АРНОЛЬДИ К. А.

ВОЕННЫЕ ОЧЕРКИ АБИССИНИИ

(Продолжение).

(См. «Воен. Сб.» 1907 г., № 10.)

V. Мобилизация, походные движения, расположение на отдых.

Бездеятельно и однообразно протекает мирная жизнь абиссинского воина. Никакие интересы, кроме самых примитивных, самых низменных не волнуют его, и делать ему, за небольшими исключениями, буквально нечего. Если он не на охоте и не в дороге, то проводит время у себя дома, на своем клочке земли, в совершенной праздности, причем единственным его занятием являются еда, сон и питье тэджа, а единственной заботой, — выжать как можно больше пользы из своих крепостных (если таковые имеются). Широко разливается в мирное время стоячая вода абиссинской лени и апатии.

Но стоит повеять над этим болотом дыханию войны, как картина совершенно меняется. Слово «земеча» (поход), коснувшись привычного уха дремлющего воина, как магический жезл волшебника преображает его и из ленивого и апатичного превращает в полного жизни и деятельности. Воинственная кровь, унаследованная от непрерывного ряда предков-солдат, начинает бродить при зловещих звуках «нагаритов», и вся страна встает, как один человек, готовая или отразить нападение или вторгнуться во вражеские пределы.

Так как очень трудно проследить механизм абиссинской [217] мобилизации, в виду отсутствия каких-либо учреждений, специально ведающих это дело (как и многое в практике абиссинского войска, мобилизация делается более или менее сама собой), то я заранее извиняюсь за неполноту моих сведений и происходящую иногда от этого туманность освещения предмета.

Время начала военных действий, их театр, а следовательно и направление будущего движения войск, предполагаемая их численность, противник, все это хранится в глубокой тайне, по крайней мере первое время по объявлении мобилизации. Только самым близким своим советникам негус сообщает о цели предстоящей кампании и обсуждает совместно с ними план ее. Когда предварительный план составлен, и все, что касается будущего похода приведено более или менее в известность, негус рассылает гонцов к тем из своих вассалов, которые должны принять в походе участие, с указом немедленно мобилизовать свои войска.

В указе назначается сборный пункт, куда к известному времени должна собраться вся действующая армия. По получении указа, каждый, из вассалов приказывает на базарной площади своей резиденции произвести «авадж», или клич. Для этой цели наряжается глашатай, два или три литаврщика с «нагаритами» и несколько солдат. Они располагаются на видном месте площади, выставляют на длинных шестах флаги ярких цветов, привлекающие издали внимание прохожих. Литаврщики бьют и глашатаи громким голосом возглашают: «авадж! авадж! авадж!» Тотчас же со всех концов площади сбегается народ, жадный до всяких новостей. Когда соберется большая толпа, глашатай, став на возвышенное место, читает приказ негуса, составленный обыкновенно в оригинальных колоритных выражениях. Вот, например, указ Менелика, отданный перед войной с итальянцами в 1895 году.

«Слушайте! слушайте! слушайте! Да лишится слуха тот, кто враг нашей веры и отечества!

Слушайте! слушайте! Да лишится слуха тот, кто враг Менелика!

Слушайте! слушайте! Да лишится слуха тот, кто враг святой Девы Марии!

До сего дня Всемогущий помогал нам защищать Эфиопию, побеждать врагов, устраивать наше отечество. Милостью Божией я правил до сего дня, и если смерть моя близка, я нисколько не печалюсь, — ведь смерть — наша общая участь. До сей поры Господь избавлял меня от унижения, Он избавит, уповаю, и впредь. [218]

Враг перешагнул через море, перешел наши границы и угрожает отечеству и вере. Я все сносил (и слишком долго), я делал это, жалея родину, которая в течение последних лет подверглась тяжким испытаниям и всякого рода бедствиям. Но враг подвигается все дальше, он подкапывается подобно кроту под нашу землю и наш народ. Теперь довольно!

С помощью Триединого Божества я решился защитить нашу страну и силою отразить пришельца, не желающего внимать убеждениям. Пусть все здоровые идут со мной, больные же и слабые пусть молятся Богу за нас и наше оружие.

Я ожидаю всю действующую армию (уотадыр) в моем лагере в Джиру к 16-му октября. Резервные же войска с продовольствием пусть будут наготове выступить по первому моему зову. Пусть также никто не останется дома, пусть каждый идет защищать свой очаг и свою родину. Я желаю собрать всю мою армию, слышите ли!»

Приказы расов и деджазмачей (в случае частичной мобилизации) отдаются не в столь торжественной форме, но начинаются они той же формулой. Приказ раса Ольде-Георгиса перед выступлением в поход к оз. Рудольфа, гласит следующее.

«Слушайте! слушайте! слушайте! Кто не слушает, тот враг Господа и Богородицы! Слушайте! Кто не слушает, тот враг Менелика! Слушайте! Кто не слушает, тот враг Господа и Церкви! Воины, я выступаю в поход против шанвалла (негров). Собирайтесь все до единого к празднику Крещения в Андрачи. Кто опоздает, тот не пойдет в поход и упустит этим единственный случай стяжать себе главу и добыть скот и рабов».

Авадж повторяется на всех базарах области и в местах расположения войск. (В исключительных случаях, когда нужно поднять всех способных носить оружие, отдается особый авадж, так называемый «кулаваллешь»)

Как только пробьют авадж, каждый солдат начинает собираться в поход. Сборы эти непродолжительны и заключаются в приготовлении продовольствия на первое время похода. Часть продовольствия, а именно зерно (гебсовое или машилловое) и красный перец, солдаты получают из магазинов, которые открываются с объявлением мобилизации. Для этого, точно также как и в мирное время, нижние чины собираются к своему пятидесятнику и под его предводительством идут к магазину, где и получают означенное довольствие в размере меньшем, нежели обыкновенный месячный калеб (на 14-21 дней). Остальные необходимые продукты, как-то: инбирь, тертый лук, чеснок и т. п. солдат заготовляет сам. В виду того, что никакого казенного обоза не полагается, и перевозить свое продовольствие каждый [219] нижний чин обязан собственными средствами, количество его определяется в среднем одним ослиным вьюком на человека. Большинство нижних чинов имеют этих вьючных животных, у кого же нет, тот вьючит свои запасы на слугу, военнопленного раба, или, наконец, жену. Только самые бедные несут его на своих собственных головах.

В последнее время возросшее благосостояние эфиопских вождей позволяет им при объявлении мобилизации не ограничиваться выдачей калеба, а также выдавать каждому нижнему чину небольшое денежное вспомоществование для закупки остального продовольствия и необходимых в походе вещей. Так, например, солдаты раса Маконена перед походом в Огаден против «сумасшедшего муллы» (в январе 1903 г.) получили по четыре талера с обязательством приобрести на эту сумму: мех для воды, пару кожаных сандалий и зенар. Считая по харарским ценам стоимость меха 1 1/2 тал., сандалий — 1 тал. и хорошего зенара — 1 тал., обязательный расход каждого солдата был 2 1/2 тал. Оставалось еще 1 1/2 тал. на лук, соль и пр.

Кроме этого денежного вспомоществования, выдаваемого на руки каждому солдату, в распоряжение начальников крупных частей (зендов) предоставляется известная сумма, из которой они, по своему усмотрению, выдают пособия наиболее нуждающимся нижним чинам для покупки вьючных животных. Легко представить, конечно, что деньги эти далеко не всегда достаются тем, которые действительно имеют в них нужду. Обыкновенно они идут на покупку верховых мулов для таких солдат, которые некогда видели лучшие дни; таковыми являются гразмачи, кеньазмачи, баламбарасы и др. начальники, разжалованные негусом за преступления, не сумевшие управиться со своими именьями и впавшие в нищету, потерявшие всех своих ашкеров вследствие скупости или дурного обращения и пр. Процент таких неудачников сравнительно велик и в императорских и в вассальных войсках.

Как только воины запаслись продовольствием, они, навьючив осла и забрав с собой служанку или жену, отправляются к сборному пункту, которым в каждой области является обыкновенно резиденция владетеля. Живущие по близости от города идут поодиночке, не дожидаясь товарищей, обитающие в более отдаленных округах собираются к начальнику своего зенда и выступают под его предводительством. Приведу описание прибытия мобилизованного зенда в резиденцию одного из расов. [220]

«В Андрачи вступил полк (2,000 чел.) фитаурари Имама, раньше расположенный в дальних областях Диме и Мело, на левом берегу р. Омо. Рас пригласил меня смотреть на прибытие полка...

Полк остановился перед воротами, конные спешились; мулов и лошадей взяли слуги или молодые солдаты; все же остальные быстро и шумно вбежали в адебабай и выстроились фронтом глубиною в 4-5 шеренг, покоем перед пышкой раса, причем все офицеры, а также отличенные нижние чины составили первую шеренгу.

Замечательно красивое зрелище представляло это войско! В каждом из солдат видно было сознание собственного достоинства, гордости... Как мужественны были выражения лиц этих закаленных в боях воинов, как непринужденна и величественна была их осанка...

Когда полк построился, спокойно и с глубоким сознанием собственного достоинства выступил вперед командир полка — фитаурари Имам со своими старшими офицерами. С вышки раздалось приветствие раса: «эндьет саниабатачу!» (как поживаете). Фитаурари и весь полк в ответ низко поклонились: как один человек положили они ружья перед собою и, припав на одно колено, склонили головы до самой земли и легко, быстро вновь поднялись. После первого поклона командир полка сделал несколько шагов вперед и на второе приветствие раса ответил такими же поклоном. Наконец, когда он приблизился к самой вышке, последовало еще одно приветствие — третий поклон, и официальная часть встречи кончилась.

Войска смешались со встречавшими. Старые друзья и знакомые отыскивали друг друга и троекратно целовались. Рас перешел в адерраш (столовую), где пришедшим войскам был устроен пир» (Булатович. «С войсками Менелика II».).

Одновременно с выдачей денег выдаются и патроны. В мирное время патроны хранятся в особых кладовых, называемых «гуада». С наступлением мобилизации гуады открываются и производится поспешное распределение патронов. Для избежания задержек патроны хранятся завернутыми в кожи, большими пакетам по 5,000 штук в каждом. На кожах надписываются имена начальников тех зендов, для которых предназначены данные пакеты. Каждый начальник зенда обязан прислать приемщиков, которым «ишака» (смотритель гуады) выдает тюки с патронами. Под патроны полагаются казенные мулы, по расчету на два пакета по одному мулу. Кроме этого запаса патронов приемщики получают от ишаки еще патроны на людей (по 30 патронов на человека), которые распределяются по патронташам. Выдача патронов производится под наблюдением «ендарасие», доверенного лица владетеля области или самого негуса.

Подъем и сбор войск совершается, как мы видим, довольно легко и без задержек. Неявок и побегов не бывает, по той причине, что абиссинец умеет находить на войне такие стороны, которые заставляют его предпочитать ее опасности и [221] лишения мирному времени. Возможность пограбить и привести домой в худшем случае военнопленного раба, в лучшем же и корову, и лошадь, и мула, являются главным руководящим побуждением. Не только весь комплект пятидесятен, сотен и вендов бывает налицо, но является даже много охотников из посторонних, которые берутся за оружие в расчете завоевать себе какое нибудь благо (фаны).

Но собрать солдат, т. е. исключительно боевую силу, это еще далеко не все. Нужно еще добыть перевозочные средства. Положим, продовольствие каждый солдат везет своими средствами, но откуда взять вьючных животных для подъема большого количества патронов, снарядов и материальной части артилерии. Где найти мулов для перевозки палаток, припасов и всякого походного имущества высших начальников, которые не любят нуждаться ни в чем и обставляют себя в походе домашними удобствами? Комплект мулов и лошадей, которыми располагает негус и его вассалы в мирное время, является далеко недостаточным для этих нужд. Чтобы довести его до необходимых размеров, мобилизуются «габары».

Габары это те крепостные галласы, которые поступают во владение абиссинского начальника при получении им участка земли (мелькананьят). Имущество их не принадлежит их господину, они обязаны лишь возделывать его поля и давать известную часть своего дохода в виде оброка. Но с объявлением мобилизации габары обязаны отдать своих вьючных животных в распоряжение начальника и сами идти в поход для вьючки и ухода за ними.

Неимеющие животных не освобождаются от похода: они грузят и разгружают поклажу своего господина, ставят его палатки, носят воду, колят дрова и вообще исполняют всевозможные хозяйственные работы. (Зажиточному габару предоставляется право откупиться от похода, отдав начальнику в его личную собственность хорошего верхового мула). Часть взятых у габаров вьючных мулов и лошадей предназначается для погрузки патронов и артилерии, часть для подъема личного багажа начальника.

После провозглашения аваджа, все габары должны собраться к своему «чика-шуму» и затем к «мысленье», а оттуда к самому начальнику, где агафарий их записывает, отбирает, под наблюдением «ендарасие» мулов и распределяет [222] как людей, так и животных по соответственным местам. Понятно, что габары не так охотно идут на войну, как солдаты, потому что, разделяя с этими последними все трудности походной жизни, они не разделяют с ними ни славы, ни добычи. Правда, теперь у многих габаров имеются свои ружья, другим выдают оружие на время похода их начальники, но это им мало помогает, так как, обязанные смотреть за обозом, они не могут, в большинстве случаев, принять участия ни в битве, ни в грабеже. Кроме того, громадному большинству из них продолжительное отсутствие из дому грозит разорением и нищетой, потому что отнимает от их полей рабочие руки; между тем как абиссинцам, которые не сеют и не жнут, а только собирают в житницы, опасаться нечего, так как добыча с избытком вознаградит их за неисправное поступление податей от разоренных войной галласов. Понятно после этого, что габары собираются в поход весьма неохотно и тянут елико возможно, чтобы только отсрочить роковой день выступления. Отсюда происходит главное замедление в производстве мобилизации.

В общем, принимая во внимание полное отсутствие удобных путей сообщения и громадные протяжения областей, можно сказать, что абиссинская мобилизация производится сравнительно быстро. Чтобы дать понятие о времени, потребном для приведения эфиопского войска в боевое состояние, приведу пример частной мобилизации, выполненной в одной из областей в 1897 году.

«Во время объявления мобилизации войска находились в местах своего расположения, причем некоторые части стояли в расстоянии 400-500 верст от гор. Андрачи, назначенного сборным пунктом всего отряда. Приказ о мобилизации был послан из Аддис-Абабы в конце ноября и мог быть получен дальними частями не ранее как через 16-20 дней, т. е. в половине декабря. Войска должны были собраться в Андрачи к середине января, следовательно в их распоряжении оставался только один месяц на сборы и сосредоточение, а крайние части из этого небольшого промежутка времени должны были уделить не менее пятнадцати дней на один только переход. Несмотря, однако, на массу затруднений, весь 10-тысячный отряд к 15 января был в сборе, и на 24 января было назначено выступление. Девять дней было решено употребить на отдых животных издалека пришедших частей и устроить в это время обычные перед походом пиршества». [223]

В итальянскую кампанию вся мобилизация была закончена в 4 месяца (июнь-сентябрь). Частная мобилизация для завоевания страны Уаламо продолжалась 3 месяца.

Раз солдаты и габары собраны, патроны розданы, вьюки распределены и пригнаны, ничего более не остается, как выступать к общему сборному пункту. Новый авадж предупреждает ашкеров, чтобы никто не отлучался от своей части, не отпускал бы своих слуг, не угонял бы животных далеко от лагеря и чтобы все были готовы к выступлению, которое последует в непродолжительном времени. Общим сборным пунктом назначается обыкновенно столица негуса, куда собираются все вассалы, за исключением тех, владения которых лежат по пути следования армии. Эти последние присоединяются по дороге.

* * *

Перед выступлением в поход отдается приказ расчистить ту дорогу, по которой пойдут войска. Оставшиеся дома крестьяне выходят на эту работу, рубят растущие по пути деревья, удаляют из узких ущелий камни, засыпают глубокие рытвины. Иногда, чтобы лучше скрыть цель предстоящего похода, негус приказывает исправлять все четыре главные дороги, ведущие из Аддис-Абабы в направлении четырех стран света. Затем, в назначенный незадолго день, действующая армия снимается с места и вытягивается по извилистым тропам в указанном направлении.

Всякий европеец, которому удавалось когда либо видеть абиссинское войско на походе, поражается той картиной беспорядка, прямо хаоса, которая развертывается перед его глазами, привыкшими к стройным движениям наших колон. Конные и пешие, начальствующие и подчиненные, нагруженные мулы, лошади и ослы, погонщики с длинными палками, женщины с гомбами или ребятами за спиной, все это смешалось, все это в каком то стихийном беспорядке, живым непрерывным потоком неудержимо стремится вперед. Чтобы дать точное понятие о том, что такое движущееся абиссинское войско и какое впечатление оно производит на непривычного человека, приведу здесь описание Вандергейма, который участвовал с негусом Менеликом в походе против Уаламо. [224]

«Армия на походе (если только можно назвать армией эти беспорядочные банды) лишена всякой организации и дисциплины. Люди имеют лишь одну цель: бежать за своими начальниками, а эти последние — поспевать за негусом. Это огромная толпа, несущая ружья, копья, палки, щиты, палаточные шесты, одни пешком, другие верхом на мулах или на лошадях, иные с лошадьми в поводу. Тысячи ослов, мулов и лошадей, нагруженных провизией, вереницы женщин, несущих гомбы с тэджем, медом и маслом, загромождают дорогу. Там и сям можно приметить какую нибудь важную даму с лицом, покрытым вуалью, едущую верхом по мужски, под зонтиком, среди толпы всадников...

...все это до такой степени задерживает движение, до такой степени затрудняет путь, что переходы, нестерпимые по медленности, кажутся бесконечно долгими» (Vanderheym «Une expedition avec le Negous Menelik».).

Главное затруднение в движении происходит от того, что с бивака по сигналу весь отряд, как бы он велик ни был, снимается одновременно и следует, большею частью, по одной дороге, представляющей собою, в огромном большинстве случаев, узкую горную тропинку. При этом, в силу необходимости, все войско разделяется на две большие части.

Люди, свободные от нарядов, при вьючных животных изготовляются в 2-3 минуты и следуют со своим начальником, окружая его тесной толпой, редеющей от центра к окраине. Чем важнее начальник, тем многочисленней окружающая его толпа. Эти толпы следуют непрерывно одна задругой, нередко смешиваясь и перепутываясь, вытягиваясь в длинную линию в узких местах дороги, сгущаясь и раздаваясь в ширину там, где место позволяет.

Те, которым приходится грузить палатки, продовольствие и другие вьюки: габары, солдаты, не имеющие слуг, солдаты — очередные грузильщики патронов, артилеристы, слуги, рабы, женщины и дети, остаются до окончания вьючки и затем вытягиваются, — кто раньше поспел — по дороге, вслед за ушедшими вперед.

Таким образом, мы видим боевую часть армии, движущуюся впереди и обоз, бесконечной вереницей тянущийся сзади. Это постоянный и неизменный порядок абиссинцев, при каких [225] бы обстоятельствах походное движение ни совершалось. Его можно назвать натуральным или природным порядком, так как он вытекает из самой сущности движения масс, совершающегося всегда по одним и тем же законам. Начальники представляют средоточия, так сказать центры притяжения, к которым тяготеют солдаты; чем значительнее начальник, тем большее число солдат собирается вокруг него. Все, что связано обозом, или чем нибудь иным, естественно не может поспеть и тянется сзади. Если в это определение мы введем, как поправку, элемент применения к местности, то получим точную характеристику походного движения эфиопских войск.

При сближении с неприятелем, или в неприятельской стране, походный порядок несколько видоизменяется. Изменения заключаются, главным образом, в следующем: 1) вокруг начальников сосредоточивается максимум боевых людей, при обозе же остается возможный минимум их; 2) патронные грузы следуют непосредственно за частями; 3) артилерия держится ближе к голове отряда, причем руководствуется приказаниями главнокомандующего и в своих действиях не соображается с остальными частями: все обязаны давать ей дорогу; 4) для охраны тыла назначается арьергард «уобо», который следует сзади обоза; 5) вперед и отчасти в стороны высылаются разведчики (салай).

Некоторым европейцам, судя по их описаниям, приходилось наблюдать правильные строи в абиссинском войске на походе, в сфере соприкосновения с неприятелем. Так напр., Булатович дает описание и схему строя, который он называет резервной колонной.

Но я вижу в этом некоторое увлечение, т. к. никакого правильного строя абиссинское войско долгое время выдержать не может. Впрочем, автор и сам говорит об упомянутом строе весьма относительно.

«Вдоль пути стояли выстроившиеся для встречи командиры полков со всеми своими офицерами и свободными от наряда людьми... кланялись до земли, а потом быстро присоединялись к двигающейся колоне, образуя, где местность позволяла идти строем, резервную колону, или вытягиваясь по тропинкам в длинную непрерывную вереницу». [226]

Резервная колона (силою в 15000 чел.), вытягивающаяся постоянно в «длинную непрерывную вереницу» и снова собирающаяся в колону, есть вещь невозможная. Очевидно, и в этом случае мы имеем дело с описанным нами уже природным строем, применяющимся к местности. Чтобы быть более понятным европейскому читателю, автор употребил термин «резервная колона».

Если бы европейскому офицеру поручили вести отряд абиссинского войска значительной численности, то в самое короткое время он пришел бы в полное отчаяние от невозможности водворить хотя какой нибудь порядок в этих движущихся волнах вооруженных людей. Всякая попытка руководить этой массой, заставить ее исполнить какое либо приказание, оказалась бы тщетной. Действительно, полное отсутствие организации ведет к тому, что часть на походе почти совершенно ускользает из под контроля начальника, и кроме ближайших к нему людей, окружающих его непосредственно, никто не слушает его приказаний. Ни сигналов, ни команд не существует: масса предоставлена самой себе.

Казалось бы, что такой порядок вещей должен вести к большим неудобствам, а подчас даже и серьезным опасностям. Но тут приходит на помощь удивительно развитое чувство сознательности, присущее абиссинской толпе. Я хочу сказать, что абиссинская толпа, будучи предоставлена сама себе, не является скопищем неразумных существ, подобно нашей, а проявляет все признаки разумного поведения. Те сумасшедшие давки, которыми сопровождаются у нас общественные несчастия, пожары, столкновения пароходов и т. п. и которые служат причиной напрасной гибели десятков и сотен жизней, в Абиссинии не могли бы иметь места, вследствие того, что там толпа почти всегда знает, что нужно делать и не теряется так легко, как наша. Привожу пример.

«Достигнув края возвышенности, дорога суживается и спускается вниз по крутейшему скалистому склону, извиваясь по узеньким карнизам, допускающим движение только по одному. Перед спуском целое море людей и животных, а сзади прибывают все новые и новые массы. Растущая толпа походит в эту минуту на бурную полноводную неожиданно запруженную реку. Казалось, что беды не миновать, т. к. стоит только задним слегка надавить на передних, ожидающих на краю [227] обрыва очищения места, и они полетят в пропасть. Но, к моему глубокому удивлению, этого не случилось, и предоставленная самой себе толпа, оказалась дисциплинированной. Все шумели, но порядок оставался образцовым, и каждый старался поддерживать его. Чуть только кто нибудь протискивался вперед, на него тотчас же сыпались со всех сторон крики и заклинания: «ба Ольде-Георгис амлак! ба гора!» (во имя Бога Ольде-Георгиса! имя теснины!) — и виновный останавливался, ибо иначе товарищи употребили бы против него силу. Трудный спуск был пройден благополучно, без всякого несчастия; я, например, даже ни разу не был прижат» (Булатович. «С войсками Менелика II».).

Часто находящемуся в движении отряду преграждают путь какие нибудь колючие заросли, покрывающие в Абиссинии иной раз огромные пространства и представляющие серьезное препятствие для войска. Черные воины не смущаются этим обстоятельством: без какого либо приказания обнажаются сейфы и гурадие, появляются серпы для резки травы, широкие поясные ножи, и вот голова колоны рубит, режет, расчищает и почти мгновенно пролетается широкая просека, по которой проходит весь отряд.

Только в редких случаях офицерам приходится вмешиваться и водворять порядок, или указывать, что следует делать. При этом они не употребляют ни команд, ни увещаний, а применяют более энергичный способ воздействия, именно палку. Каждый офицер снабжен длинной тонкой жердью, которую он и пускает в ход в тех (редких сравнительно) случаях, когда требуется его вмешательство. Бьют обыкновенно по щитам, хотя иногда попадает и по головам Вот пример восстановления порядка офицерами.

«Не успели мы тронуться, как каждого охватило желание быть впереди других в первом деле своей части, и все неудержимо ринулись вперед. Это было какое то стихийное массовое движение, и приказания остановиться в данном случае были бы бесполезны. Фитаурари и офицеры поскакали к узкому проходу среди густого леса и, став здесь поперек прохода, остановили часть. Шум и гам в эту минуту стоял невообразимый. Фитаурари и офицеры удерживали солдат, и по щитам передовых градом сыпались удары офицерских палок. Старые солдаты [228] помогали в этом деле офицерам и сдерживали прикладами рвущихся вперед товарищей. Когда порядок был восстановлен, мы двинулись дальше».

Но подобные энергичные вмешательства власти случаются сравнительно редко, большею же частью солдаты управляются сами, отлично зная, что нужно в каждом случае делать. Таким образом, недостаток в управлении войском возмещается (конечно, лишь отчасти) особым врожденным чувством дисциплины, присущим каждому абиссинскому воину в отдельности, а следовательно и всей массе в целом. Это чувство, как мы увидим, проявляется не только на походе, но и при расположении на отдых, и в бою. Происхождением своим оно обязано той воинственной наследственности, благодаря которой всякий абиссинец уже родится солдатом, с зародышем всех солдатских качеств в себе, а также благодаря прекрасному боевому воспитанию, которое он получает с юных лет своей жизни, воспитанию, способствующему свободному развитию упомянутых качеств.

Само собою разумеется, что как бы ни были превосходны самородные свойства абиссинского солдата, они не в состоянии заменить настоящей дисциплины и организованного управления войсками. Поэтому, как и было сказано раньше, абиссинское войско на походе представляет собою вооруженную толпу, хотя и проникнутую известным духом сознательности, но все же довольно таки беспорядочную.

Нет надобности, мне кажется, объяснять, как опасно для армии, движущейся в описанном стихийном порядке (если так можно выразиться), всякое неожиданное нападение. Внезапный налет кавалерии, залп из засады, даже простое появление противника в непосредственной близости, должны вносить страшное смятение в неустроенные толпы воинов и производить страшную панику. Для предприимчивого противника не будет ничего легче, как внезапным нападением отрезать обоз, опрокинуть по частям растянувшиеся без связи войска, захватить, наконец, самого главнокомандующего. По счастью для абиссинцев их страна так изрезана хребтами и отрогами гор, глубокими пропастями и балками, и находится в состоянии такого полного бездорожья, что значительному отряду противника почти невозможно устроить обходное движение. Сама природа охраняет в данном случае абиссинцев. [229]

Абиссинское войско на марше чрезвычайно живописно и представляет пеструю и веселую картину. Шум и гам разносится далеко в стороны, спугивая робких антилоп, пасущихся в высокой траве, заставляя в лесу всех зверей, включая самого слона, уходить подальше от дороги, и только любопытные обезьяны, перепрыгивая с дерева на дерево, приближаются, чтобы узнать причину такого необыкновенного шума; прижавшись к стволу дерева, зорко следят они за непрерывным потоком вооруженных людей и вьючных животных. Блеск оружия — ружейных стволов, щитов, окованных серебром, медной и серебряной конской сбруи, разноцветные шелковые флаги, носимые каждой сотней, ярко-красные полосы белых шамм, все это переливается богатой гаммой цветов и оттенков и веселит глаз.

Абиссинцы веселый народ, не унывающий ни при каких обстоятельствах: взрывы смеха, шутки, веселые восклицания и громкие песни так и стоят над колоной. Люди большею частью идут в припрыжку, или бегут, чтобы поспеть за своими начальниками, но это нисколько не мешает их веселому настроению, и они все время перекликаются, острят над товарищами, спорят, бьются об заклад, громко бранятся. Конные то и дело соскакивают со своих коней и бегут, держа их в поводу; лошади толкают пеших, загораживают дорогу, наступают на ноги; это вызывает пронзительные крики и ругань. Внезапно воздух оглашается целым взрывом криков, визгов и улюлюканий: какая нибудь антилопа, или буйвол, притаившиеся в траве, не выдерживают и срываются с места, обнаруживая себя: испуганное животное мчится бешеным галопом, а, вслед ему несутся свистки, крики, гам...

Иногда обезумевшая от страха газель налетает прямо на людей; ее ловят и на стоянке представляют начальству. Но заяц, как и у нас, имеет особую привилегию волновать людей. Стоит ему выскочить из густой желтой травы, как моментально целая толпа солдат, с неистовыми криками, бросается его ловить, не обращая уже внимания на начальника, забыв про тяжесть перехода, усталость и зной. Совершенно как у нас на маневрах.

Но вот раздается гул литавр, к которому от времени до времени примешивается резкий и однообразный звук «мелекетов» (труб). Мелькает большой красный зонтик: это [230] приближается сам негус. На богато украшенном муле, буквально залитом золотом и серебром, окруженный блестящей свитой придворных и военачальников и огромной толпой конных и пеших ашкеров, он быстро подвигается вперед. В некотором расстоянии перед ним едут верхом на мулах литаврщики (человек 40-50, в красных кафтанах), которые во все продолжение перехода бьют в свои литавры. Человек 20 вооруженных длинными трубами идут перед литаврщиками, извлекая из своих инструментов приблизительно каждые четверть часа дикие однообразные звуки. Над негусом держат красный зонт, и с обеих сторон его поддерживают пешие ашкеры.

В тех случаях, когда место позволяет, вокруг негуса соблюдается следующий порядок: справа от него едут фарасзабаньи, сзади — гашажагрия, слева — табанджаяжи, а впереди — чоалиджи. Кроме того его свиту непосредственно окружает сплошное кольцо забаньев. Большинство окружающих негуса людей верхом. Когда же дорога суживается, все части перемешиваются и вытягиваются в глубину и вокруг негуса царит такой же беспорядок, как и везде.

Часто негуса сопровождает в его походах царица. У нее свой штат придворных и своя личная гвардия, которая окружает ее со всех сторон и прокладывает ей дорогу среди давки. Множество придворных дам и фрейлин сопровождает ее, сидя по мужски верхом на мулах, большая часть под зонтиками самых ярких цветов (за исключением красного, который есть привилегия царя). За супругой негуса везут маленькую палатку, которую разбивают моментально, как только она пожелает отдохнуть, хотя бы на несколько минут. Целая ватага музыкантов, певцов и шутов следует за повелительницей, развлекая ее по мере сил и способностей. Когда она отдыхает, где либо в стороне от дороги, под деревом, то начальники проходящих мимо частей спешат к ней на поклон: они сходят с копя и с низкими поклонами говорят цветистые приветствия супруге их могучего повелителя. Если она трогается в это время в путь, они провожают ее некоторое время и потом быстро догоняют свои части.

Иногда, наскучив длинным переходом, негус устраивает маленький турнир, или маневр. Он приказывает подать себе, своей свите и ближайшим офицерам коней, все разделяются на [231] две партии и начинается примерное сражение. Одному английскому офицеру пришлось принять участие в таком турнире, и вот как он его описывает.

«Не задолго до конца перехода негус пересел на серого богато украшенного коня. Это было, очевидно, хорошо известным сигналом, потому что все офицеры сейчас же сели на лошадей. Таким образом, получился отряд в несколько сот всадников, который и двинулся за негусом по ровному полю, представлявшему прекрасный грунт для кавалерии. От времени до времени негус подымал своего коня в широкий галоп, и мы все делали тоже самое, следуя за ним нестройной толпой. Вскоре аллюр был укорочен, и, по приказанию одного из вождей, сотня офицеров вылетела вперед и поскакала прочь. Внезапно они повернули и с громкими криками бросились в атаку на нашу сплоченную массу. Подскакав к нам, они с большой ловкостью стали метать в нас тонкие длинные трости — копья без наконечников. — Это оружие хотя и безвредно, но может нанести довольно сильный удар. Затем они повернули назад и начали новый маневр. Лучшие всадники из негусовской партии, с самим Менеликом во главе, стали преследовать противников, и тут я заметил, что негус прекрасный ездок и не последний метатель копья. Таким образом, гоня перед собою противную партию, мы подвигались быстро вперед и вскоре достигли места бивака» (Wellby. «Twixt Sirdar and Menelik».).

Привалов во время движения не полагается. Величина переходов зависит вполне от условий местности: количества воды, — фуража и т. д. Средний переход нужно считать в 15 верст. Но, в случае необходимости, абиссинский солдат проходит свободно по 50 и по 60 верст в день.

Если походные движения абиссинских войск совершаются более по законам стихийного движения масс, чем по каким либо выработанным уставным правилам, то их расположение на отдых подчиняется строго определенному порядку, установленному раз навсегда, вероятно, с незапамятных времен. В каком бы беспорядке ни шел на походе отряд, раз подан сигнал разбивать лагерь, все части становятся на подобающих им местах, в известном порядке, без замешательства и суеты. Замечательно при этом то обстоятельство, что место своего расположения в лагере знают не только начальники частей, но и каждый нижний чин; не дожидаясь какого либо приказания, всякий рядовой идет туда, где приблизительно должна находиться его палатка и сейчас же ставать ее. Вследствие этого громадные лагери, нередко в 10 верст в длину и 6-8 верст по фронту, разбиваются в невероятно быстрое время. Все европейцы, которым приходилось видеть картину расположения на отдых [232] абиссинского отряда значительной величины, поражаются этой быстротой и при этом отмечают высокое развитие самостоятельности у абиссинского солдата.

Чтобы проследить механизм разбития лагеря и понять причину необычной для нас скорости перехода из походного порядка к расположению на отдых, нужно знать, что всякий абиссинский отряд значительной силы, разделяется на пять крупных частей: геби, кань, гымбар гра и джерба (центр, правое крыло, авангард, левое крыло и ариергард). Эти главные групы располагаются на биваках крестообразно, как изображено на рисунке.

Это, так сказать, основная форма абиссинского лагеря, которая может, конечно, слегка видоизменяться, в зависимости от условий местности, величины отряда и т. п., но сущность остается всегда одна и та же. Самое разбитие лагеря происходит следующим образом. (Мы будем говорить о всей абиссинской армии). [233]

Дается сигнал к расположению на отдых. Этим сигналом служит палатка негуса из красного шелка с флагом и широкой черной полосой, разделяющей ее пополам. (У других начальников белая палатка с красной полосой). Палатка эта, носящая название «Дессета» (радость), ставится на возвышенном открытом месте таким образом, что черная полоса указывает направление движения отряда. Как только Дессета ярким пятном заалеет на вершине какого нибудь холма, так каждому в отряде становится известным, где, приблизительно, место его бивака. Люди передового отряда (гымбар) идут туда, куда указывает черная полоса палатки негуса, люди, входящие в состав частей правого крыла (кань), направляются направо от палатки и т. д.

В каждом отряде сперва разбивается палатка начальника; вокруг нее ставятся палатки личной охраны (забанья), за ними широким кругом палатки офицеров и нижних чинов. При этом лагерь каждого крупного начальника является точной уменьшенной копией лагеря всей армии, т. е. представляет те же пять основных груп. Разница только в размерах и в том, что в армии авангардом командует фитаурари негуса, а, напр., в лагере деджазмача, его личный фитуарари и т. д. Дистанции берутся на глаз и сильно варьируются, в зависимости от местонахождения воды, подножного корма, топлива и т. п.

Благодаря описанному устройству, громадная армия может в весьма короткое время расположиться на отдых без всякого замешательства и ошибок, без осаживания и принимания частей, без всей той сумятицы, недоразумений, приказаний и контр-приказаний, которыми весьма часто сопровождается бивачное размещение наших войск. Капитан английской службы Уэльби (Wellby) следующим образом передает виденную им картину расположения на отдых абиссинского войска: «Ни одной палатка не было видно до тех пор, пока не показалась красная негусовская. Тогда во всех направлениях начали словно выростать из земли, с чудесной быстротой бесчисленные палатки. Каждый из генералов отлично знал свое место. Никаких приказаний не передавалось, не было ни скучных промеров значками и веревками, ни забивания колышков, ни доводов, ни споров. Не было ни суеты, ни шума; каждый человек знал, что ему делать. Результат был тот, что в невероятно короткое время, [234] пустынная долина превратилась в нечто вроде абиссинского Альдершота» («Twixt Sirdar and Menelik».).

Мы имеем уже понятие о пяти основных групах абиссинского лагерного порядка. Теперь рассмотрим, что представляет каждая група в отдельности.

Геби, или центр, состоит, прежде всего, из обширного лагеря самого негуса, в середине которого находятся его личные палатки, обнесенные полотняным забором (атыр) высотою в [235] 2 метра, утвержденным на деревянных шестах с железными наконечниками. Внутренность огороженного пространства разделяется таким же забором на две равные части. В одной из них находится адерраш — огромная палатка, которую в походе везут тридцать мулов. Адерраш служит залой пиршеств — гебыров, которые не прекращаются и в походе, а также и местом сборища начальников. Другая половина назначается для личных палаток негуса, которых обыкновенно бывает три, или четыре; одна из них сшита из плотной черной материи, вроде нашей бурочной, и служит спальней императору. Другая, ярко-красная, уже знакома нам: это Дессета, по которой строится весь лагерь и прежде которой не ставится ни одна палатка. Остальные простые белые полотняные палатки служат различным назначениям.

Сейчас же за полотняным забором, сзади, помещаются многочисленные палатки придворной кухни, так называемой «кетыр», или «малафья бьет» (хороший дом).

Весь лагерь императора окружен на известном расстоянии широким кругом палаток личной охраны (забанья). Часть забаньев находится постоянно у царского эльфиня и ночью спит у входа в него. Их обязанность никого не пропускать к негусу, кроме лично известных им сановников и военачальников.

Сейчас же за кругом забаньев (внутренний круг) располагается артилерия негуса, также кругом, в несколько батарей. Митральезы и пулеметы ставятся по сторонам адерраша

Дальше идет средний круг, в котором располагаются: справа священники и походная церковь негуса; слева писцы, со старшим секретарем во главе; спереди лагерь «дедж-агафария» (церемониймейстер, ведающий допуском к негусу лиц, не имеющих права постоянного входа к нему) и сзади «гуаз» (личный обоз императора), под начальством баламбараса.

В промежутках между этими четырьмя лагерями находятся:

лагерь ячоалиджей (спереди и слева),

« Афа-Негуса (спереди и справа),

« азачей (сзади и слева),

« баламуалей (сзади и справа).

Третий (внешний) круг составляется следующим образом: впереди (перед дедж-агафарием) располагается «турк-баша» (начальник артилерии), со своими людьми и орудиями: справа [236] (правей священников) находится «гуада» (кладовая); слева (левей писцов) — «барутбьет» (парки); сзади (позади гуаза) — «легуами».

Пространства между ними занимаются биваками следующих частей:

снайдеръяжей (спереди и слева),

табанджаяжей (спереди и справа),

фарас-забеньев (сзади и слева),

ворогеночей (сзади и справа).

Итак, общий центр лагерного расположения абиссинской армии состоит из трех концентрических кругов, образуемых биваками императорской гвардии, и других отборных частей, вперемежку с хозяйственными учреждениями, частью обоза и парками. Тут же находится главная масса артилерии.

Остальные четыре главных групы, — гымбар, кань, гра и джерба, как мы уже упоминали, располагаются крестообразно в отношении к центру. Каждая из них, в свою очередь, распадается на пять частей, аналогичных главным групам, т. е. центр, авангард, правое и левое крыло и ариергард. При этом, центр занимает, конечно, командующий всей групой, а остальные части — подчиненные ему начальники.

Начальник гымбара называется фитаурари, начальник правого крыла (кань) — каньазмач, левого крыла (гра) — гразмач. Но это не значит, что они носят всегда чины тех же наименований. Так, например, в описанном нами лагерном расположении всей абиссинской армии, начальство над четырьмя главными групами, окружающими императорский центр, вручается могущественнейшим расам, имеющим у себя в подчинении других расов, деджазмачей, фитаурари и пр.; и только в небольших экспедициях негуса начальником авангарда является старший из императорских фитаурари, именно фитаурари Авте-Георгис. В вассальных же войсках начальники флангов и головы носят, обыкновенно, соответственные своим званиям чины, т. е. гымбаром там командует действительно фитаурари, левым крылом — гразмач и т. д. В небольших отрядах их роль играют яшиамбали и др. низшие чины. Таким образом, схема лагерного расположения остается всегда одна и та же, независимо от численности войск или ранга начальника.

Начальник ариергарда называется «уобо». Это название специальное, и такого чина, как мы видели, в абиссинской армии [237] нет. Любой генерал может быть назначен на эту должность. На обязанности уобо лежит, прежде всего, охранение тыла лагеря. На походе, как мы уже упоминали, уобо со своим отрядом охраняет обоз и подбирает отсталых и заболевших.

Описанный порядок построения лагеря является типичным для абиссинских войск и, в огромном большинстве случаев, как вся армия, так и отдельные отряды, неукоснительно следуют ему при расположении на отдых. В некоторых, однако, случаях замечались уклонения от него, которые вызывались требованиями боевой и походной обстановки. Впрочем, уклонения эти никогда не носили существенного характера и заключались в частностях, не изменявших основных правил. Так, например, в последний период итальянской кампании, когда численность действующей абиссинской армии, с обозами и нестроевыми, достигала 100,000 человек, лагерь ее представлял следующий вид:

[238]

Здесь мы видим те же три концентрических круга, но правильность крестообразного расположения главных груп несколько нарушена, и самое число их доведено до семи: два гымбара, два кань, два гра и джерба. Это видоизмененное расположение обусловливалось, очевидно, необычным скоплением войск, а также, быть может, намерением лучше защитить центр в виду близости неприятеля.

Иногда классический порядок видоизменяется в зависимости от местности, но основное правило этим нисколько не нарушается, и описанное нами расположение на отдых остается в главных чертах всегда одним и тем же.

«Громкий взрыв радости раздается, когда вдали, обыкновенно на вершине холма, показывается красивая палатка Дессета и как саранча разлетается колона в разные стороны, чтобы добыть немного сена, соломы, дров для костра... Каждый торопится запастись этим поскорее, потому что 30-40000 фуражных рационов, это не шутка, и местность вокруг быстро опустошается, так что запоздавшим приходится идти зачастую часами, чтобы достать связку травы своему мулу, или лошади. В самом непродолжительном времени показываются во всех направлениях сигнальные палатки груповых начальников, легко различаемые вследствие своих ярких красок и оригинальных рисунков и форм. У каждого солдата свое определенное место к огромный лагерь разбит поразительно скоро.

Тысячи и тысячи маленьких палаток, в высшей степени живописно покрывают страну на сколько хватает глаз. Весело пылают повсюду костры, над которыми качаются походные котелки. Громадными табунами гонят ослов, мулов и лошадей на водопой и на пастьбу, и веселая лагерная жизнь развертывается вокруг.

Между тем, негус, едва лишь разбили его палатку, снова садится на лошадь и, в сопровождении своей свиты и конных забаньев, мчится через поля и холмы, чтобы лично обрекогносцировать местность с окружающих высот. Он делает это также и для того, чтобы лучше познакомиться со своей прекрасной страной. Часто возвращается он в лагерь лишь к шести часам вечера, пробыв в седле без отдыха и пищи 12 часов. Неутомимо председательствует после этого негус в адерраше за обедом, принимает затем депутации окрестных селений и городов, держит военный совет со своими военачальниками. [239] И лишь поздно вечером посвящает он часок-другой веселой беседе, или игре в шахматы, или, со спокойным довольством, слушает он своего придворного певца, который, под акомпанимент арфы, воспевает славу древних героев Эфиопии.

Перед наступлением ночи животные снова сгоняются в лагерь, где их привязывают к вбитым в землю кольям. Сидя вокруг бивачных огней, солдаты ведут веселые разговоры, вспоминают прошедшие дни, или забавляются проделками какого нибудь шутника. Кое-кто достает из мешка свою гитару, и веселое пение примешивается к смеху воинов и к храпу и ржанью лошадей, в то время как со сторожевых постов время от времени глухо доносится выстрел: это часовые стреляют по гиене, леопарду, или какому нибудь другому врагу. Далеко по лагерю разносятся крики тех, кто потерял своего осла, или мула: «амбалай фарас ятагенья на оудиа, балень!» (нашедший белую лошадь, скажи мне: поди сюда! т. е. позови меня) и, обретший свое животное, радостно гонит его к своей части. Глухие звуки литавр заставляют часто смолкать все голоса; негус говорит; могучим голосом выкрикивает герольд его приказы. Как бы порывом бури разносятся они по всему лагерю, из уст в уста, до отдаленнейших окраин. Послы из ближайших местностей прибывают иногда уже поздно ночью; их везде останавливают и опрашивают. Наконец глубокий сон опускается на усталое войско («Schweizerische Monatschrift». 1896.).

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Военные очерки Абиссинии // Военный сборник, № 11. 1907

© текст - Арнольди К. А. 1907
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Иванов А. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1907

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info