носят название Малой Сахары. Вертикальный разрез середины Алжирии, в направлении от севера к югу, представляет ряд терас, сперва быстро поднимающихся узкими ступенями от моря к главному хребту Атласа и затем спускающихся широкими плато к Большой Сахаре. Высочайшие вершины Атласа достигают до 2,000 метров (1,000 метров = 1 километру = 0,937 версты, 1 верста = 1,067 метрам.) над уровнем моря, затем горы падают к. морю (Сахель) до 400 метров, к югу (страна высоких плато) до 900 метров и, наконец, постепенно спускаются по Большой Сахаре до 100 метров над уровнем моря, а в восточной части Алжирии даже ниже этого уровня.

Средняя годовая температура в Алжирии 20° (по стоградусному термометру). Наиболее ровным климатом отличается приморская полоса, где разница в температуре лета и зимы не превосходит 10°. Климат Сахары, невыносимо жаркий летом, отличается резкими переходами от дневной жары к ночному холоду. Снег лежит некоторое время только в горах, полоса же приморская покрыта вечно зеленою растительностью. Что касается полос степной и Сахары, то они наиболее безжизненны в летние месяцы, когда жар выжигает всякую растительность, и наиболее оживлены в зимние и отчасти весенние месяцы, после осенних и зимних дождей, когда почва покрывается степною, местами довольно богатою растительностью. Вообще климат Алжирии признается медиками весьма здоровым; в особенности в приморской полосе, для больных грудью.

В гидрографическом отношении Алжирия весьма не богата. Все ее реки имеют короткое, быстрое течение; они многоводны зимою, во время дождей, и все высыхают летом, благодаря отсутствию в горах Атласа вечных снегов и по причине сильных летних жаров. Большая часть рек имеет сток к морю, остальные частью текут по полосе высоких плато и вливаются в многочисленные соленые озера, разбросанные по этой полосе, частью теряются в песках Большой Сахары.

Схематически Алжирия может быть представлена в виде четырехугольника, с основанием в 1,000 километров (протяжение ее от запада к востоку) и с высотою (протяжение от севера к югу) около 600 километров.

Четыре вышепоименованные полосы, на которые она может быть разбита, займут в этом четырехугольнике: приморская полоса - узкую ленту от 25 до 50 километров ширины и 1,000 километров длины; горная полоса - ленту от 50 до 100 километров ширины; [189] полоса высоких плато или Малая Сахара - в 200 километров и Большой Сахары до 300 километров ширины.

Главное богатство Алжирии заключается в приморской и в горной полосах, т. е. в самых незначительных по своему пространству.

Приморская полоса, благодаря незначительному поднятию над уровнем моря и климату, умеряемому близостью моря, наиболее благоприятна для развития культуры, как теплых, так отчасти и тропических стран. В этой полосе, главным образом, сбилось европейское население Алжирии, возникли цветущие города, проведены железные дороги и в многочисленных портах производятся обороты ввозной и вывозной торговли, достигающие в настоящее время до 400.000,000 франков в год. Главные предметы возделывания в этой полосе суть: пшеница, ячмень, табак и виноград. Слабее развито возделывание хлопка и только едва начаты опыты над сахарным тростником. Из фруктовых деревьев первое место занимают апельсинные деревья, образующие обширные, вечно зеленые рощи, фрукты которых пользуются заслуженною известностью; затем, следуют лимоны, бананы и отчасти пальмы, не вполне, впрочем, вызревающие. Кактусы и алоэ растут и достигают значительных размеров на открытом воздухе. Из древесных пород, которыми приморская полоса вообще не богата, замечательны бамбук и в особенности экалиптус (eucalyptus clobulus), перенесенный в Алжирию из Австралии. Дерево это, замечательно быстро растущее, дает хороший строевой лес, уступает мало в крепости дубу, а листья его помогают от лихорадки не хуже хинины; кроме того, посадка этих деревьев лучше всего осушает болота, превращая нездоровые местности в здоровые и удобные к возделыванию. На родине экалиптус достигает гигантских размеров, а именно до 145 метров (Revue des deux mondes. 1 Janvier 1875 p. 165.); в Алжирии, посаженные только в 1857 году, эти деревья уже достигли высоты выше 25 метров. В настоящее время каждогодно значительные земельные участки засаживаются экалиптусом. Фруктовые деревья приморской полосы, свойственные, кроме того, и горной, заключаются в персиковых, абрикосовых и фиговых деревьях; кроме того, этим полосам общи: грецкий орех, миндаль, фисташки и виноград, покрывающий до 4,000 гектаров (1 гектар = 100 ар = 0,915 десятины. 1 ар = 100 квадратным метрам.) земли.

Горная полоса, благодаря периодическому присутствию снега каждую зиму, своим климатом напоминает южную Европу. Главное [190] богатство этой полосы состоит в лесах, которые покрывают в ней значительные пространства. Наиболее замечательные породы деревьев заключаются в дубе, ясени, вязе, идущих для кораблестроения; в кедрах и соснах, дающих строевой лес; каштанах, пробковом и оливковом деревьях, из которых только одно последнее занимает поверхность в 80,000 гектаров, а добываемое из него оливковое масло составляет значительный предмет отпуска. Всего в Алжирии считается 1.500,000 гектаров покрытых лесом (“Itineraire de l’Algerie”, par Piesse. XLV.), в том числе кипарисов и вересков до 54,000 гектаров, кедров и сосен до 200,000, пробкового дерева, дубов и каштанов до 990,000 гектаров.

Кроме пшеницы и ячменя, в горном районе возделывают лен и пеньку, причем льняные семена употребляются исключительно русские. Затем, надо добавить, что горная полоса Алжирии вмещает в себе много минеральных богатств, состоящих, главным образом, из железа, меди и свинца, но разработка которых еще ничтожна.

С увеличением прилива переселенцев из Европы, европейское население начинает проникать все более и более в горный район, заселяя города и захватывая понемногу в свои руки торговлю и земледелие.

Горы Алжирии уже изрезаны значительным количеством прекрасных шоссе; проектировано несколько линий железных дорог, которые, вместе с увеличением населения, вероятно, скоро доведут горную полосу до цветущего состояния.

Полоса Малой Сахары (степная или высоких плато) отличается континентальным климатом (жара днем, холод ночью). Обширные, ровные пространства этой полосы, частью солонцевые, безлесны и производят только степные травы. Лишь в небольших горных цепях, рассекающих эту полосу, встречаются леса, а в долинах возможно вести хлебопашество.

Население степной полосы состоит из номадов, многочисленные стада которых составляют одно из главных богатств Алжирии. Городов в этой полосе почти нет, а оседлая часть населения живет в ксарах (укрепленные деревни), разбросанных в гористых частях полосы, как, например, в Джебель-Амуре и горах Джельфа. Главное занятие жителей ксаров есть производство ковров, предметов одежды и огородничество; земледелие, вследствие неблагоприятных почвенных и климатических условий, развито весьма незначительно. Европейское население почти не проникло в эту полосу, если не [191] считать незначительного числа торговцев и мастеровых, следующих всюду за французскими гарнизонами, под их защитою и для их нужд. Только в последние годы начинается самостоятельная колонизация некоторых участков Малой Сахары, покрытых “альфа” (stipa tenacissima), для эксплуатации этого растения, имеющего первостепенное значение для Алжирии. Альфа может служить для производства бумаги и тканей, и вывоз ее для этих целей из Алжирии во Францию, Испанию и, в особенности, в Англию, начавшись всего несколько лет тому назад, уже дошел до 70.000,000 килограмов в год. Для степного населения это растение незаменимо: оно служит пищею для скота, из него приготовляют посуду, корзины, веревки, оно же служит и постелью (Многие подробности о жизни номада в Малой Сахаре, о ксарах и городах этой полосы помещены мною в “Письмах из Алжирии” №№ 144, 156, 161 и 163 “Русского Инвалида” за 1875 год.).

Четвертая полоса Алжирии, Большая Сахара, отличается совершенно исключительными условиями от прочих. Почти полное отсутствие дождей, страшные жары днем, сменяемые внезапным холодом с закатом солнца, постоянные ветры, то холодные с севера зимою, то душные с юга (сироко), все это вместе делает климат алжирской Сахары неблагоприятным для развития органической жизни. Весьма редкое население этой полосы состоит из небольшого числа номадов, доходящих в своих перекочевках до более северных полос Алжирии, и из оседлых жителей, обитающих оазисы. Эти оазисы созданы искусственно путем громадных усилий. Их жизнь поддерживается многочисленными колодцами, так как проточной воды нет во всей полосе круглый год. Исключение составляют лишь несколько дней, следующих за редкими проливными дождями, когда вода частью наполняет глубокие сухие русла многих рек, перерезывающих эту полосу в направлении от севера к югу и юго-востоку. Каждый из оазисов заключает в себе укрепленный город и пальмовые сады. Пальмовое дерево составляет главное богатство жителей. Фрукты с него (финики) для массы оседлых жителей служат единственною пищею, а для номадов главным подспорьем к пшенице, ячменю и молоку. Кроме того, финики составляют главный продукт торговли Большой Сахары, в обмен на который жители оазисов получают зерно, скот, французские мануфактурные, изделия, железные изделия, кофе, сахар и проч. Кроме пальм, в садах оазисов возделываются огородные овощи: морковь, перец, и имеются небольшие поля для посева пшеницы и ячменя. Урожаи с этих полей баснословные: они доходят до 100 зерен сбора с одного посеянного, но увеличению [192] этих полей препятствуют условия, при которых производится их возделывание. Вследствие чрезмерной сухости воздуха, бездождия и отсутствия проточной воды, в оазисах применима только иригационная система, причем на каждые 50-100 деревьев, или на каждый участок поля около 300 квадратных метров необходим особый колодезь, вырыть который обходится до 800 франков. Вот почему, хотя каждый новый колодезь на окраине оазиса дает жизнь новому куску совершенно голой, бесплодной почвы, увеличение оазисов есть дело весьма медленное и трудное.

Из домашних животных оседлые жители владеют только небольшими стадами коз и несколькими ослами, а номады - стадами верблюдов, баранов, коз и незначительным количеством лошадей.

Из диких животных наиболее замечателен страус, охота за которым дает весьма хорошие барыши некоторым родам арабов.

Что касается номадов Большой Сахары, то они остаются в ней только зимние месяцы, когда местами каменистые, местами песчаные пространства этой полосы временно покрываются растительностью, а в ложбинках сухих русл рек удерживаются до наступления жаров сточные дождевые воды. Уже в апреле недостаток кормов и, в особенности, воды, заставляет номада оставлять Большую Сахару, и большинство из них, запасшись финиками в оазисах, начинают передвижение к северу, к горным земледельческим районам, откуда, обменяв часть фиников и излишек скота и шерсти на зерно, они снова, с наступлением осени (октября или ноября), начинают передвижение к югу, снова доходят до своих прошлогодних кочевок и на этот раз обменивают в оазисах привезенное ими зерно на финики...

Некоторые роды номадов, кочующие ближе к южной, условной границе Алжирии, на летние месяцы, вместо передвижения к северу, прикочевывают к тем или другим оазисам, в которых они владеют тогда значительным числом пальмовых деревьев (Большие подробности относительно Большой Сахары и ее оазисов помещены в моих “Письмах из Алжирии” №№ 183, 185, 189, 190, 195, 201, 206, 207, 212, 214 и 217 “Русского Инвалида” за 1875 год.).

* * *

Сведения о первобытных обитателях Алжирии весьма сбивчивы. По преданию, воины Геркулеса, после завоевания Испании, перешли на север Африки (Алжирия, Тунис и Мароко), где, смешавшись с туземцами, образовали две национальности: мавров и нумидийцев. Первоначально эти народы находились в состоянии близком к животному. [193] Скоро, однако, благодаря возникшим сношениям с персами и индийцами, они выстроили несколько приморских городов и постепенно достигли могущества на море. С основанием Карфагена это могущество возросло еще более, так что скоро новый город, необыкновенно быстро развивавшийся, сделался соперником Рима, столицы тогдашнего исторического мира. Известно, что, после кровавой борьбы, римлянам удалось не только победить Карфаген, но и усмирить упорное восстание нумидийцев, которые, под начальством Югурты, 10 лет сражались за свою независимость. После этой борьбы римляне четыре столетия правят северною Африкою, которая и достигает под их господством цветущего состояния. Грандиозные развалины городов, водопроводов, шоссе указывают на это еще и в настоящее время.

После римлян, Алжирию вместе с Тунисом и Мароко захватывают вандалы, которые первоначально были призваны самими африканскими римлянами как союзники против своей метрополии Рима. Прельщенные богатством страны, вандалы из союзников превратились в завоевателей северной Африки и, обязавшись платить Риму небольшую подать, узаконили свой захват согласием метрополии. Позже они не только отказываются платить подать, по, предводимые своим королем Гейзериком, берут и грабят самый Рим. Объявив войну Риму, Гейзерик, по сказанию, считал себя, так же как Аттила, бичом Божиим. Отплывая от берегов Африки с своими воинами, он на вопрос кормчего, куда править, отвечал: “следуй ветру, он нас приведет к тем, кого Бог хочет наказать”. Владычество вандалов продолжалось около столетия. Римский император Юстиниан, пользуясь внутренними смутами между ними, посылает своего полководца Велизария, который в 533 г. по Р. Х. снова берет Карфаген, уже несколько раз до того разрушаемый и восстановляемый, и снова подчиняет север Африки Риму. На этот раз господство римлян было не продолжительно. С перенесением столицы Римской империи в Константинополь начинается ее падение. Провинции одни за другими объявляют себя независимыми, в том числе и римские гарнизоны в Алжирии, смешавшись путем браков с маврами, образуют несколько независимых государств в Алжирии, Мароко и Тунисе. Но их независимости угрожает уже другой враг: арабы с их новою религиею, магометанством. Уже в 647 году, халиф Отман посылает через пустыни из Египта несколько конных партий к стороне Алжирии, которые возвращаются назад нагруженные добычею. Тогда арабы решаются покорить себе всю северную Африку. С многочисленным войском, они вторгаются с юга в горную полосу Алжирии, [194] проходят, ее и завоевывают даже несколько приморских пунктов. Тогдашнее кочевое население, всегда враждебное оседлым жителям, является союзниками арабов и скоро с ними сливается. Мавры, покорившиеся без сопротивления сперва римлянам, потом вандалам и породнившиеся как с теми, так и с другими, не борятся против арабов и не только подчиняются им, но и меняют свою христианскую религию на магометанство. Более сильное сопротивление оказывают нумидийцы (берберы, а теперь кабилы). Предводимые женщиною Ель-Каина (что значит “пророчица”), они мужественно отстаивают свою независимость. Но со смертью Ель-Каины, павшею с оружием в руках, нумидийцы вынуждены покориться и принять магометанство. Несколько попыток римлян вытеснить арабов остаются тщетными, благодаря все более и более прибывающим толпам последних, и скоро не только весь север Африки занят ими, но в 712 г. по Р. Х. они переносят свое оружие в Европу, вторгнувшись в Испанию. Почти 700 лет, не смотря на междоусобия, они держатся в этой стране и только в XV столетии Фердинанд Арагонский и Изабела Кастильская изгоняют их оттуда окончательно.

Остатки изгнанных арабов, наводнив приморские города Африки, образовали несколько самостоятельных земель, главный промысел которых было пиратство. Всего более страдала от пиратов Испания, что вынудило Фердинанда в 1504 г. отправить экспедицию против г. Орана, который и был взят. Вслед за ним Испания подчиняет себе города Алжир, Бужи и понемногу распространяет свои владения, до Туниса. Жестокость, с которою правили страною испанцы, вызывает частные восстания, из которых самым удачным было восстание города Алжира. Жители этого города, называвшегося тогда Бени-Мазагрена, призывают себе на помощь знаменитого корсара Барбаросу, который с у своими воинами, состоявшими из авантюристов всех наций, соединившись с восставшими, вытесняет испанский гарнизон и, став во главе города Алжира, распространяет понемногу свои владения. Несколько попыток со стороны испанцев возвратить себе город Алжир были неудачны и Барбароса, а после него его брат Конрадин правят самовластно значительною страною, центр которой был Алжир, и дают ей внутреннее устройство, сохранявшееся в главных чертах до завоевания ее французами. Силу свою эти правители основывают на заведенной ими милиции, составленной частью из искателей приключений всех наций, но преимущественно из турецких янычаров.

К началу XVI столетия на севере Африки существует несколько независимых государств, как Мароко, Оранская провинция с городом [195] Ораном, находящаяся во власти испанцев, Тлемсен с своим королем, Алжир, находящийся под властью Барбаросы, независимые земли Константины, Тунис и несколько еще более мелких. Не смотря на внутреннюю слабость каждого из этих владений, все они вместе представляют значительную опасность для европейских морских держав своими смелыми и многочисленными пиратами, державшими в страхе все Средиземное море и безнаказанно укрывавшимися в своих хорошо укрепленных портах. Для усмирения их начинаются многочисленные экспедиции из Европы, которые и кончаются взятием французами города Алжира в 1830 г. Карл V снаряжает экспедицию против Туниса, в которой принимают участие Испания, Неаполь, Генуя и Сицилия. Поощряемый полным успехом этого предприятия, Карл решается нанести удар главному гнезду пиратов, городу Алжиру, и 18-го октября 1541 г. Флот из 70 галер и более 100 мелких судов, с 12,000 матросов и 25,000 солдат, под начальством знаменитого. Андрея Дория, останавливается в виду города. На другой день произведена высадка на берег. Арабы сбиты с окрестных высот и все выходы из города заняты. Но в ночь с 27-го на 28-е октября на помощь осажденным явились стихии: страшная буря, сопровождаемая градом и морозом, разметала суда флотилии, причем до 150 судов с 8,000 человек погибли, а гарнизон, сделав вылазку, истребил часть осадного корпуса, и только личное появление на поле сражения Карла V остановило дальнейшие успехи осажденных. На другой день, кинув материальную часть и лошадей, Карл нашел себя вынужденным отступить.

После этой победы, милиция г. Алжира, пополняемая все новыми и новыми толпами турок, захватывает всю власть над городом в свои руки, понемногу завоевывает города Константину, Мостаганем и вытесняет испанцев из Орана. Почти вся Алжирия подчиняется ее власти. В каждом из завоеванных городов поставлены турецкие гарнизоны, которые жестоко и самовластно гнетут население, подчиняясь только янычарам Алжира. Эти последние, обогащенные добычею от пиратства, правят неограниченно всею страною, покрывая ее кровью и пожарами в случаях малейшего неповиновения. Они сами ставят себе правителей, и на сколько их выбор произволен, можно видеть из того, что однажды в один день ими было провозглашено и затем казнено семь правителей.

Испанцы, французы и англичане в продолжение двух столетий тщетно делают попытки уничтожить пиратство и подчинить себе город Алжир. [196]

В 1663 году испанский флот захватывает г. Джиджели, в 50 льё от Алжира, но буря вынуждает его вернуться в Испанию. Людовик XIV, в 1682 г., посылает сильный флот бомбардировать г. Алжир, но без успеха; затем бомбардирование повторяется еще несколько раз, в 1682, 1687 и 1688 годах, но каждый раз по удалении французского флота пиратство возобновляется с новою силою. В 1732 году испанцы снова захватывают г. Оран и владеют им до 1790 г., но их попытка распространить свои владения не имела успеха, и в 1775 году 30,000-я испанская армия с 100 орудиями была совершенно разбита арабами, маврами и берберами (кабилами), собравшимися в числе 100,000 человек.

В конце XVIII столетия английский флот пытается заставить Алжир освободить христиан из рабства и вознаградить английскую нацию за оскорбления, нанесенные нескольким из ее подданных в Алжирии. Вместо ответа, алжирский дей бросает в темницу английского консула и приказывает арестовать всех англичан, проживающих на територии Алжирии. Англичане бомбардируют город, и хотя, разрушив своим огнем часть укреплений Алжира, заставляют дея просить мира, но сами несут огромную потерю в 900 человек убитыми и более 1,500 ранеными. Благодаря этой экспедиции, 1,000 рабов-христиан получили свободу и отплыли в Европу на английских судах. Но урок не был достаточно силен, и, за отплытием английского флота, алжирцы снова восстановили свои укрепления и снова открыли пиратство. В 1819 году французский флот еще раз требовал уничтожения пиратства, но получил в ответ, что алжирцы будут продолжать борьбу на море с кораблями наций, не платящих им подати.

В 1824 году английский флот снова появился в алжирском рейде, но, удовлетворившись словесными обещаниями, отплыл без бомбардирования.

Это была последняя экспедиция перед завоеванием французами г. Алжира, и потому, прежде чем приступить к изложению вкратце Алжирской войны, тянувшейся с 1830 до 1865 года, мы бросим взгляд на то положение, в котором находилась Алжирия к началу этой войны.

Мы видели, что Алжирия имеет за собою более 2,000 лет исторического существования, и видели также, что за весь этот огромный период она была театром борьбы, в которой одна народность сменяла другую во владении этою богатою и прекрасною страною. Римлян сменили вандалы, которые были, в свою очередь, снова сменены римлянами; затем, являются арабы, потом испанцы и, наконец, турки. [197] Каждая из этих народностей, владея страною более или менее продолжительное время, вносит к побежденным свою религию, свои нравы, свои обычаи и свои учреждения. Аборигены страны, мавры и нумидийцы, подпадают по очереди влиянию этих национальностей, частно с ними сливаются и несколько раз меняют религию: так, сперва язычники, они с римским господством принимают христианство, но с нашествием арабов покидают его для магометанства, которое исповедуют и до настоящего времени. К началу XIX столетия население Алжирии разделялось на две части: кочевое и оседлое. Первое состояло из арабов и обитало полосы степную и Большой Сахары. Второе подразделялось на две трупы: жителей городов приморской полосы и жителей гор. Первая состояла из мавров, к которым примешивались арабы, евреи, негры и турки (последние составляли как бы военную аристократию страны). Оседлые жители гор состояли, преимущественно, из кабилов или берберов, потомков ну индийцев. Они обитали хижины и занимались земледелием. К ним было примешано незначительное число оседлых арабов, которые частью жили в горной полосе, частью в укрепленных ксарах Малой Сахары, или в оазисах Большой Сахары. Номады Алжирии разделялись на множество родов, большею частью враждебных один другому, и не признавали ничьего господства. Кроме распрей между собою, номады всегда сохраняли вражду к оседлому населению и, где только представлялась возможность, нападали и грабили его. В защиту от набегов номадов, каждая деревня, каждый город должны были представлять из себя крепость. Но и оседлое население состояло из слишком многих элементов, чтобы быть сплоченным. Кабилы враждовали с оседлыми арабами и вместе с ними считали своими противниками жителей городов, мавров и турок. В особенности приморские города, богатые добычею от морских разбоев и производством предметов роскоши, составляли всегда лакомую приманку для храбрых и бедных жителей гор. Кроме вражды номадов к оседлым, и тех и других между собою, Алжирия еще делилась на несколько самостоятельных владений, большею частью враждебных одно другому. Главнейшие из них имели центрами города Алжир, Оран и Константину.

При завоевании Алжирии французами, первые их удары должны были пасть на приморские города, из которых самым сильным был город Алжир. Развращенное и изнеженное население этих городов - мавры и турки - не могло противопоставить завоевателям энергичного сопротивления. Гораздо труднее было завоевать горную полосу Алжирии. Здесь приходилось иметь дело с кабилами, населением воинственным [198] и храбрым, любящим независимость и свою родину, и всегда готовым защищать грудью каждый уголок своих гор. Перевалив за горы, завоевателям приходилось бороться более с природою, чем с неприятелем - арабами, никогда не могшими сопротивляться регулярным войскам в открытом поле. Главною трудностью являлась погоня за неприятелем по местности безводной и часто лишенной всякой растительности. Легкость подчинения кочевого населения могла обусловливаться другими причинами, а именно необходимостью для номада являться периодически в земледельческие (горные) районы Алжирии за запасами зерна. Стоило только запереть их постоянные хлебные рынки, и одною этою мерою, без военных действий, можно было бы достигнуть подчинения номадов поставленным им условиям. Наконец, завоевание полосы Большой Сахары было бесцельно, вследствие бедности и малой ее населенности и, с другой стороны, требовало больших издержек для снаряжения экспедиций в пустынные местности, где приходилось все, начиная с воды и корма для лошадей, иметь с собою. В этих экспедициях неприятель мог оказывать только самое незначительное сопротивление регулярным и хорошо дисциплинированным войскам.

В общем успех завоевания Алжирии французами облегчался разрозненностью элементов, составлявших население этой страны, борьбою между различными владениями, ее составлявшими, и враждою номадов к оседлым. При этих условиях, завоевание Алжирии могло бы подвигаться весьма быстро, если бы не появление талантливой личности Абдель-Кадера, соединившего под свои знамена как жителей городов, так и жителей гор, как номадов, так и оседлых, всех во имя религиозной идеи борьбы “против неверных, не положило временно предела успехам завоевателей; пока прибытие новых войск, искусство генералов и храбрость солдат не одержали окончательно верх над религиозным фанатизмом населения Алжирии, храброго, но не дисциплинированного и дурно вооруженного.

II.

Причины войны со стороны Франции были многочисленны и вполне законны; главнейшие из них заключались в убийстве многих французских подданных по приказанию Гусейна-паши, дея Алжира; в [199] несоблюдении торговых трактатов и конвенций, заключенных с Алжириею различными европейскими государствами; в не прекращавшихся никогда морских разбоях на Средиземном море, постоянно угрожавших каждому торговому судну и, наконец, в личном оскорблении, нанесенном Гусейном-пашою французскому консулу, которого он ударил опахалом по щеке. Нужно добавить, что одною из причин, заставивших французов не медлить завоеванием г. Алжира, было и то обстоятельство, что прочие морские державы, как Испания и, в особенности, Англия, сами были не прочь захватить в свою власть этот город, и для оправдания подобного захвата могли бы отыскать много, хотя быть может менее веских, чем французы, причин.

Первоначально французы думали заставить покориться Гусейна-пашу одною блокадою его столицы. Но трехлетняя блокада г. Алжира, стоившая французам около 20.000,000 франков, не привела ни к каким результатам. Тогда было решено высадить десантный корпус и взять город и крепость Алжир одновременною атакою с моря и с суши. Приготовления к экспедиции были громадны и ничего не жалелось для обеспечения успеха.

Флотилия, собранная для экспедиции, состояла из 111 военных судов и 500 транспортных, всех величин, нанятых частью в портах Испании, Неаполя, Сардинии и даже России. Десантный корпус состоял из 37,000 человек, с 180 орудиями, разделенных на три дивизии. В этом числе кавалерии было всего”три эскадрона в 500 человек; экипаж состоял из 27,000 матросов, что, вместе с осадным корпусом, составило груз для флота из 64,000 человек,

4,000 лошадей, осадной и полевой артилерии и трехмесячного запаса продовольствия на весь экспедиционный отряд. Каждый солдат, каждый матрос перед отплытием получил по экземпляру, следующей прокламации:

“Солдаты, оскорбление, нанесенное французскому флагу, призывает вас за море. Вы горите нетерпением, по знаку, поданному с трона, отомстить за это оскорбление, и многие из. вас для подобной цели покидают с радостью родительский кров. Солдаты, уже с давних пор французские знамена развевались на африканском берегу. Жар климата, трудности марша, лишения походов в пустыне ничего не поколебало тех, которые были там ранее вас. Их спокойного мужества было достаточно, чтобы отбить многочисленные атаки храброй, но недисциплинированной кавалерии. Вы будете следовать их славному примеру. Цивилизованные нации обоих полушарий смотрят на вас; их пожеланья сопровождают вас, ибо Франция вступает в борьбу [200] для интересов всего человечества. Будьте же вы достойны этой благородной мисии, и чтобы никакое пятно не замарало блеск ваших действий. Страшные в битве, будьте справедливы и гуманны после победы. Это вам приказывает, как ваш интерес, так и долг. Слишком долго подчиненный жадной и жестокой милиции, араб увидит в нас освободителей и явится нашим союзником. Успокоенный нашими действиями, он принесет к нам в лагери продукты своей земли.. Только действуя таким образом, вы сделаете войну менее продолжительною и менее кровавою, чем исполните желание вашего государя”.

14-го мая 1830 года экспедиционный корпус начал высадку подле д. Сиди-Феруш, в 16 верстах от г. Алжира. Высадка совершилась в порядке и с потерею со стороны французов в первый день всего 20 человек убитыми и 12 ранеными. Следующие затем три дня неприятель беспокоил французов частыми, но не сильными атаками против передовых войск, легко отбитыми. Только 19-го числа было произведено против них решительное нападение. Числительность войск, собравшихся против французов, доходила до 40,000. В этом числе, кроме алжирской милиции, находились прибывшие союзные контингенты из гг. Орана, Константины и Титери, и кроме того масса арабов, составивших многочисленную кавалерию. Таким образом, надежды прокламации не оправдались, и французы встретили на африканском берегу одних только врагов.

Алжирские туземные войска начали наступление с восходом солнца и дружно атаковали, даже привели в расстройство передовые французские войска. Но прибытие главнокомандующего и войск из резерва скоро восстановили бой. По мысли французского главнокомандующего, генерала Бурмона, этот бой предполагалось вести, до высадки кавалерии и осадной артилерии, только оборонительно.

Но обстоятельства скоро изменили решение главнокомандующего: атаки арабов и контингентов Орана и Константины были так стремительны и упорны, что он нашелся вынужденным перейти в наступление, чтобы ударом в штыки отбросить неприятеля. Французы произвели блистательную атаку, заставившую неприятеля обратиться в полное бегство, и захватили в свои руки богатый лагерь. Арабы потеряли в этом сражении до 5,000 человек, французы до 60 убитых и 400 раненых. После этого сражения большая часть арабов и кабилов возвратилась к себе и силы алжирцев уменьшились да 15,000 человек. Несмотря на одержанный успех, не смотря на очевидную слабость противника, генерал Бурмон решился двинуться [201] вперед только 29-го июня, когда выгрузка материальной части была совершенно окончена. К 3-му июля французские войска уже открыли батареи под стенами Алжира, и после канонады 4-го числа город сдался на следующих, весьма гуманных со стороны французов, условиях:

§ 1. Форт Казба и все прочие форты, защищающие Алжир, а также порт этого города будут переданы французам.

§ 2. Главнокомандующий французской армией обязуется в отношении его светлости алжирского дея сохранить его свободу и личное имущество.

§ 3. Дей свободен удалиться с своим семейством и имуществом куда пожелает; оставшись же в г. Алжире будет находиться под покровительством главнокомандующего французскою армиею. Французский караул будет обеспечивать его личную безопасность, равно как и безопасность его семейства.

§ 4. Солдатам милиции обеспечиваются те же права и то же покровительство.

§ 5. Исповедание магометанской религии остается свободным; свобода обитателей всех класов, их религия, собственность, торговля и промышленность не понесут никакого ущерба; их жены будут уважаемы, в чем главнокомандующий удостоверяет своею честью.

Условия эти были строго соблюдены французами. Жители города скоро успокоились и окрестное население по-прежнему начало стекаться на рынки города, привозя жизненные припасы. Дей и большая часть алжирской милиции отплыли на французских судах в Жалую Азию.

Вместе с городом французам достались 785 медных и 399 чугунных орудий, значительная материальная часть, 8 морских военных судов и государственная казна в золоте и серебре на 47.639,000 франков.

Вслед за г. Алжиром французы занимают без боя еще два прибрежных города: Бону и Оран. Дей последнего, вместе с турецким гарнизоном, сам приглашает французов.

С занятием этих прибрежных пунктов французы, не имевшие предварительно желания углубляться в страну, видят, что без этого обойтись нельзя. Их города постоянно блокированы, а на Оран и Бону произведены открытые нападения. Всякий вышедший за крепостную стену зарезан. Первою попыткою освободиться от этого тяжелого положения является система блокгаузов. Эти блокгаузы располагают в нескольких верстах от города по дуге, примыкающей обоими концами к морю. Закрыв доступ к городу мелким [202] хищническим партиям, блокгаузы не могут препятствовать прорыву значительных масс, которые осаждают самые блокгаузы и уничтожают вплоть до городских стен всякие культурные начинания французов. Вследствие такого положения французы, не желая расширять район своих завоеваний, предпочитают лучше очистить города Оран и Бону. Местное население этих городов, раз приняв подданство французов, с уходом французских гарнизонов подвергается нападению окрестных независимых жителей и ему грозит опасность быть вырезанным. Французы, считая себя не вправе покинуть без защиты население, добровольно принявшее их подданство, снова занимают города Оран и Бону. Первые годы Алжирской войны, Алжир, Бона и Оран остаются единственными городами, занятыми французами в Алжирии. Отделенные один от другого расстоянием свыше 400 верст, эти пункты могут иметь связь между собою только морем. Каждый из них имеет своего особого противника. Так, противником Алжира является бей Титери (так назывался горный район, лежащий южнее г. Алжира); противником Боны - бей Константины и противником Орана - Абдель-Кадер, появляющийся в 1833 году и скоро соединяющий разрозненные усилия туземцев против французов в общее, прочно организованное восстание.

Так как города Алжир, Оран и Бона принадлежали каждый к одной из провинций: Алжира, Орана и Константины, на которые подразделяется Алжирия, и так как военные действия в каждой из этих провинций производились независимо от прочих, то мы считаем более удобным рассматривать завоевание Алжирии по периодам, в каждой из провинций отдельно.

Бей Титери открывает первым неприязненные действия. Прикинувшись желающим принять французское подданство, он заманивает губернатора Алжирии, генерала Клозеля, с небольшою колонною французских войск в г. Блида и наносит ему поражение. Жители г. Блида, мавры, принявшие радушно французов, были, вслед за их отступлением, большею частью перерезаны жителями гор, кабилами и частью арабами. Чтобы наказать вероломство бея, Клозель с значительною колонною выступает из Алжира, снова занимает г. Блида, вступает даже в горы и после кровавых схваток занимает г. Медеа, центр владений бея Титери. Оставив небольшой гарнизон в этом городе, войска возвращаются назад и на обратном пути снова выдерживают многочисленные нападения преследовавших и преграждавших им дорогу кабилов и арабов. Эта экспедиция, между прочим, замечательна тем, что в ней в первый раз участвовал [203] небольшой отряд зуавов, незадолго перед тем сформированный Клозелем. По первоначальному плану, зуавы должны были состоять все из туземцев, и только недостаток в желающих вынудил допустить прием в зуавы и французов, преимущественно парижан.

В то же время было организовано внутреннее управление г. Алжира и составлен городской совет из мавров и евреев.

Клозель, считая с занятием г. Медеа безопасность Алжира и окружающих его плодородных равнин обеспеченною, составляет обширные планы для их колонизации, делает попытки разведения сахарного тростника, индиго, кофе и открывает образцовую ферму. Обманутый наружным спокойствием туземцев, он доносит своему правительству, что для удержания занятой части Алжирии достаточно только 15,000 ч., а остальные могут быть возвращены во Францию. Скоро, однако же, действительность разрушила все эти планы. Массы кабилов и арабов, спустившись с гор, снова уничтожили все зачатки Клозеля, и колонизация, нуждающаяся, прежде всего, в безопасности, приостановилась. Город Медеа был блокирован и всякое сообщение его с Алжиром прекратилось. Войска должны были выступить из г. Алжира, и после нескольких битв им удалось оттеснить нахлынувшие в. приморскую полосу массы неприятеля снова в горы. Для освобождения от блокады Медеа и для снабжения этого города припасами, равно как и для освежения гарнизона, были посылаемы несколько колонн; две из них потерпели значительное поражение и вернулись в Алжир, не достигнув никакой цели. В 1834 году французы вынуждены вывести свой гарнизон из г. Медеа, чем тотчас же и пользуется Абдель-Кадер, занимая этот важный стратегический пункт своими войсками.

Имя Абдель-Кадера, как противника французов, первый раз появляется в провинции Орана в 1831-1832 годах. Объявляя французам войну во имя религиозной идеи, он делал ее для населения Алжирии войною священною. В два года, где силою, где хитростью, где обещаниями он успевает захватить в свои руки власть почти над всем населением провинции Орана, и в 1833 году с 10,000 арабов уже атакует г. Оран. Атака была отбита, и французы на попытку Абдель-Кадера отнять у них этот порт отвечают занятием еще двух других прибрежных пунктов, лежащих вблизи г. Орана: Арзева и Мостаганема. Новая атака Абдель-Кадера на последний из них тоже отбита. Генерал Десмишель, начальствовавший войсками, расположенными в Оране, для наказания окрестного населения, подававшего помощь Абдель-Кадеру, выступает два раза с [204] колоннами для производства “razzia” (грабежа) скота и хлебных запасов населения. Но оба раза Абдель-Кадер, своевременно предупрежденный, успевает подать помощь своим союзникам и оба раза французы отбиты. Чтобы избавиться от своего энергичного противника, генерал Десмишель, в 1834 году, заключает с ним мирный договор, все выгоды которого остались на стороне Абдель-Кадера. Так, он официально был признан “принцем правоверных”, и ему была разрешена свободная торговля порохом и оружием в портах, занятых французами. К этому времени Абдель-Кадер соединяет под свою власть все земли от Мароко до Алжира и, захватив, как мы видели выше, оставленный французским гарнизоном г. Медеа, становится опасным противником г. Алжира, как бы сменяя покорившегося к этому времени французам бея Титери.

В 1835 году Абдель-Кадеру удается нанести новый удар французам в провинции Оране. Заняв с 8,000 кавалерии и 4,000 пехоты (в том числе 1,200 регулярной) позицию в 16 верстах от г. Орана, он захватывает все французские транспорты и фуражиров. Генерал Трезель, командовавший войсками в Оране, находится вынужденным двинуться ему на встречу с имевшимися у него под рукою 2,500 чел. пехоты и 6 орудиями. Атака французов, после упорного боя, увенчалась успехом. Абдель-Кадер вынужден был отступить, а французы ночевали на поле сражения. Эта победа досталась им дорого они потеряли 52 ч. убитыми, 189 ранеными и, кроме того, часть их обоза досталась в руки арабов. На другой день генерал Трезель решился отступить, но тут-то и начинается бедствие французов. Ловким маневром Абдель-Кадер отрезывает им путь отступления на г. Оран и отбрасывает их к г. Арзеву. Частью войск овладела паника, вследствие которой весь обоз и транспорт с ранеными были отбиты. Только благодаря самоотвержению нескольких частных начальников и геройской стойкости небольших отдельных частей пехоты и кавалерии, отряд успел отступить под защиту стен г. Арзева, потеряв 330 человек убитыми и 380 ранеными. Артилерия и пехота были перевезены в г. Оран на судах. Интересно письмо Абдель-Кадера, посланное им вскоре после этой победы генералу, командующему войсками в Оране. Не претендуя на постоянную победу, так как война, по его словам, имеет свои шансы для обеих сторон, Абдель-Кадер, тем не менее, высказывает полную уверенность в окончательной победе над французами. Письмо заключается следующими словами:

“Смерть для нас есть предмет радости. Мы не сожалеем о [205] прошедшем и не рассчитываем на иную поддержку, как на наше оружие и на наших коней. Свист пуль для нас имеет большую цену, чем холодная вода для томимого жаждою, а ржание лошадей нам обольстительнее прелести мелодичного голоса” (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 110.).

В это время, в провинции Константины, бей г. Константины делал беспрерывные нападения на занятый французами г. Бону. Скоро явилась и новая цель для этих нападений. Одно английское судно, подойдя близко к приморскому городу Бужи, было взято неожиданным нападением жителями этого города и разграблено. Англичане обратились к французам с нотою, в которой требовали строгого наказания жителей г. Бужи, грозя, если французы не исполнят этого требования, занять город. Менее всего желая иметь в Алжирии своими соседями англичан, французы предпочли взять этот город и заняли его гарнизоном в 300 человек. Бей Константины, собрав многочисленные толпы кабилов, два раза осаждал Бужи, но гарнизон, хотя ослабленный более чем на 74 своего состава больными лихорадкою, геройски отбивал все яростные штурмы нападавших.

Таким образом, к концу 1835 г., т. е. за пять лет беспрерывной войны, французы хотя и заняли шесть прибрежных пунктов (Оран Арзев, Мостаганем, Алжир, Бужи и Бону), но население их могло быть спокойно только за стенами этих городов, и вся приморская полоса еще находилась в руках неприятеля. Попытки французов - проникнув в горы обеспечить спокойствие ближайшего к городу Алжиру района, как мы видели выше, не увенчались успехом, и занятый ими город Медеа был оставлен французским гарнизоном. Равно и движения к горам для обеспечения г. Орана потерпели полную неудачу. В общем положение французов, по истечении пяти лет войны, сделалось еще затруднительнее, чем при начале ее, ибо вместо нескольких разрозненных противников, они имели перед собою Абдель-Кадера, соединившего под своею властью большую часть Алжирии и деятельно приготовлявшегося к войне с ними. Причины такого неудовлетворительного положения заключались, кроме частных ошибок правителей Алжирии, в неопределенности положения французов в этой стране и в слишком незначительном числе войск, причем невозможны были решительные действия.

Неопределенное положение французов в Алжирии и несколько поражений, нанесенных французским войскам, вызвали назначение специальной комисии для изучения этой страны с двух течек зрения: военной и колониальной. В июне 1834 года комисия представила [206] в палату отчет, содержащий в себе, между прочим, строгий разбор деятельности французской администрации в этой новой колонии. Мы позволим себе привести следующую выдержку из этого любопытного официального документа. “Рассматривая систему отношения к туземцам, которая принята после завоевания г. Алжира, можно видеть, что эта система идет в разрез не только с справедливостью, но и со здравым смыслом. Торжественные обещания нарушены; самые естественные права побежденного народа попраны, не уважаются не только его нравы, интересы, но и самая жизнь; мы потребовали открытого и полного подчинения от населения, которое до сих пор еще никому вполне не подчинялось; мы уничтожили церковные имущества, мы секвестровали имущества класа, который обещались уважать. Мы начали свое управление побежденною страною с лихоимства. Мы завладели частными имуществами без всякого вознаграждения; более: мы заставили владельцев уплатить издержки по разрушению их домов и даже одной мечети. Мы отдавали в наем помещения и, получив вперед наемную плату, на другой день разрушали эти помещения без возврата наемной платы нанимателям. Мы оскверняли храмы, могилы и внутренность домов, священную у мусульман. Известно, что некоторые требования на войне неумолимы, но должно всегда, принимая крайние меры, прикрывать их личиною правосудия, чтобы этим маскировать все то, что есть в этих мерах жестокого и отвратительного. Никогда древние народы, начиная от самых просвещенных до варваров, не полагали, что, насилуя нравы и законы побежденного народа, можно его этим привязать к себе. Будучи далеки от того, чтобы следовать этой системе, римляне воспринимали всегда от побежденного народа часть его обычаев; орды северных варваров поступали таким же образом. Правда, позже Европа внесла свои нравы и свои верования в Америку, но при этом она должна была уничтожить туземное население, а это не тот результат, которого мы добиваемся в Африке.

“Путаница господствует повсюду: как в учреждениях судебного ведомства, в судебной практике, так и в администрации, и понятно, что туземцы, хотя бы они были полны добрых намерений, ничего не могут понять в этом хаосе, в котором и мы сами ничего не понимаем. Переводчики, то невежественные, то неверные еще более увеличивают трудность наших сношений с туземцами. Мы посылали на казнь по простому подозрению, без суда, людей, виновность которых всегда оставалась более чем сомнительною; их наследники были ограблены. Правда, правительство возвратило потом их имущество, [207] но оно не могло возвратить детям зарезанных отцов. Мы убивали имевших наши пропускные листы, вырезывали по одному подозрению целые населенные пункты, жители которых были признаны впоследствии невинными; мы отдавали под суд личности, пользовавшиеся уважением в стране за то только, что они, не боясь нашей ярости, осмелились защищать интересы своих несчастных соотечественников, и у нас нашлись судьи, чтобы их осудить на казнь, и люди цивилизованные, чтобы привести эту казнь в исполнение. Мы бросали в темницы начальников трибю (родов) за то только, что эти трибю дали убежище нашим дезертирам. Мы украшали орденами измену, обращали дипломатические акты в постыдную ловушку; словом, мы превзошли в варварстве самих варваров, которых пришли цивилизовать, и после этого мы еще жалуемся, что ничего не успели сделать. Но мы были для себя самыми опасными врагами в Алжирии, и после всех этих насилий мы переменили неожиданно систему, чтобы удариться в противоположную: мы начали бояться выполнить акт необходимой строгости, мы хотели привлечь к себе излишнею угодливостью людей, которые, перестав нас бояться, начали презирать. Как ту, так и другую систему можно только хулить; беспрерывная смена личного персонала, отсутствие выработанной системы, неуверенность в окончательном занятии страны посеяли повсюду бессилие. Некоторые благоприятные меры были приняты в той или другой ветви администрации, но они были бесполезны без изменения остальных. В общем, почти под всеми не доставало твердой почвы, потому что почти все, столкнувшись с действительными трудностями, оказывались ниже своего положения. Весьма грустно делать подобное заключение, но надо пошить, что нам важнее всего знать истину” (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 102.).

Результатом этой комисии была последовательная смена двух новых губернаторов Алжирии. При последнем из них (прибывшем вторично), Клозеле, войска в Алжирии были усилены в видах возобновления борьбы с Абдель-Кадером. Сосредоточив войска в Оране (1835 г.), Клозель составил план произвести движение против г. Маскары, лежащего в горном районе (в 96 верстах от Орана), и составлявшего главный операционный базис Абдель-Кадера при его действиях против Орана. В этом городе были устроены складочные пункты запасов различного рода, сосредоточены депо регулярных войск и находилась резиденция самого Абдель-Кадера и его семейства.

Замечательно, что в этом походе союзниками французов является многочисленная ирегулярная кавалерия из туземцев, предводимая [208] беем Орана. Противники встретились недалеко от г. Маскары и после битвы Абдель-Кадер должен был отступить, оставив город во власти французов. В описании этого сражения говорится, что французские войска дрались с остервенением, много раз ходили в штыки под градом пуль, отбивались от бесчисленных атак неприятельской кавалерии и при всем этом, 11,000 корпус понес потерю только в 50 человек. Французы, не желая расширения своих владений, не занимают г. Маскары и, разграбив и разрушив его, отступают к г. Орану, а Абдель-Кадер занимает снова этот город и энергично преследует французов. В следующем году французы находят себя вынужденными произвести движение против г. Тлемсена, лежащего в горном же районе, близ марокской границы. Нужно заметить, что часть населения этого города, кулуджи (смесь турок с арабами), не соглашаясь принять подданство Абдель-Кадеру, объявила себя его противниками и уже несколько лет сопротивлялась арабам. Абдель-Кадер, оправившись от поражения, нанесенного ему при г. Маскаре, выступил в поход против жителей г. Тлемсена, с целью наказать их за упорство. Кулуджи просили помощи у французов и генерал Клозель, выступив с 7,000 человек, разбил войска Абдель-Кадера и овладел городом. Город Тлемсен, когда-то столица могущественного арабского царства, хотя и пришел в упадок, но все еще считался одним из богатейших во всей Алжирии. Около 1.500,000 оливковых деревьев находились во владении его жителей. Клозель за военные издержки наложил на жителей города контрибуцию в 2.000,000 франков, из которой они могли заплатить только 35,000 деньгами и еще на небольшую сумму драгоценностями. Жители города подали жалобу французскому правительству, вследствие которой палата приказала возвратить все взятые от жителей деньги. В городе был оставлен гарнизон из 500 человек, под начальством капитана Кавеньяка.

При преследовании Абдель-Кадера, ирегулярная кавалерия французов захватила часть его имущества и до 2,000 человек, преимущественно женщин.

В это время беспорядки в провинции Алжира вызывают новый поход против Медеа. Во время этого похода инженеры строят отличное шоссе по горам на протяжении 16 верст; кабилы дерутся упорно, и французы теряют 60 человек убитыми и 150 ранеными. Тем не менее, город взят и в нем французы назначили должностных лиц из преданных им туземцев. Но вслед за отступлением французских войск из Жедеа (который и на этот раз не был занят [209] гарнизоном), арабы снова им овладевают и изгоняют лиц, поставленных французами. Французские войска, непобедимые при наступлении, при отступлении, как всегда, преследуются весьма энергично и несут значительные потери. В результате поход 7,000 человек не приносит никакой выгоды французам. Точно также не принесли им большой пользы и вышеупомянутые походы против Маскары и Тлемсена, которые мало ослабили Абдель-Кадера. Тотчас по отступлении французских войск от Тлемсена, он обложил этот город, отрезал всякие сообщения его с Ораном и, собрав значительные массы конницы, в своих нападениях грозил занятым французами приморским пунктам. Во Франции, для борьбы с этим энергичным противником, решаются принять экстраординарные меры. Четыре полка пехоты, под начальством генерала Бюжо, высаживаются в г. Оране для подкрепления войск, расположенных в этом пункте. Генерал Бюжо облечен чрезвычайными полномочиями и ему разрешено действовать самостоятельно от губернатора Алжирии, генерала Клозеля. Наступление французских войск победоносно, как всегда; войска Абдель-Кадера разбиты (или правильнее временно рассеяны); Тлемсен освобожден. В следующем 1837 году Бюжо получает разрешение из Франции заключить мир с Абдель-Кадером, если только последний согласится принять подданство французам. Губернатор Алжирии Клозель оставлен в стороне при заключении этого мира. Абдель-Кадер, сохраняя полную независимость действий, соглашается на фиктивное подданство французам, удовлетворяющее их гордость, и взамен выговаривает себе далеко не фиктивные выгоды. По договору, заключенному при личном свидании Абдель-Кадера с Бюжо, французы теряют много териториальных выгод, приобретенных ими ценою семилетней войны, стоившей многих тысяч жертв. В провинции Орана они сохраняют только города Оран, Мостаганем с прилежащими к ним землями, а уступают Абдель-Кадеру г. Тлемсен и устье р. Тафны. В провинции Алжира они сохраняют только земли до горного прохода Шиффа, лежащего у подножия Атласа, и теряют г. Медеа. Кроме того Абдель-Кадер получил право покупки и свободного провоза пороха и оружия.

Единственная выгода этого договора заключалась во временном спокойствии, которое последовало за ним в провинциях Орана и Алжира; это спокойствие было необходимо для французов, чтобы направить свои усилия против другого врага, именно против бея г. Константины. В этой провинции занятые французами города Бона и Бужи были в постоянной блокаде, и единственным исходом из этого положения считалось взятие и разрушение г. Константины, резиденции бея. [210] Поход против этого города был решен во Франции в конце 1836 г., и Клозелю было предписано открыть военные действия. Напрасно Клозель просил подкреплений, напрасно советывал отложить поход до более благоприятного времени года, он должен был повиноваться, и к началу ноября, перевозкою на судах сосредоточил для этого похода, из имевшихся у него в распоряжении войск, 7,000 человек.

Город Константина лежит на 664 метра над уровнем моря, на скалистой, почти неприступной местности. Его расстояние от г. Алжира 442 километра, от Филипвиля (прямая линия от моря) 83 километра и от Боны 156 километров. К 1837 г. Филипвиль еще не был занят и, как сказано выше, экспедиционный отряд сосредоточился в г. Боне. 14-го ноября отряд выступил в поход. Погода стояла чрезвычайно холодная и бурная. Страшный дождь вперемежку со снегом не позволял развести огня в продолжение трех суток. На ором из биваков восемь человек замерзли. По глубоко размытой дороге повозки могли двигаться только на руках пехоты; а часть запасов и штурмовых лестниц пришлось бросить. Чтобы дать понятие о бедствиях, перенесенных французскими войсками, мы позволим себе привести выдержку из рапорта командира 62-го линейного полка, прикрывавшего во время движения артилерийский обоз. По словам рапорта (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 120.): “Сильный, безостановочный дождь и снег сделали дороги почти непроходимыми и полк был принужден 50 часов непрерывно, без отдыха, вытаскивать и проводить артилерийские и инженерные повозки. Эти 50 часов, в продолжение которых мы сделали всего 12 льё, были гибельны для полка. Храня еще в полной свежести воспоминания о кампании 1812 года в России, я берусь утверждать, что вынесенные нами, страдания были сильнее тех, которые мы испытали в России. Без сна, без огня, чтобы обогреться, без жизненных припасов, постоянно мокрые до последней нитки, с ногами всегда в грязи, обязанные оставаться на одном месте по несколько часов, чтобы ожидать прибытия отставших повозок, многие из этих несчастных солдат схватывали горячку, быстро прекращаемую смертью. Таким образом, за эти роковые 50 часов полк потерял убитыми 8 офицеров, 10 унтер-офицеров и 116 рядовых. Кроме того, в продолжение этой работы полк был беспрерывно тревожим многочисленным неприятелем, всегда отбиваемым с уроном. Не смотря ни на что, мы все-таки дошли до Константины”.

Подойдя к городу, Клозель решил взять его открытою силою, так как погода не дозволяла терять время на правильную осаду. [211] В ночь с 23-го на 24-го ноября две штурмовые колонны были направлены против двух городских ворот, но обе были отбиты с огромными потерями. 24-го началось отступление с беспрерывным боем до самого г. Боны, и 1-го декабря отряд вступил под прикрытие стен этого города. Потери французов заключались в 11 офицерах и в 443 солдатах убитыми и 304 ранеными. Кроме того, из заболевших за время похода вскоре умерло в госпиталях до 2,000 человек (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 145.).

Этою неудачею можно закончить первый период Алжирской войны. За эти семь лет беспрерывной войны французы приобрели лишь несколько приморских пунктов, население которых было безопасно только за городскими стенами. Сообщение между этими пунктами было возможно лишь морем. Прилегающие участки приморской полосы, для обеспечения спокойного владения которыми французы производили многочисленные (без завоевательных целей) экспедиции в горы, далеко еще не были в руках французов, и всякая колонизация их была пока преждевременна. Экспедиции французов в горы, стоившие многих жертв, не принесли никакой пользы, благодаря неопределенности положения французов в Алжирии и их нежеланию на первое время расширять свои владения далее приморской полосы. Убеждение, что спокойное владение приморскою полосою возможно только при занятии сильными гарнизонами нескольких пунктов в полосе горной, еще не привилось французам. Г. Медеа, весьма важный стратегический пункт, сильное занятие которого могло бы обеспечить окрестности Алжира, несколько раз берется после упорного боя и затем покидается. Точно также города Маскара и Тлемсен, занятие которых сильными гарнизонами могло бы обеспечить спокойное владение приморскими пунктами Ораном, Арзевом и Мостаганемом, берутся французскими войсками и затем оставляются, как Медеа, причем первый из них разрушается. Против весьма важного пункта, города Константины, занятие которого освободило бы от постоянной блокады города Бужи и Бону, направляется, как мы видели, экспедиция, весьма дурно соображенная и с недостаточными средствами, которая и кончается полным поражением.

На сколько в действиях французов за этот период не доставало твердой почвы, на сколько их действия были лишены общего обдуманного плана, можно видеть отчасти из того, что за семь лет этого периода во главе управления Алжирии были поставлены и затем сменяемы семь различных личностей, из которых каждый имел [212] свой взгляд и свою систему, отличную от систем своих предшественников (Генералы: Бурмон, Бертезен, Савари, Буароль, Эрлон, Елозель.).

Из вышеприведенного доклада комисии, быть может резкого по форме, но верного в своих основаниях, видно также на сколько были неудачны и несправедливы меры, которые употреблялись победителями против побежденных.

* * *

Неудача французских войск под Константиною вызвала сильное волнение во Франции. Национальная гордость была задета и общественное мнение требовало восстановления чести французского знамени, не останавливаясь перед жертвами. Генерал Клозель был сменен генералом Домпремоном, и в распоряжение последнего даны обширные средства. Все меры были приняты, чтобы обеспечить успех новой экспедиции против г. Константины. Экспедиционный корпуыс состоял из 16,000 человек, в том числе 5,000 кавалерии. После непродолжительной осады был произведен штурм города, на этот раз увенчавшийся успехом, хотя и стоивший огромных жертв. Жители защищались отчаянно, и каждый дом приходилось брать с бою. Французские войска делали чудеса храбрости; в особенности отличались зуавы. Офицеры, не исключая высших начальников, шли впереди, показывая пример личной храбрости. Во время самого штурма убиты: главнокомандующий, генералы Перего, Караман и полковник Комб. Генерал Вале, принявший начальство после смерти Домпремона, был награжден званием маршала Франции.

Взятие этого города произвело глубокое впечатление на жителей провинции Константины. Нападения на гг. Бужи и Бону были прекращены. Наступило затишье, пользуясь которым французы упрочили свое положение в этой провинции. В городе Константине оставлен сильный самостоятельный гарнизон. Для прямого сообщения этого пункта с морем был заложен г. Филипвиль, соединенный с г. Константиною шоссе в 88 верст. Кроме того, были заняты еще два приморские пункта, Галь и Джиджели, и произведены обширные рекогносцировки на юг к степной полосе и на запад для открытия возможной связи с г. Алжиром. Последняя рекогносцировка показала, что для соединения Алжира и Константины дорогою необходимо было завоевать обширную горную страну, лежащую между этими пунктами, население которой было вполне враждебно французам.

В то время, когда французы, занятые экспедициями против [213] Константины, старались не открывать военных действий в провинциях Орана и Алжира, полагаясь на мир, заключенный генералом Бюжо с Абдель-Кадером, этот последний деятельно готовился к новой войне. Падение бея Константины еще более усилило его влияние. Скоро он распространил свою власть на всю страну от марокской границы до Туниса и начал захватывать как горный, так и степные районы. Где не было добровольного ему подчинения, там Абдель-Кадер употреблял силу. Наибольшее сопротивление оказывают ему жители укрепленного ксара (деревни) Аи-Мадди (“Письмо из Алжирии” VII, “Русский Инвалид” 1875 г., № 156.), который он безуспешно осаждал девять месяцев, а также жители конфедерации семи городов Большой Сахары, мозабиты (“Письма из Алжирии” XVI, XVII и XVIII, “Русский Инвалид” 1875 г., №№ 212, 214 и 217.). Последние, на грозное предложение Абдель-Кадера покориться, прислали ему следующий гордый ответ: “Мы не изменим тому пути, по которому следовали наши отцы. Наши путешественники и торговцы будут платить тебе подать в местностях, в которых они находятся, но мы не отдадим никогда в твою власть свои города. Мы клянемся, в тот день, когда ты явишься перед нами с своими войсками и пушками, разрушить городские стены, чтобы ничто не разделяло грудь наших молодых людей от груди твоих воинов. Ты грозишь лишить нас зерна из Теля (Горный район Алжирии.), но знай, что мы имеем запас на двадцать лет пороха и фиников, и что мы возделываем почти все нужное нам количество пшеницы. Ты грозишь убить всех мозабитов, живущих в твоих городах; убивай их, если хочешь, что нам за дело до этого? Те, которые покинули нашу страну, уже не наши! Сделай больше: сдери с них кожи, и если тебе будет недоставать соли посолить их, мы вышлем тебе ее в изобилии”.

Начало 1840 года ознаменовано для Алжирии весьма важным событием. Лудовик-Филип вместе с палатою депутатов решает, что все французские владения в Африке должны быть сохранены. Ближайшими целями в этой колонии были поставлены: восстановление чести французского оружия и уничтожение могущества Абдель-Кадера, постоянное возрастание которого нельзя было терпеть. Последнее решение было принято как раз вовремя, так как в этом же году священная война против французов, тщательно подготовленная, вспыхивает во всей Алжирии, от Орана до Боны. Военные действия открываются геройским подвигом со стороны французов: 128 человека 10-й роты 1-го африканского баталиона, запершись в маленьком форте Мазагране [214] (недалеко от города Мостаганема), в продолжение четырех суток отбиваются от осадивших их 12,000 арабов. Неприятель отступил, потеряв от 500 до 600 убитыми и ранеными, потеря же гарнизона составляла всего 3 убитых и 16 раненых. Осажденные выпустили 40,000 патронов и по истощении их решились взорвать себя. Когда после 100 часового боя их спрашивали, чего они хотят, гарнизон отвечал: “сухарей, патронов и неприятеля”.

С открытием войны, военные действия начинаются одновременно во всех трех провинциях. Из них наибольшую важность имели движения французов в провинции Алжира против городов Медеа и Ми лианы. Первый из этих пунктов, после упорного боя во время марша к нему, снова переходит в руки французов. На этот раз, наученные опытом, они оставляют в Медеа гарнизон из 2,500 человек, под начальством генерала Кавеньяка. В городе Милиане, сдавшемся после не менее упорного боя, оставляется гарнизон в 1,200 человек.

В провинции Орана войска Абдель-Кадера производят наступление к городу Орану. В провинции Константины, подчинившейся французам, шейк Ель-Араб, узнав о сборах войск Абдель-Кадера, для нападения на французов, выступил к ним на встречу с своими родственниками и подчиненными ему племенами арабов и разбил их на голову. В доказательство своей победы он выслал генералу Гальбоа, главному начальнику провинции Константины, мешок, наполненный 450 правыми ушами.

Гарнизоны, оставленные французами в Медеа и Милиане, были тотчас же блокированы, и сообщение между ними и городом Алжиром, откуда производился подвоз к ним всех жизненных припасов, стало возможно только при помощи сильных колонн. Несвоевременная высылка этих колонн часто заставляла эти гарнизоны терпеть лишения. Особенно тяжело пришлось гарнизону города Милианы. Недостаток жизненных припасов, воды, жара более 80° R., крепостные работы, гниение трупов вокруг города, окружающие болота и невозможность покинуть крепостную ограду без того, чтобы не быть убитым, все эти причины вместе привели к огромному развитию болезней. Скоро из гарнизона в 1,200 человек только 150 могли вполне владеть оружием. Часовые отправляли свои обязанности сидя, так как не имели силы держаться на ногах. Когда четыре месяца спустя после взятия Милианы, прибыла из Алжира колонна на смену гарнизона, он уже похоронил 800 человек, а из оставшихся в живых только 100 могли идти, и то без ружей и ранцев. Спустя еще несколько [215] месяцев из всего бывшего гарнизона Милианы осталось в живых только 30 человек (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 238.).

Еще несколько новых экспедиций, произведенных французами незначительными силами, кроме потерь убитыми и ранеными, не принесли никаких выгод. Тогда маршал Вале, главный начальник края, решился отказаться от частных, не связанных одна с другою, экспедиций и составил план систематического завоевания всей Алжирии, требовавший значительно более военных средств, чем те, которыми он располагал. План не был принят палатою и маршал подал в отставку. На смену ему назначен генерал Бюжо, принявший это назначение с условием разрешения ему приблизительно тех самых средств, которые требовал его предместник. С этими средствами, составлявшими 86,000 ч. войска (73,000 пехоты и 13,000 кавалерии), генерал Бюжо мог первый начать более систематическое завоевание Алжирии. К этому времени, т. е. за десять лет владения французами приморскими пунктами Алжирии, европейское население в ней, не смотря на отсутствие безопасности и беспрерывные военные действия, достигло цифры 28,000 человек (из них французов только 13,000, а остальные состояли из италианцев, мальтийцев и немцев). Это население было еще преимущественно городским, но уже в окрестностях Алжира, Боны, Филипвиля и Мостаганема начинались и земледельческие работы.

Десятилетняя война не осталась без полезного влияния и на противников французов. Обыкновенная тактика туземцев, состоящая в уклонении от боя в открытом поле, в энергичном преследовании при отступлении, в изнурении противника малою войною осталась та же, но самый способ войны начинает делаться уже менее варварским, так, пленные иногда не умерщвляются, но размениваются обыкновенным. порядком. Главный противник французов, Абдель-Кадер, вносит некоторую организацию в нестройные толпы туземной конницы и пехоты, заботится о лучшем вооружении своих войск и не жалеет издержек для сформирования нескольких полков регулярной пехоты, в чем и успевает. Комплектование этих полков производится преимущественно насильственным образом, а инструкторами в них являются большею частью перебежчики из иностранного легиона, имеющегося в Алжирии. В нескольких городах горной полосы, Абдель-Кадер учредил довольно обширные депо оружия и затем разного рода мастерские, провиантские магазины и т. под. Один из главных пунктов этого рода - Маскара уже был, как мы видели выше, взят [216] и разорен французами, хотя после их ухода и был снова восстановлен.

Генерал Бюжо, по прибытии подкреплений из Франции, произвел многочисленные экспедиции, частью завоевательного характера, во всех трех провинциях. Результатом их было приведение в несколько законченную систему всех завоеваний французов в Алжирии.

В провинции Орана города Тлемсен и Маскара занимаются снова, и на этот раз в них оставляются сильные гарнизоны. В провинции Алжира вновь заняты прибрежные пункты Тене и Шершель, и произведено несколько горных экспедиций для восстановления сообщения с городами Медеа и Милианой. В провинции Константины, в горном районе. заняты города Сетиф и Гюельма. Войскам Абдель-Кадера нанесено множество частных поражений, многие из его депо уничтожены и сам он оттеснен к степной полосе Алжирии.

В общем, завоевание приморской полосы было окончено и обеспечено второю линиею укрепленных пунктов, выдвинутых в горы. Первую линию укреплений составляли приморские порты: Оран, Мостаганем, Тене, Шершель, Алжир, Филипвиль и Бона; вторая внутренняя линия, расположенная в горной полосе, состояла из семи городов: Тлемсена, Маскары, Милианы, Медеа, Сетифа, Константины и Гюельмы..

Занятие означенных пунктов второй линии, обеспечивая, отчасти, французам спокойствие в приморской полосе, нисколько еще не обеспечивало им владение горною полосою Алжирии. Эти пункты еще не имели сообщения между собою и находились в постоянной блокаде.

Французы не имели определенного плана для завоевания горной полосы, и это завоевание признавалось даже нежелательным; занятие же вышеприведенных пунктов в горах считалось вынужденным необходимостью обеспечить за собою владение приморскою полосою, единственною, которую французы ж тому времени хотели сохранить. Для завоевания же горной полосы французам оставалось еще сделать многое: им необходимо было занять многие промежуточные пункты между уже занятыми и произвести движение к южным склонам гор, чтобы завладеть и выходами из них. Ниже мы увидим, что французы через несколько лет находят себя вынужденными занять не только остальную часть горной полосы, но еще и всю полосу Малой Сахары.

Мы перечислили выше все 14 пунктов, занятые французами. В каждом из них находилось по подвижной колонне, силою около 4,000 человек, всегда готовой выступить для самостоятельных действий в окружающем ее районе. В зависимости от того, приходилось ли иметь дело с арабами или кабилами, образ действий этих колонн был [217] различен. По описанию г. Дюкинга (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 254.), в первом случае порядок движения при наступлении был следующий: в голове колонны всегда шли африканские егеря (chasseurs d’Afrique). Когда преследуемое трибю (род) показывалось в виду, они пускались в галоп, вынуждали его приостановиться и принять битву; этого времени было достаточно для зуавов, следовавших за африканскими егерями, чтобы настигнуть арабов и закончить их поражение. Как только неприятель обращался в бегство, спаги (кавалерия из туземцев), следовавшие на флангах колонны, пускались преследовать их, а обозные чины были обязаны подбирать бросаемое беглецами оружие и запасы. Сформированная таким образом колонна могла сделать до 12 льё (около 18 верст) в день. Когда кавалерия шла на рекогносцировку, пехота приготовляла бивак и пищу для всех. При отступлении, на пехоте лежала обязанность выдерживать напор всегда энергично преследующих арабов. Не переходя в наступление, она массировалась вокруг обоза. Когда арабы, атакуя пехоту, подскакивали слишком близко, африканские егеря бросались внезапно из головы отступающей колонны, стараясь ударить им во фланг.

При действиях в горах, распределение частей колонны было иное; кабилы сравнительно с арабами имеют далеко превосходную тактику. Хорошо знакомые с местностью, они умеют как оценивать относительную важность различных пунктов, удобных для упорной обороны, так и искусно занимать их. Одной минуты им достаточно, чтобы вскарабкаться на неприступные скалы, где они остаются неуязвимыми для кавалерии. Поэтому действия против них открывает пехота, которая, рассыпав цепь, прежде всего должна сбить отдельных неприятельских стрелков. В это время кавалерия охраняет обоз, - обязанность довольно затруднительная в виду легкости, с которою кабилы умеют маневрировать в горах. Выбитые из одиночных закрытий, кабилы групируются на высотах еще более неприступных. Тогда густая цепь французских стрелков, выстроенная в линию, начинает, эскаладу этих высот, с ружьями на плечах, не отвечая на огонь противников. К счастию, ружья кабилов, имеющие слишком длинные стволы, могут быть заряжаемы только весьма медленно. При малейшей возможности, к фронтальной атаке присоединялась и фланговая. Безостановочность, с которою двигаются пущенные в атаку части, их хладнокровие, вид штыков, все вместе всегда производило на кабилов сильное нравственное потрясение. Обойденные, они бросаются [218] отступать через все трещины скал, но при спуске с гор их ждет кавалерия, которая и довершает победу.

Выше было сказано, что пункты, занятые французами в горном районе, находились в постоянной блокаде, и что подвоз в них продовольствия должен был производиться преимущественно из пунктов приморских. При тех военных средствах, которыми располагали французы к началу 50-х годов, такое положение не могло быть терпимо, и генерал Бюжо принял особую систему для покорения всех племен, обитавших между занятыми городами в горах и приморскими пунктами. Система эта состояла из razzia (грабеж), которые производились беспрерывно, часто под начальством самого генерала Бюжо. Цель razzia заключалась в захвате семейств, имущества и запасов непокорных трибю, чтобы этим вынудить их подчинение. Особенно были замечательны две razzia, произведенные из города Мостаганема. В первой из них французский отряд сжал и увез весь хлеб, засеянный туземцами, в окрестностях Маскары, а во вторую, генерал Бедо с 4,000 человек, сделав ночной марш, неожиданно настиг несколько дуаров (аулов) большого трибю (рода) Борджиа и разграбил их. Арабы с своими семействами, большею частию, успели спастись, но их палатки и стада достались в руки французам, общая добыча которых заключалась в 6,000 штук скота, в том числе 1,300 быков, 150 верблюдов, 300 лошадей и мулов и 800 ослов, нагруженных зерном и домашним скарбом жителей. Наказанное таким образом трибю не замедлило покориться.

Военных действий при производстве razzia почти не бывало, если не считать незначительных перестрелок, которыми они иногда сопровождались. Многие обвиняли и обвиняют до сих пор систему razzia. Так капитан Леблонк-де-Пребоа в своем сочинении говорит:

“Система razzia, получившая в настоящее время такое широкое применение, есть, по моему мнению, система бесчестная и чудовищная, способная скорее опозорить армию, чем покрыть ее славою.

“Представьте себе колонну войск, которая обрушивается на рассвете на трибю, не оказывающее ни малейшего сопротивления. Колонна захватывает несколько сот спрятавшихся в кустах женщин, стариков, голых детей (преимущественно девочек). Их собирают в стадо, как скот, а некоторых женщин даже убивают, принимая их, по сходству костюмов, за мужчин. Дополните себе эту картину оглушительным мычанием и блеянием сгоняемого скота, и видом спагов и солдат, варящих себе пищу среди окровавленных остатков массы перебитых ими животных. Все это оканчивается отступлением [219] колонны, влекущей за собою несчастных женщин, обреченных двумя-тремя детьми, - маленькие из них несутся на руках, а более взрослые идут пешком, еле передвигая ноги и испуская раздирающие душу крики”.

В свою очередь, защитники этой системы говорят (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 272.):

“Всякая война имеет целью подчинение страны, на которую сделано нашествие. Что же делать с неприятелем, который не хочет ни подчиниться, ни драться? По меньшей мере, его следует заставить принять то или другое из этих решений. По каким путем вынудить у него выбор? Если сделать нападение на его землю, - он бежит; бегство же есть ни битва, ни подчинение. Если, наоборот, его оставляют в покое, он сам начинает нападать на вас, отрезывает ваши транспорты и блокирует ваши гарнизоны. Очевидно, если нельзя захватить его лично, надо стараться захватить хотя его имущество. Имущество же это заключается в жатве и в скоте. Раз жатва снята, туземец сгоняет свой скот в стадо и отправляется сеять дальше: земля перед ним велика. Если оставить в покое жатву и скот, он надсмеется над вашими добрыми намерениями. Между посевом и жатвою он склонит голову и поклянется вам в покорности, но раз успев припрятать жатву в сило (Ямы, искусно вырываемые в земле в форме горшка, и известные только хозяину их.), он появится перед вами уже угрожающим”.

Видимые результаты системы razzia не замедлили обнаружиться. Так: 1) окрестное население занятых французами местностей покорилось; 2) в приморской полосе водворялось спокойствие, вместе с чем начала развиваться и колонизация; 3) многие трибю оставляют Абдель-Кадера и он, отброшенный к степной полосе, вынужден перейти от действий наступательных к оборонительным.

Невыгодные последствия системы razzia высказались позднее. Они заключались: 1) в обеднении туземного населения и, вместе с тем, в вымирании его; 2) вызванное системою razzia подчинение было только наружным, до первого удобного случая. Многочисленные частные восстания отдельных трибю и несколько общих восстаний всего населения, из которых последнее было еще в 1871 году, служат тому убедительным доказательством.

С занятием северного склона Атласа, как мы сказали выше, водворилось спокойствие в приморской полосе и начала развиваться колонизация. К 1844 году в Алжирии уже считалось 65,000 [220] европейцев (без войск). 22 деревни были основаны в окрестностях приморских пунктов и находились на пути к процветанию. При помощи 19 вновь проложенных, большею частью шоссированных дорог начала развиваться внутренняя торговля.

Покорившемуся французам туземному населению была дана организация, сохранившаяся в главных чертах и до настоящего времени. Из среды их были избраны начальниками люди, заведомо расположенные к французам. Они носили названия калифов, баш-ага, кандов, шейков, кади и др.

Таким образом, все население туземцев Алжирии разделилось на две части: принявших подданство французов и еще независимых. Племена, обитающие на северном склоне Атласа, прикрывая собою возникающую колонизацию приморской полосы, сами были мало обеспечены от нападений независимых племен. Случаи нападения становились все чаще и чаще, и покорившиеся трибю считали себя в праве требовать охранения у своих новых повелителей. Французы должны были принять на себя защиту своих новых подданных, и эта необходимость послужила причиною движения их к южному склону Атласа до выхода из гор. К сожалению, не имея определенного плана завоевания всей горной полосы, они повторили ту же ошибку, что и при движении на северные склоны.

Весьма важные стратегические пункты берутся, разоряются и оставляются без гарнизонов, чтобы через несколько лет, при развившемся убеждении в необходимости завоевания всей горной полосы, снова брать их и занимать окончательно. Так, в провинции Алжира был взят город Богар, лежащий у выхода из гор в Малую Сахару. Абдель-Кадер, понимая важное стратегическое значение этого пункта, занял его довольно сильным гарнизоном. Тут же были устроены им госпиталь, тюрьма, кузницы, мастерские для починки оружия и пр. Французы, взяв этот город, разрушают его до основания, чтобы несколько лет спустя восстановить развалины его (повторение истории бывшей с городами Тлемсеном, Маскарой, Медеа и Милианой). В провинции Орана в это же время берется не менее важный пункт у выхода из гор, Саида, также непоследовательно разрушенный, как и Богар. В провинции Константины несколько позже берется, но не занимается гарнизоном, г. Батна.

Целью при движении к южным склонам Атласа было поставлено, кроме наказания некоторых племен за нападение их на туземное население, покорившееся французам, еще и вытеснение Абдель-Кадера из гор в степную полосу. Вторая цель была достигнута. Но этот [221] энергичный противник французов прибегнул к новому средству для борьбы с ними: потеряв все свои неподвижные склады и депо, он решается сделать их подвижными, организовав все учреждения материальной части в “смала”. В ней были сосредоточены снаряды, оружие, архивы, сокровища и находились в сборе высшие должностные лица, слуги эмира, заложники, женщины, дети и скот. “Смала” имела весьма точную организацию; каждый знал свое место и в четыре часа она уже могла начать отступление в любом направлении. Но, не смотря на все принятые предосторожности, герцог Омальский, сосредоточив небольшую колонну в городе Богаре, успевает неожиданно напасть на “смала”, расположенную в 60 верстах к югу от Богара, в урочище Тагин. Большая часть имущества достается в руки французов.

Этот удар, нанесенный Абдель-Кадеру, вместе с потерею многих союзников в Алжирии, заставляет его броситься за помощью в Мароко, где он и успевает вынудить правителя этой страны к войне с французами. Значительные массы мароканцев переходят границу и вторгаются в Алжирию к стороне Тлемсена. Маршал Бюжо, наскоро собрав имевшиеся под рукою силы, идет им на встречу, и при Исли разбивает их на голову. После этой неудачи Абдель-Кадер временно сходит со сцены и в Алжирии восстановляется наружное спокойствие. Вместе с маршалом Бюжо вся Франция думает, что Алжирская война окончена. На самом деле, это было только затишье перед бурею, и война вспыхивает в 1846 году с новою силою. Маршал Бюжо, находившийся в это время во Франции, требует подкреплений и вместе с ними прибывает в Алжирию, чтобы начать третий и последний период Алжирской войны. Период этот замечателен тем, что вместе с племенами независимыми, в восстании участвуют почти все племена, уже принявшие подданство французов. Кроме Абдель-Кадера, снова показавшегося, противником французов является новая личность Бу-Маза, глава восстания всей Оранской провинции.

Период войны, к изложению которого мы приступаем, поражает беспощадностью, с которыми ведутся военные действия. Обе стороны знаменуют себя актами ничем не оправдываемой жестокости, еще более усиливающими общее озлобление. Для подтверждения сказанного мы приведен несколько примеров.

В провинции Орана для действий против восставшего трибю Улед-Риа (сторонники Бу-Маза) были высланы три колонны, под начальством полковников Сент-Арно, Пелисье и Ладмиро. Окруженные [222] французскими, войсками, арабы запираются в гроте Эль-Кантара, неприступном для взятия его открытою силою. Начальники колонн, не считая возможным терять время на блокаду, чтобы заставить арабов покориться голодом, предлагают им сдаться, грозя, в противном случае, выкурить их из пещеры дымом. Арабы упорствуют; у входа в пещеру раскладывается костер; следуют новые предложения, встречаемые тем же упорством; костер усиливается, и в конце концов дым душит 600 жертв, вытащенных из пещеры на другой день.

Генерал Кавеньяк, желая подкрепить гарнизон поста Аин-Темучик, выслал для этой цели из города Тлемсена 200 солдат, под начальством одного поручика. Почти дойдя до поста, солдаты были встречены всадниками (макзен) из Орана, состоящими на службе у французов. Не подозревая измены, они позволили себя окружить и затем были обезоружены и отведены к Абдель-Кадеру, который несколько позднее велел их всех перерезать.

Другой случай измены туземцев, уже покорившихся французам, был следующий: трибю Суэлиа прислало в военный пост Джема-Хазуат несколько своих выборных к начальнику поста, полковнику Монтаньяку, с просьбою о помощи против Абдель-Кадера. Последний, по их словам, вторгнулся в район, занятый трибю, и грабит его за верность французам. Полковник, взяв из гарнизона 350 венсенских стрелков и 60 гусаров, двинулся с ними по указанию проводников.

Заведенные в западню, французские войска были неожиданно атакованы, и после кровавой схватки из колонны уцелело только 83 стрелка, с которыми Монтаньяк успел пробиться на штыках до марабу (часовня) Сиди-Брагин. Французы защищались в часовне трое суток и затем, расстреляв все патроны и страдая от голода, они вышли из часовни и пробились до поста Джема-Хазуат в числе всего 12 человек.

Можно указать еще и на следующий пример, для характеристики средств, употреблявшихся для усмирения восстания. Самый знаменитый калиф Абдель-Кадера, Сиди-Амбарак, был разбит французскими войсками и при преследовании убит не далеко от города Маскары, около Улед-Мала. Голова калифа, привезенная в город Алжир, оставалась долгое время выставленною “в бюро арабов”, чтобы доказать туземцам смерть их знаменитого вождя (“Les guerres d’Afrique”, par Ladmir, p. 294.).

Многочисленные колонны были направлены из различных [223] пунктов Алжирии для борьбы с Абдель-Кадером и Бу-Маза. Колонны эти искрещивают всю горную полосу, беспощадно подавляя восстание, и переходят иногда даже в Малую Сахару. Соперничество, возникшее между двумя вождями восстания, ослабляет их обоих, и к концу 1847 года Бу-Маза покоряется французам. Абдель-Кадер, преследуемый несколькими колоннами, спасается с своими приверженцами в Мароко, желая поднять его население к новой борьбе с французами. Но там он встречает на этот раз только врагов, и марокские войска вместе с французскими теснят его с двух сторон. Интересна хитрость, употребленная Абдель-Кадером для взятия одного лагеря мароканцев. Он нагружает хворостом и горючими веществами многих верблюдов, быков и баранов и пускает их зажженными в этот лагерь. Сзади следует его конница, которая и овладевает лагерем. Но, благодаря измене, Абдель-Кадер, в свою очередь, попадает в засаду и едва не погибает. Покинутый сподвижниками и даже братьями, Абдель-Кадер, наконец, 21-го декабря 1847 года сдается французам.

К этому времени стратегическое занятие Алжирии несколько улучшается. Саида и Богар снова берутся и на этот раз уже занимаются гарнизонами. Кроме того, на подошве южного же склона Атласа занимаются города Тиарет, Бу-Сада и Батна. Для связи между Ораном и Алжиром вновь основывается укрепление Орлеанвиль. Для связи между другими укреплениями закладывается еще несколько промежуточных постов.

Четыре следующих года (до 1851) проходят в беспрерывных экспедициях для окончательного подчинения всех горных племен Алжирии.

В провинции Константины, после отчаянного сопротивления, французы берут оазис Затша (близ города Бискры), причем их первый штурм отбит. Для второго назначены три колонны; среднею командует генерал Канробер. Перед тем, чтобы идти на штурм, он говорит своим зуавам: “мы должны взобраться на стену во что бы ни стало, и если сзади проиграют отбой, знайте, что это не для вас”.

В 1852 году восстание охватывает весь юг Алжирии. Главою его становится шериф Магомет-бен-Абдала. Для подавления этого [224] восстания французы двигаются к Лагуату и после упорного сопротивления берут этот оазис. Разбитый Абдала спасается в Большую Сахару. Преследование его возлагается на подчиненного французам калифа Си-Гамза, который с своими приверженцами, преследуя Абдала, берет последовательно отдаленные оазисы Метлили, Нгусса, Уаргла и совершенно разбивает Абдала. Обширная страна к югу от Лагуата завоевывается для французов туземцами. Скоро, впрочем, новые смуты и новое появление Магомета-Абдала вызывают высылку в Большую Сахару четырех колонн: из Жеревиля, Лагуата, Бу-Сада и Бискры. Колонны эти доходят до Метлили и берут обширный оазис Тугурт.

Вместе с этими движениями производятся беспрерывные экспедиции в горной полосе, в Кабилии. К 1856 году Алжирия вполне покорена.

В г. Алжир является в этом году депутация от туарегов (“Письмо из Алжирии” XII, “Русский Инвалид”, 1875 г. № 180.), обитающих в Большой Сахаре, с предложением охранять французские караваны до Тимбукту. Они говорят: принесите нам произведения вашей промышленности, а в замен мы вам дадим слоновую кость, кожу животных, духи, воск и золотой порошок.

Итак, в 26 лет войны французы, начав с города. Алжира, завоеванием которого они и думали первое время ограничиться, подчиняют себе мало по малу всю Алжирию. Мы остановимся на том факте, что и правительство, и общественное мнение были против расширения владений в Африке, но, тем не менее, это расширение неуклонно продолжалось до тех пор, пока владения французов не вошли в свои естественные границы, т. е. не дошли до пустынь Сахары.

Уничтожение пиратства было главною целью, для которой французы берут г. Алжир. Достигнув этой цели, они не только не хотят расширения своих владений в Африке, но даже самое занятие города Алжира некоторое время считается лишь временным. Однако же, мы видим, что местные власти, вслед за взятием г. Алжира, считают себя вынужденными занять еще несколько приморских пунктов, как, например, Оран и Бону. Центральная власть, верная принципу нерасширения французских владений в Африке, сперва предписывает очистить эти пункты, но вскоре сама соглашается в необходимости занять их (Припомним себе, что население городов, добровольно принявшее французское подданство (как, например, в городе Оране), вслед за оставлением их французскими гарнизонами, всегда подвергалось нападению окрестных жителей и просило помощи у французов.). Вместе с этим для французов является другая [225] необходимость: обеспечить жителей этих пунктов, европейцев и туземцев, от независимого местного населения.

Все неудобства соседства с нецивилизованным населением сказываются для французов с первых же дней. Жители городов обеспечены только за крепостными стенами; торговое движение с внутренними областями прекращено или крайне не обеспечено. Соблюдение торговых трактатов и договоров считается туземными правителями необязательным: измена и коварство - средствами вполне дозволительными. Религиозный фанатизм, разжигаемый у мусульман весьма быстро, оправдывает в борьбе с неверными все средства. Акты бесчеловечной жестокости с захваченными европейцами или с туземцами, принявшими французское подданство, награда от туземных правителей за каждую доставленную им голову “гяура”, все эти причины вместе истощили бы терпение и более миролюбивого соседа, чем французы. От местных властей посылается к центральной подробное изложение обстоятельств, “вынуждающих произвести военную экспедицию”. Центральная власть, после некоторых колебаний, соглашается на экспедицию, предписывая, однако, воздержаться от всяких завоевательных планов. И вот, одна вслед за другою, начинаются многочисленные экспедиции французов в горную полосу Алжирии. Войска победоносно преодолевают массу искусственных и естественных преград, опрокидывают храброго, но не дисциплинированного и дурно вооруженного противника и достигают важных стратегических пунктов горной полосы Алжирии. Пункты эти, как, например, Тлемсен, Маскара, Медеа, в особенности, последний, берутся по несколько раз, разрушаются и затем французские войска возвращаются обратно. При отступлении, служащем для туземцев признаком слабости, французские войска подвергаются наиболее упорным нападениям и несут часто значительный урон. Преследование их продолжается почти до крепостных ворот приморских пунктов. В результате же, ни значительные денежные издержки, связанные с этими экспедициями, ни еще более драгоценный расход крови французских солдат не приносят никакой пользы, и положение жителей занятых французами местностей по прежнему остается необеспеченным. Снова начинают высказываться мнения о необходимости оставить африканские завоевания, приносящие только расходы. Но на этот раз и правительство, и общественное мнение уже не хотят оставлять владений, стоивших столько крови и [226] денег. Некоторое изучение страны показало ее естественные богатства, и правительство, напротив, видит возможность вернуть затраченный на завоевание этой страны капитал. Тысячи граждан ждут только спокойствия, чтобы приложить свои искусные руки к плодородной почве и оживить страну, уже давно медленно засыпавшую под гнетом магометанства. На этот раз французское правительство решается, для обеспечения приморских пунктов, вдвинуться в горную полосу и занять там несколько наиболее важных в стратегическом и экономическом отношениях пунктов. Производятся новые экспедиции, после которых в городах Тлемсене, Маскаре, Милиане, Медеа и Константине оставляются сильные гарнизоны, а независимое население, обитающее между этими пунктами и в их окрестностях, истощенное войною и системою “razzia”, вынуждается подчиниться французам. Действительно, с перенесением границы с независимыми туземцами вперед в горы, приморская полоса начинает пользоваться неизвестным ей до того спокойствием, благодаря которому в эту полосу прибывает довольно быстрый прилив европейцев-колонистов. Но тут замечается, что причины, заставившие для обеспечения приморской полосы вдвинуться в горы, продолжают еще действовать и заставляют двигаться еще далее вперед. Другими словами: для занятой французами части горной полосы, вследствие ее непосредственного соседства с независимыми туземцами, создается то же самое положение, которое уже пережила приморская полоса. Таким образом, положение европейцев, двинувшихся вслед за войсками в горную полосу, - оказывается мало обеспеченным; но с этим можно было бы помириться, - благодаря ничтожному числу этих европейцев, живших тогда вне крепостных стен, если бы еще более частая и сильная опасность не угрожала туземному населению, покорившемуся французам, от туземного же населения, еще независимого. Французы должны были защищать своих новых подданных, и вот их войска снова начинают движение вперед, доходя на этот раз до выходов из гор Атласа в Малую Сахару.

Снова, вследствие нежелания французов расширения своих владений, эти экспедиции носят характер не завоевательный, а экзекуционный, благодаря чему, они снова не приносят никакого результата. Мало по малу приходится согласиться на завоевание и остальной части горной полосы, которая и занимается французскими войсками, причем берутся некоторые пункты (как, например, Богар), уже раз взятые и разрушенные французами. С завоеванием всей горной полосы французы приходят в непосредственное соседство с номадами Малой Сахары, [227] которое вызывает целый ряд столкновений, оканчивающихся занятием французами и всей полосы этой степи.

Так совершилось завоевание Алжирии, стоившее французам неизмеримо более жертв, чем оно могло бы стоить, если бы они наперед знали те результаты, к которым их приведет столкновение с туземным населением. Им следовало наперед выбрать одну из систем действий: или оставаться на месте, ограничиваясь занятием нескольких приморских пунктов, или начать завоевание всей Алжирии по заранее составленному общему плану. В первом случае, им наперед следовало бы приготовить себя к перенесению всех неудобств, связанных с соседством с диким и фанатическим населением; во втором случае, они могли бы избежать целой массы экспедиций, стоивших много крови и денег и не давших никаких положительных результатов.

* * *

С окончанием завоевания Алжирии спокойное владение ею еще далеко не было обеспечено; каждые четыре и пять лет в той или другой части ее вспыхивали восстания, из которых бывшее в 1865 г. охватило почти всю страну.

Каждое восстание начиналось нападением туземцев на европейские поселения, причем деревни разрушались, а жители вырезывались. Войска, разбросанные по всей стране, так как всюду можно было ожидать нападения, теряли много времени при сосредоточении их в том или другом пункте. Роль войск, по мере увеличения европейского населения и основания многих деревень и ферм, затруднялась все более и более. Стратегические соображения часто приходилось подчинять необходимости защищать европейское население. На долю войск, таким образом, кроме обязанностей военных, выпадали обязанности полицейские и колонизаторские, чрез что усмирение каждого восстания, естественно, замедлялось. При всем том войска не могли защищать постоянно каждую деревню и каждую ферму, очень часто весьма разбросанные, и всякое новое восстание всегда начиналось разрушением нескольких из них. Население считало себя в праве быть недовольным войсками, войска, в свою очередь, тяготились обязанностью защищать население, а встречая антипатию со стороны последнего, отвечали тем же. Так возник между европейским населением и войсками антагонизм, который весьма заметен и в настоящее время.

Сами алжирские власти были во многом виноваты в необеспеченности европейских колонистов. Постоянно внушая им, что охранение [228] их спокойствия лежит всецело на войсках, они не вызывали в среде их развития средств самозащиты, как то существует, например, у колонистов-пионеров Америки. Не только отдельные фермы, даже многие деревни не были укреплены и жители их не обладали достаточным количеством оружия и запасов. Только во время восстания 1871 года колонисты, часто лишенные поддержки войск, вследствие их малочисленности, и поставленные таким образом в необходимость защищать самих себя, увидели на сколько серьезное сопротивление они могут оказать нестройным толпам туземцев даже и без помощи солдат. С тех пор каждая вновь строящаяся деревня усиливается оборонительными постройками, а во многих деревнях, уже существующих, эти постройки возводятся вновь.

Полковник Филебер, в своей статье, помещенной в “Journal des sciences militaries” (“Consideration sur l’occupatiou militaire de l’Algerie”. G. Philebert. См. “Journal des sciences militaires” 1874, t. VII.), предлагает меры, которыми, по его мнению, можно обеспечить европейское население и усмирить в непродолжительное время каждое восстание. По его словам, следует добиваться групировки колоний, не допуская изолированных ферм в местностях, подверженных восстанию, и затем следует дать средства защиты самим жителям. Вместо дорого стоющих земляных укреплений, при каждой деревне должен быть блокгауз, вооруженный двумя орудиями, а мужское население деревни следует вооружить ружьями и сформировать в каждом пункте местную милицию. Пушки и ружья могут быть выданы старые из арсеналов.

Этот же автор обвиняет французов в ложности системы, принятой ими в отношении к туземцам. По его замечанию, туземцев ласкают и оказывают им слишком большое доверие во время мира и боятся во время восстания. Следует наоборот: всегда иметь недоверие к туземцам, и еще во время мира принимать все предосторожности, чтобы не быть застигнутыми врасплох возмущением. Для усмирения оседлого населения необходимо иметь несколько хорошо снабженных запасами пунктов, с подвижными колоннами в 1,500 ч., готовыми всегда выступить в поход. Начальниками этих колонн должны быть офицеры, хорошо знающие страну и умеющие вести горную войну (умеющий вести войну на юге Алжирии не всегда будет хорош в горах. Еще менее справедливо мнение, что всякий генерал, только что приехавший из Европы, будет хорош в Африке).

По мнению автора, наиболее опасно восстание кочевого населения, при усмирении которого следует изменить систему. Вместо того, чтобы [229] гоняться за номадами по степи и делать бесполезно сотни верст, необходимо иметь в Теньете, Богаре и Тиарете (у подножия гор, на границе с районом номадов) отряды в 250-500 человек, которые, не увлекаясь преследованием номадов, должны дожидаться их возвращения в Тель (горная полоса). Это возвращение неминуемо, потому что номады периодически должны закупать зерно и обменивать свои продукты на рынках Теля.

Заключаемые с номадами условия должны содержать следующие статьи:

1) Вы (номады) обязаны платить нам дань и вносить ее в таком-то количестве и в такое-то время.

2) Вы должны уважать французских поселенцев и их собственность.

3) За то мы допускаем вас кочевать в наших владениях и допускаем на свои рынки. В противном случае, рынки закрываются и вы будете наказаны.

В заключение автор восстает против колонн сильного состава, которые были приняты в последнее время французами для усмирения восстаний. В 1864-65 годах одна из колонн заключала в себе 5,000 человек пехоты и 800 сабель. Эта масса скоро эшелонировалась вдоль горной дороги и генерал Делиньи, командовавший колонною, настигнул и разбил неприятеля только с небольшим числом кавалерии, шедшей в голове, остальные же войска не приняли никакого участия в бою.

При отсутствии спокойствия, колонизация страны вообще подвигалась весьма медленно, тем не менее к началу 60-х годов число европейцев в Алжирии (без войск) уже превышало 100 т. человек.

Военное управление Алжирии, вполне уместное в период завоевания этой страны, оказалось слишком тяжелым для переселенцев, пользовавшихся значительно большими гражданскими правами на покинутой ими родине. Вследствие этого много переселенцев из Франции направлялось в Америку, чтобы избежать ненавистного им военного режима, с которым было связано переселение в Алжирию. В самой Франции образовалось два лагеря с противоположными взглядами на значение Алжирии. Для одних, Алжирия была французскою страной, в которой следует заботиться усилить, путем колонизации, европейское население. Арабы, по мнению этой партии, были роковым для них образом обречены уступить французам почву, которую они не в состоянии культивировать и воспользоваться выгодами ее плодородия. По мнению других, Алжирия должна представлять из себя “Арабское [230] королевство”, находящееся под французским управлением. Лица этой партии говорили, что французские капиталы и руки никогда не оплодотворят землю, постоянно угрожаемую революциею, где 112,000 европейцев с трудом охраняемы 76,000 солдат и окружены 2 1/2 миллионами туземного населения, готового восстать при каждом удобном случае.

С 1858 года борьба этих двух партий принимает особенно страстный характер.

Учреждение специального министерства по алжирским делам было временным триумфом для защитников режима гражданского (партии колонизации). Партия военная, понимая, что усиление колонизации будет иметь влияние на ослабление ее власти в Алжирии, начинает работу в противоположном направлении, и senatus consulte признает, под ее влиянием, за арабами безусловное право на териториальную собственность и затрудняет передачу земель в руки европейцев. Императору Наполеону представляются доказательства, что по истине безрассудно с его стороны эмансипировать Италию и Мексику в то время, когда французы без стыда притесняют туземцев в Алжирии; что ему надлежит отказаться от роли исправителя местного населения или начать исправлять прежде всего самих французов; что ему будет гораздо славнее и легче возвратить арабской расе часть ее прежнего величия, чем основывать колонию, судьба которой будет всегда непрочна и хрупка; что режим европейской цивилизации никогда не может привиться в Африке, что благоразумие и справедливость требуют, напротив, отказаться от колонизации, отдать туземцам земли; которые были у них отняты, доверить военной власти местную администрацию и предоставить самим трибю располагать их добром, согласно их желаниям. Император принял эту програму; вслед затем права туземцев были торжественно провозглашены, колонизация была покинута или ей придали самое ограниченное значение. Алжирия превратилась в арабское королевство и в лагерь французских войск. Колонистам были оставлены почти одни главные центры (L’avenir militaire. № 182, 26 decembre 1873.).

В ответ на дарованные императором права, туземное население отвечало в 1864 году общим восстанием. Снова начали двигаться колонны по всем направлениям Алжирии, снова начались razzia непокорных трибю и снова смирившимся и разоренным войною туземцам внушалось, что права населения останутся неприкосновенными и что император желает их видеть зажиточными и довольными, а не разоренными войною, в которую они сами себя вовлекли. [231]

Несколько одно за другим следовавших бедствий нанесли вскоре благосостоянию колонии еще удар, по своим последствиям не менее тяжелый, чем восстание 1864 года. В 1867 году землетрясение 2-го февраля разрушило г. Блида и многие самые цветущие деревни в долине Митиджа (близ Алжира); пять из них обратились в развалины и для их восстановления были призваны войска. В том же году холера опустошила три провинции, а засуха, невиданная, по народным сказаниям, уже 300 лет, уничтожила на корню все посевы. К довершению бедствия снег, выпавший в Теле и Малой Сахаре, лишил пищи стада номадов, которые и погибли во множестве. Результатами этих несчастий был страшный голод в полосе Малой Сахары, похитивший 300,000 жертв (“Statistique generate de l’Algerie”, annees 1867-72. Paris 1874, p. 62.) из двухмилионного туземного населения Алжирии.

В следующем 1869 году начинаются несколько частных восстаний племени арабов Улед-Сиди-шейк, переходящих в 1871 году в общее восстание всего населения. Племя Сиди-шейк, оттесненное французами за пределы Алжирии после восстания 1864 года, снова в нее вторгается, овладевает частью Джебель-Амура и направляется против г. Лагуата.

Полковник Сонис. с подвижною колонною Лагуата двигается на встречу инсургентов и разбивает их близ деревни Аи-Мадди (Сражение это описано в Статье “Письма из Алжирии”, “Русский Инвалид” 1875, № 156.) Несколько других колонн, под начальством генералов Шанзи, Коломба и Вимпфена, довершают поражение этого племени и снова вытесняют его в Мароко.

В 1870 году вспыхивает франко-прусская война. Мало по малу большая часть алжирских войск перевозится на главный театр военных действий. Только около 16 т. солдат, способных к активным действиям, оставляются в этой стране. Вести о поражениях, следующих одно за другим, о взятии Парижа и о борьбе против комуны быстро проникают в туземное население, и волнуют его. Письма тюркосов и спагов, рассказы избежавших прусского плена очевидцев еще более подготовляют население к восстанию, лучшего момента для которого трудно было и ожидать. Сигналом послужил бунт эскадрона спагов, расположенного в “смала” Аин-Гетар, в провинции Константины. Получив приказание отправиться во Францию, спаги отказались исполнить его, отговариваясь тем, что [232] сроки контрактов не дозволяют вывозить их из колонии. В тот же день они вернулись в свои трибю, а на другой день деревня Су-Карас и многие фермы были разорены, а часть их обитателей перебита. Восстание быстро охватило всю провинцию Константины и затем перешло и в другие. Начальниками восстания явились две личности: баш-ага, поставленный французами, Магомет-Макрани, и шейк Ель-Надад-марабу (святой), глава обширной религиозной секты Куан, распространенной в Кабилии.

С началом возмущения многие деревни были разрушены, около 150 колонистов умерщвлены и форты Насиональ, Бужи, Тизи-узу и Джиджели осаждены. Восстание захватило французов врасплох. Из 53,000 солдат, считавшихся к марту 1871 года, только 16 тысяч были способны выступить в поле; остальные же состояли из только что прибывших рекрутов, огромного числа раненых и из многочисленных административных войск (рабочие команды, госпитальная прислуга, тюремная прислуга, нижние чины, состоящие при заведениях интендантского ведомства, жандармы, дисциплинарные роты, военные арестанты; из них одной госпитальной прислуги было более 2,000 человек). Французы тотчас же приступили к сформированию милиций из жителей, которая вместе с баталионами мобилей и маршевыми полками приняла участие в усмирении восстания вместе с регулярными войсками. Но первое время французы считали возможным лишь оборонительные действия. Только с прибытием регулярных полков из Франции (вернувшихся из прусского плена), французы переходят к наступательным действиям. Осажденные туземцами форты освобождены и десять колонн, действуя по общему плану, усмиряют восстание в горной полосе к сентябрю месяцу, а в Сахаре к январю 1872 года. В последней французские колонны доходят до оазисов Тугурт и Уаргла.

Число французских войск, участвовавших в усмирении восстания, было постепенно доведено до 74,000 человек.

Адмирал Гедан, управлявший Алжириею в это время, в донесении своем французскому правительству (“Journal officiel” 22 Novembre 1872, № 322.) говорит, что после усмирения восстания необходимо было принятие крайне строгих мер, - мнение, которое разделялось и правительством. Меры эти должны были заключаться в следующем:

1) Восставшие племена будут признаны подчинившимися лишь по сдаче ими оружия. [233]

2) На них будет наложена денежная контрибуция в таком размере, который надолго отбил бы охоту к новым восстаниям.

3) Прощение (аман) распространяется одинаково на все племена, и правосудие будет карать только вожаков, или ознаменовавших себя особыми жестокостями.

Отобрание оружия у туземцев было мерою еще новою в Алжирии, которая встретила противников, утверждавших, что эта мера послужит только к замене плохого местного оружия европейскими образцами; другие же отвергали самую возможность выполнения этого условия. 80,000 отобранных ружей скоро опровергли последнее мнение; что же касается первого возражения, то вернее было думать, что народ, разоренный войною, вряд ли скоро запасется новым хорошим оружием. Размер контрибуции был определен в 30.000,000 франков, причем эта сумма была распределена частными начальниками, сообразно участия в восстании отдельных трибю. При местном населении в 2.000,000 и при предположении, что в восстании участвовала только половина населения, на долю каждого семейства араба или кабила (из пяти членов) пришлось в среднем около 150 франков. Кроме того, распоряжением чрезвычайного комисара республики, от 31-го марта 1871 года, утвержденного военным министерством, объявлено подлежащим секвестру все имущество родов тех племен, или отдельных личностей, которые произвели или произведут против французского владычества враждебные действия. На основании существующих положений, секвестр распределялся особыми распоряжениями, по представлению ближайшего начальства, причем в иных случаях он поражал отдельных лиц, в иных же целые трибю (роды). По закону 1845 года, хозяевам секвестрованных земель предоставлен двухгодичный срок для оправдания себя, в продолжение которого их земли и имущество остаются неприкосновенными.

К 1-му января 1872 года из контрибуционной суммы уже было собрано 25,335 франков, а по секвестру, во владение французскому правительству отошли обширные плодородные земли, могущие служить колонизаторским целям.

Всего секвестровано было 574,589 гектаров, стоимостью в 9.428,836 франков.

Первою заботою правительства по усмирении восстания было вознаграждение пострадавших от него европейцев. В каждом из 20 округов, которые были охвачены восстанием, особая комисия разбирала просьбы пострадавших и исчисляла размер вознаграждения. [234] Убытки, понесенные колонистами, были громадны, вследствие чего многие из них совершенно упали духом. По характеру нанесенных убытков, вознаграждение разделялось на три категории: 1) вознаграждение за кровь убитых назначалось ближайшим родственникам, потерявшим в убитом поддержку. 2) Вознаграждение за движимое имущество: потерю жатвы, скота, прямо выдавалось владельцам, или их прямым наследникам. 3) Вознаграждение за недвижимое имущество: разоренные строения, фабрики и проч. выдавалось не единовременно, а только по мере возобновления этих зданий, фабрик и проч. В противном случае, при овладевшем населением упадке духа, многие лица, получившие, единовременно значительную сумму, покинули бы развалины и удалились с передовой линии, или даже вовсе из Алжирии. Размер вознаграждения всех убытков составил сумму в 19.000,000 франков, которые и были распределены между 10,000 пострадавшими (“Journal officiel” 22 Novembre 1872, № 322.). Благодаря принятым мерам, следы восстания почти изгладились к началу 1874 года.

С провозглашением республики, турское правительство разделило управление Алжириею на две части: гражданское и военное, но вскоре вспыхнувшее восстание заставило Гамбету сосредоточить всю власть в руках назначенного им адмирала Гедана, придав ему, как бы для контроля его действий, особого чрезвычайного комисара республики.

Вслед затем, национальное собрание постановляет в принципе гражданское управление для всей Алжирии и разделяет ее на три департамента (по числу провинций), в которых требует установления тех же форм управления, как и в каждом департаменте Франции. Согласно мысли собрания, министр внутренних дел входит с представлением к президенту республики Мак-Магону, в котором излагает, что, по его мнению, во главе управления Алжириею должно стоять гражданское лицо, которое, по соглашению с министрами военным и морским, может вмешиваться и в военные дела (“Journal officiel” 11 Juillet 1873, № 158.).

Президент, хорошо понимая, на сколько несообразно подчинение армии гражданскому лицу (стратегические соображения Гамбеты были еще у всех в памяти), издает следующий декрет:

“Принимая во внимание, что соединение в одних руках военного и гражданского управления будет только содействовать успеху колонизации, постановляем: [235]

1) Гражданский генерал-губернатор Алжирии, если он будет удовлетворять условию командования войсками, может принять на себя это командование, по соглашению с министрами военным и морским”.

Вслед за сим, генерал-губернатором Алжирии был назначен генерал Шанзи, один из немногих французских военачальников, выдвинутых франко-прусскою войною, и пользующийся огромною популярностью во Франции. Назначение генерала Шанзи, долго служившего в Алжирии, хорошо знающего страну и ее обитателей, радостно приветствовалось всеми. Новому генерал-губернатору уже не нужно было делать опыты или идти ощупью, чтобы решить тот или другой вопрос. Он явился вполне с законченною системою, одобренною правительством, и тотчас же начал опытною и твердою рукою проводить эту систему в жизнь. В последующих главах мы изложим многие подробности этой системы, здесь же коснемся ее только в общих чертах.

Главная цель системы была сделать Алжирию как бы частью Франции; главное средство - колонизация. Управление Алжириею временно установлено смешанное: гражданское и военное. Первое распространяется на полосы приморскую и значительную часть горной, второе - на полосы Большой и Малой Сахары и часть горной. Первое захватывает почти все европейское население и значительную часть туземного, второе - остальную часть туземного населения. Для гражданского управления, Алжирия разделена на три департамента, по числу трех провинций, ее составляющих. Департаменты делятся на округа, а последние на комуны. Каждою комуною правит мэр с муниципальным советом, каждым округом - подпрефект с окружных советом и каждым департаментом - префект с генеральным советом и с советом префектуры.

Для военного управления Алжирия разделяется на три дивизии, соответствующие трем ее провинциям; каждая из них, делится на суб-дивизии, а последние на военные округа. Во главе военного округа стоит военно-окружной начальник и при нем состоит “бюро арабов”. Точно также “бюро арабов” состоят при бригадных начальниках, командующих суб-дивизиями, и при дивизионных генералах, командующих дивизиями. По мере увеличения европейского населения, гражданская територия должна расширяться все больше и больше, и действительно каждый год часть туземцев, с принадлежащими им землями, переходит из ведомства военно-окружного начальства, под ведомство начальства гражданского, формируя новые комуны. [236]

Этим мы закончим исторический очерк завоевания Алжирии и упрочения в ней французской власти, и в последующих главах рассмотрим: народонаселение, войска, администрацию, торговлю, промышленность и финансы Алжирии.

А. Куропаткин.

(Продолжение будет).

Текст воспроизведен по изданию: Алжирия. Военно-статистический обзор // Военный сборник, № 3. 1876

© текст - Куропаткин А. Н. 1876
© сетевая версия - Thietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1876

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info